Текст книги "Один из… Дилогия (СИ)"

Автор книги: Олег Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 35 страниц)

– А если по-сложному, то вводим это дело в уравнения СТО[6] через массу и импульс и получаем бардак, – подтвердил Иван. – Причинность, неустойчивость и так далее. Нет, это тупик, и в рамках нашей теории совершенно справедливый.

– Нашей теории? – хмыкнул Мельников. – А где мы возьмем «не нашу»?

– Скажи, а Ньютон прав? – риторически спросил Иван. – Не конкретно сам Ньютон, а вся классическая механика, выстроенная на начало двадцатого века, она работает или как?

– Или как, – кивнул академик. – Сам знаешь, для обычной жизни вполне работает. И если ты про то, что классика – это приближение СТО для низких скоростей…

– Вот именно! – снова чуть повысил голос Иван. – Уравнения «классики» верны, но неполны без товарища Лоренца, который, если утрировать, превращает ее в СТО. Но помимо СТО у нас есть ОТО[7] и квантовая механика, которые прекрасно работают на практике, но друг с другом до сих пор не дружат, несмотря на попытки построить «теорию всего».

– Лиси в начале века поднял неплохую бучу, – припомнил Мельников. – И у него было немало последователей. Даже Хокинг в последние годы этим занимался, а лет через двадцать Баранов и Тармен сумели придумать, как в теорию Лиси ввести динамику.

– А научный «мэйнстрим» до сих пор не хочет ее всерьез принимать, – спокойно кивнул Иван. – И правильно делает, там еще непочатый край работы, хотя направление интересное. Теория групп – это вообще красиво, а Ли – чертов гений. Но применительно к физике мне все это напоминает знаешь что? Бесконечное введение эпициклов планет в попытках спасти геоцентрическую систему. Тоже ведь прекрасно работало до какого-то момента, пока точность наблюдений не превысила погрешность. А потом пришел Кеплер и все опошлил, то есть упростил даже не на один порядок, а на несколько.

– И как нам убрать наши эпициклы? – заинтересованно спросил академик. – Как я понял, чтобы это сделать, нам сейчас не хватает экспериментальных данных?

– Именно так, – подтвердил Иван. – Но в случае с эпициклами до Браге и Кеплера не хватало точности наблюдений, а у нас загвоздка в энергии. Следующий энергетический уровень еще не вскрыт, но поскольку никто не наблюдал такие явления в природе, то и описать не сможет. Если предположить, что мы построили ускоритель величиной с Луну и разбили несколько ядер…

– А уровень энергии какой нужен?

– Минимум пара сотен ТЭв[8] на один несчастный адрон, – сообщил Иван, наблюдая, как погрустнело лицо Мельникова. – Не расстраивайся, «в лоб» такую энергию вряд ли можно получить. Так вот, если регистрировать эффект нашего гипотетическоно эксперимента даже теми приборами, что полсотни лет назад в ЦЕРНе были, то это будет аналогично тому, как Кеплер, глядя на данные Тихо Браге по орбите Марса, вдруг сообразил, что это простой эллипс.

– Даже так? – недоверчиво нахмурился академик. – Что-то не верится. А как еще можно получить такую энергию?

– Когда я получил полный контроль над имплантами, – спокойно сообщил Иван, мечтательно улыбаясь, – То оказалось, что можно мапулировать веществом по своему усмотрению. В том числе, сталкивать частицы с нужной скоростью и регистрировать «треки». Добавь сюда очень нехилую вычислительную мощь для анализа результатов… Даже любитель-самоучка вроде меня, ни разу не гений, лет за пять разобрался, что к чему.

– Черкни пару формул. – голосом Штирлица потребовал Мельников. – А то я так дураком и помру.

– Ну, сам напросился, – Иван взмахом руки превратил стол в подобие светящейся доски и пальцем начал выводить по ярко-белой поверхности угольно-черные мазки формул. Спустя минуту Мельников сидел, накрепко вцепившись руками в свои еще довольно густые волосы и сокрушенно качал головой.

