Текст книги "Рожденная избранной (СИ)"

Автор книги: Ольга Эйзен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

Спустя буквально неделю я продала свой дом и отправилась с тобой на руках в Америку. Вампиры заполонили Лондон, они шли по пятам Валери, Рея, а также по приказу Элмера осматривали всех новорожденных в городе, надеясь найти тебя. Конечно, я не могла оставаться и подумала, что лучшим решением будет переезд куда-нибудь на новое место. Так мы оказались здесь, в Джексонвиле.

Все шло прекрасно, и, может, я встречала на своем пути вампиров, но, по крайней мере, никто из них не угрожал мне, требуя отдать тебя, даже не пытался. Ты росла, бегала по улице с подругами, рисовала эти милые картинки, которые висели у нас по всему дому, пошла в школу, и я даже подумала, что худшее миновало. Но, конечно, в глубине души я чувствовала: когда-то этот день настанет. И вот он настал.

Мама закончила и, задумчиво уставившись куда-то перед собой, замолчала. Я тоже не торопилась нарушать тишину, воцарившуюся в комнате, и, склонив голову, тихо сидела в своем уютном уголке, обнимая подушку и нервно теребя пальцами ее кончики. Без того неловкая в различных напряженных, сложных ситуациях, я была растерянна и даже не знала, что сказать, стоит ли говорить что-то вообще?

– Получается, мое рождение принесло хаос и в жизнь моих настоящих родителей, и в твою, – мрачно заключила я, вздыхая.

– Нет, Андреа, даже не думай об этом, – возразила мама, резко развернувшись ко мне. – Ты никак не виновата во всей этой ситуации, хотя бы потому что не ты решала, родиться тебе или нет. Никто не виноват в том, что в один момент наши жизни вдруг стали подвержены опасности. Единственные, кого можно было бы обвинить – это Элмера и всех других подобных ему вампиров, которые в погоне за безграничной властью готовы убивать всех на своем пути, которые не знают сожаления. Не знай никто о той столетней легенде, ты бы родилась и воспитывалась в своей настоящей, заботливой, любящей семье. Твои родители были бы безмерно счастливы и делились бы этим счастьем с тобой, а я была бы просто доброй, веселой тетушкой, живущей неподалеку – не больше. Так должно было быть, именно на это рассчитывали Рей и Валери, но какое-то древнее пророчество, живущее в памяти группки жестоких вампиров, разрушило их мечты.

Немного помолчав и безысходно вздохнув, она добавила:

– В любом случае, какой смысл сейчас искать виновных? Что сделано, то сделано, этого уже никак не изменить. Нам нужно искать способ преодолеть проблему, уничтожить ее, при этом сохранив всем жизнь, а не выяснять, по чьей вине она появилась.

Мама посмотрела мне в глаза и ласково улыбнулась.

– И я готова дать отпор этим кровососам, – тихо прибавила она. – Чего бы мне это ни стоило. Я защищала тебя от них шестнадцать лет, и я не позволю им вот так просто все разрушить.

Отбросив подушку в сторону, я тут же упала в объятия мамы и обвила руками ее тело так крепко, как только могла. Вот она, моя мама, мама, которую я люблю всем сердцем и за которую готова отдать жизнь. За все блага на свете я бы никогда не променяла ее на другую мать. Да, не она меня родила, но разве это делает из нее чужого мне человека? Может, Валери, кем бы она ни была, и дала мне жизнь, но Меган, несмотря ни на что, смогла сделать эту жизнь достойной, а это дорогого стоит. Если за все, что она дала мне, она не заслуживает зваться моей настоящей матерью, то миру стоит серьезно поработать над определением материнства.

