Текст книги "Рожденная избранной (СИ)"

Автор книги: Ольга Эйзен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

– Да, – ухмыльнувшись, кивнул Кевин. – Тогда я устал строить теории и решил спросить тебя прямо. Почему-то мне показалось, что, окажись ты вампиром, ты бы сказала об этом. В таком случае мой вопрос не прозвучал бы так глупо для тебя, но ты оказалась обычным человеком, а я только подтвердил свой статус странного новенького парня из школы. Ведь так?

Он усмехнулся и посмотрел на меня, а я усмехнулась в ответ и едва заметно кивнула. С одной стороны, сейчас, когда я узнала о нем больше, узнала мотивы и значения всех его действий, за которых я еще недавно считала его не то маньяком, не то чокнутым, Кевин больше не казался мне таким уж странным, но с другой – о какой нормальности вообще могла идти речь, когда он сам только что признался мне в вампиризме? Разве это не странно, что он питается человеческой кровью и обладает такими способностями, которые мне могут только сниться? И все же я больше не могла назвать его странным, а моя неприязнь к нему с этого дня стала постепенно вылетать из головы и растворяться в воздухе с каждым произнесенным мною словом в нашем разговоре.

– И все же почему ты решил, что я вампир? – спросила я, скорее, размышляя вслух, чем обращаясь к Кевину. – Не может же это быть простой ошибкой. Ты сам говорил, что всегда легко отличал людей от вампиров, а меня долго не мог отнести ни к тем, ни к тем. Это как-то подозрительно и очень странно.

– Может быть, – пожал плечами Кевин. – Но тебя, в любом случае, не тянет на кровь, ты не мучаешься жаждой и живешь обычной человеческой жизнью, а значит, беспокоиться не о чем. Вполне возможно, что я и вправду просто ошибся. Такое, наверное, случается.

– И все же, мне кажется, я теперь не успокоюсь, пока не узнаю, в чем дело. Вот бы знать кого-то, кто может точно сказать, что именно со мной не так. Хотя не думаю, что среди моих знакомых есть специалисты по вампирской части.

– Кстати о знакомых, – голос Кевина стал звучать на порядок серьезнее. – Ты ведь никому не расскажешь обо всем этом? Ни о случившемся в парке, ни обо мне, ни о вампирах в целом?

– Я постараюсь, – ответила я и тут же встретила обеспокоенный взгляд Кевина.

– Постараешься? – повторил он.

– Да. Мне нелегко скрывать что-либо от близких людей, но я сохраню все, что знаю о тебе, в тайне настолько хорошо, насколько это возможно.

– Хорошо, – произнес Кевин и после трехсекундного молчания улыбнулся. – Что ж, кажется, это все, что я хотел сказать. Если ты все еще не хочешь меня видеть, я тебя не держу и ни в коем случае не осуждаю.

Однако я, как бы сильно ни хотела уйти в самом начале нашего диалога, отчего-то не могла сдвинуться с места, будто меня к нему приклеили, и продолжала стоять, оглядывая в неловком молчании пустой школьный двор. Сейчас я уже не знала, хочу я уйти или продолжить разговор, и уже это сомнение, зародившееся во мне так внезапно, говорило о том, что на самом деле я надеялась поговорить еще. Неприязнь, которую я испытывала по отношению к нему на протяжении целой недели, даже больше, приутихла, и теперь, когда я не видела в Кевине чокнутого маньяка-убийцу, я начала воспринимать его иначе, глядеть глубже и пытаться изучить его личность, вместо того чтобы ограничиваться глупым ярлыком и тем образом, который я создала, едва узнав его лично. Было ли это признаком зарождающейся между нами дружбы или просто-напросто окончанием напряженных отношений между нами, я пока не знала, но ни на что и не надеялась.

– Знаешь, – наконец произнесла я после затяжного молчания, – сейчас я уйду, но не потому, что по-прежнему хочу надавать тебе по голове за все случившееся. Даже не мечтай. Думаю, мне нужно найти подругу, пока она не нашла нас здесь сама. Поэтому мне пора.

