Текст книги "Рожденная избранной (СИ)"

Автор книги: Ольга Эйзен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

Однако проблема никуда не исчезала и решать ее надо было срочно, пока город не начал просыпаться и наполняться толпами людей. Все еще дрожа, я решилась взглянуть на тело и даже поползла к нему чуть ближе. Прошло максимум десять минут, а от того мужчины, который с такой жесткостью набросился на меня, не осталось ни единого узнаваемого следа. Лицо его вдруг постарело лет на пятьдесят, иссохлось чуть ли не до состояния песка и обрело жутковатый бледно-серый оттенок. Та же участь не миновала и остальных частей его тела, и если бы кто-то сейчас взглянул на него, то ни за что на свете бы не сказал, что еще каких-то десять минут назад эта мумия была молодым, невероятно сильным и энергичным человеком. Сама я уже сомневалась, это ли существо недавно напало на меня.

Смотреть на него было страшно, и меня точно несколько раз передернуло, пока я рассматривала своего потенциального убийцу. Сначала меня даже затошнило, но чем дольше я вглядывалась в это усохшее тело, тем легче было переносить его вид, и, хоть меня все еще сильно трясло, хоть это все казалось невероятно жутким, я смогла практически полностью изучить лежавшее передо мной тело. Если не считать чудеса перевоплощения молодого парня в великовозрастного старика, не было в нем ничего интересного, кроме маленькой, едва заметной с первого взгляда татуировка. Она располагалась на шее, практически за ухом, и мне потребовалось приложить достаточно усилий, чтобы разглядеть ее, так как я брезговала прикасаться к телу и не могла повернуть его голову. Однако я все же смогла увидеть эту маленькую буковку "Э", обведенную в аккуратный квадрат. Не придавая этому большого значения, я осторожно поднялась и тут же присела на кровать, закрыв лицо руками. К глазам подступал очередной приступ слез, но на этот раз я смогла его подавить.

Ломая голову над тем, куда мне деть этот иссохший вампирский труп, я вдруг кое о чем вспомнила и покосилась взглядом на лежащий под столом рюкзак. Одно мгновение – и я оказалась рядом с ним, стремительно выкладывая все его содержимое на пол, пока в моих руках не оказался картонный прямоугольник, забытый и заброшенный на самый низ. Эта визитка внезапно стала моим единственным шансом на спасение, шансом на то, что все разрешится тихо и незаметно для окружающих. И хотя я не могла надеяться на помощь того, к кому еще недавно была решительно холодна, нужно было попытаться. В любом случае, худшее пережито и хуже уже ничего не могло произойти.

Добравшись до телефона, я стала дрожащими пальцами, не попадая по экрану на нужные цифры, набирать указанный на визитке номер. Получилось не сразу, но, когда оставалось только нажать на кнопку вызова, я начала нервничать еще больше, мешкать, сомневаться. Все-таки была поздняя ночь, да и звонить тому, с кем у тебя довольно натянутые отношения, чтобы просить помощи, не очень просто. В один момент я даже решила стереть номер и никуда не звонить, но мои дрожащие пальцы подвели меня, и я случайно нажала на кнопку вызова. Послышались гудки. Решив, что уже поздно думать, я приложила телефон к уху и, закрыв глаза, делая глубокие вдохи и выходи, попыталась немного прийти в себя.

– Алло? – раздалось в телефоне, и я вздрогнула, понимая, что начинаю паниковать, но все еще упорно стараясь успокоиться.

– К-кевин? – прошептала я, запинаясь и борясь с внезапными слезами.

– Да, – настороженно ответил он. – Андреа, это ты? Что-то случилось?

– Я… Я просто…

Я пыталась говорить внятно и уверенно, но голос дрожал даже сильнее, чем я представляла, а глаза предательски пустили по щекам обильные водопады из слез.

– Понимаешь, я… – попыталась я снова. – Я спала, а он ворвался, и я… Я испугалась, я даже не думала… Боже… Кевин, я, кажется, его убила. Я убила вампира.

***

15 июня 2001 г.

– У всех вампиров такие холодные руки? – спросила Она, медленно водя пальцами по линиям Его ладони.

