Текст книги "Альтернативная концовка (СИ)"

Автор книги: Ольга Монро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

–Ты мудр, – издевательски пропел у него над ухом старик и залился каркающим смехом.

–Чего мне только не приходится претерпевать ради счастья Владыки Двух Земель... – тяжко вздохнул Пиопи, сделав вид, что не заметил, как непочтительно, проходя мимо, толкнул его плечом противный старик. – А ты что лезешь, глупое животное? – обратился писец к верблюду, сунувшему мокрые губы в ухо Пиопи. – Знаешь ли ты, сколько великой принцессе придётся выложить за твоё общество? Вот если бы знал, ни за что...

Благородный корабль пустыни флегматично пожевал губами и, не дожидаясь окончания упрёка, смачно плюнул писцу на лысину. Оскорблённый до глубины души, писец замер на месте, возведя руки к небесам в немом восклицании, и жалобно захныкал под радостный гогот мальчишки.

–О, боги, – проворчал Хаби, тактично отворачиваясь от забавной картинки. Неджем, перевязанная слепой рабыней, шевельнула головой на коленях освобождённой пленницы.

–Тебе интересно, как до сих пор его терпел фараон? – слабая, как утренняя дымка, улыбка коснулась бледных губ рабыни. Хаби заинтригованно повернулся к девушке.

–Ты провидица? – полюбопытствовал меджай. Ответом ему были загадочно опущенные ресницы. – Какими же судьбами тебя занесло в гробницу? Довелось побывать у господина в любимых наложницах?

–Ты сам себе противоречишь, воин. Как можно быть провидицей и наложницей одновременно? Хорошую провидицу себе забрал бы фараон или верховный жрец, а плохая провидица зачем нужна господину в царстве мёртвых?

–Ты собираешься ответить на мой вопрос или доказать мне, какой я дурак? Откуда ты знаешь, что я воин, рабыня правителя нома? Или ты не так слепа, как кажется?

–А ты не так глуп, чтобы задавать подобные вопросы. Видишь, ты даже догадался, чьей рабыней я была при жизни, когда Ка моего господина ещё не покинула тела, – девушка с мягкой улыбкой на устах провела рукой по волосам принцессы, и та послушно прекратила метаться во сне и сладко засопела. Добиться от хитрой пленницы правды было не так просто, и Хаби с готовностью оставил это бесполезное занятие. Молодой меджай последовал излюбленному с детства правилу о том, что долго ничто очевидное не может скрываться за завесой тайны и рано или поздно всё само собой раскроется, стоит лишь немного потерпеть.

–Хорошо, – усмехнулся он своему же последнему утверждению. – Тогда скажи хотя бы, как тебя называть?

–Зови меня Кти, воин...

–Эй, воин?! – окликнул меджая старый разбойник. – Я вижу, ты неплохо расположился на месте?! Тогда, может быть, нам самим отвезти твою принцессу в Абидос? – Хаби лениво поднял на старика глаза и стал неохотно подниматься. – Какой же ты жадный, царский меджай! Нельзя быть таким, что ты скажешь суду сорока двух богов в царстве мёртвых? – старик гаденько рассмеялся. – Ну, раз уж ты собираешься ехать с нами, позаботься о проклятом человеке! О слепой девчонке я и сам позабочусь: буду рад соседке на своём верблюде.

Пиопи, страдая от невозможности умыться от плевка (воду в пустыне расходовать на гигиену мог только последний крокодил, по той причине, что они в пустынях не водятся), с брезгливой миной забрался на спину верблюда.

– Если тебе так противно ехать на верблюде – можешь идти пешком, – угрюмо заметил Алеф, не поворачивая головы.

Писец предпочёл слиться с рыжим горбом корабля пустыни. Меджай, по прежнему бережно опекая бесчувственную принцессу, взгромоздился на животное, ранее принадлежавшее мальчишке. Юный погонщик, худенький, а потому почти невесомый, устроился впереди Кти и старого разбойника. Их совокупный вес не причинял привычному к огромным ношам верблюду ни малейшего неудобства, и караван, поднятый в дорогу одновременно, направился на юго-восток. В спины всадникам светил багровеющим закатом увозимый в лодке Ра Атон.

