Текст книги "Жена без срока годности (СИ)"
Автор книги: Ольга Горышина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)
Annotation
Сын вырос, дочь у меня от другого, но по закону я все ещё ему жена. По закону подлости. После сорока, говорят, жизнь только начинается. Хочу начать ее с чистого листа без просроченного мужа, который бросил меня с маленьким ребёнком в чужой стране без денег, но с большим желанием выжить ему назло. Сейчас уже все перегорело, и я просто хочу закрыть дверь в прошлое. Но что делать, если у двери нет замка, а есть лишь ручка? Рука человека, которого я когда-то любила. Дать ему второй шанс?
– Что ты делаешь?
– Опытным путём выясняю, растворяется ли золото и бриллианты в миндальном шампанском. А что? Ты что-то имеешь против?
– А в Россию-то тебе зачем?
– Встретиться с твоим отцом и вручить ему наконец свидетельство о разводе. А то по закону Российской Федерации мы с Андреем все ещё женаты.
18+
Жена без срока годности
Глава 1. Тяжелое решение
Глава 2. Наши идиоты
Глава 3. Нежданная помощь небес
Глава 4. Футбол в одни ворота
Глава 5. Локальный абонент
Глава 6. Серое пальто
Глава 7. Дождь в душе
Глава 8. Обед с посторонним
Глава 9. Встреча с Кондрашкой
Глава 10. Клюква
Глава 11. Эгоист
Глава 12. Хочу только платье
Глава 13. Что такое нормально
Глава 14. Снежный человек
Глава 15. Первый акт мы почти отыграли
Глава 16. НЛО
Глава 17. Разбег взят
Глава 18. Каждому по вере
Глава 19. Второй шанс
Глава 20. Все с ума посходили
Глава 21. Между двух миров
Глава 22. Баба с серпом
Глава 23. Открытая дверь
Глава 24. Все плохо
Глава 25. Пять минут
Глава 26. Горячий кофе
Глава 27. Второй раз
Глава 28. Туристка
Глава 29. Ненавижу
Глава 30. Трамвай желаний
Глава 31. Троянский конь
Глава 32. Похолодало
Глава 33. Суррогат
Глава 34. Игра в резиночку
Глава 35. Святая земля
Глава 36. Выхода нет
Глава 37. Запах кофе
Эпилог
Жена без срока годности
Ольга Горышина
Глава 1. Тяжелое решение
– Мама, что ты делаешь?
– Опытным путём выясняю, растворяется ли золото и бриллианты в миндальном шампанском. А что? Ты что-то имеешь против?
Сказать или сделать – я уже не стала добавлять. Сын сел напротив и пришлось поднести бокал к губам, чтобы не рассмеяться.
– А если проглотишь? Мне тебя куда везти: в больницу или в неотложку?
– В туалет отведи. Дешевле будет, – отставила я бокал в сторону, едва тронув губами драгоценность. – Почему не спишь?
– Потому что ты не спишь.
Алекс заметил открытый фотоальбом, созданный ещё в те времена, когда заказ печати фотографий не являлся признаком старости. Я вытащила из бокала оба кольца: одно с помолвки, другое обручальное, вытерла о подол юбки и спрятала под плёнку, украсив дорогими безделушками свое свадебное фото. На нем я в коротком белом платье держу за руку пятилетнего Алекса в шортах и футболке и моего уже пять минут как второго мужа. Сунил Рамачандран во всем белом смотрится смуглее обычного. Ещё и распечатали фото в глянце. Стоим втроём на ступенях городской ратуши в день регистрации нашего брака и радостно смотрим в общее будущее. Наверное, мы бы запечатлели и развод, если бы не оформляли его удаленно. Уже скоро год, как Сунил улетел из Калифорнии в Индию с явным желанием никогда больше не возвращаться в Штаты.
– Красивые же кольца. Почему ты решила их не носить? – спросил меня двадцати четырехлетний сын.
Я поджала губы, захлопнула альбом, который теперь топорщился в середине, и взяла бокал, чтобы допить шампанское.
– У меня достаточно красивых колец и без этих двух.
О, да – как у любой, наверное, обеспеченной индийской женщины. На всякий праздник муж дарил мне украшение. Скорее всего, именно поэтому мы так и не сумели накопить на первый взнос за дом. С другой стороны, имея из общего только восемнадцатилетнюю дочь, мы без проблем поставили точку в семейной жизни.