– Вот это я помню из теории струн. – сокрушался он. – А ведь когда-то было интересно. Выходит…

– Из трупа теории струн можно вырезать пару вкусных мест, а остальное прикопать поглубже, чтобы умов не мутить, – объяснил Иван. – А вот посмотри-ка вот сюда…

Он черкнул еще несколько строк и продолжил:

– На втором курсе и то формулы сложнее дают. Когда я получил это решение – сам чуть в окошко не выпрыгнул. Вот тут на максимуме мы имеем резонанс, провоцирующий накачку. И все это связано полем в кокон, или капсулу, которую через такой же резонанс можно настраивать, регулируя выход энергии. Чем ближе к частоте резонанса, тем выше отдача, но с потерей вещества.

– Охренеть! – повторил Борис Сергеевич. – Это же…

– Бесплатная энергия, деточка! – торжественно объявил Иван. – Практически Эм-Це-квадрат! Мечта идиотов от физики вроде нас с тобой… И реализуется даже на нынешнем уровне техники. Правда, громоздко получится, если в лоб делать. Но мы уже с тобой лет через сто пятьдесят или двести скакнули. А потом еще сотня – и все это будет уже в нано-размерах. Впрочем, там есть несколько ловушек – вторичные и третичные гармоники, через которые тоже можно информацию передавать, но это тоже не что-то сверхсложное.

– Вот теперь почти верю, – кивнул шокированный академик. – Формулы – это серьезно, это тебе не фокусы показывать… Это же не одна нобелевка, а десяток… Почему никто не наткнулся на этот твой резонанс?

– Потому же, почему никто не мог случайно изготовить биполярный, а тем более плоскостной транзистор до создания теории p-n-перехода! – отрезал Иван. – А случайно создать такой прибор и тем более понять, что он делает, невозможно в принципе! Так и здесь. Те, кто все это придумал, должны были потратить столетия, чтобы сначала выйти на этот энергетический уровень, накопить базу наблюдений, построить теорию и только потом научиться этим управлять! А мы, люди-человеки, пока никак не тянем на этот уровень, потому что, как я сказал, потребуется построить ускоритель размером с Луну. В моих имплантах это сделано по-другому.

– А что это дает в плане связи?

– Та же технология, – быстро сказал Иван. – Если поле капсулы сформировать правильным образом, то получим скачки уровней в квантах пространства – вот эта часть уравнения. И мы можем пробить тоннель, мгновенно, на любое расстояние. Модулируя колебания капсулы, мы получим излучение из нужной нужной нам точки. Можно обычные радиоволны излучать, а можно и такое же резонансное поле. Вот тебе и связь. Так же можно проецировать поле вовне, размазывая по большой площади, хоть там есть ограничения. То самое силовое поле, которое тебя так возбудило.

– Тогда откуда у тебя все это? – чуть не завопил академик. – Рассказал бы уже!

– Да расскажу я все! – жизнерадостно сообщил Иван и тихонько рассмеялся. – Я для этого и пришел. Присказка у меня длинная получится, ну да ладно… Если ты принял мою физику и идею существования инопланетников, то пойдем дальше. Короче говоря, есть группа людей, доверенных наблюдателей, которые живут как все, почти нормальной жизнью и являются «их» глазами и ушами. И я – один из них, теперь уже бывший.

– Соглядатаи из местных? – предположил Мельников.

– Примерно так. Их сто двадцать восемь на весь наш мир. Теперь сто двадцать семь. Как я сказал, это наблюдатели, не более того. У них довольно ограниченные полномочия, и импланты не самые мощные, но и плюшки полагаются немалые. Например, замедление старения, о чем можно судить по моей относительно свежей физиономии. Полное это замедление или частичное – я пока не знаю, но за все это время я изменений в себе не замечал.

– Значит, фактичесоке бессмертие? – невесело вздохнул академик. – Неплохо ты устроился. И давно это продолжается? В смысле, наблюдение.

Иван развел руками, задумавшись.

– Точно не знаю, Рьялхи уже лет двести нас пасут, но сами ни во что не вмешиваются и своим наблюдателям запрещают.