"...слишком многое с Нами случилось за последние несколько дней, чтобы Мы могли ещё чему-то удивляться. Иногда Нам казалось, что Наш предстоящий союз с фараоном проклят и, как только Мы вышли из Бубастиса, волной с водной глади на Нас обрушились бесконечные несчастья. Нам вовсе не было страшно: что такое страх по сравнению с первозданным Хаосом, как говорил верховный жрец Бастет, великий Снофру. Но рядом с Нами были люди, за судьбы которых Мы осознавали свою ответственность. Мы были словно единственным звеном в солнечной цепи, прочно связывающей смертных с та-кеметскими богами. Маленькая жрица из храма Бастет, волею судьбы предназначенная в супруги фараону. Кем? Зачем?.. Что за странное слово – Охранница... Откуда оно?.."

Яхмос застонал и открыл глаза. Тонкие занавеси на окнах слабо колыхались, в треножнике слева от ложа исполнял прощальный танец умирающий огонёк, он торопливо извивался в причудливых движениях, отбрасывал вокруг себя нереальные узоры на пол и на стены. Фараон ещё долго лежал, выравнивая дыхание, и наблюдал за тем, как тает последний источник света в помещении. Ему снился длинный папирус, исписанный чёткими решительными иероглифами. Яхмосу почему-то непременно нужно было их прочесть, но свиток лежал в змеином гнезде, и фараону приходилось разгребать руками бесконечных полозов, аспидов, кобр. На мгновение ему открывался небольшой кусочек рукописи, и тогда Владыка жадно вчитывался в слова, точно от этого могла зависеть его жизнь. А потом он проснулся...

"О, Амон, проясни, что ты хотел мне этим сказать? – шепнул Яхмос и с силой растёр мокрое лицо ладонями. – Неужели это из-за женщины?" – "Какой именно?" – ехидно поинтересовался внутренний голос. Фараон резко сел в постели и огляделся, как будто надеялся отыскать его источник. "Померещилось..." И в этот миг под сводами потолка, дзинькнув в зеркалах, раздался самодовольный ядовитый смех.

–Нубиец, где ты?! – крикнул Яхмос, соскакивая на пол и выхватывая меч из ножен, лежавших на стуле в головах ложа. В ответ снова раздался издевательский смех, плавно переросший в отдалённый звон. Фараон прислушался, ожидая продолжения: колдун редко так скоро оставлял Владыку Двух Земель в покое.

Однако, прислушавшись, Яхмос понял, что могло издавать дразнящие звуки. Меч, по-прежнему без внимания зажатый в руке, с готовностью отозвался на зов стали и потянулся в сторону коридора. "Что ж, – решил фараон, – всё равно не спится..." – и покинул помещение. Дальше по коридору освещённым прямоугольником горел вход в покои великой жены Владыки, Истнофрет. Царице не спалось так же, как и её божественному супругу, и Яхмос направился к ней без мысли, что может помешать. Стражи у входа не было. Четыре зажжённых треножника, полыхая неверным огнём, слабо озаряли большое помещение, по которому, как два лёгких ибиса, порхали фигуры жены фараона и – Яхмос пригляделся к противнику, когда тот в очередной раз оказался уложенным на лопатки, – брата Эйе. Их битва, судя по некоторой медлительности движений, продолжалась уже довольно долго, и всё равно Владыка Двух Земель не посмел прекратить незабываемого зрелища и, пока незамеченный, приостановился у входа, наблюдая. Будучи моложе супруга почти на пятнадцать лет, сводная сестра Яхмоса тонкой костью и сильными руками пошла в свою мать, ассирийскую принцессу. Чёрные волосы, раскосые глаза и бархатная кожа царицы не раз помогали фараону в делах, решая их в его пользу, за что Истнофрет в своё время и получила право называться великой женой. Мудрая, как народ деда, царица никогда открыто не вмешивалась в государственные заботы, всегда стояла за спиной Яхмоса, оттуда давая нужные и подчас единственно верные советы. Именно поэтому фараон старался держать жену в стороне от дел Та-Кемет, знал, что в противном случае в расчётливой головке Истнофрет (если, конечно, этого ещё не случилось до сих пор, за что Яхмос не мог поручиться) может родиться мудрая мысль самой какое-то время побыть во главе, впереди божественного супруга. И, догадываясь об этом, Владыка Двух Земель не мешал сестре в тех случаях, когда она могла хотя бы в чём-то проявить волю к власти. Он прекрасно знал, кто распоряжается в царском гареме, кто решает, какую наложницу взять, какую отставить, а от какой и вовсе избавиться. Лишь один раз Яхмос попытался сам решить за своё сердце. Этот единственный случай закончился плачевно и для него, и для...