Кевин только усмехнулся, и я, нерешительно развернувшись, направилась в противоположную от него сторону.

– Было приятно в очередной раз с тобой поговорить, – вдруг сказал он, когда я уже почти свернула за угол.

Остановившись, я повернулась к нему и с корявой улыбкой на губах произнесла:

– Удивительно, но мне тоже.

Его лицо снова озарила улыбка, но я, уже обернувшись, заметила ее лишь краем глаза, а затем исчезла за углом. Теперь я спешила к Хилари, хотя даже не знала зачем. Мне так сильно хотелось рассказать ей о нашем разговоре с Кевином, увидеть ее реакцию, обсудить случившееся, но, вспоминая о том, что пообещала молчать обо всех этих вампирских секретах, даже расстроилась. Трудно секретничать с теми, кому ты клялась раскрывать все свои сокровенные тайны. Особенно, когда эти тайны были настолько интересными, что их хотелось рассказать немедленно, здесь и сейчас. Но как человек, верный своему слову, я не могла позволить себе проболтаться, а потому и наш с Кевином разговор должен был навсегда остаться для Хилари секретом.

Я нашла подругу у ее шкафчика. Она доставала оттуда какой-то толстый учебник и пыталась одной рукой запихнуть его в раскрытый рюкзак. Справившись, она захлопнула дверцу, обернулась и увидела меня, когда я была уже в трех шагах от нее. Остаток перемены мы с ней просидели у окна. Хилари что-то рассказывала, кажется, она была возмущена какой-то ситуацией на уроке, но я, хоть и старалась слушать, то и дело отвлекалась и пропускала все мимо ушей. Прокручивая наш с Кевином диалог снова и снова, я все больше погружалась в размышления, и оттого было сложнее, что я не могла позволить своим мыслям вырваться наружу. Они рвали меня на части, стремились сорваться с языка, но я не позволяла им этого, а потому приходилось пытаться унять волну излишнего возбуждения самостоятельно.

Несмотря на обилие информации и эмоций, которые я успела получить за сегодняшнее утро, все мои мысли вертелись вокруг одной-единственной вещи. Меня волновало даже не то, что Кевин действительно вампир, а то, почему он почувствовал вампира во мне. Я упорно не верила, что он просто ошибся, и оттого чувствовала себя довольно странно, будто бы меня переселили в чужое тело, которое я видела миллион раз, но о котором не знала ровно ничего. Удивительная сила самовнушения, овладевшая мной, заставляла сомневаться абсолютно во всем и доводила до того, что я вглядывалась в проходящих мимо людей и размышляла, хочется ли мне попробовать их кровь. Во время разговора с Хилари я несколько раз тянулась пальцами к своей шее, стараясь при этом вести себя максимально естественно, и пыталась нащупать пульс, вспомнив слова Кевина о том, что у вампиров его не бывает. Однако я четко ощущала, как из-под тонкой кожи вырывается пульсирующая жилка, и все же продолжала ощупывать шею снова и снова, словно ожидая, что в один прекрасный момент биение сердца прекратится.

– Андреа? – окликнула меня Хилари, но в ответ видела всю ту же мою согнувшуюся фигуру, рассеянно уставившуюся куда-то в пол, держащуюся одной рукой за шею и не слышащую ничего, что происходит вокруг. – Андреа! Эй, очнись!

Она мягко толкнула меня ладонью в плечо, и я, вдруг вздрогнув, тут же выпрямилась и встревоженно посмотрела на подругу, чем, видимо, ее напугала.

– С тобой все в порядке? – спросила Хилари обеспокоенным голосом, оставив свою худенькую ручку у меня на плече.

– О Боже, я отвлеклась, да? – игнорируя ее слова, виновато произнесла я. – Прости, я… Я, кажется, все прослушала. Я не нарочно, клянусь.

– Андреа, все в порядке? – повторила подруга еще более серьезным тоном и посмотрела мне прямо в глаза.

Сглотнув, я закрыла глаза и, помотав головой, ответила:

– Все в полном порядке. Я просто задумалась.