– За твоё здоровье! – допила я шампанское.
Действительно допила – бутылку, пусть и маленькую, всего-то на два бокала.
– А как твоё здоровье? Психологическое? – добавил сын вкрадчиво.
– Алекс, у меня все хорошо, – говорила я тихо, боясь разбудить его девушку, спящую за стенкой. – Мы к этому шли два года. Наши отношения себя исчерпали. Понимаешь?
– Потому что ты не захотела жить в Индии?
– Нет, не только поэтому. И скорее не поэтому. Мы давно живем, как соседи, если ты заметил.
Сын хмыкнул.
– Я не заметил, даже когда вы перестали жить, как соседи.
– Потому что ты тогда был маленьким. Сейчас, впрочем, ты тоже ещё маленький, – теперь уже хмыкнула я, – чтобы понять, что не надо мучить друг друга своим обществом.
– Мне уйти? – поднялся он резко, но я все же успела схватить его за руку.
– Я не про тебя.
Я не звала сына на кухню, но когда Алекс пришёл, поняла, что сидеть одной мне не хочется, а уснуть так рано я все равно не усну. Как у такой совы мог родиться жаворонок? Видимо, в папу… Хотя Андрей, помнится, тоже любил поспать.
– Сядь, Алекс. Нам нужно поговорить. Жизнь изменилась, понимаешь?
– Ты про своё сокращение или про свой развод?
– Про все сразу. И про твою балду-сестру. И про мою предстоящую поездку в Россию.
– А в Россию-то тебе зачем? – прямо-таки испугался мой большой ребёнок.
– Встретиться с твоим отцом и вручить ему наконец свидетельство о разводе. А то по закону Российской Федерации мы с Андреем все ещё женаты.
Да, именно это я делаю, больше ничего. И на сборы ушло немного, меньше недели.
– Квартира оплачена до конца года…
Меня передернуло от собственных слов, обращенных к Алексу: того не желая, разбудила скорбных демонов воспоминаний. Так начался и закончился наш финальный разговор с его отцом двадцать лет тому назад.
– А дальше? – спросила я, оглядываясь на приоткрытую дверь спальни, где сопел наш двухлетний сын, даже не догадываясь, что папочка больше никогда не накормит его втихаря мороженым.
– А дальше сама! – выплюнул Андрей мне в лицо и поднялся.
Не смог дальше смотреть мне в глаза. Я не моргнула. Слез не было. Я еще ни минуты не плакала.
– Думаешь, вернусь?
– Уверен, – ответил, стоя ко мне спиной.
Лопатки под футболкой сведены. Нервничает? Надеюсь!
– Ты ребенкины три года пропустишь.
– Переживу как-нибудь.
– Ну и дурак…
Я не стала вставать, только сильнее стиснула голые коленки. Сарафан слишком короткий – вспотевшие ляжки придется теперь отдирать от кожаной подушки стула. А это больно.
– Дура… – сказал Андрей, продолжая пялиться в закрытую пока дверь.
– Сам еще вернешься, – скрежетала я зубами.
– Не надейся…
Думает, надеюсь… Нет, в его уме я больше не сомневаюсь. Дурак!
– Другие мечтают попасть в Штаты, а ты трусливо бежишь от первых проблем.
– Трусливо? – Андрей обернулся и уставился на меня злым взглядом. – Все бегут за бесплатной колбасой, не зная, что придется пахать по двадцать четыре часа в сутки без выходных и все равно едва концы с концами сводить будешь. Я не раб на галерах! Тебе нравится – вперед. Только быстро сдуешься.
– Тебе назло не сдуюсь…
– А ты поработай месяц! – повысил он голос, забыв про спящего сына. – Посмотрим, как тогда запоешь…
Я шикнула – замолчал.
– А если я не приеду, – проговорила, глядя на него исподлобья, – ты готов оставить ребенка?
Андрей смотрел на меня сверху вниз, снисходительно, с ухмылочкой.
– Ты вернешься. Прибежишь, – в голосе ни капли сомнения.
Почему-то перед экзаменами в универе он всегда говорил: сдашь, чего волнуешься…
– А если нет?
