Текст книги "Я выбираю счастье (СИ)"
Автор книги: Ольга Бондаренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)
Она подошла к Станиславу, обняла его. От нее приятно пахло свежестью.
– Спасибо тебе за Мишу.
– Не сердишься, что кормил колбасой? – на всякий случай спросил мужчина. – Мать моя тоже по телефону шумела на меня, что я толком не могу накормить ребенка. Но он с таким аппетитом уминал бутерброды.
– Нет, – ответила женщина. – Как я могу сердиться? Ты все дни с нами... Я только страшно соскучилась по Сашеньке, – ее глаза беспокойно метнулись на мужчину. – Как все глупо. Ты нянчишься со мной, моим сыном, а своего Сашулю даже не видел.
Из глаз женщины потекли слезы.
– Ну что ты? – Станислав прижал её к себе. – Вам нужна была моя помощь. А Сашенька с бабушкой. Ему там хорошо.
– Хорошо, – согласилась женщина. – Его бабушка супом и паровыми котлетками кормит.
– Надюш, – улыбнулся мужчина. – Ты больше так не говори про одного родного сына. У тебя и у меня два сына. И оба наши, оба родные.
Слезы после этих слов потекли еще сильнее. Тут же встревоженно поднял голову Миша. Надежда поспешно вытерла слезы.
– Все, сынок, все мама не плачет. Мама по Сашеньке скучает. А ты по Сашеньку нашему скучаешь.
– Где Саша? – Миша обвел своим светло-зелеными глазками комнату, он был готов плакать с мамой.
– Не надо плакать, скоро мы заберем нашего Сашу, – а сама тревожно глядела на мужчину.
– Обязательно заберем, – твердо произнес Станислав.
Женщина приголубила ребенка. Тот успокоился, сел на пол и занялся своими машинками. Надежда тихо говорила:
– Сашенька совсем другой у нас, Стась. Он толстенький, этакий колобочек, всех любит, смеется без конца, доверчивый. Его очень Вера любила. Все просила ей на руки посадить его, чтобы покачать, сама не могла уже поднять...сил не было у нее... Задыхалась...
И опять красивые глаза женщины наполнились слезами, но она прогнала их движением ресниц. Миша тут же оставил машинки, подбежал к ним. Мужчина подхватил его на руки:
– Сынок, скажи, кто я?
– Па-па, – отчетливо проговорил Миша.
– Правильно, папа. Папа сейчас идет кормить Маньку и курочек. После мы пойдем с Мишей в магазин.
–За колбасёй, – заключил ребенок.
Надежда не могла не улыбнуться. Как все было хорошо. Еще бы Сашенька был здесь.
Станислав накинул старый генеральский китель без погон и пошел заниматься хозяйством. Миша остался с матерью. Надежда перебирала продукты в холодильнике, смотрела, все ли есть, чтобы сварить борщ, размышляла, что надо купить. Она и сама была уже не против выйти на улицу. Сыпь с лица исчезла, но еще мучила слабость. Мишутка вертелся возле матери. Ему явно не хватало товарища по детским играм – Сашули. Надежда поставила вариться бульон, а сама набрала номер матери Станислава. Ей хотелось услышать голос младшего сына, дать Мишеньке поговорить с ним. Но Эльга Сергеевна сразу же непререкаемым тоном заявила, что внук у неё будет все дни, пока есть опасность заражения. Но потом она поняла, что к чему, и дала трубку Сашеньке. Надежда включила громкую связь и умильно улыбалась, слушая, как там далеко бабушка говорит с младшим внуком, подсказывает, что говорить. Миша вертел головкой и искал братика. Как так: голос есть, а Саши нет. И вот среди этой идиллии в дом прямо ворвался Станислав. Мужчина был в панике.
– Надя, я зашел туда, а их там двое, лежат прямо на холодном полу! Они только родились. Что мне делать?
Женщина ничего не поняла. Она извинилась перед Эльгой Сергеевной и прервала разговор.
– Кого двое? Где они лежат? – спросила она мужчину. – Кто родился?
– Козлят двое маленьких. И Манька с ними, облизывает их, – видя, что женщина не понимает, Станислав поспешно проговорил: – Козлята у Маньки родились. Двое. Только что, наверное.