– О чем?

– Ни о чем, – произнесла я, едва Хилари успела закончить вопрос, и, встретив ее полный недоумения взгляд, поняла, что сделала это очень зря.

– Ни о чем, – повторила я, снова отвернувшись.

– Ладно, – пожала плечами подруга, все еще поглядывая на меня с подозрением и волнением.

По ее лицу было видно, что она не поверила мне ни на секунду. Да и глупо было поверить, когда я с каждой секундой только усиливала подозрения и всем своим поведением, каждым малейшим жестом, даже если сама того не хотела, кричала: "Я не в порядке, совсем не в порядке." Хилари прекрасно понимала, что я вру, но вовсе не собиралась немедленно выбивать из меня всю правду. Она не злилась и не расстраивалась – в ее серо-зеленых глазах засверкало сочувствие и беспокойство.

Я рассказывала Хилари обо всем, делилась с ней такими ситуациями, о которых мне и самой вспоминать стыдно. Она знала об этом, а потому каждый раз, когда я что-то умалчивала, скрытничала и резко переводила тему посреди обсуждения, Хилари напрягалась. Ей казалось, что если я пытаюсь утаить что-то от нее, которая знала наизусть обо всех моих проблемах, ошибках, глупостях и бедах, то обязательно произошло что-то необычайно важное, страшное, что-то поглотившее меня настолько, что я боюсь признаться в этом самой себе, не говоря уже о ком-то другом, даже самом близком. И в большинстве случаев, как и сейчас, она действительно была права. Богатый личный опыт Хилари напоминал ей о том, как, скрывая свои переживания, люди медленно, но верно утопали в собственных проблемах, и потому она, заметив, что я отмахиваюсь и говорю "все в порядке", когда все явно не так, начинала всерьез беспокоиться.

Я смотрела в глаза подруги, и мне становилось очень больно. До последнего я надеялась, что смогу вести себя как обычно, не подавать никакого повода для волнения, но уже спустя пять минут после окончания нашего с Кевином разговора поняла: все совсем не так просто. Из меня плохая, очень плохая лгунья. Я об этом знала, все вокруг об этом знали, и именно эту свою черту я считала самым главным своим недостатком, от которого с удовольствием бы избавилась. Еще какое-то время мы молча глядели друг на друга, и я мысленно боролась с желанием забить на обещания и рассказать подруге все, что знаю. Чем дольше длилась эта неловкая пауза, этот взволнованный взгляд Хилари, тем ближе я была к раскрытию тайны.

– Ты терла шею… – напоминала подруга, пытаясь не то разрушить сложившееся напряжение, не то постепенно вытянуть из меня причину такого поведения.

– Да, – кивнула я и рефлекторно протянулась к шее. – Она жутко болит. Мне кажется, это из-за того, что я сегодня проснулась с тумбочкой под головой вместо подушки. Ты же знаешь, я так сплю, что могу нечаянно сломать себе руку.

Хилари как-то грустно усмехнулась, и тут же прозвенел звонок, который на некоторое время нас разлучил.

Домой я вернулась абсолютно уставшей. Слишком многое свалилось на меня сегодня, и, стоя на пороге, я думала только о горячей ванне, чашке зеленого чая и какой-нибудь успокаивающей музыке. Не медля ни секунды, я сбросила с себя рюкзак и быстрыми шагами направилась в ванную. Однако, это был единственный успешно выполненный пункт моего плана. Погрузившись всем телом в теплую воду, я расслабилась настолько, что чуть не уснула прямо в ванной, поэтому, закончив купание, я наспех надела свою любимую светло-серую просторную футболку и поплелась в спальню, где, едва увалившись на кровать, крепко заснула.

Мне не хотелось ни о чем думать, а сон, как мне представлялось, был единственным выходом на какое-то время избавиться от навязчивых мыслей и рассуждений. К тому же я была настолько уставшей, что задача уснуть оказалась не такой уж и сложной. Вся проблема заключалась лишь в том, что события сегодняшнего дня, к несчастью для меня, крепко засели в моей голове и нашли отражение во сне, а снилось мне нечто очень странное.

