Текст книги "Звездная бирема "Аквила". Рубеж (СИ)"

Автор книги: Олег Мелехов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

– Марк! Охренеть! Ты тоже слышал?

Его вопли перекрывали сообщение об опасности.

– Слышал, – отрубил Марк. Его барабанные перепонки и внутреннее ухо быстро регенерировали. – Она всё правильно делает.

– Что? Что ты говоришь? Громче, я не слышу нихрена!

– Протокол 13-82! Наварх! Не должен! Попасть! В плен!

– Останови это! Заставь её!

"Да что ж ты так орешь, идиот?" – огрызнулся Марк.

Заставить наварха нарушить протокол 13-82? Интересно, как это возможно? Голову оторвать?

Хотя... Тот, кто находился на мостике "Аквилы" вместо наварха, только что подписал себе смертный приговор. Глава службы вигилов уже составляет доклад руководству, потом будет расследование, и правда всплывет. Кто-то не хотел убивать своего наварха. Не промазал, нет, а вообще не стал стрелять по беглому "гарпаго".

"Что, вороны подери, происходит на борту этой биремы?"

– Заткнись! Я попробую что-нибудь сделать! – пообещал Марк. В конце концов, он тоже знал, что делать, если началась перегрузка реактора. Выход имелся, но, к сожалению, только один-единственный.

– Хех! – удовлетворенно хохотнула Ливия, разве что руки не потирая по-злодейски. – Вот теперь станет жарко, ребятки.

– Ливия, объясни мне, что ты делаешь? – спросил Антоний, холодея всем телом от нехорошего подозрения.

– Исполняю протокол 13-82, конечно, – как ни в чем ни бывало, озвучила она очевидное: – А ты что подумал? – а потом, вглядевшись в потрясенную гримасу, перекосившую лицо психокорректора, недоуменно выгнула бровь: – Антоний, ты что, забыл? Я – наварх. Я не могу попасть в плен. Раз мы до сих пор летим, значит, Квинт Марций не стал сбивать бот. Следовательно, я должна сделать все сама, – и добавила, на ее взгляд, утешительное: – Не бойся. Взрыв реактора – это не самая страшная смерть. Быстро и чисто. Плен у варваров – гораздо хуже. Сейчас, минуты три еще – и все.

Психокорректор судорожно вздохнул, выравнивая дыхание. Оставалось пожалеть лишь о том, что его собственная генетическая линия не предполагала столь явное усекновение чувства самосохранения. Чтобы вот так задорно глядеть на часы, отсчитывая последние секунды жизни, и говорить "Пока все идет хорошо!" Для этого нужно быть Ливием.

– Я жить хочу, вообще-то, – сказал он почти спокойно. – Возможно, я зря помог тебе освободиться? Верни всё, как было.

Странное это было чувство. Наверное, так выглядит абсолютная свобода. От всего. От обязательств и обязанностей.

– Сказала бы, я бы воткнул в тебя энергоплеть.

Наварх посмотрела на него с неприятным и брезгливым удивлением, словно на траянскую блоху, обнаруженную в белье. В глазах любого солдата Республики трусость – порок едва ли не страшнее, чем... Самый страшный порок, на самом деле. Хуже трусости нет ничего. Слабость – мать предательства.

– Антоний, вот именно поэтому я и не могу допустить, чтобы ты тоже попал в плен. Ты же сдашь нас всех, предашь, не задумываясь. Ты пинка под зад не выдержишь, не говоря уж о пытках. Ты слишком много знаешь, Антоний, о нас, об "Аквиле" и о Республике. И ты слишком хочешь жить. В этом-то и беда, – она пожала плечами. – Перегрузку реактора остановить нельзя. Смирись.

– Теперь ты меня оскорбляешь напоследок. Неблагодарная, – скорбно улыбнулся мужчина. Как же это в духе безумных пилотов! Обвинить в предательстве того, в ком еще осталось что-то человеческое.

– Правда – не оскорбление, – вздохнула Ливия и активировала плеть. – Но раз ты хочешь по-плохому, я могу ускорить процесс.

Три удара – и Антоний навсегда расстанется со страхом. Хотя... ему, в принципе, и двух хватит. Зато хоть скулить не будет.