– Значит, дура…
Дура, дурак – два сапога пара. Никогда он не позволял себе меня оскорблять, даже когда учил водить машину сразу по приезду в Штаты. У него просто не нашлось ни одного аргумента, чтобы убедить меня вернуться в Питер к его дяде в бизнес, под теплое крылышко. Уезжал же, чтобы выйти из сферы его влияния. И что теперь? Поджав хвост, трусливо бежит, потому что ему не нравится планировать бюджет?
– Андрей, и тебе не жалко терять семью? – я спросила совсем не заискивающе, а тихо, потому что у меня впервые сжало тисками сердце.
Он ведь может действительно не вернуться…
– Это тебе ее не жалко. Это тебе всралась Америка, не мне! Хочешь променять меня на синий паспорт – давай, это твое решение. Оставить ребенка без отца – тоже твое. Одумайся, идиотка!
Он постучал не по моей голове, не по столу, а по своей. Волосы подстрижены коротко – баскат по-местному. Иначе, говорит, умирает от жары и вообще удобнее плавать в бассейне. У него бассейн во дворе – вот куда едет!
– У тебя просто ностальгия, Андрей. Говорят, третий год в эмиграции – самый сложный. И еще говорят, что поездка домой – отличная прививка от ностальгии.
Говорят, быков доят… Я его не доила, я училась с ним в одной группе и готовились мы к экзаменам, как тот Шурик – по одному конспекту, поедая одну сосиску на двоих. Андрея воспитывала мать, и ее брат честно пытался заменить племяннику отца – понимая это, впрочем, по-своему: делаешь, как я сказал, или пошел вон! Андрей и пошел: учиться на программера только лишь для того, чтобы свалить за океан, потому что так делали все вокруг. Меня он захватил за компанию – и для моральной, и для финансовой поддержки.
То, что мы с ним были женаты к тому времени, особой роли не играло. Женился он, чтобы насолить дяде, которому я не нравилась – не тот размер груди. И ноги, наверное, тоже не тот. Не по нашему мальчику невеста…
Рабочую визу получил лишь Андрей – через уехавшего раньше приятеля, которого попросили подыскать дешевого смышленого парня. Статус жены не давал возможности работать, но нам пообещали быстро оформить гринку – вдвоем тянуть лямку легче, но вмешалась незапланированная беременность. Я думала сначала, что задержка вызвана сменой климата, но увы…
– Мам, только не надо оставлять мне деньги на еду, – расхохотался Алекс, стоя подле раскрытой дверцы холодильника. – Не понял, а где кастрюля борща? И сковородка котлет?
– Я договорилась с женщиной, она будет тебя кормить.
Сын захлопнул холодильник.
– Ты что, сейчас серьезно?
– Да, три раза в неделю будет приносить вам еду.
– Блин, мам… – Алекс встал в позу, уперевшись руками в две параллельные гранитные столешницы. – Мы с Миррой рассчитывали пожрать вдоволь пиццы! Мам, можно мне тоже отпуск? От русской еды? Мирра уже заказала доставку продуктов – там все органическое и низкокалорийное. Рецепты простые, мы будем вместе готовить после работы. Мы справимся. Можешь взять отпуск от работы мамой?
– Не могу. Будут собственные дети, поймешь…
– Не в этой жизни. Мам, дай нам пожить самостоятельно. Мы докажем тебе, чтобы готовы сами снимать жилье…
– Потрать деньги на путешествия! Это то, чего у тебя во взрослой жизни будет меньше всего.
– Так ты едешь в путешествие или к моему отцу?
Какой же у них одинаковый взгляд? Гены… Они же ни разу не виделись в сознательном возрасте.
– Нет ничего хуже путешествия в прошлое. Я сочкану, ладно?
Я даже думать не хочу про эту встречу. Подумаю, когда придет время. А пока не мучьте меня, пожалуйста…
– Ты уже знаешь, что скажешь своему при встрече? – спросила женщина, благодаря которой у меня есть то, что есть, за день до моего отъезда.
Тот же взгляд, как девятнадцать лет назад, когда Романна спросила, буду я, наконец, разводиться с Андреем или нет. Не будь ее, не развелась бы, не вышла бы за Сунила Рамачандрана, не родила бы Элис – короче, прожила бы жизнь зря.
– Чего ты ждешь? Он не заплатил таксы, – говорила она про нашу семейную годовую налоговую декларацию, в которой мне пришлось подделать подпись мужа, чтобы налоговая ее приняла, – значит, он не собирается возвращаться в страну. И ты не собираешься, я надеюсь, возвращаться в его страну. У тебя документы в порядке, работа есть, друзья тоже, я надеюсь… – улыбнулась она лучезарной улыбкой.