Я словно была последним выжившим человеком в мире, вокруг которого сейчас плотной толпой выстроились вампиры, грозные, жестокие, с ярко-красными глазами и обнаженными острыми клыками. Сотни лиц уставились на меня, одиноко стоящую в центре, и от каждого из них исходило непреодолимое желание наброситься на меня. Осознавая свои крохотные шансы на какое-либо спасение, я стала судорожно оглядываться и вдруг заметила в этой враждебно настроенной толпе Кевина. Он стоял среди первых и, как и все здесь, смотрел на меня. Но это был не тот кровожадный Кевин из парка, в нем не было ничего от этих страшных монстров, стоящих всюду. Наоборот, в его лицо вселилась безнадежность, грусть, даже страх, а сверкающие серые глаза так и кричали: "Беги! Спасайся! Ты должна выжить, должна найти выход!"

Только выхода не было. Кольцо с каждой секундой уплотнялось: все новые вампиры пополняли толпу и закрывали своими сильными телами любую щель, через которую можно было бы попытаться выбраться. Прошла еще минута, прежде чем Кевин, окаменев от страха, бросил последний горящий надеждой взгляд, а сотни безжалостных вампиров вдруг бросились ко мне, сжимая кольцо так, что между нами оставалось меньше сантиметра, всего несколько крошечных миллиметров. И, когда эти несчастные миллиметры начали стремительно сокращаться, свершилось невероятное: внезапно я вознеслась к небу, взлетела высоко над толпой, а на землю вернулась уже совсем другой. В считанные секунды моя сущности изменилась до неузнаваемости. Я стала такой, как они. Я стала сильней, чем они. Понимая это, они разошлись по сторонам, а, когда я почувствовала под ногами твердую землю, внезапно разбежались, скорее всего, ожидая мести, жестокой расправы с моей стороны.

Но мне не нужно было мстить, и я, не стремясь никого преследовать, осталась на прежнем месте. Вдыхая пронесшийся по опустошенной городской площади поток свежего воздуха, я чувствовала, как каждая клеточка моего тела наполняется невиданной силой, способной разрушить все на своем пути, и радовалась ей, как маленький ребенок, получивший желанный дорогой подарок. Передо мной стоял лишь Кевин, который все это время молча наблюдал за происходящим. Увидев, что я заметила его, он широко улыбнулся, сделала несколько шагов вперед и вдруг взял меня за руки. Его прикосновения даже во сне отозвались в моем теле миллионом электрических разрядов, но я, ничуть не сопротивляясь, только подошла ближе. И вот, когда между нами оставался один лишь сантиметр, а наши носы практически соприкасались друг с другом…

Я проснулась. Проснулась в холодном поту, охваченная смущением и недоумением. Вспоминая каждый момент сна, я билась головой о подушку и упорно пыталась стереть себе память, внушить, что ничего подобного не было и быть не могло, даже в таком странном сне, как этот. Продолжался этот приступ ненависти к собственному сознанию за выдачу подобных снов около десяти минут, после чего я, все еще сгорающая от стыда, перевернулась на спину и начала постепенно приходить в себя.

Вокруг было темно, на улице стояла глубокая ночь. Включенный мною на секунду телефон показывал три часа ночи, но спать мне уже, понятное дело, не хотелось. Посчитав, что я проспала около двенадцати часов, я даже не стала пытаться отправить себя обратно в мир снов, а просто встала с кровати и, шлепая голыми ногами по холодному полу, поползла в сторону кухни. Лишь опустошив два стакана воды и немного заполнив свой проголодавшийся желудок всеми остатками еды, которые я только смогла найти в холодильнике, я уговорила себя вернуться в комнату и посмотреть какой-нибудь сериал. Но вновь мои планы были сорваны: только я включила телефон, чтобы найти себе развлечение на ночь, как меня вдруг снова начало клонить в сон.