–Яхмос! – торжественно вскрикнула Истнофрет, заметив в тени фигуру супруга и брата. Неосторожность чуть было не стоила ей рассечённой брови: Эйе обладал превосходной реакцией и успел остановить свой меч прежде, чем он смог серьёзно повредить царице. Как ни в чём не бывало оттолкнувшись от брата, Истнофрет отбросила оружие и склонилась перед фараоном. Яхмос едва заметно хмыкнул: поклонилась как всегда так, точно на голову выше него, Владыки двух Земель. Следом за царицей перед фараоном склонился Эйе.

–Бросьте церемонии, здесь нет подданных, – улыбнулся Яхмос, переступая порог.

–Только скажи, и покои немедленно наводнит толпа слуг, – эхом отозвалась предусмотрительная царица.

–Не стоит, сестра, я полагаю, здесь найдётся, чем сможет угостить себя фараон, – Яхмос опустился на мягкую софу и протянул руку супруге. – Почему вам обоим не спится?

–Тот же вопрос можно было бы задать и тебе, Яхмос, – рассмеялся Эйе, опустившись на стул напротив.

–Я знаю, почему не спится моему божественному супругу! – с вызовом вскинула подбородок Истнофрет. В чёрных раскосых блеснул гнев. – Снова твой чёрный колдун! Я говорила, что он не оставит тебя в покое, пока ты не отрубишь его вздорную голову!

–Я об этом уже разговаривал с твоим любимым жрецом...

–Так вот почему Эхнамон ходит мрачнее неба перед песчаным бураном! Представь себе, брат, он был настолько расстроен, что принял дары Амону от великой супруги с молчаливым почтением! Это мои дары! Яхмос, неужели даже ты не расскажешь, что произошло в пещере чёрного колдуна?

–А что, ты уже приказала собрать отряд для его уничтожения? – рассмеялся фараон и искоса весело посмотрел на Истнофрет. Царица встретила его открытым взглядом и поджатыми губами, и в наступившей тишине Яхмос обратился за помощью к Эйе. Царский брат вскинул брови и чуть пожал плечом. – Что?! – вскрикнул, вскочив на ноги, фараон. – Ты отрядила меджаев для казни нубийца?!

–Поэтому я и предлагаю тебе рассказать мне всё в подробностях и, может быть, я пойму, что ошиблась.

–Отряд уже отослан? – помрачнел Владыка Двух Земель.

–Нет, – глухо произнесла Истнофрет, нутром чувствуя настроение фараона и покорно опуская голову. – Я приказала им ждать до утра в надежде сначала обсудить с тобой...

–Так вот, – Яхмос решительно перебил супругу, – Мы, твой супруг и божественный сын Хора, не давали никаких распоряжений насчёт отряда. И никаких распоряжений касательно нубийского колдуна, важного Та-Кемет. Если у Нашей божественной супруги есть возражения по этому поводу... – он многозначительно промолчал, пристально наблюдая за царицей. Та опустила голову ещё ниже и, скосившись на Эйе, послушно покачала головой. – Решено... А теперь, – фараон со вздохом опустился на софу, – поговорим о том, как обстоят дела с моей невестой, принцессой Недж... Мерирамон.

–Позволь мне, брат, я видел всё со стороны и смогу удовлетворить любопытство нашей сестрёнки в полной мере, – вступил в беседу Эйе. Фараон мельком кивнул. Надо признать, у его младшего брата рассказы всегда получались куда красочнее и обстоятельнее, чем у него, прирождённого вояки, потомка Тутмоса I. Не успел огонь в треножниках погаснуть на сотую долю, а царский брат уже закончил своё повествование.