– Как-как ты их назвал? – встрепенулся Мельников.

– Рьялхи, – медленно выговорил Иван. – Это примерно похоже на их самоназвание. Фонетика у них в целом схожая с нашей.

Мельников поскреб затылок, переваривая все эти тонкости.

– И на кого они похожи? – Этот вопрос почему-то беспокоил академика больше всего. Видимо, у каждого ученого есть свое представление о том, какими «они» должны быть внешне. Сам Мельников придерживался ефремовского взгляда, что антропоморфная форма должна быть оптимальной и типичной для разумного существа, то есть издали «они» должны быть более или менее подобны нам, но вблизи… Теперь появился шанс это проверить.

– Как они выглядят, мы не знаем, – усмехнулся Иван. – Если я хоть что-то знаю о Рьялхи, так это то, что они обожают все скрывать и манипулировать. Никто из людей не знает, как они выглядят и тем более, где живут. С нами они всегда говорят через «демона», то есть машинный перевод. По нему ни черта не понятно, человеческий голос они синтезируют идеально.

– Так зачем им это надо? – недоумевал академик. – Целая тайная организация! Ведь должна быть какая-то цель! Неужели только чистая наука, и все?

– Кто знает, – покачал головой Иван. – Это они нам так говорят, мол, изучаем и все такое, а вы наши глаза и уши. А что они на самом деле задумали, никто из нас не знает. Вот эта неопределенность меня с самого начала напрягала. Почти сразу, как получил импланты, я начал аккуратно исследовать их работу и постепенно разобрался вплоть до самого низкого уровня. История интересная, но сейчас времени на это нет. Короче, ни у кого из наблюдателей не было доступа к таким функциям. Закладки торчали повсюду, и убрать их все было довольно сложно. Так что я фактически переписал почти все алгоритмы начисто. Оставил только те куски, где точно никаких закладок нет.

– Вас так плотно пасли? – удивился Мельников.

– Не говори! – скривился Иван, – Везде закладки, сбор и передача статистики «куда следует». Я лет сорок возился, пока научился спокойно управлять системой и не бояться электронного доноса. Не хотелось потерять такие возможности. Но в основном это был научный интерес с моей стороны. Мне было любопытно, кто еще из моих коллег додумался до такого. Я начал тихонько исследовать их комплекты, подключаясь через известные мне уязвимости. В один прекрасный день, к своему удивлению, я нашел среди нас чужака.

– Ничего себе, – искренне поразился академик. – И кто это был?

– Один из нас, такой же человек, но у него была нестандартная конфигурация имплантов. Закрытая и для него, и даже для самих Рьялхи. Я опять едва не попался, но мой «демон» подстраховал, замаскировал запрос под слежку за перемещением. Я кое-что успел скачать и потом расшифровал. Там помимо прочего было одно короткое донесение, где фигурировало интересное название. Сарги.

– Час от часу не легче, – вздохнул Мельников. – Это еще кто?

– Видимо, еще одна раса или фракция инопланетников, которую наша Земля-матушка почему-то интересует, – выдал Иван, невесело усмехаясь. – Файл с этим донесением я не смог сохранить, он самоубился, а других привязок к Саргам в моих материалах нет. Интересно, почему они не могут официально прислать своих наблюдателей и шпионить, сколько влезет. Вероятно, их интересуем не столько мы, сколько наше взаимодействие с Рьялхи. Судя по его деятельности, Сарги что-то готовят, причем явно не омлет. Хотя, битых яиц может быть море. Больше попахивает крупной провокацией, войной или даже вторжением. Возможно, они хотят выдавить Рьялхи из этой области космоса, или съесть их всех с хреном и с луком, этого я пока не знаю. Главное – наша планетка тут в самом центре движухи и мне это очень, очень не нравится.

– Война? Вторжение? Ты это серьезно? – забеспокоился Мельников. – Но зачем это надо?