Снова проснулась я лишь в семь утра, когда на телефоне, выпавшем из моих рук во время сна и отлетевшем на пол, зазвонил будильник. Ощупывая в полусонном состоянии тумбочку и постель, я не сразу определила, откуда идет звук, и, только согнувшись над полом, увидела, как вибрирующий телефон дергается и переползает с места на место. Выключив будильник, я окончательно сползла с кровати и, потирая висок, поплелась в ванную.

В очередной раз мне удалось убедиться, что недостаток сна – это не так страшно, как его избыток. В первом случае ты, по крайней мере, можешь вернуться домой и выспаться. С пересыпом же все не так просто: ты не можешь лишить себя лишних проспанных часов и обречена на то, чтобы весь день чувствовать себя ни на что не способным овощем. Вот и я уже представляла, как ужасно проведу утро, однако, к моему счастью, пробежка и огромная чашка крепкого кофе спасли меня от остатков сна. Не то, чтобы во мне вдруг пробудились активность и желание что-то делать, но я, по крайней мере, вернулась к своему нормальному, размеренному состоянию.

За пару минут до начала третьего урока я вошла в кабинет английского, постепенно заполняющийся людьми, и, бросив рюкзак на свою парту, развалилась на стуле. В ожидании звонка я достала телефон из кармана и, обновив ленту, стала бегло просматривать немногочисленные новости.

Не прошло и минуты, как в класс вошла небольшая смеющаяся компания и расположилась на последних партах, а один, отбившийся от друзей, притормозил около моей парты. Мне не нужно было даже поднимать глаза, чтобы понять, что это Кевин. Его изящные тонкие пальцы вновь легли на мою парту, и я как обычно подняла глаза, но, увидев его приветливо улыбающееся лицо, внезапно вспомнила сон, который видела этой ночью. Все внутри меня перевернулось, когда перед моими глазами вновь возник образ нас двоих, держащихся за руки, стоящих чересчур близко, и я смутилась, но постаралась не показывать этого.

– Привет, – произнес Кевин.

– Привет, – тихо, хрипло повторила я и тут же откашлялась, чтобы сделать голос более громким.

– Как дела?

– Ты что-то хотел? – резко спросила я, проигнорировав его вопрос.

– Узнать, как твои дела, – пожал плечами Кевин. – Разве обязательно нужна серьезная причина, чтобы поговорить с тобой?

– В предыдущие несколько раз, когда мы пробовали разговаривать, у тебя всегда были причины. Странно слышать, что сейчас ты хочешь просто пообщаться. За этим точно что-то скрывается.

Он засмеялся, а я, все пытаясь выгнать из головы любые мысли об этом глупом сне, отчего-то смутилась еще больше.

– Что ж, – задумчиво произнес Кевин, – если тебе нужна причина… Может, я просто хочу узнать тебя поближе?

– Зачем?

– А почему нет?

– Поверь, ты этого не хочешь. Я скучная и иногда противная.

– С чего ты это взяла?

– Было бы иначе, я бы сейчас сидела здесь в компании каких-нибудь крутых девчонок, а не с телефоном в руках. Хотя я, впрочем, особо не жалуюсь.

Кевин усмехнулся и, прищурившись, слегка склонил голову на бок.

– И все равно ты мне кажешься скучной.

– Тебе только кажется. Что-то еще?

– Андреа, я же серьезно, – вздохнул он, закатывая глаза. – Почему ты не хочешь дать мне и шанса поговорить с тобой?

– Потому что я просто не хочу говорить с тобой? Не думал об этом? И вообще, вчера ты обещал, что отстанешь от меня, если я тебя выслушаю. Я свою часть выполнила, твоя очередь.

Кевин в упор смотрел на меня, и я старалась сохранять уверенность, не отводить взгляда, но его глубокие серые глаза становились все более жуткими, а ситуация – все более неловкой, и уже скоро я опустила глаза обратно в телефон.

– Ладно, – наконец произнес Кевин. – Больше не буду доставать тебя. Но, если ты вдруг передумаешь, – он достал из кармана картонную карточку и оставил на моей парте, – позвони по этому номеру.

