Текст книги "Один из… Дилогия (СИ)"

Автор книги: Олег Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 35 страниц)

Письменные инструкции, полученные офицером, были однозначными: мягко, осторожно, не привлекая внимания, не оформляя никаких документов, доставить Мельникова в особо защищенный бункер, расположенный примерно в двухстах метрах под кремлевской резиденцией. Как это сделать – неважно, есть много способов. Оставалось только ждать и надеяться, что здравый смысл и железная хватка Анатолия и в этот раз не подведут. Планировать ход разговора все равно невозможно – нет никаких зацепок, никакой информации. Ждать, только ждать.

От вынужденного бездействия Орлову захотелось часок помолотить боксерскую грушу, специальные помещения для этого были. Вот как бывает, от неизвестности аж кулаки чешутся! Но нельзя, для этого придется покинуть кабинет и остаться без спецсвязи, а сигнал может прийти в любой момент. Нужно оставаться на месте.

Президент вызвал секретаря и велел принести документы, требующие его внимания. Разложил папки по столу, начал читать. Через час, вздохнув, вытащил планшет и начал пересчитывать подозрительные цифры в одном из докладов, но найти ошибку или подлог не сумел. Все еще чувствуя подвох, отправил на проверку в конкурирующее ведомство, эти точно найдут, если что-то не так.

Подписал указ о награждении группы передовиков производства (без шуток, это и есть лучшие люди страны). Отправил на переделку, а по сути, зарубил проект о снижении таможенных тарифов с рукописной резолюцией: «у нас что, ВТО возродили?» Размашисто отклонил прошение о помиловании от двух новомодных «политических», попавшихся на банальном вредительстве. С этими все ясно – чистокровные, идейные предатели, эталон.

Эх, не тот нынче вредитель пошел! А были времена, когда серьезные страны это дело финансировали, почти не скрываясь. А сейчас, как посмотришь на список спонсоров этих «борцов с тиранией» – и плакать хочется! Не на всякой карте их найдешь…

Работа, что ни говори, всегда помогает коротать время. Пробило одиннадцать вечера, и почти сразу на подлокотнике кресла загорелся неприметный желтый огонек. Орлов снова вызвал секретаря и велел унести все эти горы макулатуры. Дождавшись появления панорамы пустой и чистой столешницы, он встал с кресла и открыл неприметную боковую дверь, реагирующую только на его личный ключ. Вспыхнул яркий свет. Президент прошел по короткому безлюдному коридору к лифту, вошел в кабину. По памяти набрал код, и дверцы плавно сошлись, лязгнув только в самом конце. Кабина поскрипывала и подрагивала, но шла вниз довольно ровно. Конечно, ведь лифт почти новый! Ему еще и полвека нет…

Путь в двести метров вглубь земли растянулся почти на четыре минуты. У лифта был и более скоростной режим, но это только на совсем уж особый случай, вроде ядерной войны. В мирное время оставалось терпеть и делать все возможное, чтобы такой случай никогда не настал. Бункер использовался крайне редко, но раз уж анонимный доброжелатель так хотел секретности, то он ее получит, с избытком.

Верховный еще раз обдумал, правильно ли поступает. Может быть, стоило сначала запустить в бункер «тревожную группу», чтобы допросить уважаемого академика, как положено? Возможное покушение на главу государства – это не паранойя, а самые настоящие трудовые будни. И самого Орлова, и его предшественников разные силы пытались ликвидировать не раз, и личная храбрость тут не имеет значения. Такое должностное лицо по определению не принадлежит только самому себе, а его убийство может ввергнуть страну в неразбериху и хаос. Допускать этого нельзя.

Однако, обостренное чувство опасности, приобретенное Орловым в годы работы под прикрытием в чужих странах, продолжало молчать, а движение на глубину не прекращалось. Все-таки интересно, что скажет ему академик? Будет ли он о чем-то просить или на что-то давить? Или все это просто глупая ошибка и Мельников не при делах и вообще ничего не знает? Хотя, вряд ли его бы сюда доставили, будь оно так.