–Я немедленно прикажу Эхнамону беспрестанно возносить молитвы сиятельному Амону! – поднялась с софы царица, едва утерпев до конца рассказа. – Нам надо принять эти меры гораздо раньше, ещё до того, как принцесса покинула землю Бастет! Она должна добраться до Фив в целости и сохранности, неужели об этом нельзя было подумать заранее?

–Я благодарю тебя за заботу о моём семейном благополучии, – цинично усмехнувшись, Яхмос приложил руку к сердцу. – Но на этот раз позволь мне самому решать, как быть с собственной невестой.

–Да я только и делаю, что забочусь о твоём благополучии, брат! – искренне воскликнула Истнофрет, и Эйе закусил губу, чтобы вслед за фараоном не прыснуть со смеху. – Нельзя же сидеть всё время сложа руки! Нужно послать навстречу принцессе отряд меджаев, чтобы они встретили её и проводили до столицы! Бедная девушка! Вы хоть представляете, как одинока она там, в песках, возможно, без еды и воды! Великие боги, как можно быть таким беспечным, Яхмос!.. А вдруг... вдруг с ней что-то случится? Она там один на один со взрослым мужчиной, с сильным воином! А если разбойники? Их много развелось в песках после нашествия гиксосов! Сомневаюсь, что от Пиопи будет много пользы! Яхмос!..

–Истнофрет! – укоризненно окликнул Эйе, заметив, как изменилось лицо фараона.

–Но страшнее всего, – царица проигнорировала предупреждение брата, – страшнее всего то, что мы не знаем, кто наш незримый противник! Я даже предположить не могу, кому помешала невеста фараона!.. Если только...

–Кто? – подбодрил её Яхмос, недобро усмехнувшись. Истнофрет поперхнулась и, пылая румянцем, с трудом опустила ресницы в пол. Эйе неодобрительно покачал головой, и царица еле сдержалась, чтобы не передразнить его. Фараон молча поднялся и, выпрямившись, направился к дверям. На пороге он обернулся и спокойным голосом, от которого холодные мурашки побежали по спине царского брата, сказал: – Правитель нома был погребён три дня назад в собственной гробнице. Я слышал, он забрал с собой любимую рабыню, два месяца тому подаренную ему самим фараоном. Говорили также, что она ждала его ребёнка... Интересно, правда? – и, не обращая больше ни на кого внимания, покинул покои царицы.

"Очень, – мысленно ответила Истнофрет. – Колдуньи вроде неё всегда получают по заслугам..."

"Хорошо ещё, что не зашла речь о священных крокодиле и ибисе, недавно вновь подравшихся в царских садах, – с облегчением вздохнул Эйе. – Всё-таки я поставил на ибиса – птицу Яхмоса, и Истнофрет не упустила бы случая мне это припомнить..."

...Принцессе снился сон. Может быть, это был и не сон вовсе, а нечто сродни нездоровым видениям... точнее, нереальным звукам, заполненным ослепительным пурпуром хвоста, тянущегося за вечерней колесницей Атума. В любом случае, у Неджем не было никаких сил на то, чтобы очнуться от забытья или заткнуть уши...

–...долго она ещё спать будет, эта ваша принцесса? – ворчал старик. – Как бы не померла! Кто нам за неё мёртвую заплатит обещанное золото?

–Тебе-то что переживать? – усмехнулся меджай, пяткой подпихивая ветку в костёр. Правда, столь высокопарное название было настоящей лестью для хилой тоненькой палочки от единственного найденного по дороге полувысохшего кустика. – Разграбишь ещё одну гробницу и всё равно получишь своё...

–Как тебе не стыдно, нерадивый отрок, подсказывать разбойникам? – вяло окрикнул его Пиопи и приподнял голову от сложенных на коленях рук: день и ночь на спине верблюда оказались настоящим испытанием для изнеженного носилками тела писца. Алеф, сосредоточенно копавшийся в сумках с поклажей, выразительно хмыкнул и переглянулся со стариком: "А воин и вправду парень не промах".

–Расскажи ещё что-нибудь! – восторженно попросил маленький погонщик. В его глазах, затуманенных грёзами, отражались дворцы, живущие в них цари и царицы и коварные злодеи из очередной сказки, поведанной слепой рабыней на ночь глядя. Такой не по годам взрослый в пути, он сейчас был обычным мальчишкой.

