Текст книги "Русские масоны. От Романовых до Березовского"

Автор книги: Олег Соловьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 36 страниц)

Тем самым вместо законных и инсталлированных филиальных лож Великого Востока Франции, вопреки масонским регламентам, в России возникло совершенно иное общество, которое лишь сугубо условно можно отнести к Ордену «вольных каменщиков», что и зафиксировано в разных материалах и свидетельствах очевидцев. «Записка» Каидаурова перечисляет¹ следующие его особенности. «Имелся Верховный Совет, но не в смысле догматического учреждения, как в шотландском франкмасонстве, а в смысле чисто административного органа, члены которого в количестве 7—9 избирались на три года и возобновлялись выборами по третям. Главы организации, собственно, не было, все дело держалось на энергичном брате Колюбакине и на секретаре Верховного Совета А.Я. Гальперине, ныне живущем в Лондоне и занимавшем должность секретаря во все время существования организации. Верховный Совет собирался в Петрограде и контролировался ежегодным Конвентом, для разрешения же местных вопросов собирались также областные Конвенты. Ввиду политического характера организации и связанной на этот раз с принадлежностью к ней (не как в ложах 1909 г.) серьезной опасностью, посвящаемые приносили присягу в безусловном повиновении. Для лучшего сохранения тайны члены одной ложи не могли ни знать фамилий членов других лож, ни посещать их собрания». Составителями цитируемого документа допущена важная неточность. Секретарем до конца 1912 г. и в 1915 г. был Некрасов, с лета до конца 1914 г. Колюбакин, в 1915—1916 гг. Керенский, и только с лета 1916 г. Гальперин*. Мало того, в новый союз не пригласили значительную часть прежних отцов-основателей братств, принявших посвящение во французских ложах. Место их заняли преимущественно политические деятели левого толка.

Перейдем к свидетельствам непосредственных участников, данных отчасти в разные годы и при неоднозначных обстоятельствах. Арестованный в СССР Некрасов показал следователю НКВД 13 июля 1939 г.: «Я был принят в масонство в 1908 г. ложей под председательством А.А. Орлова-Давыдова на квартире профессора М.М. Ковалевского. Ложа эта принадлежала к политической ветви масонства и была создана первоначально французской ложей (на самом деле административным центром. – О. С.) Великого Востока Франции, но уже с 1910 г. русское масонство отделилось и прервало связь с заграницей, образовав свою организацию «Масонство народов России» (ее название было иным. – О. С.). В 1909 г. для очистки новой организации от опасных по связям с царским правительством и просто нечистоплотных морально людей организация была объявлена распущенной и возобновила свою деятельность уже без этих элементов (князь Бебутов, М.С. Маргулиес...). Новая организация была строго конспиративна – она строилась по ложам (10—12 человек), и во главе стоял Верховный Совет, выбиравшийся на съезде тайным голосованием, состав которого был известен лишь трем особенно доверенным счетчикам». По утверждению Некрасова, они сразу поставили себе боевую задачу: «Бороться за освобождение родины и за закрепление этого освобождения». Имелось в виду не допустить при революции повторения ошибок 1905 г., когда прогрессивные силы сразу раскололись и царское правительство легко их по частям разбило. За численностью не гнались, подбирая людей морально и политически чистых, а больше всего пользующихся политическим влиянием и властью. «Масонство было надпартийным, т.е. в него входили представители разнообразных партий, но они давали обязательство ставить директивы выше партийных», чего реально не наблюдалось. Оказывается, меньше всего было большевиков. Это И.И. Скворцов-Степанов и примыкавший к ним присяжный поверенный Н.Д. Соколов. Далее на-зывались члены народнических групп, меньшевики, кадеты¹⁹⁰.

В беседе с Николаевским Гальперин поведат в 1928 г.: «Я сам вошел в ложу, кажется, в 1911 г. Привлекли меня Керенский и Барт, сын Г.А. Лопатина. Во время первых разговоров речь шла о моем отношении к вопросу о желательности создания организации, которая согласовывала бы действия разных политических партий, поскольку они борются против самодержавия». Тот выразил готовность вступить туда и перед посвящением сообщил о масонском характере. В итоге его приняли в братство иод председательством А.А. Демьянова, название которого не установлено. Далее освещаются особенности общества, совпадающие в главном с рассказом Некрасова. Тремя годами раньше известный лидер меньшевиков С.Н. Чхеидзе сообщил Николаевскому: «Как-то раз – это было в 1910 г. – ко мне подошел член Государственной думы Степанов, левый кадет, и спросил меня, не нахожу ли я возможным вступить в организацию, которая стоит вне партий, но преследует политические задачи и ставит своей целью объединение всех гцюгрессивиых элементов». Чхеидзе догадался, что именно коллега имел в виду, и дал согласие. Таким путем он стал масоном и даже был позднее кооптирован в Верховный Совет. Затем он вовлек туда земляка из меньшевиков Е.П. Гегечкори¹⁹¹.