Мы познакомились по объявлению: когда пришло время платить за аренду квартиры, я поняла, что не потяну ренту в одиночку, и написала в русскоязычном форуме, что ищу женщину во вторую комнату. Лучше с ребенком.
– Не знаю, – закусывала я тогда губы. – Он будто на слабо меня берет. Ни разу не позвонил. Денег не прислал, хотя знал, что на тридцать штук, которые были на счету, особо не разгуляешься… Он хочет, чтобы я вернулась. Если бы хотел развестись, развелся бы…
– А мало ли, что он хочет! – сделала Романна по привычке большие глаза. – Главное, чего хочешь ты. А ты не хочешь платить налоги, будто вы женаты. Не хочешь согласовывать с ним передвижения ребенка, если что вдруг. Ну, ты же паспорт Алексу не успела сделать и не сделаешь без подписи папочки. Вообще, блин, а если мужика нового найдешь? Нахера тебе эти проблемы?! Спрашиваю тебя, нахрена?
Этот сгусток энергии тоже была после развода, только после второго. Тоже с прицепом – только считала, что дети не помеха для новых отношений.
– А если я его люблю? – спросила я даже не ее, а саму себя.
Что-то последнее время начала в этом сомневаться… Обида пожрала любовь. Или усталость… После отъезда Андрея я не стала заморачиваться с поиском работы программистом. Без опыта даже в те времена войти в струю было сложновато. Закончила по-быстрому курсы тестировщика и вышла на работу. Пусть на небольшую зарплату, но на садик хватало. Дочка Романны уже пошла в школу, у самой у нее был плавающий график персонального тренера, и она могла подстраховать меня и забрать Алекса с продленки, когда у меня на работе случался аврал.
– Ну и я своих мужей любила, и что? Что, спрашиваю… Ну хочет мой жить в Австрии, пусть живет. А я считаю, что больше заработаю в Штатах. И не люблю я немецкий язык, если уж на то пошло… Говорю тебе, разводись. Выйдешь за него снова, если приспичит.
– А если он не захочет?
Я почему-то была уверена, что Андрей не хочет развода.
– Да пошел он в жопу! Кто его спрашивать будет? Заполняешь документы, платишь пошлину, он никак не реагирует на письма, присланные на его американский адрес, и все, вас разводят, и у тебя сто процентов кастоди над ребенком, – говорила она про опеку. – Сам виноват… Он обязан был уведомить власти про свой отъезд и дать новый адрес. Или тебе денег жалко? Ну давай я эти пятьсот баксов заплачу?
По ее взгляду я поняла, что Романна не шутит.
– У меня есть деньги. У меня нет смелости… А если он проявится в эти полгода?
– Тогда и будем говорить. Вообще мужики должны за бабами бегать, а не наоборот. Это я тебе, как бывшая бегунья, говорю. Я постоянно бегала. От первого из Украины в Польшу сбежала, со вторым из Польши в Австрию… А в Штаты сама приехала, – Романна драматично задумалась. – Нужно срочно американца найти, чтобы прервать эту цепочку порочных связей… Будем искать вместе, давай?
– Романна, я люблю Андрея…
– Иди ты в жопу со своей любовью! Совсем дура, что ли? Ну какая любовь? Любовь – это… Фикция. А тебе о жизни нужно думать. Хочешь, плати за своего придурка налоги, сиди безвылазно с ребенком в стране. Ты даже в Мексику не можешь съездить, блин… Марина, он не оставил тебе выбора, понимаешь?
Я опустила глаза, снова закусила губу.
– Мне кажется, нас развели… Его дядя. Он ему на мозги капал постоянно про меня.
– Тем более, ну нахрена тебе такой дяденькин сынок сдался? Марин, ну серьезно. Я когда в восемнадцать замуж выходила, думала, что через два дня на развод подам? Нет. А родственники, которые нам деньги дарили, думали, что мы из-за них подеремся? Поверь, насилие – оно не только физическое бывает. Твой тебя тоже абьюзит, только на расстоянии. Или ты ему нафиг не нужна. В любом случае, пошел он в жопу. Ты уже прожила без него год, не умерла же…
– Не умерла…
– И Алекс в садике не умер.