Мы держали друг друга в жарких, любящих объятиях несколько минут, а затем я медленно опустилась и положила голову маме на колени. Она принялась поглаживать меня и разбирать своими прохладными пальцами пряди моих темных волос, которые сегодня еще не встречались с расческой. От ее осторожных, максимально нежных прикосновений у меня по всему телу, от головы до самых пят, побежали мурашки, и я, расслабившись, закрыв глаза, наслаждалась каждым мгновением. В детстве, когда мне было грустно или страшно, я точно так же забиралась к маме на колени и, дрожа, всхлипывая, искала у нее утешения. Тогда она, поудобнее устроив мою головку, ласково водила мягкими ладонями по моему лбу, шее, плечам, а затем подкрадывалась к моим волосам, тогда еще длинным, спускавшимся по спине чуть ниже поясницы, которые она так сильно любила, и медленно перебирала каждый локон, прочесывая его длинными пальцами, словно расческой. Иногда мама что-то рассказывала, шептала какую-нибудь сказку или бормотала все известные ей хорошие новости, но чаще всего она молчала, как сейчас, предоставляя мне возможность расслабиться и забыть на какое-то время обо всех тревожащих мыслях. Ее забота настолько успокаивала меня, что порой я даже засыпала, пока она копошилась в моих волосах или что-то тихо мурлыкала себе под нос.

Если бы в моих силах было вернуть хотя бы на мгновение детство, я бы, несомненно, перенеслась в эти, с одной стороны, грустные, но, однако же, такие теплые, полные нежности моменты, когда все объятия казались особенно крепкими, а любое ласковое прикосновение любящих рук особенно волшебным. Несмотря на то что я уже большая девочка, я все еще нуждалась в таких моментах, в утешительных маминых обнимашках и ее успокаивающем бормотании. Когда ты вырастаешь, эти такие банальные, простые вещи внезапно попадают в категорию дефицитных. Только тогда ты понимаешь, как ценны были эти минуты и как трепетно стоило бы к ним относиться в свое время.

Но всему настает конец, и вот уже через несколько минут мама осторожно отстранилась, проведя по моей голове в последний раз. Я выпрямилась, а она, посмотрев на меня, улыбнулась и встала на ноги.

– Что ж, сейчас я уже точно не усну, – произнесла мама, остановившись посреди комнаты. – Но, поскольку я все еще чувствую себя наполовину зомби, я думаю заварить кофе. Не хочешь присоединиться?

– Да, с удовольствием, – кивнула я, вяло улыбнувшись. – Я подойду через пару минут.

Мама понимающе кивнула и направилась к двери, однако, когда она уже поворачивала ручку, чтобы выйти в коридор, я остановила ее.

– Мам, – позвала я, и она обернулась. – Я просто хотела спросить… Я ведь все еще могу называть тебя мамой, да?

– Ты можешь называть меня, как тебе угодно, – мама расплылась в теплой, радушной улыбке. – Для меня ты всегда будешь моей любимой дочерью. Единственной и самой настоящей.

С этими словами мама, обменявшись со мной искренними улыбками и ласковыми взглядами, вышла из комнаты, оставив меня наедине с собой. Я откинулась назад и, упав, стала изучать белоснежный потолок. На какое-то время мне даже удалось забыть об утреннем происшествии, о вампирах и проблемах в общем. Разговор с мамой, каким бы шокирующим он ни показался поначалу, оказал на меня благоприятное воздействие и очистил голову от негативных мыслей. Яркий солнечный свет, ворвавшись в окно внезапным мощным потоком, в одно короткое мгновение залил мою комнату, и я улыбалась, наблюдая, как бледно-золотые лучи, остатки недавно ушедшего лета, ползли по стене, тихо крались по потолку. Еще секунда – и они накрыли мое лицо, заливая приятным теплом лоб, жмуря глаза, прыгая на кончик носа и скользя вниз по щекам, губам, подбородку. Развеселившись от игры солнечных лучей в комнате, я сладко потянулась и, перевернувшись на спину, устремила взгляд в окно, на верхушки деревьев вдали, лазурное небо без единого облачка и слепящий круг солнца прямо передо мной. Послышалось щебетание птиц, звонкое чириканье, доносившееся откуда-то издалека, и я, закрыв глаза, с большим удовольствием внимательно вслушивалась в мелодичные, невероятно красивые птичьи песни.

