Текст книги "Камикадзе на прогулке"

Автор книги: Олег Кукса

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 45 страниц)

То, что тогда, после войны, выдержали приграничные форты Округа Корто, все время атакуемые Черными тварями и бандитами-партизанами, трудно передать словами, даже очень матерными – материться мне, Пабло и его головорезам приходилось часто, и мы не стеснялись друг друга. Я выследила многие тайные тропки непримирившихся с капитуляцией Рейдеров, несколько их кочевых стоянок были стерты с лица земли.

Это я, еще во время войны, примирила Ланса и Пабло, заставила их работать вместе – никогда еще мне не доводилось так с Пабло ругаться!

Пабло был упрям, как…

И мы с Пабло вложили свою весомую частичку усилий в то, чтобы вычистить эту территорию от зла – работорговцы, Рейдеры и бандиты всех мастей теперь чувствовали себя не хозяевами на обездоленной земле Корто, а незваными, гонимыми изгоями, которые могут погибнуть, если не будут соблюдать осторожность и скрытность. Форты Рейдеров теперь были нашими фортами, а южные долины Корто, которые были основой их продовольственной базы, теперь кормили Лос Анжелес и весь округ Корто. Мы, наконец, все больше и больше обживали этот ранее дикий уголок Новой Европы, а окрестности Лос Анжелеса, оправившегося после войны, стали просто райским и безопасным уголком для его жителей – с роскошными садами, полями и прудами, полными деликатесной рыбой. Мы сами строили свое будущее, и даже бывшие Рейдеры в большинстве своем после амнистии засучили рукава – видать, тоже устали от постоянных войн и разбойничьей жизни. Потянулись к труду, почувствовав наконец, что их семьи и дети могут теперь жить безопасно и комфортно на территории, отвоеванной нами у дикой природы Новой Женевы.

Пабло помнил меня еще семнадцатилетней самоуверенной соплячкой, которая сумела пробить под горами трассу Дальнего Перехода в самый критический момент – когда войска Рейдеров уже штурмовали Лос Анжелес, ворвались на его улицы. Он, тогда еще молодой, три года назад окончивший Академию, командир штурмового отряда Лос Анжелеса, направленного позже в отбитый у Рейдеров Двадцать Пятый форт, выместил на мне в одном коротком и поучительном для меня разговоре всю накопившуюся за годы блокады злобу, недовольство правительством Федерации. Будто я одна была виновата в бедах многострадального округа Корто, сжираемого, подминаемого под себя Рейдерами.

Обидно было до жути! Ведь я ничего плохого не делала – почти год, работая Старшим Проводником по контракту, таскала грузы и лечила в госпитале Лос Анжелеса жителей Корто. А Пабло выместил свою злобу на мне, потому что я, видите ли, осмелилась лестно отзываться о Президенте Федерации, Джонатане Робинсоне. Вся моя вина была лишь в том, что я училась и раньше жила в процветающей, благоденствующей в мирной жизни столице Федерации. И Пабло, бессильный дотянуться до столичных чиновников, сорвал свою злость на мне, бывшей жительнице Нового Киева.

Лишь только увидев мои слезы, он опомнился и в первый раз попросил у меня прощения…

Уж сколько раз ему приходилось это делать… Но таков уж Пабло – либо приходится под него подстраиваться, либо ссоры были нам обеспечены. Порой это меня очень утомляло, даже раздражало, а уступать, чувствуя свою правоту, я не любила, так что ссоры нам были обеспечены.