– Скорее всего, само по себе и не надо, – осторожно сообщил Иван. – Но я не хотел рисковать. А если Сарги сцепятся с Рьялхи над нашими головами, то тут может вполне настать песец котенку… Если что, нами всеми пожертвуют, не моргнув глазом. Даже Рьялхи, судя по их политике, жутко высокомерные параноики. А мы для них, что для помещика мужик – все равно, что овца, что курица…

– Да уж, попали мы, – пробормотал Борис. – Значит, ты решил действовать сам?

Иван чуть задумался, прикидывая, с чего начать.

– Я специально нарушил правила, – наконец, выдал он. – Просто исчез в один прекрасный день, прервал всякую связь. Определить мое местоположение они не смогли, поэтому решили обезвредить.

Пришел импульс, активирующий так называемую «инертную» фазу. Избежать этой команды никак нельзя, при обычных условиях. То есть, сперва частично стирается память, чтобы пациент не болтал лишнего, а потом импланты просто отключаются и начинают сами по себе растворяться, без малейшего вреда. Посколько это все специально спроектированная органика, то всего за несколько часов от имплантов не остается и следа. Последним растворяется контрольный контур в черепе, после того, как посылает сигнал о завершении процесса. И тут я дал маху…

– Что-то не учел?..

– Угу, – сокрушенно вздохнул Иван, устало закрывая лицо руками. – До сих пор переживаю. Я плохо подделал этот последний «инертный» сигнал. Не учел дату и время с достаточной точностью, и один из кодов в пакете данных был неправильный. Все остальное, как ты понимаешь, я сохранил. И память, и полный комплект имплантов. Только контрольный контур растворил, но туда ему и дорога.

– Значит, они поняли, что обезвредить не удалось, и поэтому тебя ищут?

– Наблюдатели точно ищут, только хрен они меня найдут. А их хозяева не факт, что будут поспешно действовать в обход наблюдателей. Я месяц бродил по городу в маскировке, держал паузу и ждал подвоха. Потом начал действовать.

– Так почему ты пришел ко мне? – спросил Мельников. – Чтобы триста лет развития физики подарить, или что-то еще задумал?

Иван помолчал несколько секунд, сосредотачиваясь. Пора раскрыть карты.

– Есть у меня один план, – понизил он голос, хотя необходимости не было. – Я не просто так все эти годы разбирался с физикой работы имплантов. Мне хотелось адаптировать все это для применения в наших земных условиях. Но тут есть одна большая проблема, которая сводила на нет все мои хотелки. Если мы сейчас попробуем построить такую установку, то не сможем скрыть факт ее существования. Технология будет несовершенна, поэтому идеальной балансировки капсулы не получится, и энергия будет утекать. Это все равно, что маяк включить – будет видно издалека.

– И как «эти» отреагируют?

– Если б я знал, – честно признался Иван. – Есть шанс, что накроют лабораторию и просто ликвидируют всех причастных. Или всю планету стерилизуют. Рьялхи-то вряд ли, а вот Сарги… Противопоставить нам нечего. Адаптировать технологию для самозащиты мы не сможем, не проводя эксперименты и испытания.

– Тупик, или не совсем? – спросил Борис, чувствуя интересное продолжение. Иван усмехнулся и продолжил:

– Я проводил эксперименты, когда пытался получить энергию резонанса. Настраивал контуры, пробивал тоннели, которые для связи используются. Сейчас я могу это сделать с одним контуром, потому что настройки подобрал. А тогда мне приходилось объединять несколько штук, чтобы получить в одном кванте пространства нужный уровень. И получился странный эффект. Выходной «горловины» тоннеля не было. Я передавал сигналы, а принять ничего не мог. Потом черт меня дернул, стал слушать со своего края.

– И что?

– Резонансных колебаний не было. Я стал ловить радио и почти тут же поймал ДВ.

– Длинные волны? Их что, кто-то еще использует? И что передавали? – академик явно не находил себе места от любопытства.

– А ты послушай, – усмехнулся Иван, и в комнате раздалось характерное гудение, свойственное длинноволновым передачам. Звук был подчищен и отфильтрован, но качество явно могло быть и получше. И тут сквозь вой помех донесся голос диктора:

«…В американской печати появились сообщения о планах запуска в верхние слои земной атмосферы сверхвысотных летательных снарядов для научных наблюдений. Печать называет их 'искусственными спутниками Земли'.