– Не умер.
– Последний шаг остался – избавиться от лишнего мужа. Сделай его.
Я его сделала, девятнадцать лет назад. Только не переслала Андрею свидетельство о разводе. Все ждала, что позвонит. Ему не было на нас плевать – его приятель потом признался, что Андрей постоянно спрашивал про меня. Про развод, конечно, этот приятель ничего не знал: просто передавал в Питер, что мы живы-здоровы. Значит, Андрей просто хотел, чтобы мне стало без него плохо, и я бы бросила работу и Америку и приехала к нему. К его большому сожалению, мне плохо не стало. Было тяжело, но и только.
– Скажу ему: не виноватая я, ты сам ушел. Не подходит разве, нет? – улыбнулась я над тарелкой со сладкими блинчиками, заваленными экзотическими фруктами.
Ну, экзотическими они были лишь в русском языке, в моем личном мире все эти манго-киви давно превратились в привычные, так называемые, яблочки.
– Не знаю. Может, пошлю ему документ по почте. Знать бы еще, где он теперь живет. Соцсети Андрей не ведет. Но что-нибудь придумаю… Я еду не за этим. В театр схожу, в музеи… Ну и по Европе заодно прошвырнусь. Когда еще у меня такой длинный отпуск будет. Может, он вообще не захочет меня видеть… Нет, я реально просто хочу поехать в Питер. Может, в последний раз. С этим дурацким чемпионатом мира вышел полный бред: мы с Сунилом либо на стадионе сидели, либо в набитом битком спорт-кафе ужирались пивом. Ты когда-нибудь была на футболе с футбольным фанатом?
– Я вообще предпочитаю держаться от фанатов подальше… Ты не врешь себе, Марин, а?
Я запихнула в себя огромный кусок блина и чуть не подавилась. Терпеть не могу ходить с Романной в кафе: из-за угрозы диабета она теперь почти ничего не ест в общепите.
– Не вру. Кажется… Просто дверь не закрыта. Надо ее закрыть. Да, я еду к нему, – выдала твердо под ее жестким взглядом. – Хочу стареть с чистой совестью.
– Стареть тебе рано. Даже мне в пятьдесят еще рано. Я вообще замуж еще выйти планирую.
– Ты же замужем.
– Ну… разведусь и за другого выйду. Помоложе. С этим я уже почти пять лет. Ну сколько можно?
Прекрасная женщина: за первым была замужем два дня, за вторым – два года, с третьим прожила шесть лет, а теперь вот четыре ей уже много…
– Вообще, я очень надеюсь, что Илона выпрет Эдди из дома.
Илона – ее дочь. Разругалась с парнем, забрала собаку, которую они завели, чтобы проверить, дозрели до ответственности или нет, и пришла к маме со словами “Ну ты же меня не выгонишь к нему обратно?” Кажется, с маленькими детьми было трудно, но намного проще… Господи, надеюсь Андрей Лебедев вышел уже из детского возраста, повзрослел, возмужал…
Глава 2. Наши идиоты
– Решила снова поиграть с тетю Рому?
Так сын встретил заехавшую за мной утром Романну.
Тетя Рома – смешно. Первое время в Штатах было непривычно слышать, как дети обращаются ко взрослым по имени и на ты. Существование «вы» в русском языке им очень сложно объяснить, поэтому мы обошлись добавлением к имени обращения «тетя».
– Будешь будить нас по утрам звонком или приезжать лично? – не унимался Алекс.
– Пешком дойду до вас с собаками. Кстати, знакомься. Ширли и Мырли. Ты их не видел, кажется?
Боже, я не заметила или скорее забыла, что в сумке у Романны прячутся два той-терьера. Я так и не научилась различать их между собой. Обе девочки приютские из одной клетки. Одна больна астмой и требует постоянного внимания, поэтому она сопровождает «маму» везде, а ее «сестренка» – за компанию. Ещё дома Романну ждет старый лабрадор ее нынешнего мужа, а теперь ещё и в компании с королевским пуделем дочери…
– А ты не видела сумку, – повернулась ко мне подруга. – Новая. Мой придурок подарил. Две тысячи баксов. Идиот, я тебе уже сказала? Прошлая двести баксов стоила. Двести! Лучше бы в приют пожертвовал…
– Эдди пытается тебя задобрить. Чувствует, куда ветер дует…
– Да, следующий раз выйду замуж за ветеринара, чтобы не разориться на счетах… Ну а эта дрянь купила себе Мерседес. Работу нормальную не нашла, выплачивает семьдесят процентов от зарплаты. Говорит: мама, я много не ем. Тебе жалко, что ли? Нет, Алекс, ты можешь наконец заставить ее пойти учиться? Сколько можно на фронт-деске сидеть?!