Надо же – прошло пять лет. Позади – война с Рейдерами, и их полный разгром. Штурм их столицы – Брандендурга, за который я получила свой второй Орден Доблести. А затем – еженедельные походы по горам и сражения с теми, кто так и не признал капитуляции и продолжал воевать. Пока, наконец, в многострадальных горных долинах Корто действительно не воцарился мир, изредка прерываемый вылазками непримиримых партизан-Рейдеров…

Половина холодного оружия, которое использовала полиция и армия Корто, была сделана мной. Мало кто имел силы на то, чтобы мотаться в тысячекилометровых Дальних Переходах по всей Федерации и территории гроллов. И учиться так упорно, как я. В итоге немецкие мастера холодного оружия, у которых я когда-то училась, начали сами закупать образцы моего оружия, пытаясь разобраться – как и каким молекулярным закрепителем я пользовалась, чтобы превратить деревянную заготовку в клинок, способный разрубить сталь. Теперь, на обратном пути, немцы охотно скупали наше оружие. Оружие Корто. Из Двадцать Пятого Форта.

End 2ур. 99

8

Началось все с публикации серии статей и телепередач, где меня втиснули в число самых богатых и красивых незамужних девушек Федерации на выданье. Помянули шумное веселье по поводу моего двадцатилетия в Лос Анжелесе, снятое камерами нескольких телеканалов Федерации.

Серия статей и телепрограмм получила большую известность в Федерации, особенно на ее юге. Наши из форта, рассматривая цветные фотографии, громко смеялись и кричали, что я самая красивая. Я ничего не понимала, пока мне не показали запись телепрограммы – на информ-модуле.

Ох, нет!

Я чуть от стыда не сгорела – оказывается, папарацци давно меня взяли на заметку. У них на меня было огромное досье фото и видеоматериалов – так, на всякий случай, даже когда я была совсем еще малюткой. Особенно они напирали на мою трагическую судьбу, выжимая из аудитории англоговорящих южных городов-государств лишнюю слезинку.

Ну, козлы – вы еще у меня доиграетесь! Я уже как-то, разгневавшись, грохнула о землю одну видеокамеру, не сдержавшись. Скоро, боюсь, дойдет очередь и еще до чьей-то!

Но, как-то, незаметно для меня, на моем счету в банке накопилось очень нескромное состояние, да и денежные трансферы туда, сюда были очень велики, давно уже перевалив в зарегистрированных банком платежах за восьмизначную цифру. А журналистам, готовящим телепрограмму, кто-то настучал об этом в банке.

Подробнее 2ур. 100

9

Покупка одной только гролловской операционной обошлась мне в один миллион восемьсот тысяч евро. И то – я была очень благодарна доктору Рашту и Мон Мотан, что те с боем сумели выбить для своей заочной аспирантки разрешение в обход моей ограниченной финансовой квоты ресурс-единиц, в сотни раз меньшей, чем стоила эта ультрасовременная операционная, доставленная телепорт-посылкой из такой дали, что… Так что грех было не воспользоваться покровительством Мон Мотан и доктора Рашта.

Ну, закупки медицинского оборудования, расходных синтез-материалов, снаряжения – понятно. Плюс драгоценности, платья и другая одежда, сшитая на заказ. Но не ходить же замарашкой, когда навещаешь своих подруг в столице округа! Половина из них размещалась в жилом корпусе правительственного дворца. А там кого только не увидишь.

Выглядеть следовало соответствующим образом.

Правда, как Старший Проводник Корто, я озолотилась на транспортировке крупногабаритных грузов – не спорю. Но если вы считаете, что тащить усыпленную, запакованную в кокон Cтасиса тяжеленную лошадь через Дальний Переход, под скалами – мое любимое занятие – вы глубоко ошибаетесь. Я делала это потому, что никто другой эту работенку в Корто выполнить не мог, а экономика изолированного Корто и так дышала на ладан. А взрослые лошади в военный трехместный шаттл не умещались – грузовой отсек там отсутствовал.