В заявлении Национальной академии наук и Национального научного фонда США говорится, что в США разрабатываются планы запуска таких снарядов во время предстоящего международного геофизического года, который будет продолжаться с июля 1957 года по декабрь 1958 года. На снарядах размером с баскетбольный мяч будут установлены приборы, которые позволят вести наблюдения за природными явлениями как в земной атмосфере, так и во вселенной. Намечается, что такого рода снаряд будет вращаться вокруг Земли на высоте 350–500 километров со скоростью примерно 30 тысяч километров в час в течение нескольких дней, постепенно приближаясь к верхним слоям атмосферы, где он в конце концов распадется, не причинив никакого вреда…»

Гудение пропало, и Мельников потрясенно посмотрел на ухмыляющегося Ивана. Может такое быть или не может, но пожилой академик вдруг испытал странное ощущение, что вся его прежняя деятельность была лишь подготовкой к чему-то грандиозному, а настоящая жизнь начинается только сейчас…

Полигон Тюра-там, пусковой бункер4 августа 1957 года

– Есть! Есть сигнал! – прохрипела трубка голосом Михаила Рязанского, но это услышал не только Королев, но и все присутствующие. Грянуло такое дружное «ура», что Королеву оставалось только аккуратно положить трубку на рычаг. Все равно ничего уже не услышать. Он вдруг понял, что спокойнее других отреагировал на эту новость, но это было неудивительно. Перед пуском особо тщательно проверили СОБ,[9] чтобы не возник конфуз с недобором скорости. Если не было отклонения от циклограммы полета, а ее, по всей видимости, не было, то спутник уже на орбите.

Никто из присутствующих этого точно не знал, все опасались коварства атмосферы, которая может «уронить» спутник уже на первом витке. Опасались, что ионосфера не пропустит сигнал. Боялись микро, и даже макро-метеоритов. Для всех, это был полет в неизвестность. Но он-то знал! Знал, что уже выше 200 километров спутник проживет несколько дней, а если, как планировали, орбита легла примерно втрое выше, то можно помереть от старости и не дождаться схода с орбиты. А сигналы пройдут, ионосфера такие короткие волны пропускает, а радиационные пояса, о которых тоже никто пока не знает, лежат выше. О метеоритах также можно пока не думать, не та длительность полета и орбита девственно-чистая, не загрязненная мусором… Оставалось дождаться, когда телеметристы притащат данные по скорости в конце активного участка, и можно будет всех успокоить. Вон, все радуются, как дети, Валентин чуть ли не в пляс пошел, Келдыш доволен, как котяра, сметану слопавший… Леня-Воскрес что-то радостно объясняет Бармину, жестикулируя, будто в базарный день на Привозе… Но в глазах у всех еще нарпяжение адское… Не знают люди.

А он знает! Все складывается довольно удачно. Сколько времени потребовалось бы, чтоб без его «озарений» научить «семерку» летать без аварий из-за «детских болезней»? Год, полтора? Никак не меньше, а с учетом будущих «бобиков» третьей ступени и все два. За два сэкономленных года мы теперь очень далеко продвинемся, а сколько народных средств сбережем, не разбрасывая груды битого металла по казахской степи – это вообще, страшно подумать…

В бункере с топотом появились взмыленные телеметристы с лентами измерений, и Королев молча отобрал у них скрученные бумажные кипы и вгляделся в цифры. Почти сразу увидел решение, но еще пару раз для верности мысленно перепроверил. В таком деле спешка противопоказана.

– Ну что, субчики-голубчики, – наконец, чуть озорно начал он, откинув бумаги в сторону и улыбнувшись замершим от предвкушения соратникам. – Мы на орбите. Триста пятьдесят на семьсот примерно.

– Так ведь еще не… – недоверчиво начал Валентин Глушко, но Королев все так же добродушно перебил.

– Что, не веришь? Зря! Сейчас нам НИПы[10] доложат, и посмотрим, какая у меня погрешность вышла. Спутник на орбите. Все!