Наконец, гораздо позже А.Ф. Керенский изложил в мемуарах собственную версию. «О моем участии попросили в 1912 г., сразу после избрания в IV Думу. После серьезных размышлений я пришел к выводу, что мои собственные цели совпадали с целями общества, и принял предложение вступить в него. Хотел бы подчеркнуть, что наше общество было неправильной масонской организацией. Во-первых, необычность его состояла в разрыве связей со всеми иностранными обществами и приеме женщин. Сложный ритуал с системой степеней отменялся и только сохра-иилась внутренняя дисциплина, которой поддерживалась мораль членов и их способность хранить тайну. Не составлялось ни письменных протоколов, ни списков членов, и эта секретность объясняет факт отсутствия информации о целях и структуре общества». Масоны направляли все усилия к «установлению в России демократии, основанной на широких социальных реформах и началах государственной федерации»¹⁹². Адвокат Керенский в свое время защищал обвиняемых на крупных политических процессах. В конце 1905 г. подвергся аресту в связи с делом боевой дружины эсеров, но вскоре был освобожден. Избранный в Госдуму от трудовиков, поддерживал связи с кадетами и другими группировками.

Нельзя пройти мимо путаной вводной статьи В.В. Поликарпова, публикатора показаний Некрасова, с голословными утверждениями, будто те были «полностью сфабрикованы в соответствии с заранее выработанным сценарием» костоломами от НКВД, а советские ученые, дескать, попались на удочку¹⁹³. И невдомек автору сентенции, который, кстати, неплохо разбирается в проблеме, ибо [юдактировал немало соответствующих статей, что узник Некрасов ничего не выдумывал и не действовал по сценарию, который просто не могли разработать невежественные следователи карательною ведомства. Ведь его сведения по существу совпадают с отрывками сообщений эмигрантов. Право, стыдно за подобную .эскападу коллеги, который походя бросил тень на безвинно расстрелянного видного отечественного деятеля Н.В. Некрасова. Достойный ответ оппоненту дал в редакцию уважаемого журнала В.И. Старцев, крупный масоновед, к сожалению, безвременно покинувший нас («Вопросы истории»).

Конституирование нового масонского союза состоялось летом 1912 г. в Москве при участии Верховного Совета из 25 адептов, включая Балавинского, Брауде, Гальперина, Гегечкори, Керенского, Колюбакина, Коновалова, Мстиславского (Масловского), Некрасова, Оболенского, Чхеидзе и других, а также представителей ряда лож. В докладе Некрасова сообщалось о наличии тогда

в России до 14—15 братств, в том числе в столице империи 5, 3—4 в Киеве, 1—2 в Москве, по одной в Нижнем Новгороде, Одессе и Минске, что считалось достаточным для выделения русских масонов в самостоятельную организацию. Отдельные делегаты сомневались относительно возможности этого без предварительного согласия ВВФ. И предполагали возможность получить такую санкцию впоследствии. Однако большие споры разгорелись по поводу названия общества. Если подавляющее большинство делегатов отстаивали наименование «Великого Востока России», то украинцы, в первую голову известный историк, националист М.С. Грушевский, требовали исключения последнего слова. В результате с трудом достигли компромисса на названии «Великий Восток Народов России». Конвент поручил своему исполнительному органу выработать устав и разослать его для ознакомления ложам, дабы в последующем его утвердить. Верховный Совет занимался в основном созданием лож, контролем за приемом новых членов в старые ложи и рассмотрением других органи-зационных вопросов. Образуемые братства стремились группировать по роду занятий большинства членов, что привело к появлению думской ложи, литературной, военной и др. Исключительно большое внимание Верховный Совет уделял первой из них, куда входили депутаты Ефремов, Коновалов, Волков, Степанов, Ко-любакин, Орлов-Давыдов, Демидов, Некрасов, Керенский, Чхеидзе, Скобелев, Гегечкори, Чхенкели¹.

