Текст книги "Камикадзе на прогулке"

Автор книги: Олег Кукса

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 45 страниц)

Но женская красота, грациозность – это еще не все. Вожделению вовсе не обязательно подчиняться. Оно не является любовью – всего лишь реакцией мужчины на женскую привлекательность, красоту. И я ответил, после колебаний, на нашем тайном языке: «Пантерочка, я испытываю к тебе совсем другие – дружеские чувства. Ты ведь знаешь – секс для меня никогда не был всего лишь невинным развлечением. Не должно быть это так легко, как считаешь ты.

Здесь, в преддверии Планеты Хаоса, я не могу, не имею права забыть о своем Предназначении в порыве страсти и забвении любви. Слишком дорогой за это была бы расплата, Аманда. Расплата судьбами каждого из нас.

Поэтому я прощаюсь вот так, с каждой из вас, мои боевые подруги, на тот случай, если ты, Аманда, все же окажешься права. Прощай, боевая подруга, моя Пантерочка. Теперь на твоих хрупких плечах остается дальнейшая нить Судьбы и Успеха нашей Экспедиции.

И все же я надеюсь на то, что ты ошибаешься. Надежда будет в моем сердце до самого последнего моего вздоха. Мы, надеюсь, еще увидимся, Пантерочка. Живыми – на поверхности планеты. На нашей новой базе. И ты все же признаешь, что ошиблась, а я был прав.»

Быть может, поэтому Аманда, да и Лаура тоже, так порой на меня и сердились – на мою сдержанность, упрямую твердолобость. Но я уж таков, каков есть. «Вот, упрямый чурбан!», как не раз, злясь, говорили мне обе подруги по выпуску за все эти долгие восемь лет.

С Лаурой – может быть. Бывали в прошлом времена, особенно на первом курсе, когда я к ней неровно дышал. Но не с Амандой. Поэтому я не ответил на ее призыв, оставив это послание Аманде на нашем тайном языке временны^'х вероятностей. И продолжил подготовку к старту, убедившись в том, что Аманда считала ответ вероятности-послания, благодаря ключу к нему, написанному на линиях вероятностей будущего. Она считала с легкостью то, что никому не дано больше увидеть – даже Димка и Тэцуо ничего не поняли, хотя и могли бы почувствовать, глянув на нити будущего. Потому что признание было адресовано только ей одной – Пантерочке. А Сато, лучшего из нас, в наших рядах уже не было.

Да и Лаура в свое время, в прошлом, сделала свой выбор. Осколков и сожженных лепестков любви уже не собрать воедино. И я ее, Лисенка, все равно любил такой, какая она есть. Принимал любое ее решение, даже неправильное, и всегда был на ее стороне, понимая, прощая все. Любил ее, как старую, давнюю подругу. Но в этом слове, «подруга», было гораздо больше от слова «друг», нежели от «любовь моя». Благодаря, быть может, ее и моим ошибкам, за все эти годы. Это ее уже не огорчало, когда мы обнявшись, не могли наговориться в нашем последнем, прощальном выяснении отношений.

Все же, по-своему, мы были очень дороги друг другу. Так уж бывает, когда понимаешь друг-друга с полуслова, и человек рядом с тобой, которому ты всецело доверяешь – в приятной, соблазнительной, женской упаковке. И, как говорится, аналогично – с обратной стороны. Поэтому дружба между парнем и девушкой, кхм – порой довольно ненадежное, динамичное состояние, ведущее к неизбежной, за редким исключением, развязке – первым росткам не только привязанности, но и любви. Уж такими сделала нас Матушка-Природа – уклониться при таком раскладе от романтических чувств возможно лишь теоретически.

А на практике…

Но когда испытываешь эти чувства – становишься намного уязвимее, ранимее. Любовь – это обоюдоострое оружие. Вершина человеческих взаимоотношений, не менее сложная и запутанная, чем дружба мужчины и женщины. Вершина, на которой удержаться порой очень нелегко. И тогда падаешь в пропасть боли и мелких, казалось бы, незначащих обид и недоразумений… К тому же, как оказалось, психологи, следящие за учебным процессом, явные и тайные, оччень получали по ушам от нашего начальства за то, что еще одна влюбленая пара, поженившись и, порой даже обзаведясь ребенком в счастливом браке, помахала Внеземелью и Планете Хаоса ручкой, осознав, что есть дела и поважнее. Поэтому подсадные утки-психологи так и старались, ставя нам палки в колеса – всем тем реальным кандидатам, на которых в Академии была сделана особая ставка.

