Текст книги "Я выбираю счастье (СИ)"
Автор книги: Ольга Бондаренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)
– Дима, главное Надюша приехала.
Вера настолько была уверена, что это Надя, что никому не пришло в голову удивиться: почему она звонит в запасную калитку? Дмитрий Иванович поспешил открыть дверь. Еще не совсем рассвело, к тому же минут десять назад пошел проливной дождь. Его сильные струи хлестали в окна, словно старались доказать, что в такую погоду актриса ни за что никуда не поедет. Но за калиткою стояла измученная, насквозь промокшая женщина, к груди она прижимала большую спортивную сумку. Как-то странно прижимала. Вертикально, укрывала от дождя её своими руками, телом, приговаривая:
– Тихо мой маленький, тихо. Ты только не плачь. Сейчас тебе хорошо будет, тепло, сухо.
Плохо понимающий отец пытался взять сумку из её рук, она не дала.
– Не надо, я сама.
Дмитрий Иванович повел промокшую, дрожащую дочь в дом. Вера, тоже вся трясясь, зажигала газ под чайником. Надежда прошла, осторожно положила сумку на диван, присела, стала её торопливо расстегивать, неожиданно оттуда донесся детский плач.
– Я сейчас, мой маленький, сейчас, потерпи еще чуток, плохо тебе в сумке, я знаю, я сейчас тебя вытащу, – торопливо говорила Надежда и сползала медленно на пол, силы оставили её.
– Папа, Вера, только не говорите никому про Сашеньку, – тихо говорила она, так и не вытащив ребенка. – Иначе Жора узнает и убьет и меня и ребенка.
– Чей это ребенок? – тихо спросил отец.
– Мой. Я ведь любовница Жоры... Вера знает... – слабеющим голосом проговорила дочь, сидя на полу, и сознание её отключилось.
Вера, вся бледная, но нерастерявшаяся, задыхаясь, вытащила из сумки плачущего ребенка, прерывисто вздохнула села на кресло, прижала к себе, сердито прикрикнула на стоящего столбом мужа:
– Подними Надю, уложи на диван. Укрой, холодно ей.
Дмитрий Иванович все это послушно выполнил. Вера тихо приказала:
– Вызывай скорую. И возьми у меня ребенка. Мне трудно дышать. Саша тяжелый.
Скорая увезла актрису. Нервное перенапряжение, такой диагноз поставил врач. Вера, слегка побледневшая, но внешне спокойная, попросила врача со скорой заодно посмотреть и её младшего мальчика, так она назвала Сашеньку. Кашляет он что-то, соврала женщина. Врач со скорой выслушала жизнерадостного агукающего шестимесячного малыша. Улыбнулась:
– Здоров ваш бутуз.
– Спасибо, – вымученно улыбнулась Вера.
Ребенка накормили манной кашей, напоили теплой водичкой. Малыш с аппетитом ел, улыбался во весь рот двум взрослым людям. Потом его уложили на диван. Ребенок весело ловил свою ногу и пытался засунуть себе в рот большой палец. Вера и Дмитрий Иванович невольно рассмеялись. Проснувшийся Мишенька взобрался на диван, где лежал Сашенька, и, робко улыбаясь, гладил малыша по щечке. Мальчик ему понравился. Вера пошла искать оставшиеся от Миши ползунки. И если Дмитрия Ивановича мучили мысли что это за ребенок, то жена непререкаемым тоном сказала:
– Саша останется с нами, пока Надя не вернется из больницы. Ты никому о нем не сообщишь.
– Хорошо, – согласился муж, – только при одном условии.
– Каком? – удивилась Вера.
– Ты не будешь его поднимать. Он ведь, наверно, тяжелее нашего Миши.
– Не буду, – улыбнулась Вера.
И хотя Надю увезла скорая, но её появление успокоило и отца, и Веру. Они знали: все образуется. К тому же позвонил старый друг Дмитрия Ивановича и сообщил, что его ждут в Москву на обследование, пусть приезжает через две недели, к тому времени вернется один хороший врач, к нему в отделение и ляжет Дмитрий Иванович.