Надежда схватилась за голову:
– Я тоже не знаю, что делать.
– Хоть Агаше звони, – в сердцах воскликнул мужчина. – Вдруг козлятки помрут!
– А это мысль, – согласилась женщина, – но лучше не Агаше. Катьке, соседке, позвоним.
Надежда тут же позвонила и взволнованным голосом обрисовала ситуацию.
Минут через десять в калитку вошла мать Катьки, пожилая женщина смеялась от души, вспоминая панический голос соседки. Веселость её усилилась при виде испуганного Станислава, что бегал возле пристройки, где жила коза.
– Может, их в дом отнести? – кричал он кому-то. – Ведь им холодно. Они прямо на полу лежат. А как их кормить? Из соски, что ли?
С крыльца торопливо спускались наспех одетые Надежда и Миша. Мальчик, как услышал про козлят, стал сразу рваться вслед за выбежавшим навстречу соседке Станиславом. Мать Катьки засмеялась и сказала, что не надо никого нести в дом.
– Мы им обогреватель поставим, – не унимался мужчина. – Я прямо сейчас съезжу и куплю.
– Не надо, – смеялась мать Катьки. – Весна уже на дворе. Тепло. Выживут ваши козлята.
Она обиходила новорожденных животных, рассказала, как и что делать, обещала ходить доить Маньку. Соседка знала, что коза у Агаши просто золотая, дает помногу молока. Агаша давно обещала продать козочку. В том году родился один, и тот был козленок. А тут двое детенышей. И обе козочки. Миша восторженно смотрел на козлят, гладил их шелковые лобики. Ахала и Надежда, с уважением глядя на Маньку.
Весь день Станислав все вспоминал, как увидел козлят.
– Надюш, – говорил он за обедом, с аппетитом прихлебывая наваристый борщ, – зря ты смеешься, ты бы тоже испугалась. Вот я в прошлом военный строитель. Многое видел. Дома разбирал, случалось, взрывал! И ничего. Не боялся. Но тут! Два живых козленка! Только что родились! Все же им, наверно, холодно...
Смеялась от души Эльга Сергеевна, слушая по телефону рассказ Надежды. Талантливая актриса в лицах изобразила панику Станислава. Надежда регулярно звонила матери Станислава, ведь там был Сашенька, да и много других тем находилось для разговора.
В этот день Станислав так и не решился оставить Надю и сына одних, чтобы съездить к матери, увидеть Сашу. Ему уже казалось, что не Саша, а худенький Мишутка и есть его найденный сынок, это его искал Станислав все время. Мужчина привык к мальчику за эти дни.
Вечером все уже успокоилось. Позади были козлиные страдания, так окрестила Надежда это происшествие. Спал Мишутка на своей софе. Надежда и Станислав сидели за большим кухонным столом, пили чай, первой заговорила женщина.
– Стась, я хочу все рассказать тебе про Сашу.
Хоть и сказала она "про Сашу", но Станислав понял, что речь пойдет обо всем. Мужчина вспомнил слова Тимофея, что бывшая актриса была любовницей Жоры. Опять стало неприятно. Но с этим придется как-то справиться и жить. Надя заметила тень на его лице, истолковала по-своему.
– Стась, – тихо продолжила она, – но мне придется говорить и о Жоре. Я знаю, что он был первым мужем Лизы.
Бывшая актриса также помнила, что говорила Агаша про неё Станиславу. Но сегодня необходимо сказать мужчине всю правду. Надежда даже была согласна, чтобы окружающие узнали про её артистическое прошлое, лишь бы Станислав был с ней. С ним она со всем справится, и Саша будет по-прежнему звать её мамой. С Сашей она не сможет расстаться. Впрочем, как и со Станиславом. На какое-то время повисло гнетущее молчание.
– Не знаю, поверишь ли ты во все, что было, – не отступала женщина. – Только я сразу скажу – я никогда не была любовницей Жоры. Я не спала с ним. Ни разу. И это лишь потому, я честно тебе говорю, что он был импотентом. Не подумай, что я любила его. Мне было все равно, хотя порой я жалела Жору. Но мир кино жесток. Я туда никогда не вернусь... Меня, живого человека, для постельных услуг предложил Жоре мой продюсер, и не только продюсер, – Надежда осеклась: нет, ни к чему вспоминать отношения с Виктором Артемьевым. – За определенную плату я должна была приласкать Жору. Жора не знал слова "нет"...Мой отказ ничего бы не изменил, если бы не проблема Жоры...его половое бессилие... я бы оказалась в его постели...