Я не раз спрашивала у Уоллиса – почему гроллы не продадут Федерации хотя бы один транспортный шаттл? Но тот ответил, что дело не в них, а в запрете Ассамблеи Старших Семей, который и Уоллиса ставил в тупик. Похоже, гроллы Старших Семей максимально хотели замедлить развитие нашего экономического сектора, раз уж мы потребовали у гроллов при подписании Мирного Договора полного самоуправления. Но зачем явно-то запрещать помощь колонистам!? Семья Арес с радостью бы возобновила деятельность транспортных компаний-перевозчиков, использующих шаттлы со своими пилотами и службой безопасности, как это было до Семилетней. Но им это запретили делать. Вот уроды… Что ж, мы сами просили о самоуправлении, вот потому нам некоторые гроллы-негуманоиды Старших Семей и ставили палки в колеса на своей Асамблее…

Восемь лошадей в месяц минимум – согласно договору с Родригесами. Продлевать его я, конечно же, не собиралась – буду таскать лошадей под горами только тогда, когда будут попутные рейсы. А так как на провозку грузов существуют строго регламентированные расценки министерства Проводников, мне на отсутствие денег жаловаться никогда не приходилось – я еще в пятнадцать лет начала жить на широкую ногу, покупая для себя все самое лучшее и дорогое.

Еще я была владелицей новой, гролловского производства, типографии Нового Киева, акционером и совладельцем известного медицинского издания и популярного еженедельника новостей. Однако, это были новые проекты, которые еще даже не окупили себя.

Но про дорогостоящие медицинские операции экстракласса, по расценкам юга Федерации – это полное вранье! Я уж и не помню, сколько лет назад, еще учась в Академии, я в последний раз брала коммерческий гонорар за проведенную операцию. Где – на войне с Рейдерами? С кого – со своих товарищей по оружию!? Или с бедных крестьян, пострадавших от Черных тварей? Не спорю, иногда я получала какие-то увеличенные платежи за проведенные мной срочные операции – сейчас, в мирное время. Но я даже не следила за ними. Не забивала себе голову такой дурью. Денег и так хватало. А стоимость плановых государственных операций по штатному расписанию Министерства здравоохранения округа Корто, на которые я ориентировалась, была в десятки раз ниже коммерческих гонораров моих предприимчивых коллег-американцев. Все же импортные расходные синтез-материалы и препараты, покупаемые в Семье Роон и доставляемые сюда за сотни, тысячи километров транспортными компаниями гроллов – мягко говоря, кусались.

Но для своих пациентов я не жалела ничего. Тем более, синтез-материалы, как правило, полностью могли быть оплачены, исходя из стандартных государственных медицинских расценок штатных операций. А государственные расценки на них, ясное дело, были рассчитаны так, чтобы быть вполне доступными для подавляющего большинства граждан Федерации.

Но этот главный редактор-американец полагал, что раз уж о моих способностях Мастер-Целителя ходят такие слухи, то помощь моя должна стоить бешенные деньги. Так уж принято у них, на юго-западе Федерации, в американских городах-государствах. Особенно – в центральном госпитале Новой Калифорнии.

Но, на самом деле, сейчас самым главным источником моих доходов была не работа Старшим Проводником Корто и Мастер-Целителем, а наша промышленная компания, в основе которой была фабрика по производству холодного оружия. Она как-то незаметно приобрела огромную популярность и поставляла самое разнообразное холодное оружие армии Корто. Правительственные заказы – сами понимаете. Тут уж Родригесы, особенно Алехандро, для которого я таскала лошадок в Новый Киев, надо признать, мне действительно здорово подсобили. Я-то о деньгах не думала, у меня их всегда было достаточно – как у Старшего Проводника и Мастер-Целителя. Но вот Фернандо Торрес и его племянник, Рикардо, с юридическим образованием, на этой фабрике озолотились еще во время войны с Рейдерами. А так как более половины доходов с фабрики принадлежало мне – они озолотили и меня. Я ведь подсчетом денег не занималась – только делала клинки и ножи, проводя самую сложную часть работы – молекулярное уплотнение и создание оружейных энергонных артефактов внутри рукояти.

Рикардо же, на пару с дядюшкой, умудрялся их продавать по цене коллекционных. А совсем недавно мы даже собрали и запустили в ход линию по производству ракетных установок, пока гроллы не подняли бучу и не запретили их производство, переживая за то, что мы получим эффективное средство для дальних атак на города Союза Семей. А это, мол, подрывает основы их безопасности, что хоть и не вписано в Мирный Договор, но все же подразумевается между его строк. Ведь ракетницы, с радиусом полета более восьмидесяти километров, по их мнению, входили в разряд наступательных, а не оборонительных средств.