Ну да, Илона отказалась пойти учиться после школы, скучно… Так и перебивается работой на ресепшене. Правда, в салоне «Мерседеса»…
– Ну, ей же скидку какую-нибудь дали небось? – отозвался мой Алекс.
– Она мне так и сказала – там же скидка для сотрудников! Я с ней повешусь. Парня рожать надо было, а не девку… – снова Романна смотрела на меня, одетую к выходу.
– Разницы никакой… – улыбнулась я краем накрашенных светлой помадой губ.
– Мам, я тут… Никуда не ушёл.
А должен уйти, отвезти Мирру к дантисту. С ее фиговой зубной страховкой не удалось перенести визит, поэтому в аэропорт сын меня не везёт. Таксистом вызвалась быть Романна, не позволив вызвать Убер.
– Мам, ты там осторожней, ладно?
– Это ты про папочку своего, что ли, подумал? Я его не боюсь, – рассмеялась я на серьезное замечание сына.
– Я про Россию вообще.
– Я пережила девяностые. Тебе это ни о чем не говорит, понимаю… Прекрати нервничать. Мне тебя одного страшнее оставлять.
– Я ж под присмотром тети Ромы, – отзеркалил он мою саркастическую мину. – Она на меня своих терьеров натравит, если что…
«Если чего» не будет. За Алекса я никогда не переживала. Он знал, что делал, даже когда бросил школу. Сказал, что выучит все онлайн сам и выучил. В шестнадцать получил аттестат, а в семнадцать уже начал работать по специальности – по моей, своего отца и отчима. Голова в программировании у него хорошо варила. Гены, однако…
– Если Мирру нужно будет куда-то отвезти, звони, не стесняйся, – сказала Романна на выходе.
Мирра машину не водила. В тринадцать попала с матерью в аварию, в которой не по их вине погиб другой водитель, и отказалась садиться за руль, когда все ее сверстники получали права. Все попытки ее родителей, а потом уже и наши с Алексом, побороть страх девочки не увенчались успехом. Она ездила, куда могла, на велосипеде и электрическом скутере, пользовалась автобусом, который ходит в наших краях раз в час, но к психологу идти отказывалась наотрез.
– Мам, у всех есть недостатки, – выдал Алекс после очередного разговора с Миррой. – Идеальных людей не бывает. Ну, кроме тебя, конечно.
Алекс, Алекс… Подхалим!
Я очень переживала, когда сын бросил школу. Боялась, что засохнет без общения со сверстниками. Пыталась убедить его записаться хотя бы в христианскую школу, в которой на кампусе нужно было находиться всего два дня. Алекс твёрдо заявил, что тратить два дня на школьную бюрократию не будет. Тогда меня надоумили отправить его на лето в еврейский лагерь: дети, мол, возвращаются оттуда другими, повзрослевшими. Ну да… Алекс вернулся оттуда влюблённым. Лагерь находился на другом побережье, а он умудрился встретить там девочку, которая живет в тридцати милях от нас. Непростую девочку, дочку прокурора соседнего округа… Боже, сколько штрафов за превышение скорости я потом оплатила, когда мой сын мотался к ней каждый день…
– Я не буду ему мешать, – сказала я Романне на предложение забрать у подростка ключи от машины. – Первая любовь – самая сильная.
– Снова она про своего Андрея… – скривилась подруга. – Ты замужем за другим уже десять лет.
– Уже почти двенадцать. И что? И ничего… Он отличный отец, хороший любовник и все…
– Да что ж там за Андрей такой?
– Это не Андрей, это я… Придумала себе любовь… Кто знает. Может, не поехали бы мы в Штаты…
– Ой, мать, не начинай! – всплеснула руками Романна. – У него было бы сейчас десять любовниц, одна другой младше… А ты была бы задерганная старая кляча! Без собственного дохода ещё в добавок. Ты почитай объявления о знакомстве русских мужиков наших местных: чтоб без вредных привычек, много зарабатывала, без детей и фигура девяносто-шестьдесят-девяносто… Да нахрена такой бабе русский мужик?! Знаешь, я рада, что хотя бы на третьем поняла, что с нашими пора завязывать, – смеялась Романна в голос. – У наших бывших соотечественников лишняя хромосома, вот уж точно!