Станиславу вспомнилось, как Лиза называла в минуты злости Хана "проклятым импотентом", утверждала, что Жора – не мужчина. Станислав считал, что это она говорит так от ненависти к бывшему спутнику жизни. Неужели Лиза это говорила в прямом смысле?
Надежда подробно рассказала, как её фактически продал всесильному Хану Виктор Артемьев, что из этого вышло. Смущаясь, рассказала, как она создавала образ бессовестной любовницы, которая не знает слова "смущение", как громко стонала, а Жора скакал по кровати, как ради смеха они записали это на диктофон, и если им было лень разыгрывать постельную сцену, то за них это выполнял диктофон. Потом Надежда подробно заговорила о том, как ей удалось спасти Сашу.
Ненадолго в прошлое.
...По приказу следователя Тимофея Засекина Анастасию перевели в другую комнату на втором этаже. Следователь подозревал, что люди Жоры могут прийти за актрисой. А её нельзя было отпускать к нему. Фаустовский считал, что она случайное звено в цепи людей Хана. Но по просьбе друга Тимофей решил еще раз поговорить с актрисой, вдруг она что-нибудь знает про пропавшего ребенка. Однако, когда друзья поднялись на второй этаж, выяснилось, что в комнате Фаустовского Анастасии не было, хоть дверь и была заперта изнутри. Аккуратно выставленное окно и приставленная к нему снаружи лестница говорили о том, что актриса или сбежала, или её увели люди Жоры. Тимофей тихо и яростно выругался. Он уже получил нагоняй от своего начальства за актрису, за то, что задержал её. За Анастасию Деревенскую уже в тот день начали хлопотать важные люди из мира кино. Все же не совсем бессовестным был Артемьев, чувствовал вину перед Анастасией.
Анастасия дождалась, когда в сельском клубе все успокоилось, тихо подошла и стала открывать окно. Она решила сбежать и уйти к отцу. Папка защитит. Окно не поддавалось. Женщина обнаружила гвозди, которые были небрежно загнуты и держали раму. Они легко повернулись, актриса осторожно, стараясь не шуметь, выставила раму, выглянула в окно. На её счастье, к нему была приставлена лестница.
– Так, – констатировала Анастасия, – папенька князь бегал по ночам к какой-то маменьке, или маменьки к нему сюда сами лазали. А что, княже Фаустовский очень ничего еще.
Как хорошо, что окна Фаустовского смотрели в сторону речки, там не горел свет, никто не ходил, густые кустарники надежно скрывали тропку, что вела в вниз к реке.
– Сейчас я спущусь к речке, пройду вдоль берега и выйду на дорогу. Телефон у меня с собой. Вызову такси и к папке. Он поможет мне выпутаться из этой истории, – решила Анастасия. – Да и ждут он с Верой меня.
Но, как только она миновала кустарники, её схватили какие-то люди, заломили руки, зажали рот, куда-то потащили.
– Говорил же тебе, сюда эта баба пойдет! – прозвучал тихий голос. – А ну, говори! Где твой мужик? Где князь?
Анастасия молчала. Она не знала, что ответить, кто её держтит, о чем спрашивает, при чем тут князь. Наверно, о Фаустовском речь.
– Молчишь, стерва. Мы тебе язык-то быстро развяжем. Для начала подпалим твое личико. Сразу заговоришь.
Актриса предположила, что это люди Жоры. Радости от этого не прибавилось. В руках говорящего появилась зажигалка, он поднес её к лицу актрисы. Анастасия со странным равнодушием подумала:
– Ну и пусть. Останутся на лице шрамы от ожогов, зато киноиндустрия потеряет ко мне весь интерес, да и Жора тоже. А я буду жить с папой и Верой. Только бы мне вытерпеть боль.
– А потом мы с тобой поиграем, я люблю играть с бабами, особенно красивыми, – продолжал первый. – После руки свяжем, камешек побольше к ногам и в реку. Хан нас похвалит.