– Только у меня, – ответил Он, положив подбородок Ей на макушку. – Считай, что это моя особенность.

– Особенность? – повторила Она, подняв на него свой взгляд.

– Именно так.

– И что, они у тебя всегда такие? Все время?

– Всегда, – подтвердил Он и осторожными, нежными прикосновениями заправил выбившуюся каштановую прядь Ей за ухо, проведя прохладными пальцами по Ее щеке. – Но ты можешь попытаться согреть их, если хочешь.

– Хочу, – ответила Она, и Их пальцы тут же сплелись в единое целое.

Она нехотя оторвалась от Его груди, слегка приподняла голову и прильнула к Его бледным губам. Невинный, полный нежности и света поцелуй с каждой секундой набирал обороты, сменяя робкий трепет в теле на жгучее желание, страсть, которая уже скоро полностью охватила влюбленных. Не прекращая поцелуй, будто бы боясь хоть на мгновение расстаться с любимыми губами, Она резко взобралась на Него, пока Его руки медленно скользили вниз, перебегая с Ее талии на полные округлые бедра.

Было утро, и яркий солнечный свет настойчиво пробивался сквозь тонкие бежевые занавески, освещая комнату своим мягким сиянием. Часы давно пробили двенадцать, а Они, несмотря на то что вот уже час как встали, продолжали нежиться в воздушной постели отеля, наслаждаясь теплыми объятиями и ласковыми прикосновениями друг друга. Большего Им и не нужно было: Они в кои-то веки могут свободно проводить время вместе, лежать в одной кровати и не бояться, что им вот-вот придется расстаться. Теперь Они официально стали одним целым, одной семьей, и ничто, кроме, пожалуй, самой смерти, не могло разлучить их. Стремясь в полной мере насладиться первыми сладкими деньками в браке, этим волшебным чувством единства и ощущением вечности, с которой теперь неразрывно связаны Их отношения, Их любовь, Они скрылись ото всех в маленьком итальянском городке и, хотя в планах было много романтических прогулок, экскурсий и других развлечений, проводили дни здесь, в крохотном, но уютном номерке отеля, в этой так полюбившейся Им кровати. Впрочем, на то, чтобы повидать мир, у Них была вся жизнь, а медовый месяц и страстные чувства, не запятнанные бытом и не притупленные привычкой, случаются всего раз.

Она вновь опустилась Ему на грудь, крепко обняв Его одной рукой, а Он, изредка целуя Ее в макушку, игрался с Ее шелковистыми каштановыми прядями.

– Не хочу вылезать из постели, – произнесла Она. – Никогда. Здесь так хорошо.

– Мы никуда не торопимся, – ответил Он, запуская бледные пальцы в Ее волосы. – Можем пролежать тут и день, и два, и всю неделю. Я лично не против.

– Да, но мы могли точно так же пролежать весь медовый месяц и в Лондоне, – возразила Она. – Если уж мы в Италии, то наверняка должны хоть немного погулять по городу. Иначе зачем мы здесь?

– Мы здесь, чтобы наслаждаться друг другом. Спокойно, без посторонних, без каких-нибудь важных дел. Остальное неважно. Если мы за месяц не успеем сделать все, что задумали, мы останемся на год. А сейчас давай просто жить моментом и не думать ни о чем, кроме этой самой минуты.

– Хорошо, – согласилась Она, и Их губы снова соединились, но на этот раз всего на пару секунд.

В комнате воцарилось молчание. Абсолютную тишину прерывало лишь щебетание птиц где-то под окном и легкий ветерок, качающий объемные изумрудные кроны деревьев. Ощущение гармонии и покоя ворвалось в Их сердца, позволяя по-настоящему почувствовать всю красоту этого чудесного летнего утра. Не говоря ни слова, Они лежали в обнимку посреди кремовых простыней и думали о чем-то своем, а, может, не думали вовсе и просто рассеяно глядели куда-то в пустоту, сквозь стены, обклеенные белыми обоями с золотистым цветочным узором. Молчание вовсе не напрягало Их. Наоборот, вот так молчать друг с другом нравилось Им больше всякого разговора, ведь чувствовать себя комфортно в общении можно со многими, а не потерять этот комфорт, когда темы для беседы внезапно закончатся, удается лишь с единицами. Но именно с этими единицами, этими избранными, приятнее всего проводить время и понимать, что вам не нужно говорить каждую секунду, искать новые темы для обсуждения, чтобы чувствовать себя в своей тарелке.

