Текст книги "Камикадзе на прогулке"

Автор книги: Олег Кукса

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 45 страниц)

– Дэниел, отвернись.

Светлана гладила собаку, а сама косилась на меня. Она была очень смущена, очень напугана чем-то. Словно ей мешало мое присутствие. А огромная зверюга, размером с теленка, жалобно скулила и жалась к ее ногам.

Все же собака: морда и сложение чем-то напоминало одну из земных пород собак, кажется, колли – только шерсть покороче. И в пасть свободно могла поместиться голова человека. Но поведение собаки ни с чем не спутаешь – виляющий хвост выдавал с потрохами.

– Отвернись, лейтенант! Это приказ! Мне надо снять одежду.

В голосе Светланы прозвучали стальные, командирские нотки. Да – она ведь старше меня по званию. И я наконец догадался о главной причине ее смущения.

Нет, я точно наглый чурбан. Мог бы и сам догадаться.

– Извини. Я не подумал. Контакт с голой кожей так важен?

– Еще бы! Одежда для энергии – изолятор. Силы надорвешь, через одежду-то Черноту тянуть. Это ведь не Синева! К тому же я ее тогда испорчу. Она превратится в пепел. А ее останки будут так фонить Чернотой, что хуже и не придумаешь…

Подробнее – 2 ур. 49

– Хорошо, – недовольно буркнул я, пытаясь перевернуть себя с помощью целой руки. Получалось не очень. Светлана виновато посмотрела на мои неуклюжие попытки, а затем, тяжело вздохнув, все же решилась:

– Извини, Дэниэл. Ты имеешь право знать. Я покажу тебе, что такое Чернота. Что^' ты привел в это ущелье. Но я прошу тебя – не стоит тебе видеть того, что произойдет позже. И… обещай, что эту запись не будешь никому показывать, кроме своих друзей. Если я ее увижу свободно выложенной в Инете – голову оторву!

– Хм… Запись будет засекречена, – пообещал я. – Но… наши эксперты должны ее увидеть. Это очень важно, Светлана! Я… могу снять на камеру?

Светлана, нахмурившись, смотрела исподлобья на меня. Я бы на ее месте точно бы не согласился.

– Если это так важно для тебя… Хорошо.

Я удивленно посмотрел на нее. Почему она согласилась? Неужели только потому, что я попросил ее об этом? Похоже, да. Других причин я просто не находил. Кажется, Светлана уже понимала, насколько важной была моя работа, и как ждали эти сведения там, на нашей базе и на Земле. Ей не хотелось, я это видел. Но мы ведь иногда делаем то, что должны сделать, даже если это нам очень не нравится. Так что я направил на нее обьектив своей каски и придвинул картинку зумом, снимая покрупнее ее напряженное, немного огорченное лицо.

Ладно – работаем…

У ног Светланы уже кружилась целая свора зверюг. Вид у них был ужасный, словно они прорывались сквозь пожар.

Поправка – я на их телах разглядел ожоги и подпаленную шерсть. Они действительно прошли сквозь огонь. Но где?

– Я могу вылечить этих собак от Черноты, – медленно произнесла Светлана. – Смотри, как это делается. Вряд ли ты увидишь что-то подобное в ближайшее время.

Светлана прикоснулась к футболке, затем покраснела, косясь на меня. Кажется, если бы меня не было рядом, она бы разделась догола, чтобы не испортить дорогую по местным меркам одежду.

Я почувствовал себя большой наглой свиньей. Если бы Светлана не разрешила мне вести сьемку – это все равно следовало бы заснять для первого доклада на базу. Работа – прежде всего. Впрочем, я видел, что это правило справедливо и для Светланы – иначе она бы не согласилась. Вот только ее работа была намного экзотичнее моей.

Светлана легла на камни, приподняла футболку до самой груди, обнажив живот. Ох, нет – зверюга была длиннее ее раза в полтора, и наверняка очень тяжелой. Она наползла на Светлану, очень осторожно, поддерживая себя лапами – сердце к сердцу, живот к животу. Только из-за того, что она вытянула длиннющий язык из пасти, и нежно лизнула Светлану по щеке, можно было догадаться, что той пока не угрожает опасность.

Одна из зверюг, самая крупная, повернулась ко мне и зарычала. Может быть, вожак? Ему не нравилось, что я смотрю, и он закрыл своим телом происходящее. Всем зверюгам не нравилось. Что я трясусь от страха, мать их так, и смотрю на то, что не должен видеть.

Светлана резко что-то зарычала, явно что-то повелительное. Затем что-то сказала рычащим голосом. Какой-то особый язык общения с собаками? Быть может. Все бестии обратно повернули свои морды к ней, а большая бестия недовольно отошла в сторону, давая картинку.

– Я готова, – Светлана обняла собаку руками и закрыла глаза. Что потом произошло, я так и не понял, но телеметрия все записывала.

Ого! Такого мне действительно не приходилось видеть! Кожа Светланы светилась голубоватой лазурью, стала полупрозрачной, впитывая еле различимую дымку. Я бы даже сказал, что она задымилась, словно мокрой выбежала на мороз, и ее тело издает видимый пар. Вот только сегодня на Планете Хаоса была жаркая погода.

Собака довольно заурчала – ей эта процедура, кажется, нравилась. Светлана смещала руки по ее телу. Вот это да! Черная собака превращалась в рыжую, особенно там, где прошли почти невидимые руки Светланы! Черные пятна таяли на моих глазах. Появился даже белый воротничок, чем-то напомнивший мне раскраску колли. И это еще не все! Ожоги на лапах и боках тоже исчезали! Прямо на глазах!

Это делает Светлана!? Ничего себе!

Тут я зумом дал наплыв на руки Светланы – ее кожа перешла в видимый диапазон и потемнела, словно покрылась шоколадным загаром. Но у нее раньше кожа была очень светлой! Хотя нет – кожа Светланы понемногу светлела, возвращаясь к своему обычному цвету.

Собаки завыли и радостно залаяли. Бестия, теперь бело-рыжая, поднялась со Светланы. Это была самка, как я успел заметить благодаря задранному вверх хвосту, который приветливо махал туда-сюда.

А мужики, значит, ждали. Матриархат, однако.

Хотя если подходить с практичной стороны, догадался я, именно самок надо было лечить в первую очередь – для продолжения вида. Лечение Светланы было экзотичным, но ничего такого, чего я мог бы испугаться, не произошло. Быть может потому, что я понимал, что делала Светлана.

– А где сейчас эта… Чернота?

– Во мне, – поморщилась Светлана. – Я впитала ее в себя, капсулировала. Точно так же с Краснотой и Cиневой. Какое-то количество Черноты я могу переварить своими энергосимбионтами без каких-либо последствий, но на это требуется время, а его у меня сейчас нет. Большое количество Черноты носить в себе нельзя. Если собаки подержат ее внутри неусвоенной слишком долго – она, образуя вторичные токсины, приведет к отравлению и ослеплению. Или к смерти. Она – как яд. В некоторых фазах трансформации очень токсична, ядовита для внутренних тканей. И фонит, как радиация – но по-другому.

– А ожоги?

– Я – Мастер-Целитель, – пояснила Светлана. – У Проводников бывают разные таланты. И это хорошо. Так мы можем помогать друг другу. Помогать людям, у которых вообще нет никаких талантов. Но что-то получается лучше, что-то хуже, как ни обучайся. Сам понимаешь…

Светлана присела, покачав головой.

– Нужно отдохнуть с минутку…

– Ты себя плохо чувствуешь? – обеспокоился я.

– Нет.

– Хм… И многие Проводники умеют так, как ты?

Она покачала отрицательно головой.

– У меня очень редкий талант. Из-за этого я так и не получила нормального образования. Меня приняли в Академию Проводников в девять лет. В двенадцать я уже получила диплом Хирурга-Целителя, подтвердив его на экзамене вместе со старшекурсниками, и приступила к врачебной практике. А потом уж, получила и диплом Мастер-Целителя – в четырнадцать. У нас очень прагматичное, не формальное образование, Дэниел. За несколько лет моей учебы в Академии я не только все время лечила людей, но и начала полевую работу Проводника. Потому что нас, Целителей-Проводников, мягко говоря, очень не хватает. Меня учили лучшие хирурги Федерации. Но все равно дар каждого из нас – уникален. Мало кто, как я, может удерживать в себе такое большое количество Черноты. Обычно ее сбрасывают. Это очень больно, но другого выхода нет. Своего рода, это боевой прием. А я могу обходиться без этого, трансформируя энергию, растворяя ее в себе, переводя на другие Слои Энергии.

– Можешь хотя бы раз показать этот прием? – спросил я. А сам наконец обрадовался, вычислив ее возраст. Ведь она говорила мне раньше, что получила диплом Мастер-Целителя восемь лет назад. А это значит, что ей – около двадцати двух-двадцати трех. Очень даже хорошая разница в возрасте – моложе меня на года полтора, два!

– Пока я в этом не нуждаюсь – при этом приеме Чернота обжигает в месте выброса. У меня энерговывод Черноты – на левой ладони. А это ужасно неприятно – очень больно. Все равно что раскаленным прутом в руку ткнуть. Но позже этот прием мне все равно придется использовать. Так что показать – могу. Нам все равно понадобятся длинные ветки для волокуш. Смотри на то дерево. Этот прием называется – Черная Стрела.

Я так ничего и не понял. Светлана резко выдохнула – наполовину это был звук боли. Разрубленная березка повалилась на бок. На месте сруба проступила черная клякса, словно смола, текущая по стволу дерева вниз. Или, вернее, кислота – дерево горело, плавилось, чернело, сжигаемое концентрированной Чернотой. Второй полувскрик – упал еще один ствол дерева. Я так понял, Светлана пожертвовала двумя березками потому, что в рощице в основном были молодые плодовые деревья – вишни, яблони и груши, и даже пару ореховых.

Еще несколько вздохов, не таких болезненных, и перед Светланой на крупном валуне начали проступать мелкие черные брызги, вьедающиеся с черным дымком в камень, как кислота.

– Сними мою руку крупным планом.

Я, не рассуждая, выполнил ее просьбу. Хм, это действительно должно было быть очень больно! На левой руке с внутренней стороны ее ладони зиял черный ожог, из которого по ладони и руке тоненькой дорожкой пробивалась черно-красная кровь, закапавшая на землю с дымком и шипением, как кислота. Именно из маленькой раны-ожога в ладони Светлана выплескивала Черноту.

– Это болит так, как я думаю? – не сдержался я.

– Именно так. Ужасно болит, – Подтвердила Светлана, поморщившись. – И привыкнуть к этому возможно только после долгих и трудных тренировок. Но другого выхода нет – не держать же в себе смерть!? И все же… Маленькие крупицы Черноты все равно остаются. Их приходится… переплавлять. Капсулировать. Неприятно, но ничего сложного в этом нет. У меня очень большое сродство к Черноте – даже кожа не чернеет, как у других Проводников и Целителей. И для этого есть причины. Очень страшные, ужасные для меня причины. Я, как ты, наверное, уже догадался, немного отличаюсь от людей. Так вот – это произошло не по моей воле. Мне приходится жить с этим. Мириться с этим. Но ничего уже не изменишь… А теперь, когда ты все записал, будь добр, постарайся закрыть глаза и отдохнуть – мне предстоит много работы.

– Все в порядке, Света. Все нормально, я… – взгляд Светланы меня остановил.

– Ничего нормального в этом нет, Дэниел! Даже по меркам Проводников. Вы не поймете – как тяжело иногда мне приходится. Но на мою помощь рассчитывают не только люди. И об этом вам придется держать язык за зубами. Это приказ, лейтенант! Не беритесь судить о том, что вам невозможно представить. Я буду лечить Стаю, пока хватит моих сил. И это зрелище не для вас. Поэтому извините.

– Что…? – я был очень недоволен Светланой, потому что она снова перешла на вы. А, самое неприятное – положив меня за крупным камнем, она перекатила меня на живот. Так, чтобы я ничего не видел. Да еще отгородилась от меня рюкзаками. Камера на каске теперь смотрела в обратную от Стаи сторону.

Хоть куртку свою под меня подложила, чтобы не было так жестко лежать на камнях. И на том спасибо.

– Светлана. Зря ты так. Ничего такого страшного в этом нет – все хорошо. Я понимаю, что ты сражаешься за их жизнь, и насколько это для тебя опасно!

Но Светлана была очень расстроена:

– Дело не в этом. Я не хочу, чтобы ты это видел! Не хочу, чтобы хоть кто-нибудь вообще видел эту запись! И не смотри на меня такими глазами! – она была сейчас совсем не рада моему здесь присутствию. – В конце концов – эту юбочку я купила в Новом Веймаре, в фирменном магазине. Она стоит кучу денег! Я не хочу ее испортить Чернотой! Мне и так ее чистить придется. С какой стати я должна разрешать тебе снимать меня на видео, когда разденусь!? Так что лежи и не…

Щеки Светланы пылали. Она в конце, уже почти орала на меня. Кажется, я ее рассердил.

Оставалось только попытаться перевернуть себя с помощью многострадальной руки. Как говорится: к лесу – передом, а к Светлане – задом. Получалось не очень. Пока Светлана не сжалилась надо мной и не уложила на свою куртку. Но все же она уткнула меня мордой вниз и привалила моим рюкзаком.

Мол, лежи носом в землю и не рыпайся…

End 2ур. 49

Я был рад, по крайней мере, что Светлана помогла мне устроиться на камнях хоть с каким-то минимумом комфорта. Потому что мои неуклюжие попытки перекатить себя с помощью руки увенчались полным провалом.

– Дэниел, я не смогу вылечить всех собак, – услышал я печальный, дрожащий голос Светланы из-за своей спины. – Многие из них погибнут – часа через два. Из-за токсинов Черноты. Их слишком много. Это я знаю наверняка. Так что мы в дерьме по уши…

14

Этот кошмар продолжался уже полчаса. Сначала Светлана сдерживалась. Затем ее вздохи стали больше напоминать стоны. Иногда слышались взрывы Черноты. Несколько раз исцеленные собаки подходили ко мне, обнюхивали и лизали мне руки и лицо. Я не возражал и был, как ни странно, спокоен, привыкнув к ним. Видимо, собаки благодарили меня за то, что делала Светлана, как ее попутчика. Они, надеюсь, чувствовали, что со мной тоже не все в порядке.

Стая была большой. Со своей стороны я увидел, как исцеленные собаки стали в дозор, перекрывая широкое в этом месте ущелье. Остальные собаки отдыхали. Или ждали своей очереди.

Одна из собак легла рядом с рюкзаком, и тот под ее весом сместился в сторону. Рядом со мной поскуливал щенок, и самка, видимо, вылизывала его.

Точно – щенок, рыженький с белой грудкой, резво пробежал возле моей головы, нюхая мою куртку, а затем и лицо. Мамаша подошла к нему и, ухватив за загривок, оттащила его от меня подальше. Затем, скосив на меня свой любопытный взгляд, снова принялась его облизывать.

Я услышал, как Светлана открыла флягу, выпила немного воды и закашлялась. Тяжело ей, наверно. Хотя конечно, как я могу судить об этом? Не я же там, на камнях лежу, исцеляя собак.

Затем она снова принялась за свою работу…

Подробнее – 2 ур. 50

15

Спустя еще пятнадцать минут она затихла. Несколько минут я не обращал на это внимания, пока не осознал, что эта странная, удивительная тишина распространяется на всех собак, даже маленьких щенков. Словно вся стая уснула.

Сначала я не придал этому значения – возможно, так и надо было для их лечения, но эта поразительная тишина с каждой минутой все более казалась мне угрожающей. И, спустя еще минуту, словно тоже почувствав опасность, тревожно залаяли и завыли некоторые из собак. Многие сорвались с места и кинулись к Светлане, словно разом очнулись от этого непонятного сна.

Я не выдержал, и, с помощью целой руки, неуклюже пытался перекинуть себя так, чтобы полуобернуться. Чертовски плохой вид – огромный валун и рюкзаки закрывали обзор. Да и собаки были такими огромными, и их было так много, что я ничего не видел.

Но, похоже, Светлана потеряла сознание.

А затем я в разрыве лап рассмотрел что-то черное на камнях. Куда не решались ступать собаки. Это было расширяющееся пятно чего-то мокрого, дымящегося. Красно-черного, обжигающего взгляд. Чернота на камнях – слишком много ее было. Она черным, дымящимся маревом залила пространство рядом со Светланой. И на эту липкую гадость не решалась ступать ни одна из собак.

И я разглядел еще кое-что. Но мозги не сразу собрали в единую картину то, что я увидел.

От левой руки Светланы остались одни кровоточащие, дымящиеся лохмотья. Она потеряла много крови! Ладонь и пальцы были словно обуглены, мяса на них практически не осталось.

Затем рука дрогнула и пальцы сжались. Значит, жива!

– Светлана! Ты меня слышишь!?

– Да, – ее голос был очень тихим. Огромная собака, которой я раньше не видел, размером с лошадь, что-то прогавкала, и собаки потянулись в стороны. Видимо, это и был вожак Стаи.

И тогда я увидел лицо Светы. Черное, обугленное лицо. Ее волосы также почернели.

Что же ты с собой творишь, девчонка!?

На ее обугленном, дымящемся черной пеленой теле, запятнанном грязью и кровью, неподвижно лежали два израненных, пепельно-черных щенка. Ее целая, почерневшая рука все еще гладила щенков, но они не шевелились. Затем Вожак, аккуратно запрыгнув на крупный камень рядом с ней, осторожно склонился над ней, лизнул ее в щеку и что-то тихо прорычал горловым звуком, спрашивая о чем-то.

– Они еще живы, – еле слышно прошептала она. Вожак опять что-то прорычал и осторожно снял своей пастью одного из щенков. Малыш не отреагировал, повиснув комком черной шерсти. Затем…

Я зажмурился, но не успел. Я видел, как откушенная голова малыша покатилась по камням, а одна из самок громко, жалобно заcкулила. Но я слышал этот мерзкий звук сомкнувшихся челюстей, способных играючись перекусить ногу человека пополам.

Вожак сделал выбор и потянулся ко второму щенку. Светлана зарычала и прикрыла щенка руками, мерцающими черной дымкой.

На шерсти черненького щеночка, тоже покрывшегося дымкой, проступили оранжевые пятна. Затем щенок заскулил. Светлана резко выдохнула воздух. Застонала. Вожак стоял перед ней, наблюдая. Но не вмешивался. Значит, дела у Светланы совсем плохи, если собака следит за тем, чтобы она не потеряла сознание.

Наконец она, еще раз очистив щенка, убрала с него целую руку. Тот уже шевелился. Затем встал на лавки и тявкнул, побежав к своей маме, которая сразу же стала вылизывать ему бело-оранжевую шерсть.

Светлана приподнялась, и что-то прорычала по-собачьи.

Я, немного подумав, выключил камеру. Сотру запись, и плевать мне на начальство! Им бы поменяться с ней местами.

Светлану трясло, как в лихорадке. И, боже мой – кожа да кости. Она здорово похудела, словно не ела с неделю. Ее лицо осунулось, все тело было каким-то угловатым. Кожа оставалась черной, не светлела. Значит вот как – обугленной, дымящейся головешкой – я выглядел бы через пару часов, если бы меня не очистила от Черноты Светлана.

Она тем временем, закрыв глаза, подняла руки в стороны, а собаки поторопились отойти подальше от своей спасительницы, вокруг которой взвился Черный Ветер – настоящая, непрозрачная пелена, переходящая в отблески темно-алого. Мне на секунду показалось, что кожа Светланы посветлела – черный цвет кожи горел теперь красноватым отливом, словно она выжигала в себе смертельную для всего живого энергию. На несколько секунд она стала почти невидимой, и черная пыль хлопьями сыпалась под ее ноги.

В одном она была права – ничего человеческого в это не было. Я даже не понимал, что происходит. К физическим законам нашей Вселенной это не имело никакого отношения.

Что же это она делает? Не опасно ли это для нее? Но нет – пожалуй, наоборот – она знала что делала.

Я переживал за нее настолько, что не обращал на ее наготу никакого внимания. Не до того было. К счастью, я понял по улыбке Светланы – все хорошо, что хорошо кончается. Ее кожа действительно покраснела – черный цвет постепенно исчезал, а кожа понемногу светлела.

Ааа… вот в чем дело – одна из собак подтащила ее рюкзак к Светлане, и та, протянув руку, дотронулась до него наощупь. Что ж, если Магомет не идет к горе…

Светлана порылась внутри, достав бинт, а собака тут же оттащила рюкзак от края черной выжженной земли и камней вокруг Светланы. Перевязываться одной рукой я умел, но, судя по ее движениям, она, ловко забинтовав запястье, могла дать сто очков вперед моему инструктору.

Светлана тихонько свистнула. К ней подошла одна из зверюг, закрыв картинку. Светлана что-то показала пальцем на обугленных останках руки, вытянула ее перед собакой, и собака надвинулась на нее. Я не сразу понял, в чем дело, пока не допер, что это, мать ее растак, местная хирургия, когда собака выплюнула из пасти остатки обугленной кисти Светланы, по самое основание ладони. А та, как ни в чем не бывало, перевязывала культю дальше, останавливая кровь. Затем попыталась подняться, опираясь на одну из собак. Ей это удалось, и она вышла с выжженного Чернотой пятна и, нащупывая ногами дорогу, добралась до своего рюкзака. Какое-то лекарство она выпила, заглотила еще пару таблеток. Я уже видел это лекарство, когда Светлана принимала его после обморока.

Надеюсь, оно ей поможет.

Я должен был бы все это снимать на видео. Но не сделал этого. А пошло оно все…! И я не собирался ей говорить, что смотрю на нее. Потому что, кажется, Светлана ослепла. Еще раз посмотрев на ее черные глаза, осунувшееся лицо, в палые щеки, я содрогнулся.

Почему она все еще жива? Доза Черноты, которую она пропустила через себя, наверняка во много раз превышала смертельную. Я чувствовал ошеломление собак, стоявших вокруг нее. Они неуверенно посматривали друг на друга, самки вылизывали своих малышей, словно не веря, что те живы. Кажется, колли тоже понимали, что произошло какое-то чудо, за которое Светане пришлось заплатить очень дорогую цену.

Тихонько свистнув, Светлана показала собакам четыре пальца. Вожак подтвердил ее просьбу командным рыком. Подбежали четыре собаки, на шерсти которых оставались еще небольшие черные пятна и ожоги.

Легким толчком руки Светлана прогнала одну из них и показала жестом на вожака, затем повторила жест уверенным, повелительным и вполне понятным жестом. Вожак недовольно зарычал, но я уже догадался, в чем дело. Вожак – самый крупный в Стае, оставался на данный момент самой черной собакой. Самой зараженной. Недовольно поджав хвост, вожак подошел к ней.

Наконец я заметил показания своего Хаммера и перевел его в режим гравилокатора. Да, Светлана действительно фонила гравитационной аномалией, размером с астероид и ее масса росла. Я закрыл глаза, чтобы получить четкую гравитационную картинку. Четыре собаки рядом с Светланой тоже фонили, как обьекты в несколько тысяч тонн, но до Светланы им было далеко, та уже набрала вес, сопоставимый с пятой частью Луны. Непонятно только, откуда взялись эти гравитационные возмущения, но своему гравилокатору я доверял.

Четыре силуэта-собаки придвинулись к Светлане, пока не слились с ней в единый светящийся шар. А затем, перейдя в невидимый диапазон, исчезли!

Я открыл глаза – Светланы и собак, стоявших передо мной, действительно не было. Я прокрутил немного назад запись в видимом спектре и увидел, как Светлана и собаки превращались полупрозрачные синеватые контуры, до момента полного исчезновения.

Спустя десять секунд Светлана появилась обратно, словно выходя из прозрачной и одновременно невидимой шторы. Я чуть не охнул от удивления.

Ее кожа снова вернулась в прежнее состояние, разве что была все же темнее. А самое главное – ее рука! Из-под сдвинутой повязки виднелись полупрозрачные, словно вода, ладонь и пальцы. Затем появились и собаки – на них не было и пятнышка Черноты.

Видимо Светлана в конце исцелилась еще каким-то другим, неизвестным способом. Вот только ее роскошные волосы и глаза так и остались черными – даже белки. Но в целом она выглядела намного лучше – уже не обугленной головешкой, и я облегченно вздохнул. У нее наверняка был свой план действий, и она была просто смущена тем, что ее работу мог наблюдать посторонний человек, тем более мужчина.

Светлана снова замотала подсвеченную голубоватой лазурью ладонь плотной повязкой, затем достала из рюкзака чистую сменную одежду.

Я отвернул голову в сторону – пусть спокойно переодевается.

Могу только сказать – для меня она была божественно красивой. И ее внешность к этому никакого отношения не имела.