Не успела я ничего сказать, как Кевин обогнул парты, одну за другой, и оказался в другом конце класса, рядом с той компанией, с которой вошел сюда. Я проводила его взглядом, а затем пальцем подвинула ближе карточку, на которой курсивными черными буквами было написано "Кевин Уильямс", а под ними – его телефон. По началу я, зная, что он сейчас сморит в мою сторону, хотела демонстративно разорвать эту визитку и выбросить остатки, но что-то во мне говорило этого не делать. В итоге я просто отодвинула карточку на край стола, а в конце урока незаметно смахнула ее в рюкзак со всеми тетрадями.

Следующий вечер, вечер пятницы, мы с мамой провели вместе за просмотром ее любимой "Амели" и поеданием пиццы, тем самым отмечая начало маминого двухнедельного отпуска. Развалившись на диване перед телевизором, мы опустошали одну коробку пиццы за другой, пока наши желудки не наполнились настолько, что готовы были взорваться, разговаривали обо всем на свете и просто весело проводили время в компании друг друга. Сложно было представить что-то лучше такого вечера, и я с радостью проводила каждую его секунду, забыв обо всем, что волновало меня в течение дня, недели, всей моей жизни. И я бы, наверное, не вспомнила ни о каких проблемах, если бы мама случайным образом не напомнила мне о них.

– Кстати говоря, как дела в школе? – спросила она, нагибаясь к столу за очередным куском пиццы. – Спустя две недели после начала занятий я впервые могу застать тебя, чтобы об этом спросить.

– Лучше бы не спрашивала, – вздохнула я, закидывая ноги на диван.

– Что, все так плохо?

– Нет, на самом деле, все в порядке. Учеба как учеба: уроки скучные, одноклассники раздражающие, перемены короткие – все как обычно.

– Тогда почему мне не следовало об этом спрашивать?

Я пожала плечами и, опустив глаза на стол, задумалась, стоит ли маме знать что-нибудь о Кевине. Говорить о нем, не затрагивая секретной темы, было крайне трудно, но я решила попытаться и высказаться хоть кому-то и хоть немного.

– Просто среди моих одноклассников есть один… немного странный, – начала я. – И я все никак не пойму, какой он на самом деле и чего хочет от меня.

– В каком смысле странный? – спросила мама, откусывая пиццу и пытаясь оторвать от куска тянущийся длинными нитями сыр.

– Ну, как сказать… Знаешь, обычно я уже за первые несколько дней могу решить, приятен мне человек или нет, хотела бы я общаться с ним, но с этим одноклассником все иначе. Сначала он меня раздражал, потом показался вполне себе милым, а затем я случайно увидела, как он сделал кое-что очень нехорошее, и с этих пор я не могу понять, как мне нужно к нему относиться. Одна часть меня говорит, что я не должна ему доверять и даже говорить с ним без особой надобности, а другая, хоть и более маленькая, шепчет, что он, на самом деле, все тот же милый парень и мне не нужно посылать его каждый раз, когда он пытается поговорить. И я не знаю, к какой из этих сторон мне стоит прислушиваться больше. Это… это все сложно.

С полминуты мама молча жевала пиццу и задумчиво пялилась в экран телевизора, уже не уделяя особого внимания фильму. Схватив со стола стакан с колой, она сделала небольшой глоток, повернула в мою сторону голову и спросила:

– А что конкретно нехорошее он сделал?

Сердце с грохотом ударилось о грудную клетку и отскочило куда-то вглубь при одном воспоминании о той ночи, когда я увидела Кевина в парке. Сглотнув, я постаралась сделать свой голос спокойным, прежде чем ответить на мамин вопрос.

– Он жестоко поступил с одним человеком. Я бы не хотела говорить, что конкретно он сделал, но это меня сильно напугало. Конечно, потом он пробовал оправдаться, и я его выслушала, но разве этого достаточно, чтобы забыть обо всем и вести себя так, будто ничего не было?