Кабина замедлилась и с небольшой встряской остановилась. Дверцы чуть лязгнули и плавно разошлись. Президент прошел через массивный шлюз и огляделся. В бункере горел яркий дневной свет, и обстановка была довольно уютная – ковры, отделка, кожаные кресла, даже фальшивый аквариум с голографическими рыбками на стене. Пройдя в дальнюю комнату, Орлов увидел Анатолия в штатском и отметил про себя, насколько неприметно тот выглядел даже на фоне своих одетых по-цивильному спутников. Прекрасное качество для разведчика! Там же был чуть мрачноватый академик Мельников в скромном костюме без галстука, и незнакомый крепкий на вид дедок лет шестидесяти в потертой джинсе, который безмятежно разглядывал рыбок, с отрешенным видом легонько тюкая ногтем по стеклу.

И что самое удивительное, где бы ни коснулся стекла его палец, рыбки сбивались в стайки и бойко пускали пузыри, пытаясь оказаться рядом. О такой функции аквариума не знал никто, включая и самого производителя. Все еще раздумывая над такой странностью, президент принял доклад офицера.

– Объекты доставлены, – просто сказал Анатолий. – Провели их через наш третий тоннель, никто ничего не видел. Оба проверены, все чисто.

– Спасибо! – скупо, но искренне поблагодарил Орлов, и добавил: – Теперь за дверь, выключите всю аппаратуру, и свободны.

– Есть, – ответил Анатолий и быстро удалился, не желая заставлять шефа дважды повторять даже самый непонятный приказ.

Теперь Орлов более внимательно разглядывал своих гостей. То, что их оказалось больше одного, его не удивляло, такую возможность он предвидел и даже упомянул в записке. Однако, довольно странная пожилая парочка к нему пожаловала. Академик Мельников первым вежливо поздоровался и пожал протянутую руку.

– Я вас слушаю, Борис Сергеевич, – довольно официально начал Орлов. – Я уверен, вы понимаете, что эта встреча оплачена только вашим личным авторитетом и моим уважением к вашим заслугам. Иначе бы с вами говорили другие люди в другом месте. А сейчас вам придется очень убедительно все объяснить.

– Для начала, познакомьтесь, пожалуйста, – академик указал на «дедка». – Это мой однокурсник, Иван Родин. Послание, что вы получили – его работа.

– Вы хорошо сохранились, – вежливо и без тени юмора ответил Орлов, пожимая «однокурснику» руку. Ого! Рукопожатие у странного «дедка» было как бы не крепче, чем у самого президента. Интересно, очень интересно! Орлов попытался вспомнить, мог ли он видеть этого человека раньше, но его четкая память на лица в этот раз молчала. Совершенно не было столь знакомого ощущения, будто это лицо ты уже где-то видел…

– На самом деле, я сохранился еще лучше, – загадочно ответил «дедок», не отпуская руку собеседника, и тут по его лицу словно прошла волна, полностью меняющая все черты. Исчезли седые волосы, превращаясь в густые каштановые прядки, морщинистый подбородок стал гладким и твердым на вид. Темные мешки и четкие морщины вокруг глаз исчезли, словно растворившись в коже. Даже одежда изменилась! Теперь перед ним стоял спортивный молодой человек лет двадцати пяти с пронзительно-ясным, оценивающим взглядом. Чем-то этот взгляд отдаленно напоминал самого академика Мельникова, причем сходство было не родственным, а скорее духовным, интеллектуальным. Поразительно…

– Ловко, – спокойно сказал Орлов, не отводя взгляд. Страха он не испытывал, на покушение это не похоже, но куда деть любопытство? – Значит, это именно вы хотели со мной поговорить?

– Простите за этот маскарад, Николай Витальевич, – совершенно молодым голосом произнес Иван Родин. – Я расскажу, зачем он понадобился. Поверьте, мы не зря похитили у вас столько времени.

– Камеры выключены? – вдруг спросил Мельников.