Мы с трудом отстояли право доделать еще восемнадцать установок и намертво закрепили их на Периметрах самых крупных городов Федерации, где копы-наблюдатели Турхат могли проследить за тем, чтобы эти ракетные установки не исчезли в неизвестном направлении. Заодно приставили копов и к нашему цеху, но, убедившись, что мы демонтировали после окончания военного заказа Министерства Обороны промышленную линию, успокоились и смирились с неизбежным.

Но я и не собиралась использовать ракетные установки в наступательных целях. Только в оборонительных, если вдруг на форт нападет что-то большое, вроде Смерча-Скаута или вообще, Королевского Смерча. Одной управляемой Небесным Куполом ракеты будет более чем достаточно, чтобы подбить один из гравитаторов-энергосегментов взрослого Смерча. А самый неприятный для Черных хищников сюрприз заключался в том, что деревянные, молекулярно уплотненные ракеты со взрывчаткой были мною специально обработаны так, что Черные не могли их засечь. Уж я-то Черноту сканировала замечательно, а рецептуру немецких мастеров уже выучила на зубок, и даже имела несколько своих собственных секретов и уловок.

Ракетные установки Билдхат и других промышленных Семей гроллов и близко не находились по эффективности к нашим ракетницам, как показали первые наши залпы по реальным целям. Смерчи даже не понимали – что атакует и жестоко ранит их энергосегменты-гравитаторы? А любая форма жизни всегда боится того, чего не понимает, особенно если еще и испытывает при этом совершенно неожиданную боль. В общем, ракетницы значительно укрепили боевую мощь и защиту от крупных атмосферных хищников, подобных Смерчам.

Министерство Обороны Федерации и, особенно, Генерал Устинов были очень довольны моей работой и просто озолотили солидной дополнительной премией нашу промышленную компанию, расположенную в Двадцать Пятом, давая хорошую цену за каждый собранный цехом невидимый заряд-ракету, пополняющий арсенал наших городов. Линия работала не останавливаясь, и обеспокоенные гроллы Турхат даже подняли вопрос об ее остановке прямо на этой своей Ассамблее Старших Семей, минуя Ассамблею Союза Семей Новой Женевы, которая, в общем, была не против. Но Устинов был неумолим – Министерство Обороны Федерации еще при капитуляции закрепило за собой статью в Мирном Договоре, по которой и протиснуло этот военный заказ, обеспечивающий безопасность городов Федерации от крупных энергетических тварей-хищников, атакующих наши поселения. Устинов был в своем праве, и не был против военных инспекций гроллов, следящих за тем, чтобы мобильные ракетные установки так и оставались на своих местах, а не исчезали бесследно.

End 2ур. 100

10

В общем, последние два года за мной начали ухлестывать, можно сказать, все кому не лень. Это чертовски раздражало.

Ну, молодые щеголи из известных семей в Лос Анжелесе – куда ни шло. Меня многие знали в правительственных кругах и самых известных семьях, благодаря моей деятельности Старшим Проводником и Мастер-Целителем. Но они вели себя, должна сказать, побольшей части очень тактично. Антонио Родригес, старший сын моей подруги и опекуна, Луизы Райс, рос вместе со мной, и мы действительно были очень дружны. Он-то и принял на себя основной удар по отбриванию моих горе-ухажеров в столице.

Ох, как будто у меня было время на эти глупости!

Мы с ним уговорились, что тот, кто не входит в круг его хороших, проверенных друзей – в нашем и перед нашим домом, где был расположен жилой уровень Луизы Райс, маячить не должен. Ведь я часто, иногда по несколько дней жила у его мамы, Луизы Райс, бывшей не только министром экономики Корто, но и моим официальным опекуном в округе Корто, пока я не достигла двадцатилетия. Так было принято в этом городе-государстве по отношению к сиротам-жертвам гролловских экспериментов. Опекунство над нами было обязательным до самого начала фазы взросления внедренной гроллами энергоматрицы. А происходило это значительно позже, чем у обычных людей, лет в восемнадцать – двадцать.