Расслабившись под серенады, распеваемые отчего-то еще не улетевшими птицами, и греясь окутавшим меня солнечным теплом, я не сразу смогла выбраться из постели, и маме пришлось буквально вытаскивать меня из нее, когда я несколько раз не откликнулась на свое имя и не спустилась вниз. Впрочем, когда ей это все же удалось, я встала на ноги и, погрузившись в утреннюю рутину, обратно в объятия одеяла уже не вернулась.

Часа в два, когда я мирно смотрела сериал, лежа на своей кроватке, мама, предварительно постучавшись, просунула голову в мою комнату. Я поставила на паузу и повернулась лицом в ее сторону.

– К тебе какой-то парень, – сообщила она.

Отчего-то взволновавшись, я широкими глазами посмотрела на маму, вытащила наушники из ушей и резким движением отбросила их вместе с телефоном на край кровати. Я совсем забыла, что он должен был прийти.

– Какой парень? Кевин? – спросила я, ловко подвинувшись на край кровати и опустив ноги на пол.

– Ну, не знаю, – пожала плечами мама. – Разве у тебя так много знакомых парней, которых ты могла бы пригласить к себе домой?

– Я… Что? Нет. Кевин здесь?

– Буквально позади меня, – произнесла она, а шепотом добавила: – Тот самый Кевин?

Я рассеянно кивнула, и ее глаза как-то хитро сузились, а губы растянулись в загадочной улыбке.

– Так мне впустить его? – спросила мама, повысив голос до своего обычного.

– Да, – коротко ответила я.

Мама тут же спряталась обратно за дверь, и через пару секунд на ее месте сверкнуло лицо Кевина, который быстрыми шагами вошел внутрь и остановился в полуметре от двери. Когда она захлопнулась, а шаги мамы стихли, он решился подойти ближе.

– "Тот самый Кевин"? – недоумевающе усмехнулся он, присаживаясь рядом. – Что это значит?

– Я ей все рассказала, – тихо ответила я отчего-то охрипшим голосом и тут же прокашлялась, стараясь вернуть его в нормальное состояние.

– Рассказала? – удивился Кевин, и его брови взлетели чуть ли не до линии волос. – Андреа, но ты же обещала!

– Когда я обещала ничего не говорить, я не думала, что все зайдет так далеко, – обрушилась на него я, едва он закончил свою фразу. – Моя жизнь под угрозой. Тысячи вампиров сейчас сидят и думают, как бы напиться моей крови. В эту минуту я разговариваю с тобой, а в следующую уже могу валяться на полу с разорванным горлом. Они врываются в мою комнату, караулят на каждом шагу, и мне пока что чертовски везет остаться в живых. Но как долго я смогу отбиваться от вампиров? Сегодня Бекка ускользнула, а завтра приведет Элмера, придумает новый план и схватит меня, пока я буду спать. И ты думаешь, что я буду молчать, держать все в секрете от близких людей? Нет уж, прости, но я хочу, чтобы моя мама в случае чего знала, почему я не вернулась домой.

Кевин, выпучив глаза, молча смотрел на меня. Мне вдруг стало неловко. Остыв, я смущенно опустила глаза и принялась разглядывать собственные пальцы.

– Прости, – негромко произнесла я, не поднимая взгляда. – Я не должна была на тебя срываться.

– Нет, все в порядке, – отвечал он, мотая головой. – У тебя была причина. И мне следовало предположить, что тебе придется рассказать. Но могу я узнать, скольким твоим близким людям теперь известно все обо мне и ситуации вокруг нас?

– Не беспокойся, у меня их не так много. Я рассказала только маме и Хилари.

– Хилари – это та кудрявая блондинка, которая постоянно с тобой ходит? – уточнил Кевин.

– Да, эта самая блондинка – моя лучшая подруга, кстати говоря. Я ей доверяю, она доверяет мне. У нас нет секретов, и никто из нас не раскрывает их посторонним.

– Я тоже думал, что могу доверять Бекке, – вздохнул он.