Все стало ясно, сомнений больше не было. Это люди Жоры. Один по-прежнему водил згорящей зажигалкой в опасной видимости от лица Анастасии.
– Не похвалит вас Жора, даже не надейтесь, – спокойно сказала актриса, собрав всю волю в кулак. – Особенно тебя.
– Это почему?
– Потому, что ты идиот, – высокомерно бросила Анастасия.
Голову она держала гордо, высоко, всем видом показывая, что не боится горящей зажигалки.
– Ах ты, стерва! – замахнулся первый. – Сейчас я подпорчу твой фейс.
Второй перехватил его руку:
– Погоди, братан. Лучше нам не трогать эту бабу. Я узнал её. Это же сама Анастасия Деревенская.
– Хан приказал убить всех артистов, какие остались здесь, в клубе, – угрюмо возразил второй.
– Но это Королева самого Хана, его любовница. Настоящая, – не сдавался первый. – У Хана много лет не было бабы. Говорили, что он и не мужик больше. А потом она появилась. Хан за неё может и пришить. Отведем лучше её к нему. Да, смотри, не сожги её морду!
Первый испуганно отдернул руку с зажигалкой.
– Ну что, мальчики, – насмешливо продолжила актриса, – вам придется отпустить меня. Это для всех лучше. И овцы целы, и волки сыты.
Но её отвезли в резиденцию Жоры. Доблестная милиция спокойно, без проверок, пропустила людей Хана с актрисой. Хан давно им приплачивал.
В большом доме Хана в эту ночь было довольно-таки много людей, но не артистов. Они совсем не нравились Анастасии. Это были верные головорезы Жоры, тупые, исполняющие любой приказ хозяина, никогда не рассуждающие, не способные на сочувствие. Жора хмуро о чем-то с ними говорил. Увидев Анастасию, он оживился.
– Что не сбежала со своим батюшкой Фаустовским? – приветствовал её такими словами псевдолюбовник.
– Не успела, – с вызовом ответила женщина. – Надеюсь, ты не подумал, что ради тебя осталась и по ночам из-за этого из окон лазаю, чтобы в руки твоим дуболомам угодить.
– Вот люблю тебя за смелость и честность, – усмехнулся Хан. – Садись, ты теперь с нами вместе. В одном корабле плывем.
Анастасия молча присела на свободный стул. А что она могла возразить? Хан продолжил говорить.
– Завтра все отсюда исчезаем. Верные люди сообщили мне, что у нас есть еще двое суток. Потом ждем незваных гостей. Не наших. Из области будут люди. Действуем по намеченному плану. Отсюда надо за это время все вывезти. Базироваться будем у Султана. Сейчас все можете отдыхать, машины подойдут к утру. На всякий случай остаемся все вместе в этом доме.
– Надо бы охрану за ворота выставить, – раздались голоса.
– Не надо, – отозвался Жора. – Ночью сюда никто не сунется. Да и в милиции есть мои люди. Предупредят о визите. А сторож у меня верный, да и доберман при нем, сами знаете, грызет любого. Кое-кто с ним уже знаком.
Но люди не спешили разойтись. Жора обратился к Анастасии.
– Тебя допрашивали?
– Да, – коротко ответила женщина.
– Что ты им сказала?
– Они и так знают что я твоя любовница, – язвительно отозвалась Анастасия. – Мне оставалось только соглашаться со всем.
Как ни странно, но Жора остался доволен ответом.
– А еще чем интересовались? – спросил он.
– Папеньку моего княжеского ищут, – сердито отозвалась актриса. – Все про него речи вели. Ну, я им все и про него рассказала.
– Что? – немного удивился Жора.
– Что он с маменькой шуры-муры имел. Адрес маменьки дать не смогла. Не знаю. Знала бы, скрывать не стала. Не люблю ни папеньку, ни твою маменьку.
Актриса импровизировала. Хан же, довольный, захохотал.
– Ну, ты молодец, Королева.
Королева Хана блефовала, играла самую гениальную роль, роль обозленной любовницы Жоры, про допрос придумала сходу, потому что поняла, что Фаустовский чем-то насолил и Жоре. Её ответы нравились Хану.
– Ты Фаустовского видела сегодня? – задал очередной вопрос хозяин.
– Когда? Я же в больнице была, – тут Анастасия сказала чистую правду. – Вере совсем плохо...