Смириться не получилось, зато наружу полезли остатки иронии.

– О как! Будешь меня убивать за две минуты до смерти? Оригинально.

– Если не заткнешься – буду. Чтобы не отравлять себе последние мгновения соседством с таким слизняком, – она поморщилась. – Все, заткнись. Начинай молиться, осталось полторы минуты.

Ливия села на палубу, скрестив ноги в позе медитации. Набожность наварха никогда не выходила за разумные пределы, однако сейчас самое время пообщаться с ларами и манами, и богами тоже. Перед скорой встречей, заблаговременно предупредить, так сказать. В отсеке становилось все теплее, а в дверь кто-то ломился – безуспешно, впрочем. Но Ливия на это и ухом не вела, мысленно составляя четкий, по всем правилам, рапорт о происшествии. Вдруг придется отчитаться сразу по прибытии на берега Леты?

"Какой яркий, показательный пример базового психопрофиля Ливиев! И я не смогу сделать по нему монографию, – сокрушался мысленно Антоний. – Это была бы настоящая бомба, а не статья. Возможно, даже она бы попала в ежегодный каталог. Вот бы еще снять энцефалограмму. Прямо сейчас..."

Все же нет ничего горше, чем упущенные возможности.

В этот момент случилось сразу два события: бот содрогнулся, где-то в недрах его что-то заскрежетало и грохнуло. Тревога взревела в последний раз и захлебнулась, а механический голос предупредил с оттенком некоторого сожаления:

– Выполняется аварийный сброс реактора. Подтверждение. Реактор сброшен.

– Ага! – Ливия подскочила и хлопнула по плечу Антония. – Я так и знала! Ну, теперь послушаем, что нам скажут.

Словно в ответ, ожила панель интеркома:

– Наварх Аквилина? Есть минутка, чтобы поговорить?

Ливия усмехнулась, устраиваясь поудобней. Что-то ей подсказывало, что поговорить стоит. По ту сторону переборки в кресле пилота сидел определенно республиканец, причем – флотский офицер. Один из своих, сменивший сторону. Как тут устоять перед любопытством?

– О, это ты мне скажи, сколько у нас минуток, одна или, может быть, десять? Зависит от того, успел ты выйти на геосинхронную орбиту или нет.

Вопрос немаловажный. Если угнанный "гарпаго" еще не достиг гравитационного поля планеты, то остатков энергии и мощности маневровых двигателей не хватит, чтобы приземлиться. Он останется дрейфовать в пространстве. Тогда все вольные и невольные пассажиры бота просто задохнуться, ведь системы жизнеобеспечения поедают сейчас последние ресурсы. Или еще быстрее – замерзнут. За бортом, вообще-то, ледяная безжизненная пустота. Если же похититель каким-то чудом умудрился выйти хотя бы на высокую орбиту планеты, то законы физики сделают все остальное: бот потеряет управление, сойдет с орбиты и сгорит в атмосфере раньше, чем Антоний успеет пискнуть: "О, мы же разобьемся!" Но в принципе все эти варианты вполне устраивали Ливию. А на тот случай, если станет скучно, под рукой остается энергоплеть. Один удар – и наварха "Аквилы" уже ничто и никогда не побеспокоит.

– Минуток хватит, – отозвался Марк. – Клейт еще жив?

Не то, чтобы он сильно соскучился по данайцу. Однако ж, командир всегда должен знать, что происходит с его бойцами.

– С кем ты говоришь? – тут же насторожился Дагон. Слух к нему не вернулся, он читал по губам. И традиционно считал любого республиканца прирожденным заговорщиком.

– Твой игривый друг? Жив пока что. О, даже моргает, – Ливия хмыкнула:– Но ты зря о нем тревожишься. На одних маневровых ты не вытянешь, так что либо нас догонит "Аквила", либо не догонит. Но я так думаю, сгорим мы быстрее, чем замерзнем.

К логике наварха биремы сложно подкопаться. По всем пунктам права доблестная Аквилина. Без реактора "гарпаго" управляем не больше, чем контейнер с отходами жизнедеятельности целого экипажа за три месяца. От маневровых толку мало, но он все же есть. И тут в голову Марка пришла роскошная и безумная идея:

– Давай пари? Если я сделаю так, чтобы мы не сгорели и не замерзли, то ты сдашься. Лично мне.