Сейчас она не смеялась. Вела свой Мазерати в аэропорт очень напряжённо.
– Я не хочу тебя отпускать, – выдала она тихо. – Жопой чувствую, что не надо тебе туда ехать.
– Надо, Романна, надо. Я не знаю… Это старость, наверное. Постоянно вспоминаю Андрея…
– Молодость вспоминаешь, а не Андрея, – отрезала Романна.
– Вот увижу его старым, лысым, с пивным животиком и… Успокоюсь. Найду себе молодого любовника, буду водить его в Старбакс по праздникам… Ты там когда с Эдди разводишься? Чтобы за компанию…
– Мы с ним дом купили, я тебе не сказала?
– Нет. Какого фига? Ты ж разводиться собралась.
– Не знаю. Хозяева решили продать, а мы как-то обжились уже в нем. Купили у них вне маркета. Вписались оба. Жалко мне старого дурака. Тут челлендж был в сети, облиться из ведра холодной водой. Вот я над ним прикололась. Сказала: если любишь, докажи. Облился ж на камеру и выложил в свой Фейсбук. Ну куда я его брошу, кому он нужен будет… Шестьдесят лет уже. И собака у него старая. Кто с ней гулять будет?
– Может, любишь?
– Может, и люблю. Он хороший. О моей раздолбайке великовозрастной очень переживает. С ее отцом тут каждый вечер почти общается по телефону: решают, как отправить Илону в колледж. И это американец! У них же детям все можно!
– Детям все можно – это к индусам. Сунил тут сам заявил, что это он во всем виноват. Типа, избаловал дочь. Говорит, будет за все платить… Ну, деньгами. А раз она не хочет его видеть, то он не станет настаивать…
– А что, Элис не хочет? Чего не сказала ничего?
– Ну… Чего тебя грузить. Элис так решила, ее право. Считает, что папа кукухой поехал, раз в Индию слинял. Ну, я тоже так думаю… Не хочу думать, что от меня оба мужа из-за денег сбежали. Типа там они больше себе позволить могут. Короче, Романна, они ебнутые все. Извини, другого слова нет.
– Есть, есть… – рассмеялась Романна. – Я их много из спортивной школы знаю.
– Я тоже… Только из полиграфического института… Какой же английский мат примитивный.
– Ну, он давно не мат у них… Моя дочь убеждает Эдди, что теперь это нормативное слово. Но если вокруг все ебанутые, ты ж не обязан быть таким же?
– Знаешь, когда Мирра на иврите с родителями разговаривает, мне кажется, что она чисто матюгается…
– А что? Она на иврите говорит у вас в доме?
– Ну… Я ей разрешаю. У неё должны быть от нас секреты. Это нормально. Хотя не удивлюсь, что Алекс уже выучил иврит.
– Если вспомнить, что он на мове болтал через полгода лучше моей дочери, то не удивлюсь.
– Говорю ж, у него талант к языкам и не только к С++. Он немецкий в школе лучше немецких детей знал, а Сунил по-немецки с ним почти не говорил. А Элис, сколько я ни таскала ее по русским друзьям, трёх слов связать не может. Как настоящая американка заявляет, зачем мне другой язык, когда весь мир знает английский! У меня чувство, что не потянет она колледж.
– Потянет. Она хороша с детьми. Очень хороша. Она будет замечательным учителем для особенных деток.
– С особенным отцом-то не справилась, – усмехнулась я грустно.
– Он не особенный, а обыкновенный… Идиот. Хотя, знаешь, я тут подумала… Твой Андрей тоже мог тайком развестись и жениться. Ну там, семья, дети и тут ты приперлась… Как бы тебя за волосы не оттаскала его стерва.
– Я только порадуюсь за него. Я, кстати, тоже думаю, что он развёлся со мной. Я же внутренний паспорт не обновляла… Да, конечно, женат и дети есть. Алекс просто никогда не был ему нужен.
– Так зачем ты едешь?
– В Эрмитаж сходить и в Мариинку. Там балет «Анна Каренина» дают.