– Нет-нет-нет, – замотала головой я, – Хилари – это не Бекка. Совсем не Бекка. Я знакома с ней с первого класса, и за эти годы я изучила я вдоль и поперек. Она просто идеальная подруга: добрая, отзывчивая, понимающая, к тому же умная, начитанная. – Я усмехнулась. – Когда-то, классе в седьмом, я даже думала, что влюблена в нее, но… Нет, стоп, забудь, тебе не нужно это знать. В общем, я просто хочу сказать, что в Хилари не может быть никаких сомнений. Она прекрасна, она бы никогда никого не предала, потому что она сама не по наслышке знает, каково это. К тому же Хилари человек. Какая ей выгода от всего этого?

Кевин едва заметно кивнул, но ничего не ответил. Вместо этого он стал окидывать беглым взглядом комнату, постоянно останавливаясь то на двери, то на стенах, украшенных немногочисленными постерами, то на зеркале, висящем прямо перед кроватью над небольшим комодом.

– А если уж говорить про маму, – продолжала я, – то тут даже подозревать невозможно. Она и не такие секреты хранила, поверь мне. Да и вообще-то она даже без нас обо всем знала.

– Знала?! – Кевин резко развернулся ко мне и посмотрел с выражением, полным удивления, недоумения, даже тревоги.

– Нет, ну, конечно, о событиях последних двух недель она понятия не имела, но она прекрасно знала о вампирах и ожидала их нападения. Вот знаешь, – сказала я, повернувшись и взглянув на него, – я, конечно, себя не видела, но, дается мне, у меня было такое же лицо.

– Подожди, ты серьезно? – спрашивал он, наклоняясь чуть ближе. – Не хочешь рассказать подробнее?

– Ну, я тут узнала, что у меня очень… необычная семья, – протянула я, чувствуя себя немного напряженно совсем рядом с ним и незаметно отползая в сторону. – Я сама еще не до конца осознаю это все, но весь смысл в том, что один из моих родителей был вампиром и поэтому все ему подобные теперь хотят убить меня.

Серые глаза Кевина загорелись ярким пламенем, а на его лице застыла гримаса удивления. Он еще даже не успел задать вопрос, а я уже заранее слышала его в своей голове и готовилась отвечать.

– Я… Я читал о чем-то подобном, но разве это возможно? – спросил он, недоумевающе хлопая глазами и оглядывая меня так, будто никогда раньше не видел или сомневался в моей реальности.

– Я хотела спросить об этом тебя, – на секунду усмехнулась я, но тут же вернулась к серьезному тону и пожала плечами. – Мама говорит, что мои настоящие родители отчего-то настолько сильно хотели ребенка, что решились даже прибегнуть к помощи ведьмы, которая, в свою очередь, создала какой-то очеловечивающий вампиров эликсир. Папа выпил его, сделал свое дело, а через девять месяцев появилась я.

– Невероятно, – протянул Кевин, раскрыв глаза еще шире. – Нет, Бекка что-то рассказывала о ведьмах и даже пыталась познакомить меня с одной, но я всегда думал, что ведьмы, они как гадалки или экстрасенсы – мошенницы, готовые за деньги нафантазировать тебе красивое будущее и дать подкрашенную водичку, выдавая ее за зелье. Но я даже не думал, что некоторые могут обладать реальной силой.

Он замолчал, а я усмехнулась, на мгновение подняв на него взгляд, но почти тут же вернув его обратно, направив вниз.

– Но, по крайней мере, это многое объясняет, – добавил Кевин спустя какое-то время и посмотрел на меня. – Теперь мы знаем наверняка, почему вампиры так заинтересованы в тебе.

– Да уж, – вздохнула я, поднимая глаза и рисуя ими причудливые фигуры в воздухе.

Комнату снова заполнило молчание, и лишь чириканье птиц за окном и кроны деревьев, шелестящих от легкого ветерка, не давали воцариться абсолютной тишине. Все еще чувствуя некое напряжение оттого, что Кевин сидит здесь, совсем рядом, я закинула ноги на кровать и отползла к ее самому изголовью, прижав колени к груди. Кевин лишь задумчиво наблюдал за этим и не двигался с места.