Ее пальцы скользили по Его обнаженной груди, рисуя на ней какие-то причудливые фигуры. В один момент Она вздохнула, подтянулась немного вверх, ближе к Его лицу, и, улыбнувшись, провела кончиками пальцем по его контуру, начиная виском и заканчивая подбородком. Он закрыл глаза, наслаждаясь Ее нежными прикосновениями, а, когда Они остановили свой путь, взял Ее руку и прижал ладонью к своей щеке.

– Я знаю, мы договорились не думать сейчас о будущем, – нерешительно произнесла Она, – но можно кое-что спросить?

– Конечно, – лениво ответил Он, не выпуская ее руки.

– Что ты думаешь о детях?

– О детях? О каких детях?

– Ну-у, – протянула она, – предположим, о наших возможных будущих детях.

– А ты хочешь ребенка? – спросил Он, осторожно убрав с Ее лица растрепанные пряди, пока Ее рука, пользуясь моментом, скользнула вниз.

– Ну, может, не прямо сейчас, – отвечала Она, ласково двигаясь пальцами по Его шее, – но, мне кажется, было бы здорово, если бы однажды наша маленькая семья стала чуточку больше. Я люблю детей, я возилась с ними всю свою жизнь, поэтому всегда мечтала завести своего ребенка и подарить ему счастливую жизнь.

Он тихо, едва заметно вздохнул и стал заправлять непослушные локоны Ей за ухо, изредка касаясь Ее щек, которые тут же вспыхивали и розовели.

– У нас с тобой будут дети, – пообещал Он. – Двое, трое, пятеро – сколько захочешь. И мы будем прекрасными родителями.

– Да, – вздохнула Она. – Но дело не только в том, я хочу ли я этого. Мне важно знать, хочешь ли этого ты тоже. Только серьезно, я не обижусь.

– Почему нет? – пожал Он плечами. – Впервые за триста лет я встретил женщину, которую по-настоящему люблю, и даже женился на ней. И если уж мы теперь действительно семья, можно подумать даже о детях.

– Правда?

– Конечно. Можем хоть сейчас подавать документы на усыновление или удочерение.

– Ты хочешь взять ребенка из детдома? – спросила она, удивленно подняв брови.

– А ты знаешь другой способ завести нам с тобой детей?

– Ну, вообще-то, да, мы могли бы сделать это старым-добрым способом, – произнесла Она, но вдруг замолчала и подняла на Него свой многозначительный взгляд. – Стой, или..?

– Или, – уверенно кивнул Он, прервав Ее на полуслове, и как-то тяжело вздохнул. – У нас с тобой не может быть собственных детей.

– Это из-за того, что ты вампир? – спросила Она, скорее, утверждая и заранее зная ответ на этот вопрос.

– Да, – ответил Он. – Вампиры не могут иметь детей. Мы бесплодны.

– Мне стоило об этом догадаться, – произнесла Она и приподняла голову, чтобы заглянуть в Его глубокие темно-карие глаза. – Наверное, глупо было начинать весь этот разговор.

– Нет, что ты, – возразил Он, сжав ее руку. – Этот разговор должен был состояться. Нам нужно было обсудить это еще раньше, до свадьбы, когда мы только начали о ней думать.

– Может быть, – согласилась Она. – Но это в любом случае не имеет значения. Будут ли наши дети приемными или их не будет вовсе, мы все равно останемся вместе и проживем счастливо всю жизнь. Так ведь?

– Конечно, – прошептал Он, улыбнувшись, и поцеловал Ее.