Ни о какой сдаче республиканского наварха, само собой, речи идти не могло. Но чем плохо легкомысленное пари, если это единственное средство, чтобы удержать Аквилину от выполнения протокола 13-82?

– А не слишком ли много чести для ренегата-перебежчика? – она хохотнула, словно услышала старую, но неизменно смешную шутку. – Или кто ты там – дезертир? Тем более, безоружный, – Ливия не упустила случая напомнить наглецу, что единственный похожий на оружие предмет сейчас находится у нее в руках. И она не преминет им воспользоваться. – Навархи не сдаются в плен, чтоб ты знал. Но ты наверняка знаешь.

Пуниец не сводил тяжелого взгляда с Марка. Подозревал в сговоре, но вырубить единственного, кто может посадить краденый бот, не решался. Пока не решался.

"Дагон будет проблемой". Тот всегда оставался занозой в заднице, даже у не склонного к рефлексии командира их миопароны. Покойный ныне Бренн любил повторять: "Хороший пун – мертвый пун". Впрочем, у вспыльчивого галийца хорошими были только мертвецы. Какая ирония.

– Признаюсь, ренегат и гад. Раскусила ты меня, Аквилина, – вздохнул Марк. – А давай наоборот? Если я лажаю, и мы сгораем, то ты выиграла, но если я, несмотря ни на что, сажаю бот – то я выигрываю. И... – он сделал многозначительную паузу, чтобы заинтриговать целеустремленную женщину, которая запросто убьет себя и без помощи энергоплети. – Тогда я сдаюсь тебе на милость. Я – приятный пленник. Во всех отношениях.

– Что ты говоришь? – допытывался Дагон. Он уже осматривался по сторонам в поисках оружия.

– Ты его не посадишь, – фыркнула она, но потом, чуть помолчав, уточнила: – Не посадишь, только если ты сам не был навархом... А ты, получается, именно навархом и был. Из какой ты фамилии? Я хочу знать, какой мне достанется приз. Достаточно ли он хорош, чтобы я стала играть.

Но, несмотря на фырканье и смешки, игра уже нравилась Аквилине.

– А ты из какой? – вопросом на вопрос ответил дезертир и ренегат.

Аквилина молчала, распаляя его любопытство.

– Так, так... – рассуждал вслух Марк, на сводя глаз с приборов. – Для Флавии у тебя хорошее чувство юмора.

"М-да, а с маневровыми у нас беда".

– Для Ульпии... ммм... слишком красивые ноги.

"Ноги просто великолепные, видят лары, стройные и длинные. А бедра округлые. Таким ногам... сдаться в плен только в радость, – Марк проверил стабилизатор и расстроился. – Теперь бы еще исхитриться и спасти эти ноги. И бедра. И все остальное тоже".

– Для Фурии... тебе не достает аффекта, слишком уж хладнокровна. Так кто ты, Аквилина?

– О! Да ты никак, заигрываешь со мной, незнакомец? – Ливия лукаво рассмеялась, с удивлением понимая – она и впрямь заинтересована. Кроме того, наварх "Аквилы" всегда была падка на комплименты. И если ум и профессионализм Ливии хвалили многие, то насчет ног и всего прочего не всегда соображал даже умница-Марк Фабриций. – У меня встречное предложение. Если я угадаю, из какой фамилии ты, то я приму твою капитуляцию. А если угадаешь ты, то... – она на мгновение задумалась, а потом игриво подмигнула ошалевшему Антонию и мурлыкнула в интерком. – Я покажу тебе свой пилотский девиз. Идет? – и добавила, прислушавшись к вибрации бота: – Судя по всему, мы все-таки на орбите. Сколько витков сделаешь, прежде чем мы шлепнемся?

– Какое искушение! По рукам, Аквилина, – обрадовался Марк. По крайней мере, покамест она не станет убивать себя. Уже хорошо. И подумал, что не откажется увидеть её девиз. Девушки-пилотессы пишут их в... разных приятных местах.

Тянуть с посадкой нельзя – это очевидно любому пилоту. Дорога каждая минута.