Я была посвящена в самые страшные тайны семьи Луизы Райс. Хм. Не скажу какие. Разве что, признаюсь, что Антонио Гонзалес тоже очень заботливо относился ко мне и считал меня неофициально своим вторым опекуном.

Вот ведь удивительно! Я была старше Антонио Родригеса на два года, а он считал меня своей младшенькой сестренкой. Только сводной. Ведь я часто помогала Луизе, уделяя много внимания его младшей сестре – очаровательной малютке Элеоноре Райс, которой после войны с Рейдерами стукнуло всего пять лет.

Также мой сводный братик, по моему глубокому удовлетворению, брал под особый контроль самых рьяных любителей ночных серенад, доходчиво объясняя им, что они только даром тратят свое время. Так что оставался только ворох приглашений на различные вечеринки и празднества, передаваемый через Сеть Небесных Куполов на мой электронный ящик. Я все равно, при всем моем желании, не могла бы их посещать, за редким исключением. Поэтому и не переживала по этому поводу.

Но несколько серенад Рикардо Торреса под стенами Штаб-Квартиры Проводников прямо в святая святых – моем родном Двадцать Пятом форте – меня просто шокировали! Я не представляла себе, как молодой щеголь-юрист, ведущий инфантильный, изнеженный образ жизни, не воевавший по каким-то причинам на войне с Рейдерами, мог бы завоевать мое сердце. И где – на нашей главной военной базе! Дикость какая-то!

Наши ребята из гарнизона хохотали до упаду, видя мое смущение. Кто-то из них увидел и растрезвонил всем нашим ветеранам о том, как я выбиралась с обратной стороны через потайной ход из подвала своей Штаб-Квартиры. Чтобы не наткнуться на Рикардо, дежурящего с цветами на веранде у главного входа.

После второй ночи с серенадами я поговорила с Рикардо. Серьезно так поговорила – чтоб до него дошло. Больше серенадами он меня не беспокоил – но ходил несколько дней как пришибленный, пожирая меня влюбленными глазами. Его дядя, алькальд Фернандо Торрес, на меня даже обиделся за своего мучо грациас кабальеро – после этого разговора.

Затем, услышав серенады Рикардо, моего командира, капитана Пабло Каррера начала подзуживать его мамочка, Люсия. Мол, посмотри какая умница на выданье, да еще и ужас какая богатая. И всего своим трудом достигла. Не то, что некоторые фифочки, охотящиеся за богатыми наследниками, в попытке сесть им на голову и транжирить их денежки. И нашей семье помогла увеличить состояние, таская лошадок на нашу ферму, под Новый Киев. Ну чем не пара? Давно пора ее вплотную заарканить, как породистую кобылку, и тогда в Новый Киев будут продаваться только наши лошадки, а не этих, Родригесов, с соседнего конезавода, которые извели девочку своими заказами, заставляя ее выполнять договор. Смотри, не прохлопай, а не то увезут девочку из форта в Новый Киев или Веймар, или, не дай Бог, еще подальше! И ты ее больше никогда не увидишь! Тогда плакал наш семейный бизнес, наши лошадки. Кому мы их будем продавать? Опять немцам!? Так они и половину того не заплатят, что мы имеем от продаж в Новом Киеве!

Пабло, впервые это услышавший, дико расхохотался, и, как мне сам сказал, повертел пальцем у виска.

Подробнее 2ур. 101

Мы только что с ним уничтожили целую банду Рейдеров-партизан, которая перед этим вырезала отдаленную ферму пеонов – бывших Рейдеров, не оставив в живых никого, даже наемных работников и детей. По их мнению, это была карательная партизанская акция по устрашению захватчиков их территории. И тех предателей, которые пошли на сговор с врагом – Федератами. Мол, такая страшная участь ждет всех предателей.