Бункер снова загудел, а Валентин как-то смущенно улыбнулся, кивнул и сел на место. Как-то не похоже на него, неужто поверил? Вообще, теперь улыбались уже все. Один Келдыш посерьезнел, подобрал бумаги с телеметрией и, наморщив лоб, что-то считал в уме.

– Сергей Павлович, – вдруг сказал он. – Вы с этими цифрами атмосферу как-то учитывали? Это же чистый эллипс…

– Не учитывал, у нас перигей триста с полтиной, там никакой атмосферы уже не может быть, – спокойно ответил Королев. – Так что, как вы сказали, почти чистый эллипс. НИПы скоро подтвердят.

– Проверим, – хмыкнул Келдыш. – Я порой поражаюсь правоте вашей интуиции. И сколько, по-вашему, он продержится на такой орбите?

– Пару лет точно, – как само разумеющееся, ответил Королев. – Но высота верхних слоев атмосферы, как мне кажется, может зависеть от солнечной активности, так что в будущем надо это дело проверить и обязательно учитывать.

Келдыш снова вежливо хмыкнул, но Королев знал, что академик уже придумывает целую научную программу, чтобы подтвердить или опровергнуть эту гипотезу. Что же, настоящий ученый так и должен поступать. Однако, и без того у них научная программа такая, что несколько поколений ученых в гробах будут вертеться. Сначала тяжелые научные спутники, а дальше уже Луна…

Бункер гудел еще почти полчаса, по мере получения информации с НИПов о прохождении спутника. Последней отметилась Камчатка, и теперь уже было ясно почти наверняка – спутник летит!

Но последним гвоздем в гроб всяческих сомнений мог стать только пролет спутника после первого витка, примерно через полтора часа. Не сидеть же все это время в бункере!

– Пошли к радистам, – решительно приказал Королев, и первым пошел к лестнице. Выбравшись наружу, с наслаждением вдохнул свежий воздух и бодро зашагал к фургончику радистов. За ним потянулись соратники, один за другим, выстраиваясь в странную кавалькаду, марширующую по степи.

Последним, даже позже Келдыша, из бункера выбрался Валентин Глушко. Он тоже остановился у самой лестницы, сделал несколько глубоких вдохов и даже закрыл глаза, чтобы окончательно успокоиться. Потом обернулся и посмотрел на опустевший старт. Там, похоже, тоже все в порядке. Но какой фантастический день! Его моторы снова не подвели, забросив в небо крошечную новую Луну. Но Валентин уже знал, что даже после максимального форсирования, из «семерки» не получится даже среднего носителя. Даже с третьей ступенью – это максимум тонн семь на орбите, и никак не больше. Хватит, чтобы дотянуться до Луны, и даже чтобы поднять на орбиту человека. Но разве этого довольно? На чем лететь к планетам? На чем высадиться на Луну? Нужны новые ракеты, и двигатели к ним. Понимает ли это Королев? Наверняка понимает, как и гигантские трудности, которые встанут на пути. Но начинать надо уже сейчас! Ну, или хотя бы в течение года, окончательно разобравшись с «семеркой». Надо бы намекнуть Сергею, что он знает, каким должен быть этот новый носитель, а главное – двигатель! Но как это сделать? Тот начнет резонно спрашивать, откуда он взял идею огромного ненапраженного однокамерного движка, и что тут ответить? Во сне увидел? Сергей его, конечно, «в Москву по шпалам» не отправит, но мало ли, припомнит еще…

Нет, время еще есть, решил Валентин. Подумаю, посчитаю получше, а через полгодика видно будет. Если все будет идти так же удачно, то Сергей не отмахнется и не сошлется на занятость…

Но какой потрясающий день! Еще с минуту Валентин постоял неподвижно, глядя на пустой старт и упиваясь триумфом, своим и ОБЩИМ. Потом развернулся и с непонятно откуда взявшейся резвостью стал догонять остальных.

Москва, май 2057 года

– Второе августа 1955 года, – внушительно сказал Иван, нарушив тишину. – Я сам охренел. Вот туда и ушли мои сигналы, а пришло вот это. Только ускоренное примерно в десять раз. В десять и семьдесят три, если точнее. Как по-твоему, что это значит?