Она обвила руки вокруг Его шеи и притянула Его еще ближе, пока Их тела не приблизились друг к другу вплотную, не оставляя ни миллиметра между Ними. Теплый порыв ветра ворвался в Их комнату и окутал Их полуобнаженные тела, но Они даже не заметили этого и, окончательно сбросив с себя тонкое одеяло, продолжали ласкать друг друга, нежными, мягкими движениями изучая каждый сантиметр любимого тела. Когда Их сердца в очередной раз зажглись страстью, в которую оба готовы были тотчас погрузиться с головой, Она отстранилась и, нависнув над Ним, спросила:

– Ты уверен, что бесплоден?

– Абсолютно, – ответил Он.

– Ты проверял?

– Мы с тобой вот уже который день только и делаем, что проверяем это.

– Тогда я настаиваю на еще одном эксперименте, – загадочно улыбнулась Она и опустилась чуть ближе к Его лицу.

– А я только за, – улыбнулся Он в ответ и притянул Ее к себе.

Их поцелуи, еще более горячие, чем раньше, продолжились. Они снова и снова покрывали ими тела друг друга, не останавливаясь ни на секунду и сгорая от каждого прикосновения. Они были уверены: эти дни, первые дни совместной жизни, которые Они проводили, занимаясь любовью и наслаждаясь нежностью друг друга, – самые лучшие в их жизни, и в этом Они, несомненно, были правы. Никогда ранее, даже в самом начале Их отношений, Они не были такими ласковыми, чувственными, горящими от желания и бесконечно влюбленными. Они выплескивали все самые яркие краски на первые страницы в книге Их счастливого брака, и, несмотря на обилие других не менее теплых, нежных, страстных моментов, которыми так щедро одарила Их судьба, именно к этим страницам Их жизни, Их любви Они будет возвращаться снова и снова, до конца своих дней.

Глава 3

сентябрь 2018 г.

– Еще раз прости, что так поздно, – прошептала я, когда Кевин вновь оказался в моей комнате.

– Это неважно, – отмахнулся он и присел на кровать, оказавшись всего в каких-то пяти сантиметрах от меня. – Как ты себя чувствуешь?

– Я… я не знаю. Я все еще ничего не понимаю. И я очень устала, устала от этой ночи, от всех этих вампирских вещей вообще. Боже, ну почему, почему это все происходит со мной?

– Эй, тише, – прошептал Кевин и положил руку мне на плечо, отчего меня как всегда словно током ударило. – Все будет хорошо, слышишь? Все всегда проходит, даже от чего, что, казалось бы, вообще не избавиться. Пройдет и это. Поверь мне.

– Ничего не будет хорошо, – покачала я головой и уронила лицо на ладони. – Я только что кого-то убила собственными руками. Ты серьезно думаешь, что я когда-нибудь смогу простить себе это?

– Сможешь, – продолжал уверять меня Кевин. – Особенно, когда поймешь, что не сделай ты этого, вероятнее всего, оказалась бы на его месте. Это была самооборона.

– Самооборона, которая зашла слишком далеко, – добавила я. – Я не должна была убивать его.

– Как и он не должен был пытаться убить тебя. Кто-то из вас так или иначе стал бы жертвой. Ты должна была защищаться, чтобы сохранить себе жизнь, и ты защищалась. Кто станет осуждать тебя за это?

– Я сама, – едва слышно прошетала я, не отрывая лица от ладоней, но была уверена, что Кевин все услышал.

Он тяжело вздохнул, сочувственно посмотрел на меня и протянул руку, чтобы, должно быть, снова утешительно положить мне ее на плечо, но на полпути вернул ее на место, сомневаясь, что это как-то расслабит меня. В этом он был прав: я действительно не хотела, чтобы меня сейчас кто-то трогал, а потому чувствовала напряжение даже от того, что он просто сидит слишком рядом, вторгаясь в мое обширное личное пространство.

– Тебе нужно поспать, – заключил Кевин. – Если еще успеешь выспаться, утром будешь чувствовать себя лучше, и мы сможем обсудить все на трезвую голову.

– Сомневаюсь, что я вообще смогу уснуть сегодня, – пробурчала я.

– У вас есть валерьянка?

– Наверное, – пожала я плечами, наконец подняв лицо.

– Тогда точно уснешь, – мягко улыбнулся он, глядя на меня. – Хочешь, я принесу?