Две недели актриса пробыла в больнице. Отцу приказала не приезжать к ней: пусть будет рядом с Верой эти дни, она скоро вернется. Потом женщина самовольно покинула больничную палату, куда-то исчезла на два дня, никому не звонила, к обеду третьего дня на такси с вещами приехала в Осинки. Отец и Вера её сразу не узнали. Это была похудевшая, совсем другая женщина, абсолютно не похожая на звезду сериалов Анастасию Деревенскую. Не было больше длинной русой косы, короткие волосы, совсем темные у корней, почти черные и немного светлее на концах, озорно топорщились ежиком. Глаза светились решимостью и злостью. Она не позвонила в калитку, а сама энергично вошла в дом. Благо в деревне все еще была привычка двери запирать только на ночь.
– Верочка, здравствуй. Папа, я вернулась.
Вера лежала на диване. Отец стоял в дверях одной из спален, держа за руку мальчика полутора лет. Худенького, испуганного, готового заплакать.
– О, Господи! – растерянно произнесла Надежда. – Кто это?
Отец молчал. Мальчик же неожиданно выдернул руку, потопал к ней, обхватил ручонками её ноги и сказал первое в своей жизни слово:
– Ма-ма.
– Верочка, папа, что он сказал? – растерянно произнесла Надежда.
Актриса присела, обняла мальчика, прижала к себе, чувствуя, как бьется его сердечко. По ее щекам катились крупные слезы. Женщина чувствовала: малыш чего-то боялся, очень сильно боялся. Такой маленький, а уже страдает, поняла Надежда. И она была права. Мать, родив Мишу, стала болеть, как же ему не хватало внимания, заботы, ласки. Потом ребенка стали оставлять с чужими людьми. Они были хорошие, но чужие, мальчик боялся их, они всегда забирали его у мамы. А эта пришедшая тетя была своя родная, которая никогда не будет уходить. Она была похожа на маму, только сильная, она сразу поняла малыша. Ребенок это чувствовал. Может, по этой причине, может по другой, но мальчик пошел к Надежде и назвал её мамой.
– А Миша все правильно сказал, – произнесла очень серьезная и бледная Вера, она стояла у дивана, схватившись за высокую спинку. – Тебе, Надюш, придется стать ему матерью. Я умираю.
– Вера! – тихо остановил ей Дмитрий Иванович. – Не надо, прошу тебя...
Голос отца сорвался, он отвернулся. Надежда схватилась руками за свое горло, пытаясь прогнать появившийся там комок. Мальчик тут же скривил личико, готовясь плакать вместе с ней. Надежда подавила готовое прорваться рыдание.
– Я говорю правду, – тихо продолжала Вера. – Ты, Надюш, вернулась, поможешь нам. Я знаю, Миша тебя полюбит, и ты его. Дима, ты завтра же уезжаешь в Москву и ложишься в больницу, я остаюсь дома с Надей. Так будет правильней. Мне уже ничто не поможет.
Согнулся отец, Вера впервые вслух озвучила все тревожные мысли, что не давали покоя ему. Все молчали. Миша обнимал Надежду за шею, пряча личико на её плече.
– Вера, но кто этот мальчик, откуда он у вас? – решилась спросить Надежда, целуя светлые волосики ребенка.
Вера молчала. Сказал отец:
– Это наш с Верой поздний сынок, Надюш. Не думали, когда рожали. Мы не увидим, как он растет и взрослеет.
Мальчик вздрогнул при глухом басе генерала и сильнее прижался к Надежде, чтобы еще надежнее спрятаться от бед, что решила преподнести ему судьба.
– Папа! Не говори так, – попросила она, гладя по спинке ребенка. – Миша боится, ему страшно.
– Он еще не понимает, – ответил отец. – Миша у нас даже не разговаривает.
– Он все понимает! – не согласилась дочь. – Правда, малыш?
Миша осторожно поднял голову, осмотрелся, Надя поцеловала малыша в щеку и весело ему подмигнула. Тот робко улыбнулся ей в ответ, от новой мамы исходила уверенность и сила.
Из спальни донесся звонкий сердитый плач. Этот плач вызвал улыбки на лицах отца и Веры.
– А вот и наш Сашенька проснулся. Возвещает об этом. Кушать хочет, – промолвил отец.
– Надюша, Саша будет твой младший сын, – тихо сказала Вера. – Ты уж люби их двоих.
