Текст книги "Русские масоны. От Романовых до Березовского"

Автор книги: Олег Соловьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 36 страниц)

В этом отношении показательна переписка Ленина с видным большевиком из Москвы И.И. Скворцовым-Степановым, которая прошла мимо внимания историков, хотя по ряду веских свидетельств он входил, вероятно, если не в московскую ложу «Возрождение», то поддерживал близкие отношения с Обнинским, годовщину самоубийства которого он отметил в статье его памяти¹⁶⁹. А в 1909 г., занимая левацкие позиции, обращался с критикой к Ленину. Письма остались неизвестными, ответы же сохранились. В ответ на первое письмо Скворцова от 20 сентября 1909 г. Ленин сообщает о полном несогласии с предложением «ликвидировать веру во второе пришествие общедемократического натиска», повторяя: «Мы не можем «ликвидировать» идею «общедемократического натиска» при общем выводе о требовании «общедемократического натиска», дабы при успехе получить все, при неудаче часть¹⁷⁰. Таким образом, речь шла о вероятности повторной революции в России, к чему следует готовиться загодя, в рамках объединенной оппозиции царизму, ради общего «натиска», как и предлагал меньшевикам Обнинский. Лидер большевиков к поддержке подобных замыслов склонялся только в случае принятия либеральной буржуазией партийных требований с готовностью идти и на компромисс в случае необходимости.

Возможно, Скворцов-Степанов уведомлял руководителя и о новой книге Обнинского, который полуиронически писал насчет трафаретных измышлений черносотенцев: «Почти столетие мирно спавшее в гробу русское масонство показалось воскресшим к новой жизни. Оставим там, в гробу этом, внешние доказательства в виде орудий ритуала и мистических книг. Оно выступило в эмансипированном виде политической организации, под девизом которой «свобода, равенство, братство» могли соединиться чуть ли не все политические группы и партии, соединиться для того, чтобы свергнуть существующий строй, – это ли не страх, не опасность! И шла прямая апология масонского учения, основанного на любви к человечеству вообще и к страждущей его части в особенности. «Только в одной этой организации могли встречаться революционеры и цари, бедные и богатые, христиане и евреи, все объединенные любовью к человечеству, миру и прогрессу». По его словам, европейская история последних 100—150 лет протекает под некоторым давлением масонства. Наконец, заявлялось: «В России почвы для восстановления масонского ордена нет, конечно, нет; тем более существуют и другие пути, но которым просачиваются отдельные оппозиционные ручьи, сливаясь в конце их в общее море, размеры и глубина которого пропорциональны силе реакции»¹⁷¹. Здесь имелось в виду создание широкой оппозиции самодержавию.

Переводя подобные заходы на более простые для рядовых партийцев соображения, Ленин подводил итоги в мае 1910 г. формулировкой об окончательном разрыве «легалисто-ликвидато-ров» с РСДРП и сплочении их в «группу независимых социалистов (независимых от социализма и зависимых от либерализма, конечно)». Одним из симптомов этого считались выступления журнала «Возрождение». И далее: «Насколько оформлена эта группа, состоит ли она из одной организации или из ряда отдельных кружков, весьма loose (свободно, некрепко) между собою связанных, этого мы пока не знаем, да это и неважно. Важно то, что тенденции к образованию независимых от партии групп, – давно бывшие у меньшевиков – привели теперь к новому политическому образованию». А чтобы не оставалось никаких сомнений, отмеченные явления напрямую связывались с аналогичными по существу французскими. «Мильеран, Вивиаии, Бриан принадлежали к социалистической партии, но неоднократно действовали независимо от ее решений, вопреки им, и вступление Мильерана в буржуазное министерство, под предлогом спасения республики и охраны интересов социализма, привело к разрыву его с партией. Буржуазия наградила изменников социализма должностями министров. Тройка французских ренегатов продолжает называть себя и свою группу независимыми социалистами, продолжает оправдывать свое поведение интересами рабочего движения и социальной реформы»¹⁷².

Русские эмигранты во Франции прекрасно знали, что двое из упомянутой троицы являлись масонами,, другие, близкие им по взглядам, шли в том же фарватере. Правда, Мильерана, адепта ложи «Дружба», за голосование в палате депутатов против главы правительства брата Комба исключили оттуда, Вивиапи же (ложа «Право и Справедливость») продолжал делать карьеру, став первым министром на специально учрежденном посту по проблемам труда. Позднее он будет сенатором и даже премьер-минист-ром. Нашим современникам такая история, конечно, напомнит поведение ренегатов компартии Селезнева, Горячевой и Губенко, которые за неподчинение решениям пленумов КПРФ получили от властей желанное вознаграждение.