– Держись, Аквилина. Мы идем на посадку!

Марк едва сдержался, чтобы не проорать припев к гимну "Северы". Напоследок самое то! Спасти их могло только чудо.

– Левый реверсивный сейчас откажет, – посерьезнев, предупредила она. Благие лары, если этот дезертир умудрится все-таки посадить "гарпаго", то... То ему и впрямь можно будет дать прочитать пилотское "Per aspera ad astra", от первой буквы и до последней. И наверняка это будет интересно. – Ого... уж не заклинило ли у тебя инерционные гасители? Точно, чихает что-то – неужели стабилизатор сдох? – и бросила Антонию через плечо:

– Эй, мозгоправ, пристегнись.

В какофонии звуков, заполнивших тесную рубку, голос наварха "Аквилы" звучал как песня.

– Так может, починишь? – осторожно спросил Марк.

Ливия прикусила губу и огляделась. В принципе, заменить стабилизатор вот так, на ходу... А почему бы и нет? Аварийный комплект на месте, а уж с какого конца браться за ключ, наварху хорошо объяснили еще в бытность ее кадетом. Но кто же он такой? "Вот так помру и никогда не узнаю", – подумала она, а вслух сказала:

– Перенаправь поток на резервный генератор. И выруби уже жизнеобеспечение, все равно недолго барахтаться.

Она, хмыкнув, открыла инженерную панель. Стабилизатор левого гасителя действительно не выдержал нагрузки, но как его заменить, учили еще на втором курсе командирского лицея на Аррии Секунде.

– Как говаривал Флавий Максимин, зафигачь эту хреновину в ту звездюлину и долбани сверху... Эй! летун! слышишь меня? Дай на полпальца на левый! – она намеренно использовала специфический жаргон, чтобы окончательно убедиться – там, в рубке, действительно один из "своих".

"Аррия Секунда! Да она же однокашница!" – обрадовался Марк.

– Флавий Максимин чего только и куда не зафигачивал.

Пилот увеличил мощность именно что "на полпальца", честно последовав совету.

– Ты уверена, что не Фурия, моя прекрасная Аквилина? Побочная новая ветвь?

– Минус одна попытка, мой торопливый друг, – рассмеялась она. – Осталось еще две. Как контроль высоты, не сбоит?

– Идем на снижение по идеальной параболе, моя Аквилина. Как в учебнике, – не удержался и наврал Марк.

Идеальным, на самом деле, было соблюдение закона тяготения. Бот просто падал и немного горел.

– Ага, то-то паленым тянет и трясет, как в сломанном утилизаторе, – подумав, Ливия все-таки села и пристегнулась. Как бы там ни было, а умереть случайно, бесконтрольно, ей не хотелось. Все в жизни наварха, в том числе и смерть, должно быть четко и регламентировано. Ну, почти. Внезапные и летучие незнакомцы-похитители – не в счет. – Летишь, как аптерикс с насеста!

Марк не сдержался и смачно облизнулся при упоминании священных "птиц".

– Аквилина, держись! С нами вечные боги!

Десантный бот класса "гарпаго" изначально предназначен для того, что доставить штурмовой отряд в нужное место не только живым, но и боеспособным. Для этого каждое место оборудовано "рамкой". Одна из тех штук, которые как выглядят, так и называются. Объемная рама по контуру человеческого тела. Функций у неё множество, и каждая направлена на сохранение жизни зафиксированного внутри бойца. Как бы ни кувыркался "гарпаго", но манипуларий в "рамке" не сломает шею, а его внутренние органы не превратятся в фарш. И что важно, питание целиком автономное.

Превращать бесконтрольное падение в некое подобие слишком быстрого и неаккуратного спуска вниз Марк начал еще на орбите, выбрав оптимальный угол вхождения в атмосферу. Так, чтобы удар пришелся по касательной, и "гарпаго" не сгорел быстрее, чем окажется на поверхности.

И кабы не бешеный Дагон, который то громко молился, то лез под руку, может, всё и получилось бы как надо. Пуниец без остановки орал, сыпал угрозами и богохульствами. И подозрениями, которые в чем-то были вполне обоснованы. Для республиканца, для квирита все разумные обитатели галактики делятся на две неравные части: других республиканцев и варваров. Жизнь квирита по-любому дороже и важнее. Кому, как не пунийцу, это знать?

