Текст книги "Я выбираю счастье (СИ)"

Автор книги: Ольга Бондаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)

– А документы есть? Свидетельство о рождении? – строго спросил отец.

– Нет.

– Как же так получается, дочка?

– А вот так, пап, и получается, – голос дочери зазвучал сердито. – Жора мне не хотел мне отдавать сына. Он сам на него все документы делал... А теперь документы, наверно, сгорели с домом. Ты же мне сам говорил, что в доме Жоры был сильный пожар, ничего не осталось от его усадьбы. Кстати, пап, мой паспорт остался у следователя, фамилии не знаю, имя было Тимофей. Займись этим, пожалуйста. Да! и еще... Пап, ты же можешь все. Сделай документы на моего мальчика, но такие, чтобы никакие наследники, – голос актрисы на минуту дрогнул, но она не допустила ошибку, не сказала слова "Лизы", – чтобы наследники Жоры не могли отнять у меня малыша.

Поверил или не поверил генерал, Надежда не знала, но новые документы на Сашу Дмитрий Иванович сделал. Выгородил и дочь. Разобрался с паспортом, вернул его дочери, Тимофей за его изъятие еще и нагоняй получил от начальства, после отец потянул за знакомые нити и добился, чтобы актрису Анастасию Деревенскую запретили привлекать к делу о Жоре Хане. А дело о пропавшем ребенке к Анастасии не имело отношения, к такому выводу пришло следствие. Она, по словам генерала Федосова, в тот день с утра была у Веры, потом у следователей в клубе под арестом, кстати, для её задержания причин не было, а ночью актриса сбежала к отцу, еще до полуночи пришла. Вот такие свидетельские показания дали Вера и Дмитрий Иванович. По их словам, она появилась у них ровно через час после её побега из клуба. Переночевала, утром уехала. Куда? Не сказала. Она – известная актриса, так говорила Вера, она свободный человек. Куда хочет, туда и едет. Родным не докладывает. Матери же с Олеськой Надежда сообщила, что у нее окончательно сдали нервы, видеть она никого не желает и уехала на лечение за границу. Эти сведенья тут же перекочевали в прессу. Но следователям, в конфиденциальной беседе, отец сообщил правду, частичную правду – его дочь в клинике. Скорая помощь подтвердила, что забрала утром женщину из Осинок, предварительный диагноз – нервное истощение, в районной больнице Надежда тоже была. Врач из областной больницы подтвердил, что женщина лежит в его клинике, но запретил следователям говорить с актрисой. Да она и не нужна была. Её не было в доме Жоры в момент взрыва. К терактам женщина отношения не имела, это говорил Фаустовский. Актрису оставили в покое.

Надежда продолжала настаивать на выписке. За неделю, что она провела в больнице, женщина похудела еще больше. Побледнела, под глазами залегли синие круги. Женщина глянула на себя в зеркало и иронично произнесла:

– Теперь я вполне гожусь на роль дочери Фаустовского, княжны Кэтти. Бледная, интересная, с благородной синевой под глазами, если всмотреться, сходство небольшое уловить можно... Но зрители этого не увидят. Актриса Анастасия Деревенская покончила с кинематографической карьерой.

Хоть и выглядела Надежда неважно, но отступили не только кошмары, в душу пришло желанное успокоение. Это случилось в одну из ночей. Наде не спалось. Актриса отказалась от снотворного, и каждый вечер засыпала с трудом. Проворочавшись часа два, она, измученная, встала и вышла в холл. Какая-то тоже бодрствующая больная сидела возле телевизора. Увидев Надежду, приветливо махнула рукой, подзывая.

– Идите сюда. Сейчас мы с вами кино посмотрим.

– Не хочу, – отозвалась Надежда.

Только кино ей еще не хватало.

– У меня хорошее кино, – улыбнулась женщина, – сказка про всепобеждающее добро, про прекрасных и счастливых женщин. Успокаивает только так наши разболтанные нервишки.