Ну, мы им показали, как относимся к этому их мнению! Я, сканируя, нашла их ночную стоянку в джунглях, взяла на себя гролла, а штурмовой отряд Пабло перебил всех остальных.

Огромный отряд Рейдеров, вдвое превосходящий наш по численности, находясь на более выгодной позиции и надеясь на гролла-ренегата, дрался до последнего. Они не ожидали, что мы рискнем преследовать их ночью, когда на охоту выходят Черные. Это зря так они думали. Лучше иметь дело с Черными Сколопендрами, чем с штурмовым отрядом капитана Пабло Каррера.

Пока, я, падая с ног, лечила наших, Пабло здесь же, на месте, допрашивал. Убедился, что горе-партизаны были непримиримыми, и только в этом рейде уничтожили три десятка своих бывших сослуживцев и их детей сознательно. А сколько еще крови жителей Корто они пролили за последние два года, грабя и убивая… Они не желали, чтобы бывшие военнопленные-Рейдеры влились в ряды Федерации после амнистии. Не желали прекращения войны. Поэтому устроили показательную акцию-казнь.

Гроллы-полицейские нас не засекли. В живых мы не оставили никого. Потому что Рейдеры на уничтоженной, зверски вырезанной ферме тоже не оставили в живых никого.

Возвращались домой молча, изредка сжигая в пепел обнаглевших Черных, которые не сообразили, что лучше нам сейчас на глаза не попадаться. Под утро, в «Рассвете» помянули убитых крестьян и разошлись по домам, чтобы уснуть в тревожных, прерываемыми кошмарами произошедшего снах.

End 2ур. 101

Однако Люсия оставалась непреклонной. Конечно же, она не бегала с нами неделями по горам в грязной, иногда окровавленной броне, не жевала с нами наспех приготовленную пищу на военных стоянках в горах, не сражалась по ночам с Черными, когда мы, в глубоком рейде по горам, искали пещеры с теми, кто не сложил оружие после войны, длившейся почти два с половиной года.

Деньги мне тратить было некогда – потому что было много работы. А раз было много работы, она оплачивалась соответствующим образом. Плюс вложения в пассивный капитал, дающий деньги без моего вмешательства и внимания. В этом я как раз Риккардо Торресу была очень благодарна – он мне так здорово помогал, и я поняла, наконец, как это Риккардо умудряется жить припеваючи, ничего практически не делая. Ох, я так не умела… Но я доверилась его таланту экономиста, на радость его дядюшки-алькальда.

Что ж, мечи, сабли, метательные ножи и ракеты продавались все дороже и дороже…

В общем, Фернандо Торрес, начал обязательно представлять меня представителям высшего света Корто, гостившим у него, как свою мучо грациас сеньориту, которая так много делает для процветания Юга Корто и самого Лос Анжелеса. Пришлось даже участвовать в нескольких светских мероприятиях Лос Анжелеса, от которых отвертеться не удалось.

И Пабло Каррера в один прекрасный день задумался. Посмотрел на меня другими глазами.

Лучше бы он этого не делал – с прежним Пабло мне было намного уютнее.

Подробнее 2ур. 102

11

В конце концов, он выкинул такое, что даже ветераны из нашего штурмового отряда неодобрительно косились на него несколько дней. И даже легонько прописали ему люлей, с испанскими и прочими матами. Ох и любят же мужчины выяснять свои отношения зуботычинами – может у них в кулаках все время свербит?

В общем, две недели назад мы в глубоком рейде по горам зашли далеко на юго-восток, в джунгли – в незаселенные, дикие территории. И попали в засаду Рейдеров-партизан. Их было в четверо больше нас. Напали они внезапно – залпом арбалетов и ружей, с трехсотметровой дистанции.