– Возишься? Спасаешь своих?

– Своих, да. Себя, тебя и Клейта тоже, – спокойно напомнил Марк.

– Я тебя убью, потрох сучий!

– Обязательно. Только сначала сядем.

Пилоту было не до пререканий с варваром.

Чтобы они не размазались по суровому пейзажу и по тысячелетнему льду, энергия движения должна поглотиться не мгновенно, как это бывает при ударе, а постепенно на последнем участке пути. Для этого и существуют инерционные гасители.

Осталось лишь рассчитать и распределить остатки энергии между маневровыми и гасителями. А пуниец мешал сосредоточиться на программных данных.

– Заткнись и сиди в своей рамке, – довольно вежливо в нынешних обстоятельствах попросил Марк.

– Чего? Громче говори!

"Итак, плотность атмосферного газа у нас равна..." И тут Дагон натурально сбесился: отключил "рамку" второго пилота, в которой сидел, и попытался дотянуться до предателя-республиканца.

"Это он зря!"

Ну не драться же с буйным варваром? Марк без всякого сожаления отключил двигатели и врубил аварийную систему. Она сама поделит энергию, но Дагону, как это ни печально, будет уже все равно.

Пунийца швырнуло в сторону, потому в другую, а в следующий неконтролируемый полет Дагон отправился уже мертвым. Сам виноват! Сказано же, не отвлекай попусту от дел наварха... и богов.

«Рамки» были придуманы для обеспечения безопасности пассажиров на случай нештатной ситуации во время полета, и со своей задачей это чудо республиканской инженерной мысли справилось вполне. Конечно, гарантировать полную безопасность и отсутствие травм никакая «рамка» не способна, однако в грузовом отсеке «гарпаго» выжили все. Хотя на момент очень жесткой посадки в сознании оставалась только Ливия. Другое дело, что методы эвакуации из разбитого бота, внутри которого искрит, шипит и испаряется все, что может и не может испаряться, искрить и шипеть, оставались, на вкус наварха, несовершенными. Потому что из перекошенной «рамки» хрен выберешься так просто. Если не использовать катапульту, конечно, но катапультироваться на незнакомой местности у Ливии не было никакого желания.

Из пробитой оболочки плазмопровода сочился хладагент, в пробоину проникал некий дурнопахнущий коктейль из местного воздуха и охлаждающего газа, окутавшего "гарпаго", над головой у Ливии опасно раскачивался пучок искрящего синтеволокна. Поэтому первое, что сделала наварх, как только смогла выпутаться из объятий "рамки" – это, задержав дыхание, добралась до аварийного спаскомплекта. Надев респиратор и вооружившись портативным огнетушителем, Ливия почувствовала себя гораздо уверенней. Проверив жизненные показатели товарищей по крушению, она решила пока не тратить на них время и отнюдь не бездонную аптечку. Ливия впрыснула себе стандартный "десантный" коктейль – защита от излучения и неведомых вирусов и бактерий на незнакомой планете еще никому не вредила. По-хорошему, из всех пассажиров бота самым важным был пилот. К нему Аквилина и отправилась с аптечкой и запасным респиратором.

Попасть в командную рубку оказалось не так сложно, как представлялось ей поначалу. Заблокированная прежде дверь от столкновения приоткрылась, и хотя в щель шириной в полторы ладони протиснуться смог бы только Фиделис, ее можно было попытаться отжать. Не плечом, конечно, но на борту "гарпаго" имелось достаточно специальных инструментов в аварийном ремкомплекте. Для разблокировки заклинивших шлюзовых дверей – в том числе. Ливия дольше искала подходящий инструмент, чем отжимала потом створку.

Прорвавшись в рубку, она тут же споткнулась о чей-то искореженный труп, но ни на миг не подумала, что это мог быть летучий незнакомец. Тот, как и положено пилоту, беспомощно обмяк в командирском кресле, тоже, к слову, оборудованном "рамкой". Автономная система безопасности его и спасла. Пилот был жив, хоть и без сознания.