Оказавшись в больше, чем полуметре, от него я почувствовала некоторое облегчение и обратила все свое внимание на незамысловатый пейзаж за окном. Большое желтеющее дерево покачивалось из стороны в сторону, теряя в это время листья, которые один за другим отрывались от привычных веток и парили в воздухе, а затем, кружась, неизбежно падали вниз. Солнце круглым расплывчатым пятном поднялось высоко над домами и впечаталось в небесную синеву. Казалось, будто кто-то по неосторожности поставил кляксу белой краской на нежно-голубом листе бумаги, и она вдруг из неказистого, неуместного пятнышка превратилась в неотъемлемый элемент картины. Изредка по небу пролетали стаи птиц, стремящихся поскорее попасть в более теплое место и скоротать там зиму. Мысленно я летела с этими птицами, касалась пальцами облаков и наслаждалась ощущением свободы, легкости, спокойствия. Как же мне хотелось отрастить крылья и долго-долго мчаться по безбрежному небу, а потом приземлиться на каком-нибудь жарком острове, вдали от людей, от проблем, и просто наслаждаться отдыхом, загорать на пляже, купаться в океане, слушать шум волн…

– Я хотел кое-что тебе рассказать, – прервал мои фантазии Кевин, и я медленно, нехотя повернула голову в его сторону. – Помнишь, ты спрашивала про Элмера?

– Да, – кивнула я, переключив на него все внимание. – Ты что-то узнал о нем?

– Узнал, – твердо произнес он, подняв глаза на меня. Мы встретились взглядами, но я упорно не отрывала глаз от его лица, стараясь казаться максимально спокойной и сконцентрированной на предмете разговора. – Когда я пришел домой, я заглянул в комнату Бекки и понял, что она сюда не возвращалась: ни одна пылинка не сдвинулась с того момента, как я заходил туда утром. Скорее всего, Бекка действительно сбежала на какое-то время, но она оставила все свои вещи. И я знаю, что рыться в чужой комнате неприлично, но мне показалось, что, раз уж она была связана с Элмером, с его замыслом, а, соответственно, и с тобой, здесь могли бы остаться какие-то зацепки, какая-нибудь полезная нам информация. Я заглядывал в шкафчики, перевернул все книжные полки, но только под кроватью нашел что-то действительно важное. Оказывается, Бекка вела дневники, и, судя по тому, что некоторые из них достаточно потрепанные, старые, она занимается этим довольно давно. Мне пришлось вести ожесточенных бои с собственной совестью, но в итоге я все же открыл самый, на мой взгляд, старый и прочитал пару страниц.

– Боже, это же офигенная находка! – воскликнула я. Мои глаза загорелись от любопытства, и я даже придвинулась чуть ближе, чтобы ловить каждое его слово. – О чем она писала?

– А о чем обычно пишут в личных дневниках? Конечно, о собственных чувствах, переживаниях, сомнениях, мечтах и планах. Я прочитал не так много, всего несколько страниц из первого дневника, а у Бекки их немало, но, я уверен, мы сможем многое подчерпнуть из них. Она много писала об Элмере, о вампирах. Первые же страницы того древнего дневника целиком посвящены истории ее первых дней после обращения и знакомства с Элмером.

– Ну и как же они познакомились? – нетерпеливо спросила я.

– Это долгая история, – предупредил Кевин. – Если ты готова выслушать ее…

– Я могу слушать хоть до поздней ночи. У нас полно времени.

– Что ж, ладно. Бекка начинает дневник историей своего обращения. Это был 1564 год, и она возвращалась домой ночью. Район, в котором она жила, был не самый благоприятный и наткнуться на грабителя, убийцу или любого другого преступника здесь было проще простого. Однако Бекка выросла в этом районе, и она с детства была подготовлена ко всему, но даже ее боеспособность и готовность защитить себя не смогли спасти ее от внезапного нападения. Кто-то напрыгнул со спины, сбил ее с ног и впился в горло. Бекка не сумела даже вскрикнуть, как уже лежала без сознания, полностью обескровленная. Ей неизвестны ни личность, напавшая на нее, ни причины, по которой она совершила это, но на утро Бекка очнулась живой и здоровой. Правда, уже не человеком.