Вера умерла через шесть месяцев. Завещание на дом она написала на Надю. Умирала женщина спокойно, у её сына была любящая мама. У Сашеньки, к которому Вера искренне привязалась, тоже. Дмитрия Ивановича прооперировали. Вере сказали, что его опухоль оказалась доброкачественной, но женщина понимала – её берегут, успокаивают. Медики обещали, что лет пять отец еще проживет. Но дочь не отдала отцу Мишеньку, малыш привязался к ней, не отпускал ни на минуту. Такой привязанности у него не было даже к Вере. Генерал Федосов помог оформить документы на Сашеньку. Не зная толком жив Жора или нет, скрывая от следственных органов саму Надежду, Дмитрий Иванович мальчику дал новую фамилию, свою – Федосов. По новым документам его тоже родила покойная Вера, но только далеко от Осинок. Надежда не пожалела на это денег.
– Вот так появился у меня второй сын, Сашуля, – закончил говорить генерал. – Я не спрашивал дочь, откуда она принесла ребенка. И так было ясно, что из резиденции Хана. Я не верил, что она родила его, хоть и твердила об этом упорно Надюха. Не могла она скрыть от меня такой факт. Да и живот бы был её заметен в сериале. И документов никаких не было у нее на Сашу. Она говорила, что остались в сгоревшем доме Жоры. Но мне яснее ясного было – не её это ребенок. Подобрала где-нибудь. Сын кого-нибудь из обслуги в доме Хана или его подельников. Жоре было плевать, когда он уничтожал свой дом, что там есть люди и дети. Надя всегда была добрая душа. Хан её отпустил по какой-то причине, а она пожалела мальчика. Заставила меня скрыть, что это ребенок из дома Жоры. Я сделал документы на мальчика, что она унесла тайком от Хана в спортивной сумке. По документам Сашок наш родился далеко от Гр-ка. Он теперь Александр Дмитриевич Федосов. Мое отчество у малыша. А в графе отец – моё имя. Мать – покойная Вера. Надя мальчишкам старшая сестра по документам. Сама же она хохочет на эту тему, говорит знакомым: в подоле принесла плоды любви, – генерал помолчал, вздохнул. – Так что не рожала она Сашку. Я это точно знаю. А жаль, люблю я этого парня, очень люблю. Он мою генеральскую династию продолжит... У него уже сейчас голосок басистый, только командовать... Но тебе признался, Стаська, не мой он...И Надюха его не рожала...
– Я это знаю, – тихо произнес Станислав. – Сашу родила первая жена Жоры, Лиза, только не от него, а от меня. Саша – ребенок не Хана, это мой пропавший сын, Дмитрий Иванович.
Генерал присвистнул.
– Вот так закавыка! – и тут же недоуменно спросил: – А чего тогда Надюху ревновал к Хану? Вот дурень!
– Откуда вы знаете, товарищ генерал, что ревновал? – недоверчиво спросил мужчина.
– Или думаешь, я не догадался, в чем дело, – язвительно произнес Дмитрий Иванович. – Ты всю ночь тут бормотал: Надя, Жора, Жора, Надя, как ты могла, почему ты родила Жоре сына, а не мне, почему от Жоры...
– Так Миша еще есть, я и подумал, что он сын Жоры, – попытался оправдаться мужчина.
Генерал от неожиданности такого заявления захохотал.
– Дурак ты, Стаська. Надо такую ерунду придумать. Запомни: Мишутка – мой законный сын. Он братик Надюши. Хотя Мишка и Надюха с этим не соглашаются, для него она только мать.
– Знаю.
– Не в чем тебе обвинить Надюшку. Она у меня хорошая. Мамкой стала двум обездоленным мальчишкам. А ты уж стань им папкой. Влияние парням мужское нужно. Сашку генералом надо вырастить, а Мишка сам найдет дело по душе... Я, Стась, – вздохнул Дмитрий Иванович, – уже один год из обещанных пяти прожил. Да и дедом меня ребятки зовут. Надюха так велела.
– Стану, – пообещал Станислав.
Известие, что худенький мальчик не сын Жоры Григорьева, его очень обрадовало. Но глупое сердце не отступало, жила в нем обида, нет, нет, а возникала мысль: а любовницей-то Хана актриса Анастасия Деревенская была, вся округа об этом знала, и Тимка подтвердил. Но Станислав знал: он справится с собой. А Надя ему нужна.
Неожиданно раздался звонок. Генерал взял телефон, что-то выслушал и сердито закричал:
– Что делать? Что делать? Скорую вызывай. Скорую! Немедленно! Я еду, – он посмотрел на мужчину. – Агаше плохо. У неё сердечный приступ. А Надя и Миша больны. Я еду к ним.