– Придется обождать, приятель, – хмыкнула Ливия, добравшись до пульта. – Ага... посмотрим. Ну, не все так плохо, в принципе...

Если не считать того, что "гарпаго" при посадке практически разломился надвое по центральной оси, то все было очень даже неплохо. Первым делом наварх вырубила тревожную сигнализацию, потом отключила все, что еще не отключилось само, зато внешние вентклапаны распахнула, как говорится, настежь. Нужно как можно быстрее проветрить внутренности бота. Взрываться тут уже нечему, гореть – тоже, зато испарения хладагента никому не полезны. Чтобы там ни было за бортом, а внутри, если промедлить, получится душегубка.

Аварийный маяк "гарпаго" работал, посылая в пространство зов о помощи на флотской частоте. "Аквила" должна его засечь, если бирема все еще в пределах досягаемости. Если же нет... Ливия решила пока не рассматривать такой вариант.

Покончив с неотложным, наварх перешла к следующей по важности задаче – оказанию первой помощи пилоту. То есть, пленнику. Ибо если припомнить их пари, то незнакомец определенно проиграл. По всем пунктам.

Нельзя с полной определенностью сказать, что именно вернуло Марка в сознание – боль от бесчисленных ушибов или ледяные руки Аквилины. Он открыл глаза и увидел женщину с инфузором. Инструмент зловеще поблескивал, Аквилина хищно ухмылялась, и, судя по стремительно улучшающемуся самочувствию, приятное прямо сейчас удачно совмещалось с полезным. Впрочем, вещества в аварийной аптечке поднимут на ноги мертвеца, а живого так взбодрят, что хоть сейчас в бой. Республика по-прежнему заботилась о боеспособности своих граждан.

– Ага! – радостно отметила Ливия. – Очнулся.

Аквилина отложила аптечку, но с подлокотника пилотского кресла слезать не торопилась.

– Я только что проиграла сама себе сестерций, – доверительно понизив голос, сообщила она: – Думала, что у тебя глаза карие, как у всех Фуриев, а оказалось – зеленые. Но так даже лучше, – и подмигнула. – Спроси кого хочешь на "Аквиле" и любой ответит – у наварха слабость к зеленоглазым шатенам. Правда, с представителями твоей фамилии прежде как-то не складывалось, но все еще впереди, я так думаю, – и наварх лукаво улыбнулась, насколько позволяла прокушенная губа.

Вот так никогда не знаешь заранее, когда и кому придется по вкусу твой нестандартный экстерьер.

– Сдаюсь, – честно, пусть даже и шепотом, отозвался Марк, и попытался поднять руки в универсальном жесте полной капитуляции. Что ж, скуластые брюнетки со стройными шеями всегда входили в его основное меню. – А откуда ты узнала, что я Фурий, если не секрет?

– Так посадить этот несчастный "гарпаго" мог только Фурий, – ухмыльнулась Ливия. – Ты летаешь как Фурий, выглядишь как Фурий и говоришь как Фурий. Следовательно, ты – Фурий. Вопрос в другом – что один из флотских офицеров Республики делает в этой галактической варварской заднице?

Случаи дезертирства, хоть и редкие, на флоте иногда происходили. Но чаще всего на вольные хлеба удирали манипуларии, причем из рядовых, реже – младший технический персонал. Но чтобы один из "высшей касты", представитель элитной флотской фамилии... Этого Ливия представить не могла. С другой стороны, еще совсем недавно она не поверила бы и в то, что образцовая бирема "Аквила" с мятежным навархом, летучим префектом, опальным патрицием, осужденной военной преступницей и похищенным психокорректором на борту окажется на задворках обитаемого пространства. Все когда-то случается в первый раз, даже самые невероятные события.

В принципе, Марку ничто не мешало назвать свое полное имя, но игра в "Угадай фамилию" ему понравилась. И вообще, как известно, откровенный флирт оказывает на человека, только что упавшего с орбиты, наилучший терапевтический эффект.

– Это долгая и печальная история, моя... Аквилина, – добродушно улыбнулся он. – Так продолжим? Кому же теперь принадлежит моя свобода? Помнишь ведь, что Фурии всегда такие недогадливые?