Уже из приведенных сведений Гальперина явствует наличие некоего внутреннего ядра ВВНР в лице далеко не всех лидеров кадетов, прогрессистов, трудовиков, меньшевиков, эсеров, народнических групп, которые, конечно, были в состоянии оказывать влияние на выработку линии своих партий, но она не могла быть определяющей. Вне масонов оставались такие видные либеральные и левые деятели, как Милюков, Набоков, Гучков, Плеханов, Мартов, Дан, Гоц, Церетели и многие другие, никогда не позволившие бы руководить собой со стороны пусть и масонского общества. Так в дальнейшем и оказалось.

Следующий масонский конвент состоялся летом 1913 г. в Петербурге. Он принял предложенный проект устава и поручил

Верховному Совету издать его конспиративно в виде книги об итальянских революционных карбонариях начала XIX в., которую якобы написал Мстиславский под псевдонимом Сидоренко¹. Этот документ, впервые введенный в научный оборот В.И. Старцевым по коллекции Б.И. Николаевского, заслуживает отдельного рассмотрения. Датирован он второй половиной 1912 г. Задачи и цели Ордена (без указания названия) сформулированы так: «Создание связанного моральной общностью и взаимным доверием братского ордена; братья сохраняют свободу политического действия, но стремятся к утверждению и защите прав человека и гражданина». Он состоит из братьев и сестер, посвященных одной из лож, или делегации Верховного Совета, имеет две степени: ученика и мастера. Обязанности адептов изложены в формуле при посвящении. Вот полпый его текст. «Обещаю любить братьев моих масонов. Защищать их в опасности, хотя бы жизни моей грозила смерть. Обещаю хранить орденскую тайну. Не раскрывать существование братства, хотя бы я был спрошен об этом на суде, не раскрывать ничего, что я узнаю как брат. Обещаю исполнять постановления ложи и высших масонских властей». Далее излагались особенности построения и функционирование лож, полномочия их офицеров, состоящих из венерабля (досточтимого мастера), двух наблюдателей, оратора, казначея и секретаря.

Раздел «Орденская тайна» состоял из шести пунктов: обязательств «хранить в тайне как само существование ордена, так и все, что касается его состава, планов и деятельности», «все сообщенное в братском порядке или ставшее известным в заседаниях ложи», «братья знают лишь членов своей ложи, венерабль знает секретаря Верховного Совета», «все относящееся к орденской тайне не должно быть излагаемо на письме», «письменные ответы испытуемого и баллотировочные записки немедленно сжигаются в самой ложе». Единственным наказанием за нарушение «орденских обязанностей» было «усыпление» адепта, состоящее в освобождении от исполнения его обязанностей. Верховный Совет имел право «усыпить» и ложу за нарушение орденских обязанностей. Устанавливалось пожизненное сохранение братьями орденского звания, но каждый брат мог «уснуть», сообщив о таком решении своей ложе. Вместе с тем «уснувшие» и «усыпленные» братья «остаются связанными обетом хранения орденской тайны». Два последних пункта касались прерогатив конвента как высшего законодательного органа, устанавливающего основные положения работ на предстоящий год, и Верховного Совета в качестве «верховного руководителя орденских работ, хранителя орденских традиций, высшего судьи ордена и исполнителя решений конвента», избираемого на год в составе 6—18 членов. Он работает в порядке ложи и сносится с ними через секретаря и вене-раблей¹⁹⁴.

Сравнение настоящих положений с уставами и регламентами иностранных послушаний, включая Великий Восток Франции, убеждает в разительных отличиях по форме и существу, что заставляет считать ВВНР, подобно свидетельству Керенского, лишь неправильной масонской организацией. Это подтверждается уже крайним лаконизмом содержания при неразработанности первого раздела, касающегося целей и задач общества, отсутствия упоминаний полномочий лож и порядка их взаимодействия с Верховным Советом, мер взысканий в отношении ослушников, не раскрыт и термин «усыпление», способы обжалования такового и восстановление прежнего качества. Бросается в глаза недоработка составителей в закреплении участия женщин. Сперва говорится о составе Ордена из братьев и сестер, но затем последние не упоминаются и речь идет только о мужчинах. Из устава полностью выпала эзотерическая сторона, отсутствуют ссылки на старинные обычаи и традиции, -признаваемые всеми масонами. Не упоминается даже принадлежность к всемирной масонской семье. Наконец, сохранились лишь две степени вместо трех. Одним словом, ни одна иностранная орденская федерация не могла признать законности подобной организации, хотя единичные попытки добиться этого и предпринимались отечественными адептами.