Бой был очень кровопролитным. Сначала я сожгла гролла – он был слаб, даже по их меркам. А затем пришлось нескольких бандитов-снайперов сжечь дотла Краснотой, с помощью моего Левиафана. Но нескольких наших они зацепили первым залпом. Не знаю, как это случилось – я была слишком занята тем, что поливала ряды наступающих Рейдеров энергетическими ударами Черноты и Красноты – на деревьях засело десятка три снайперов, и выжечь их оттуда было не так уж легко и быстро.

Но Пабло оказался в числе смертельно раненых в первом залпе бандитов…

Затем, когда кончились заряды энергии, я кинулась в бой, выбросив метательные ножи и свой диск-бумеранг. Я ранила бумерангом, ведомым моей Мясорубкой человек семь, прежде чем он крепко застрял в каком-то бандите. Затем пошла в ближний бой – с ножом и «Дыханием Левиафана» в руке. Мы устроили Рейдерам настоящую резню – их было больше, но они были плохо обучены. Потому что элитные отряды Рейдеров-ветеранов были разгромлены еще задолго до окончания войны.

Но драгоценное время уже было потеряно.

Как мог Пабло Каррера так сплоховать? Ветеран войны с Рейдерами, снабженный симбионтом Ракетчика и Мясорубки – сколько таких стрел, сколько пуль он отбил своей Мясорубкой? А тут…

Арбалетная стрела, даже не пуля – пронзила ему легкое. Наконечник, пробив грудь, торчал из его спины. К тому моменту, когда бой закончился, Пабло, не успев залечить Ракетчиком такие повреждения, уже истек кровью. Его сердце остановилось. Я смотрела в его открытые после смерти глаза, на лужу крови под ним и закричала.

Пабло выглядел умиротворенным, но немного опечаленным. Быть может тем, что я опоздала. Сколько времени я потеряла? Одну, две минуты? А если больше? Для того чтобы умереть, достаточно пяти-восьми минут. Позже нечего будет спасать. Так уж устроен человеческий мозг, умирающий через несколько минут после остановки сердца, из-за кислородного голодания. Энергосимбионты способны еще на несколько минут поддержать умирающий мозг, но не более.

И я не хотела давать Смерти выиграть этот раунд. Сорвала с себя броню. Кто-то из наших набросил брезент на землю… Я потащила его в Синеву, залечивая рану как можно быстрее. Чтобы добраться до артерии, вдвинула тело Пабло в себя – в Синеве это возможно. Совместила артерии, вталкивая в Пабло свою кровь. Когда я заканчивала его исцелять, у меня перед глазами плыли темные круги – слишком много крови мне пришлось потерять, чтобы снова запустить сердце нашего командира.

Было несколько моментов в моей жизни, когда я чувствовала, что заглядываю за грань дозволенного природой человеку. И отнимало это уйму сил. Но жизнь покинула тело Пабло, и он не оставил мне особого выбора. Хорошо хоть Смерть, однажды выпустив меня в подобной ситуации из своих когтей, с каждым разом уступала мне по маленькому шажочку. И все же, в который раз я рискнула своей жизнью, спасая другую жизнь…

Мы вышли из Синевы. Пабло, не открывая глаз, забормотал какую-то чепуху по-испански, затем нежно поцеловал меня в губы. Я поняла это задним числом. Затем Пабло сказал, что любит меня. Он лежал на мне, придавив своим телом, и, обнимая, бормотал какую-то чушь, просил у меня прощения за то, что подвел меня. А затем признался в своей любви ко мне.

А я лежала, грязная, вся в крови, голая по пояс, между жизнью и смертью, и у меня не осталось сил даже на то, чтобы отхлестать его по щекам. Слишком много я сил и энергии потратила во время боя и этой неистовой борьбы за гранью жизни. Мне хватило сил лишь молча глядеть на него. С таким презрением, что Пабло отшатнулся от меня, поднимаясь.

Затем я просто свалилась в обморок. И это стало несказанным облегчением для меня, потому что так напоминало то ласковое спокойствие Вечности, к которой я прикасалась, отправившись за эту грань на выручку к Пабло.