– Раз долгая и печальная, то не будем торопить события, – отмахнулась она и нетерпеливо поерзала на своем насесте. – Освободи-ка мне кресло и помоги разобраться с тем, что мы с тобой общими усилиями еще не доломали, – Ливия похлопала Фурия по колену, поторапливая. – Заодно расскажи про планету. Да, и кстати. Я – Ливия Терция, наварх биремы "Аквила". И – предупреждая вопросы – в мои намерения входит эту планету захватить.

Аквилина не лукавила. Сейчас, когда опасность немедленного пленения отодвинулась на неопределенный срок, протокол 13-82 утратил приоритет. В переводе на человеческий это означало, что суицидальные намерения Ливии пока отменялись. Да и насчет слабости к обладателям зеленых глаз, темно-русых волос, набора сбалансированных пилотских способностей в геноме и соответствующего интеллекта, Ливия не шутила. "Это все эстроген, – поддела она сама себя. – И происки моего либидо, как сказал бы Антоний". Но эстрогены там или феромоны, а конкретно этот Фурий наварху "Аквилы" весьма приглянулся. Еще один довод против немедленного исполнения протокола 13-82.

А что касается планеты – конечно, захватить ее надо, как же иначе? С этими бесхозными мирами всегда так: чуть прохлопаешь ушами, и свой вексиллум на полюсе втыкает уже кто-то другой. Галийцы, например.

Марк зажмурился, словно ему снова порвали крестообразную связку на левом колене. Ливия? Ливия Терция? Если память его не подводила, а она прирожденного пилота никогда не подводила, Ливии, с которыми сводила судьба, были людьми... мягко говоря, непредсказуемыми. Помянутый недавно Флавий Максимин высказывался о новой семейке куда как проще. "Психованные уроды-самоубийцы" – самое вежливое.

Аквилина, получается, из следующего поколения. Никаких гарантий, разумеется, но Ливия Терция до сих пор проявляла исключительное хладнокровие. Более удачная генмодификация?

Но настороженность настороженностью, а вся республиканская сущность, все поколения Фуриев – флотской элиты, доблесть предков, бережно хранимая в последовательности дезоксирибонуклеиновых кислот Марка Фурия, закономерно возликовала от слов "захватить планету". Именно их ему так не хватало. И тех людей, кто, едва ступив на поверхность чужой планеты, бросали эдак надменно: "Теперь это всё наше".

– Марк Фурий Северин, – церемонно представился он.

Ливия отвлеклась от созерцания своего любопытного приобретения... то есть личного пленника... то есть – вечные боги, да какая разница, какой ему придумать статус, если на борту "Аквилы" слово наварха – высший закон? Уж кому-кому, а одному из Фуриев на мятежной биреме занятие всегда найдется. Это же не Антоний какой-нибудь. Женщина широко распахнула глаза и выдохнула больше с ужасом, чем с недоверием:

– Но... Как – Северин? С триремы "Севера"? Погоди, но ведь "Севера" погибла, уже десять лет прошло... Ошибка при расчете рат-перехода, они же влетели прямо в звезду! Там не мог никто уцелеть. Все шестьсот пятьдесят два члена экипажа, включая... Кем ты был на "Севере"?

К воронам все игры! Стыдиться ему нечего. Марк Фурий оставался с «Северой» до самого конца. И потом – тоже оставался.

– Навархом, моя Ливия. Я её наварх, – специально так сказал, словно она до сих пор жива. – Шестьсот пятьдесят один погибший, если быть точным.

– Благие лары, – пробормотала она, едва удерживаясь от суеверного жеста отвращения беды. Тыкать в лицо Марку Фурию растопыренными, как "рога", пальцами было бы невежливо, а плевать из-под левого локтя – так и вовсе неприлично, но так хотелось!