Как мы полагаем, вступление Ленина в парижскую ложу объяснялось не приверженностью масонству, но стремлением ближе ознакомиться с функционированием Великого Востока для возможного использования его приемов парламентской борьбы применительно к отечественной действительности. Иные аспекты деятельности «вольных каменщиков» ему не импонировали, и он не продвинулся дальше степени ученика, несмотря на подходящие условия. Однако сам факт посвящения им тщательно скрывался, при соблюдении взятых на себя обязательств о неразглашении ничего происходящего в Ордене без согласия руководства. Этим, полагаем, объясняется полное молчание насчет деятельности как французского центра, так и его российского филиала.

Примерно за пару лет существования доморощенные масоны, помимо организационной работы, определили и предприняли шаги в области внутренней политики, взяв на вооружение тактику французских братьев, по созданию левоцентристского блока при участии ликвидаторской верхушки РСДРП. Однако вследствие настороженности главных партийных фигур и особенно сопротивления большевиков, задуманное полностью осуществить не удалось, и дело свелось к взаимным зондажам по поводу намерений сторон, хотя основные цели и возможности сотрудничества на определенных условиях считались приемлемыми.

В между!ia{X)дной плоскости усилия адептов направлялись в первую очередь на получение признания своего Верховного Совета иностранными послушаниями, и во вторую – на установление контактов с турецкими братьями, которые внесли существенный вклад в победу младотурецкой революции 1909 г., мирным путем ограничившую деспотию султана Абдул-Гамида. Заграничные вояжи завершились только установлением контактов да получением полезной информации Бебутовым в Константинополе о методах деятельности тамошних «вольных каменщиков»¹⁷³.

Можно согласиться с предположением, что численность адептов мастерских Вел икот Востока не превышала 100 человек, причем почти четверть их принадлежала к кадетам. Масонами являлись депутаты /Думы разных созывов А. Н. Букеиханов, Ф.А. Головин, В. А. Караулов, Е.И. Кедрин, А.М. Колюбакин, С.А. Кот-ляревский, В.А. Маклаков, В.II. Обнинский, К.К. Черносвитов, А.И. Шингарев, Ф.Р. Штейнгель и др.¹⁷⁴ Совершенно очевидна физическая невозможность для них осуществлять сколько-нибудь заметное воздействие на политическую жизнь страны. Мало заметны они были и среди интеллигенции, и потому их никак не обнаруживала вездесущая охранка. Активность братьев ограничивалась по существу Петербургом и Москвой, провинциальные ложи почти себя не проявляли.

В то я^е время наблюдался небольшой всплеск работы мистических ассоциаций орденов мартииисггов и филалетов, не занимавшихся политическими делами. Из-за малочисленности и конспиративности сведений о них сохранилось еще меньше, нежели о выше освещенных братствах. К тому же до сих пор исследователи путают общества мистиков масонского типа с кружками оккультистов и спиритов, которых жандармы даже пытались выдать за подлинных «вольных каменщиков», да и сколотить на такой базе целые мифические организации, откуда и взялся термин «полицейское масонство». Особенно последнее было свойственно Москве, где охранники при содействии авантюриста И. Персица запустили в ход фиктивную Великую Ложу «Астрея», якобы чудом сохранившуюся с начала предыдущего века. На подделку клюнул серьезный ученый-эмигрант С.П. Мельгунов и ряд отечественных авторов¹⁷⁵.