– Я с вами, – четко, по-военному встал Станислав.
Па - па.
Генерал и Станислав приехали в деревню одновременно со скорой помощью. Двери были не заперты. Станислав выскочил из машины и почти что бегом понесся в дом. Следом Дмитрий Иванович вел сухого старенького врача со скорой.
Неестественно белая Агаша сидела в зале на диване, откинувшись на высокую спинку, держась рукой за левую сторону груди, в глазах застыла боль. Пахло резкими сердечными лекарствами. Возле неё сидел худенький мальчик, следил за взрослыми и беззвучно глотал текущие по щекам слезы. Надежда стола у окна, смотрела то на улицу, то на Агашу, поймав взгляд мальчика, старалась ласково улыбнуться ему, но не всегда получалось. Женщина выглядела плохо: она вся горела, неестественный румянец покрывал щеки, сухой кашель раздирал легкие, глаза были красными, веки и губы припухли. Она не заметила, как пробежал в дом Станислав, увидела только идущих по дорожке отца и врача, облегчено вздохнула.
– Ну вот, Агашенька, – сиплым голосом произнесла она. – Папа привез врача. Сейчас тебе полегче станет.
Но дверь неожиданно распахнулась, в дом поспешно вошел Станислав. При виде появившегося Станислава, Надежда вскрикнула и стала медленно опускаться на пол. Все слилось перед её глазами в непонятную круговерть, сознание затуманилось. Мужчина подскочил к ней, подхватил, не дал упасть. Диван был занят Агашей и ребенком. Станислав понес женщину в спальню. Вошли врач и генерал. Испуганный мальчик еще больше расплакался при виде генерала и человека в белом халате.
– Тише, не плачь, Мишенька, – говорила белыми губами Агаша. – Это же твой дедушка. Он тебя любит.
– Я хочу к маме, – жалобно всхлипнул ребенок.
– Мама тоже заболела, маме надо полежать, – Агаша хотела утешить ребенка, взять на руки, прижать к себе, но ей было плохо, каждое слово давалось с трудом.
– Что с Надей? – спросил Дмитрий Иванович.
– Станислав её в спальню понес, плохо ей стало, упала, – еле слышно ответила, морщась от боли, Агаша. – У неё сегодня очень высокая температура, она еле ходит, Мише стало уже получше. А я вот...
По бледным щекам измученной женщины потекли слезы.
Врач, не спрашивая ничего, пошел в спальню. Вернулся он назад минут через десять в сопровождении Станислава.
– Вы жену вашу не беспокойте лишний раз, у нее тоже корь, как и у ребенка, только взрослые гораздо тяжелее детей переносят эту болезнь, – говорил он. – Я сделал укол. Температура спадет. Женщина спать будет. Рецепт на лекарства я сейчас выпишу. Что же вы не предупредили, – укоризненно обратился врач к генералу, – что женщина больна корью, говорили про сердечный приступ...
– Это Агаше плохо, у нее сердце прихватило, – пояснил Станислав, показывая на сидящую на диване пожилую женщину. – Это ей вызвали скорую. Мы не знали, что и Надя так сильно заболела.
Врач глянул на Агашу, сразу все понял, приказал лечь на диван, выслушал сердце женщины, сделал несколько уколов.
– Вас забираем в больницу, – приказал он и посмотрел на испуганного Мишу, что перелез с дивана на стоящее рядом кресло. – А мальчик тоже болен?
– Да, – прошелестела белыми губами Агаша.
Врач хотел осмотреть ребенка, но Миша затрясся, закричал, не дал себя послушать, стал отпихивать худенькими ручками стетоскоп. Агаша, преодолевая боль, пыталась привстать, она хотела обнять ребенка, успокоить, уговорить, но он никого не слушал, плакал, звал маму. Дмитрий Иванович молчал. Он понимал, чего боится ребенок. Где-то глубоко в детском подсознании жила память, как болела и умирала Вера, его родная мать, как оставляли с чужими людьми, как маму от него забирали люди в белых халатах. И сейчас такой человек в белом был здесь. А мамы не было рядом. Он опять остался один.
– Не троньте его, – беспомощно проговорил генерал. – Не надо. Он без Нади не даст к себе прикоснуться, только она может его уговорить...Миша, иди ко мне.