Она вздохнула. Неожиданно из большой корзины, стоящей на полу в дальнем углу, раздался сердитый звонкий детский плач. Анастасия вздрогнула. Так плачет грудной ребенок.
– Да заткните вы его! – зло крикнул Жора. – Опять разорался. И так уже надоел за весь день. Орет и орет!
– Да давай на улицу вынесем, не слышно будет, – раздалось предложение.
– А может, лучше сразу прикончить? – спросил кто-то. – Чего мучить-то?
Хан молчал, думая над предложением. Анастасия смотрела на окружающих круглыми от страшного удивления глазами. А ведь, правда, убьют ребенка. Такие все могут.
– Вы что? – испуганно закричала актриса, впервые в жизни женщина потеряла самообладание, перестала быть актрисой. – Совсем озверели! Человеческий облик потеряли! Придурки! Дуболомы проклятые! Изверги! Фашисты! – проклятия так и сыпались из нее. – Это же ребенок! Вы детей начали убивать? Совсем Бога перестали бояться? Чей это ребенок? Откуда взяли? Жора, не давай им убивать ребенка.
Люди Хана молчали. Наверняка, многим не по душе была подобная жестокость по отношению к ребенку. Но Хан порой бывал беспредельно жесток. Анастасия вскочила, оттолкнула руку Хана, который пытался задержать её: "Да пошел ты!" Она бросилась в угол комнаты, склонилась над корзиной, вытащила оттуда кричащего измученного ребенка, прижала к себе. Тот, почувствовав человеческое тепло, сразу затих. Дитя было измазанное, мокрое. Носик холодненький. Бросив гневный взгляд на окружающих, женщина, проронила, обращаясь к всесильному Хану:
– Я думала, что ты меня любишь хоть капельку, что ты хоть немного человек. Какая же я все-таки дура!
Она с малышом на руках медленно пошла из комнаты. Люди Жоры не решились остановить её без приказа хозяина. Да если бы и приказал, вряд ли бы выполнили. От зеленоглазой актрисы исходила непонятная сила, подобная гипнозу, только, пожалуй, более мощная, она сковала мысли и движения людей. Этой силой можно остановить даже не знающего пределов, порой не совсем адекватного Жору. В дверях женщина остановилась, сердитым тоном бросила неожиданную для окружающих фразу:
– Сегодня, любовничек, ко мне ночью близко не подходи. Не подпущу. Я женщина простая, смертная, словом, обычная баба, я детей и человечность люблю. В ближайшей деревне найдешь селяночку для любовных утех, так как наши готовые на все услуги актрисульки сбежали.
Актриса в этот момент жила не чувствами, она продолжала сложную игру. Только цель этой игры изменилась: сначала женщина спасала только себя, а теперь надо было спасти малыша. Анастасия знала слабую струну Жоры – это его непонятные чувства к ней и лишнее подтверждение в глазах окружения его мужской силы. И первый результат уже был. Она услышала, как говорит Жора:
– Не надо пока кончать сопляка. Я не все еще долги себе вернул. С матерью-то, дедом, бабкой и дядьями я рассчитался, но еще и отец у щенка есть. Я его знаю. Он за ним обязательно придет. Вот он-то мне и нужен. Говорил ему: не женись, хуже будет. Не послушал. Сам выбрал свою судьбу. А Настька... Настька пусть поиграется, если ей так хочется сопли повытирать и еще кое-что.
Анастасии было не по себе, по спине пробегала противная дрожь, она искусно скрыла свой испуг и стала открывать дверь, ведущую в большой коридор, через который можно было попасть во все остальные комнаты.
– Ты куда? – остановил её Хан.
– В спальню, разорву какую-нибудь твою старую простыню, не бойся, не шелковую, простенькую, и приведу малыша в порядок, вам бы в мокрых штанах денек походить, – Анастасия не собиралась показывать своего страха, а тем более отдавать ребенка. – А потом накормлю.
Глаза стали задумчивыми, актриса должна была выложиться вся в следующей фразе, что она сейчас скажет, она с такой эмоциональной силой никогда не работала на камеру, как на этих дуболомов Жоры, пытаясь вызвать человеческие чувства или, на худой конец, обычный страх: – Мне, может, рядом с вами скоро на том свете перед высшим судом стоять. А у меня грехов и так хватает. И у вас тоже. Глядишь, и проститься что-нибудь рабе божьей за то, что пожалела невинное дитя человеческое. Пожалеет меня Господь Бог, не испытаю я невыносимых мучений.