– Хочу, – вздохнула я, осознавая, что мне действительно нужно срочно поспать, хотя бы просто, чтобы забыть обо всем на какое-то время.

– И где можно найти аптечку?

– В ванной, это комната напротив. Она должна быть в шкафчике над раковиной.

– Тогда я быстро, – сказал Кевин и бесшумно вышел из комнаты, оставив меня в одиночестве.

Он действительно вернулся быстро: не прошло и двух минут, а Кевин уже стоял передо мной со стаканом воды и прозрачным пузырьком с таблетками. Выпив несколько штук, я тут же легла в кровать и, даже не дождавшись действия валерьянки, крепко уснула, погрузившись в кромешную тьму своего уставшего подсознания, которое на этот раз не смогло выдать ни единого сна. Оказаться в этой темноте, выпасть из реальности на несколько часов в эту ночь было особенно приятно, ведь за все время сна меня не потревожила ни одна мысль обо всем случившемся.

Когда я в отчаянии позвонила Кевину и, захлебываясь слезами, жутко трясясь и выранивая из-за этого телефон из рук, попыталась максимально понятно объяснить, что произошло, он в считанные минуты добрался до моего дома и, легко взобравшись в комнату через окно, уже стоял передо мной, наблюдая всю ситуацию вживую. Я было начала рассказывать ему всю историю, но слова выходили из меня с трудом и по пути перемешивались в один огромный ком, разобрать который в итоге не могла даже я сама. Предварительно попытавшись успокоить меня, пообещав, что все будет хорошо, Кевин схватил тело и стремительно выпрыгнул вместе с ним из окна. Что он с ним сделал, куда унес – все это сейчас совершенно меня не беспокоило. Я только испытала облегчение, когда не увидела у себя на полу жуткого вампирского трупа, смахивающего на тысячелетнюю мумию, которая чудом сохранилась до наших дней и не рассыпалась в прах. Но это облегчение было настолько ничтожным, что растворилось во мне, оставшись забытым, едва только появилось. Тело напавшего на меня вампира действительно больше не лежало у меня перед глазами, но в голове его образ возникал снова и снова, будто оно продолжало лежать на своем месте и даже смотрело на меня в ответ своим жутким мертвым взглядом.

Утром я проснулась с ужасной головной болью и ощущением, будто меня всю ночь били чем-то тяжелым по голове. В первые минуты пробуждения боль раздавалась лишь отдаленно, где-то в самой далекой части моей головы, но чем яснее становилось сознание, тем сильнее она проявлялась, пока в итоге не заполнила каждую клетку моего мозга. Схватившись за виски и с недовольными, плачущими стонами перевернувшись на другой бок, я наконец открыла глаза. В плотно зашторенную комнату едва проникал солнечный свет, и ничто, кроме часов, не могло даже примерно сообщить мне, сколько сейчас время. Потянувшись к тумбочке за телефоном, я рассчитывала увидеть любое время от семи утра до двенадцати дня, но, увидев время, я вдруг резко подскочила в кровати, чем еще больше усилила головную боль. Утро оказалось вовсе не утром: часы давно пробили три, а я проснулась только сейчас. Конечно, была суббота, и я вполне могла позволить себе проспать хоть весь день, однако для меня все же было немыслимо проспать до такого достаточно позднего времени.

На тумбочке также отыскался полупустой стакан с водой, который я, не раздумывая, тут же опустошила, выпив все до последней капли. Возвращая стакан на место, я вдруг вспомнила, как он вообще здесь появился. Очевидно, его принес Кевин, когда я послала его за валерьянкой.

Но стоило мне только вспомнить о Кевине, как события вчерашней ночи необратимо стали появляться яркими вспышками перед моими глазами. Тихо застонав не то от боли, не то от навалившихся воспоминаний, я перевернулась на живот и, закрыв глаза, уткнулась лицом в подушку. Мне хотелось отключить способность думать, заблокировать любые негативные мысли, потерять память – все лишь бы только не возвращаться каждую секунду к событиям последней недели и не чувствовать груз проблем, внезапно свалившихся на мои плечи.