Она не сразу это поняла. Сначала ей показалось, что ее просто сильно ударили и она пролежала без сознания всю ночь, но уже скоро Бекка начала понимать: что-то изменилось. Она выглядела бледной, хоть и списывала это на ночное происшествие, ощущала невероятный прилив энергии и необыкновенные силы, проникшие в ее тело и едва ли контролируемые ей. Но это не было единственным странным ощущением, тревожащим ее. Что-то иссушало ее изнутри, разрывало на части, отзывалось слабостью в теле и разрастающейся болью в животе. Стоило ей оказаться в людном месте, и ее мозг окутывал туман, глаза устремлялись на пульсирующие артерии на шеях окружающих, а обострившийся слух улавливал, как в теле каждого прохожего течет кровь. Это была жажда.

Бекка мучилась целый день, пыталась успокоиться и держать себя в руках. Она все еще не понимала, что конкретно с ней происходит, чего ей хочется, почему внутри все будто бы вот-вот взорвется, но, конечно, ее сводило это с ума. Ночью она по привычке возвращалась домой, измотанная, убитая жаждой, практически мертвая, как ей навстречу вышел какой-то мужчина. Мрак скрывал его лицо, и Бекка едва могла различить его силуэт. Единственная причина, по которой она вообще поняла, что к ней кто-то приближается – это стук его сердца, перегоняющего кровь и отдающегося сильной пульсацией в его шее. Мужчина пытался заговорить с ней, но Бекка увидела его хитрую ухмылку и почувствовала в нем нехорошего человека. Она ускорила шаг, поспешила отдалиться, но мужчина преследовал ее, отпуская непристойности и зловеще посмеиваясь. Как-то он нагнал ее и, смеясь, попытался ухватить за талию. Бекка, не чувствуя никаких сил, молча скинула его руку и пошла еще быстрее, настолько быстро, насколько это было возможно для чуть ли не умирающего человека.

Далеко она не ушла: мужчина догнал ее во второй раз, гораздо быстрее, чем в первый, и схватил обеими руками, приподняв ее на пару сантиметров над землей, обвив талию и стремясь дотянуться до груди. Словно очнувшись, Бекка наконец-то осознала, какая ей грозит опасность, и предприняла несколько уверенных попыток сопротивления. К удивлению мужчины и ее собственному, она легко вырвалась из хватки, едва не переломав незнакомцу руки. Когда он с громким криком боли выпустил ее, Бекка отбежала на пару метров и обернулась к нему. Остатки разума просили бежать без оглядки, но она больше не слышала этот тихий шепоток в глубине ее сознания. Бекка была разъяренна, она тяжело дышала и смотрела на мужчину впереди с такой яростью, такой ненавистью, которую не испытывала еще ни к кому в мире. Незнакомец выкрикнул, что она за это заплатит, но Бекка его не слышала. Она не слышала уже ничего, кроме сумасшедшего пульсирования его шеи, кроме заговорившего в ней голоса жажды. Едва мужчина успел сделать шаг в ее сторону, как она сорвалась с места, в мгновение ока оказалась за его спиной и, резким движением притянув его к себе, впилась в его шею.

Так Бекка впервые убила человека, высосав из него всю кровь, буквально до последней капли. Но этот мужчина стал лишь одной из огромного числа ее жертв. Бекка не осознавала своих действий, ее сила не подавалась контролю, а жажда крови охватывала ее тело, едва она сталкивалась с живым человеком. Она не могла продолжать жить прежней жизнью, играть роль скромной дочери бедного ремесленника, управляться с хозяйством, заботы о котором полностью легли на ее плечи после смерти матери. Жестокий отец, безуспешно пытавшийся изгнать поселившееся в дочери безумие при помощи священников и их издевательских обрядов, вскоре решил, что он не может больше тратить на ее содержание свой крохотный заработок и терпеть ее выходки дальше. Он объявил ее дьявольским отродьем, позором семьи, выгнал из дома и запретил приближаться к нему.

