Текст книги "Рожденная избранной (СИ)"

Автор книги: Ольга Эйзен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

Глава 5

сентябрь 2018 г.

– Что?! – удивленно воскликнула я, широко раскрыв глаза и резко обернувшись, высматривая то незнакомое лицо, которое еще несколько секунд назад встретилось со мной взглядом. – Это Элмер?

– Эй, тише, тише, – произнес Кевин практически шепотом и рефлекторно наклонился еще ближе. – Он нас по-любому услышит, но внимание остальных лучше все же не привлекать.

– Прости, – сказала я, понизив голос, но продолжая вертеть головой, надеясь сквозь толпу разглядеть нужное мне лицо, но оно все не появлялось, а если и появлялось, то маячило позади других голов и тут же вновь оказывалось загороженным ото всех стеной из окружавших его любопытных учеников и учениц. Особенно последних было вокруг него очень много, что невольно наталкивало меня на мысль о его внешней привлекательности или о его умении обольщать всех и вся с первого взгляда.

Наконец, прозвенел звонок, и толпа начала рассасываться, заполняя пустевшие до этой минуты парты. Я не отрывала пристального взгляда и только подняла голову выше, ожидая, что теперь точно смогу увидеть, что представляет из себя Элмер, тот, кого нужно бы бояться и остерегаться, особенно девушкам с такими соблазнительными суперсилами, как у меня. И вот люди разошлись, а за партой осталось всего два человека: высокий скучающий парень и короткостриженная брюнетка в очках, которая время от времени робко поглядывала на своего соседа, интересуясь им, но стесняясь это показывать. К моему счастью, парень сидел ближе ко мне, и я хорошо могла разглядеть его.

– И это Элмер? – спросила я, оборачиваясь к Кевину с легкой усмешкой на губах.

Когда до этого мы говорили об Элмере как о древнейшем вампире, жестоком и беспощадном, я представляла себе достаточно взрослого, сильного, солидного мужчину, который внушает страх окружающим и действительно может уничтожить все вокруг одним только взглядом. Таков был мой романтический образ, сформированый из моих представлений о злодеях, которые я активно и с удовольствием черпала из сериалов и книг. Однако, вопреки всем моим ожиданиям, Элмер оказался вовсе не тем голливудским красавчиком-демоном, который заставляет дрожать всех вокруг от одного взгляда не то от его каменного, жестокого сердца, не то от своей злодейской сексуальности.

При взгляде на Элмера действительно нельзя было сказать, что он определенно мерзавец, способный убить любого в этой комнате по щелчку пальцев. Он, несмотря на все слухи о его невероятном возрасте, выглядел подростком, самым обычным, какими полна эта и любая другая школа, и было даже как-то смешно выглядывать в толпе своего потенциального убийцу, а натыкаться на милую юную мордашку, от скуки водящую карандашом по листу бумаги.

Стоило мне поделиться этим с Кевином, как парень отложил карандаш, поднял голову, и наши взгляды неожиданно встретились. Едва я заглянула в глаза Элмера, как тут же вздрогнула, будто меня только что поразила молния. Мне вдруг стало ясно, почему все, кто слышал о нем, изображают его грозным, бесчувственным и одновременно с этим могущественным. Его серо-зеленые глаза, такие светлые и прекрасно выделяющиеся на этом молодом, даже по-детски молодом лице, несомненно, завораживали одним своим видом, но так же и изучали невероятную холодность. Настолько глубоких и умудренных жизнью глаз я не видела еще никогда. Они, словно две опасные воронки, затягивали внутрь, заманимая своей удивительной красотой, а позже ужасая картинами, которые эти глаза повидали. Его лицо могло улыбаться, заливаться смехом или увядать от грусти, но эти две зеленые бездны все время выражали лишь одно – убийственную тоску. И, каким бы юным ни казалось лицо и внешний вид Элмера, его глаза выдавали его реальный возраст и легко превращали вечно шестнадцатилетнего мальчика в видавшего виды старика, испытавшего многое и порядком уставшего от жизни.

Однако не только безмерный опыт и глубочайшая тоска наполняли взгляд Элмера. Было в нем и что-то от юноши, от того, кем он хочет казаться окружающим. Возможно, мало кто, взглянув в усталые серо-зеленые глаза, сумел бы разглядеть едва уловимый огонек, но он все же был там. Где-то на самом дне этих заледеневших с годами глаз мерцал огонь, маленькая искра, зажженая морозной зимой под толщей льда и забытая, покинутая всеми. Ее не видели, про нее не вспоминали, но она горела, и, что самое главное, как бы сильны ни были холода, она продолжала гореть. Ледяная стена толщиной с огромный жилой дом, могла заточить огонек в темницу тысячелетних глаз, сделать его тусклым и едва заметным невооруженному глазу, крохотной блестящей точкой на холодной поверхности, но погасить его полностью она была не в состоянии.

В этом огоньке, прятавшемся где-то в глубине его взора, в глубине его сердца, и заключалась вся сущность Элмера. Отсюда исходило его могущество и всесилие, здесь ярким пламенем сверкали все его безбашенные мысли и тяга к приключениям. Жизнь старалась превратить этот пылающий костер, заставляющий его сворачивать горы, в горстку пепла, однако и великая сила природы оказалась здесь бессильна: пожар уменьшался, но никогда не гас полностью и продолжать сжигать все в его сердце. Пока жив этот огонек, эта маленькая, но сильная искра, жив и сам Элмер – тот легендарный Элмер, о котором мы уже так много слышали.

Встретившись со мной взглядом, он бегло оглядел меня и как-то неприятно ухмыльнулся, отчего у меня внутри все перевернулось. Скоро Элмер перевел глаза на учителя, пытавшегося объяснять тему, но я еще долго не могла оторвать взгляда от этого внезапно появившегося в нашей школе парня. Я смотрела куда-то сквозь него, и весь мой разум плыл в густом тумане, стремясь к свету, ясному лучику, освещавшему верный путь, однако каждый раз упускал его из виду и блуждал в опустившейся на него пелене, не приближаясь к выходу ни на секунду.

Тревожный тоненький голосок бешеным молоточком отбивал пугающие мысли о том, что Элмер здесь и он приехал не глазки школьницам строить, а высосать всю мою кровь и, обретя еще более значимое могущество, вероятно, подчинить себе весь мир. Часть моего сознания в панике металась из угла в угол, понимая, что ее жизнь, возможно, оборвется в ближайшие несколько дней, но остальные участки мозга отказывались воспринимать эту информацию всерьез и не верили, что такое вообще возможно. Да и можно ли было серьезно представлять себя мертвой, верить всем сердцем, что твоя жизнь под угрозой, когда тебе всего шестнадцать и ты только начинаешь расцветать, узнавать мир, менять приоритеты? Возможно ли осознавать, что тебе отведено не так много времени, когда перед тобой вот-вот откроется дверь во взрослую жизнь, когда ты едва вышла из детского возраста и скоро сможешь полностью самостоятельно распоряжаться своей жизнью? Принять это было действительно сложно, и туман, нагнанный этим страшно-прекрасным взглядом зеленых глаз, нежно окутывал мой мозг еще долгое время.

– Ты в порядке? – спросил Кевин, который после звонка остался за одной партой со мной, а я даже не успела возразить.

– Что? А, да, да, – прошептала я, покачав головой и нахмурившись. – Все хорошо.

Еще несколько секунд он недоверчиво глядел на меня своими обеспокоенными серыми глазами, и – боже мой! – как приятно было встретиться взглядом с этими серебристыми звездочками, сверкавшими на лице Кевина! Как замечательно было, выбравшись из омута холодных, полумертвых, бесчувственных глаз, окунуться в ласковый океан уже до боли знакомого серого взора.

Никогда я не придавала такого значения человеческим глазам, как в эту минуту. Казалось бы, что в них такого? Глаза и глаза, они почти у всех есть, ничего особенного! Однако же соберите перед собой несколько разных людей и попробуйте изучить их взгляды, и вы поймете, что глаза этих людей могут быть одного цвета или одной формы, но даже тогда никогда их глаза не будут похожи друг на друга. Все мы, люди, уникальны, и глаза – вот то окошко в наш внутренний мир, вот то зеркало, которое отражает все наши тревоги и радости, вот та книга, в которой записаны наши мысли. И вы можете надеть линзы, замазать веки косметикой – сделать все, чтобы ваши глаза ничем не отличались от глаз вашей подруги. Только вы забудете, что ваша подруга натура романтичная, мечтательница до мозга костей, а вы человек рациональный, критически мыслящий, ваш разум охлажден суровой действительностью. В глазах вашей подруги страсть полыхает нетушимым пожаром, в ваших она давно погасла. Она смотрит вокруг и видит по-детски радужную картину прекрасного во всем мира, наполненного чувствами и людской добротой; вы же видете абсолютно противоположную картину, ту ее сторону, которая останется, если смыть все блестки, улыбки и яркие краски. И потому вы можете бесконечно пытаться обмануть окружающих, уверяя, что ваши с подругой глаза совершенно одинаковы, но на деле они никогда таковыми не будут.

Я смотрела в безбрежно-нежные глаза Кевина и чувствовала тепло, комфорт, безопасность, но вспоминала два холодных зеленых озера Элмера и вздрагивала от пробежавшегося по коже мороза. Такими разными были их взгляды, и именно им я доверяла в эту секунду больше любых слов, а потому в один миг возненавидела Элмера всем своим сердцем, когда прочитала в его глазах абсолютную бесчувственность, равнодушие, жестокость, с которой ухмыльнулся, едва взглянув на меня. Он не произнес ни звука, а я уже слышала все его мерзкие мысли и, безусловно, угадывала цель его визита в этот город. Я также чувствовала, что столкновения с ним мне сегодня не избежать.

– Так… ты уверен, что это *он*? – прошептала я Кевину, все время оглядываясь на Элмера, который, хоть и делал вид, что слушает мистера Дженкинса, на самом деле, явно подслушивал каждое наше слово. А иначе зачем он пришел сюда сегодня?

– Абсолютно, – уверенно кивнул Кевин, также в упор глядя на профиль Элмера.

– Разве ты видел его раньше? – недоверчиво спросила я, нахмурив лоб. – Кажется, не так давно ты говорил, что не имеешь ни малейшего понятия о том, кто он такой.

На несколько секунд между нами воцарилось молчание. Я повернулась лицом к Кевину, с любопытством ожидая его ответа, а он все смотрел куда-то вдаль, вроде, на Элмера, а, вроде, сквозь него, и не спешил нарушать тишину.

– Так вы что, знали друг друга раньше? – спросила я, поглядывая то на Элмера, внешне не обращавшего на нас никакого внимания, то на Кевина, который будто погрузился в собственные мысли и не слышал моего вопроса.

– Нет, мы никогда не знали друг друга лично, – наконец ответил он. – Но я точно видел его. Лет пятнадцать назад я часто встречал его в компании Бекки, но это были мимолетные встречи, и я даже не подумал поинтересоваться, кто этот человек, с которым проводит время моя подруга. Да и к тому же он скоро уехал, так что до этого момента я действительно больше его никогда не видел.

Я вновь перевела все свое внимание на Элмера.

– И все же он не похож на того супер крутого чувака, про которого писала Бекка, – шептала я Кевину, наблюдая, как движется ручка в тонких бледных пальцах Элмера, оставляя на тетрадном листе какие-то записи. – Внешне он самый настоящий человеческий подросток, не больше.

– Тогда для нас обоих это будет один из тех примеров, которые доказывают, что по внешности судить нельзя, – ответил Кевин, и я вздохнула.

В это время Элмер поднял голову и повернул свой ледянящий душу взгляд в нашу сторону, однако ни я, ни Кевин даже не подумали хотя бы из приличия отвернуться. Со всем любопытством изучив наши не менее заинтересованные лица и наверняка подслушав наш разговор, он только усмехнулся, на несколько секунд одарив нас ослепительной, но какой-то жуткой улыбкой. Мне даже стало немного не по себе, когда к двум зеленым льдинкам, невольно заставляющим вздрагивать любого, кто в них заглянет, прибавилась эта странная, чем-то пугающая улыбка. Когда два этих доходящих до дрожи элемента одновременно появились на его лицо, оно словно покрывалось толстой коркой льда и делалось таким неузнаваемым, что, взглянув на него в этот момент, легко было обнаружить не симпатичного и обаятельного подростка, душу любой компании, а какого-то монстра, по истине демона и того самого злодея, которого я так надеялась увидеть в нем при первой же встрече.

Остаток урока мы с Кевином провели в абсолютном молчании. Он все смотрел на Элмера, будто на его месте поставили какую-то диковинную вещь, которую он, пораженный ее необычностью, сочел нужным рассмотреть во всех мельчайших подробностях, не отводя ни на мгновение взгляда, даже не моргая. Глядя на него, я вспомнила те условия, в которых мы с ним познакомилась, как он первое время напрягал и, откровенно говоря, бесил своим изучающим, чересчур заинтересованным взглядом. Сейчас все его внимание было направлено на Элмера, однако, наблюдая за ним, он ясно давал понять, что не ждет ничего хорошего от пребывания его в городе и с радостью выпроводил бы только что прибывшего якобы школьника за его пределы. Он смотрел на него, как смотрят только на врагов, причем на заклятых, у которых нет и малейшего шанса на примирение. Изредка он даже поскрипывал зубами и непроизвольно сжимал широкие ладони в кулаки. Я же вскоре почувствовала себя неудобно, долгое время наблюдая за Элмером, и перевела взгляд на тетрадь, в которой выводила какие-то причудливые фигуры, только изредка решаясь вновь столкнуться с новым учеником в классе.

Когда прозвенел звонок, мы с Кевином практически одновременно подпрыгнули со своих мест и, одним движением смахнув с парты все принадлежности, направились к выходу. Я торопилась, потому что не хотела внезапно встретиться и вести разговор с Элмером, несмотря на то что каждой клеточке моего тела была понятна его неизбежность. Возможно, Кевин тоже не искал с ним скорой встречи, а потому ни на долю секунды не отставал от меня и, казалось, стремился к выходу еще быстрее, чем я. Мы одновременно вышли из кабинета и уже практически вздохнули от облегчения, как вдруг позади нас раздался чей-то голос, приковавший мои ступни к полу и пробежавшийся водной мурашек по коже. Не нужно было быть ясновидящей, чтобы понять, кто конкретно стоял у нас за спиной.

– А я уже и не думал, что мы когда-нибудь увидимся. Андреа.

Кевин остановился рядом и, пробурчав что-то невнятное, наверняка не самое цензурное под нос, подошел ближе ко мне. На секунду наши взгляды задержались друг напротив друга. Посмотрев на Кевина глазами, умоляющими убить меня здесь и сейчас, чтобы избежать всего того, что могло последовать за этой сценой, я набрала полную грудь воздуха и развернулась к Элмеру лицом, заранее выражающим всю мою неприязнь к нему.

Сейчас, выпрямившись и встав на ноги, он казался еще выше, чем был, сидя на стуле за школьной партой. Легкой, абсолютно беззаботной, но вместе с тем уверенной походкой он шел нам навстречу, не замечая учеников и учениц, которые постоянно подбегали к нему, видимо, желая узнать его поближе или продолжить прерванную звонком на урок беседу. Он либо игнорировал их, либо жестом заставлял отойти в сторону и уйти ни с чем.

По мере его приближения я сумела разглядеть его более подробно, чем на уроке из-за голов сидящих между нами людей. Это был довольно привлекательный внешне парень, и, если бы я не знала его истинного возраста, я бы с большим трудом смогла предположить, что ему больше шестнадцати или семнадцати лет. Его стройная, даже несколько худощавая фигура, одетая в темно-синию рубашку поло с какой-то белой круглой эмблемой на груди и черные джинсы, не особо вязалась с тем фактом, что его силы превосходят силы всех обитателей школы вместе взятых, однако в том, что так оно и есть, сомнений почему-то не возникало. То ли это его уверенность, которую можно было почувствовать за километр, то ли мои собственные представления об Элмере, почерпнутые из дневников влюбленной в него вампирши, но поверить в то, что он невероятно силен, было очень просто.

Однако больше всего внимания, как уже было сказано выше, привлекало его лицо. Юные черты, сохраняющиеся у Элмера на протяжении тысячи лет, все еще украшали его лицо и делали из него совсем мальчика. Однако, несмотря на весь свой эффект, эти черты уже давно охладели. От них не веяло той беззаботностью и страстным желанием жить, испробовать все в этой жизни, какое часто читается в лицах юношей и девушек. И хотя с первого, а, может, даже со второй и третьего раза вы не увидите в этом лице ничего примечательного, выделяющегося его среди остальных, Элмер казался представителем той категории подростков, которые к своему шестнадцатилетию уже обладают объемным багажом знаний, а их умудренные удивительно богатым опытом глаза уже выражают усталость от этой сложной жизни. Среди таких подростков Элмер был бы самым старым и не только потому, что его юность длится нескончаемо долго, но и потому, что такого состарившегося изнутри, испытанного жизнью человека сегодня не обнаружишь и среди самих стариков. Однако эта вечная задумчивость, никогда не покидающая его лицо, эта легкая печаль и холодность в его глазах, если только не засматриваться на них слишком долго, были только на руку Элмеру: с ними его образ становился загадочней, а вместе с тем и привлекательней.

Если бы вы сейчас увидели его, вы бы наверняка им заинтересовались. Быть может, он не всегда вызывает симпатию, особенно если вы наблюдаете за ним уже какое-то время, однако же Элмер был из тех людей, которые хочешь не хочешь, а приковывают твой взгляд к себе. Взглянуть на него один лишь раз всегда не достаточно – хочется больше, хочется смотреть на него вечность, будто он не человек вовсе, будто под этой человеческой оболочкой кроется не то ангел, не то демон, будто он хранил какой-то особый секрет, который все рвется наружу, создавая вокруг него ауру загадочности, но в то же время не может себе позволить, чтобы его увидали простые люди. И такой огромный секрет, несомненно, у Элмера был.

Он подошел ближе и остановился меньше, чем в двух шагах от нас, переводя изучающе-высокомерный взгляд то на меня, то на Кевина. Никто не проронил ни слова.

– Я ожидал более эмоциональной реакции, – пожал плечами Элмер, задержав свои серо-зеленые пронзительные глаза главным образом на мне, из-за чего я чувствовала себя максимально некомфортно, а мое раздражение и личная неприязнь к стоящей передо мной персоне стремительно возрастали. "Удивительно, – думала я в это время, – он сказал всего несколько слов, а я уже не отказалась бы познакомить свой кулак с его бледным личиком."

– Что тебе от нас нужно? – спросил Кевин, выступая вперед и старательно прожигая Элмера грозным взглядом, от которого последний только рассмеялся.

– Во-первых, к тебе у меня точно нет никакого дела, можешь быть спокоен, – ответил он, окидывая взглядом Кевина с ядовитой усмешкой на пухлых губах. – А во-вторых – вы действительно не в курсе, зачем я здесь?

– О, мы-то в курсе, – протянул Кевин, еще больше раздраженный насмешливым выражением лица и тоном Элмера. – Только вот черта с два ты хоть чего-то добьешься.

– А мне нравится твоя наивность, – произнес Элмер, растягивая губы в той самой неприятной улыбке, которой он не так давно одарил нас на уроке испанского. – Мечтать не вредно, продолжай в том же духе, милый.

– Ну уж если кто из нас двоих тешит себя глупыми мечтами, так это определенно ты. Можешь рассказывать всем, какой ты невероятный, сколько влезет, только вот тебя скорее самого убьют, чем ты получишь то, зачем приехал.

Элмер, смеясь, прищурил глаза и слегка наклонил голову на бок. Кевин злился, даже не стараясь сдерживать себя, изо всех сил напрягал кисти рук, сжимая их в кулаки, стискивал зубы, и Элмеру, вероятно, это приносило лишь удовольствие, веселило его, не позволяя воспринимать своего собеседника всерьез.

– Знаешь, я бы мог показать тебе, как я умею мечтать, – сказал он, – но, уверен, мы еще вернемся к этому позже. У меня есть дело к девушке, и я бы хотел поговорить с ней, а не с тобой.

Он развернул свое лицо ко мне, стоящей все это время немного позади Кевина со скрещенными на груди руками и подслушивавшей каждое слово. Столкнувшись со мной своими ледяными глазами, он встретил не менее раздраженный, озлобленный взгляд, который уже должен был навести его на мысль, что никакого дела у нас не сложится.

– Девушке не о чем с тобой разговаривать, – неожиданно громко и уверенно произнесла я.

– О нет, у нас как раз-таки есть одна интересная общая тема, которую мы можем обсудить, – заметил Элмер, как-то криво улыбнувшись. – И, если ты не против, я бы хотел начать сейчас.

– А я вот против.

– Ладно, – равнодушно пожал он плечами. – Ты можешь уйти от меня сейчас, но ты все равно не уйдешь от меня навечно. Я вернусь позже и буду появляться поблизости снова и снова, пока мы наконец не поговорим. Ты не отвертишься, Андреа, не в этот раз.

– Еще посмотрим, – бросила я, гордо задрав голову, и, окинув его напоследок уничтожающим взглядом (на что он только растянул свои розовые губки в широкой насмешливой улыбке), развернулась и пошла прочь. Вскоре Кевин, наверняка перед этим повторив все то же самое, направился вслед за мной. Элмер оставался где-то позади.

Сердце бешено колотилось о грудную клетку, а щеки так пылали, словно кто-то решил развести на них два огромных костра. Я старалась сохранять максимальное спокойствие, ведя диалог с Элмером, но как только он оказался позади, все внутри меня перевернулось с ног на голову. Меня распирало от злости, ненависти, страха перед будущим. Этот огромный комок чувств настойчиво просился наружу, и если раньше я еще могла его удержать, понимая, что расплакаться перед Элмером означало лишь насмешить его, то теперь практически ничего не удерживало волну всех негативных эмоций сразу от того, чтобы покинуть мое тело и разлететься мельчайшими каплями по всей школе.

Ускоряясь чуть ли не до бега, я большими шагами шла прямо, а затем одним движением свернула в наиболее пустынным коридор школы и, пройдя до его середины, остановилась на месте, схватившись обеими руками за голову. Бомба нахлынувшего гнева вперемешку со страхом и желанием убиться головой о стену взорвалась, и я тихонько постанывала от последствий взрыва, когда за угол завернул Кевин и встал прямо позади меня. Я не заметила его и потому вздрогнула от испуга, когда он начал говорить.

– Эй, все в порядке? – робко спросил он, осознавая всю глупость этого вопроса, но не найдя никакой другой фразы для начала разговора.

Все так же держась за голову, я повернулась к нему лицом.

– А разве похоже, что у меня все в порядке? – раздраженно спросила я, но затем закрыла глаза, сделала вдох, выдох и уже более спокойно продолжила: – Прости. Я… я не знаю, что на меня нашло. Просто Элмер… Не знаю, он просто вывел меня из себя. Да, он пока что не сказал ничего особенного, но, черт, какой же отвратительный! Его голос, его лицо, эти его вечные насмешки… Блядь, да почему же именно мне так повезло стать лакомым кусочком в его глазах?

Ладони медленно сползли с макушки и упали на лицо, закрывая глаза. Я в очередной раз глубоко вдохнула и выдохнула, но это едва работало: только я успокаивалась, как тут же в моей голове приносились обрывки фраз, произнесенных Элмером несколько минут тому назад, и я вновь приходила в ярость. В один момент я осознала, что вот-вот заплачу от наплыва эмоций. Чувствуя, как мои глаза постепенно становятся самым влажным местом на планете, я отвернулась от Кевина, подняла голову вверх и заморгала с бешеной скоростью, надеясь, что делаю все это максимально незаметно. Когда же сдерживать вырывающиеся наружу ручьи было просто невозможно, я резко взмахнула головой и, не встречаясь взглядом с Кевином, стремительно направилась вперед.

– Прости, поговорим позже, – кричала я ему, не оборачиваясь и уже заворачивая за угол. – Прости.

Быстрыми шагами я пересекла еще один коридор и свернула в сторону туалета, куда тут же вбежала пулей и резким движением закрыла за собой дверь, еще долго не отпуская ручку. Оставшись наедине с собой, я выдохнула, и в этом выдохе сосредоточила все, что терзало мою грудь в эту минуту. Вместе с выдохом внезапно полились и слезы, которые я все это время пыталась подавлять и, как оказалось, абсолютно безуспешно. Бросив ручку двери, я отошла вглубь помещения и, прильнув к холодной кафельной стене с небольшим окошком прямо у потолка, закрыла лицо руками, еще растирая ладонями образовавшуюся на щеках мокрость. И хоть я понимала, что нельзя стыдиться своих чувств, какими бы они ни были, я ощущала себя очень глупо, понимая, что стою сейчас в туалете и рыдаю из-за какого-то мудака, который, впрочем, еще даже ничего не успел сделать. Наверное, я так сильно накрутила себя, представляя Элмера непобедимым монстром, который непременно убьет меня, что сейчас, встретившись с ним лицом к лицу, нервная система просто не выдержала и решила в один миг выпустить все то, что держала в себе на протяжении нескольких недель.

Однако я не могла долго стоять здесь и захлебываться в слезах. Скоро я начала их утирать, размазывая слезы по всему лицу и вытирая намокшие руки о джинсы. Буквально через пару минут я уже готова была выйти, как вдруг поняла, что все это время была не одна. Из крайней кабинки доносился легкий, почти неслышимый шорох и тихие всхлипывания, которые изредка сменялись жалобным постаныванием. Кто-то определенно плакал и явно не от счастья.

Уже думая уходить, я вдруг замялась и не смогла заставить себя двинуться с места. Я совершенно не умела утешать людей, однако точно знала, что если сейчас уйду, то меня весь день будет мучить совесть. Мне хотелось чем-то помочь, но я не решалась заговорить и с минуту стояла перед дверью с вытянутой рукой, которую лишь два несчастных сантиметра отделяли от ручки дверцы. В итоге я набрала в легкие побольше воздуха и, лишь надеясь, что хуже точно не сделаю, медленно приоткрыла дверцу, заглянув в небольшую щелочку.

– Дженнис? – спросила я обеспокоенно и открыла дверцу шире. – Эй, что случилось?

Я опустилась на корточки и попыталась взять ее за руку, которую она, впрочем, тут же одернула, чтобы вытереть ей слезы. Увидев меня, она словно испугалась и поспешила скрыть следы недавнего плача, старательно осушая рукавом джемпера мокрые щеки, прекращая всхлипывания и делая вид, будто все хорошо, при помощи вялой, явно натянутой улыбки. Однако, взглянув на меня и встретившись с моими глазами, полными сочувствия и неподдельного беспокойства, Дженис тяжело вздохнула, скорчила страдающую гримасу и уронила лицо на ладони, заливаясь слезами еще пуще прежнего.

– Эй-эй-эй, ты чего, – заговорила я тихим, утешающим голосом и придвинулась ближе. – Ну-ну, все будет хорошо. Давай мы только поправим вот это.

Аккуратным движением я зажала между пальцами прядь белокурых волос, промокшую под водопадом из глаз Дженнис, и заправила за ухо, а затем заботливо взяла ее за предплечье, закутанное в мягкую ткань джемпера молочного цвета, и стала медленно опускать его вниз, раскрывая ее лицо. Дженнис даже не сопротивлялась. Казалось, она была в таком состоянии, когда все, происходящее вокруг, в том числе и с ней самой, не имело для нее никакого значения, и она с легкостью позволила мне разлучить ее ладони с лицом, сложить их на коленях и немного вытереть слезы бумажным платком, пачку с которым я отыскала в камане своего рюкзака. Когда Дженнис более-менее успокоилась, я решилась повторить свой вопрос.

– Что случилось? – спросила я, утешающе держа ее за руку. – Какой козел заставил мою подругу рыдать в туалете?

– Подругу? – повторила она, слегка усмехаясь.

– Разве мы не подруги?

– Подруги… – вновь произнесла она как-то печально. – Я и не знаю, есть ли у меня настоящие подруги. Знакомых, которые прикидываются подругами, тьма, а есть ли те, кто являются ими на самом деле?..

Я вздохнула, прекрасно понимая, что она имеет в виду, и чувствуя себя теперь неуютно, ведь я действительно никогда не была для нее той подругой, которая всегда рядом, какой, однако, не была и сама Дженнис для меня. Поэтому, конечно, я поторопилась, назвав ее своей подругой, и сделала это, скорее, из вежливости и желания утешить плачущую девушку, чем из каких-то собственных соображений. Теперь же, когда я это ясно понимала, мне стало несколько стыдно перед Дженнис за то, что ни одна из нас не дала возможности нашим отношениям развиваться дальше уровня обычных знакомых, и я подумала, что, может, и стоило бы нам общаться больше.

– Знаешь, – произнесла я после долгой паузы, – возможно, я не всегда была рядом, да и вообще редко когда поддерживала тебя в трудную минуту, хоть мы и знакомы вот уже сколько лет, но… – Я вдруг замолчала, не зная, как закончить эту фразу, и подняла глаза на нее, встретившись с расстроенным взглядом ее покрасневших от слез глаз. – Но просто знай, что я существую. Я, может, не всегда отказываюсь интересной собеседницей и не гожусь для обсуждения многих вещей, вроде моды, сплетней, знаменитостей, и чего посерьезней, вроде политики и всего такого, но я умею слушать. И это, пожалуй, одно из немногих качеств, которые я в себе правда люблю. Так что если тебе нужно выговориться, поделиться с кем-то радостью или горем, я могу помочь.

Дженнис смотрела на меня, и ее бледное заплаканное лицо вмиг осветилось слабой, зато искренней улыбкой. Она усмехнулась и смущено опустила глаза на покоившиеся на коленях руки, но практически сразу вновь подняла взгляд и прошептала едва слышное: "Спасибо". Я лишь на мгновение сочувственно улыбнулась.

– И меня никто не обидел, – произнесла Дженнис, теребя неспокойными пальцами вылезшую белую ниточку. – Разве только я сама.

Я придвинулась чуть ближе, почти вплотную к ней.

– Что случилось, Дженнис? – спросила я вот уже который раз.

Она пожала плечами.

– Это сложно, – ответила она, не отрывая глаз от несчастной нитки. – Просто… мне иногда кажется, что я всегда буду одинока. Все с кем-то встречаются, у всех уже хоть раз были отношения, да даже у тебя. Одной мне не везет.

– Это у меня-то отношения? – усмехнулась я, и мои брови взлетели вверх от удивления. – Кто тебе такое сказал?

– Ну, это было просто предположение, но… разве между тобой и Кевином ничего нет?

– Что-о? – произнесла я от неожиданности гораздо громче, чем ожидала, но тут же откашлялась и вернулась к своему обычному тону голоса. – Я и Кевин? Да с чего вдруг?

– А что я должна была подумать, если вы постоянно вместе, постоянно общаетесь, а сегодня он и вовсе просидел около тебя весь урок?

– Что мы просто дружим, например? – предположила я с теми же оттенками паники в голосе, которые отчего-то не хотели исчезать. – Что у нас есть дела, из-за которых приходится общаться? Да много чего можно было подумать!