Услышав краем уха, как кто-то повернул ручку моей двери, я резко оторвала голову от подушки и стала настороженно смотреть на медленно открывающуюся дверь, но, увидев за ней маму, вновь упала на кровать. Новая волна головной боли, вызванная слишком частыми и резкими движениями, накрыла меня в эту же секунду, и я надавила ладонями на виски, тщетно пытаясь заглушить очередной приступ боли.

– Надо же, ты проснулась, – произнесла мама бодрым, смеющимся голосом. – Я уже думала, что ты сегодня не встанешь.

– Правильно думала, – хмуро ответила я, переворачиваясь на бок, лицом к ней. – Сегодня я точно не встану.

Проделав небольшой путь в пару шагов, мама оказалась рядом со мной. Она села на край кровати и ласково убрала волосы с моего лба.

– С тобой все хорошо? – спросила она уже мягким, заботливым, но серьезным голосом и накрыла мою руку своей теплой ладонью. – Ты такая бледная.

– У меня просто болит голова, – вздохнув, все так же подавленно ответила я. – Я слишком много спала. Слишком даже для меня.

Мама вяло улыбнулась и принялась поглаживать мою руку, глядя куда-то сквозь нее и все время покусывая нижнюю губу. Она будто бы собиралась что-то сказать, что-то наверняка важное, но никак не могла решиться.

– Этой ночью я, кажется, слышала какой-то шум в твоей комнате, – наконец произнесла она. – Хотя, вообще-то, я слышала его сквозь сон, поэтому даже не уверена, что он был на самом деле…

– Наверное, что-то упало, – сказала я, не дожидаясь конца предложения, и сделала это очень зря: беспокойство в глазах мамы засверкало еще отчетливее и, казалось, если у нее были какие-то подозрения на мой счет, сейчас они подтвердились. – Может, я что-то столкнула с тумбочки, пока спала. Ты же знаешь, я могу.

– Конечно, – кивнула мама. – Да, наверное, что-то упало. Но… Андреа, у тебя точно все в порядке?

– Абсолютно, – подтвердила я, потирая разрывающийся на части лоб. – Все отлично.

– Просто ты вот уже вторые выходные проводишь здесь, в постели. Не то чтобы ты всегда была особо активной в выходные, но раньше ты, по крайней мере, вставала с кровати хоть на какое-то время…

– Мам, все правда хорошо, – вновь перебила ее я. – Просто… Просто я еще не адаптировалась. Со всей этой учебой, усталостью и своим сбитым графиком я не успеваю нормально высыпаться, так что приходится использовать для этих целей выходные. Когда же теперь нормально спать и отдыхать, если не в эти два дня?

– Действительно, – устало улыбнулась мама. – Я только хочу напомнить, что я, может, и пропадаю часто на работе, но все еще рядом, и, если тебе вдруг захочется чем-то поделиться, радостью или проблемой, я готова выслушивать. Просто не забывай об этом.

– Хорошо, – прошетала я и постаралась выдавить из себя максимально искреннюю улыбку, но вышла она какой-то корявой и явно натянутой.

Я старалась держаться спокойно, но после этих маминых слов все во мне взвыло от боли, на этот раз душевной, а не физической. Мне жутко хотелось рассказать ей обо всем произошедшем, о вампирах, о Кевине, но не могла. Уже не одно обещание сковывало меня и заставляло молчать: был еще и страх, страх остаться непонятой, отвергнутой и выглядеть в глазах дорогого мне человека сумасшедшей. Каждый раз, когда я уже была готова рассказать о том, что меня по-настоящему волнует, именно этот страх вставал на моем пути, заставлял развернуться и уйти, так ничего и не сказав.

Мне вдруг захотелось заплакать, и я приложила большие усилия, чтобы не дать слезам вырваться наружу. Трудно обещать быть честной и открытой, когда знаешь, что не можешь себе этого позволить.

– Ты будешь завтракать? – спросила мама, укладывая мою руку мне на живот. – Или, вернее, обедать?

– Я не голодна, – ответила я, сглотнув ком в горле и безучастно глядя куда-то сквозь стену.