– Да, – подтвердил Иван до того, как Орлов успел сказать хоть слово. – Видео выключили минуту назад. Только что вырубили и звук тоже.

– Откуда вы знаете? – искренне полюбопытствовал Орлов, и замер, увидев, как в зрачках Ивана Родина разом вспыхнули фиолетовые ободки.

– Я это прекрасно вижу, иначе мы бы не разговаривали, – проинформировал Иван, и ободки в его глазах опять исчезли. – Давайте присядем, и я начну рассказ…

Сдвинув три кресла, они сели так, чтобы видеть друг друга. Орлов уже чувствовал, что сейчас его жизнь может круто перемениться. Он чувствовал, что этот странный Иван Родин, хоть и казался вполне «своим», но было в нем и что-то чужое. Скорее даже, не чужое, а другое, непривычное, непознанное. Но ничего угрожающего или негативного. В нем чувствовалась, если угодно, бездна пространства и времени, как сказал однажды герой прочитанной им в детстве книги…

Всего через час президент Орлов поразился, насколько кстати ему пришла в голову эта цитата…

Вашингтон, Белый Дом, Овальный кабинет, август 1957 года

Когда раздался звонок и в Овальный кабинет заглянул госсекретарь Никсон, президент Эйзенхауэр еще не успел толком проснуться. Да, удобные кресла стоят в Белом Доме, но чтобы уснуть практически на рабочем месте… Старею, вздохнул про себя президент, генерал, герой двух войн и кавалер немыслимого количества наград десятков стран, включая, между прочим, и СССР. Никсон принес запрос не откуда-нибудь, а прямиком из Кремля – Хрущев желает поговорить, причем по открытой линии и не откладывая. Что задумали эти хитрые коммунисты на сей раз?.. Ладно, поговорим, почему бы не поговорить?

Буркнув Никсону «через пятнадцать минут» и дождавшись, когда ушастая голова госсекретаря скроется за дверью, президент задумался, вернувшись мысленно в только что пережитый сон. Начало ему даже понравилось – тысячи его самолетов, среди них сотни Б-52 «Стратофортресс», тучами поднимались в небо с многочисленных баз в Европе и брали курс на восток. Путь им преграждали закаленные в небе Кореи советские истребители, но опытных пилотов было слишком мало, и техническое оснащение не всегда было на высоте, да и связь часто подводила… Армады Запада прорывались сквозь отчаянно сражавшийся заслон, и, один за другим, с запада на восток горели в ядерном огне советские города. На земле у Советов дела шли получше, но при господстве сил Запада в воздухе это не могло продолжаться долго, и коммунистов начали отжимать по всем фронтам. И тут случился поворот, превративший близкую победу в кошмар.

Где-то в бескрайних глубинах русских лесов, куда не каждый У-2 долетит, сработали гигантские механизмы, открывшие бетонные колодцы шахт, и над их жерлами взмыли в небо на столбах пламени ракеты, и были их сотни, и была у них межконтинентальная дальность, и несли они страшные мегатонные боеголовки. И через тридцать-сорок минут сначала перестали существовать все крупные европейские и азиатские базы Запада, вместе с техникой, персоналом, городами и странами, их приютившими. А потом настал черед американских городов, потому что точности у этих ракет было маловато, и били они, в сущности, по площадям, то есть по городам и людям.

И стало уже неважно, что нет больше Москвы и Ленинграда, Свердловска и Харькова, и что где-то на выжженной земле Европы, задыхаясь в радиоактивной пыли все еще бьются насмерть сотни тысяч обреченных солдат. Все это уже не имеет значения, потому что нет больше Вашингтона и Нью-Йорка, нет Лос-Анджелеса, нет Хьюстона и Сан-Диего. Ничего больше нет.