Отчаявшись, Бекка скиталась по улицам, искала ночлег везде, где ей только удавалось. Не давая больше отсчета своим действиям, она убивала десятки людей, часто забывая заметать следы. Днем она обычно спала где-нибудь в малолюдных районах, прямо на асфальте, а ночами купалась в крови невинных людей. Можно с уверенностью говорить, что Бекка превращалась в настоящего монстра и, возможно, она бы осталась им до конца своей жизни, если бы не судьбоносная встреча с ее спасителем. Им оказался Элмер.

Он нашел ее в одну из ночей в окружении кучи обескровленных тел. Бекка сидела, прильнув к холодной каменной стене какого-то здания, и дрожала, окидывая испуганным взглядом свое сегодняшнее окружение. Ей самой не нравилось убивать всех вокруг, она винила во всем себя, пыталась даже прибегнуть к суициду, но все не так просто, когда ты обречена на вечную жизнь. Она не знала, кто она, и не знала, кто Элмер, однако чувствовала между ними какую-то связь. Так бывает всегда, когда вампир встречает себе подобных. Бекке было страшно. Когда незнакомец опустился на корточки рядом с ней, она ожидала чего угодно: от словесного порицания до убийства, но Элмер лишь протянул ей руку, ту самую руку помощи, в которой она нуждалась и которой не смел предложить ей никто другой.

Для Бекки Элмер стал кем-то вроде Феи-Крестной для Золушки. Он приютил ее, научил контролировать и правильно использовать свои способности, помог ей выбраться из пучины жажды, заставлявшей убивать прохожих ради крови. Элмер не только помог вернуть ей себя саму, свой разум, нормализовать жизнь, но и сделал все возможное, чтобы максимально улучшить ее. Некогда дочь бедного ремесленника, не вылезающая из одного-единственного старого платья и не видавшая мира дальше рынка, Бекка стала обладательницей всего того, о чем раньше не могла даже и мечтать. Она поселилась в огромном имении, обставленном дорогой мебелью, имела в гардеробе набор роскошных платьев, позволяющий ежедневно надевать новый наряд и за всю жизнь ни разу не носить его снова. Она посещала дома знатных людей, танцевала на балах, крала сердца юных красавцев, кусая их за шеи, и неоднократно виделась с самой королевой. С самого низа общества она поднялась до его вершин, и все это благодаря случайной встрече в переулке.

Элмер проделал невероятное для Бекки, но ничего особенного для себя. Ему с его состоянием превратить несчастную Золушку в прекрасную принцессу ровным счетом ничего не стоило. Однако сделал он это не из жалости и желания помочь, не от сострадания и доброго сердца. Предоставляя бедной, потерянной девушке всевозможные блага, он руководствовался не сочувствием и даже не личной симпатией. Он спас ее только потому, что видел в ней выгоду для себя.

Исходя из того описания, данному ему Беккой, можно сделать вывод, что Элмер чуть ли не легендарный вампир, обладающий способностями, которые прочим, даже самым сильным вампирам и не снились. Конечно, нельзя полностью доверять Бекке. Она восхищалась им, многим была ему обязана и видела в нем идеал, воплощение всего самого прекрасного и самого могущественного. Она фактически преклонялась перед ним, поэтому неудивительно, что именно такой его захватывающий портрет она рисовала в своих дневниках. Однако я бы все же насторожился: первые записи в дневнике помечены 1609 годом и к этому времени, по утверждению Бекки, Элмеру исполнилось уже чуть более шестисот лет. Это означает, что он удивительно долго живет на свете и с каждым годом только накапливает силы. Если однажды Элмер нагрянет, мы можем быть уверены: просто так мы его не одолеем.

– То есть могущество вампира напрямую зависит от его возраста? – перебила его я.

– Ну, я уверен, что есть множество других факторов, определяющих силу у вампиров, но, ты права, возраст – самый основной.

– Вау, – восторженно протянула я. – Получается, если ко мне заявится тысячелетний вампир, он прихлопнет меня одной левой, и у меня нет ни единого шанса выжить?

– Нет, Андреа, конечно, нет, – замотал Кевин головой. – Шанс есть всегда, даже если речь о громадном монстре, пожирающем все и вся.