– Что время по ту сторону канала идет быстрее, – догадался Мельников. – Быстрее в десять и семьдесят три раза. Охренеть! И сколько времени там прошло? Какой там сейчас год?

– Никакой, – успокоил его Иван. – Канал сейчас закрыт. Я открывал его несколько раз, и попадал ровно в этот же момент времени. Каждый раз все заново. Нет, ну ты представляешь, куда я клоню?

– Если честно, то не совсем, – замялся Мельников. – Что, если это связь в один конец, только к нам? Что, если мы не сможем никак повлиять на тот мир?

– Я тоже так подумал поначалу, – кивнул Иван. – Поэтому стал проверять. Мои сигналы в ту сторону проходили, отражались и возвращались обратно. Так что, если было отражение, то воздействие возможно. Главное – чтобы канал оставался открытым непрерывно, иначе придется все начинать сначала.

– И что мы можем предпринять? – недоверчиво спросил академик. – Что нам это даст в плане решения проблемы? Они ведь «там» тоже наблюдают!

– У нас есть целый новый мир и сто лет форы, – объяснил Иван. – Хотя реально, пожалуй, поменьше. Нужно внедрять технологию «там», но не сразу. Надо сперва прекратить «холодную войну» и ускорить прогресс, выйти в космос и на двадцать лет раньше начать компьютерную эру. Как это сделать – не спрашивай, пока не знаю. И только тогда, когда техника и мозги будут готовы пойти дальше, можно и нашу технологию пустить в ход. Тамошние Рьялхи, если у них нет контактов со здешними, даже ничего не заподозрят. Удивятся темпам развития, это да. А мы придумаем, как повлиять на все это незаметно.

– И что это нам даст? – недоумевал Борис. – Они там у себя, предположим, разовьются до небес и построят галактический дредноут с бортовым залпом в полторы Луны. А нам-то что от этого?

– Они построят два дредноута, – хмыкнул Иван. – Один себе, а другой нам. Я даже не знаю, что это будет, в самом деле. Может, защитные устройства, которые смогут прикрыть планету. Может, корабль или целый флот. Может, наличия одного межзвездного корабля, даже безоружного, хватит, чтобы нас оставили в покое или даже официально установили контакт… Этого я пока не знаю.

– Погоди-погоди, – нервно прервал его Мельников. – Ты извини, если я туплю больше обычного, но мои старые мозги никак не возьмут в толк… Еще раз спрашиваю, а нам-то здесь какая польза? Через твой тоннель мы не то, что этот дредноут, мы даже мышкин х…востик не протащим!

Иван промолчал, слегка ухмыляясь, и Мельников вдруг понял, что эта ухмылка может значить.

– Погоди, – осекся он. – Твоя довольная рожа мне подсказывает, что есть что-то еще.

– Конечно, есть, – начал Иван, дописав еще одно уравнение, очень похожее на предыдущее. – Теперь смотри внимательно и следи за руками. Если мы решим вот эту систему, то получим что?

– Пик энергии в кванте пространства и… разрыв… – выдавил из себя академик, вытирая взмокший лоб. – Но какая энергия понадобится? Мы сможем такую мощность накопить?

– Это самое сложное, но и тут можно складывать контуры вместе, – подтвердил Иван. – Сделав такой разрыв из нескольких контуров, мы получим всего несколько секунд стабильной работы, а потом эта штука начнет фонить и схлопнется. Удержать ее от коллапса нельзя, и вспышка будет еще та. Почти вся энергия, что мы туда закачали, вернется обратно.

– Но на эти несколько секунд будет открыта… дверь?

– Дверь, портал, ворота, называй как хочешь, хоть дуплом, – под нервный смешок Мельникова отмахнулся Иван. – Но после переброски связь миров прервется, поэтому у нас будет только один шанс. Я уверен, что Рьялхи и их друзья Сарги летают на большие расстояния именно так, только у них резонанс без пересекающихся контуров, то есть и вход, и выход этого «дупла» остаются здесь, в нашей метрике. Я совсем не уверен, что они знают про «эффект времени», потому что я его получил исключительно из-за своей глупости и неспособности точно настроить один контур. И я до сих пор не могу понять, почему он возникает и почему при соединении получается фиксированная дата.