Президент тяжело поднялся с кресла, стряхивая остатки жуткого сна. При Трумэне, может быть, и стоило попытаться ударить первыми… У Советов не было Бомбы, половина страны лежала в руинах после войны, стратегическая авиация отсутствовала как класс… А ведь даже тогда мы не посмели ударить, хоть был «Дропшот» и другие, и с тех пор проработки планов первого удара никогда не прекращались. Но сейчас-то какой в этом смысл? У русских теперь тяжелая ракета и спутник на орбите – а стали бы они так снижать секретность, если бы ракета не была на вооружении в массовом порядке? Ведь до объявленного в июне испытательного пуска секретность была тотальная, а имена конструкторов до сих пор неизвестны, ну не академик же Седов в своем кабинете все придумал, в самом деле!

Недавно президент говорил с этим бывшим наци, Фон Брауном, гением и злодеем в одном лице, и спрашивал его, что он думает о русской ракете. Тот ответил, не моргнув глазом: триста-четыреста тонн стартовой массы, забрасывает две – две с половиной тонны, или еще раза в полтора больше, если ракета трехступенчатая. Президент-генерал неплохо разбирался в технике и ухватил суть. Выслушав советников, утверждавших, что термоядерную боеголовку в две с половиной тонны глупые коммунисты никогда не сделают, он выгнал всех вон и пригласил в кабинет еще одного гения, Эдварда Теллера.

Неистовый венгр, яростно ненавидящий коммунистов вообще и русских в частности, с убийственной точностью буквально на пальцах разъяснил ему несколько теоретических возможностей сделать компактный термоядерный «пакет» даже легче двух тонн. Теллер страстно доказывал, что недооценивать русских категорически нельзя, особенно после спутника! Нужно удвоить, утроить усилия, чтобы сделать больше ракет, больше зарядов, чтобы уничтожить, уничтожить, уничтожить…

Даже нескольких десятков таких зарядов на русских ракетах хватило бы, чтобы нанести неприемлимый ущерб агрессору. Старый генерал вдруг понял, что агрессором он только что сам назвал собственную страну. Да, пора немного притормозить, а то можно и не удержаться над пропастью. Коммунизм – это, конечно, угроза всему миру, тут спору нет. И мы избавимся от него, но как-нибудь иначе, не развязывая войну на взаимное уничтожение.

Никсон появился снова и жестом показал, что время вышло. Ладно, будем разговаривать с этим хитрым колхозником. Президент вернулся в кресло, поднял массивную трубку и произнес первые слова:

– Слушаю вас, господин генеральный секретарь.

Москва, Август 2057 года

Отставной адмирал ВМС США Юджин Дорман едва успел проснуться и потуже затянуть ремни, как лайнер начал проваливаться вниз, к редким облакам. Заметив его шевеление, подошла вся в красном, невероятно красивая, словно с обложки, стюардесса, проверила застежки и поставила спинку его кресла вертикально, как положено. Новенький иркутский широкофюзеляжник, в облике которого ясно проступали черты породившего его «Эйрбаса», начал снижение по спирали с небольшим левым креном, и адмирал мог периодически любоваться в иллюминатор видами летней Москвы.

Город, а точнее, разросшийся вширь и ввысь гигантский мегаполис, выглядел ярко и агрессивно, и чем сильнее снижался лайнер, тем заметнее чувствовалась его мощь и энергичный, нетерпеливый напор. Наконец-то, почти до всех дошло, что сюда лучше приходить только гостем. Но теперь у остального мира были свои заботы. Но тогда зачем его, Дормана, сюда позвали? Даже билеты в бизнес-класс оплатили за счет казны, хотя с такими стюардессами и в экономе неплохо… Исторические консультации – это здорово, но неужели для этого недостаточно профессиональных болтунов-псевдоисториков? Для чего понадобился он, военный пенсионер и по совместительству один из последних специалистов такого уровня по истории середины прошлого века?

Впрочем, получив приглашение, он не стал набивать себе цену и спокойно сел в самолет, решив сам во всем разобраться и принять решение на месте. Обратный билет ему тоже купят, если что.