–Хорошо, – улыбнулась Кти, слегка наклонив голову. – Но только эта история будет последней на сегодня, иначе старый разбойник всё-таки выполнит своё намерение и оставит меня посреди пустыни...

–Кого вы слушаете? Она слепа, как песчаная гряда под ногами! – огрызнулся старик в ответ на укоризненные взоры, точно силки, полетевшие в него со всех сторон. Дождавшись, пока на него снова прекратят обращать внимание, разбойник с ненавистью посмотрел на Кти: "Проклятая колдунья! Пусть боги только предоставят мне случай и, будь уверена, на этот раз тебя земля не отпустит!"

–Это случилось давно, при фараонах тринадцатой династии, – произнесла Кти, и перед глазами слушателей словно раскинулась тогдашняя столица Та-Кемет, Фивы, мало похожая на современную жемчужину в короне Владыки Двух Земель. – Об истинном произношении имени тогдашнего Владыки до сих пор ведутся споры (известны лишь самые распространённые предположения: то ли Сенмерер, то ли Сесменхет). Как-то раз задумал фараон прославить своё имя в веках грознейшими завоеваниями по всей Ливии. Однако добраться удалось только до Нубии, где его поход и захлебнулся по причине полной неприспособленности армии Владыки к военным действиям, впрочем, как и его собственной. Изнывающее от усталости и озверевшее от безделья войско плелось по чужой стране, забавляясь только тем, что попадалось на пути следования до неизвестного конечного пункта. Тогда-то, продолжая бессмысленные скитания, армия набрела на необычный оазис, где остановилась, чтобы отдохнуть и восстановить силы.

В летописях фараона упоминался необычный дворец, построенный из чёрных камней, плотно подогнанных один к другому, с неприступными гладкими стенами и высокими башнями с зубчатыми крышами и узкими окошками. К сожалению, говорилось о необычной находке немного, потому как после исчезновения в недрах дворца нескольких воинов, посланных внутрь велением Владыки, фараон в предупреждении волнений среди своих подданных поспешил покинуть негостеприимную землю, а вскоре вообще вернулся домой, на берега Нила, так и не совершив ничего особенно выдающегося. Но великие боги, даровавшие неразумному потомку Хора такую возможность прославиться в веках, не могли простить Владыке его нерасторопности и на совете богов решили преподать фараону достойный урок.

Каждую ночь, с тех пор как Владыка вернулся в столицу, к нему являлась одна и та же женщина и, словно сказку, рассказывала повелителю о том, как хорошо было бы ему, не испугайся он лично войти в потерянный дворец, вместо того чтобы посылать туда воинов. Фараону снились несметные богатства подземных сокровищниц, тянувшиеся, казалось, на протяжении всего оазиса. Пред его взором открывались закрома с золотой пшеницей, которую благословенная земля посреди зелёного рая рождала до десятка раз в год. На просторных полях паслись прекраснейшие быки, а в воде плескалась бесчисленная рыба, сама дававшаяся в руки. Дворец изнутри сиял золотом и охрой, шелками и парчой, редчайшими породами деревьев и прекраснейшими произведениями искусства. В самом блистательном гареме мира фараону предлагали свои ласки красивейшие женщины со всех концов света. И не было конца счастью и гордости величайшего из Владык Двух Земель, восхваляемого от верхних порогов Нила до плодородной дельты в Нижнем царстве!..

А наутро, просыпаясь в сладостных мечтаниях, фараон видел всё тот же дворец, те же бесконечные лица, скорее по традиции и из страха, чем от восхищения, поклоняющиеся "сыну Хора". И становилось на душе Владыки так тоскливо и нерадостно, что чах он буквально на глазах.