И я прилетела… Домой? Нет, в гости.
– Я все здесь знаю. Я снимала эту квартиру пару лет назад, – остановила я объяснения девушки, передавшей мне ключи.
Квартира в самом центре, с евроремонтом и пустым холодильником, который я не собиралась заполнять: вокруг полно кафешек и ресторанов. Да и готовить для одной себя нонсенс, булшит, как говорят в наших заокеанских краях.
Еще в квартире есть большая мягкая кровать, а это единственное, в чем мое уставшее тело сейчас нуждалось. Вот завтра уже будет кофе и в дополнение к нему прочая неполезная еда. Еще будет ванна – я точно ее приму, потому что в засушливой Калифорнии мне не позволяет это сделать совесть, а так порой хочется! Счетчик на воду в наших апартаментах стоит лишь у меня в голове. Все эти годы фиксированная сумма за пользование водой включена в общую квартплату, но я приучила себя выключать воду даже между чисткой зубов и ополаскиванием: ответственность за сохранение природных ресурсов должна контролироваться не высокой ценой воды и штрафами за перерасход, а совестью… Этой ненужной в современном мире составляющей души.
Может, правда, Романна виновата, что совесть в отношении природы включилась у меня по полной? Договор аренды запрещал нам держать животных, но мы с детьми ездили в местный приют выгуливать собачек, радуясь, как дети, когда им находились хозяева. Первые карманные деньги Алекса тоже животного происхождения: он выгуливал соседских собак и навещал кошечек в домах отпускников. Интересно, не проживи мы всю жизнь в квартире, у меня тоже был бы уже домашний приют, как у Романны?
Нет, не в квартире дело. Сунил не любил животных… Нет, не так. Ему не нравился беспорядок, ими вызываемый. Детей он тоже скрупулезно приучал к чистоте. Давали о себе знать его немецкие корни. Нет, его немецкая среда обитания. После второй мировой индусский дедушка остался на подвластной Британии территории, но по крови Сунил даже через три поколение “немцев” оставался чистокровным индусом. В Штаты он приехал просто поучиться и так тут и остался.
Предложение записать детей в немецкую школу изначально было шуткой: Сунил пытался убедить меня, что русский язык в Штатах такое же бесполезное знание, как и знание немецкого, но наши дети по моей инициативе продолжили в субботу ходить в русскую школу, а по воскресеньям пошли в немецкую. Правда, Элис это не помогло… Она понимает русский, но не говорит, а знания немецкого папочка давно уже не тестировал. Ему было неинтересно.
– Оставь ее в покое. Дай ей просто жить.
Я оставила – перебивается с четверки на тройку и ладно. Все равно Элис не будет конкурировать с целеустремленными индусами в технической сфере, а американские девочки такие и есть. Мягкие, добрые, улыбающиеся и – ну и все.
Маленький же Алекс болтал со мной на немецком, не задумываясь о том, что я ни слова не понимаю. Однажды по этому поводу даже вышел конфуз. Мы выбирали книжки в русском отделе местной библиотеки, и Алекс рассказывал мне какое-то стихотворение, судя по конечным звукам и ритму. Рядом просматривала книги русская бабушка и подозрительно на нас поглядывала. Убедившись, что я русская, она спросила, откуда ребенок знает немецкий? Алекс ответил за меня: от папы. Да, он никогда не называл Сунила папой дома, но за пределами нашей квартиры в разговоре этот его титул проскальзывал постоянно.
– Как ты могла выйти замуж за немца?
В свой вопрос русская бабушка вложила высшую степень обиды.
– Он немецкоговорящий индус, – добила я ее окончательно, а если бы рассказала историю нашего знакомства, то из библиотеки бабушка уже бы не вышла никогда, и я ее пожалела.
Хорошо, у меня не осталось родственников в России, которые бы меня за что-нибудь осуждали. Бабушка, которая меня воспитывала, умерла, когда я только начала встречаться с Андреем, а мать с отчимом так и не приехали с Севера, даже на похороны. Приватизация в девяностые целый год проходила с досадной ошибкой, в собственники тогда не вписывали несовершеннолетних детей. Поэтому у матери потом не возникло проблем с продажей. Мне только пришлось прислать ей доверенность из российского консульства, чтобы меня выписали из квартиры, официально оформив ПМЖ в Штатах. Это случилось еще при Андрее, когда он не думал возвращаться.