Дмитрий Иванович знал, что к нему ребенок не пойдет, но все равно позвал. Мальчик закрыл лицо ручками, так он спрятался от злого окружающего мира, и тоненько, отчаянно заплакал, прямо завыл. Ему была нужна Надя, его мама, единственная, настоящая. Врач в изумлении сначала застыл перед этим детским испугом и горем. Потом попытался успокоить ребенка, осторожно отвести его руки от лица. Казалось, мальчик закостенел. Оборвался даже плач, раздался какой-то непонятный хрип. Взрослым показалось, малыш сейчас умрет.
– Надя, Надя! – как-то странно ахнул Дмитрий Иванович. – Надя! Где ты? Миша...Отнесите Мишу к Наде...
Выручил Станислав, он подошел, присел, погладил ребенка по голове:
– Не плачь. Иди ко мне. Мы с тобой к маме пойдем, – и протянул ему свои сильные руки.
Мишенька вырвал свои руки от врача и вцепился в Станислава. Ведь этот дядя унес маму, он стоял возле двери в её комнату и никого не пускал туда, а Мишу пустит. Все облегченно вздохнули.
– Не плачь, – говорил Станислав ребенку. – Я тебя сейчас отнесу к нашей маме. Она спит. Ты только не кричи, не буди её. Ты же умный мальчик. У мамы головка сильно болит. Ей поспать надо.
Мужчина ласково гладил ребенка по спинке, прижимал к себе. Так всегда делала Надежда. Может, этот жест и успокоил Мишу. Ребенок затих на руках мужчины. Он нашел защитника.
– Так,– подвел итог врач, – вы тут лечитесь все от кори, а мы забираем больную и едем.
– Нет, я никуда не поеду, Миша с Надюшей болеют, кто им будет помогать? – прошептала Агаша, ей стало чуть легче после уколов. – И я, как на грех, свалилась. Но мне нельзя в больницу. Мне надо за Надюшей и Мишей смотреть. Мне уже лучше. Да я и болела корью в детстве.
– Я останусь, Поезжай, Агаша, в больницу... – генерал не договорил, вдруг опять охнул, тоже схватился за левый бок, сердце побаливало у него последние дни, Дмитрий Иванович побледнел и опустился на диван, рядом с Агашей. Врач подсел к нему взял руку, посчитал пульс.
– Вам бы, дедушка, тоже надо полежать, полечить сердечко, барахлит ваш мотор, – сердито констатировал он, опять раскрывая свой саквояж и доставая шприц. – Забираю двоих, – сердито сказал он Станиславу.
– А как же Надя? Миша? – одновременно сказали Агаша и генерал.
– Я останусь с Надей и с Мишей, – ответил Станислав.
Мальчик так и сидел у него на руках, крепко обхватив за шею. Но уже не плакал и порой поглядывал на врача, мол, попробуй, тронь меня теперь. Станислав все также ласково поглаживал его.
– Там на столе лекарства, надо Мише давать, – слабым голосом сказала Агаша. – Станислав не знает.
– Разберусь как-нибудь, – ответил мужчина.
– Я сейчас все вам напишу,– пришел на помощь врач со скорой.
Врач быстро разобрался в лекарствах, написал, когда и что принимать. Потом тихо сказал генералу:
– Вашего внука надо специалистам показать... Впервые такое вижу...
– Надюха не даст, – слабо возразил генерал. – Да при ней Миша не такой. Обычный... Его болезнь матери сильно напугала... Он умеет чужую боль чувствовать...
Врач хмыкнул и приказал принести носилки из скорой, Агаше нельзя было вставать. Станислав посадил мальчика в кресло, велел ждать его, сам помог нести носилки. Миша послушно затих в кресле.
Скорая забрала и Агашу, и отца Надежды. Станислав проводил их, в последний момент, когда закрывали дверь, спохватился:
– А где Саша? Саша тоже должен быть у Нади. Я что-то его не видел.
– Так Сашка с Элей, твоей матерью, – ответил Дмитрий Иванович. – Она его взяла сегодня от Авдеевых. Ты же там был, не помнишь, что ли... Ах, да, ты Богом убитый был... Врачи велели так сделать, чтобы Сашка не заразился корью от брата с матерью, я еще утром привез его к Авдеевым. Они всегда нас выручали. А у Белы дежурство, как назло. Вот и попросили Элю выручить. Так что с родной бабкой твой сын. Забрала она его, пока ты в отключке лежал.