Случилось тогда так, что верховный жрец Амона прознал про печаль фараона и вознамерился помочь Владыке дельным советом. Он предложил повелителю снова собрать отряд и, найдя оазис, войти во дворец самолично, принеся у подножия его жертвоприношения Великой Восьмёрке богов. Возрадовался фараон, воспрял духом и тотчас же приказал войску собираться в новый поход. Но боги по-прежнему были злы на Владыку. Они позволили фараону найти то же место в пустыне, даже избавили его от изнуряющих плутаний в песках. Однако смилостивились боги лишь затем, чтобы вместо благоуханного зеленью рая среди барханов и загадочного дворца Владыка обнаружил жалкую заброшенную лачужку, окружённую парой-тройкой финиковых пальм, да древний высохший колодец. Измученный жаждой и жарой, фараон встал на колени и взмолился богам в просьбе о прощении. Услышала его мольбу Великая Восьмёрка, но, дабы преподать урок неразумному сыну и его будущим потомкам, не стали возвращать оазис на место, а лишь ниспослали они милость, и наполнился свежайшей водой мёртвый колодец. Ничего более не оставалось печальному фараону, как утолить свою жажду, дозволить напиться своим воинам и повернуть отряд обратно к Нилу. И восславили Владыку воины, и понял тогда фараон, что почтение он заработал не сбывшейся надеждой о призрачном дворце, а такими, казалось бы, мелочами, как утоление насущной жажды и возвращение домой...

–И что, больше с тех пор фараон не гневил богов? – заворожено прошептал маленький погонщик.

–Нет, – улыбнулась слепая сказительница. – Фараон осознал всю прелесть спокойствия и больше никогда в своей жизни не намеревался ни затевать войн, ни бросаться к исполнению несбыточных надежд.

–Глупец! – фыркнул старик, незаметно для себя в процессе рассказа примостившийся у костра и проникшийся историей. – Для чего же тогда жить? Для того чтобы сидеть на месте и рассуждать о прелести того, что уже имеешь?

–Ты так говоришь, как будто, до того как податься в пустынные шакалы, только этим и занимался, – хохотнул наглец меджай, подбрасывая последние оставшиеся ветки в пламя. Огонь недовольно заворчал, рассыпая золотистые искры, но принял подношение и уютно захрустел палочками. – Уж не скрытый ли ты мудрец, старик? А то, скажем царской макаке, – Хаби кивнул на давно сопевшего в сторонке писца, – глядишь, пристроят тебя во дворце, будешь давать фараону полезные советы.

–Зря издеваешься, наглец! – прошипел старый разбойник, сверкая жёлтыми глазами, и вправду смахивая на шакала. – Мы ещё посмотрим, как всё обернётся!

–Ну-ну, – не стал сопротивляться меджай, – отчего ж не посмотреть, раз такое дело. Кто тебя знает, старик: лысый, лысый, а сам на крокодила ходишь с голыми руками...

–Как ты смеешь обижать почтенного старца?! – проревел, медленно поднимаясь, обиженный Алеф, закрывая от Хаби разгневанного разбойника. Меджай состроил суровую физиономию и тоже поднялся. Кти взволнованно качнула головой, вслушиваясь в агрессивные движения возможных противников. Мальчишка-погонщик молча придвинулся к слепой рабыне, в любой момент готовый закрыть её собой. Уж кто-кто, а он знал, что в пылу боя Алеф может незаметно для себя раздавить кого угодно, причём играючи, одним мизинцем. Перспектива остаться без сказительницы неожиданно испугала маленького разбойника до дрожи.

–Ты видишь, Алеф? – высовываясь из-за плеча громилы, пропищал красный от ярости старикашка. – Теперь ты видишь, кто твой настоящий друг? Я говорил тебе о том, как лживы люди! Я предупреждал! Ты видишь?

–Вижу, – тяжело сопя, подтвердил Алеф, и хрустнули сжимаемые кулаки. Хаби, продолжая привычно усмехаться, не торопился готовиться к бою, точно знал что-то, что было недоступно противнику. Его наглая самоуверенность только больше подзадорила Алефа. Он был действительно разочарован коварством египтянина, не зря ведь нашёптывал ему старый разбойник: нельзя верить первому встречному! – Я вызываю тебя на поединок! И не смей отказываться: я порву тебя голыми руками!

–А если я не откажусь, порвёшь голыми ногами? Или протаранишь голой головой?