Я усмехнулась, придвинулась чуть ближе и, прищурившись, склонила голову на бок.

– А сколько лет тебе? – с нескрываемым любопытством спросила я.

– Хочешь узнать, насколько я проигрываю Элмеру в силе? – усмехнулся он.

– Просто интересно. Нужно же мне знать, из какого века пришел человек, с которым мне, так или иначе, придется провести много времени.

– О, ну, что ж, ладно. Может, я тебя разочарую, но для вампира я еще достаточно молод. Мне нет даже ста лет, я родился в 1947 году.

Я удивленно раскрыла рот, вздернув брови до самой середины лба.

– И это ты называешь "достаточно молод"? – спросила я, посмеиваясь.

– Ну, я же сказал: по вампирским меркам, – улыбнулся он и медленно сузил глаза. – Или… О, я понимаю! Я слишком стар для того, чтобы общаться с тобой, да?

– О нет, в самый раз, – рассмеялась я. – Уж лучше общаться с тобой, семидесятилетним дедушкой в теле подростка, чем со своими тупоголовыми одноклассниками.

– Я рад, – Кевин расплылся в мягкой, довольной улыбке. – Если ты не против, я продолжу?

– Да, конечно. На чем мы там остановились?

– Мы говорили об Элмере, – напомнил он. – Как я уже сказал, он подобрал Бекку и взял под свою опеку, загнал под свое привлекательное вампирское крылышко. Бекка, благодарная за все, что сделал для нее Элмер, и чувствуя свою обязанность дать что-то взамен, пообещала ему сделать ради него все что угодно. Этого Элмер и добивался. Он знал, что она придет, ждал ее благодарности и, конечно, решил воспользоваться ей, окончательно сделать своей игрушкой. Так он и поступил, предложив Бекке работать на него и выполнять его поручения. Она, не раздумывая, согласилась.

Элмер познакомил Бекку с легендами, сборником вампирских пророчеств, существовавшим, как она утверждает, в единственном экземпляре и хранившимся у него в неком секретном месте. Откуда у Элмера эта книга, кто ее составил и действительно ли все описанное в ней реально, в дневнике (или, по крайней мере, на первых его страницах) не указано, но Бекка писала, что Элмер серьезно верил в эти легенды, был уверен в их правдивости и уже тогда набирал себе армию вампиров, готовых сражаться за него и для него. Исполнение некоторых пророчеств могло принести ему дополнительную силу, и он был готов на все, лишь бы заполучить ее.

Отныне задача Бекки состояла в том, чтобы изучать старинные легенды и быть всегда неподалеку, всегда на связи, чтобы в момент, подходящий для исполнения того или иного пророчества, обернуть все в пользу Элмера. С тех пор она и ходит за ним везде, а его приказ – цель ее жизни. Причем она пишет все это с таким фанатизмом, так обожествляя Элмера, что не разберешь, сошла она с ума или просто влюблена в него.

Больше я ничего не прочитал, но решился перепрятать все экземпляры дневников и прочей литературы в более надежное место. Конечно, если Бекка вернется за ними, она перероет каждый сантиметр дома и переломает мебель в поисках своих ценных записок, но это, по крайней мере, на какое-то время задержит ее, а мы будем надеяться, что она не думает возвращаться.

Опять между нами повисло молчание. Я задумчиво глядела куда-то сквозь Кевина, а он, в свою очередь, продолжал внимательное изучение моей комнаты. В моей голове крутилось множество вопросом, а я все никак не могла выбрать наиболее подходящий, наиболее интересующий меня, и в итоге все эти неугомонные путающиеся мысли, неспособные выстроиться в ряд, привели к тому, что я сидела вот уже минуту и не могла сказать абсолютно ничего. Кевин тоже не пытался начать разговор, или ожидая моей реакции, или задумавшись о чем-то своем. Луч света проник в мою комнату и ярким сиянием озарил каждый ее уголок. Повернув голову к окну, я прищурилась, вздохнула и наконец произнесла тихим голосом: