Текст книги "Альтернативная концовка (СИ)"

Автор книги: Ольга Монро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

–Ах, так? – смена страха на острый гнев, требовавший немедленного выхода, осталась самой принцессой незамечена. Она действительно была непоседой и терпеть не могла, когда ей навязывали чужую волю. Тем более, золотой город, в который они попали, вовсе не был сном, полным жутких тварей, и ничто не вызывало чувства дикого ужаса в маленькой жрице. Поэтому, полная решимости взять положение дел в свои руки, пленница роскошного дворца спешно переоделась в представленные одежды (точнее, можно сказать, разделась, ибо, хоть и было сшито из драгоценных материалов, платье представляло собой несколько полос: верхний жилет и странная юбка лоскутами. Единственное, что действительно заслуживало внимания принцессы, являлись бесчисленные тонкие браслеты для ног и рук, поясная цепочка в три ряда и серьги). Ощущая себя ходячим систром – такой звон она издавала при ходьбе, – девушка обежала покои повторно в поисках какого-нибудь оружия или предмета, способного его заменить, не найдя, не особенно огорчилась и, что свойственно её возрасту, успокоила себя тем, что разберётся на месте.

–Готова? – скорее утвердил, чем осведомился возникший, словно тень, не пороге недавний страж. – Идём.

И, развернувшись вокруг своей оси, скрылся за дверью, кажется, напрочь потеряв интерес к Неджем. "Какая самоуверенность!" – фыркнула себе под нос принцесса не без некоторого злорадства. Безропотно следуя за своим проводником бесчисленными коридорами и поворотами, Неджем наконец-то смогла насладиться видами внутреннего убранства. На самом деле, за весь путь достойным внимания девушка признала лишь стеклянный переход, соединявший два крыла дворца и нависавший как раз над пышной растительностью сада. Опустив глаза под ноги, в густых зарослях неизвестных низеньких кустарников и деревьев принцесса различила своих недавних знакомых, сфинкс. Сложив великолепные радужные крылья, они отдыхали, вольготно развалясь на личной территории и поглядывали по сторонам столь лениво, что просто невозможно было угадать в них прежних ловких, сильных и быстрых стражей золотого города.

–Под ноги смотри, – напутствовал воин, когда принцесса в очередной раз довольно неуклюже споткнулась о невысокий порожек и всплеснула руками, удерживая равновесие. Его ладонь, поддержавшая девушку под локоть, показалось каменной. Неджем вскинула горящие глаза. – Нжуб не нужна хромая танцовщица.

–А кто такой этот Нжуб? – живо заинтересовалась принцесса, дырявя взором уже надоевший затылок воина.

–Твой господин и повелитель, – последовал обстоятельный ответ. Что ж, по крайней мере, он был честным.

Ещё больше, чем бессмысленная роскошь, Неджем поразило полное отсутствие жизни на этажах дворца. Ведь к таковым при всём желании нельзя было причислить агатовые статуи воинов в золотых доспехах, с перьями на шлемах и секирами с длинным древком, неизвестно что или кого сторожившие в неглубоких нишах по бокам галерей. Малого света пламени, колыхавшегося в подвесных чашах, вполне хватало, чтобы все помещения были ярко освещены. Но нужен же был кто-то, кто поддерживал бы неугасимый огонь! Впрочем, рассудила принцесса, если у здешних повелителей в услужений находятся могучие сфинкс, то наверняка для того чтобы сковывать их в повиновении во дворце находилось немало сильных волшебников... "Или, вернее сказать, колдунов", – подумалось Неджем, при одном воспоминании о темнокожем человеке с посохом её кожа покрылась холодными мурашками...

Массивные двери, от пола до потолка покрытые вырезанными в слоновой кости картинами битв и пиров, поразившими Неджем мастерством ремесленника, создавшего подобное чудо. Каждая фигура буквально дышала жизнью – даже куски жареного мяса в руках празднующих истекали, казалось, обжигающим соком. Принцесса невольно вспомнила, сколько не брала еды в рот, и от одного сознания этого в животе у неё заурчало, не помогли и многодневные тренировки в Бубастисе, во время которых её готовили к любым тяготам. Воистину же велико было искусство, и как она только раньше не понимала этого?

Стоявшие на посту воины распахнули двери-великаны с превеликой лёгкостью, будто бы орудовали тончайшими слюдяными пластинками. Чудилось, ничто уже не способно поразить Неджем, однако пышность тронного зала заставила невольно зажмуриться. Невесомый оазис, парящий над полом, в дрожащем мерцании алмазной крошки предстал ей: золотые и серебряные деревья и кустарники с драгоценными капельками листьев произрастали прямо из хрустальных плит, подпирая самыми высокими кронами потолок из ляпис-лазури с собственными звёздами и луной, ещё более прекрасными, чем настоящие. Сделать шаг было страшно, ибо под толщей прозрачных прямоугольников разворачивались видения морского дна с диковинными рыбами, водорослями, камешками различной величины и окраски. Далеко впереди, в центре свободной площадки, выделенной гранитным узором с изображением некого существа, был установлен престол из белоснежных бивней. В нём восседал темнокожий великан, по сравнению с которым громила Алеф выглядел телёнком перед священным быком Аписа. Облачённый, как и его колдун, в свободное одеяние из белой ткани, он (Неджем про себя тут же окрестила его "нжуб") взирал на смущённую девушку жёлтыми глазами, упокоив левую ладонь на верхушке рукоятки такого же исполинского двуручного меча.

–Ну, что стоишь? Танцуй! – щедро кивнул принцессе нжуб, насмешливо вздёргивая уголки губ.

–О, великий нжуб... – сладко пропел над ухом Неджем давешний страж и, легонько подтолкнув девушку в центр площадки, с поклоном скользнул к границе искусственного оазиса.

"Льстивый осёл!" – Неджем неприязненно скосилась на воина, едва ли не стелившегося перед повелителем. А она только-только начала видеть в нём человека! Что ж, судя по всему, придётся срочно пересмотреть свои убеждения!.. И всё же, не сейчас: откуда-то полилась чудесная музыка, принцесса покорно прикрыла ресницы и плавным движением возвела руки к небесам. Танцевать её тоже обучали в храме Бастет, лучшие жрицы преподавали, кроме всего прочего, маленькой Неджем одно из важнейших искусств женщины – искусство соблазнения. Именно в те времена невеста фараона получило детское прозвище, надолго прикрепившееся к ней вместе с положенными человеку душами Ка, Ба и Ах, тенью Шуит и собственным именем. Всякий, кому довелось увидеть танцующую принцессу, не мог оторвать глаз, так хороша и нежна была она. Но внешность успешно скрывала мысли Неджем и горе тому, кто обладал бы способностью их услышать. "Глупый обелиск! – вопили разъярённые думы девушки. – Расселся там, пока моих друзей держат в каком-то "низу"! Наслаждается! Ух, ненавижу!.." На устах блуждала блаженная улыбка. Казалось, великан на троне залюбовался ею. Впрочем, как и стража, присутствовавшая в диковинном зале. И принцесса наконец-то перешла к решительным действиям. Сделала левостороннее "колесо", не выбиваясь из ритма, выросла вплотную к знакомому воину и, молниеносным движением выхватив кинжал из ножен леопардовой шкуры, послала его прямо в лоб нжуба! Всё было рассчитано и выверено до такой степени, что промашки просто не должно было быть. Это был отчаянный жест доведённой до последней стадии кипения девушки – и она сама бы не смогла ответить, что было её целью, зачем, собственно, ей понадобилось убивать истукана?..

–О-оо-ох! – пронеслось по залу, и это послужило практически лучшей наградой Неджем за исполнение.

Если бы, конечно, в самый последний момент нечто, окружённое золотистым ореолом, не мелькнуло у лица нжуба, и кинжал не был остановлен в полёте. Зал огласился радостными криками, а принцесса в изумлении взирала на странную женщину, приземлившуюся у ступеней, ведших к трону, по-кошачьи мягко на кончики пальцев. В одной руке незнакомка (где же Неджем могла её видеть?) держала меч с непривычным волнистым лезвием, похожим на изогнувшийся в танце язычок пламени, и насмешливый взор её был обращён к девушке. Принцесса быстро взглянула на нжуба – он по-прежнему улыбался, ни один мускул не дрогнул на скуластом лице – и снова повернулась к незнакомке. Та приглашающе кивнула, напружинила ноги в боевой стойке и не спешным плавным шагом взрослой хищницы двинулась к Неджем.

–Вот ещё! – буркнула принцесса. – Не хватало, чтобы меня принимали за беспомощную добычу!

Когда и каким образом у ног её оказался меч схожей ковки, девушка ни за что не смогла бы объяснить. Она нагнулась за ним как ни в чём не бывало, и также как ни в чём не бывало остались на своих местах остальные пока что не действующие, но уже давно присутствующие в зале лица. Нжуб бесцеремонно разглядывал пленницу как некую экзотическую покупку, специально для него привезённую из заморской страны, и это только сильнее распаляло гнев Неджем. Она вдруг чётко осознала, что всё было предопределено этим человеком с самого начала, и осознание собственной недогадливости больно ранило взбалмошную душу маленькой жрицы. "Видел бы меня Снофру! – вспомнился ей верховный жрец храма в Бубастисе. – Вот для чего он изнурял меня тренировками: чтобы однажды какая-то разряженная цапля пошла на меня с мечом!"

Незнакомка приблизилась и начала кружить, завлекая принцессу в хоровод, за пределами которого был лишь один выход – смерть. Она упорно растягивала губы в надменной усмешке и молчала. "Давление на противника? Ничего, я тоже хорошо училась!" Неджем нечаянно прикусила губу, и наполнивший рот солоноватый вкус пробудил в ней уснувшую на время выздоровления жажду действий. Волнистые клинки впервые столкнулись, высекая сноп искр, и окружающий мир перестал существовать для двоих воительниц.

Это было зрелищной по своей красоте и невероятное по мастерству противниц сражение. Они шипели, извивались, делали головокружительные прыжки в воздухе, с лёгкостью ускользали от коварных ударов и наступали, попеременно тесня друг друга к краю площадки перед троном, а их мечи выписывали замысловатые фигуры, беспрекословно повинуясь малейшему движению хрупкой ручки владелицы. Воздух хрустел и нагревался, пространство вокруг них звенело и пело древнюю Песнь Крови. Каждая из них уже не раз была ранена, но успех так и не перешёл ни на одну из сторон. Противницы были во многом равны, и исход битвы мог решить исключительно случай, и принцесса понимала это. Ещё ни разу она не находилась в подобной ситуации. Нет, она вовсе не была непобедимым профессионалом, и нарочные бои, устраиваемые Хаби, доказывали ей его несомненное превосходство в технике. Да и сама Неджем не заблуждалась на свой счёт. И всё же странная женщина явилась, наверное, её по-настоящему первым серьёзным противником. Более чем серьёзным. Точно сражалась уже никак не меньше нескольких сот лет подряд. Это-то и сбивало принцессу с толку: каковы же тогда были её реальные возможности?.. И прекрасное лицо противницы...

–Я тебя вспомнила! – вскрикнула принцесса на пике исполнения очередного великолепного удара.

Противница, настроившаяся было отражать его, невольно вздрогнула, когда девушка осадила себя, и в недоумении уставилась на неё в упор. Вот и настал тот самый долгожданный случай: принцесса продолжила удар из наиболее неудобного положения и, когда женщина с лёгкостью уклонилась, ухватила её за плечо и взлетела в воздух в вертикальном полёте. Хрупкое тело описало круг, обнажённые пятки уткнулись в спину воительницы под лопаткой, и в мгновение ока Неджем перебросила противницу через себя и уселась сверху ей на грудь, удерживая острое как кошачьи когти лезвие у подбородка незнакомки.

–Я тебя вспомнила! – торжественно возвестила принцесса, подпрыгивая на поверженном враге. – Немедленно признавайся, блестящее чудовище, куда ты подевала мою слепую сказительницу?!

Женщина, широко открывшая рот, чтобы вдохнуть воздух стеснённой грудью, посмотрела на Неджем как на сумасшедшую.

–Что же ты молчишь? – раздался откуда-то сверху довольный голос сытого льва. – Отвечай! Хотя нет, я сам отвечу... – нжуб выпрямился во весь свой великанский рост и одним прыжком достиг принцессы. Похлопал её по плечу и, за шкирку стащив с груди противницы, отдал в руки подоспевшему стражу: – Держи эту драгоценную ношу и с этого момента обращайся с ней как с собственной душой.

Ошеломлённая, раздавленная, Неджем и не помыслила сопротивляться. Её сопровождали, поддерживая под локоть, прочь из самого невероятного зала, который она видела, а в спину ей летел кашель противницы.

–Она чуть не задушила меня! – голос воительницы был неожиданно густым и низким для её тонкого телосложения. – Твоя повелительница духов не рассказывала, что у неё особенная сила, дарованная высшим миром?! Как ты собираешься совладать с ней, если она шутя уложила меня на лопатки?!

–Ты преувеличиваешь, дорогая, – спокойно отвечал нжуб. – Она бы не справилась с тобой, если бы не игра случая. Духи не зря одарили тебя величайшим искусством боя и духом побед: ты неистребима... К тому же, я вовсе не собираюсь совладать с ней: пленницами должен повелевать Золотой Камень, а не я.

–Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, мой господин, – хмуро молвила воительница, низко кланяясь.

–Надежда – чувство, не свойственное непобедимым воинам. Они должны идти вперёд или выполнять приказы – это их удел. Займись приготовлениями к церемонии, Гшеба, отвлекись от мрачных мыслей, – почти заботливо наклонил голову нжуб. Воительница, прекрасно знавшая цену его доброжелательности, склонилась ещё ниже, чем прежде, и поспешила отправиться "выполнять приказы". Слова нжуба толкнули её в затылок на пороге массивных дверей: – И прикажи привести ко мне слепую тень человека. Повелитель должен уделять каждому хотя бы чуточку внимания, а то перестанут бояться, как думаешь, а, Гшеба?

Воительница скрипнула зубами и продолжила путь. Махнула рукой стражам, чтобы те закрывали двери, и быстрым уверенным шагом, не теряя достоинства, бросилась по коридору прочь от тронного зала, ещё долго оглашавшегося громовыми раскатами хохота повелителя-нжуба. Власть накладывает свой неповторимый отпечаток, особенно если в лапы её попалась действительно сильная личность. У всех были свои причуды, но когда нжубом овладевало подобное безудержное веселье, даже ей, непобедимой, становилось страшно...

Хаби вяло ковырял соломинкой влажную глину пола: вот что значит напускная роскошь – нет, чтобы устроить пленникам столь же идеальные, как наверху, условия существования! Ох, опять это слово – существование! М-да, животик можно надорвать от смеха при одном только воспоминании о вечерней перепалке между ним, меджаем, и вечным спутником милой Неджем. А ведь уже прошло неизвестно, сколько времени – сеть, в которую воин был пойман, постепенно разморила его сном, очнулся же Хаби в мерзкой на вид клетушке с глиняным полом и ворохом соломы в углу (свежая – какая умилительная забота! просто заболеть и скончаться! Вот рады были бы некоторые особи...). Всякий, кто наблюдал бы за пленником золотого города со стороны, нашёл бы его отчаявшимся и сломленным. На самом же деле Хаби думал.

Богам не было известно об этом месте, что само по себе странно, учитывая те тысячелетия, что ими были проведены в качестве безраздельных хозяев Чёрной Земли. И в то же время ничего удивительного не было: бессмертные нечасто уделяли внимание мелочам, не мудрено им было целый караван потерять в пустыне, если, конечно, не прилагать умственным усилий к его поиску. Так что, раз о золотом городе каждому богу лично не доложили непосредственно на ухо в индивидуальной беседе, следовательно, они вполне могли прохлопать его, так сказать, ушами. А уж Хаби было прекрасно известно, какого размера сии органы были у некоторых, особенно, в зверином обличии... Итак, про помощь со стороны божественным родственников Ра рассчитывать не приходилось... Да что это такое, в самом деле, неужели он одно-единственное живое существо во всём подземелье?! Куда же тогда отправили царскую обезьяну на пару с мальчишкой? Какое ещё "колесо" упомянул в своём исчерпывающем вопросы монологе жрец в забавной шапочке?..

В раздражении вскочив с корточек, меджай размашистым нетерпеливым шагом приблизился к толстым – в два пальца – прутьям, заменявшим одну стену клетушки. Схватившись в них, сунул нос в сумрак коридора и прислушался. Звук доносился откуда-то снизу (хотя куда ниже? из царства мёртвых, что ли? интересно, Осирис будет польщён, узнав о незаконном вторжении на подвластную территорию?), он отдавался монотонным глухим стуком, как будто тяжёлый молот Пта бухал по деревянной наковальне. То приближаясь, то удаляясь, звук немедленно осел зудом на зубах, так что Хаби пару раз с неподражаемой миной причмокнул губами, точно распробовал новое ощущение на вкус. Он у стука оказался так себе, практически на такой же высоте, с каковой и раздавался. "Если это и есть колесо, то он наверняка с острыми углами", – подумал меджай и, в сомнениях, что бы звук мог ему напоминать, заменил нос на ухо, предусмотрительно оттопыренное пальцем. Странно, определённо не сладостная мелодия, но неужели нельзя придумать более подходящего сравнения?!.. Вдобавок какая-то подозрительная примесь незаметно сплелась в повторяющийся стук. Вьётся из-за плеча, дразнит, отвлекая внимание от основного звука...

–О матерь Нут! – хрипло выдавил меджай, настороженно оглядываясь на ставший таким родным соломенный ворох. – Боги сюда явно не заглядывали! Как всегда все кокосы сыплются мне на голову... Ох, ты!

Мягкая, податливая глина, так похожая на ту, с которой боги часто играли в кузнице мастера на все руки Пта, бугрилась и некрасиво лопалась под натиском мясистых вытянутых субстанций. Осклизлые, слепые, эти отростки скорее принадлежали какому-нибудь жуткому чудовищу, одному из тех, которых в шутку или из вредности лепил не глядя злобный Сетх. Они вполне могли бы заменять ему конечности, каковыми существо захватывало бы и тащило в ужасную клыкастую пасть несчастную жертву – сытную добычу. И Хаби с трепетом, граничащим со священным, ожидал, когда морда чудовища в свою очередь возникнет в и без того тесной клетушке. Но она никак не показывалась, зато настойчиво ощупывали пространство вокруг противные отростки, явно озабоченные поисками чего-то... или кого-то... Меджай сглотнул, встряхнул волосами, отгоняя наваждение, и осторожно ступил навстречу одной из конечностей. Он ступал медленно и без резких движений. А когда одна из конечностей, замерев на мгновение, видимо, ощутив близкое присутствие жертвы, жадно подалась вперёд, Хаби осталось лишь отступить на шаг. Отросток слепо ткнулся в один из прутьев, судорожно обвился вокруг него и дёрнул, вывернув почти с корнем.

–Ого! – не удержался меджай от восклицания. – Ах ты, прелесть моя осклизлая! Вот видишь, хоть какая-то от тебя польза! С другой стороны, наглядная демонстрация того, что было бы со мной, окажись я на месте...

Повторить удачный манёвр так и не удалось, как Хаби не старался. Оставалось тоскливо озираться на выломанный прут и тяжко вздыхать в бессильной зависти к мумиям – вот кто просто предназначен без труда протискиваться в узкую для взрослого мужчины щель. Мысли плавно перетекли в сторону чувствительного настроения, вспомнилась Неджем и её узкая талия, которую так приятно было обвивать рукой. Как бесплатное, пусть и абсолютно лишнее, приложение на ум тут же заявился навязчивый царский писец, что послужило добрым чаном холодной воды, выплеснутым на темечко. И тогда пришли невесёлые думы о том, что голыми руками с мерзкой тварью не справиться...

–Стоишь? – буднично и, как показалось Хаби, несколько сочувственно осведомилась темнота у спины воина.

–Прыгаю! – откликнулся меджай, совершая очередной головокружительный кульбит, и как раз оказался возле прутьев. Порывисто просунул руку в образовавшееся отверстие в решётке: – Меч!

–А где пожалуйста? – без намёка на обиду протянула темнота, но оружие выделила. Правда, не более того.

Впрочем, ободрённый приятной тяжестью рукоятки, обёрнутой потёртой шкурой, Хаби не ожидал большего. На какое-то время в темнице исчезли всякие звуки, кроме упоённого свиста клинка и шипения густой зеленоватой слизи, вытекавшей из отсечённых отростков и, судя по всему, заменявшей невидимой твари кровь. Ситуация в клетушке диаметрально поменялась на противоположную и стала похожа на позорное избиение провинившегося крестьянина отрядом сборщиков налогов. Дёргаясь и бессмысленно копошась, едва ли не до самой глины порубленные конечности, наконец, втянулись обратно, оставив на прощание многочисленные круглые лунки в сыром полу. Меджай провернул пару раз клинок в ладони, подбросил его в воздух, поймал на лету и передал непосредственно владельцу: "Сойдёт". Высокий тёмнокожий страж из числа тех, что сопровождали появление жреца в шапочке, удосужился отпереть замок и протиснулся в узкую дверь, на ходу оглядывая поле сражения. Меч он принял с неподражаемым выражением лица, относящимся к противной слизи, стекающей по клинку ему на руку, как будто ему доверили подержать протухший кусок падали. Сморщив нос, воин осторожно приткнул меч к стене и стряхнул заляпанную кисть.

–Ой, – порывисто положил руку на сердце Хаби, – эта тварь даже твоё оружие испортила! Ах, она такая нехорошая мерзость, ай-яй-яй... Ты, я смотрю, не удивился её появлению? Вы знакомы?

–Не то чтобы лично... – как ни в чём не бывало прогудел страж, с недовольством разглядывая проделанную в решётке дыру и отогнутый под немыслимым углом прут. – В нашем деле даже не знаешь порой, что лучше. Всякое тут ползает, за всем не уследишь. Тем более, когда это самое неизвестное делает за тебя твою работу, лишая необходимости проводить казнь или решать, каким иным способом пристроить пленника.

–Прекрасная у вас тут атмосфера, душевная, я бы сказал! – Хаби блаженно растянулся на родном ворохе соломы, лишь самую малость подпорченном брызгами зеленоватой слизи. – Нечасто тюремщики сами заходят на огонёк к узникам, чтобы проверить, не понадобился ли тому меч.

–Я и сам такого ещё не разу не встречал, – охотно подтвердил страж. – Хотя, наверное, чего только в мире не бывает, боги Та-Кемет иногда такое выдумают, что не каждая легенда в себе уместит, – он пристально заглянул в глаза меджая и кивнул, словно соглашаясь с мыслями Хаби: – Да, я знаю богов Та-Кемет. Я сказал, "знаю", а не "верю" или "почитаю". Хватит с наших богов и этого! Родители моих родителей родились в Нубии, но всю жизнь прожили в Фивах, там же родился я и даже служил при дворце фараона, жив-здрав-невредим, пока не случилось одно занимательное событие... Ты слушаешь?

–Да, продолжай, – Хаби закинул руки за голову и прикрыл глаза, оттого и вызвал сомнения в неожиданном собеседнике. Страж хмуро посмотрел на него, подумал и приблизился к ложу пленника, нависнув над ним.

–Когда сегодня вы появились у золотого дворца, я решил, что это моё зрение обманывает меня, ибо подозревал и сведения, некогда доходившие до меня, то подтверждали, что она мертва...

–Кто – мертва? – раскрыл один глаз меджай, слегка оживившись.

–Она, – просто пожал плечами страж. – Я имею в виду Кти, прекрасную волшебницу, которую супруга и сестра фараона, мстительная царица Истнофрет называла не иначе как колдуньей! Значит, она не рассказала вам не о чём? Но как же так? – возмутился он тем, как меджай отрицательно качнул головой. – Где вы её нашли в таком случае? Зачем взяли с собой, если не догадывались и она не рассказала, кем является?

–Слишком много вопросов сразу. Мой уснувший на время сражения с осклизлой тварью ум не способен отвечать на них с твоей скоростью. Лучше расскажи всё по порядку, я слушаю.

–Так слушай внимательно! Ибо это случилось два с лишним месяца тому назад и всё держалось в величайшей тайне! Было так, что однажды среди прочих даров попала во дворец фараона диковинная рабыня, самая прекрасная и нежная, какую когда-либо видели пески Та-Кемет и воды Нила! Она знала тысячи и тысячи сказок, умела рассказывать их так, что жизнь хотелось провести возле неё, поговаривают, была она ещё и волшебницей к тому же, но обладала силой доброй и никому не вредила. Была рабыня столь мила, что даже её тяжкое увечье – вечная слепота – не отвратило от неё сердца Владыки Двух Земель, навсегда покорённое удивительнейшей из женщин. Фараон воспылал к ней любовной страстью, и чувство это не осталось без ответа. Об отношениях царя Та-Кемет и его рабыни можно было слагать легенды и петь песни, но в один чёрный день возжелал Владыка сделать пленницу своей женой, и тогда вскипела в душе великой супруги его, царицы Истнофрет, зависть. Она не могла родить супругу наследника, не обладала и сотой долей тех достоинств, какими была наделена возлюбленная фараона и, конечно же, испугалась, что тот может сделать новой великой супругой не её, а слепую сказительницу. О, то были поистине чёрные дни! Потому что, добиваясь своего, царица заручилась поддержкой верховного жреца храма Амон-Ра и объявила красавицу рабыню злой колдуньей, очаровавшей фараона и укравшей у него разум. Тут уж, как не любили пленницу во дворце, не могли противостоять такой огромной силе, которую представляет главное божество, и Владыка под натиском царедворцев вынужден был отступить и поддаться. Глубокой ночью приказала Истнофрет снарядить отряд отборных и верных её слову меджаев, которым было поручено сопроводить рабыню до дальнего нома, где оставить её в качестве подарка царя отличившемуся подданному. Я в тот поход был отправлен в качестве раба для переноски носилок со сказительницей... – страж опустил глаза, и скорбь оставила глубокий знак на его лице. – Я слишком полюбил свою госпожу, чтобы своими руками рушить её судьбу, и позорно бежал в пустыню во время одного из привалов. Мне нет прощения за этот поступок, но я сполна заплатил за него, когда попал в золотой город и был навеки заключён в его пределы под властью великого нжуба. Мои родители дали мне нубийскую кровь, и только это спасло меня от твоей участи, воин. И всё же никому не пожелаю я быть стражем при ужасом правителе города! Никому!

–А что же с ней? – заинтересовался Хаби. Искренний рассказ темнокожего воина по-настоящему завлёк его, тем более что речь шла не о чужом человеке, а о прекрасной Кти.

–Как-то к нам попало несколько человек из разграбленного каравана, шедшего в столицу. От одного из них я узнал, что рабыня эта стала любимицей нового господина. Такой любимицей, – он криво усмехнулся, – что тот пожелал забрать её с собой в царство мёртвых... В тот день я подумал о смерти. Ведь любовь фараона дала рабыня много большее, чем просто чувство, – она дала ей новую жизнь, наследника священной Та-Кемет! – глаза стража заблестели, он был взволнован до крайности и закончил повествование сбивчиво и торопливо: – Тогда я так и не решился. И правильно сделал. Вы появились здесь, а вместе с вами и она... Это боги пожаловали мне ещё одну возможность. И на этот раз я её не упущу...

–Занимательная история, – Хаби, потянувшись, сел на своём импровизированном ложе и довольно весело, что не вполне соответствовало сложившейся обстановке, поглядел на собеседника. – Ты и сам как сказительница. Разве что не столь прекрасная... Хотя, знаешь, это дело вкуса!

–Ты меня что, дразнишь, пленник? – помрачневший страж без особого сожаления заменил давешнее обращение "воин" на более презренное. – Если ты собирался насмехаться надо мной с самого начала, то зачем тогда было кивать с умным видом? Все вы, меджаи, надменные и недоступные, хотя вся ваша стать заключается только в том, чтобы умирать за фараона!

–И правильно! Кому же, кроме нас, будет любить Владыку? Одному только царскому брату Эйе, да и тот мужского пола. Так что придётся вернуть Кти ко двору.