Она показала диск. Это был фильм Майкла Кона "Дети Лунной богини". В сериале главную роль красавицы ведьмы исполняла Ирена Орел-Соколовская. Анастасия очень любила эту яркую талантливую актрису. Она была известна в России по сериалу "Стервы". Там она была просто Ириной Соколовской, начинающей молодой актрисой. Жаль, что Ирина уехала в США. Правда, она удачно вышла замуж за миллионера, родила сына, да еще в США пригласил к себе в сериал русскую актрису известный режиссер Майкл Кон, Ирена Орел-Соколовская стала известна на весь мир. И в разгар своей славы ушла из мира кино. На самом взлете артистической карьеры. В своем последнем интервью Ирина Соколовская сообщила, что она выбрала в жизни для себя другую роль – роль мамы, у неё уже сын и две дочери, она нужна своим детям. Это так было созвучно мечтам и мыслям Анастасии Деревенской. И актриса села смотреть фильм. Она любовалась красивыми женщинами, исполняющими главные роли, не особо вдумываясь в содержание. Неожиданно пришла мысль:

– Вот так и про меня смотрят простые женщины. Не думая и отдыхая. Моя Катька-то – особо совсем недалекая. Но если им это помогает, я недаром столько лет пахала в кино. Но никакого продолжения Катиной любви все равно не будет!

Ночью женщина спала спокойно. Ей приснился замечательный сон. Молодой зеленоглазый боец, что вывел её из леса, опять пришел к ней. Только не один, с ним была красивая женщина.

– Она долго тебя искала, просила помочь. Вот я привел, – сказал боец. – Я давно уже знаю тебя и жду, когда ты мне поможешь.

Он был еще молод, вчерашний курсант, который ушел на войну. Надежда это откуда-то знала. Но её вниманием завладела женщина, что пришла с молодым зеленоглазым бойцом.

– Да это же сама Лунная Богиня, – поняла Надежда. – Я её видела в кино.

Да, Лунная богиня, которую играла Ирина Соколовская, пришла к Надежде и села на краешек кровати.

– Вот я нашла свою очередную дочь, я уже несколько лет собираю воедино своих детей, – проговорила она и ласково провела по щеке актрисы. – Ты ничего не бойся, иди к своему счастью. Твои дети тебя ждут. Ты рождена, чтобы быть мамой. Зачем тебе другие, чужие жизни? Живи своей, со своими детьми, со своим мужем. А мы тебе всегда поможем.

– Кто мы?

– Все мы, твои родные. И, конечно же, я и моя сестра, солнечная Гелия, богиня светлого дня. Будь счастлива, девочка. Мы еще увидимся.

Словно подтверждая слова Лунной богини, солнечный лучик возник в сумраке, все осветил и ласково коснулся волос женщины, потом пробежал по щеке, оставив свое тепло. От этого тепла Надя и проснулась. Взошедшее солнце светило ей в лицо, его тонкий луч лежал на щеке женщины, согревая её своим ласковым прикосновением.

– Спасибо, – сказала Надежда лучу, открыла окно и крикнула туда, в пространство, навстречу идущему дню. – Я знаю, как буду жить дальше. Я свободна отныне!

Вошедшему врачу актриса энергично сообщила, что выздоровела и сегодня выписывается. Врач улыбнулся и отказался выписать женщину.

– Вам надо еще чуток отдохнуть, – проговорил он.

Надежда улыбнулась в ответ. Она уже все решила, и никто её не остановит. Не выписывают, ну и пусть. Пусть нет русского паспорта, лежит у занудного следователя где-то в сейфе, зато есть заграничный. Он вполне подойдет. Актриса собрала свои немногие вещички, переоделась, благо джинсы и блузка лежали тут же в тумбочке в пакете, и без выписки ушла из больницы. Одежда болталась на похудевшей фигуре, но Анастасии было все равно. Она доехала до вокзала, купила билет на поезд, поехала домой, к матери. Всего день выделила себе Надежда на решение своих проблем, не связанных с Верой, папой и маленьким Сашей. Еще в поезде она позвонила Артемьеву, чтобы предупредить, что уходит из сериала. Но Виктор опередил её и сообщил, что сериал оборвался. Нет Жоры, нет денег, а нового спонсора пока нет. Надежда облегченно вздохнула: не она, получилось, прервала контракт, значит, деньги за фильм какие-то она получит. А пока сообщила Артемьеву, что в таком случае она устраивает себе отдых, уезжает за границу. Оба облегченно вздохнули. Виктор радовался, что актриса не устроила скандал, не требовала денег, Надежда была рада, что не надо больше сниматься, а спросить Виктора про заработанные деньги она забыла. После того как приехала в родной город, не заходя домой, актриса проверила в банке свои счета. Мать с сестричкой хорошо пощипали денежек, в свое время Надежда дала им свою банковскую карточку, о чем теперь жалела. Немного подумав, карточку, что была у матери, заблокировала. Оставшиеся деньги перевела на другой счет, у нее была вторая банковская карточка. Денег не так уж и много на счете, пусть мать с Олеськой умерят свои аппетиты. Только тут актриса поняла, что за последний сериал она пока ничего еще ничего не получила. И неизвестно, получит ли? Артемьев не всегда чист на руку. Ладно, пусть пока спокойно живет. Вздохнув, Надежда пошла домой. Ни мать, ни сестру видеть не хотелось, и не дай Боже, если они уже обнаружили, что у них нет источника денег. Но домой надо было зайти, забрать кое-какие вещи и найти адрес школьной подруги, что жила в Израиле. У нее муж-кардиолог. Надо попробовать поговорить с ним насчет Веры.

Консьержка не узнала Надежду. А когда поняла, кто перед ней, разохалась, что та сильно похудела, совсем стала на себя не похожа, но дала ключи от квартиры и сообщила, что матери и сестры дома нет уже две недели. Актриса обрадовалась. Какое счастье, что мать с Олеськой отдыхали у моря.

Надежда поблагодарила женщину и пошла в свой богатый дом, в котором никогда она не чувствовала себя счастливой. В доме царил культ матери и установленные ею законы. Матери подчинялись все. Мама устала, сидите, девочки, тихо, не играйте, не шумите, смеяться тоже нельзя, особенно Наде, от ее смеха у мамы мигрень. У мамы будут вечером гости, из своей комнаты, дочки, не выходите. Комнатный цветок, что подарила Вера, надо немедленно выбросить, у мамы аллергия. Гостей подросшим дочкам приглашать нельзя, мама не любит шума, ей надо отдыхать. Надя стала зарабатывать, деньги надо отдать маме, она лучше знает, как ими распорядится. Появились первые большие гонорары, машина актрисе ни к чему, сказала мама, надо купить новую квартиру, мама устала ютиться в трех комнатах. И не только купила, но и на себя оформила. Стыдно признаться, но Надежда всю жизнь боялась матери, отступала перед её натиском до сих пор. А мать хорошо устроилась: жила, не отказывая себе ни в чем на деньги старшей дочери. Олеське тоже перепадало с банковских карточек сестры, та умела выцыганить требуемое.

Часть 2.

Надежда пришла сюда, чтобы решительно расстаться со своим прошлым, с прежней актрисой, что слепо подчинялась матери и строила жизнь по её программе. Кино не принесло счастья актрисе, не было даже чувства удовлетворенности. Только деньги и слава. И от всего этого актриса Анастасия Деревенская невыносимо устала. Хватит жить умом и приказами матери. Кончилось её время. Нет больше Анастасии Деревенской.

Похудевшая женщина прошла по пыльным мягким коврам, которыми мать устелила все полы, остановилась напротив огромного, во всю стену зеркала, тоже уже покрывшегося тонким слоем пыли, решительно взяла ножницы и отрезала свою густую пшеничную косу. Коса не поддавалась, но Надежда была полна решимости. От длинной густой косы до сих пор болит голова, до сих пор она тянет назад голову, выполняя приказ матери встать по стойке "Смирно!" Да, когда-то эта густая пшеничная коса сделала маленькую девочку актрисой. Теперь нет косы – нет актрисы. А как стало сразу легко голове. Надежда тряхнула рассыпавшимися волосами и почувствовала впервые за много лет, что она свободна. Свободна во всем: будет есть, сколько хочет и чего захочет, наденет то, что по душе, а не то, что соответствовало имиджу любимицы домохозяек, и никаких больше сериалов. Все, нет Анастасии Деревенской. Скончалась несколько минут назад. И мать не сможет Надежду заставить жить по её законам. Свобода, свобода и еще раз свобода! Это она и написала на большом пыльном зеркале: "Свобода!!!"

А теперь собирать вещи. Вот записная книжка с адресами. Хорошо. Надо сразу положить в сумочку. А вот её всевозможные документы: школьный аттестат, диплом театральный, вот свидетельство об окончании музыкального училища по классу фортепьяно, вот танцевальные дипломы и прочее. Надо все забрать. Сгодится. Теперь одежда. Надежда отобрала только то из одежды, что любила сама носить. Но и это уже все стало великоватым. Женщина перебрала свою одежду, потом засмеялась. Пусть остается все здесь. А вот из Олескиного гардероба она кое-что прихватит. Олеську макаронами не откармливали, она поэтому худенькая. Джинсы сестры не висели мешком на Наде, а соблазнительно обтянули бедра, жаль, что футболки такие яркие. Хотя вот есть просто белая с какой-то надписью. Подойдет. А это еще что в чехле висит? Норковые шубки. Длинная и короткая. Актриса присвистнула. Вот куда делись денежки. Ну, надо же, себе купили, а про старшую сестру забыли. Какие же они все-таки нахалки! Ну, ничего, норковые шубы Надежда заберет. Обе. И материну, и Олеськину. Продаст их. А деньги нужны будут: Веру надо лечить, отца. И сыночек теперь у Надежды есть. Сашеньке все придется покупать. Потом женщина подошла к шкатулке с украшениями, тоже все решительно забрала. Пусть обижается Олеська. В её годы надо носить бижутерию.

В результате вещей оказалось не так уж много: один небольшой чемодан да объемная сумка с шубами. А теперь пора. Женщина еще раз оглядела богато обставленную квартиру, где она никогда никому не была нужна, а только её деньги, решительно швырнула косу на середину пола и зло произнесла:

– Это вам. И больше вы ничего от меня не получите. Кончилась ваша власть надо мной.

Женщина отнесла чемодан и сумку в прихожую и вызвала такси. Приехавший таксист помог донести чемодан и сумку. Он не узнал в похудевшей постаревшей усталой, но все же красивой женщине с неровно обрезанными волосами героиню любимого домашними хозяйками и просто женщинами сериала "Катя-Катерина". А консьержка хоть и много охала при встрече, знала, что в этом доме платят хорошо, а сплетен не любят. Она будет молчать.

Актриса приказала ехать на вокзал. Билет Надежда купила сразу, она знала, что у нее было еще четыре часа до отхода поезда. Но быть лишнее время в доме матери не хотелось. Надежда сдала чемоданы и сумку в камеру хранения, села на скамейку, думая, что жизнь её меняется на сто градусов. И тут её взгляд упал на вывеску "Парикмахерская".

– Я простая женщина, – сказала себе Надежда, – я больше не актриса, богатые больше салоны не для меня, я иду в первую попавшуюся парикмахерскую. Надо хоть подровнять мои лохмы, а то люди оглядываются, думают – новое веяние моды... Завтра все так будут ходить. Не будем создавать моду.

В парикмахерской женщине удачно сделали короткую стрижку. Над её густыми волосами колдовала молодая девчонка. Надежда внимательным взглядом актрисы следила за руками мастера. Девчонка так ласково брала пряди волос, с любовью их расчесывала, аккуратно стригла. С новой прической сразу стало заметно, что волосы у корней сильно отличаются по цвету, поэтому девушка предложила выбелить волосы, сказала, что так женщина будет похожа на актрису Анастасию Деревенскую, Надежда усмехнулась и решительно отказалась:

– Нет. Я хочу быть похожа только на себя, а не какую-то актрису. Покрасьте меня в черный цвет.

– Хорошо, – согласилась девушка. – Но лучше темно-каштановый.

Клиентка согласилась.

Почти полтора часа прошло. Надежда из парикмахерской вышла другим человеком, с новой внешностью. Совсем недорого взяли за стрижку и окрашивание. Да так и не любой мастер из салона Маруськи, подруги детства, сможет сделать. Молодая парикмахерша очень понравилась Надежде. Уже уходя, она решилась, подозвала девушку и тихо спросила:

– Вы замечательно стрижете. Почему работаете здесь? Хотите работать в хорошем салоне?

И Надежда назвала известный салон "Мария".

– Хочу, конечно, – ответила девчонка. – Но туда без рекомендации не попадешь. Там же артистов обслуживают и прочих знаменитостей. А я из деревни.

Надежда взяла телефон, включила его. Так, куча звонков от отца. Потом ему перезвонит. Набрала номер Маруськи.

– Маруся, – обратилась она к старой знакомой, – я хочу тебе рассказать об одной девушке с золотыми руками... Возьми к себе. Ты же знаешь, я просто так не хвалю людей. Да, хорошо. Завтра в девять.

Надежда протянула молодой мастерице визитку салона "Мария". Внизу написала: "От Надежды". Уже когда актриса уходила девушка тихо ее спросила:

– Вы ведь актриса Анастасия Деревенская? Я не ошиблась?

– Да, – призналась Надежда. – Можешь так и сказать Маруське, мол, от Настьки пришла. И еще, если она спросит, где видела меня, что делала, скажи, что ты осветляла мою косу, не говори про стрижку. Научишься молчать, приживешься у Маруськи. Та болтливых не любит.

– Хорошо, – прошептала девушка.

Это было последнее действие, совершенное актрисой Анастасией Деревенской.

Надежда вышла и опять глянула на себя, на этот раз в витрину магазина. Новый внешний вид очень нравился женщине, она помолодела. А голове стало еще легче. Ветерок шевелил короткие волосы, Надежде казалось, что он ласково массирует ей корни волос, гладит кожу головы, поэтому никогда больше не будет пульсирующих болей в висках. Женщина тихо засмеялась, в голову пришло нелепое, но верное сравнение:

– Я как животное, которому вернули естественную природную окраску. Правильно девчонка сказала – мой цвет темно-каштановый. Я чувствую себя по-другому с новой прической. Я хочу жить, я хочу быстрее приехать к Вере, папе, подержать на руках своего Сашулю.

И еще одно поняла женщина в этот день – она навсегда избавилась от власти матери, она больше ей не подчиняется. Даже если мать сейчас каким чудом окажется здесь, ничего больше она не изменит.

Тут же зазвонил телефон, который остался на время незаблокированным. Надежда глянула на номер. Мать! Чувствует всеядная хищница, что скоро лишится курочки-рябы, несущей золотые яйца. Бывшая актриса решительно отклонила вызов, но, зная, что мать без боя не сдается, вновь отключила телефон. После взгляд упал на большое здание магазина. На первом этаже был салон сотовой связи. "Вот туда-то мне и надо", – сказала женщина. Надежда легким шагом направилась в здание магазина, зашла в салон, предъявила заграничный паспорт Федосовой Надежды и купила новую сим-карту. А старую она просто выбросила, и не в урну, еще кто-нибудь подберет и воспользуется. В решетку канализации уплыли связи из мира кино и прежней жизни. В новую сим-карту женщина внесла сначала только два номера: отца и Веры. Подумав немного, добавила телефон своего юриста. Не надо забывать о деньгах. Артемьева она тоже вычеркнула из своей жизни. После Надежда позвонила отцу.

– Папа, это я, Надя. Да, у меня новый номер телефона. Я еду к вам. Буду завтра. Я абсолютно здорова. Да, из больницы сбежала. Я не сразу поехала к вам, забирала свои вещи из дома матери... Я там больше не живу. И еще пап, сообщи матери, если она начнет тебя доставать, что я уехала за границу, а ты не знаешь, где я. И телефона я тоже не оставила. И никаких денег мать с Олеськой от меня не получат. Сами пусть покрутятся. Большие уже девочки. Олеське не грех научиться подрабатывать.

– Давно пора, – ответил отец.

Довольная женщина посмотрела на часы. Еще есть немного времени до отхода поезда. Значит, можно зайти в детские товары, купить что-нибудь Сашеньке. Она теперь мама. Надежда представления не имела, что носят такие маленькие дети, но выход нашла. Она быстро сочинила историю, что хочет подарить шестимесячному малышу что-то из одежды. Продавцы быстренько накидали товара для обзора. Деньги у актрисы были, она купила несколько костюмчиков, ярких футболок, носочков, плавок, легкую курточку и мягкого голубого мишку.

Утром Надежда была в П-ве. Долго не раздумывала, взяла такси и через час добралась до Осинок.

Отец и Вера в первый момент не узнали Надежду. Она сильно похудела, осунулась, но новая прическа омолодила её лицо. Отец вечером задумчиво сказал Вере:

– Впервые вижу женщину, которая от пережитых волнений и стрессов помолодела и стала еще красивее.

Бывшая актриса стала чем-то напоминать Веру. Уже когда она выходила из такси около дома Веры, её окликнула соседка, она тараторила тысячу слов в минуту без перерыва, не давая ответить:

– Вер! Это ты? Хорошо выглядишь. Ты из больницы? А я думала, что ты дома. Ведь Дмитрий Иванович здесь. Подлечили тебе сердце? Операцию сделали? Ну и замечательно. Говорила же, долго жить будешь. А ты, что, одна ездила? Тебе уже одной можно?

– Я не Вера, – улыбнулась Надежда, дождавшись перерыва в словах, и соврала, чтобы никто не догадался, что она актриса. – Я её младшая сестра. Надя.

– Ой, и правда, ты помоложе, – смутилась соседка, но тут же выпалила новый вопрос: – А это твой малец у Верки-то?

– Мой, – улыбнулась женщина. – Сашуля. Оставляла его с сестрой, сама в больнице была, – и наврала для чего-то, – с аппендицитом неожиданно угодила. Приехала вечером, а утром скорая увезла. Ничего. Вырезали и заштопали. А так я здорова. Буду Вере помогать. Вот не стала их беспокоить, сама добралась.

– А я Катька, – продолжала тараторить незнакомка, – соседка Веры. Работаю на станции в продуктовом киоске. Мне сегодня окорочка свежие привезут. Брать будете? Вера всегда брала. Помногу, особенно когда Дмитрий Иванович приезжал. Он любит куриные окорочка. Вы будете брать? Вам оставить?

– Оставьте, – засмеялась Надежда.

Соседка ей нравилась.

– Петька мой вечером вам завезет. Возьмите всю упаковку. Я вам еще и грудок куриных положу. Из них суп наваристый получается...

– Возьму и грудок. Давайте сразу деньги отдам, – Надежда протянула крупную купюру. – Что еще хорошего есть у вас, тоже давайте. Пусть ваш Петька все везет. Спасибо вам.

Катька взяла деньги, она бы еще выпалила тысячу новостей, но раздался сигнал автомобиля, соседка крикнула:

– Все, Петь, бегу, бегу! – и исчезла.

Надежда улыбалась, расплатилась с таксистом, забрала вещи из багажника. Все пока было хорошо. Она так замечательно побеседовала с соседкой, словно свежий ветерок овеял душу бывшей актрисы. Никто не узнавал звезду сериала. И женщине это нравилось. Она позвонила в калитку. Вышедший отец, увидев темноволосую женщину с голубым медведем в руках, спросил:

– Простите, а вам кого?

– Папа, это я. Надя, – улыбнулась дочь. – Я уже приехала.

Отец недоверчиво глянул, потом расплылся в улыбке:

– Ты все-таки, дочь, настоящая актриса. Просто гениальная. Меняешься на глазах, – и громко крикнул в открытое окно: – Вера, Верочка, это Надя наша домой вернулась. Идем, дочка, идем в дом. Мы ждали тебя.

На Надю словно теплом пахнуло, "домой вернулась", "идем в дом", сказал отец, её ждали здесь. Её никогда никто не ждал. Матери нужны были только деньги, её обычный вопрос был, сколько она заработала, чего привезла в подарок, когда очередные съемки. Так и звучало в ее вопросе: когда уедешь? Старшая дочь мешала своим присутствием. Олеське иногда было неудобно за слова матери, ей Надежда не была помехой, но она, как и сестра, не осмеливалась перечить Дарье. А здесь, у отца, Наде просто обрадовались. Отец обнял, поцеловал, погладил по волосам, как маленькую. Надежда даже всхлипнула. Давно никто её не жалел. Она вошла в дом следом за отцом. Знала, что Вера встретит её в доме, ей трудно ходить. Пусть лежит. Надя сама её подойдет и обнимет. Вере это будет приятно. Но вместо Веры увидела совсем другое: на диване тихо играл малыш, сосредоточенно возил машинку по подушке. Он показался Надежде таким грустным, одиноким и худеньким. Это был не Саша. Мальчик поднял вверх серьезные большие глаза, зеленые глаза, как у молодого бойца из снов актрисы, посмотрел на Надежду и протянул к ней руки, неожиданно заплакал:

– Ма-ма. Ма-ма.

Что-то оборвалось внутри, Надежде показалось, что её сердце пропустило очередное сокращение, она присела, взяла малыша на руки. Тот обнял ее за шею, прижался, опять повторил:

– Ма-ма, ма-ма.

У Надежды было одно желание: защитить малыша. От чего? Она не знала. Знала, что защищать будет. В зал медленно, маленькими осторожными шажками шла бледная Вера. Отец был растерян. Только тихо сказал жене, стоя с чемоданами, которые забыл поставить:

– Вера! Ты зачем встала? Тебе ведь плохо сегодня. Мы бы сами к тебе зашли...А Миша... Миша просто спутал тебя и Надюшу, вы стали похожи...

Но Вера не хотела слышать этих утешающих слов, она, вдохнув поглубже, чтобы восстановить дыхание, устало ответила:

– Не надо, Дима, ничего не говори. Пусть наша Надя будет "мама". Наде придется стать мамой. Надюша, мальчика зовут Миша.

Надежда молчала, она ничего не понимала, знала только что нельзя оттолкнуть от себя так доверчиво прильнувшего ребенка. Женщина села с ним на диван.

– Это твой младший брат, Надюша, мы не решались тебе сказать, что у нас есть сынишка, но теперь ты все знаешь... – произнес отец, он помолчал и очень грустно добавил. – Сегодня наш молчун Мишенька сказал в своей жизни первое слово. Он, дочка, назвал тебя мамой. Ма-ма.

В комнате опять повисла тишина. Малыш не хотел отпускать Надежду, он уже забрал себе голубого мишку, одной рукой прижал его к себе, другой обнимал за шею Надежду. Бледная Вера присела к ним на диван. Сердце её работало изо всех сил, гоня кислород по кровеносным сосудам, только все равно этого было мало. Вера моментально уставала, задыхалась. Отец первым пришел в себя, поставил, наконец, чемоданы, начал хлопотать, сказал, что сейчас они будут есть, у него все готово с вечера, они ждали Надю, и стал накрывать на стол. В доме матери подобного не было. Там царил режим. И если Олеська пыталась накормить приехавшую сестру, мать резко напоминала, что еще не время обеда или ужина. Надежда не могла помочь ни Вере, ни отцу. Малыш не хотел отпускать её. А тут еще из спальни раздался другой плач, громкий, требовательный. Вера и отец радостно переглянулись и улыбнулись:

– Вот так надо плакать, – одобрительно произнес отец. – Прямо военная труба в поход зовет.

Это подал голос Сашенька. Надежда с отцом и Мишей на руках поспешила в спальню. Вера осталась их ждать в зале, на диване.

– Сашу сюда мне принесите, – попросила она.

Это ужасно, но среди этих бед, что настигли отца и Веру, бывшая актриса почувствовала себя счастливой. Она была нужна отцу, Вере, двум маленьким мальчикам. Надежда знала: впереди её ждут трудные дни, но в душе было спокойствие и даже радость. Папа радовался приезду дочери, что-то грел на плите, варил кашу детям. Саша агукал на широком разложенном диване, рядом с краю прилегла Вера, она полюбила этого малыша. Миша возил по полу машинку рядом с Надеждой, которая сидела тут же в кресле, потому что стоило ей встать, как Миша лез тут же ей на руки. Жена отца рассказывала про детей, как ведут себя, что любят. Тихо наказывала не запрещать Мишеньке называть Надю мамой.

– Верочка! Но ведь ты мама! – несмело проговорила Надежда. – Мальчик просто ошибся. Меня и соседка утром с тобой спутала.

– Надюш, Миша не ошибся. Мой мальчик выбрал тебя. Он выбрал себе маму. И правильно. Миша очень умненький. Я знаю, что скоро умру, и он это чувствует. А мама ему нужна. Очень нужна. Вот он и нашел другую маму, здоровую, красивую.

– Вера! – прервала её бывшая актриса.

Жена отца открывалась совсем с другой стороны, это была не мягкая покладистая женщина, которую всегда знала и любила Надя. У этой Вера был твердый мужественный характер.