Со своей стороны, предпочтем опереться на материал «записки» Кандаурова, который сообщает: «После отъезда Филиппа из России в Петербург вскоре прибыл гроссмейстер ордена мартинистов Папюс (доктор Анкосс) и ею сотрудник Минский... Папюс основал следующие мартинистские ложи: в Петербурге «Аполлония» (председатель сначала фон Мобес, а потом Антошевский), в Москве «Св. Иоанн Равноапостольный» (предс. Казначеев, члены фон Гейер, Рындина, П. Соколов, Хорват и др.), в Киеве в 1912 г. «Св. Владимир Равноапостольный» (предс. многоизвестный Мар-котун)»¹⁷⁶. Названный выше Минский весной 1910 г. направил в МВД прошение о признании его делегатом для России от Верховного Совета Ордена мартинистов, но получил отказ «за непредос-тавление необходимых документов». Хотя тот выдавал себя за австрийца, полиция вскоре установила его русское подданство при католическом вероисповедании. Вопреки законодательным за-

претам, он пытался устраивать в провинциальных городах ложи, рассылал кандидатам к вступлению туда, а также в случае получения адептами более высоких степеней неких «хартий» на французском языке за определенную мзду. Одновременно занимался оккультизмом, спиритизмом и хиромантией, выдавал себя и за доктора медицины, пользуя желающих разными снадобьями.

В число ревностных приверженцев Минский вовлек члена Владимирского окружного суда, увлеченного мистикой Г1.М. Казначеева с членами его семейства. В результате тайного наблюдения за ним охранка обнаружила полученное из Петербурга послание «секретаря генеральной делегации Ордена мартинистов» Бутатара, как именовался по орденским канонам Минский, обещавшего прислать хартию на право открытия ложи тотчас по сообщению ее наименования. Казначеев уполномочивался и на единовременное взимание с адептов 20 франков на текущие нуя*-ды. Как повышаемому в степени, ему и каждому вновь вступающему адепту предписывалось отправлять в Париж еще и взнос; в

10 франков для Верховного Совета Ордена. Предметы ритуала рекомендовалось покупать за границей, маски и плащи разрешалось «изготовлять дома». Жандармы рисовали Казначеева человеком «отличной нравственности», но политическим убеждениям крайне правого. Несколько ранее Московское охранное отделение перлюстрировало письмо Казначееву от сына-студента, уведомлявшего о возрождении масонства в России сперва под видом «философского кружка», для чего просил рекомендовать 3—4 нужных людей. Материалы Департамента полиции содержат лишь разрозненные материалы о работе мартинистов¹.

В частности, известна оживленная деятельность Минского на издательском поприще, позволившая выпустить при помощи секретаря и переводчицы Е.К. Лосской книги «Отец Иоанн Кронштадтский. Оккультистский этюд» и «Страдание самоубийцы в потустороннем мире. Мистическое откровение». В столице начала публиковаться «Библиотека мартинистов», содержащая труды двух поименованных лиц главным образом по вопросам оккультизма и спиритизма, попутно с пропагандой идей их ордена. Но такая ипостась вряд ли обеспечила предприимчивого мистика надлежащими средствами, и он решил ;*аияться по совместительству практикой частного детектива по амурным делам и просто вымогателя. Одной из его жертв оказался мастер «Полярной Звезды» Орлов-Давыдов, у которого удалось выманить крупную сумму под видом защиты от некоего бельгийского шантажиста. Из-за подобной и прочих афер Минского поставили под гласный надзор полиции, что отнюдь не вынудило его оставить прежнюю стезю. Это он вовлек в свою организацию выпускника физико-математического факультета Петербургского университета Г.О. фон Мебеса, Л.Д. Рындину, А.К. Антошевского и других, наладивших также переписку с Папюсом. Они непрестанно враждовали друг с другом из-за претензий на главенство среда приверженцев¹⁷⁷.

Другое ответвление мистического масонства, представленное, как говорилось выше, Орденом рыцарей «Филалета», опирал^ь на столичную ложу «Карма», выдававшую себя за истинную наследницу прежних розенкрейцеров. Здесь было немало важных персон, включая досточтимого мастера великого князя Александра Михайловича и его родственников, генерала Н.Н. Беклемишева, известного ученого, феминистки В.В. Архангельской-Авчинни-ковой. Ими были созданы в столице и братства «Северная Пирамида», «Два Горизонта», «Метыре Элемента» и «Нептун», которые занимались изучением мистических предметов и не касались политики.

Подводя итоги, нельзя не согласиться с выводом коллеги о том, что оба рассмотренных ордена «стояли в стороне от основного пути масонства и ограничивались влиянием на ограниченный круг лиц»¹⁷⁸.

Медленному пробуждению общественной жизни после подавления революции способствовали по мере сил и «вольные каменщики», особенно в государственной и профессиональной сферах без афиширования принадлежности к Ордену. В Государствеш1ых думах они действовали с либерально-гуманистических позиций, выступая против нарушений властями законности и правопорядка, в защиту национальных меньшинств против русификации, за женское равноправие и улучшение народного образования, требовали отмены смертной казни и совершенствования законодательства. Среди ораторов на заседаниях выделялись яркими речами Колюбакин, Маклаков, Н.В. Некрасов, А.А. Булат, Шинга-рев и др. Активно участвовали в крупных политических процессах адвокаты и присяжные поверенные С. Балавинский, О.Б. Голдовский, С.Е. Кальманович, II.Н. Переверзев, Маклаков, Кедрин. В журналистике высоко зарекомендовали себя А.В. Амфитеатров и Вас. И. Немирович-Данченко, пользовались заслуженной известностью литературоведы Е.В. Аничков, А.К. Бороздин, историки Н.П. Павлов-Сил ьванский, Г1.Е. Щеголев, А.С. Трачевский. Мировую славу приобрели социологи Ковалевский и де Роберти. Талантливым актером и драматургом проявил себя

А.И. Сумбатов-Южин, заслуженно ценился в обществе видный организатор медицины, психиатр Н.Н. Баженов¹⁷⁹.

Шумные политические баталии во Франции при участии масонов, непрерывные выпады против их последователей в России черносотенной печати, естественно, пробуждали интерес к феномену культурных людей того времени, имевших весьма слабое представление о масонах. Отчасти восполнить такой пробел попытался малоизвестный литератор дворянского происхождения Е.М. Безпятов. Несмотря на практику военного врача, он смолоду увлекался искусством при поощрении видного издателя, литератора А.С. Суворина, издававшего полуофициальный еженедельник «Новое время», а также владевшего популярным столичным театром Литературно-художественного общества.' Здесь-то начинающий драматург и выставил на конкурс пьесу «Лебединая несня», которая удостоилась весомой премии и увидела свет рампы. Была поставлена и следующая его драма. Однако главным в своем творчестве он считал трагедию в четырех действиях «Вольные каменщики», повествующую о царствовании Елизаветы Петровны. Она была завершена в 1908 г. и рекомендована к постановке. Тут и начались ее злоключения, вероятно, под давлением сыскного ведомства, поскольку масоны изображались людьми положительными, отнюдь не злодеями и врагами христианства. Все же премьера состоялась в начале 1910 г.

Вещь эта пользовалась большим успехом и получила хвалебные отзывы в крупных органах печати. Она шла несколько раз в зимний и летний театральные сезоны, затем ее сняли с репертуара без объяснений. Все усилия автора исправить положение оказались тщетными, да и тяжело заболевший Суворин уже не смог оказать содействия. Подлинные причины подобного оборота приоткрывает справка одного из чиновников царской охранки для своих шефов. «К словам проповедников масонства, – констатировал он, – русское общество прислушивалось крайне чутко. Насколько интерес к масонству был силен, показывает гот огромный успех, который выпал па долю пьесы Безпятова... Успех этот тем более знаменателен, что ни с идейной, ни с исторической стороны пьеса его не заслуживала». Полностью несостоятельный вывод оставим на совести предвзятого составителя пасквиля, стремящегося хоть немного умалить значение спектакля. Впрочем, он перепевал лишь черносотенное «Русское знамя», сетовавшее по поводу непрерывного показа театральной новинки, якобы опоэтизировавшей масонство¹⁸⁰.

Драматургу, видимо, не оставалось другого выхода, как воспеть в очередной пьесе появление у власти первого члена династии Романовых Михаила, что не вызвало интереса публики. В начале мировой войны автор отправился па фронт, где пробыл почти до ее завершения. Затем переехал в Москву, заразился там тифом от одного из своих пациентов и скончался в 1919 г. Печальное событие было отмечено лишь скупыми репортерскими строками в силу, конечно, и тяжкой Гражданской воины. Так, анонимный хроникер специального петроградского листка отмечал, что из четырех пьес драматурга «особенным успехом» пользовались «Вольные каменщики», явившиеся «первой попыткой вывести на сцену запретное в ту пору масонство»¹⁸¹. Насколько нам известно, эта попытка оказалась, к сожалению, последней, столь сложный феномен оказался неподъемным для последующих и нынешних маете ров драматургии.

Сейчас трудно сказать, что все-таки переполнило чашу терпения царских властей. То ли влияние придворных групп, то ли нажим правых партий, а возможно, их совокупные усилия. Но 12 марта 1912 г. директор Департамента полиции C.1I. Белецкий в докладной записке очередному министру внутренних дел Н.М. Маклакову, родному брату масона, сообщил о решении уже покойного в то время Столыпина после переговоров с великим князем Николаем Михайловичем о распространении масонства в России дать этому «возможно яркое освещение, ибо им вообще и пропагандой его в России, в частности, изволил лично интересоваться его императорское величество, не раз делясь с ним тревожными опасениями». Оповещенный о том бывший товарищ министра внутренних дел П.Г. Курлов поручил коллежскому асессору Б.К. Алексееву ознакомиться с вопросом для «уяснения способов воздействия и борьбы с масонством», ибо имевшиеся у жандармов материалы носили «чисто случайный, обрывочный характер и положительных данных не давали». А посему решили взять за исходный пункт Францию, в столицу которой и командировался Алексеев¹.

Как ни покажется странным, но деликатное поручение дали малокомпетентному чиновнику, получившему разрешение прямого доклада Курлову. Между тем при русском посольстве там находилась секретная полицейская агентура во главе с А.А. Красильниковым, располагавшим целым штатом секретных агентов и имевшим обширные связи с разными кругами. Однако ему, видимо, не слишком доверяли в этом деле, предпочтя вести сношения с верным и покладистым человеком. Пока же Курлов отправил Красильникову такую шифровку: «Благоволите оказывать полное содействие командированному за границу для изучения масонского вопроса Алексееву. В случае надобности снабжать его деньгами. Одновременно с сим переводится на ваше имя для выдачи ему тысяча рублей».

Перед нами толстенное архивное дело, большую часть его занимают подклеенные на отдельных листах вырезки из черносотенных газет со статьями о масонстве, меньшая касается непосредственно вояжа Алексеева в октябре-ноябре 1910 г. Его четыре доклада из Парижа полностью опубликовал Щеголев в апрельском номере журнала «Былое» за 1917 г., коснулся он, однако, не всех документов. В 1930 г. материал появился в небольшом сборнике произведений историка, на который и будем ссылаться¹⁸².

По пути Алексеев заехал в Берлин, где среди знакомых по занятиям в местном университете обнаружил одного «компилятора», выполнявшего заказы ио написанию ученых трактатов, брошюр и прочих опусов. Ему Алексеев поручил собрать сведения для комплексного труда о «Всемирном израильском союзе», вероятно, ради выполнения какого-то иного задания, и отбыл в Брюссель. Там он виделся с иезуитом Пирлингом согласно поручению великого князя Александра Михайловича. Аббат, ранее являвшийся православным священником, радушно встретил путника, рекомендовал обратиться в Париже за помощью к руководителю ан-тимасонской ассоциации, известному Турмантену, снабдил нового знакомого рекомендательным письмом к нему с просьбой оказать содействие¹⁸³.

Алексеев был парнем не промах, смекнув о необходимости вначале поразить начальство трудностями своей миссии, под которую собирался выбить побольше денег. Уже в первом сообщении от 22 октября 1910 г. он постарался расписать трудности проникновения «в замыслы здешнего масонства», поскольку главари Великого Востока держат свои мероприятия относительно России в глубокой тайне. Сперва агент выдавал себя за любознательного исследователя проблемы, вызвав значительную недоверчивость Турмантена, но потом признал наличие доступа к «ульт-расекретным постановлениям верховного масонства», о чем сведения обойдутся очень дорого и с единовременной оплатой. По словам француза, наше масонство уже «вполне организовано», располагая зависимыми от ВВФ ложами в Петербурге, Москве и Варшаве. После признания Алексеевым связей с русским МВД ему был дан совет заинтересовать проблемой царское правительство, получив нужные полномочия. Хитрый аббат не замедлил выложить и собственные условия: получение «крупной единовременной суммы» на расходы по «добыванию имеющегося материала», небольшую ежегодную субсидию своему обществу на уста-

новление систематического наблюдения за всеми делами масонства в России, а лично для себя любой царский орден¹⁸⁴.

11 ноября 1910 г. Алексеев уведомлял Курлова в качестве чуть ли не открытия, что «в настоящее время всемирного масонства нет; существуют три вполне определенные и разграниченные ветви, играющие свою роль в мировой политике. Это англо-саксонское, французское и германское масонство, которые не только не объединены, но с 70-х годов прошлого века враждуют между собой». Причиной разногласий служит вопрос о Боге и о степени вмешательства в политику. ВВФ исключил из своего устава идею <<Бога-творца» и принимал активное участие в политической деятельности, тогда как друг ие орденские течения выступают против такой линии. В России начала XX в. существовало лишь несколько масонских братств, вряд ли занимающихся деятельной работой и представлявших сколько-нибудь серьезную организацию. Около 1905 г. начинается посвящение русских во французские ложи, в связи с чем упомииались все те же Л орис-Меликов, Та-машев, Трачевский, Амфитеатров, Кедрин. По утверждению .Алексеева, ВВФ помогает «русскому революционному движению», хотя признавал отсутствие у него оснований считать такую помощь существенной¹⁸⁵. Словом, француз кое-что знал, но далеко не все, неверно указав дату посвящения наших соотечественников в иностранные ложи. На деле, как мы видели, они эго осуществили в конце XIX в., отнюдь не в начале первой революции.

Постепенно контакты Алексеева и Турмантена углублялись, и тот сообщил о возможности за 550 тыс. франков предоставлять • регулярные сведения о масонах России. Деньгами, дескать, нужно снабжать генерального секретаря ВВФ, помощника «секретаря» Великой Ложи Франции и посредника из депутатов парламента, давно состоявшего в агентах у аббата. Причем последний подчеркнул необходимость торопиться, ибо сроки долговых обязательств первых двух лиц скоро истекают. Алексеев настоятельно советовал начальству принять подобные условия, отмечая возможность значительного сокращения названной суммы¹⁸⁶. Очевид-

но, Турмантен занимался просто вымогательством, но и его услуги могли пригодиться Департаменту полиции, рекомендовавшему Алексееву поторговаться, приступив к переговорам как частное лицо.

Условия Петербурга сводились к предоставлению Турмантеиу ежегодного взноса, небольшой суммы единовременно для получения нужного материала и насаждению Турмантена орденом за оказанные услуги. Однако аббат проявил твердость, дав согласие на сокращение ранее запрошенной суммы лишь до 450 тыс. франков. Это оказалось для охранки явно чрезмерным, и 7 декабря 1910 г. Курлов телеграфировал Алексееву: «Благоволите оттянуть дачу ответа известному лицу, мотивируя экстренным вызовом вас для окончательных переговоров в Петербург. Признается необходимость вашего личного доклада»¹. Тем дело и завершилось. После доклада Курлову путешественник засел за составление финансового отчета о своей «научной командировке». Общие затраты на пребывание во французской столице он оценил немалой суммой в 2780 франков 90 сантимов, или 1056 руб. Очевидно, отчет был утвержден, а Алексеев продолжал снимать жатву с благодатной масонской нивы, донося начальству в основном о деятельности мистиков-филалетов. На сей раз он констатировал отсутствие у нас регулярной масонской работы, да и самих лож, которые еще предстояло создать.

О том, что охранка упорно двигается по их следам, настоящие масоны каким-то образом узнали почти сразу, и во избежание худшего, включая репрессии, решили прибегнуть к кардинальным мерам, нейтрализации ставших подозрительными отдельных фигур в собственных рядах, в первую очередь Бебутова, Маргу-лиеса и других, якобы отличавшихся неуместной болтливостью. В «записке» Кандаурова отмечается: «В 1909 г. до сведения Департамента полиции дошло, что в России действует франкмасонская организация, учрежденная Великим Востоком Франции (о других организациях полиция знала, но не обращала внимания, считая безопасными), и из десятимиллионного фонда был назначен специальный кредит в 200 тыс. руб. на их обнаружение. Сведения о них было поручено собрать Агентству МВД в Париже, возглавлявшемуся тогда Ратаевым, и специально командированному ему в помощь чиновнику Департамента полиции Алексееву». Но их усилия оказались бесплодными. Если существо поисков масонов жандармами здесь изложено правильно, то важные детали'искажены, поскольку никакого агентства МВД вообще не существовало, а функционировала заграничная агентура департамента полиции во главе с Красильниковым. Ратаев же после 1905 г. получил отставку и поселился в Париже, где получат пенсию, выполняя лишь отдельные задания охранки.