Я навсегда запомнил слезы Димки Воронова, когда он осознал, что его сердце растоптала не его «истинная любовь», а видавшая виды прелестница – подсадная утка. Опытная псионичка из Псикорпуса, которая не раз успешно справлялась с подобными заданиями, пока не нарвалась на нашу Пантерочку. И не только Димка был жертвой этой тайной войны – психологи, с поддержкой спецов Псикорпуса заботились о том, чтобы мы не испытывали проблем с женским вниманием. Запрещалось ими, выжигалось только одно – истинная любовь, страсть, которая могла бы выбить влюбленных курсантов-файтеров из колеи учебы и подготовки. Небось, психологи Дальней Разведки и Псикорпуса даже статистику и отчетность перед высшим начальством несли – за все свои провалы и успехи…

Я не мог читать мысли так свободно, как Аманда, поэтому она, слегка улыбнувшись, мысленно пожелала мне удачи, поняв, приняв мой отказ, мое послание.

Она искренне пожелала мне удачи в моей высадке в последние минуты перед стартом. Она переживала за меня настолько сильно, что со стороны любой бы подумал о том, что мы любовники. Но мои старые друзья по Отряду Камкадзе знали, что это не так. Между нами давно уж не было тайн и недоговоренностей – мы понимали друг друга с полуслова. Но, кажется, Аманда и сама уже совладала с внезапно нахлынувшим на нее бзиком, даже поцеловала меня с девчонками перед тем, как я сел в десантную капсулу.

Я обнял ее, разделил с ней свои мысли о ней. Мы стояли рядом несколько секунд, понимая, что, быть может, это были наши последние объятья в этой жизни. И, все эти восемь лет я, в какой-то мере, искренне любил эту невероятную, обаятельную, неповторимую женщину. Мы оба заслужили право на эти последние, затянувшиеся объятья, на этот поцелуй.

Аманда тоже была в этом уверена.

И все же… В последний момент наших объятий, нашего Единения, она, кажется, все же разглядела увиденную мною нить вероятности. В ее сердце, ее мыслях тоже мелькнула искорка надежды о том, что мы еще увидимся. Там, на Новой Женеве. На нашей новой базе.

Эта вероятность была. Вероятность, в которой легенда-предсказание Сато сбылась, и мы все вместе пили за успех нашей Экспедиции на нашей новой базе. И, кажется, она совсем не сердилась на меня за то, что я…

7

Лаура признавалась мне как-то, что ее подруга хотела еще во время учебы завести со мной легкий, ни к чему не обязывающий флирт. Но я оказался твердолобым чурбаном, не поддавшимся на соблазн.

Как же, помню – я сосредоточил на третьем курсе все свои силы на учебе, да и в то время у меня были свои собственные романтические приключения, а бегать сразу за двумя зайцами я никогда не любил. Так что Аманда дулась на меня несколько месяцев, пока мы снова не начали тренироваться и работать вместе, в нашей Странной Компании, где, как ни говори, на меня, Сато и Аманду слишком многие наши друзья и подруги возлагали свои надежды. И мы снова, как ни в чем не бывало, работали в одной упряжке, на радость нашего учителя, Леонардо Капелла, который к четвертому курсу начал заниматься вместе с нами и обучаться нашим новым приемам, которые к тому времени мы с Амандой разработали, с поддержкой Сато.

За Аманду, в отличие от нескольких наших курсанток, я тогда не переживал – такая на лед из-за любви не вылетит. Она от этого как раз и спасалась обилием романтических флиртов – чтобы не успеть ни к кому привязаться настолько, чтобы потерять голову. Как раз то, из-за чего я так долго не глядел в сторону Лауры и других девушек, пока не окончил учебу и не отправился на практику во Внеземелье, уже став матерым файтером Внеземелья. Потому что был за время учебы свидетелем нескольких драм среди старшекурсников, из-за которых несколько наших подруг и друзей, отнюдь не самых худших и очень даже талантливых, сошли с дистанции, по семейным обстоятельствам.