Мама только вздохнула и, поцеловав меня в лоб, вышла из комнаты. Через пару минут она вернулась, чтобы предложить мне обезболивающее, которое я тут же выпила. В течение дня она заглядывала еще пару раз, интересуясь, как я себя чувствую. Мы перебрасывались короткими бесчувственными фразами, мама тяжело вздыхала и уходила, а я продолжала лежать в кровати, до сих пор находясь под впечатлением от вчерашней ночи. В голове вновь и вновь мелькал жуткий образ вампира, лежащего мертвым у меня на полу; словно кино, проматывались эти недолгие, но насыщенные сцены нашего противостояния, и мне понадобилось немало времени, чтобы наконец-то начать принимать эту ситуацию и оценивать ее объективно. Несмотря на то что я все еще чувствовала огромную вину за убийство и содрогалась при малейшей мысли о нем, я стала осознавать тот факт, что, вероятнее всего, это был действительно единственный способ спастись.

На протяжении суток я ничего не ела и вставала с кровати только в туалет. Телефон несколько раз уведомлял меня о новых сообщениях, но я пропускала каждый сигнал мимо ушей и не торопилась читать пришедшие смс-ки. Чувствуя себя морально истощенной, лишенной всяких сил и просто смертельно уставшей, я, однако, так и не смогла уснуть ночью, из-за чего моральная усталость стала постепенно срастаться с физической, образуя мощный дуэт, окончательно приковывший меня к кровати.

И все же на следующий день я твердо решила встать на ноги и попытаться вернуться к нормальной жизни. За завтраком я заставила себя съесть тарелку хлопьев и даже сумела поддержать разговор с мамой, но стоило мне вернуться, как вся эта наигранная бодрость, словно накидка, сплозла с моих плеч на пол, обнажив прятавшееся под ней уныние. Я вновь опустилась на кровать, не зная, чем себя занять.

Прошло около двух часов моего увлекательного бездействия, прежде чем в дверь постучались. Уже через секунду из-за нее выглянула мама.

– К тебе кое-кто пришел, – произнесла она.

Не успела я возвразить, что не хочу никого сейчас видеть, как мама раскрыла дверь шире, и на пороге показалась фигура Хилари в голубых джинсах и тонком бледно-фиолетовом джемпере. Она нерешительно сделала несколько маленьких шагов вперед и замерла в метре от меня, пока мама закрывала дверь. Еще пару секунд Хилари молча стояла напротив, а потом, оглянувшись, будто бы убеждаясь, что никто нас не подслушивает, произнесла:

– Твоя мама сказала, что тебе плохо и ты целыми днями не покидаешь пределов комнаты. Она буквально вытащила меня из дома своими звонками и просьбами что-нибудь сделать.

Я грустно усмехнулась, а Хилари подошла ближе и положила на кровать свой небольшой рюкзачок.

– Но ты не подумай, что я здесь только из-за этого, – продолжала она. – Я бы пришла в любом случае, даже если бы никто меня об этом не просил.

Она расстегнула молнию на рюкзаке и, запустив внутрь руку, вынула оттуда книгу.

– Помнишь, еще в начале лета, перед тем, как уехать, я отдолжила у тебя "Книжного вора"? Так вот вчера я перебирала вещи у себя в комнате, нашла эту книгу и решила, что срочно должна вернуть ее тебе. Держи.

Хилари протянула мне книгу, и я отложила ее в сторону, даже не взглянув.

– Спасибо, – только и прошептала я так тихо, что, возможно, она даже и не расслышала.

Подруга подвинула рюкзачок и села рядом, склонив голову на бок и глядя в мое безразличное ко всему лицо. Она изо всех сил старалась выглядеть веселой и беззаботной, готовой не только поддержать, но и поднять настроение, развеселить, однако взгляд ее был тяжелым, беспокойным, переживающим за мое состояние. Не в силах его выдержать, я опустила глаза и, слегка наклонив голову вперед, сделала занавеску из волос, закрывающую лицо Хилари.

– Ну, так… – произнесла она. – Как ты себя чувствуешь?