Очнулась через несколько минут – мокрая, холодная. Хосе Гарсия с обеспокоенной рожей на физиономии поливал мое лицо холодной водой из фляги. Я никак не приходила в себя и была бледная как труп – перепугала ребят насмерть своим внезапным обмороком. К счастью, мелкие ранения за это время наши бойцы подлатали с помощью моих метательных ножей с целительными энергосимбионтами-артефактами, созданными по подобию мед-артефактов Семьи Роон. Но двоих ножи не спасли – они умирали. Мне понадобилось двадцать минут, чтобы на остатках силы воли вырвать их из лап Смерти – без хирургического стола, без биорегенератора. Похудела тогда почти на двадцать килограмм, залечивая ребят, выжимая из себя самое драгоценное, жертвуя своим здоровьем.

Мы не потеряли никого. Но я впервые после боя шла не на своих двоих – меня несли на носилках. Меня лихорадило, несколько раз я теряла сознание в серии участившихся обмороков. Резко поднялась температура, без каких-либо видимых причин. Но, скорее, из-за того, что мои выжатые до предела, уставшие энергосимбионты были в полуобморочном состоянии вместе со мной. А это значило, что я откусила чуть больше, чем могла проглотить, вернув к жизни своих трех умерших боевых товарищей.

На привале опять чуть было не началась драка. Когда ругаются испанцы – они отдают этому все свои эмоции. Пабло пользовался в отряде непререкаемым авторитетом – наш штурмовой отряд почти таким же составом прошел военную кампанию с Рейдерами. Но тут ему, с матами-перематами маленько начистили морду, когда Пабло не смог внятно ответить на некоторые их вопросы. Особенно насчет того – как он умудрился получить болт в грудь и не отбил его своей Мясорубкой?

И поделом. Жаль только, что не сильно. Пабло был тотально исцелен, так что они могли не осторожничать.

Мало кто из наших ветеранов поверил в то, что Пабло – ветеран войны с Рейдерами, снабженный такой мощной Мясорубкой, в полном расцвете сил, не сумел отбить простую арбалетную стрелу. Пабло хоть один раз хотел прикоснуться к моему обнаженному телу. Обнять и поцеловать меня в тот момент, когда я спасаю его шкуру. Вот его и переклинило. Да так, что он чуть не отправился на Небеса из-за такой глупости.

Не думаю, что он сделал это осознанно. Но хватило одного мига сомнений, колебаний.

End 2ур. 102

12

Пабло нарушил наше негласное правило. Для него я перестала быть боевым товарищем – превратилась в милую сеньориту, которой по ночам поют серенады и дарят цветы. Я впервые пожалела о том, что стала взрослой девушкой, которой, по мнению некоторых, надо же, пора выйти замуж и, спустя какое-то время, нарожать кучу маленьких детей.

К этому я была не готова. И не только я. Сотня ветеранов из Двадцать Пятого готова была за меня перерезать любому подонку горло, если бы тот осмелился меня обидеть. Практически все они были женаты, и относились ко мне, за редким исключением, как к своей дочке. Но, видит Бог, мне стало не по себе, когда я поняла – они сожалеют о том, что скоро я покину их ряды. Они открыто, как я узнала, обсуждали это между собой. Если не Пабло, то кто-нибудь другой похитит мое сердце, увезет меня в свой дом. И я стану счастливой сеньорой, воспитывающей своих детей.

Вот такая, блин, романтика…

Поэтому наши ветераны так надеялись на то, что их командир, Пабло Каррера, все же завоюет мое сердце. Тогда я, даже остепенившись, останусь здесь. А именно такая женушка их бравому командиру и нужна. Если же, не дай Бог, я влюблюсь в кого-нибудь залетного… Они потеряют свою Пчелку – на чью силу, опыт и волю они всегда могли положиться…

И от этой мысли им становилось очень неуютно. Потому что я стала одной из них – неотъемлемой частью округа Корто и Двадцать Пятого форта. Солдатом-защитником этого многострадального края, который стал нашим оплотом и базой в борьбе против гроллов-ренегатов, затаившихся на северо-восточных окраинах Новой Европы.