"Севера"... Боль и позор республиканского флота. Отличная трирема, только что прошедшая модернизацию всех систем, усилена дополнительной алой «вультуров», обладательница строенных батарей тяжелых онагров. Летающая крепость, а не корабль. «Аквила» по сравнению с ней – как новобранец-гастат рядом с матерым триарием. И вот, едва покинув доки станции Альба Нова, «Севера» пропала. Просто сгинула – и все. Да, корабли иногда исчезают бесследно, но все-таки внутреннее пространство Республики – это не прыжок в червоточину. Расследование, за которым следили все экипажи всех кораблей, от наварха флагмана до младшего техника на каком-нибудь каботажном транспорте. Догадки, домыслы и, под конец, горькое заключение: «Севера» сгорела в короне Фебы – «домашнего солнца» Лация. Ничем, кроме ошибки наварха, то, что корабль на рат-скорости влетел в гравитационное поле звезды, объяснить было нельзя. И встретить сейчас, на расстоянии вытянутой руки, того самого наварха, это... Если б Марк Фурий был изуродованным декомпрессией трупом, со всего маху распластавшимся по «фонарю» учебного «интерцептора» прямо во время экзаменационного полета, Ливия была бы шокирована гораздо меньше.

Однако Аквилина взяла себя в руки довольно быстро для женщины, только что кокетничавшей с выходцем из царства теней:

–Ты должен простить меня, Марк Фурий, но это... Все равно, что встретить мертвеца, и я пока не знаю, к добру ли такая встреча... Благие лары! Но, в любом случае, – она тряхнула головой, – на борту "Аквилы" найдется для тебя место. О прочем – позже, когда рядом не будет других ушей.

Что-то, а скорее всего, печально знаменитая интуиция Ливиев, подсказывало Аквилине, что, во-первых – в давней истории с "Северой" не все чисто. А во-вторых – что Гай Ацилий точно не откажется от доверительной беседы с живым свидетелем знаменитой катастрофы. Сейчас же важнее всего было придумать, как вернуться на "Аквилу".

– Планета, – напомнила Ливия. – Расскажи теперь о планете.

Как всякого прирожденного пилота, Марка Фурия меньше всего интересовали геологические подробности. Его жизнь целиком проходила в пространстве, а планеты существовали отдельно, где-то внизу, для других, менее удачливых людей. И в более располагающей обстановке Марк ответил бы на вопрос Аквилины по-военному кратко: «Холодно и неуютно». Но сомнительно, чтобы практичного наварха биремы интересовали его эмоциональные выкладки.

– Планета лацийского типа с кислородно-азотной атмосферой. Хотя это уже и так понятно. Но зато естественного происхождения.

Случаи бывали разные. Эпоха Великой Колонизации длилась достаточно долго, и кто-то наверняка умудрился потерять из виду целую планету. Вряд ли здесь всерьез задумывались над вероятностью былого терраформирования.

– Местные называют её Алнот. Дурацкое имя, согласись.

Ливия Терция восхитительно, абсолютно по-республикански отмахнулась от столь незначительной мелочи.

– Да какая разница? Это же варварское имя.

– Точно, – продолжал растроганный Фурий. – Воздух разреженный, но пригодный для дыхания. Океан, ледяная пустыня и вечная мерзлота – в ассортименте. Сама понимаешь, в пешие походы я здесь не ходил. И без них схлопотать гипоксию – плевое дело. Так что я бы рекомендовал поначалу, до полной акклиматизации, пользоваться аварийными респираторами.

Неприветливая планета низко прогудела в ответ. Ветер был её визитной карточкой. Тысяча разновидностей холодного ветра – от едва уловимого, освежающего дыхания до режущих кожу, словно осколок стекла, порывов ураганной силы.

– Ого! Как свистит, – отметила Ливия, прислушавшись.

– Алнот – это ветер, холод, лед и камень. И совсем чуть-чуть примитивных растений, вроде лишайников и мхов.

Единожды любопытство заманило Марка Фурия в здешнее подобие леса. Впечатлений ему хватило надолго. Причем гигантские гаметофиты пурпурного цвета ему понравились, а зловещее гнетущее безмолвие – нет. Этот примитивный мир не успел породить наземных существ, которые бы нарушили сырую прохладную тишину хотя бы шорохом панцирей.

– А как насчет живых организмов? – Аквилина поудобней устроилась в кресле и запустила диагностику систем или, скорее, того, что осталось от систем. Она наблюдала за прогрессом, периодически щелчком игнорируя тревожные красные пиктограммы. Впрочем, это занятие не мешало ей очень внимательно слушать рассказ Фурия и задавать каверзные вопросы. – Я подразумеваю двуногих, прямоходящих и вооруженных.