Текст книги "Русские масоны. От Романовых до Березовского"

Автор книги: Олег Соловьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 36 страниц)

Переходя к анализу правительства большевиков в Смольном, генерал считает его олицетворением Ленина и Троцкого с соратниками. Оба они «больные люди, причем первый честнее второго». Их желание – повсюду «разжечь социальную революцию й поссорить любой ценой союзников. Побудительным мотивом является ненависть к «буржую» и спесь, «более наглая у Троцкого». Отсюда вытекает следующее предложение. Хитро играя на честолюбии Ленина и Троцкого,-мы, возможно, сумели бы удержать их от чрезмерных уступок (немцам) и продолжить с ними комедию по германскому сценарию, нужно использовать их заявления для разжигания народного возмущения, целясь в их гордыню». После неутешительных выводов о положении на окраинах нашей страны Ниссель переходил к формулированию целей западных держав. «Воспрепятствовать немцам наложить руку на Россию, замедлить ее экономическую и военную эксплуатацию, что они пытаются сделать. Для этого оказывать содействие всем элементам порядка, работающим на нас, или же, напротив, поощрять элементы беспорядка и анархии, коли порядок восстанавливается в пользу противника. Следует сохранить присутствие в России, держаться там любой ценой как на Севере, так и на Юге. Избегать всего, могущего привести к разрыву». Подчеркивается, что «отношения со Смольным должны сохраниться при всех трудностях. Французская военная миссия располагает сейчас агентом связи, встречаюпцшся почти ежедневно с Троцким. А посольство в этом плане имеет меньше возможностей. И потому нужно всячески избегать предъявления ультиматума».

Тут придется вернуться к запискам Садуля, отметившим возвращение из Бреста по завершении первой фазы переговоров о мире с противником Троцкого «злым и подавленным», аппетит у пангерманистов непомерен, они хотят аннексировать «150 тыс. верст, требуют значительных экономических выгод». Нарком передал французу привезенную карту, на которой начальник немецкого штаба Восточного фронта генерал Гофман «собственной рукой провел роковую линию, которая разделит Россию пополам». Троцкий просил вернуть ему документ, показав Нисселю и послу Нулансу, что явно свидетельствовало о доверительности отношения к Франции и противоречило общепринятым порядкам сохранения конфиденциальности подобных документов, особенно при отказе союзников признавать Советское правительство. Далее последовали заверения в нежелании подписывать мир. Тогда остается священная война, мы ее объявим, но к чему придем. Настал, дескать, момент «союзникам решиться!». Однако даже Садуль полагал, что они ничего не сделают²⁵⁹.

В тот же день, 11 января 1917 г., на заседании ЦК партии большевиков обсуждалась дальнейшая тактика советской делегации при возобновлении мирных переговоров. За ленинскую резо-люцию держаться до формального предъявления Германией ультиматума и принятии ее условий, а затем согласиться на них, из 16 присутствующих 12 голосовало за, против лишь один. Троцкого, выступившего против заключения мира при объявлении прекращения Россией войны и демобилизации армии, поддержали 9 человек, против высказались 7, т.е. обе резолюции прошли. Троцкий обосновывал свою позицию надеждой на немедленную революцию в Германии в случае выдвижения лозунга «ни мира, ни войны», что, однако, не подкреплялось вескими аргументами. Скорее он действовал трезво и обдуманно, рассчитывая сорвать переговоры, открыть шлюзы наступлению немцев и тем обусловить неизбежное падение советской власти, не имевшей военных сил для противодействия неприятелю.

Накануне отъезда Троцкого в Брест-Литовск для участия в последнем этапе переговоров о мире Ленин условился с ним, что «мы держимся до ультиматума немцев, после ультиматума мы сдаем». Тактика Троцкого, поскольку «она шла на затягивание, была верна: неверной она стала, когда было объявлено состояние войны прекращенным и мир не был подписан. Я предложил совершенно определенно мир подписать. Лучше Брестского мира мы получить не могли»²⁶⁰. Таким образом нарком грубо нарушил договоренность. 28 января 1918 г. он объявил об одностороннем прекращении войны и демобилизации русской армии, после чего покинул место переговоров, а по возвращении в Петроград публично заявлял о невозможности для немцев перейти в наступление. Предварительно он уведомил Садуля о намерении предпринять столь авантюристический шаг. Француз, видимо, не вполне осведомленный о подоплеке осуществленного поступка, назвал его в очередном послании «дорогому другу» Тома «опасным безумием», в то же время ссылаясь на некие романтические представления наркома. 7 февраля Садуль пишет в Париж: «Долгий разговор с Троцким. Неожидашюе решение, принятое большевиками, подобное несуразному и страшному банкротству, будет использовано против них. Моральное банкроство, ведущее к банкротству политическому». Это уже очень близко к истине, и Садуль стремится связать наркома обещанием французской военной помощи, которой тот давно добивается, хотя обоим ясна даже фактическая нереальность этого при отсутствии у союзников подходящих вооруженных сил. Он уговаривает посла Нуланса сообщить Троцкому по телефону: «В нашем сопротивлении Германии вы можете рассчитывать на военную и финансовую поддержку Франции»²⁶¹.

На заседании ЦК РСДРП (б) 22 февраля 1918 г. нарком сообщил о предложении помогать нам, ибо, если «мы ведем революционную борьбу, то должны пользоваться поддержкой Франции и Англии». Но то была ловушка, так как присоединение к лагерю Антанты немедленно провоцировало ответный натиск немцев. Большинство членов ЦК верно усмотрело здесь скрытую опасность, и в принятой резолюции ограничились признанием возможности приобретения у западных держав вооружения и снаряжения для революциошюй армии с «сохранением полной независимости своей внешней политики», отказом от любых политических обязательств перед капиталистическими правительствами и рассмотрением их предложений в каждом отдельном случае с точки зрения целесообразности. Ленин в этом заседании не участвовал, но прислал красноречивую записку: «Прошу присоединить мой голос за взятие картошки и оружия у разбойников англо-французского капитализма»²⁶². Однако Троцкий не остановился перед искажением смысла приведенного решения, заявив на следующий день Нисселю о принятии «французского предложения о помощи», ибо в случае войны РСФСР будет, несомненно, сотрудничать с союзниками. Он также поинтересовался у собеседника, в какой мере можно надеяться на поддержку французской миссии в организации советской армии, если последует заключение мира. Генерал ответил, что не уполномочен заниматься вопросом, но готов содействовать продолжению войны²⁶³.

Германия 18 февраля 1917 г. начала наступление по всему фронту, воспользовавшись изложенным выше самовольным заявлением Троцкого. Немцы двигались тремя колоннами, почти не встретив сопротивления, заняли Двинск, Псков, Ревель и приблизились к Петрограду, от которого находились в 200 км. Немцы прислали новый ультиматум с еще более тяжелыми условиями мира. Советское правительство решило принять такие требования и 5 марта 1918 г. заключило с Германией и ее союзниками мирный договор, одобренный VII экстренным съездом партии и III Всероссийским съездом Советов, несмотря на сопротивление Троцкого и левых коммунистов во главе с Бухариным. Когда партсъезд осудил линию наркома по иностранным делам, тот сложил с себя обязанности, но благодаря не совсем понятному заступничеству Ленина получил еще более важный пост нарком-воена, иностранными делами стал ведать Г.В. Чичерин.

Троцкий продолжал действовать в инте1)есах Антанты, которая в сложившейся обстановке пыталась одновременно взять под контроль формирование большевиками револкмцюнной армии и добиться согласия Совнаркома на вторжение союзников. После объявления столицей РСФСР в марте 1918 г. Москвы и перевода туда центральных учреждений там немедленно появился Садуль и британский неофициальный агент Б. Локкарт с американским полковником Р. Робинсом. Садуль, получивший от самого министра иностранных дел Пишона разрешение направлять депеши со своими оценками непосредственно в МИД, показывая послу тексты только для информации, без корректирования, сообщал 26 марта: «Французской миссии предстоит играть главную роль в этой реорганизации (нашей армии. – О.С.). Несколько офицеров будут приданы непосредственно Троцкому; они составят в некотором роде неофициальный военный кабинет, который будет контролировать различные службы комиссариата по военным делам. Офицеры уже отобраны и действуют осторожно». В другом послании говорилось: «Все офицеры признают, что Троцкий относится к ним уважительно, с почтительным доверием. Для них открыты все двери; в их распоряжение предоставлены любые источники информации. Троцкий не переставая расспрашивает их, внимательно выслушивает их мнение и в точности следует их советам»²⁶⁴.

Высадка в начале апреля 1918 г. англо-японского десанта во Владивостоке побудила Cajjyria добиваться у Троцкого молчаливого согласия на подобную интервенцию. Тот выдвшгул свои условия, обещая после принятия их союзниками вынести на одобрение Совнаркома. Но утверждению француза, коллеги нарком-воена поддерживают его позицию: «Большевики спрашивают теперь, с каким соусом их съедят. Попав между германской наковальней и союзнической кувалдой, они, безусловно, выбирают сторону союзников». 8 апреля он нанес в «уютном» номере гостиницы «Националь» визит видному анархисту А.Ю. Ге, который гневно обрушился на большевиков, якобы «предавших» чистые принципы и превратившихся в обычных реформаторов. Рабочие от них отворачиваются и сплачиваются под черным знаменем. Анархисты Moiyr уже рассчитывать в Москве на несколько тысяч бойцов, через месяц-два «выкопают могилу для большевиков» и образуют «подлинно коммунистическую Республику»². А несколько дней спустя чекисты Дзержинского разгромили гнезда превра тившихся в обыкновенных бандитов рядовых приверженцев анархии, но не тронули лидеров, которые гневно осуждали карательную акцию. Напомним, кстати, об идейной близости французских масонов и анархистов, несмотря на кажущиеся фундаментальные различия их доктрин.

Помимо попыток союзников через Садуля договориться о проведении крупных военно-политических акций, согласованных в принципе с Троцким, тот намеревался пойти на односторонние уступки США. В откровенном разговоре с руководителем американской миссии Красного Креста Р. Робинсом нарком откровенно заявил: «Я хочу поделить железнодорожную сеть России но-ровну с Соединенными Штатами, и если вы возвратите в Россию эту миссию, я обещаю предоставить ее членам полную власть над транспортной системой всей России... Я соглашусь на любого человека, которого вы, американцы, попытаетесь назначить железнодорожным руководителем, сделав его заместителем управляющего русскими коммуникациями с правом издавать приказы». По его словам, союзники получили бы возможность эвакуировать из России свое военное снаряжение во избежание захвата немцами, а правительство РСФСР смогло бы перевозить продовольствие в голодающие местности. Непонятно, зачем надо было ставить транспортную сеть страны под иностранный контроль, если у нас хватало собственных крупных специалистов-железнодорожни-ков? Очевидно, американец отнесся скептически к странному демаршу, и тогда нарком сразу предложил Локкарту назначить управляющим железными дорогами англичанина²⁶⁵.

Отмеченные и прочие менее значительные факты поведения высокого функционера, замалчиваемые им самим и апологетами, если поставить их по х|юнологии в логическую цепь, свидетельствуют о серьезных расхождениях между Троцким и общим курсом партийных лидеров на сохранение нейтралитета страны в рамках Брестского мира. Ведь ответственные представители РСФСР неоднократно осуждали и протестовали против высадки десантов англичан в Мурманске, а японцев во Владивостоке, отвергая сам принцип допущения интервенции союзников «по нриглашешно». Так, зам. народного комиссара иностранных дел Г.В. Чичерин заявил корреспонденту «Известий» 24 апреля 1918 г.: «Никакое вторжение в Россию по соглашению с русским народом, т.е. трудящимися массами, невозможно». Когда же посол Нуланс только публично уномянул о подобной возможности в интервью прессе, то 28 апреля последовала нота НКИД правительству Франции о его «немедленном отзыве». Правда, Париж на демарш не реаги-ровал, Нуланс вместе с динкорнусом, обосновавшимся в Вологде, позднее отбыл в Архангельск, где находился до декабря 1918 г. Что же касается позиции РСФСР по экономическим вопросам в отношении США, то она сводилась только к готовности предоста-ви+ь концессии и вести торговлю на взаимовыгодных условиях, как о том Ленин сообщил Робинсу 14 мая письмом с приложением «предварительного плана наших экономических отношений с Америкой»²⁶⁶. Тем самым демарши Троцкого были решительно дезавуированы перед союзниками, но советское руководство они не насторожили.

Подспудно проводимая Троцким линия продолжала совпадать с действиями контрреволюции, включая масонов, центр которых переместился весной 1918 г. в Москву. Именно там начали возникать подпольные центры, ориентировавшиеся либо на союзников, либо на немцев в подготовке свержения Советов. В курсе их замыслов был и Садуль, вероятно, информировавший о том своею друга. Вот его свидетельство от 15 мая: «Осторожная, но в то же время активная работа, которую уже шесть месяцев я веду в самых разных кругах, позволила мне познакомиться со всеми русскими партиями, тем более что ныне я, похоже, единственный из всех союзников поддерживаю отношения со всеми из них без исключения. У меня исключительно сердечные отношения с левыми, мне весьма симпатизируют в центристских группах и среди правых эсеров, у меня личные дружеские отношения с некоторыми кадетами и монархистами. Никогда у меня не было иной цели, кроме как служить интересам Франции, не нанося в то же время ущерба русской демократии»²⁶⁷. Конечно, об устремлениях названных кругов он в цитированном письме А. Тома умалчивает, но были и другие его сообщения в Париж, пока не обнаруженные и, возможно, уничтоженные.

При таких обстоятельствах Садуль, естественно, видел и продолжавшего себя считать эсером Б.В. Савинкова, прибывшего из Донской области в качестве неофициального представителя белых генералов Добровольческой армии. Вскоре он создал в столице организацию масонского типа «Союз защиты родины и свободы», о чем открыто поведал в своих воспоминаниях. «Мы имели право сказать, что у нас нет правых и левых и что мы осуществляем «Священный союз» во имя любви к Отечеству. Работать в тайном обществе всегда трудно. Работать, когда вы ставите зада-чей вооруженное выступление, значит каждый день рисковать жизнью». В числе руководителей оказались эсеры, меньшевики, монархисты, плехановцы, в том числе масон, энес Л.М. Брам-сон. Финансировали Союз руководит!и чехословацкого Национального совета масоны Масарик и Бенеш, которые сами находились на содержании Франции. В дневнике первого есть любопытная запись от начала марта 1918 г. о переговорах с Савинковым: «Имеются организации но городам, государственный переворот... Я еду, чтобы А) Скупать хлеб, чтобы не достался немцам, Б) В случае чего «хлебный террор», В) Политический террор. Террор: покушение на великого князя Сергея стоило всего лишь 7 тыс. рублей, Плеве – 30 тыс. Я могу предоставить некоторые финансовые средства, чтобы Клецанда – 200 тыс. рублей». Названные лица непосредственно руководили корпусом. Деньги были получены, как впоследствии подтвердил лидер партии младо-чехов Крамарж в письме Масарику: «Вы своим великодушным поступком помогли Савинкову в тяжелую минуту первой антибольшевистской революции. Савинков рассказывает об этом почти со слезами на глазах»¹. Такое великодушие позволило масону из бывших террористов образовать несколько крупных вооруженных отрядов офицеров и студентов, ждупщх лишь сигнала о путче.

26 мая 1918 г. Локкарт телеграфировал в Лондон: «Вчера имел длительную беседу с одним из агентов Савинкова. Этого человека я знаю многие годы, и потому можно доверять его заявлению, что планы Савинкова о контрреволюции полностью основаны на союзной интервенции. Французская военная миссия их поддерживает и заверила, что интервенция уже решена. Савинков предлагает уничтожить всех большевистских руководителей в ночь высадки союзников и сформировать правительство, которое на деле станет военной диктатурой». Среди ее членов он назвал генерала Алексеева, адмирала Колчака, кадета Кишкина, эсера Авксентьева и в конце, скромно, самого себя. Он, мол, стремится убедить их в абсолютной необходимости немедленных действий и полностью к этому готов, ибо каждый день промедления таит возможность раскрытия задуманного²⁶⁸.

А тот продолжает раскрывать подробности. «Предполагалось в Москве убить Ленина и Троцкого, и для этой цели было установлено за ними обоими наблюдение. Одно время оно давало блестящие результаты. Одно время я беседовал с Лениным через третье лицо, бывавшее у него. Ленин расспрашивал это третье лицо о «Союзе» и обо мне, и я отвечал ему и расспрашивал о его планах. Не знаю, был ли он так же осторожен в своих ответах, как и я в своих. Одновременно с уничтожением Ленина и Троцкого предполагалось выступить в Рыбинске и Ярославле, чтобы отрезать Москву от Архангельска, где должен был происходить союзный десант... План этот удался только отчасти. Покушение на Троцкого не удалось. Покушение на Ленина удалось лишь наполовину. Дора Каплан, ныне расстрелянная, ранила Ленина, но не убила»²⁶⁹. Не предупредил ли Троцкого либо Савинкова Садуль о недопустимости подобного акта по устранению наркома? Вопрос не риторический, учитывая изложенное выше. Во многом террорист заведомо привирал, вроде пресловутого обмена мнениями с пролетарским вождем или причастности к покушению Каплан, не подтвержденного остальными источниками. Но в целом он верно раскрывает свои замыслы, согласованные с представителями Антанты, которые были уверены в неизбежности ншрокой интервенции союзников в поддержку внутренней контрреволюции.

Кроме того, в Москве почти одновременно возникли весной 1918 г. целых четыре подпольных организации: Правый центр, Левый центр, Национальный центр и Союз возрождения, которые действовали под определенным контролем находянщхся там же центральных комитетов кадетов, эсеров, меньшевиков, эне-сов. Среди членов находились и видные представители бывшего Верховного Совета ВВНР, ставившие главной задачей свержение Советского правительства при вооруженной поддержке иностранных держав и реставрацию буржуазно-помещичьего строя. Они контактировали между собой, согласовывали общую линию, хотя и расходились но крупным тактическим вопросам. Так, Правый центр придерживался немецкой ориентации и ратовал за реставрацию монархии, что побудило кадетов-масонов В.А. Степанова,

А.В. Карташева и С.А. Котляревского покинуть организацию и с помощью единомышленников образовать состоящий из представителей собственной партии Национальный центр. В свою очередь, Левый центр преобразовался в Союз возрождения на базе блока кадетов и т.н. социалистических партий, в первую очередь правых эсеров во главе с Н.Д. Авксентьевым, адептом парижской ложи «Аши» (1908 г.), в 1917 г. он присоединился к одному из братств союза ВВНР. Эсер имел постоянные связи с французским генконсулом в столице РСФСР Гренаром и другими ино-страицами, от которых у него не было секретов. По сообщению генконсула, Авксентьев пришел к нему от имени «левых групп», стремившихся к ликвидации Советов, и заявил: «Приближается момент действия, и мы просим финансовой и военной помощи союзников. Банки закрыты, у нас есть винтовки, но очень мало орудий и пулеметов. Люди имеются, но их трудно собрать. Необходима надежная сила, вокруг которой они могли бы объединиться... Союзный десант в Архангельске, возможно, оказал бы желанную услугу». Гренар заверил собеседника, что страны Антанты твердо решили действовать в России как «друзья и союзники»²⁷⁰.

ЦК правых эсеров, их фракция в бывшем Учредительном собрании, социалисты-народники (энесы), левые кадеты и кооператоры разработали и предложили союзным правительствам проект коллективного заявления на случай их вооруженной интервенции. Союз возрождения наметил создание «общерусской государственной власти в виде Директории в составе Авксентьева, кадета Астрова, энеса Н.В. Чайковского и беспартийного генерала В.Г. Болдырева. Двое из четверки, Авксентьев и Чайковский, являлись видными масонами. Последний начал политиче скую карьеру народовольцем, неоднократно подвергался арестам, несколько лет прожил в США. Посвящение принял в петербургской ложе «Восходящая Звезда» (1914 г.), входил в малый совет ВВНР. После Октябрьской революции ориентировался на Анг-ли*ю. Принцип коллективной военной диктатуры, или Директории, дань известному органу Французской революции конца

XVIII в., который сверг якобинцев, у нас получил карикатурное воплощение.

Всячески содействуя выполнению антисоветских планов, представители Антанты не проявляли еще готовности к развертыванию широкомасштабной интервенции собственными вооруженными силами ввиду ожесточенных боев с немцами на Западном фронте и боязни разложения большевиками своих войск. Они предпочитали воевать с Россией руками наших соотечественников, но выдвинули на первый план находящийся на их содержании чехословацкий корпус. Сперва Лондон и Париж начали переговоры о транспортировке его частей через Владивосток, затем изменили намерение, решив подразделения к западу от Омска перебросить в Архангельск, остальным же ехать прежним маршрутом. В ходе неофициальных бесед с Троцким они добились согласия на подобные действия, причем советская сторона ранее договорилась с командованием корпуса о его частичном разоружении, что фактически им саботировалось. Среди солдат велась усиленная антисоветская пропаганда при участии правых эсеров, распространялись слухи, будто правительство РСФСР настояло на изменении маршрута следования. В середине мая 1918 г. совещание командиров двух чешских дивизий, полков и делегаты отрядов решили не подчиняться распоряжениям о смене маршрута и сдаче оружия, продолжая движение эшелонов на Восток. Кроме того, они выступили против местных советских войск и захватили в конце мая Мариинск, Челябинск, Пензу, Сызрань, Томск при содействии эсеровских отрядов.

В сложившихся экстремальных условиях командование РККА и лично Троцкий действовали не лучшим образом. Масла в огонь подлило его распоряжение о «немедленном и безусловном разоружении всех чехословаков и о расстреле тех из них, которые с оружием в руках будут противиться мероприятиям Советской власти». В ответах на вопросы представителя корпуса

В. Нейберта наркомвоен повторил прежние требования непререкаемым тоном. По воспоминаниям управляющего делами Совнаркома В.Д. Бонч-Бруевича, «военное командование Москвы было возмущено его постунком>, и Реввоенсовет собрался как бы частным образом без него, где было решено открыть фронт против чехов и главнокомандующим назначить Антонова-Овсеенко. Он согласился, но поставил условием полное невмешательство Троцкого в операции и переговоры с чешским командованием, которое хорошо знал. Троцкий запротеегговал, и тот отказался». Главкомом на чехословацкий фронт был назначен выпущенный Троцким из тюрьмы левый эсер Муравьев¹. Узнав об успехах мятежа, руководители московского подполья из «Союза освобождения» прибыли в Самару и образовали там орган местной власти – Комитет членов Учредительного собрания (КОМУ¹!), который рас-прострашм полномочия на все Поволжье. Под председательством правого эсера В.К. Вольского в составе самозваною правительства оказались главным образом малоизвестные члены той же партии, один меньшевик и несколько беспартийных. По поручению ЦК кадетов наблюдателем за его деятельностью поставили «вольного каменщика» Л.А. Кроля. Среди других братьев поблизости оказались Н.А. Бородин, А.М. Букейханов, В.А. Виноградов,

В.Я. Гуревич, В.М. Зензинов, С.Ф. Знаменский, всего десять персон. КОМУЧ сразу отменил основные законы Советов, восстановил прежние, подверг репрессиям руководителей, сохранив, впрочем, к великому недовольству иностранных покровителей красное знамя. Тогда же при содействии чехословаков образовалось Временное сибирское правительство во главе с близким кадетам П.В. Вологодским, которое перебралось в Омск. Военным министром в нем англичане назначили адмиралд А.В. Колчака. Между более левым КОМУЧем и откровенно правым восточным органом сразу начались трения, переросшие в открытую вражду на почве взаимного соперничества.

После арестов в Москве ряда важных персон «Союза защиты родины и свободы» Савинков решил развязать антисоветские мятежи на Верхней Волге в предвидении обещанного Антантой крупного десанта для совместного наступления на красную Москву. В ночь на 6 июля 1918 г. участники организации подняли восстание в Ярославле, захватили город и удерживали его 16 дней, безжалостно расправляясь с местными партийными работниками и советскими активистами. Сам предводитель попытался было возглавить аналогичную операцию в Рыбинске, что завершилось поражением, как и попытка захвата Мурома. Бросив на произвол судьбы свое воинство, он долго скрывался и, наконец, объявился в Казани, захваченной чехословацкими отрядами.

Начавшийся тогда же в столице V Всероссийский съезд Советов проходил в острой борьбе левых эсеров и большевиков, хотя они продолжали сотрудничать в центральных органах власти. Лидеров меньшинства особенно возмущало свержение немцами на Украине Центральной рады и замена ее весьма надежным братом Скоропадским в качестве гетмана «всея Украины», чему якобы потворствовали ленинцы. Леваки обрушили на Совнарком град нападок, потребовали разорвать Брестский мир и даже объявить Германии войну. 6 июля Блюмкин и Андреев по указанию руководства своей партии убили немецкого посланника Мирбаха в надежде спровоцировать вооруженный конфликт между двумя странами. В тот же день левые эсеры подняли в столице мятеж, арестовали главу ВЧУ Дзержинского и захватили Центральный телеграф, откуда начали рассылать сообщения о переходе власти в их руки. Это выступление было сразу подавлено, главные исполнители расстреляны, а лидеров пока не тронули, суд над ними в конце 1918 г. ограничился весьма мягкими наказаниями. Масоны в этом выступлении не участвовали. Однако и туг сказалось незримое присутствие Троцкого, который взял под свою защиту Блюмкина. Он явился с повинной, раскаялся в содеянном, был принят наркомвоеном в секретари с ответствешшм поручением курировать выпуск своего собрания сочинений, что подтверждается архивными документами. Затем, видимо, опять же не без влияш(я покровителя, ставший большевиком террорист снова оказался на ответственной работе в ВЧК и получил шикарную квартиру на Арбате, куда нередко захаживал секретарь И.В. Сталина Баженов²⁷¹.

К немалому изумлению, даже негодованию руководства контрреволюционных организаций, союзники вместо высадки на севере крупного десанта ограничились направлением из Мурманска в Архангельск 1000 английских и французских солдат под командованием британского ген. Пуля. Открыть ворота города им был должен антисоветский переворот, совершенный под началом члена Союза возрождения Н.В. Чайковского. 2 августа 1918 г. он и шесть его сообщников из четырех правых эсеров и двух кадетов постановили избрать председателя Верховного управления области, секретаря и глав ведомств. Тот взял себе и пост начальника иностранного отдела, позднее сей орган преобразовали во временное правительство Северной области, расширив состав управления. Генерал Нуль в качестве подлинного хозяина и повелителя богатейшего края поспешил издать нрикаг о смертной казни занимающихся большевистской пропагандой, а также ввел политическую цензуру, в том числе для официального органа местной власти. Протесты новых правителей в отношении цензуры остаются малоэффективными²⁷². Председатель был среди прочих единственным «вольным каменщиком» и в январе 1919 г. отбыл по делам контрреволюции во Францию. Значительно пополненный за счет американских войск контингент интервентов не смог далеко продвинуться в центр страша и соединиться с чехословаками, как ранее планировалось.

Почти весь сентябрь 1918 г. правые эсеры, энесы, кадеты дебатировали в Уфе вопрос о конструировании для всей России государственной власти, которая была призвана сменить большевистские структуры. За основу был взят известный план, в силу которого делегаты избрали Всероссийское временное правительство – Директорию, куда вошло пять деятелей, в том числе три масона (Авксентьев, Зензинов, Виноградов), Вологодский и ген. Болдырев, по партийному составу первые двое были эсеровскими лидерами, третий – малоизвестный кадет, остальные беспартийные. Директория признала Учредительное собрание прежнего созыва и обещала передать ему власть 1 января 1919 г., если к тому времени соберется кворум²⁷³. Центральный комитет кадетов проявлял недовольство итогами совещания и начал склоняться к замене проектируемого коллективного органа единоличной диктатурой.

К тому времени красные войска успешно наступали. Директории пришлось срочно отбыть в Омск. Образованный в Уфе учре-диловцами орган так и не сумел приступить к исполнению своих обязанностей. 18 ноября при явной поддержке кадетов, чехословаков и английского батальона Колчак произвел государственный переворот, объявил себя верховным правителем России, низложив Директорию. Ведущие ее члены Авксентьев и Зензинов с несколькими единомышленниками были высланы в Китай, Вшю-градов отошел от активной деятельности. Непосредственного участия в акции масоны не принимали и не заняли ответственных постов в новой администрации. Однако «вольные каменщики» из кадетов в основном ей сочувствовали, а известный нам Кроль состоял фактически негласным советником диктатора, пользовался его расположением и Савинков, которого адмирал назначил своим представителем в Париже, где тот возглавил и соответствующее пропагандистское бюро «Унион». Отдельные масоны принимали участие в различных совещаниях колчаковщины.

Подобно всем предшественникам, Колчак в первом же обращении к населению ратовал за «создание боеспособной армии, победу над большевизмом, установление законности и правопорядка». Британский разведчик, полковник Нильсен сообщал по начальству: «Колчак официально заявил, что нет и речи о восстановлении монархии, единственной политикой является спасение России. Верю в его искренность и готов это гарантировать. Я убежден как никогда, что это является абсолютно честной попыткой восстановить порядок и, если бы такой шаг не последовал, то через несколько недель произошли бы большевистско-эсеровские восстания». Разумеется, офицер сильно фантазировал насчет подобной возможности в стремлении обелить собственное деятельное участие в перевороте. Впрочем, 6 июля 1919 г. сам военный министр, масон У. Черчилль заявил в Палате Общин, что англичане «вызвали к жизни» правительство Колчака¹. Фактически им ассистировали французы и американцы, и лишь японцы проявили настороженность, опасаясь восстановления в России сильной буржуазно-помещичьей власти под эгидой западных держав.