Любовь оказалась сильнее долга перед Землей, и кто же мог их осуждать за это? Они были по-своему правы, и так уж сложилось. Есть ведь и другие уголки Внеземелья, в которых молодой семье файтеров-профи найдется намноого более безопасная работа. Мы же, оставшиеся на пути к главной цели, прошли этот долгий путь и оказались здесь, в сердце опаснейшей зоны Внеземелья, угрожающей самой Земле. Кто-то ведь должен разобраться в загадке и истоках Катастрофы, а не думать только о себе, драгоценном? Быть может, даже попытаться остановить Катастрофу на подступах к колыбели Человечества – еще пока неведомым способом.

Все ответы здесь – на Планете Хаоса. Так что не будем отвлекаться от главной цели.

Аманда все же, в последний момент, задумалась о том – а что было бы, если бы мы стали любовниками? Хоть за несколько часов до моей смерти? И сожалела о том, что мы не решились на что-то большее, вплоть до самого моего десанта. Она все еще была огорчена тем, что я так и остался тем же твердолобым чурбаном, как и во времена нашей учебы. Но Аманда спокойно приняла мой отказ, зная, принимая меня таким, каким я был. Она слишком хорошо меня знала и тоже верила в мое Предназначение.

Слишком уж много было между нами общего, словно мы были двумя сторонами одной и той же монеты. Даже наш тайный язык и способ связи были уникальными, доступными лишь нам обоим. И Аманда некоторое время считала, что не найдет себе лучшего мужа, чем я. Потому что с любым другим мужчиной она чувствовала бы себя как с калекой – словно слепым или безногим. Впрочем, я помню ее слезы, когда погибли сразу три ее бывших любовника, в предыдущей Экспедиции к Планете Хаоса. Ведь их крейсер-база, передавший сигнал бедствия, уже не вышел на связь.

И она, после десанта Сато, в котором души не чаяла, обратила свой взор на меня, несмотря на то, что я был напарником и другом ее лучшей подруги, Лауры Хенкель. Но такова уж и была наша Пантерочка. В любви, как на войне – победитель получает все. Никакие другие правила в подобных случаях не действуют, особенно у романтичных и любвеобильных женщин. И Амандочка вовсе не стеснялась того, какой она была. Это было ее сутью, и о ее амурных похождениях еще в Академии ходили невероятные легенды и слухи, только добавляя к ее грозной репутации очки, которым позавидовал бы сам Казанова…

Поцелуй перед десантом на счастье, с пожеланием удачи и последними словами прощания. Как правило, в щеку. Изредка – прикосновение к губам, если чувства были чуть глубже, чем простая дружба коллег по работе… Это был неоспоримый плюс в том, что в нашем Отряде Камикадзе и на крейсере-базе были девушки – файтеры, техники, ученые, пилоты. Так они провожали каждого из нас, сами установив эту негласную традицию.

Ученые и техники, присутствующие на старте, тоже закрывали на это маленькое нарушение Устава свои глаза, как и сама командир базы. Они помнили о том, что обычно ожидает файтера через несколько часов после старта на Палнету Хаоса. Поэтому прощали порой десантнику и нашим немногочисленным женщинам мелкие нарушения Устава.

Как по мне – ноги бы их здесь не было! Это не женское дело – идти на верную смерть. Гибнуть вместо нас и вместе с нами.

Но, в то же время… Наша Ксюша, например… Где бы мы были, если бы не ее талант опытнейшего Навигатора Внеземелья?

Вот только жаль, что я больше никогда не увижусь со своей семьей. Со своим младшим братишкой и сестренкой… Мама плакала, когда я подал документы в Академию Дальней Разведки. Дженни плакала, когда я окончил ее с отличием, в десятке лучших выпускников года, и ответил утвердительно на просьбу штаба Дальней Разведки о зачислении меня в резерв для десанта на Новую Женеву. Ее слезы стояли перед моими глазами, когда я впервые улетел во Внеземелье, на свое первое задание.

Слишком много боли я приносил ее израненному сердцу…

Я мало что рассказывал родителям в коротких отпусках на несколько дней, перед следующим вылетом во Внеземелье. Все эти три года они считали, что я по прежнему работаю во Внеземелье, вдали от зоны Катастрофы – события на Селесте были доступны лишь нашему руководству. Лишь только Ричард, чьи гиперспутники использовались Дальней Разведкой, порой задавал мне довольно неприятные вопросы. Он все еще сердился на меня из-за того, что я отклонился от своего Предназначения, проложенного его плечами для всех нас.