Я молчала. Я не отвечала вслух, но мысленно уже выливала на подругу все, что произошло со мной за последнюю неделю. "Нельзя рассказать", – твердила я снова и снова, но внутренний голос считал иначе. "Должна рассказать", – настаивал он, и я с каждой секундой все больше слушала его, отбрасывая страх и обещания хранить секрет. Мой мысленный монолог, который был обращен к Хилари, громко звучал в моей голове, события начала школьного года яркими вспышками появлялись передо мной, и все это привело к тому, что я вдруг ощутила, как к горлу подкатывается огромный ком, а на глазах рождаются слезинки.

Стараясь не подавать виду, я сделала вдох, закрыла глаза в надежде, что легко остановлю слезы, но они предательски покатались по моим щекам двумя тоненькими ручейками. В этот момент я решила, что больше не могу держать все в себе. Мне нужен был человек, способный выслушать и поддержать, а Кевин, единственный, кто знал и кому я могла бы рассказать, на эту роль не особо подходил. Поэтому я подняла голову, робко взглянула на подругу мокрыми от слез глазами и тихо, почти шепотом произнесла:

– Хилари, меня пытались убить.

Мы провели в моей комнате несколько часов, разговаривали вплоть до самого вечера. Я рассказала ей все: от происшествия в парке до нападения ночью, от разговора с Кевином до убийства вампира. Хилари, потрясенная внутренне, но как всегда спокойная внешне, внимательно слушала меня, не решаясь вставить свое слово. Даже после того, как я закончила свой рассказ и замолчала, она несколько раз открывала рот, чтобы что-то сказать, но каждый раз только вздыхала и снова плотно сжимала губы. Я не винила ее в этом и не ожидала мгновенного ответа. Мне не хватило двух недель, чтобы с этим разобраться и выдать какие-либо мысли по этому поводу, и ожидать, что она переварит всю эту довольно необычную, поражающую, даже шокирующую информацию за считанные секунды было глупо.

– Я надеюсь, ты все еще не разочаровалась в моей адекватности? – грустно усмехнувшись, пробормотала я.

– Нет, – покачала головой Хилари. – Я верю тебе.

– Тогда… что скажешь?

– Не знаю, – робко пожала она плечами. – Я… Я правда не знаю, что сказать. Такое ощущение, будто я попала в какой-нибудь фэнтезийный сериал. Я пытаюсь заставить себя смотреть на все серьезно, но не могу. Это все так странно.

– Да, я понимаю, – вздохнула я, опустив взгляд. – Я сама порой до сих пор не могу осознать того, что это все действительно происходит со мной. Честно говоря, я все еще надеюсь, что это только сон и я вот-вот проснусь.

– Да уж, – усмехнулась Хилари. – Но, знаешь, я рада, что ты мне все рассказала. Должно быть, на это сложно решиться. Мне было бы сложно. И все же я хочу сказать, что даже если однажды тебя похитят инопланетяне, чтобы проводить свои опыты, и ты захочешь с кем-то этим поделиться, я всегда здесь, всегда готова. Конечно, в моей жизни из мистического только лампочка, которая постоянно пугает меня своим миганием, и я вряд ли смогу дать тебе какой-то дельный совет по поводу вампиров и всего такого, но, по крайней мере, я умею слушать. Поэтому, если тебе нужно выговориться, звони и пиши. Я на связи двадцать четыре часа в сутки. Даже ночью. Даже в выходные.

– Боже, Хилари, ты знаешь, что я тебя обожаю?

Она, как обычно засмущавшись, закатила глаза, а я, не обращая на это внимания, тут же бросилась в объятия подруги. За эти две недели я совсем забыла, каково это – чувствовать поддержку, тепло и безопасность, просто обнимая любимого человека. Все то время, что я пыталась самостоятельно разобраться в Кевине, мы с Хилари практически никогда не разговаривали вот так откровенно, изливая друг другу душу и не чувствуя никакого напряжения или неловкости. Быть может, Хилари, понимая это, пыталась все исправить, но я, отгородившись от подруги своими размышлениями и сомнениями, не слышала ее и только бросала в ответ какие-нибудь до ужаса банальные фразы или просто безмолвно кивала.