Лайнер накренился чуть сильнее, и Дорман увидел землю совсем близко. Метров шестьсот, прикинул он на глаз, жмурясь от ярких бликов. Удивительно, что они спустились с эшелона в тринадцать тысяч так быстро, и никаких тебе ям, отрицательных перегрузок и заложенных ушей. Ни один пилот вручную так летать не смог бы…

А теперь земля уже рядом, и можно было представить, как напряженно работают электронные «мозги» аэробуса, обмениваясь данными с землей. Сотни автономных метеостанций передавали самолету полную картину воздушных потоков на глиссаде, вплоть до малейших завихрений. Потому и летели они ровно, как по ниточке, все ниже и ниже. Яркое августовское солнце яростно отражалось от зеркальных стен высоток и многочисленных солнечных панелей на крышах домов поменьше, бликовало на глади петляющих повсюду речек и ярко-синих прудов. Но автоматике это совершенно не мешало, и выровнявшийся самолет вдруг мягко коснулся полосы строго в нужной точке, а пассажиры почти ничего не почувствовали, кроме легкой вибрации. Слегка взвыл реверс, а потом пассажиры по традиции устроили апплодисменты, только вот непонятно, кому. Наверное, программистам…

К терминалу подкатили довольно быстро, и Дорман, отстегнувшись, подхватил свой видавший виды, но надежный саквояж и стал пробираться к выходу. Полюбовавшись напоследок на улыбчивых стюардесс и перекинувшись парой слов с каждой из них (боже мой, почему у нас таких не делают?!), он удивился их искренной благожелательности. А уж когда девочки узнали, что он настоящий адмирал… Но потом он вспомнил, что после известных событий военных здесь вообще уважают, а он сам даже в свои семьдесят отличается редкой и хорошо заметной выправкой, так что ничего удивительного…

Простившись с милыми барышнями, он не спеша проследовал по длинной галерее в здание аэровокзала. Остановившись у огромной стеклянной стены, еще раз поглядел со стороны на доставившую его машину, удивляясь иронии, с которой госпожа История перевернула все с ног на голову. Ну надо же, русский «Эйрбас»! Хоть эта машина уже на целое поколение впереди тех, последних, настоящих «Эйрбасов», сборку которых наладили в Иркутске почти двадцать пять лет назад, когда все начало рушиться… Очень ловко тогда русские увели почти все ключевые технологии, а нескольких заартачившихся поставщиков узлов просто заменили своими фирмами. Многие попавшие под сокращение инженеры вскоре начали переезжать за Урал, очень удивляясь тому, что, оказывается, в Сибири есть огромные живые города с развитой промышленностью, а не только тайга и медведи!

Американцы, к счастью для самих себя, избежали этой участи (не китайцам же все отдавать!) и поэтому, как и прежде, почти половина самолетов на летном поле носила привычное имя Вильяма Боинга…

Из зала прилета Дорман выбрался на стоянку такси, порадовавшись, что летит налегке и багаж получать не нужно. Молча сел в подъехавшую ярко-желтую машину, протянув таксисту карточку с адресом. Теперь уже, считай, приехали, оставалось только перетерпеть дорогу.

Протиснувшись сквозь потоки машин возле аэровокзала и выехав на шоссе, чернявый таксист включил автопилот и лениво откинулся в кресле, бессовестно задремав. Разумеется, на скоростных трассах вроде Ленинградского шоссе ручное управление с недавних пор полностью запрещено. Зато можно спокойно смотреть по сторонам, не боясь устроить аварию. «Снизу» город выглядел совсем иначе. Не лучше, не хуже, но иначе. Несмотря на сохраняющееся полувоенное положение и обилие патрулей, в том числе на легкой бронетехнике, город бурлил и кипел, а народу на улицах было много.