Мама придвинулась чуть ближе, развернулась ко мне, на этот раз всем телом, и произнесла:

– Что ж, я, конечно, не знаю, что этот парень сделал и насколько это было жестоко, но все мы имеем право на ошибку. И если, конечно, он не убил человека или не бесповортно разрушил ему жизнь, то он все еще может оказаться хорошим парнем. Ты можешь дать ему второй шанс и закрыть глаза на все случившееся на первый раз, если он тебе действительно не безразличен. Сможет в этот раз подтвердить свой статус милого парня – прекрасно. Не сможет и снова сделает что-то отвратительное – гони его в шею, он и правда мудак.

– Думаешь, стоит попробовать? – спросила я, прижав ноги к груди и положив подбородок на колени.

– Попробуй, – пожала плечами мама. – В любом случае, я уверена, ты сможешь постоять за себя, даже если он окажется самым настоящим ублюдком. Ты способна справиться с кем угодно и с чем угодно.

– Мне бы твою уверенность, – усмехнулась я и уткнулась в экран телевизора. Через секунду то же самое сделала и мама. Больше мы к этой теме не возвращались, и я только была рада этому.

"Быть может, мама права, – думала я, возвращаясь в свою комнату спустя час. – Мне нужно отбросить все плохие моменты и дать ему второй и последний шанс, а там уже будет видно, стоит ли нам продолжать общение или нет." С этими мыслями я приняла душ и легла спать.

Ночью мне приснился тот же сон, что и позавчера: снова меня окружали вампиры, снова я волшебным образом обратилась в одну из них и снова Кевин стоял так рядом, что между нами едва бы смог пролезть и тонкий волосок. Сердце заколотилось, как бешеное, когда он вновь схватил мою руку, и от этого я вдруг распахнула глаза, обнаружив себя в кровати посреди поздней ночи. Вокруг было тихо, лишь сверчок непрестанно стрекотал под окном и осенний ветерок изредка покачивал прощающиеся с теплом деревья. Потерев глаза, я нащупала на тумбочке стакан с водой, который оставила здесь еще с вечера, и тремя большими глотками опустошила его полностью.

Едва я успела поставить стакан обратно на тумбочку, как занавески взлетели вверх, а в комнату через окно ворвался мощный поток воздуха, слишком сильный для того слабенького ветерка, гуляющего по улице и нападающего на деревья и кусты. Я напряглась и с замиранием сердца стала осматривать комнату. Разум утверждал: это всего лишь сильный ветер и бояться тут нечего, но сотни просмотренных фильмов ужасов говорили, что если я сейчас не среагирую так, как надо, то умру уже через пару секунд.

Осмотрев темную половину комнаты, я убедилась, что там никого нет, и с облегчением перевернулась на другой бок. Но не успела я довести дело до конца и уютно устроиться в постели, как тут же подскачила и рефлекторно отодвинулась чуть ли не к самому краю кровати. У окна кто-то стоял. Я могла четко различить темный мужской силуэт, выделяющийся на фоне освещенного луной окна. Мне хотелось закричать, разбудить маму, позвать на помощь, но звук застывал на полпути, и у меня получалось лишь испуганно раскрыть рот. В панике я стала судорожно нащупывать вещи на тумбочке, даже не глядя на нее. Оборачиваться или просто отводить взгляд было опасно.

Силуэт медленно двинулся вперед, давая понять, что он действительно живой, а не плод моего сонного воображения. Сердце разогналось до такой скорости, что, казалось, еще чуть-чуть, и оно выпрыгнет из грудной клетки и отлетит в самый конец комнаты. Но пока оно только безуспешно пробивало грудь, а я стремительно отползала все дальше и дальше, практически падая с кровати, но продолжая шарить рукой по тумбочке.

– Ну-ну, спокойно, – прошептал хриплый, совершенно незнакомый мне голос. – Я здесь для того, чтобы помочь тебе исполнить свое истинное предназначение. Чем меньше ты дергаешься, тем меньше проблем и у тебя, и у меня.