– Я позвоню ей, – поспешно ответил мужчина, ему совсем не хотелось, чтобы другие знали, в каком состоянии он был вчера.
Но, увы, мобильника не было. Наверно, вчера, когда пил в забегаловке, выронил или кто-то украл.
Скорая уехала. Станислав вернулся в дом, подхватил готового плакать Мишу опять на руки, так с малышом на руках закрыл все двери и пошел в комнату Нади. Миша тут же бросился к ней. Стал гладить ее руки. Женщина спала. Лицо горело. Станислав потрогал лоб, не очень горячий, температура падала, как и обещал врач. Сел с мальчиком напротив её кровати на детскую софу и тихо сказал:
– Не бойся, малыш, и ты, Надюш, не волнуйся, у вас папка теперь есть. Папка вам поможет. Сашенька наш с бабушкой Элей. Мы же с тобой, сынок, будем за мамой нашей ухаживать. Пусть она быстрее выздоравливает.
Мишенька больше не плакал. Он встал на ножки, прижался головенкой к мужчине, обхватил его за шею и притих, ведь мама была здесь, она спала, и от дяди исходили уверенность и спокойствие.
– Какой я дурак, – говорил Станислав мальчику, растроганный его доверчивостью, – ну разве у Жоры мог родиться такой ласковый ребенок?
Мужчина встал, следом встал и мальчик, они подошли к Наде, Миша опять погладил её по руке: "Мама"; Станислав заботливо поправил одеяло, женщина на секунду приподняла веки:
– Миша, сыночек, не бойся, мама немного поспит и выздоровеет, – потом глаза её увидели мужчину. – А это ты Стасик? Ты все-таки вернулся? – прошептала она. – Я верила, что ты вернешься. Твой Саша у меня. Агаша мне все рассказала. Не сердись, что скрывала от тебя правду. Я боялась...
– Вернулся, родная моя, – тихо ответил он. – Вернулся и нисколько не сержусь. Только не болей так сильно.
Он нагнулся и поцеловал бледную щеку. Но Надя уже спала опять. Станислав взял за руку Мишу, пошел с ребенком на кухню:
– Давай сынок, поедим что-нибудь. Я что-то проголодался, не ел сегодня вообще. Ты будешь со мной кушать?
– Да,– согласился малыш.
– Вот и хорошо. Только сначала тебе надо выпить твои лекарства. Кашляешь ты еще сильно.
– Нет, – отрицательно завертел головой Мишенька. – Они плохие.
– А ты много водички выпьешь и порядок. Я тебя научу. Вот туда на язычок положи таблетку и водичку сразу пей.
Мужчина уговорил мальчика проглотить горькие таблетки, после вскипятил чайник, налил по большой кружке чая, сделал несколько бутербродов с колбасой и сыром себе и ребенку. Миша, глядя на понравившегося ему дядю, выпил и сладкий чай, съел колбасу с хлебом. Еще бы, мама никогда не давала такой большой и толстый кусок колбасы да еще с сыром.
– Молодец, сын, – похвалил его Станислав. – Так держать. Ты кушаешь, значит, выздоравливаешь. А давай еще по бутерброду.
Но второй бутерброд ребенок уже не осилил, куснул два раза и положил. Не видела Надежда этих бутербродов, попало бы Станиславу за колбасу, которой он кормил ребенка. Ведь мальчик страдал от аллергии. Но Надежда спала под действием снотворного, что ввел врач; спал ночью, не просыпаясь, и Миша в Сашиной кроватке. У него болезнь пошла на спад. Дети легко переносят корь. Кстати, аллергии от колбасы тоже не было, и живот не болел. Хуже всех спал Станислав. Он без конца прислушивался к дыханию Нади, Миши. Кроме этого, ему досталась узкая и короткая детская софа. А уйти от Надежды в другую комнату он не захотел.
Агаше в больнице сняли боли, но вставать пока не разрешили, она спала, накачанная сильнодействующими лекарствами. Дмитрий Иванович быстро пришел в себя, ему не спалось, он сидел на посту и тихо рассказывал Бэле Андреевне, что дежурила в эту ночь в кардиологии. Генерал слегка привирал, у него ничего пока не болело, он был доволен, что примирение между Станиславом и Надеждой состоялось, или состоится, но это были уже детали.