Судя по отрывочным данным, руководители ВВНР первым делом занялись селективным привлечением перспективных лиц и формированием новых братств, инспирированием выступлений в Думе и через печать по вопросам внутренней и внешней политики, расширением влияния на земства и кооперативы, проникновением в профсоюзы и легальные общества, что шло довольно успешно и полностью ускользнуло от бдительного ока Департамента полиции, где проблемой занимались обрусевший француз, склонный к авантюризму подполковник Мец и известный нам Алексеев, которые особенно проявили себя на ниве бумаготворчества. По мере сил им помогал пенсионер охранки в Париже Ратаев.

В декабре 1910 г. Алексеев настрочил очередную «сов. секретную» справку по поводу публикаций периодической печати о масонстве, избрав черносотенные выступления с антисемитским креном. По словам сочинителя, сотрудник газеты «Земщина» князь М.Н. Волконский формулирует «довольно голословные, но любопытные обвинения». Другой публицист той же ориентации усмотрел в отсутствии публичной защиты масонством своих позиций некий тактический прием, ибо привлечение новых агентов и тайная пропаганда продолжаются. По поводу избранил модного драматурга П.М. Невежина почетным членом Ордена рыцарей «Филалета» «Земщина» возмущенно заявляла: «А мы то все гадаем, существуют или нет масоны! Да не только существуют, не только представляют собой реальную величину, но и работают среди нас, действуют по определенному плану и даже не очень-то прячутся». Предположение соответствовало истинному положению, хотя иных фактов газетчик не приводил.

Со своей стороны, Алексеев утверждал, что «грозящая Рос-ссии опасность еврейско-масонского гнета становится все ощутительнее после чтения крайне тревожной и совершенно исключительной по содержанию статьи В. Малова в «Русском знамени» от 14 июня. Сославшись на третье лицо, тот сообщал, будто центральный орган масонства в Москве рассылает «директивы по отделам», число которых неизвестно, они, мол, есть в Харькове и Одессе. Затем следовал жутковатый рассказ об одесском «обществе кротов» из учащихся подростков обоего пола. Они скрываются в катакомбах, распространяют порнографическую литературу. Цель же их невидимых инструкторов сводилась ко «внушению неповиновения родителям и властям». Обязательной принадлежностью злодеев является финский нож и электрическая лампочка. Дисциплина там строжайшая, уход невозможен, заподозренных в измене приканчивают на месте «юные звери мужского и женского пола». Одна из важнейших задач общества – «организация всевозможных революционных выступлений».

И вот глубокомысленный вывод Алексеева. «Показания

В. Малова или плод богатой фантазии, насыщенной чтением бульварных уголовных романов, или, что более вероятно, ужасный показатель деятельности масонства в России». Далее он признавал отсутствие на сей счет «положительных данных», горестно сетуя под конец своих розысканий: «Установить, какими именно приемами добиваются масоны широкого успеха своего учения и удерживают его стойкость, невозможно, так как приемам их нет числа»¹. Прямо люди-невидимки, ускользающие чрезвычайно легко от тесно сотрудничающих черносотенных организаций и жандармов. Невольно задумываешься, не ломали ли они дружно комедию в расчете на простаков С[юди собственных шефов? Неужели никому из сыскарей не пришло в голову заняться по-настоящему изучением феномена, как то пытался делать французский аббат Турмантен? Скорее карательные ведомства в целом догадывались, что здесь таились безобидные для устоев государства либералы, разумеется, не помышлявшие о вселенском заговоре на службе еврейства против самодержавия и православной церкви. Предпочтительнее было дурачить себя и начальство ужасными фантасмагориями неведомых злодеев.

