Текст книги "Рожденная избранной (СИ)"

Автор книги: Ольга Эйзен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

Хоть лично я не узнала из врученного мне дневника ничего особо интересного, кроме удивительных похождений Бекки, Хилари и Кевин, которым достались более информативные записи, сумели вытащить оттуда немало важных вещей. Помимо основной сути пророчества, озвученной Хилари, мы узнали также некоторую информацию о самом Элмере и постепенно составляли его портрет, выявляли его сильные и слабые черты, которыми могли бы воспользоваться. Однако обнаружить слабые места по описаниям из дневника было сложно: Бекка рисовала Элмера неким божеством, сильным, прекрасным, могущественным, а, главное, лишенным каких-либо уязвимостей. Не нужно было даже знать Бекку лично, чтобы сказать, как сильно она была без ума от него. И хотя она ни разу не говорила, что любит его романтической любовью (по крайней мере, в тех моментах дневников, которые мы прочитали), это было бы понятно даже дураку, если б он удосужился прочитать пару страниц из ее записей.

Думая о влюбленности, я внезапно сместилась с размышлений о Бекке на Кевина. Его образ, держащий книгу и согнутый над ней, мутным пятнышком виднелся из-за моих мыслей, и чем больше я сосредотачивалась на нем, тем яснее и ближе становилась картинка. Я снова увидела сосредоточенный блеск его серебристых глаз, эту непослушную черную челку, упавшую на лоб, этот четко очерченный бледноватый профиль. Этот весьма привлекательный портрет Кевина, которым я любовалась в собственных мыслях, заставил мои губы медленно, незаметно расплыться в улыбке. Однако не прошло и двух минут, как я резко опустила уголки губ и недоуменно нахмурилась. "Почему я вообще думаю о нем? – мысленно отчитывала себя я. – Нет в нем ничего особенного. Срочно смени тему."

Но новая тема не приходила на ум, да и сам ум не особо хотел прощаться со старой. Конечно, я ошибалась, когда говорила, что в Кевине нет ничего особенного, и дело тут было даже не в его вампирской сущности. Может, он не походил на супер красавчика, мечту всей школы и не претендовал на место на обложке глянцевого журнала, но, тем не менее, лицо его было приятное. Стоило лишь взглянуть на него, чтобы увидеть, как много света и доброжелательности живет в сердце этого человека, и совсем неважно, что это сердце остановилось около пятидесяти лет назад. В Кевине скрывался особый шарм, обаяние, какая-то особенная харизма, с которой ему не нужны были идеальное лицо и стильная дорогая одежда, чтобы нравиться людям и заслуживать их расположение. Да он ведь сумел заставить подобреть даже мистера Дженкинса, нашего учителя испанского, человека, который, как прежде нам казалось, родился с суровым лицом! Хотя сейчас, складывая всю картинку воедино, я задумалась, не применил ли тогда Кевин гипноз, чтобы избежать никому не нужного скандала.

Впрочем, чем больше я думала о том, как хорош Кевин, тем сильнее мне становилось не по себе. Может, это остатки тех первых чувств к нему, того впечатления, которое он произвел на меня в первую неделю нашего знакомства, но я с трудом могла заставить себя признать, что Кевин действительно хороший, милый парень, преданный друг и чуткий собеседник, хотя мой разум, как сейчас, твердил об этом ежеминутно. Я могла продолжать отрицать, что отношусь к нему безразлично, однако обманывать свои чувства и игнорировать приятное тепло, разливающееся по телу при виде Кевина и мыслях о нем, мне становилось все тяжелее.

На следующий день мы той же компанией вновь сидели в гостиной Кевина и продолжали наше молчаливое чтение. Я взяла тот же дневник, все еще надеясь найти в нем хоть что-то стоящее, и продолжила с той записи, на которой прервала меня вчера мама. Зевая, я пролистала еще пару страниц, медленно и уже абсолютно без какого-либо интереса бегая глазами по изящно выведенным строкам, пока наконец не наткнулась на, наверное, единственную полезную информацию, которая есть в этом дневнике. Осознав, что речь в записи идет вовсе не о личной жизни Бекки, а обо мне, о пророчестве, я широко раскрыла глаза, выпрямилась и максимально приблизилась к книге, лежащей у меня на коленях.

– Здесь кое-что есть, – произнесла я, ерзая на диване и устраиваясь удобнее.

Оглядевшись вокруг и убедившись, что все готовы меня слушать, я прокашлялась, взяла книгу в руки и зачитала:

– "Я вновь долго размышляла над пророчеством, одним из тысячи некогда показанных мне Элмером. Сама того не желая, я, тем не менее, часто возвращаюсь в тот далекий день, когда впервые заглянула в книгу древних легенд и прочла пророчество о чудесном ребенке полувампире-получеловеке. Со временем мне перестало казаться, что это абсолютно нереально, и я, признаюсь честно, порой раздумываю над тем, какой волшебной силой мог бы обладать тот, кому посчастливилось бы испить крови из живой, бьющейся артерии дитя-полукровки, лишив его жизненной энергии, но воплотив ее в себе."

Я невольно вздрогнула, представив, как кто-то зубами протыкает мою шею и высасывает всю мою кровь, тем самым убивая, превращая меня, такую живую и полную сил, в размякший, охладевший труп. На мгновение мне даже стало страшно: казалось, именно в этот момент я по-настоящему осознала, что меня ждет, если не остановить Элмера.

– Господи, какая мерзость, – скривившись, бросила я, но тут же постаралась взять себя в руки и продолжила читать:

– Так, где это я… А, вот. "Но не столько я думаю о силах, которые получит убивший полукровку, сколько о силах, содержащихся в теле самого чудесного ребенка. Если верить легенде, с его кровью вампиру передастся и его сила, а, поскольку после этого пророчество обещает любому осуществившему его безграничное могущество, можно предположить, что именно в крови полукровки и содержится это самое могущество. То есть, говоря кратко, если и появится на свет вампирское дитя, оно будет сильно настолько, насколько ни одному из нас, обращенных вампиров, не могло и снится.

Я поделилась своими размышлениями с Элмером, и он, выслушав меня чрезвычайно внимательно, как выслушивает все, связанное с упомянутым мною пророчеством, посчитал мои мысли вполне справедливыми. Однако теперь он кажется еще более озабоченным, чем прежде. Однажды, в один из долгих декабрьских вечеров, когда мы собрались у меня для откровенной дружеской беседы, Элмер признался, что всерьез беспокоится за способность отыскать, а, главное, расправиться с полукровкой. Впервые я видела его таким встревоженным, отчаянным, разочарованным в своих способностях. Чтобы облегчить его состояние и приободрить моего дорогого друга, я попыталась высказаться в пользу исключительности его собственных сил, его невероятной хитрости, смекалки и острого ума, с помощью которого он мог бы заманить в свою ловушку и не такую добычу, однако он лишь отвернулся и не пожелал меня слушать.

Тогда я, обдумав ситуацию вновь, пришла к выводу, что если дитя вампира может быть настолько сильно, то нам нужно воспользоваться им в самом начале его жизни, пока он совсем слаб и не осознает собственных способностей. Убить младенца было куда проще, чем убить взрослого человека, и Элмер пришел в восторг от этой моей идеи. Он бросился ко мне и, ласково приобняв за плечи, поцеловал меня в макушку, отчего по всему моему телу прошелся такой трепет, которого я в жизни не чувствовала. Его прикосновения всегда имели власть надо мной и творили невероятные вещи, но, когда он целовал меня, даже так, по-дружески, я ощущала, как внутри меня словно разжигается пламя, уничтожая все на своем пути, считая здравый рассудок.

С той поры он стал подозрительнее, велел мне и прочим членам нашей компании следить в оба за каждым вампиром во всем нашем необъятном мире, а особенно уделять внимание беременным женщинам, узнавать о них самих и, в первую очередь, об их мужьях или прочих мужчинах, являвшихся отцами их еще не рожденных детей. Он был намерен таким образом рано или поздно отыскать ту самую женщину, носящую в себе плод любви вампира, но пока наша работа не приносит никакого результата."

Я закончила и спокойно-любопытным взглядом посмотрела сначала на Хилари, а затем на Кевина. Оба сидели с раскрытыми ртами и горящими бешеным огнем, вселяющим надежду, глазами. Хилари так вовсе держалась за локотники кресла так, будто в любой момент готова была сорваться с места.

– Я правильно поняла, – говорила она, переводя восторженный взгляд в меня на Кевина, – что сам Элмер не уверен, сможет ли он справиться с Андреа?

– Я думаю, да, – медленно расплываясь в улыбке, закивал головой Кевин. – Черт, да, Элмер боится проиграть. Ты можешь прикончить его, Андреа.

Удивленная, даже испуганная всеобщим энтузиазмом, я переводила недоуменный взгляд с подруги на Кевина, будто не понимая, что заставило их так ликовать.

– Стойте, но ведь это не точно, – сказала я, слегка прищурив глаза и помотав головой. – Здесь написано, что я могла бы собственноручно уничтожить Элмера только в случае, если у меня есть сверхсила, которая позволяет это сделать. А у меня ее нет. Бекка ошибалась.

Кевин недоверчиво посмотрел на меня, будто из моего рта секундой ранее вылетело что-то глупое, и я внезапно смутилась под его взглядом, устремляя свой обратно в книгу.

– Но ты не можешь знать наверняка, – возразил он. – Еще несколько дней назад ты не знала даже об истории своего происхождения. Тебя воспитывали как обычную девочку. Никто никогда не говорил, какие силы могут быть спрятаны вглубине твоего тела, и ты даже не пыталась пробудить эти силы. Почему же ты думаешь, что их нет вовсе, когда они, возможно, просто заперты внутри тебя?

Я закусила нижнюю губу и осмелилась вновь заглянуть в глаза Кевина, которые, как и вчера, сверкали двумя серебряными монетками. Мой же взгляд выражал задумчивость и сосредоточенность. По крайней мере, мне казалось, что я выгляжу именно так.

– Хорошо, – кивнула я, соглашаясь. – Предположим, внутри меня, как бы странно это ни звучало, действительно что-то есть. Но как мы собираемся вытащить это что-то наружу? Не могу же я просто подумать об этом, чтобы пробудить силы, если они есть.

– А они есть, – со всей уверенностью добавила Хилари, взглянув на меня глазами, которые так и светились от озарения. – Они ведь абсолютно точно есть!

– Ты думаешь? – спросила я.

– Я знаю. Вспомни уроки физкультуры. У кого лучшие результаты по школе с первого класса? У тебя. Ты в шесть лет опережала в физическом развитии старшеклассников. Едва ли существует человек, который тоже мог проделывать в таком возрасте подобное.

У меня в голове сразу же всплыли воспоминания о физкультуре в начальной школе, о нашем учителе, который смотрел на меня глазами размером с небольшое блюдце, когда я выполняла какие-либо упражнения, и мысленно усмехнулась этому. Поначалу это было очень круто: обо мне говорили, все меня знали и все были в восторге. Учитель, мистер Хепберн, даже предполагал, что я с легкостью могу попасть в книгу рекордов Гиннесса, и настаивал на том, чтобы я продолжала совершенствовать свои умения.

Однако позже всеобщее внимание и уверенность учителей в моей исключительности превратились из приятных бонусов в тяжелую ношу. Когда окружающие признают тебя лучшей, они не только восхищаются твоими успехами, но и ждут новых. Они хотят видеть, как ты пробиваешь головой возведенный для человеческих возможностей потолок и идешь вперед к совершенству, а, когда ты позволяешь себе расслабиться, готовься к осуждающим взглядам и колким насмешкам об утеренной способности. Возможно, быть лучшей – это, в каком-то смысле, прекрасно, но жизнь, в которой тебя лишают всего, кроме возможности развития своей силы – это не то, к чему я хочу стремиться. Я выполняла упражнения в полсилы, не прилагая особых усилий, и перестала быть супер крутой спортсменкой в глазах учителей. Мне пришлось слететь с высокого пьедестала, куда меня затащили окружающие, и больно шлепнуться задницей о землю, но такова была цена за спокойную жизнь, которую я до недавнего времени успешно вела.

Кроме того, я всем сердцем любила бег и сама, без напоминания Хилари, знала, на что способна, если действительно расслаблюсь, отпущу себя и позволю ногам нести меня, куда им вздумается. Я могла бежать наравне с ветром, я могла обгонять его, и порой я даже пугалась собственной скорости, но – черт возьми! – как же я обожала так сильно разгоняться.

Я вспомнила утро понедельника, когда, наслаждаясь солнечным утром, еще не предвещавшим никакой беды, я неслась по дорожкам вдоль чьих-то домов, с каждой секундой набирая скорость и ощущая невероятную легкость в теле, будто я не бежала, а летела. И я действительно летела, только не по воздуху, а по улицам, сворачивая из угла за угол, пока наконец не наткнулась на поджидавшую меня стройную блондиночку, чьи дневники мы теперь изучаем, как особо старательные ученики и ученицы изучают школьные учебники. Я вспомнила ее насмешливую, коварную улыбку, ее приятный мурлыкающий тон голоса, отзывающийся в самом сердце любого, кто ее слушает, вспомнила ее слова, все до единого.

– Бекка говорила, что я не использую свой потенциал в полной мере, – произнесла я, продолжая размышлять и озвучивая свои мысли. – Мы встретились, когда я бегала утром, и она сказала, что я могла бы лучше.

– Бекка говорила тебе о твоих силах? – произнес Кевин, подвигаясь ближе. Его глаза разгорались все ярче, делались насыщеннее, светлее, и я даже боялась заглядывать в них, потому что знала: не смогу оторваться. – Почему ты не сказала об этом?

Все так же не поднимая на него взгляда, я пожала плечами.

– Речь как-то не заходила, – неуверенно ответила я. – Ты не спрашивал, а моя голова была слишком занята очередной попыткой убийства и мыслями о моих настоящих родителях, о существовании которых я даже не знала, чтобы думать о словах Бекки.

В воздухе повисло молчание. Не было в нем ни неловкости, ни напряжения: все думали о чем-то своем и, казалось, вовсе не обращали внимания на тишину, которая только способствовала размышлениям и легко заглушалась в трех наших головах собственными монологами.

– И все же я не понимаю, – произнесла я, наконец разрушив молчание. – Да, может быть, у меня есть какие-то силы, но как мы собираемся вытаскивать их наружу? Лучшие результаты по нормативам – это, конечно, прекрасно, но не думаю, что этого будет достаточно для устранения Элмера.

– Ну-у, – задумчиво протянул Кевин, – вообще-то у меня есть идея.

Мы с Хилари тут же резко перевели взгляды на него, и мое лицо оказалось всего в полуметре от блестящих сосредоточенных серых глаз и припухлых бледных губ, которые в это мгновение покрылись легким налетом розовой краски. Он сидел гораздо ближе, чем я представляла, и сердце, с грохотом врезавшись в грудь, затерялось в ее глубинах.

– Какая идея? – нерешительно произнесла я, незаметно делая глубокий вдох и пытаясь вернуть себе прежнее спокойствие.

– Бекка нашла меня еще совсем юным, когда я только стал вампиром и не понимал всего происходящего. Я не знал ничего о своих силах и даже не подозревал, на какие вещи способен, пока Бекка не показала мне их и не научила ими пользоваться. Мне кажется, я мог бы вспомнить ее советы, чтобы помочь тебе раскрыть свой потенциал.

– Это же здорово, – радостно закивала головой Хилари и посмотрела на меня. Я взглянула на нее, выражая сомнение и почему-то не ожидая ничего хорошего от того, что задумал Кевин, но, сдавшись, вздохнула и пожала плечами.

– Попробовать можно, – только и сказала я.

– Хорошо, – дружелюбно улыбнулся Кевин, и все во мне затрепетало, когда он вновь заглянул мне в глаза. – Тогда нам нужно как-нибудь встретится…

– А в чем заключаются советы, которые ты собираешься попробовать? – спросила Хилари, не дав ему закончить предложение и не дожидаясь моего ответа.

– В основном, в концентрации, в способности прочувствовать силу и позволить ей завладеть твоим телом, – немного рассеяно ответил Кевин. – Поначалу это трудно, но немного практики – и ты втягиваешься.

Он снова посмотрел на меня, и я робко подняла глаза, продержав их на его порозовевшем лице всего две секунды.

– Так… ты не против? – особенно ласково спросил он, видимо, ощутив мое внезапное смущение.

– Нет, конечно, нет, – быстро приговорила я и, набравшись мнимой смелости, вновь подняла голову, взглянула на Кевина и даже сумела выдавить из себя улыбку. – Здесь? Когда?

– Когда тебе будет удобно, – пожал он плечами. – Я почти всегда свободен.

– Мне, в общем-то, все равно. Хоть сегодня.

Однако, произнеся эти слова, я тут же пожалела и надеялась, что Кевин не воспринял эти слова буквально. На самом деле, я, даже не зная, чем мы будем заниматься, паниковала уже только от мысли, что мы окажемся с ним один на один. В момент, когда я с запиранием сердца ждала, как он скажет, что лучше бы нам встретиться завтра, Хилари не то по случайности, не то нарочно поднялась со своего места и собралась уходить.

– Да, хоть сегодня, – повторила она бодрым голоском, вскакивая на ноги. – Мне как раз пора. Вчера родители были не особо в восторге от того, что я вернулась так "поздно", – она показала кавычки пальцами, – поэтому я обещала им, что в следующий раз приду раньше. Мы ведь еще будем заниматься этими дневниками, да?

– Да, мы не прочитали и половины, – кивнул Кевин, поднимаясь, чтобы проводить подругу. – Тебя подвезти?

– Нет, не надо, – замотала головой Хилари, направляясь к выходу. – Я запомнила дорогу и, думаю, смогу пройтись пешком.

– Как хочешь, – мило улыбнулся ей Кевин и удалился с ней в коридор. Я же по-прежнему сидела на диване и, понимая, что вот-вот останусь наедине с ним, пыталась подавить панику, успокоиться и держать себя в руках.

Дверь раскрылась и под звонкие звуки прощания тут же захлопнулась. Через несколько секунд Кевин уже стоял посреди гостиной и смотрел на меня, а я, стараясь держаться уверенно, смотрела на него.

– Сегодня? – мягко спросил он, давая понять, что я все еще могу присоединиться к Хилари.

– Сегодня, – кивнув, ответила я и улыбнулась, надеясь всем сердцем, что улыбка вышла такая же приятная, теплая, как у Кевина, а не нервная и откровенно фальшивая как это обычно со мной бывает. Конечно, я хотела встать с дивана и, нагнав Хилари, уйти с ней домой, но было неловко уходить, когда я сама пару минут назад сказала, что готова пытаться вызволить свои способности уже сейчас.

Он быстрым взглядом окинул комнату, а затем посмотрел на меня, склонил голову на бок и слегка прищурил глаза, как бы раздумывая, с чего нам начать. Я же рассеянно переводила глаза с одного предмета на другой, стараясь как можно реже сталкиваться с глазами Кевина, которые особенно блестели и переливались всеми оттенками серого сейчас, когда он стоял напротив окна и лучи полуденного солнца отражались в его глазах.

– Так ты любишь бег, верно? – произнес он, поймав ненадолго мой взгляд.

– Да, – сухо ответила я, немного расправив плечи и откашлявшись.

– А насколько быстро ты можешь бежать?

Я пожала плечами, все так же не переводя взгляда на лицо Кевина.

– Ну, иногда, если я увлекусь, я могу за несколько минут оббежать свой квартал пару-тройку раз. Хотя я, конечно, не знаю, что для тебя значит быстро. Может, по сравнению с тобой я вообще черепаха.

Губы Кевина растянулись в слабой, но максимально приятной улыбке. Он еще раз бегло оглядел гостиную.

– Знаешь, мне кажется, для бега это место не подойдет, – сказал он. – Нам нужно другое.

С этими словами Кевин неспешными шагами пошел в сторону маленького узкого коридора, который вел прямо наружу.

– Подожди, мы уходим? – удивленно воскликнула я, когда спустя три секунды наконец осознала значение его слов.

– Да, – кивнул он, не оборачиваясь и продолжая свой короткий путь.

– Но куда?

– Увидишь, – только и сказал он, а, когда наполовину зашел в коридор, доброжелательно улыбнулся, обнажая белоснежные зубы, и тут же скрылся из виду.

– Я хочу знать, куда мы едем, – крикнула я ему вслед, вставая на ноги и догоняя его.

Через какое-то время мы вдвоем уже сидели в машине Кевина и, огибая одну улицу за другой, мчались к месту назначения. Поначалу я продолжала выпытывать у Кевина, куда конкретно мы едем, но он лишь загадочно улыбался и молчал. Устав от бесполезных расспросов, я отвернулась к окну и стала наблюдать за мелькающими передо мной маленькими жилыми домиками, магазинами, пожелтевшими парками. Всюду ходили люди, но чем дальше мы отъезжали от дома Кевина, тем реже на улицах встречались человеческие лица. Это заставило меня напрячься, и половину пути я стала думать, что, возможно, мне не стоило сюда садиться. Все вампиры вокруг хотят убить меня, так чем же отличается от них Кевин? Быть может, он нарочно втирался ко мне в доверие, узнал, что я не умею пользоваться своими способностями, дождался, когда мы останемся совсем одни, и сейчас везет меня в какое-нибудь жуткое безлюдное место, чтобы там расправиться со мной. Эти мысли постепенно заполняли мой мозг, и к концу поездки я, съежившись, сидела около Кевина, изредка недоверчиво поглядывала на него и от волнения, не осознавая этого, грызла ногти. Кевин замечал это, но, один раз не получив никакого внятного ответа, предпочел не спрашивать, в чем дело.

Наконец, машина остановилась около пустынного, далекого от цивилизации места. Здесь не было ни домов, ни магазинов, обычно украшавших каждый угол города; не было и людей, ни одной живой души кругом. Единственное, что мне удалось разглядеть – это трава, разросшаяся до невероятных, не виданных мною ранее масштабов, и узенькая тропинка, протоптанная кем-то, кто был здесь до нас.

Кевин вышел наружу, хлопнув дверью, и я нерешительно последовала за ним. Оставив машину, он направился по тропинке, единственному признаку того, что здесь все же иногда бывают люди. Я стояла на прежнем месте и, недоверчиво озираясь кругом, боялась сдвинуться хоть на шаг. Ощутив, что я не следую за ним, Кевин оглянулся и поманил меня рукой. Еще пару секунд я сомневалась, но, тяжело вздохнув, все же пошла следом. "Что бы он ни придумал, я готова с этим справиться", – думала я, шагая по тропинке.

– Так… ты все еще не хочешь сказать мне, где мы находимся? – спросила я, догнав Кевина, который теперь опережал меня лишь на один-два шага.

Он пожал плечами и поднял глаза к серо-голубому небу.

– Я часто бываю здесь, – произнес он спокойным, размеренным голосом, в котором, однако, легко было уловить нотки ностальгии и какой-то тоски. Он слегка ухмыльнулся и добавил: – Бывал, по крайней мере, до недавнего времени.

Тропинка, извивающаяся темно-коричневой лентой среди высокой зеленой травы, вскоре кончилась, превратившись в широкое округлое пространство, еще не заросшее или, скорее всего, кем-то расчищенное. Посреди него стояло давно заброшенное, развалившееся на части здание, о существовании которого теперь напоминал только обветшалый каркас и кучка кирпичей вокруг. Было ли это здание чьим-то домом или же оно служило для других целей – непонятно, но его останки представляли собой пару маленьких комнат, которых, скорее всего, бросили, так и не достроив, а потом никогда не вернулись к работе. Это было единственное строение здесь, среди этого заросшего травой места. Остальное пространство было пусто и безлюдно.

– Что это? – спросила я, с любопытством оглядывая разрушенное здание.

– Кто его знает, – пожал плечами Кевин.

Он сделал пару шагов вперед, осмотрел, склонив голову на бок, строение, а затем развернулся ко мне и поднял лицо в небо, разглядывая сероватые облака, смешавшиеся с практически незаметной голубизной.

– Я нашел это место в самый первый день моего приезда сюда, – произнес он, не отрываясь от рассматривания пасмурного осеннего неба. – Здесь практически никогда не бывает людей, редко кто проезжает мимо, и я приходил сюда каждый раз, когда мне нужно было побыть в одиночестве. Мне кажется, это лучшее место для уединения в таком-то большом в плане населения городе. К тому же, возможно, одно из немногих. В любом случае, мне здесь нравится.

– До сегодняшнего дня я даже не знала, что в пределах Джексонвиля существуют такие места, – призналась я, озираясь по сторонам, а затем добавила: – Только зачем мы здесь?

Кевин перевел взгляд на меня и улыбнулся так ласково, что все лицо его засияло, будто на какое-то мгновение в него вселилось солнце, которое все реже в эти недолгие осенние деньки выглядывало из-за туч. От этой улыбки все во мне затрепетало, и я почувствовала, как мои щека слегка покраснели.

– Зачем? – переспросил он, непонимающе прищурившись. – Нам нужно тренировать твои способности.

– И для этого ты притащил меня сюда? – недоуменно, с маленькой долей возмущения произнесла я, глядя ему в лицо.

– Да, – посмеиваясь, ответил он. – Но это же идеальное место! Сюда можно прийти днем и делать что угодно, и при этом никто этого не увидит, ничего не скажет, не потребует объяснений. Разве можно было бы провернуть такое где-нибудь в моем или твоем районе? Лично я сомневаюсь.

Еще несколько секунд я молча смотрела на него, закусывая нижнюю губу от волнения, а затем медленно кивнула, признавая, что он прав, и даже сделала шаг ему навстречу.

– Тут куда больше места, чем у тебя дома, – ухмыляясь, сказала я, как бы продолжая перечислять озвученные Кевином достоинства этого заброшенного места. – Должно быть, бегать здесь одно удовольствие.

– Это да, – улыбнулся Кевин, в очередной раз оглядываясь кругом, словно он сам здесь впервые. – Правда, далеко тут не побегаешь: уже вон там, – он развернулся и указал рукой вперед, на огибающую заросли асфальтовую дорогу, ведущую куда-то вдаль, – уже начинаются жилые дома. Конечно, люди там едва заметят, как ты пролетаешь мимо их дворов, но лучше быть осторожнее.

Я перевела взгляд по направлению его руки, на устремленную вдаль серую дорогу, которая становилась все уже и уже, приближаясь к линии горизонта, а высокие заросли травы вовсе перекрывали часть вида на то, что происходит там, в самом конце пути. Где-то далеко виднелись крохотные домики, высокие бетонные здания, а по трассе время от времени приносились машины, шум мотора которых я могла уловить даже отсюда. Но эти признаки городской жизни были лишь незначительными мелочами по сравнению с тем огромным полем, полным желтеющей травы, простиравшегося передо мной на сотни метров вдаль и вширь. Только оно, это огромное пространство, иссыхающее, умирающее под воздействием осени, и безграничное пасмурное серо-голубое небо – вот что сейчас отражалось в моих глазах и приносило удивительное спокойствие, умиротворение, гармонию в мое сердце.

Настолько это место было атмосферным, что стоять здесь и равнодушно глядеть на то, как пожелтевшая, разросшаяся, спутавшаяся между собой трава постепенно переходит в необъятное небо, затягивающееся тучами, было просто невозможно. Особенная осенняя эстетика, которая выражалась не только во вдохновляющем пейзаже, но и тишине, безлюдности этого места, завораживала, навевала что-то ностальгическое, щемящее грудь и одновременно разливающее по всей ее полости теплоту. Вдыхая свежий, прохладный воздух, я рефлекторно куталась в свою легкую курточку и думала, как прекрасен этот безмолвный уголок. "Мне нужно бывать здесь чаще, – мелькнуло у меня в голове в то время, как я наблюдала за большой проплывающей мимо темно-серой тучей. – Какой там дорогой мы добрались сюда?"

Но прошло две-три минуты нашего молчаливого восхищения осенней природой, и Кевин, грациозно развернувшись, осмотрел меня с ног до головы, остановившись на моих глазах, которые я, смутившись его неожиданного взгляда, тут же опустила.

– Я думаю, мы можем начать? – произнес он, скорее, спрашивая, чем утверждая.

– Да, давай, – пожала плечами я.

– Хорошо, – кивнул Кевин и еще раз бегло осмотрел все вокруг. – Хорошо. Начнем с бега.

Я подняла голову и расправила плечи, словно готовясь бежать прямо сейчас, сразу после этих его слов, но продолжала твердо стоять на одном и том же месте.

– Если я попрошу тебя пробежать пару кругов так быстро, как ты только можешь, у тебя получится? – заинтересованно спросил он.

– Ну, наверное, да, – раздумывая, ответила я, вновь пожав плечами. – Я думаю, я смогу. По крайней мере, мне ничего не мешает попытаться.

– Отлично, – мягко улыбнулся Кевин, отходя на несколько шагов назад.

– Я буду стоять здесь, – продолжал он, останавливаясь посреди поля, – а ты попробуй пробежать вокруг меня несколько кругов с максимальной для тебя скоростью.

– Хорошо, – тихо произнесла я и сделала несколько круговых движений плечами, а затем головой, слегка разминаясь перед бегом.

Сделав вдох, я закрыла глаза, выдохнула и начала двигаться. Поначалу я бежала медленно: высокая трава значительно затрудняла бег, однако с каждой секундой я набирала скорость и к концу первого круга неслась так быстро, как только это было возможно в такой местности, явно не рассчитанной на то, что здесь когда-либо будут бегать. И все же это не была та максимальная скорость, которую я с легкостью развивала на асфальтированных дорожках своего района. Дело здесь было не только в высокой траве. Я не могла полностью расслабиться, ощутить ту внутреннюю свободу, заставляющую не чувствовать ног и будто бы взлетать над землей, когда знала, что за мной пристально наблюдают. Тот факт, что этим кто-то был Кевин, казалось, делал всякую возможность бежать быстрее только дальше и нереальнее. В моем воображении вся эта ситуация выглядела крайне неловко, даже смешно, и я, поглощенная мыслями об этом, не могла сосредоточиться на беге, а потому то замедлялась, то, опомнившись, тут же разгонялась.

Пробежав так несколько небольших кругов, я остановилась, чувствуя, что больше не могу. Нет, я не ощущала никакой физической усталости, да и эта пробежка в сравнении с моими привычными нагрузками – это вообще ничто, как пешком пройтись. Но я понимала, что бег, особенно быстрый, требует полного погружения и абсолютного спокойствия, которого у меня сейчас не было. Я бежала, мягко говоря, неважно, и мне не хотелось продолжать, создавая у Кевина впечатление, будто я не умею бегать вовсе.

Абсолютно спокойно внешне, ровно дыша, будто и не двигалась вовсе, я молча смотрела на Кевина и ждала хоть какой-нибудь его реакции. Мне все представлялось, как он разочарованно качает головой или посмеивается надо мной, но на самом деле его лицо оставалось безэмоциональным, равнодушным. Он явно был занят какими-то своими мыслями и, устремив свой взгляд куда-то в сторону вниз, что-то обдумывал, не стремясь поделиться своими размышлениями со мной. Но прошло секунд десять, и он наконец-то словно очнулся, поднял глаза и, мило улыбаясь, медленно двигался в мою сторону.

– У тебя хорошо получается, – говорил он.