Ближе к центру города утомленный долгой дорогой адмирал сам едва не уснул, но потом снова взбодрился, принявшись разглядывать машины и прохожих. Хоть город еще не привык к полностью мирной жизни и выглядел далеко не безмятежно, но посмотреть, при желании, было на что. Да уж, те стюардессы, можно сказать, были очень консервативно одеты, судя по некоторым попавшимся ему на глаза горожанкам. У нас за такой наряд фундаменталисты могут запросто беспорядки устроить, грустно подумал адмирал. Впрочем, и здесь, как он слышал, есть свои ярые сторонники «возвращения к истокам», а попросту мракобесы…

Впереди показались мистически-мощные силуэты кремлевских башен с рубиновыми звездами, сильное зрелище для любого, кто видит этот символ в первый раз. Но полюбоваться на Кремль вблизи не удалось. Такси, вновь управляемое человеком, развернулось вокруг Манежной площади и вскоре свернуло в Камергерский переулок, остановившись у небольшой гостиницы. Адмирал Дорман вежливо поблагодарил водителя и порадовался, что все уже оплачено. Поднявшись по мраморным ступенькам в фойе, он решил, что гостиница на его вкус неплохая, хоть по местным нормам она, скорее, средненькая.

Его номер на втором этаже оказался миниатюрным, уютным и чистеньким. Самое то для отставного вояки, никаких излишеств. Хорошая звукоизоляция, проектор, холодильник, просторный шкаф. Разобрав немногочисленные вещи из саквояжа, Дорман с удовольствием принял душ и переоделся в свежее. Заглянув в пустой холодильник и чувствуя рычание голодного желудка, отправился искать буфет, и к своему удивлению, нашел его на первом этаже. Перекусив вполне съедобными котлетами с пюре и запив все это кофе, адмирал вернулся в номер и сыто прилег на довольно удобную кровать. Полная тишина действовала успокаивающе, и Дорман незаметно для себя задремал…

…Во сне, как много раз до этого, он, еще всего лишь капитан, стоял на мостике «Грейвли» и хладнокровно слушал доклады аварийных партий, отчаянно пытающихся вернуть в строй основной радар, поврежденный при налете «южан». Вертолет мог бы хоть как-то помочь, но старый верный «Сихок» давно лежал на дне где-то возле Галапагосских островов. А без радара не только не повоюешь, но даже помех вражеской ракете не поставишь, а чудом уцелевший обзорник сам оказался забит помехами и показывал какую-то чушь. Аварийщики наспех срезали посеченные шрапнелью композитные панели, добираясь до решетчатого полотна радара, и счет перед новой вражеской атакой мог идти на минуты, это понимали все. Но никто не знал, что этих минут уже нет.

Два древних катера китайской постройки уже выпустили четыре старых, но убийственных «Шелкопряда», дальних родственников советской П-15, по почти слепому кораблю всего с десяти миль. Одна ракета, едва стартовав, взорвалась и чуть не разнесла катер-носитель, а вторая как-то умудрилась потерять идущий неполным 25-узловым ходом поврежденный эсминец и бесцельно упала в воду. Третья ракета попала в цель, проломила мостик и настройку, вылетела с другой стороны и там с опозданием взорвалась, ударной волной выкинув капитана Дормана с развороченного мостика в воду.

Он снова пережил секунду беспомощного ужаса, жесткое падение в воду и попытки с хрипом наполнить воздухом парализованные на мгновение легкие. По какому-то странному наитию он вцепился в оказавшийся рядом крупный плавающий обломок и, сжав зубы, подтянулся, полностью вытащив себя из воды. Зачем он это сделал, для него самого так и осталось загадкой, а тогда он, слабо откашливаясь, просто беспомощно распластался на холодном пластике, глядя на удаляющуюся корму еще сохраняющего ход корабля. В этот самый момент четвертая ракета продырявила корпус эсминца точно посередине и полтонны «морской смеси» рванули над самым килем, переломив несчастный «Грейвли» пополам…

Если рядом с ним и плавали в воде другие «счастливчики», то на этом их везение закончилось. Самого Дормана чудовищным взрывом снова сдуло в воду и хорошенько контузило, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что с ним было бы, находись он в воде…