Не терял времени и Ратаев, направивший из Парижа в Петербург 30 июля 1913 г. пространный доклад с рассуждениями, видимо, местной прессы о неспособности мирового масонства к объединению из-за постоянных раздоров. Затем назывались и фамилии доморощенных адептов, включая А.Н. Брянчанинова, Милюкова, журналиста Е.П. Коган-Семеновского, Ефремова и Маклакова. Только два последних являлись «вольными каменщи-ками». Вражеским оплотом изображались кадеты и основанная Ковалевским «партия беспартийных прогрессистов», которая в природе не существовала. После трафаретного вывода о невозможности одолеть супостатов одними полицейскими мерами приводился масонский список «но сведениям, заслуживающим доверия», с перечислением 87 широко известных имен, в том числе писателей Горького, А. Блока, Сергеева-Ценского и даже покойного J1.H. Толстого в сопровождении стыдливого признания, что документально принадлежность к масонству установлена лишь у 14 лиц, из них половина являлась членами «уснувших» лож «Возрождение» и «Полярная Звезда». Последний из докладов Ра-таева от 15 января 1914 г. был посвящен установлению «теснейшей связи, если не полному тождеству» пацифизма и масонства, что отчасти соответствовало действительности. Однако фактические подтверждения сказанному отсутствовали, они заменялись общими рассуждениями. Автор считал наличие в России «подспудных» лож несомненно и документально доказанным и опять оперировал ссылками на посещение России в 1908 г. эмиссарами Великого Востока Франции, открывшими «по одним сведениям две, по другим три ложи»¹. Нельзя сомневаться, что и здесь была использована информация незабвенного Турмантена.

Можно было бы и не упоминать о творческих потугах царских охранников, если бы их следы остались пылиться на архивных полках. Однако нынешний черносотенец, доктор экономических наук О.А. Платонов извлек их на свет божий, да и тиснул на 200 страницах в приложении к своему опусу, озаглавив оное «Преступная деятельность масонских организаций по секретным документам Департамента полиции Российской империи», причем не удосужился снабдить материалы мало-мальским комментарием. Вслед за коллегой многие из тех же документов опубликовал профессор Института международных отношений В.Е. Корнеев, предпослав им краткое введение с указанием на «ценность» подобной информации, но не удосужился дать пусть и беглый анализ последней, которая либо излагает общеизвестные данные, либо дает полностью искаженную картину состояния масонства, в чем без труда убедится каждый специалист. Помимо уже отмеченных несообразностей записок Рагаева, кратко остановимся на ряде других моментов.

Посмотрим на опубликованный профессором «список лиц – главнейших деятелей масонства в России, за корреспонденцией которых желательно установить наблюдение» от 12 декабря 1913 г. Очевидно, составитель из чиновников охранки был настолько плохо образован, что не расположил «главнейших» хотя бы по алфавиту, при перечислении же фамилий во многих случаях поставил перед ними имена и отчества. Правда, он все-таки сумел распределить фигурантов по городам с указанием адресов, взятых из справочных изданий. В результате по Москве отмечено 13 подозреваемых, включая 5 женщин. Среди них нет ни одного члена лож ВВНР, фигурируют лишь несколько мистиков. В Петербурге выявлено 37 адептов, в том числе 12 женщин, подлинных же масонов после нашей проверки оказалось только двое: Бебутов и Ковалевский. Зато к посвященным причислены непонятно для чего две дочери первого из поименованных. С ними соседствуют видный черносотенец, крещенный еврей Бутми де Кацман, трое мартинистов, супруга бывшего председателя совета министров Матильда Витте, ученая-масоноведка Т.О. Соколовская и венец всего – эсерка-террористка Мария Спиридонова. Пятеро лиц, отнесенных к Смоленску, Киеву и Кисловодску, не являются масонами¹⁹⁵.