–Тогда я лучше оставлю её здесь! Она волшебница, и великий нжуб не станет убивать её, может, в золотом городе она проживёт отпущенный ей богами век. Но во дворце она не проживёт и дня – уж царица позаботится! А не царица, так её прихвостень верховный жрец Амон-Ра, этот Эхнамон...

–А что изменится, – меджай лукаво прищурился снизу вверх на распалившегося стража, – когда я скажу тебе, что нет у Та-Кемет больше фараона? Зато есть его великая супруга, упрятавшая дорогого брата в храм всё того же Амон-Ра с тем, чтобы объявить его сумасшедшим? Да ещё есть Эйе, выбранный наместником до выяснения обстоятельств. Но как тягаться ему, пусть и хитрому и дальновидному, но такому одинокому, со всем жречеством храмового комплекса?

–Этого просто не может быть! Верховная жрица Храма Рен, почтенная Хетепт...

–Почтенная Хетепт была убита больше недели назад, и вряд ли пост верховной жрицы останется нетронутым, когда под боком у царицы такой услужливый Эхнамон, – без труда парировал Хаби. Страж растерялся:

–Так, значит, новая верховная жрица ещё не прибыла в Фивы... – прошептал он, устремив бессмысленный взор в бесконечность. Меджай даже кивать не стал, пристально наблюдая за ним и ожидая закономерного продолжения. Без всякого сомнения, жителям (и невольным в том числе) золотого города было известно о тайнах священной Та-Кемет, её богов и их ставленников гораздо больше, чем царедворцам, ближайшим к государственным интригам. Наверняка этот собиратель чужих историй прекрасно осведомлён о Храме Рен. Неужели не догадается?.. Стражу понадобилось на обдумывание времени меньше, чем отмерил ему по приблизительным подсчётам верный Хаби. Наконец, лицо его просияло, и он вернулся из необозримых далей своего сознания в тесную клетушку в подземелье, к мирно ожидающему собеседнику.

–Значит, та девушка со светлой кожей, сражающаяся как богиня, есть сама Охранница?

–О, как ты догадлив, храбрый страж, жертвующий нуждающимся собственное оружие! Именно Охранница! Так что отринь на время всякий трепет, вызванный близостью прекрасной сказительницы, и задумайся над тем, чем эта девушка со светлой кожей сможет помочь фараону. Конечно же, для этого ей понадобится в самом скором времени очутиться в Фивах, но это уже детали. А лучше не задумывайся, а действуй!

–Ты умён, – с наметившимся уважением протянул страж. – Но хватит ли твоего ума, чтобы вытащить их?

–Один момент! Ты же первый заявился в подземелье и начал с конкретного предложения! – опешил Хаби.

–Я не был уверен в том, что ты поймёшь... и в том, что примешь... – потупился бывший нубийский раб фараона. Меджай возвёл глаза к потолку, словно призвания того в свидетели, но обнаружил на нём несколько живописных зелёных пятен, наверняка оставленных слизистой кровью твари. Они ему так явно что-то напомнили, что воин увлёкся и, естественно, пропустил возникший перст судьбы...

–Эхшен! – громом среди ясного неба заголосила темнота издалека неосвещённого коридора. Глухие шлепки напоминали торопливый бег босых ног по сырой глине. Темнокожий страж скрипнул зубами. – Эхшен! Шаман великого нжуба требует, чтобы мы привели к нему пленника! Эхшен, ты слышишь... О! Эхшен! А что ты делаешь? – воин, возникший на пороге клетушки, ошарашенно оглядел открывшуюся перспективу. – Эхшен, ты слышишь? Почему ты открыл темницу? Зачем ты подошёл к пленнику? Эхшен! – подскочив к сослуживцу, новое действующее лицо бесцеремонно впилось в плечо стража крепкими пальцами, одним этим жестом требуя ответа. Хаби всё же обратил внимание на разыгравшуюся трагедию и теперь с интересом следил за развитием событий. Новоприбывший рывком развернул к себе стража, открыв рот для новой гневной тирады, и получил удар кулаком под дых. Не торопясь, но и не останавливаясь, Эхшен поднял подбородок воина и наградил его мощным тычком снизу в челюсть. Отлетев к стене, несостоявшийся противник приложился затылком и, потеряв сознание, тяжело ополз на глинистый пол.