И Кандауров продолжает: «Члены русских лож Великого Востока насторожились, и в конце 1909 г., от праху ли или от скуки, – ложи было решено усыпить. В конце 1912 г. некоторые из членов этих лож решили снова возобновить их деятельность, причем, однако, действовать с большей осторожностью, совершенно устранив от участия в новых ложах тех дорогих братьев, болтливость которых была с несомненностью установлена. Создалась из пепла, так сказан», старой, новая организация. Основы ее были следующие: работы производились без ритуала или с самым упрощенным ритуалом, собрания имели место на частных квартирах, были только две степени (1 и 3)... Был составлен устав, одобренный конвентом 1912 г. и напечатанный в виде книги о карбонариях «Итальянские угольщики», ложи считали себя принадлежащими к Великому Востоку Франции, с которым, однако, регулярных сношений не имели и от которого утверждения не получали не только в силу преемства, но и потому, что у Великого Востока в России была репутация «революционности», а цель всей организации была чисто политическая: ниспровержение в России самодержавного режима и установление демократическо-государственного строя. Ввиду такой цели в ложи вовсе не принимались лица, считающиеся по своей партийной принадлежности поддерживавшими самодержавие, а именно октябристы и стоящие правее (этим самым исключалась возможность участия лидера октябристов Гучкова)»¹⁸⁷.

Верная в основном картина нуждается в уточнениях, поскольку речь идет о качественных изменениях отечественного масонства в силу проведенной реорганизации. До сих пор здесь остается не все ясным, порождая споры между специалистами. Думается, сперва надлежит осветить бесспорную канву происшествия. Малочисленные и слабо активные ложи нельзя считать всецело масонскими даже в интерпретации ВВФ, ибо их почти не привлекали традиционные аспекты эзотерического плана, занимались же они на собраниях лишь приемом новых членов да повышением кое-кого в следующие степени. Главной же их целью была политика в составе оппозиции царизму, где они разработали, вернее, скопировали у французов тактику формирования широкого антисамодержавного блока с привлечением отдельных деятелей левого направления, в первую очередь меньшевиков и эсеров, но не игнорируя полностью и большевиков. Еще раз подчеркнем принадлежность масонского ядра к партиям кадетов, прогрессистов, трудовиков, к разным народническим группам или близким по взглядам малочисленным организациям. В своем внутреннем развитии масоны фактически не вышли из организа-ционной стадии и в силу краткости существования ничего весомого от них ожидать было нельзя ни в каких плоскостях.

Теперь о разных трактовках спорных вопросов. Не вполне ясно, кто именно и на каком уровне принимал решение о реорганизации появившихся братств, почему инициаторы избрали способ их «усыпления», если можно было ограничиться такой мерой лишь в отношении подозреваемых лиц, как проходил конкретно процесс отмирания прежних ассоциаций и зарождение новых, согласовали ли инициаторы свои шаги с иностранным центром и каким образом, наконец, какие хронологические рамки заняла сама трансформация одних ассоциаций в другие? Точно на все это при нынешнем состоянии источников ответить затруднительно. Приходится ограничиться наиболее вероятными предположениями.

Если начать с относительно простого вопроса хронологии, то полагаем отнести начало «усыпления» к первой половине 1910 г., а появление новых лож с совершенно иными названиями к середине 1911 г. В число инициаторов, вероятно, входили адепты бывших структур, перешедшие на ведущие посты в новые, в том числе А.И. Браудо, А.М. Колюбакин, Н.В. Некрасов, А.А. Демьянов, С.Д. Мстиславский, С.Д. Урусов, что устанавливается сравнением членов «Полярной Звезды» и ложи Верховного Совета новой организации, названной Великим Востоком Народов России¹⁸⁸. Представляется, что какое-то согласование «перестройки» с французами имело место на самом высоком уровне, причем зарубежные менторы могли посоветовать «усыпление» целых лож вместо часто практикующегося масонством отстранения только неугодных адептов. Речь шла именно об основании принципиально новой организации, а не о фиктивном роспуске прежних лож ради избавления от ненадежных элементов, как утверждают Б.И. Николаевский и вслед за ним А.И. Серков, добавивший, будто одной из причин стала боязнь провокаторства¹⁸⁹. Но поче-му-то другие подпольные группировки, действительно кишевшие провокаторами, вроде Азефа у эсеров, ничего подобного не опасались.