Очередную записку подполковника Меца начальству профессор Корнеев изобразил «аналитической справкой Департамента полиции» (2 января 1914 г.). Расписываясь вновь в бессилии собственного ведомства, он многозначительно рассуждал: «Не имея возможности существовать в России легально, масонство тем не менее продолжает энергично распространяться по империи, прикрываясь как флагом всевозможных обществ, организованных явочным порядком властью губернаторов, так и редакциями периодических изданий. В Департаменте полиции означенные общества не регистрируются и сведений о них, о личном составе их не имеется». Составитель явно передергивал карты, поскольку за легальными обществами следили губернские охранные отделения и жандармские управления. Сведения о личном составе таковых сохранились до наших дней. Записка свидетельствовала об отсутствии у Меца представления о масонстве вообще и его деятельное™ в России особенно. Недаром он членов благотворительных, мистических, прочих обществ изображал масонами, но даже не подозревал о существовании лож Великого Востока Народов России. Вообще жандармы тогда и позже не знали и названия подобной организации с сетью лож, которые не слишком нуждались в прикрытии их легальными учреждениями. Другое дело, что адепты и там вели работу в указанных выше направлениях. Ничего конкретного по части новых фактов в документе не содержалось, зато Мец снова продемонстрировал способность выдвигать идеи и формулировать предложения. На сей раз он приложил и проект циркуляра начальника губернских жандармских управлений о выяснении возникших явочным порядком обществ и составе их правлений¹. Вполне резонно, что шефы на пустую инициативу подчиненного не реагировали, оставив ее без внимания и не желая плодить бесполезных бумаг. Столь же «ценными» являются и другие бумаги царских карательных органов.

Усилившееся нарастание революционного движения в России после ленского расстрела рабочих-стачечников, в 1912 г. расширение влияния большевиков, разногласия в стане власть предержащих заставляли лидеров либеральной оппозиции, в том числе масонов, предпринять новые попытки налаживания деловых контактов с РСДРП (б) при выходе на их лидера. Примерно в феврале 1914 г. видный деятель ВВНР Коновалов, очевидно, по инициативе коллег провел беседу в Москве с Скворцовым-Степановым, который не замедлил поставить о ней в известность Ленина. «В либеральных кругах, – писал он, – наблюдается любопытное явление. Все начинают уверять, что они утратили надежду на, скажем, органический исход и выход. И все упорнее начинают говорить, что надо быть готовыми «к надорганическо-му» или, скажем, «сверхорганическому» решению. Отдельные экземпляры наделены хорошим темпераментом, при котором они чувствуют себя гадко среди своих приятелей по либерализму, лишенных всякого темперамента». Иными словами, часть либералов проявляла стремление к выработке особой тактики на случай нового революционного взрыва. По мнению Коновалова, нельзя повторять ошибок революции 1905—1907 гг., когда трудящиеся отвернулись от либералов. Коновалов терпеть не может кадетов, чванящихся «будто бы большею левизной, чем он». Мечты же о возрождении чего-нибудь подобного «Союзом освобождения» неосуществимы в силу наличия партий. Соглашения от случая к случаю теоретически возможны лишь между их представителями. Скворцов-Степанов выразил готовность только на неофициальные встречи, если «не будет никаких совещаний, директив, резолюций», причем не скрыл скептицизма, очень огорчив собеседника. В сущности, последний, возможно, по указанию масонского центра, воспроизвел позицию Обнинского при беседах с меньшевиками в Париже, но на сей раз последовало предложение о завязывании также неформальных информационных контактов.

Ленин воспринял демарш Коновалова позитивно, очевидно, догадываясь о подлинных инициаторах таковою. В ответном письме Скворцову 24 марта 1914 г. говорилось: «За сообщение очень благодарен. Оно очень важно. По-моему, на указанных Вами условиях Ваше участие было вполне правильное и для дела полезное... Информироваться нам насчет этого процесса в высшей степени необходимо». Большевик уполномачивался на постановку откровенных вопросов собеседникам о способности внести вклад во «виедумскую» борьбу предоставлением РСДРП (б) не менее 10 тыс. рублей для создания нелегального органа. «Наша цель, – резюмировал лидер, – информироваться и подтолкнуть на всякое активное содействие революции с возможно более прямой и откровенной постановкой вопроса... именно насчет революции». Скворцова запрашивали, насколько откровенно он может беседовать с Коноваловым, его отдельными приятелями и знакомыми, собеседниками, со всеми участниками «встреч». Позднее якобы образовался информационный комитет в составе масонов Коновалова, Г1.11. Рябушинского, Н.Д. Морозова, С.Н. Прокоповича и меньшевика А. 11. Никитина. Скворцов участвовал в созванном ими совещании, они навстречу большевикам не пошли, и дело заглохло¹ .

¹Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 48. С. 275—276; Черменский Е.Д. IV Государственная дума и свержение царизма в России. М., 1976. С. 53—56.