End 2ур. 50

16

Наконец, послышалось бульканье воды из фляги, затем шуршание одежды. Я бы на ее месте, окончив работу, тоже умылся, стер с себя грязь и привел себя в порядок.

После шуршания одежды послышался невнятный звук. Я легонько скосил глазами – Светлана прихорашивалась, приводя наощупь в порядок роскошную прическу. Судя по результату, получалось это у нее отменно. На ней теперь была нарядная женская рубаха из тончайшей белой ткани, под цвет повязки на руке. И ее кожаная юбочка была в целости и сохранности – на ней.

Выглядела она очень стильно – черные волосы на белом. Прическа очень подходила к типу ее лица, и я вспомнил, что она хорошо рисовала.

Да, у девушки явно был свой стиль.

– Дэниел, я почти закончила, – буднично так заметила Светлана, потихоньку приближаясь ко мне, придерживая свой рюкзак за лямки. Затем наткнулась на камень и чуть не упала, взмахнув, как акробат, рукой. Без ее команды к ней с двух сторон пристроились собаки, и она ухватилась целой рукой за бок одной из них. Вторая собака, тихо заурчав, перехватила рюкзак и отволокла его ко мне. – Извини, у меня, кажется, глаза потемнели. Так что не пугайся, это пройдет через пару дней.

– Ты – умница, Света. Я знаю – ты сделала все, что могла. Могу себе представить, как тебе досталось.

– Не в первый раз, Дэниел. И не в последний, – вздохнула Светлана, затем робко спросила. – Дэниел, волосы тоже потемнели?

– Да, – тихо ответил я, – И, кажется, ты ослепла.

– Ничего. Так и должно быть. Это временно – слишком много во мне вторичных токсинов Черноты, – Светлана кивнула головой. – Всю Черноту, увы, не стравишь, как ни старайся. Все остальное придется усвоить. А усвоить чужую Черноту намного труднее, чем свою собственную. У каждой энергоматрицы и у всех энергонных существ Чернота – разная. Мы просто так привыкли ее называть. Так – проще.

Приблизившись ко мне мелкими, осторожными шажками по камням, она присела рядом со мной, облокотившись спиной на валун рядом со мной.

– Отдохни немного, – предложил я.

Светлана только кивнула головой, устало прикрыв глаза. Собаки подтащили к ней ее рюкзак, и она, перехватив его, подложила его себе под голову.

После продолжительной паузы, она нерешительно спросила:

– Ты как… в порядке?

– В каком смысле? – не понял я.

– Да так, ничего… – почти прошептала она, тревожно ощупывая свое лицо уцелевшей, покрытой черными ожогами рукой. Затем смущенно, озабоченно, легонько покачав головой, поджав губы. Кажется, что-то ее беспокоило.

– Насколько потемнели мои глаза? Они – темно-синие? – все же спросила она, глядя перед собой.

Я пару секунд молчал, не зная, что ответить. Врать я ей тоже не хотел.

– Светлана, у тебя полностью черные глаза, даже белки почернели, – наконец, ответил я. – Кожа сильно потемнела, и волосы на голове – черные как смола.

Она вздрогнула. Прикрыла лицо целой рукой, наклонив голову. Закрыла глаза, прикрыв от меня свое лицо рукой. Устало облокотилась на камень, рядом с которым я лежал. И продолжила лежать, отдыхая, закрыв глаза.

Как бы не заплакала – лицо было напряжено, подбородок дрогнул…

Я понимал, что ей неловко из-за того, что я рядом. Знал, чувствовал, что ей было бы намного легче, если бы не я. Но объяснить ей, как я поражен ее силой духа, я не мог.

Я хотел ее обнять, прижать к себе – утешить, поддержать. Но боялся даже что-то сказать, чтобы не обидеть ее чем-либо. И боялся обидеть своим молчанием.

Я не знал ее, был для нее совсем чужим человеком, с которым лишь по прихоти судьбы ей пришлось возиться. Случайным человеком, которого она спасла от смерти.

Я почувствовал только, что неравнодушен к этой искалеченной Чернотой девушке.

Чернота изуродовала ее до неузнаваемости, но для меня она была самой прекрасной женщиной на свете. Женщиной, которую я полюбил всем сердцем.