– Я, как приехали, сразу Стаську к больной Надьке в комнату запихнул, а сам в щелочку подглядывал. Сидит рядом, весь виноватый, за руку Надюху держит, дышать боится. Мишутка с ними остался, Стаська его с рук не спускает, и Мишка-то к нему льнет, – генерал замолчал всего на минуту. – Я что думаю, Белочка ты наша, внука они нам с Элькой принесут через девять месяцев.
– Надя же больна, – заметила жена друга. – Через девять не получится.
Генерал вдруг захохотал.
– Ты чего? – удивилась Бэла Андреевна.
– Элька-то наша с родным своим внуком нянчится и ничегошеньки не знает.
– Стасик, наверно, уже позвонил.
– Нет, его телефон у Тараса остался. Тот его автоматически сунул в карман, когда Стаську из забегаловки вытаскивал, потом в машине своей в бардачок бросил. А давай, Белочка, позвоним нашей бабушке.
– Надо, – согласилась Бэла Андреевна.
Генерал набрал номер и брякнул Эльге Сергеевне прямо в лоб:
– Что, бабка, нянчишься? А что это твой внук, и не знаешь!
Эльга Сергеевна рассудительно отозвалась на слова генерала.
– Знаю, знаю, Дим, конечно, знаю. Внук мне ваш Сашенька, внук. Такой хороший мальчик, так хорошо кушает, совсем не капризничает. "Баба, баба", – говорит мне. Я думаю: пусть уж быстрее поженятся Стасик и твоя Надюша. Помнишь, как вы мечтали с покойным Андреем породниться?
– Ну, бабка, совсем меня не слышишь, что говорю тебе. Нет у тебя никакого чутья бабкиного, – весело ответил на это генерал.
– Есть, мы с Сашенькой хорошо понимаем друг друга, – не согласилась Эльга Сергеевна. – Я сварила кашку, Сашенька всю её скушал, без остатка. Понравилась, значит, бабушкина ему кашка.
– Чутье у тебя есть? – фыркнул генерал. – Кашку Сашке ты сварила! Кукую? Манную. Хвалишься, кашку скушал, чай выпил Сашуля. Да наш Сашка и солдатскую кашу за милую душу слопает, весь котелок, да и добавки попросит. Знаю я его аппетит. Да что ты его пичкаешь кашей? Котлет ему дай, да побольше. Наш Сашка мясо любит, он внук двух генералов.
– Двух, двух,– покладисто согласилась женщина. – Один ты, второй мой Андрюша, отец Стасика. Такой хороший мальчик. Жаль, что только Андрюше не настоящий внук... Хотя какое это имеет значение? Будут и настоящие. Ведь Стасик и Надя помирились, я Надеюсь...
– Элька, я думал: ты умнее, – чуть не закричал генерал, уже разозленный тем, что Эльга Сергеевна во всем с ним соглашается и никак при этом не поймет, что Саша – сын Станислава. Он в сердцах выкрикнул: – Как же это ты бабка, нянчишься, а не знаешь, что это твой родной внук. Да не шучу я. Не рожала Вера Сашку! Сашку моя Надюха у Жоры Хана выкрала, он же бывала у него в резиденции не раз, и к нам в дом принесла. Это Стаськин пропавший сын! Поняла ты, наконец?
Слышно было, как ахнула на другом конце трубки Эльга Сергеевна и почему-то прервала разговор. Она перезвонила им через тридцать минут.
– Белочка, Дима! – взволнованно говорила женщина. – А наш мальчик на Андрюшу похож. Я все сидела и смотрела на него. Как же я не догадалась сразу? Я вот сейчас фотографии достала и смотрю. Вылитый дедушка, и бровки также хмурит, и кушает хорошо, как Стасик... А где Стасик? Он знает?
– Знает, знает. Он с Надей сейчас, – ответил генерал. – Сама знаешь, что там лазарет, все болеют. С ними Стаська остался.
Эльга Сергеевна удовлетворенно засмеялась и сказала словами генерала:
– Дим! Как бы они нам еще второго внука не принесли через девять месяцев.
– У нас и так с тобой, Эль, и так уже двое, – ответил тихо Дмитрий Иванович. – Двое внуков. Вот так-то, бабка...
Генерал имел в виду свое: по документам мальчики – его сыновья, только зовут дедом. И это правильно. Недолго деду ждать встречи с Верой... Она умница у него была, приказала Надю считать матерью... О детях думала, сразу поняла, что заменит Надюха им мать... Генерал давно в своем сердце рядом с Мишей отвел место и Саше. Поэтому и не дал следствию развернуться, выгораживал не только дочь, малыша прятал... А про Стаську и не знал ничего, а если бы знал, все равно поступил бы также. Сашка – это Надюхин мальчик...
– Конечно двое, – тут же согласилась Эльга Сергеевна. – Прости меня, Дим. Я всегда любила твоего Мишутку. А знаешь, что, Дим, я тут подумала: пусть наши детки нам девочку лучше родят. Будем с внучкой нянчиться.
– Это ты хорошо придумала, бабуля, – ответил Дмитрий Иванович. – Внучка – это замечательно.
Довольный генерал повесил трубку. Бэла Андреевна грустно глядела на него. Генерал понял, с чем связан этот грустный взгляд. У четы Авдеевых детей не было. Ему так стало жалко жену друга, что он чуть не рассказал ей про свою младшую дочь, про Олеську и все её тайны. От Тараса родила Олеську Дарья. Переплелись тогда пути Дарьи и Тараса в Гр-ке. Дарья красивая была, любого могла захомутать, Тарас не исключение. И все же как все переплетает и мешает жизнь, дружба Тараса Петровича и Дмитрия Ивановича началась спустя несколько лет после рождения Олеськи, когда Вера открыла им обоим тайну, от кого рождена младшая девочка в семье Федосовых...
Козлята.
Два дня еще температура трепала Надежду. На третий наступило облегчение. Температура упала, помягче стал кашель. Мишенька практически уже выздоровел. Смотрел влюбленными глазами на Станислава, ходил за ним хвостом. А забот у мужчины было много: больная Надя, маленький ребенок, Агашино хозяйство. Вдобавок ко всем заботам коза принесла приплод. Это случилось как раз на третий день. Надя уже не раз порывалась встать, но Станислав не разрешал, тут же она решительно встала с утра, отказалась лежать наотрез.
– У меня уже все кости болят от долгого лежания, а не от болезни, – сказала женщина. – Я походить хочу. Быстрее выздоровею.
Она решительно встала, накинула халат. Станислав отметил, что за эти дни женщина резко похудела. И неудивительно: все три дня женщина отказывалась от еды, пила только воду или сок.
– Тогда сегодня я поведу тебя откармливать, – заявил мужчина. – Сынок, будем маму кормить?
– Будем, – сказал Миша.
– Нет, – не согласилась Надежда, – мама сама сегодня будет вам кормить. Я сейчас приведу себя в порядок и займусь завтраком.
Женщина пошла в ванную. Станислав и мальчик ушли в кухню-зал. Мужчина не стал ждать Надю, поставил чайник, как обычно, порезал хлеб, сыр, колбасу. По его просьбе соседка Катька, заглянувшая проведать болящих, купила и принесла продуктов. Сам он боялся оставлять их одних. Колбасы и сыра поэтому было много. Мальчик уселся на свой высокий стул и с аппетитом запихнул в рот кружочек колбасы. Эту идиллию и застала вернувшаяся из ванной женщины.
– Вы это все дни ели? – удивленно спросила она.
– Ели, – признался мужчина.
– И все?
– Нет, – сказал Миша. – Чай пили еще.
– С вареньем, – добавил Станислав для чего-то.
– И только?
– Яичницу жарили и макароны еще варили. С сосисками, – докладывал мужчина. – Мы хорошо кушали.
– И Миша это ел?
– Да.
Надежда бросила внимательный взгляд на щеки сына. Гладкие, чистенькие, сыпь от кори прошла. Диатеза нет. Ну и хорошо.
– Все, хватит бутербродов и варенья, – решительно объявила она. – Я сварю вам сегодня настоящий обед. На завтрак, я так понимаю, кашу уже никто не будет? Да и молока, смотрю, нет. Зато колбаса на столе. Ладно, но в обед будет борщ. Миша будет есть борщ?
– Нет, – сказал мальчик.
– А что ты хочешь? – Надежда даже огорчилась.
– Колбасю, – ответил ребенок.
Женщина только развела руками. Станислав поспешил вмешаться разговор:
– Сынок, а я хочу борща, давай борщ будем есть. С колбасой.
– Будем, – сразу согласился мальчик.
– Вот и договорились, – улыбнулась женщина.