Представляется, что партийное руководство знало в общих чертах о масонской подноготной маневрирования либералов, считая здесь главным не формы тайной организации, а ее конкретные действия, совпавшие во многом с шагами главных буржуазных и соглашательских партий. Подобные действия были сочтены неэффективными в плане поддержки революционными методами антиправительственных выступлений. Расчеты на получение конкретных денежных сумм из этого источника на постановку нелегальной газеты, естественно, не оправдались. Однако установленные тогда контакты могли продолжаться.

Совершенно новую ситуацию породило вступление России в мировую войну на стороне Антанты в августе 1914 г., когда большевики открыто выступили за поражение царизма в надежде на развязывание новой революции, тогда как остальные партии единодушно поддержали курс самодержавия по форсированию боевых операций против Германии, Австро-Венгрии и Турции. Ради этого они громко требовали войны до победного конца. За это им разрешили создать крупные обществешше организации помощи фронту во главе с прогрессистом Г.Е. Львовым, октябристом А.И. Гучковым при заместителе Коновалове, кадетом М.В. Челноковым и октябристом М.В. Родзянко. Никто из председателей к масонам не принадлежал, хотя в числе заместителей и других крупных фигур их было немало. По свидетельству Гальперина, вернувшегося из-за границы 9 сентября 1914 г., у подавляющего большинства членов Верховного Совета ВВНР он обнаружил «настроения большого патриотического (конечно, не ура-патриотического, а патриотического в хорошем смысле слова) подъема и сознание необходимости борьбы с элементами пораженчества», т.е. большевиками. Как отмечает тот же источник, в московскую ложу ВВНР тогда вступили «некоторые большевики», фамилии которых не называются, за исключением Скворцова-Степанова¹⁹⁶. К ним обычно относят и большевика С.П. Середу. А.И. Серков в своем энциклопедическом словаре сообщает, что первый был принят в Москве С.Д. Урусовым, второй же указан «возможно» членом одной из лож¹⁹⁷. Их участие скорее всего объяснялось партийным заданием, связанным с получением информационных материалов о деятельности либералов и их тайной организации.

По аналогии с предшествующим изложением материала используем в качестве путеводной нити известную «записку» Кан-даурова, отмечающую: «В 1915—1916 гг. произошло некоторое ослабление деятельности описываемой организации, вызванное тем, что после разгрома нашей армии в 1915 г. в Государственной думе возникли резкие раздоры между прогрессистами и кадетами по вопросу об ответственности правительства за происшедшее: раздоры перешли в ложи, состоявшие главным образом из членов упомянутых партий, в том числе и в думскую ложу, лож в то время было около сорока; свыше десятка пришлось, вследствие возникших раздоров, временно «усыпить». Тем не менее деятельность оставшихся лож продолжалась и скоро стала весьма интенсивной». Гальперин дополняет рассказ чисто внутренней причиной, касающейся подозрений «относительно моральной благонадежности» члена Верховного Совета, библиотекаря Академии генерального штаба, близкого эсерам С.Д. Мстиславского (настоящая фамилия – Масловский). Он осенью 1915 г. попросил созвать собрание братьев его ложи, заявил им о необходимости «организовать заговор на жизнь государя» при участии молодых офицеров и просил коллег высказаться. Присутствующие отнеслись к этому в «высшей степени отрицательно», Верховный Совет решил его «усыпить» без официалыюю сообщения по ложам, что создало в организации «очень тяжелую атмосферу» и деятельность ее «почти замерла»¹⁹⁸.

За такими процессами внимательно следила царская охранка, усилившая активность в начале войны. Секретный агент Департамента полиции С.А. Регекампф по кличке Штурман, освещавший работу либеральных и народнических групп, в докладе начальству 15 августа 1914 г. сообщил о намечавшихся объединенных действиях народников, эсеров, вообще оппозиционных элементов с проведением в будущем «политических требований», т.е. пропагандистского воздействия на власть через печать. Другая ЦасггБ задачи состояла в слиянии воедиио крестьянства и всей сельской интеллигенции путем использования готовых форм кооперативных и волостных органов. На совещании подобных кругов была отмечена небольшая группа «независимых социалистов», не примкнувшая ни к одной из сторон и не высказавшая отношение к изложенному плану якобы из-за отсутствия идейного руководителя Прокоповича¹⁹⁹. Фактически же имелось в виду масонство, планы которого пытались претворить в жизнь. Видную роль тут играл А.Ф. Керенский, являвшийся тогда, как отмечалось, секретарем руководящего органа ВВНР.