–Ты видишь? Слышишь?! – скача вокруг громилы, верещал старик. Алеф злобно рыкнул: над ним издевались! Его считали тупым как копьё нерадивого служаки! Его, умеющего считать до десяти и знающего почти все финикийские иероглифы! Царский воин ещё поплатится за насмешки... Громила напружинил ноги, готовясь одним прыжком перелететь через костёр и обрушиться на жилистого меджая всем весом своего здорового тела. Наглец Хаби по ту сторону пламени упёр руки в бока и широко расставил ноги, будто надеялся этими ничтожными приготовлениями спасти себе жизнь. Ха, и кто же из нас глупец?

–Скорее, Алеф! Отомсти ему за свои обманутые ожидания, пока он не сбежал от страха за дальний бархан!

Громила прыгнул. Остолбеневшая на месте жертва даже не пошевелилась, придавленная к площадке неумолимо надвигающимся на него кошмаром. Алеф был убеждён в быстрой и лёгкой победе. На его искажённом от ненависти лице расцвела кровожадная самодовольная улыбка. Равнодушный, но острый, как кинжал, взор Хаби возник перед его взором уже в самый последний момент, и вихрем в голове громилы пронеслась ужасная догадка. "О, Великая Мать!" – вспомнилась разбойнику богиня матери-нубийки, и...

Над пустыней разнёсся истошный стон, а затем испуганный крик мальчишки-погонщика. Алеф непроизвольно дёрнулся, потерял ориентиры и, если бы наглец меджай не успел толкнуть его в бок, непременно всем своим весом рухнул бы в костёр, подобно искупительной жертве. Вместо этого громила нелепо всплеснул руками и зарылся носом в едва прогретый песок площадки. Отплёвываясь от набившихся в рот песчинок, Алеф вытянулся на руках и, подняв голову, встряхнул ей, приходя в себя после позорного поражения. Однако, вопреки его ожиданиям, никто, даже слепая рабыня, даже наверняка разочаровавшийся в нём старый разбойник, не обращали на него ни малейшего внимания. В единодушном порыве, включая проснувшихся и снова лениво что-то пережёвывающих верблюдов, спутники Алефа напряжённо вглядывались куда-то вдаль. Метущаяся в бреду принцесса мотала головой, и её чёрные локоны, похожие на змей в тусклом отсвете пламени, сворачивались в кольца на коленях Кти и на песке вокруг. Застывший в нелепой позе писец, смешная "царская макака", мелко стучал зубами, но теперь Алефу это не показалось смешным. На тёмном брюхе коровы Нут не светилось ни единой звезды, и очень скоро громила отчётливо понял, почему.

Необъятная туча, закрывавшая собой видимую странникам часть небосвода, пошевелилась и – о, боги! – раскрыла две яркие щели, очертаниями похожие на глаза, в которых вместо зрачков и радужек зияла непроницаемая тьма Хаоса. Алеф и вздохнуть не успел, как пронзительный взор заставил застыть кровь в его жилах, а затем проник в самое подсознание, цепкими когтями выхватывая из тела-сосуда легкокрылую Ка. Несчастный громила уже видел, как жизненные нити его души, о которых так много когда-то говорила ему мать, медленно свиваются в прочную верёвку, наматываемую на сильный кулак неведомого существа. Злобный демон из страшных снов, всегда приходивший за Алефом в детстве после рассказов матери, наконец-то предстал перед ним в полной красе и, как ни был силён сын финикийца, он был ничтожеством по сравнению с безграничной мощью существа. "Не смей ему сопротивляться! – шептала на ухо тень матери. – Иначе он заберёт твою душу себе, а тело оставит на земле, чтобы ты тоже стал ужасным демоном..." И Алеф готов был на что угодно, лишь бы не исполнился давний кошмар, даже на то, чтобы молча повиноваться нереальному взору с небес и властной ухмылке, искривившей излом призрачных губ...

–Дешерт... Дешерт... – мечась из стороны в сторону, стонала принцесса. – Это Дешерт... Не смотрите на неё! Не надо... Дешерт...

–Это ещё что за Дешерт? – со здоровой долей раздражения поинтересовался Хаби, и его решительный, абсолютно человеческий голос словно ушатом воды отрезвил окружающих. Слепая сказительница подалась в его сторону, но промолчала. Погонщик с надеждой взглянул на неё и поёжился.