Увидев, что корабль янки буквально смело с морской глади, катера «южан» рванули прочь, не став даже искать выживших. Что, собственно, единственного выжившего и спасло. Три дня в открытом океане на чудом сработавшем спасательном плотике прошли совсем не так драматично. Лежишь себе, смотришь вверх на качающиеся облака, да иногда утираешь с пересохших губ соленые брызги… Небольшими экономными глотками пьешь из кажущегося крохотным пластикового пузыря, разбавляя скудный запас морской водицей… Время от времени поглядываешь на экран навигатора и проверяешь рацию. Странное спокойствие и глупейшая уверенность, что если из трехсот парней посчастливилось выжить лишь тебе одному, то уж теперь с твоей везучей задницей точно ничего не случится…

Телефонный звонок раздался совершенно неожиданно и резко, словно сигнал тревоги. Дорман моментально проснулся, но долго не мог отыскать гарнитуру, роясь на дне саквояжа и в карманах. Пора уже завести имплант, как все нормальные люди, и даже подзаряжать ничего не надо…

Наконец, он отыскал и спешно нацепил крохотный наушник, из которого раздался равнодушный девичий голос, попросивший его выйти к машине и явиться в посольство. Тщательно умывшись со сна, адмирал привел себя в порядок (на всякий случай, вдруг придется увидеться с этой девицей?) и спустился на лифте вниз. На улице его действительно ждала посольская машина со звездно-полосатым флажком, и через четверть часа он уже был за глухим забором особняка на Новинском бульваре и спускался по довольно широкой лестнице в подземную часть комплекса. Зачем лезть в подвал, находясь и без того в неплохо защищенном здании посольства? Наверное, если реально опасаешься прослушки и не склонен недооценивать технические возможности «хозяев». Это значит лишь то, что предмет разговора настолько секретный, что любым другим помещениям его доверить нельзя. В принципе, это вполне совпадало с его собственным опытом участия в спецоперациях. Чем глубже и дальше от посторонних глаз и ушей, живых и электронных, тем лучше.

В подвальной части оказались вполне комфортные помещения для переговоров, и в одной из таких комнат его поджидал сам недавно назначенный посол, «четырехзвездный» мистер Николас Фаррел, хорошо знакомый Дорману по прежней службе, несмотря на принадлежность к принципиально разным и традиционно конкурирующим родам войск.

– Здравствуй, Джин, давно не виделись, – банальной фразой начал разговор глава дипмиссии. – Проходи, садись.

Они пожали руки, и адмирал молча уселся в удобное кресло, терпеливо ожидая, что ему, наконец, объяснят цель перелета через океан. Посол был в приподнятом настроении, но все же чем-то озабочен, это было видно сразу.

– Ты, конечно, знаешь про эту новую русскую затею? – с ходу начал Фаррел. – Ну, «Пересчитать Историю», или как его там? Шоу, которое каждую неделю по их главному каналу идет?

– Разумеется, я слышал, – кивнул адмирал. – Говорят, у нас скоро тоже запустят такой же проект по лицензии.

– Успех ошеломляющий, – то ли раздраженно, то ли восхищенно признал посол. – Рейтинг передачи бьет все рекорды и останавливаться не собирается. И главное – как они это делают! Экспертная система с открытым кодом, любой желающий может участвовать в разработке! К очередной передаче поднимают сервер со стабильной версией и считают, что и как в истории могло бы пойти иначе на конкретных примерах! И еще приглашают звезд и простых зрителей делать прогнозы! Разве это не гениально?!

– Еще бы понять, откуда такой успех, – задумался Дорман. – Я, честно говоря, не знаток русского телевидения, но всегда был уверен, что всякие сериалы и глупые ток-шоу «ни о чем» более популярны, чем история. Широким массам история скучна, большинство людей не способно учиться даже на своих ошибках. Что уж говорить о предках, далеких и не очень…

– Тут есть тонкий момент, – разъяснил посол. – Во время войны здесь была очень тщательная зачистка информационного пространства, и к этому подошли весьма рьяно. Более того, по мере возвращения к мирной жизни удавку с телевидения снимали очень постепенно. Можно сказать, что и сейчас еще не совсем сняли.