– Не прерывай меня, Надюша, – попросила Вера. – Дай мне лучше сказать то, что я думаю. Нам всем будет легче, потому что это правда, пусть жестокая, но правда. Мишутка у нас с Димой появился поздно, мы в Сибири в то время служили. Дима все чаще бывал на службе, чем дома. К тому же я начала болеть, уехала сюда, думала: здесь климат мягче, окрепнет мое здоровье. Вот и получилось, что Миша плохо знает своего отца. Я когда начала болеть, с кем только не оставляла Мишу. Мой малыш стал нервным, стал плакать, даже мама мне не начал говорить. Врач так и сказал: мало внимания ребенку я уделяю. Потом мне стало совсем плохо, я вынуждена была сообщить Диме. Дима оставил на время службу, оформил отпуск, приехал, скрывал от меня, что тоже заболел. Только я догадалась. Мы с ним договорились, что Мишеньку оставим с нашими друзьями. А наш малыш словно понял, стал еще чаще плакать, все за меня цеплялся. А я даже поднять его не могу. Вот он сегодня в тебя вцепился, весь засиял, когда ты его на руки взяла. Я ведь Мишутку на руках даже вволю не поносила, не могла. Ты не отталкивай мальчика. Стань ему мамой.

Вера ласково посмотрела на подбежавшего к Наде сына, он показывал ей машинку. Что достал Дмитрий Иванович с высокого стола. Сашенька же в это время сам перевернулся на живот к восторгу Веры, потом опять на спинку, при этом сосредоточенно жевал свою соску и хватал цепкими ручками волосы лежащей рядом Веры. Та терпеливо выпутывала их из цепких пальчиков. Временами малыш находил глазами взрослых и улыбался им во весь свой беззубый рот. В ответ ему были такие же радостные улыбки.

– Вот твой Сашуля гораздо контактнее, – Вера в очередной раз заулыбалась, глядя на упитанного малыша. – Ласковый такой мальчик. Он людям радость дарит. Мне так хотелось его понянькать, но поднять не могу, он тяжелый. Вот видишь, какая я никчемная стала. Как бы мне хотелось увидеть наших мальчиков большими. Знаешь, была бы здорова, я бы уговорила тебя отдать нам Сашулю. Дима хоть и говорит, что надо искать Сашиных родственников, но сам не хочет с ним расставаться еще больше меня. Он-то и не расстанется, а у меня время ограничено.

– Верочка, я буду с тобой рядом. Тебе пересадят сердце, вырастишь ты еще Мишеньку и Сашу большим увидишь, – пыталась утешить её Надежда. – А все его родственники – это я. Искать никого не надо.

– Нет, Надюш, не успею я посмотреть, как вырастут мальчики, – Вера это говорила без надрыва, спокойно. – Надо правде смотреть в глаза.

– Девочки мои, красавицы, идите за стол, и Мишу с собой берите, – позвал отец. – А Сашуле я сейчас его любимый бутылек дам. Я нашему парнище каши наварил. Манной. маленькие. Для чего детям такие маленькие бутыльки делают, нашему Сашке сразу пол-литровый нужен, а лучше литровый. У парня замечательный аппетит.

Отец нагнулся над диваном, взял на руки ребенка, дал ему рожок с жидкой кашей. Довольный ребенок обхватил бутылочку и громко зачмокал.

– Ешь, сынок, ешь, – говорил генерал. – Я из тебя еще настоящего офицера выращу. Мы с тобой еще постреляем. А ты смотри, дочь, что будет. Он сейчас съест и как заорет, это значит, не наелся. Ты не переживай парень. Я тебе еще картошки натолку с молоком. А уж мясо попозже сварю.

– Дима, – напомнила Вера. – перекармливать вредно.

– А недокармливать, еще вредней, – убежденно произнес генерал.

Отец покормил Сашулю, как и обещал, и кашей, и картошкой и положил опять на диван. Остальные сели за стол. Рядом с Надеждой на высоком стульчике сидел Миша. Надежда с удовольствием кормила малыша. Только в отличие от Саши Миша ел совсем плохо. Потом отец и Надежда выпили по капельке коньяка, Вера что-то немножко поела.