Несколько человек отвели глаза в сторону.
– Иди, – криво усмехнулся Жора.
– И прикажи мне теплого молока принести, – бросила напоследок Анастасия, уходя в спальню на руках с малышом.
– Сама возьмешь, – усмехнулся хозяин. – Там на кухне еще повариха не ушла. Скажешь, я разрешил. Пусть сама меня спросит, если не поверит. Она все сама порывалась накормить сопляка...
С удивлением смотрели подчиненные на всесильного Хана. Знать, сильное влияние имеет на него любовница, раз осмелилась нарушить распоряжение хозяина – не подходить к малышу, обреченному на смерть. И никто, в том числе и Анастасия, не знал мыслей самого Жоры. Его психика давно была не в ладу со своим хозяином. То она металась к добру, то все существо Жоры затопляла черная злость, требовавшая одного: "Отомсти, всем отомсти. Никто не смеет перечить всесильному Хану. Ни Лизка, ни Стаська, ни закон. Что хочу, то и делаю!" Сейчас Жора вдруг представил, что это идет его жена, его добрая, заботливая жена, несет на руках его сына. А он не всесильный Хан, а просто счастливый мужик, которого любят ни за что, просто так, как любила Агаша. Все-таки и Жора любил эту актрису. Он мог быть с ней счастливым. Но чернота поднялась тут же из глубины души. И имя ей Лизка! Жора своего счастливого будущего лишился по вине Лизки! Это из-за неё он стал импотентом. Была бы в те дни рядом такая баба, как Анастасия, а не расчетливая Лизавета, все у Жоры бы было в порядке. Настька бы Жору не бросила, не сказала бы: сам, мол, вылезай из своих проблем. А день за днем была бы рядом, и тот крошечный процент что у него был стать нормальным мужиком, вырос бы. Анастасия стала бы настоящей женой Хана. А Лизка бросила, да еще замуж вышла, ребенка осмелилась родить. Все назло Жоре: у меня, мол, есть все, а у тебя детей никогда не будет. Не будет и у Лизки со Стаськой детей, и их самих тоже не будет. Добрые чувства Хана угасли, не успев разгореться, но актриса уже вышла из зала. Люди Жоры молчали: по лицу хозяина бежали самые различные чувства, но даже в минуту доброты Жора мог начать стрелять. Лишь при Анастасии в руках его не было оружия.
Анастасия тем временем в спальне привела неопытными руками в порядок ребенка: выбросила грязный подгузник, пошла в ванную, вымыла теплой водичкой покрасневшую попку ребенка, грязное заплаканное личико, вычистила носик, закутала малыша в чистые мягкие простыни. Она узнала мальчика. Это был Сашуля, сын Лизы. Это его она держала на руках несколько дней назад. Значит, не убили мальчика. И не убьют. Анастасия не даст этого сделать. Мальчик начал опять капризничать, водил ручонкой по её груди, тыкался носиком. Малыш хотел есть. Женщина решительно направилась с ним в просторную кухню. К её счастью, повариха была еще там. Она хоть и жалела ребенка, но боялась хозяина. Пришедший через минуту Хан милостиво кивнул головой, что-то тихо сказал поварихе. Та испуганно глянула, но возразить не посмела, суетливо и быстро стала варить кашу. Актриса с ребенком вернулась в спальню. Через минуту зашел Жора, разрешил покормить "сопляка", ушел после к своим людям.
Когда Жора вновь пришел в спальню, Анастасия ложечкой кормила шестимесячного малыша жидкой манной кашкой, что сварила повариха, которая тоже жалела плачущего ребенка, глотала слезы на кухне, слыша его плач, но не осмеливалась подойти и покормить. Малыш с жадностью ел кашу, сердито урчал, если Анастасия не успевала вовремя поднести ко рту ложку с кашей. Он съел всю тарелочку. Попил немного кипяченой водички, что посоветовала дать повариха. Ребенка не кормили уже часов двенадцать, он был приговорен к смерти за то, что его мать много лет назад бросила Жору, осмелилась уйти к другому. И опять в лице Жоры, глядящего на Анастасию, кормящую ребенка, на какую-то минуту мелькнуло обычное человеческое чувство.