–А... совершенно случайно... это не та ли грубая девица... с царского судна? – отчётливо заикаясь, проявил Пиопи чудеса сообразительности. Меджай, поморщившись, скосился вбок, на писца и недовольно крякнул:

–М-да, какие красоты открываются в обозримом будущем, хоть ложись и помирай...

–Смотрите! Кто это?! Это люди?! – зоркий мальчишка первым разглядел выросшие на горизонте фигуры и поспешил оповестить о них спутников. Старый разбойник по привычке приложил ладонь козырьком ко лбу, как будто в лицо ему било жаркое солнце, и тяжко-тяжко вздохнул:

–Этого ещё не хватало... Того и гляди добычу отнимут, сами нажиться захотят.

–Это не разбойники, – подала голос Кти.

Небеса грозно ощерились. Нереальные глаза окатили слепую рабыню с ног до головы надломленным светом надвигающейся грозы – это посреди пустыни! – и чудовищный излом губ раскрылся, демонстрируя демоническое пламя, бушевавшее по ту сторону вечности.

–Убить их! – взвыл ветер во всесильной ярости, и, словно только и ожидали команды, одна за другой стали исчезать с видимой полосы странные фигуры.

–Куда это они делись? – подозрительно поинтересовался старый разбойник, боясь оглядываться.

–Может, они обознались и теперь отправились дальше по следу? – без особой надежды предположил Пиопи.

Как будто услышав слова ничтожного человечишки, казавшегося блохой с высоты небосвода, ужасное нереальное лицо оскалилось в довольной ухмылке и громогласно расхохоталось. От резкого звука подскочила с места принцесса и безумный взором уставилась себе под ноги.

–Дешерт... – шепнули потрескавшиеся бледные губы.

В широко раскрытых глазах Неджем отразилась уродливая обугленная рука, пробившая песок.

–О, Амон всемогущий! – дико взвизгнул писец, добровольно в одно мгновение оказавшийся на спине верблюда.

В один росчерк кривой молнии в набухших тёмных тучах верблюд был окружен десятком подобных шарящих рук, медленно, но верно вытягивавшихся из песка вместе с хозяевами, каковые, естественно, имелись в наличие и вовсе не вызывали восторга от непосредственной встречи с собой. Верблюд в ужасе заревел и попятился назад. Срываясь с места, он вильнул намертво вцепившимся в рыжий горб писцом и помчался прочь в темноту.

– О, Амо-о-о-он! – прощально донеслось из выемки между горбами. – Пошли нам своё Око-о-о! Успокой ть... ть... тьму-у-у-у-у! Ну пожалуйста-а-а-а-а!!!..

–Надо же, какое это, оказывается, облегчение, – глубокомысленно покачал головой меджай.

Его недавний противник, громила Алеф, очнувшийся от оцепенения, отступил и наткнулся на Хаби плечом. Нервно кивнув, сын чёрной рабыни финикийца судорожно вздохнул, не в силах оторваться от завораживающего зрелища появления из-под песка жутких существ, больше всего смахивавших на обугленные головешки. Только у обгоревших угольков не было таких острых белых зубов и длинных когтей.

–Не рановато ты заговорил об облегчении, воин? – пятясь к молодым сильным спутникам, ворчливо выдохнул старик. Даже перед лицом смертельной опасности он не мог умерить свой ядовитый язык и мельком косился на слепую рабыню, раздумывая, как бы половчее толкнуть её в обугленные руки.

–Дайте мне меч... – шатаясь и опираясь трясущимися руками в песок, Неджем поднялась с песка и оттолкнулась от услужливо подставленного плеча Кти.

–Принцесса, немедленно укладывайтесь обратно! – с интонацией заботливой бабушки потребовал Хаби.

–Хм... – невесело усмехнулась принцесса, с трудом, но выпрямляясь на нетвёрдых ногах. – Не беспокойся, Хаби... Эти демоны ещё успеют положить меня на лопатки... А до тех пор дай же мне постоять за себя... тем более, так удачно подвернулся этот резвый верблюд... Надеюсь, ты не собираешься повысить себя самостоятельно до сана царского чиновника?

Назад к карточке книги "Альтернативная концовка (СИ)"