– Второе августа 1955 года, – задумчиво повторил Борис Сергеевич. – То есть, с этого момента мы сможем вмешиваться и что-то менять?

– Не совсем, – поправил его Иван. – Какое-то время уйдет на пересчет поправок, они каждый раз отличаются. И могут еще какие-то проблемы вылезти. Возможно, с 56 года есть шанс начать менять историю.

– А каким образом ее менять? – озадаченно спросил Мельников. – И самый интересный для меня вопрос. Что я, старый маразматик, могу для этого сделать? Почему ты решил все рассказать именно мне?..

– У старого маразматика неплохие связи, – ухмыльнулся Иван, потирая руки. – И авторитет. Это поможет создать хорошую аналитическую группу, которая придумает, что и как мы должны изменить в «той» истории. Для начала хотя бы придумать способ воздействия. Но официально лучше никаких структур не создавать, иначе будут утечки.

– Что знают двое – знает и свинья, – поговоркой откликнулся Борис. – Нужно изначально придумать такую легенду, чтобы все эти аналитические группы даже вообразить не могли, для чего это нужно. Круг посвященных хорошо бы ограничить до трех-четырех человек.

– Сложно, но можно, – кивнул Иван. – А мне придется пасти своих бывших коллег, особенно Четверку…

– Погоди, – перебил Борис Сергеевич, – что за Четверка?

– Ну, это довольно просто, – попытался объяснить Иван. – Наблюдатели в рамках своих полномочий управляются Четверкой координаторов, которые непосредственно имеют контакты с Рьялхи. Это высший уровень допуска. Потом идут Восемь, потом Шестнадцать и так далее.

– Ох, уж мне эта кибернетика, – хмыкнул Мельников. – а Двойки у вас нет?

– Двойки маловато для консенсуса, поэтому Четверка лучше. По мне, так вполне логично. Я был одним из Шестнадцати. Высоко, да не очень. И был у меня служебный роман с девушкой из Четверки, Альбиной Барсовой. Ну как, девушкой… Под сто пятьдесят.

– Охренеть, – приствистнул Борис. – И ты мог с ней…

– Старик! – упрекнул его Иван. – Для нас нет никакой разницы, двадцать, пятьдесят или сто пятьдесят! Кто ломается и теряет тонус – тот покидает теплую компанию. Прецеденты были.

– А разве можно прожить сто лет и не потерять этот самый тонус? – удивился Мельников. – Или все-таки в здоровом теле здоровый дух?

– Отчасти это так, но и не каждому дано, – объяснил Иван. – Поэтому к нам не попадают случайные люди, тут строгий отбор, а Рьялхи реально помешаны на психоанализе! И надо отдать им должное, ошибались они очень редко, хоть такое и случалось. Джине Лаваль почти девяносто. Альбине Барсовой сто пятьдесят. Саньке Кроуну сто семьдесят с гаком. А Варваре Нартовой под двести, она еще при крепостном праве родилась. Сочетание живых страстей и жизненного опыта. Циничные огарки человеческих душ для Рьялхи неинтересны.

– Поэтично! И тебе восемьдесят пять, – вставил Борис. – Так что это и про тебя тоже. Я, конечно, рад за тебя и твоих друзей. А ты мог бы…

– Тебе тоже с этим помочь? – догадался Иван, симпатизируя старому другу. – Вопрос логичный, но простого ответа нет. Предотвращение старения на био-генетическом уровне – это функция базового комплекта, действует только на меня и никак во вторичке не воспроизводится. Но я могу отрегулировать твой организм, избавить от патологий, паразитов, шлаков. Сейчас и официальная медицина может очень многое, благодаря скачку в био-технологии, а у меня возможностей всяко побольше. А человеческий организм, когда здоров, сам по себе способен очень на многое, если ему не мешать.