Руководство «IGI Corp.» имело давние планы на всю нашу семейку и таких же блестящих инженеров-конструкторов Евроазиатского Союза, изучая, совершенствуя, шлифуя в течении нескольких поколений то, что они называли «инженерный дар предвидения». Их радости, когда Дженни и Стефан, мои родители, поженились, не было предела. Две генетические линии, культивируемые спецами мегакорпорации, наконец, соединились, и первые же годы моей учебы в Технологическом показали, что я оправдал их ожидания. Казалось, вся моя дальнейшая судьба инженера-конструктора уже предопределена…

Но у меня было свое собственное мнение о моем Предназначении. И перечеркнув свою судьбу, расписанную наперед дедом и другими руководителями «IGI Corp.» еще многие годы назад, я стал файтером Внеземелья. Трансформировал дар инженерного предвидения в нечто иное – в умение выбирать ту вероятность, в которой выжил и выполнил задание. И в том, что мы узнали о Катастрофе в Системе Селесты, а также закрепились у Планеты Хаоса, есть и моя доля усилий. В последние два года у Внеземельщиков Дальней Разведки уже не было никаких сомнений в том, что здесь я – на своем месте.

Пускай это было, по мнению Ричарда и его коллег, руководителей «IGI Corp.», глупо и наивно. Мол, обошлись бы и без меня. Но тогда Земля не получила бы образцы, собранные Ксенией на Новой Селесте, а она бы сгинула бесследно в этом пекле. Тогда мы бы не использовали балоргскую технологию, отпугивающую энергонных хищников от нашего крейсера-базы, образцы которой я собрал в Системе Селесты. Тогда многие мои друзья не имели бы даже шанса развить в себе дар предвидения, потому что фокусировать и активировать дар предвидения Леонардо Капелла, в отличие от меня, не умел.

И еще многое, многое другое…

Я был нужен Земле. Был нужен своим друзьям и подругам – нашей Странной Компании, в которой каждый из нас внес свой дар в общую копилку. И благодаря этому Земля получила, наконец, слаженную команду профессионалов-Внеземельщиков, все возможности которой были неведомы даже Псикорпусу и нашим руководителям.

Мы уже сделали то, что Дальняя Разведка два года назад могла предположить лишь в самых смелых и, казалось бы, несбыточных мечтах. Мы пробились, наконец, к Планете Хаоса, приступили к изучению ее поверхности. Приступили к первым десантам на нее.

После стольких многих неудач…

После десятилетий одних лишь поражений и боли…

Земля очень многое ждала от нашей команды. От нашего Отряда Камикадзе и Странной Компании. Мы все еще погибали, все еще были вынуждены платить дорогой ценой за каждую крупицу знаний о Катастрофе, но победа была уже близка – в этом никто уже не сомневался, даже в штабе Дальней Разведки.

Но Сато, а затем и я, наконец, почувствовали, нащупали ту вероятность, в которой Земля сумеет получить шанс на выживание, на предотвращение Катастрофы. Моя жизнь сейчас мало что значила – за этот шанс было необходимо заплатить такую дорогую цену. Но я выбрал эту вероятность, оказался так близко к цели – в том месте и в то время, которое потребовала от меня сама Судьба. И я уже чувствовал остатками своего дара – наши больше не будут гибнуть, а Экспедиция уже достигла своего успеха. Не знаю как, но я чувствовал это всем сердцем. Я все сделал правильно – то что потребовало от меня мое Предназначение. А буду я жив или мертв – это уже не важно.

Я был готов использовать все свои силы и знания здесь, на Планете Хаоса – ради безопасности Земли. Потому что я не хочу, чтобы Земля повторила гибельную судьбу Планеты Хаоса. Бывшей мирной планеты с таким милым названием – Новая Женева.

Стремительное разрушение двенадцати городов небольшой, двадцатипятимиллионной, отдаленной колонии, за пару десятков световых лет от Земли – ничто, по сравнению с многомиллиардной колыбелью Человечества…

End 3ур. 1