– Когда-то также меня голодного кормила Агаша, наша домработница, моя бессменная нянюшка, – заговорил Хан. – Матери я был никогда не нужен. А Агаша накормит, приголубит. Сколько я себя маленького помню, столько помню и Агашу. А после смерти отца мать забрала меня себе и выгнала мою Агашу. Агаша жила бедненько, но я все равно бегал к ней. Что у нее была за пенсия, мизер, но мне конфетку покупала и кашу манную варила. А еще макароны с сыром. Я любил манную кашу и макароны... Я же никому не нужен в этом мире, ни с деньгами, ни без денег... Вот разве что ты меня жалеешь...
– Жалею, Жора, жалею, – согласилась Анастасия. – Вот и ты пожалей ребенка. Не будь зверем.
– Пожалею, – прищурился Хан, но уже недобро, его пораженный разум придумывал как не отпустить актрису, удержать при себе навсегда, чтобы она сама согласилась быть всегда с ним, с Жорой Ханом, и он повторил. – Пожалею... При одном условии.
– Каком?
– Ты согласишься стать моей женой...
– Мы уже говорили об этом, – оборвала Жору Анастасия. – Я сказала тебе, что думаю...
– Говорили, но не договорились, – Жора смотрел в упор на актрису. – А условия таковы. Ты – моя жена, а не любовница. Кино бросаешь навсегда. Хватит другим на тебя пялиться... У тебя никогда не будет любовника. Ты всегда будешь мне верна. Мы уедем за границу.
– А ребенок?
– Ребенок станет нашим сыном.
– У меня будет сын, – неожиданно для Жоры Анастасия радостно улыбнулась, она бы сейчас согласилась на все, лишь бы спасти ребенка, поэтому актриса от души сказала про сына. – Так на хрена мне нужны любовники? Ребенок лучше. Я согласна стать твоей женой, Жора.
Жора опять был поражен этой женщиной. И неожиданно предложил:
– А давай в последний раз покажем моему окружению, какой я хороший любовник. Могу в любых обстоятельствах, хоть под дулом пистолета. А потом я тебя отпущу. Прикажу увезти. Завтра и сам покину этот дом.
Анастасия ему сегодня, здесь была не нужна. Как бы ни доверял ей Хан, лишние свидетели только мешали его планам.
– Сейчас, уложу ребенка, – отозвалась женщина. – Хотя я могу и с ним на руках постонать... О, Жора, Жора, Жора... О-о-о, продолжай... О-о-о-о-о, только не останавливайся, – и неожиданно зашипела: – Чего стоишь столбом? Кровать тряси!
Мужчина спохватился и запрыгал по кровати. Жора и Анастасия привычно поорали, поскакали, сытый ребенок, как это ни странно, уснул под их вопли на руках женщины. Но вот Анастасия пронзительно вскрикнула в последний раз, Жора подпрыгнул, тоже ахнул и привольно раскинулся на кровати. Оба молчали, якобы отдыхая. Потом Хан жестко сказал:
– Вот что, Королева, моей будущей жене здесь не место. Я на днях жду незваных вооруженных гостей, будет горячо. Сейчас тебя мой водитель увезет отсюда. Может, не убьют меня в ближайшие дни или даже годы, или когда-нибудь сбегу из какой-нибудь тюрьмы, колонии, надо будет на дно лечь, приползу к тебе раны зализывать, отсиживаться. Будешь ждать меня.
В его голосе звучал непререкаемый приказ. Анастасия и не собиралась возражать. Главное, выбраться отсюда.
– Хорошо! – не раздумывая, согласилась актриса. – Я буду тебя всегда ждать. Я и наш сын. Ребенка я беру с собой.
– Нет, – голос Жоры был угрюм, – сопляк останется здесь. Он залог того, что меня не будут спешить убивать. Я отпускаю тебя одну.
– Жора, не бери грех на душу, – жалко взмолилась Анастасия. – У тебя и так много черных пятен на совести. Выведи меня незаметно, чтобы никто не видел, что ты отпустил меня с ребенком. Ведь у тебя в доме несколько выходов... А я тебе сейчас быстро изображу плач мальчика. Вот запишу на диктофон. Ты включай время от времени. Пусть твои люди думают, что ребенок здесь, в спальне твоей, ведь сюда никто не решается заходить.