Наконец-то я нашла на тумбочке что-то, похожее на расческу, и, незаметно схватив ее, окончательно спрыгнула с кровати. На ногах от меня было больше пользы, и я, вспоминая все приемы самообороны, которые только знала, готовилась защищать себя до последнего. Я попятилась назад, к двери, но мужчина в одно мгновение оказался рядом и набросился на меня. Паникуя, не понимая, что происходит, я тут же со всех сил толкнула его в живот. К моему удивлению, это сработало: парень отлетел в другой конец комнаты, чуть не врезавшись в стену и кое-как удержавшись на ногах. Пока я поражалась тому, что смогла ударить его так сильно, он, оправившись от удара, мгновенно выпрямился и весь загорелся от ярости. Его глаза вдруг почернели, пальцы собрались в два крепких кулака, обнаженные челюсти плотно сжались, и я, несмотря на темноту, смогла рассмотреть, как из некоторых его зубов вырастают клыки. Понимая, что я разозлила его не на шутку, я уже мысленно готовилась умереть, а из моих глаз обильными ручьями внезапно потекли слезы.

Мужчина ринулся вперед, и я, угадав его следующие действия, лишь выставила расческу острым концом вперед и зажмурилась до боли в глазах. Казалось, сейчас я уже ничем не спасусь, я обречена на смерть, но в эту долю секунду, в которую он с невероятной скоростью бежал ко мне, я была готова поверить во всех богов на свете, лишь бы только спастись.

Ему понадобилось одно лишь мгновение, чтобы оказаться рядом и уткнуться своей грудью в кончик моей расчески, но далее ничего не последовало. Боясь раскрыть глаза, я продолжала стоять в одной позе. Шло время, пробегала секунда за секундой, а мужчина все молчал и не двигался. Когда прошло полминуты полного бездействия, я не выдержала и решила посмотреть, в чем дело. Открыв глаза, я увидела перед собой мертвое, иссушенное, волшебным образом посеревшее тело, висящее на краю расчески.

Вздрогнув от ужаса, я отпустила расческу, и тело с грохотом свалилось на пол. Слезы хлынули из глаз, словно два огромных океана, накрывающих волнами берега во время сильного шторма. Дрожа, всхипывая, я медленно скатилась по стене на пол и закрыла рот руками. "Твою мать, я его убила, – мысленно твердила себе я снова и снова. – Я только что убила человека. Боже, что я наделала!" Все еще не до конца понимая, что конкретно произошло и кого я убила, я несколько минут сидела в углу комнаты, боясь лишний раз взглянуть на тело, и отчаянно пыталась унять дрожь в теле, прекратить лить слезы и взять себя в руки. Шла минута за минутой, разум постепенно прояснялся, и меня вновь начал охватывать страх, но уже не от того, что я каким-то образом проткнула вампира своей деревянной расческой, а от того, что будет со мной дальше. Я совершенно не представляла, что мне сейчас делать и как безнаказанно выйти из положения. Что там обычно делают люди, которые по нелепой случайности кого-то убили?

Очевидно, нужно было избавиться от трупа. Только вот каким образом? Нужно было сделать это тихо, незаметно, чтобы не разбудить маму, которая, видимо, спала слишком крепко, раз до сих пор не стояла на пороге. Впрочем, может быть, это и к лучшему. Мне не хотелось тревожить маму, не хотелось говорить ей о вампирах, даже если один из них сейчас пытался убить меня. Я знала, что она много нервничает на работе, и доставлять ей какие-либо неприятности, заставлять ее беспокоиться мне просто не позволяла совесть. К тому же я была сильно напугана ее возможной реакцией. Убить человека, даже если на то были свои причины – это не "двойку" получить. Если я спокойно могла говорить о неудачах в школе и проблемах в личной жизни, не боясь, что мама разозлиться и накажет, то предугадать ее реакцию на убийство у меня не получалось. Все могло произойти: от сочувствия и поддержки до жестоко наказания и неисправимого ухудшения наших отношений. Конечно, интуиция подсказывала мне, что мама, вероятнее всего, поймет и попытается помочь, но риск обратного пугал и заставлял меня молчать о случившемся.