– Информационный голод? – предположил Дорман.

– Именно, – кивнул посол. – Неудивительно, что публика соскучилась по ярким зрелищам, ведь даже на спутниковые «тарелки» ввели государственную монополию, смотреть можно было только «свои» программы. А цензурированное телевидение в военное время – это, сам понимаешь, довольно унылое зрелище. Поэтому подобные передачи идут «на ура», но их по-прежнему мало.

– Я уже смотрел перевод первой передачи, – подтвердил Дорман. – Должен сказать, меня удивил выбор темы.

– Дальневосточный кризис? – переспросил посол. – Ничего удивительного, это все случилось на глазах нынешнего поколения, кроме, разве что, самых молодых. Двадцать лет всего прошло, а потери были немалые.

– Свежие раны? Пожалуй, ты прав, – призадумался адмирал. – И упор делался все-таки на победу, не в ущерб «разбору полетов». Это было великолепно, скажу как историк. С точки зрения популяризации – настоящий прорыв. Сейчас мало кто помнит, но еще в начале века жанр альтернативной истории был здесь весьма популярен, причем скорее в негативном ключе, а не в позитивном, как сейчас.

– Интересно, почему? – полюбопытствовал посол.

– Потому же, почему сейчас он набирает популярность у нас, – невесело сообщил адмирал. – Не забывайте, какой развал пережила эта страна в конце прошлого века, сколько в ней было разочарованных людей. Отсюда и желание дать истории еще один шанс, переиграть самые неудачные моменты, чтобы все пошло по-другому. В основном, произведения были о Второй Мировой, в них авторы мечтали, чтобы СССР понес меньше потерь и не проиграл потом политико-экономическое соревнование с Западом, что привело к «перестройке» и дальнейшему распаду. Такое чтиво было нарасхват, потому что аж до двадцатых годов в обществе преобладали насторения в духе «все пропало», а проявлять оптимизм считалось дурным тоном.

– Сейчас не скажешь, что у них все было так печально, – с сожалением констатировал Фаррел, включив проектор и высветив на стене огромную карту Евразии. – Вот, посмотри, Джин. Как будто никакой «перестройки» и не было, весь бывший СССР под ними, половина Восточной Европы тоже… На Кавказе они теперь сидят еще южнее, подвинули турок. В Средней Азии, как и раньше, все решается из Москвы. Война на Дальнем Востоке не только почти не затронула русских, но и дала им базу на Хоккайдо…

– Как только мы ушли с Окинавы, так они сразу и влезли, – крякнул Дорман.

– Если ту эвакуацию с запрыгиванием в последний корабль можно назвать уходом, – со злостью в голосе вспомнил посол. – Но наши ребята все же не оплошали, ушли в основном с развернутыми знаменами и под барабанный бой. Хоть и не все сумели это сделать.

– Ты в курсе, что русские нас тогда прикрывали? – спросил адмирал, но наткнулся на удивленное выражение на лице посла. – Нет? Это не афишировалось, но они перетопили немало желтопузых, прикрывая нам зад. Наши силы были растянуты по огромной площади, и несколько их кораблей оказались очень кстати в момент эвакуации.

– С политической точки зрения это можно понять, – прикинул посол. – Они и так знали, что мы уберемся. Подождали и тут же сели на наше место.

– Мы бы поступили так же, – убежденно высказал Дорман. – И даже не стали бы играть в благородство без прямой выгоды. Отряд адмирала Никифорова понес приличные потери, между прочим. Так что северный Хоккайдо им достался совсем не даром.

– Это так, но зубы они показали, – раздраженно припомнил посол. – У нас некоторые горячие головы призывали еще раз побомбить япошек, причем вместе с русскими.

– Япошек мы и так бомбили, – улыбнулся Дорман. – Но вяло, без огонька, сил на все не хватало. Но даже тогда ни одна из серьезных держав так и не применила ядерное оружие, в отличие от всяких карликов с комплексом неполноценности…