И талантливая актриса, быстро подключив диктофон, на котором были записаны их с Жорой сеансы любви, произвела детские беспомощно-пронзительные крики. Малыш даже и не проснулся, спал крепко, не слышал. Жора все это выслушал, выключил диктофон и сказал:
– Нет. Ты уйдешь одна. Возьмешь деньги, которые я тебе дам. Спрячешься у своей родственницы в Осинках. Отцу своему и его жене ничего не говори. Ни к чему генералу все знать. Он у тебя решительный, может и пристрелить, я-то знаю, – Жора криво усмехнулся, он как-то столкнулся с генералом и получил отпор. – Я потом приду за тобой и деньгами.
– Жора, а как же мальчик? Ты же сказал, что он будет нашим сыном, – в глазах женщины сверкнули слезы. Она не теряла надежды уговорить жестокого Хана пожалеть малыша.
– Будет у нас сын, но другой. Сама выберешь, из любого приюта, любого ребенка, хоть негра. А может, буду с тобой жить, и меня сумеют вылечить. Тогда моего сына родишь. Этого же сопляка я обещал убить еще до его рождения. Жора Хан выполняет свои обещания. А сейчас клади сюда деньги, чтобы никто не знал, что ты их уносишь.
Жора швырнул ей длинную спортивную сумку, открыл сейф, вытащил кейс, полный долларов.
– Положишь в эту сумку, – приказал Хан. – Сверху бросишь свои тряпки. Никто не должен видеть, что ты уносишь деньги.
– Да моих вещей здесь практически нет. Чего я туда положу? – равнодушно спросила Анастасия.
– Из гардероба маменьки возьмешь, – Жора вслед за Анастасией стал называть Фелицию Степановну маменькой. – И побрякушки свои возьми, что я тебе дарил. Еще понадобятся. Собирайся, Настька, пока я добрый. Пойду, скажу шоферу, чтобы отвез тебя в Осинки.
Жора вышел.
Анастасия внешне была спокойна. Она твердо знала одно, что ребенка здесь не оставит. Найдет выход. Надо будет, убьет сама Хана. Жаль, что отказалась, когда он ей дарил пистолет, и стрелять не хотела учиться. Сейчас бы она застрелила, глядишь, может, кто из людей Жоры и пожалел бы и отпустил бы её с ребенком. Женщина поглядела на спящего ребенка, малыш надул губки, почмокал ими. "Наверно, мама ему снится", – тоскливо подумала женщина и пошла в комнату маменьки, открыла шкаф. Вытащила наугад несколько дорогих ярких вещиц, Фелиция Степановна все молодилась, одевалась ярко, вызывающе. Анастасия зло швырнула одежду на диван. И тут взгляд актрисы упал на большую куклу, что была точной копией человеческого младенца, эту куклу как-то притащила Фелиция Степановна, так она доказывала сыну, что хочет внуков. Трясла этой куклой перед Жорой, умилялась, нежно прижимала к себе перед Анастасией. Актриса тогда фыркнула, жалея Жору, что дети ей не нужны, для нее главнее всего мир искусства. Жора же обозлился, вышвырнул и матушку, и куклу. Фелиция Степановна демонстративно уехала, вся обиженная, а куклу подобрала и с подчеркнутой любовью разместила на диване. Но больше сыну не осмеливалась показывать искусственного младенца. "Анабель", – вспомнила Анастасия глупое имя куклы, удивительно похожей на человеческое существо. Мозг женщины работал как часы. Было такое впечатление, что к разуму подключилась еще какая-то система контроля в организме, она просчитывала все действия женщины наперед. Анастасия пробормотала: "Я кажется могу полюбить матушку Фелицию Степановну", – схватила игрушечного младенца, замотала его в яркие тряпки, что вытащила из шкафа Фелиции Степановны, вернулась назад в спальню Жоры. Взгляд упал на сумку. Еще не соображая, что делает, актриса бросила кейс на самое дно, сверху закрыла первой попавшей простынею, свернув её несколько раз, положила туда спящего ребенка:
