Текст книги "Мачехина дочка (СИ)"
Автор книги: Оксана Зиентек
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 28 страниц)
Глава третья: Столичные гости
«Дорогая кузина Агата! Доброго тебе дня!
Благослови тебя Творец, дорогая кузина! Твое письмо несказанно порадовало бабушку. Она наконец-то успокоилась, что у вас с тетей все в порядке. А то, что ее внук – будущий барон, значительно прибавило ей весу среди почтенных дам нашей округи. Хотя, как ты знаешь, бабушку и так все очень уважали.
Спасибо тебе большое за презенты. Твою брошку бабушка носит на праздничной шали, а ту, старую, что привезла ей твоя мама, бабушка теперь хранит в шкатулке. Нитками она уже вышивает девочкам белье в приданное, ты же знаешь бабушку, у нее для каждой из них уже готов сундук.
Мы с Якобом тоже безмерно тебе благодарны за поддержку. Хотя Якоб и ругался, что я посмела просить денег у родственников. Все-таки, до собаки мы еще не дошли [6]6
«Дойти до собаки» – в старину на дне сундука, где хранились ценные вещи, часто вырезали или рисовали голову собаки, в качестве оберега от воров. Рисунок становился виден, когда в сундуке начинало проглядывать дно. Выражение «дойти до собаки» означало вконец разориться, обеднеть.
[Закрыть] . Но твоя щедрая поддержка позволила нам не ждать весны, а уже на осенней ярмарке расширить наше стадо. И даже осталось немного денег на черный день. Я хотела отдать их бабушке, но та настояла, чтобы мы отложили их в приданное девочкам. Так что наши девицы уже имеют каждая свой капитал, пусть он пока и не больше серебрушки. Надеюсь, участь наших тетушек им грозить не будет.
Дорогая кузина, я хочу искренне попросить у тебя прощения за все, чем я когда-либо тебя обидела. Сейчас, когда у меня у самой одни только девочки, я прекрасно понимаю, в каком положении оказалась твоя матушка. И мне безмерно стыдно, как мы с сестрой приняли тебя тогда. Хотя, благодаря моему почтенному свекру, у нас есть свой собственный дом, я постоянно молюсь за Якоба, потому что без него у моих девочек вряд ли будет достойное будущее.
Кстати, о господине и госпоже фон Хагедорн. Они шлют вам с матушкой привет и наилучшие пожелания. У них сейчас гостит родственник из самой столицы. Оказывается, госпожа фон Хагедорн имеет хоть и дальнюю, но весьма влиятельную и родовитую родню. Господин Эрих заехал к ним проездом, по своим делам на Побережье, и привез какие-то невозможно дорогие подарки от старшей ветви рода. Я еще не видела, что там такое, но что-то магическое. Отец Якоба ходит ужасно довольный и только многозначительно кивает головой. Завтра мы приглашены на семейный праздник.
Дорогая Агата, я буду очень рада получить твое письмо. Расскажи, пожалуйста, как вы живете? Что модного носят дамы сейчас в ваших краях? Какие балы устраивает в замке твоя матушка? Нам все это очень интересно. Ведь у нас, как ты знаешь, все очень по-простому.
Благослови тебя Творец!
Твоя кузина Хельге.»
Вот такое длинное письмо от кузины я получила на днях. Я рада, что Хельге, оказывается, сделала гораздо более удачную партию, чем казалось. Надо же, родня в самой столице! Представляю, как бесятся теперь остальные наши ровесницы, которые так обидно дразнили в детстве толстяка Якоба. Впрочем, он, наверное, уже и не толстяк, а соседские девочки, наверное, уже почти все замужем.
Я решила, что надо будет отправить им подарки к Новолетию. Все-таки, вон у госпожи фон Хагедорн родня из самой столицы подарки шлет, и все еще не разорилась. За деньги Якоб, пожалуй, может в этот раз и обидеться, но шелковые нитки, пару новых лент или отрез на платье наверняка будут кстати. Этот месяц мне все еще карманных денег не положено, а вот в следующем посмотрим, что можно будет купить на мой сребреник.
Матушка заходила, опять долго говорила, а все свелось к тому, что: «Вот видишь…!» и «Я же тебя просила!». Но ничего нового не придумала. Я ведь все еще наказана, зато вышивка движется очень быстро. И, все же, как только я закончу эту картину, иголку в руки ближайшие полгода точно в руки брать не буду. Да, пожалуй, научиться ткать гобелены – не такая уж нелепая идея.
Пару раз заходил папа-барон. Посмотрел, как движется работа, хмыкнул и ушел. А вечером Кати принесла мне свежих плюшек с молоком, вместо привычного хлеба с маслом. Еще заходил старый Хайко, наш плотник, и обмерял картину. Сказал, что папа-барон велел сделать ему красивую рамку, чтобы повесить картину у себя в кабинете. Да, действительно, не в дамской же гостиной вешать всех этих рыцарей в доспехах и при знаменах. И, все равно, мне очень приятно. Надо будет поспешить, чтобы Хайко успел натянуть картину на подрамник как раз к Новолетию. А то мама не раз жаловалась, что старик в последнее время стал слишком медлителен. Можно подумать, у нас тут плотницкие работы каждый день необходимы.
– Госпожа Агата! – прервала мои размышления Кати.
– Чего тебе?
– Господин барон зовет Вас спуститься к ужину. К нему пожаловали какие-то важные гости из самой столицы, поэтому будет вся семья.
– А что сказала матушка?
– Госпожа баронин ничего не сказала, вы же знаете, что она никогда не обсуждает распоряжений господина барона.
– Да-да, конечно. Хорошо, Кати, подготовь к ужину мое светло-синее платье и помоги уложить волосы.
Пока Кати возилась с прической, я рассматривала себя в зеркало. Мне неожиданно нравилось то, что я там видела. Раньше Лили всячески подчеркивала, что я – недостаточно изящна для благородной леди, а я – сильно переживала по этому поводу. Насколько я знаю, в разговорах с тетей она даже называла меня «этой деревенской коровой». Но со временем чувство обиды притупилось. Отчасти, этому помогла наша кухарка, объемистая рыжая хохотушка, за которой, не взирая на наличие уже даже не детей, внуков, увивалась добрая половина слуг в поместье.
– Барышня, – сказала она как-то мне в ответ на мой очередной отказ скушать хоть что-нибудь (горничная в который раз принесла из моей комнаты почти весь обед обратно на кухню и кухарка не выдержала, пришла выяснять причины самой) – ну толку с той худобы-то?! Вон, первая госпожа баронин, та тоненькая была, как тростиночка, аж светилась вся, земля ей пухом! На что уж наша госпожа Лили худенькая, а и ей до матушки далеко. Да, красавица она была, конечно. Так это она по-благородному красавицей считалась, а у нас в деревне ее никто бы замуж и не взял. И ведь померла первая-то жена нашего господина, да еще и ребеночек с ней помер.
– вы кушайте, барышня, кушайте! Пущай эти господа, которые высшие артистикраты или как их там, голодают и жен своих голодом морят. А вы – рыцарская кость, у Вас сил на все поместье должно стать, али запамятовали, как оно, у рыцарей-то? А что кто-то там от небольшого ума коровкой Вас обозвал… Так лучше уж справной коровой быть, чем тощей козой.
Однако, из зеркала на меня смотрела уж точно не корова. Да, утонченности и аристократичности мне, возможно, и не хватает. Но мне принц и не нужен, обычного рыцаря вполне хватит. Пусть только, чтобы со своим поместьем, а не вторым хозяином из милости старшего брата. И чтобы молодым был, а не как папа Иан. Хочется, конечно, чтобы еще и красивым, но это уже как получится. Может, и выбирать особо не придется. А там, хоть и пишет Хельге, что боится за Якоба, уж как-нибудь проживем. Спасибо Его Величеству, последняя война уже лет двенадцать тому назад как закончилась. С тех пор только пара-тройка пограничных стычек и было.
Светло-синее платье хорошо сочеталось с темно-золотистыми волосами, которые Кати заплела в косу и уложила короной вокруг головы, выпустив только прядки вдоль щек и серыми глазами. Может, лицо у меня и кругловатое, зато носик красивый, ровный. Правда, широкая кость никогда не позволит мне выглядеть, словно хрупкая статуэтка из парадной гостиной. «Рыцарская кость», как говорит наша кухарка, начинает выпирать, делая фигуру еще более угловатой, стоит мне только чуть-чуть похудеть. А так, девица как девица, у нас в околице таких в каждом роду по трое-четверо было. И ни одна еще из-за отсутствия красоты в девицах не осталась, только из-за приданого.
Спустившись в гостиную к назначенному часу, я обнаружила, что тетушка Лили тоже изволила приехать. Интересно, папа-барон пригласил ее, или опять мальчишке с записочкой прошлось бежать по сельским улицам? Эта история у нас повторяется из года в год и является продолжением объявленной войны между мамой и Лили. Как только в имении появляется знатный гость, графиня тут же «случайно» прилетает навестить племянницу. В итоге, к обеду ей, как более знатной, полагается идти первой, о чем она не упускает случая напомнить маме. Мама делает вид, что все в порядке. А папа-барон потом утешает ее и уговаривает не обращать внимание на «дурацкие бабьи причуды». Совсем отказать от дома родственнице он не может, поскольку повода та ему не дает, а вмешиваться в такой ситуации – означает ронять мамин авторитет еще больше. Так что появление графини испортило все удовольствие от довольно редкого события – встречи с новым в наших краях человеком.
Вторым огорчением оказалось, что Лили тоже выбрала для сегодняшнего вечера светло-синее платье, еще более светлого оттенка, чем мое. Платье выгодно подчеркивало и осиную талию, и белокурые волосы, и нежный румянец на фарфорово-белых щеках. Голубые же ленты в волосах выгодно оттеняли небесную голубизну глаз. Да, чего у Лили не отнять, она действительно является первой красавицей в округе. Значит, и сегодня папин гость будет занят чинными беседами с аристократкой и любованием прелестной Лили.
Гость был примерно средних лет, тридцати ему еще точно не было, но уже явно не юноша. высокий, статный, в плечах широк, как добрый рыцарь, однако, рыцарской выучки в движениях не чувствовалось. Это я могу точно сказать, не будь я внучка и племянница рыцарей. Одет дорого, я бы сказала, очень дорого. На что уж папа-барон у нас в округе считается богачом, но и он костюмы из таких тканей не надевает к обычному ужину. Судя по тому, как естественно держится в этой одежде гость, не похоже, что он вырядился специально, чтобы пустить пыль в глаза. А вот лицо – обычное, скуластое, нос чуть вздернут кверху – крестьянское такое лицо. Но, надо сказать, что это лицо прекрасно сочетались с кудрями цвета льна. От гостя веяло силой и, вместе с тем, какой-то спокойной уверенностью. Интересно, кто же это?
– Дорогие мои дамы! – взял слово папа-барон, как только матушка последней вошла в гостиную – Позвольте представить вам господина Кароля Маргитсен фон дер Шпее, столичного артефактора и моего делового партнера.
Маргитсен. Если верить учителю истории и геральдики, Маргитсен – одна из трех младших (Или побочных? Кто ж их разберет?!) ветвей старинного графского рода. Теперь понятно, откуда такое простое лицо и такая уверенность в себе. Уж не по душу ли дорогой сестрицы приехал этот гость? Если так, то жаль. За ней, конечно, дают огромное приданое, но даже наш местный артефактор слыл богачом, значительнее некоторых землевладельцев. А уж столичные… вообще наверное, должны с золота есть.
– Уважаемые дамы, рад вас приветствовать! – голос у гостя оказался низкий, сочный, таким только приказы отдавать.
Некоторое время разговор в гостиной шел ни о чем. Я помалкивала, мне по возрасту еще не положено вставлять свои словечки во взрослую беседу. Если бы не папа-барон, меня, наверное, и к столу бы не позвали. Наконец-то экономка подала матушке знак и та пригласила нас всех к столу.
– Дорогой виконт! – двинулась тетушка к гостю – Могу я попросить Вас сопроводить меня?
– Я счел бы это большой честью, Ваше Сиятельство, – откликнулся гость, – Но я – не виконт. Хотя мой уважаемый кузен, Его Сиятельство граф фон дер Шпее, пока не женат, его наследником являюсь не я, а мой уважаемый батюшка, который и хранит сей титул для потомков своего сиятельного племянника.
– Ваш батюшка? – захлопала глазами графиня.
– Да, личный мастер артефактов Его Величества, Мертен Маргитсен фон дер Шпее.
Я заметила, что папа-барон тайком улыбается себе в бороду. В своих попытках «указать маме на ее место» графиня сама поставила себя в неловкую ситуацию. Младший дворянин побочной (кажется, все-таки побочной) ветви, путь даже и графского рода, ей явно не ровня. Таким образом самым высоким титулом здесь обладает папа-барон. Однако, отказаться от сопровождения графиня теперь не сможет, чтобы не обидеть гостя, поскольку немного в стране найдется родов, старше и влиятельнее, чем фон дер Шпее.
– Дорогая! – склонился он перед мамой, предлагая ей руку. Несмелая улыбка мамы была ему наградой. Она не осмеливалась открыто торжествовать над оплошностью соперницы, однако тихо порадоваться ей никто не запретит. Мы с Лили чинно прошествовали за взрослыми.
Обед прошел… обычно. Какие бы страсти не бушевали в личных покоях, за стол их приносить было не принято. Во-первых, этого очень не любил папа-барон, и даже графине и Лили приходилось с этим считаться. Во-вторых, на этом настаивала мама, для которой соблюдение внешних приличий являлось очень важным. А вот после обеда, когда мы все перешли в большую гостиную, наш гость сумел меня удивить. Вопреки привычному положению вещей, гость не уделял Лили все свое внимание. Казалось, его гораздо больше интересует разговор с папой-бароном. Впрочем, господин артефактор был на удивление приятен в общении. Он умело лавировал между тетушкой и матушкой, уделяя равное внимание обеим дамам. И о нас с Лили он тоже не забывал, время от времени вовлекая в общую беседу. Он сразу попросил, чтобы его называли Каролем, безо всяких церемоний. Тем более, они с папой-бароном давно работают вместе и знают друг друга уже много лет. Нас с одобрения папы он стал называть Лили и Агата, не забывая, конечно, добавлять вежливое «госпожа», чтобы подобное обращение не звучало слишком уж интимно.
– Любезный Кароль, – тетушка никак не могла смириться, что ведущей в этом турнире светской беседы оказалась не она – А правда ли говорят, что в столице сейчас пошла мода на украшения-артефакты? Говорят, все знатные дамы стремятся такое заполучить…
– выше Сиятельство явно в курсе столичных новостей – тонко усмехнулся Кароль – однако, даже при наличии в столице мощной гильдии артефакторов, очень сложно производить украшения в таком количестве, чтобы они стали действительно модой. Незачем отбирать хлеб у ювелиров. К тому же, большинство старинных родовых украшений, хотя это и не афишируется, и так являются артефактами, так что большинство действительно знатных дам как минимум одним артефактом давно владеют.
– А вы можете вот так сразу распознать артефакт? – на правах взрослой (ее-то уже в обществе представили) вмешалась в разговор Лили.
– Вот так сразу – нет, – ответил гость, переглядываясь с папой-бароном. Могу почувствовать магию, но определить ее источник и назначение… для этого мне нужно детально исследовать предмет. Тем более, аристократы сами часто являются обладателями магии, так что их фон накладывается на магический фон предмета и может искажать его… Впрочем, это все, наверное, совершенно скучно такой очаровательной юной госпоже.
– А если вам дать исследовать предмет? – поддержал разговор папа-барон, нежно поглаживая мамину руку с красивым, явно новым, браслетом на ней.
– Тогда, скорее всего, смогу. – Не стал отговариваться гость. – С Вашего разрешения, милостивая госпожа… – он склонился над маминой рукой и на минуту сомкнул пальцы на браслете. Потом перевел взгляд на барона и, дождавшись кивка, плавно, словно читая с листа, начал рассказывать:
– Камни в браслете заряжены магически. Один защищает от кражи, есть еще два…, но это не столь важно. Работа имитирует старину, но на самом деле – новодел. Сделано не более пяти лет тому назад, в столице. Работа штучная, под заказ.
– Ах! – восхитилась Лили – И это все вы смогли прочесть только дотронувшись до браслета?!
– На самом деле – открыто улыбнулся гость – дотронувшись до браслета, я «прочитал» камни. А также увидел клеймо мастера на застежке. Мой хороший знакомый и товарищ по Академии пять лет тому назад открыл на окраине столицы свою мастерскую. Он любит работать в старинном стиле и никогда не работает на склад.
Теплый смех папы-барона заставил графиню, уже строго поджавшую губы, оставить при себе заготовленную отповедь. В конце концов, шутка и правда удалась. Гость еще немного подурачился, расшаркиваясь перед дамами и рассказывая нам о различных свойствах наших украшений. Я сильно подозреваю, что большая часть эти свойств была выдумана господином Каролем на ходу.
Вечер прошел намного лучше, чем я предполагала. Если светская жизнь выглядит именно так, то, наверное, взрослой быть совсем не так уж плохо. Или это папа-барон просто умеет подбирать приятных гостей. Разойдясь по комнатам, мы оставили мужчин общаться в папиной охотничьей комнате (охотничьей она называлась из-за висящих там картин с изображением охоты, понятно, что никаких звериных шкур и прочего там давно уже не было). Я и не предполагала, насколько интересный разговор там сейчас происходит.
– Ну? – Барон нетерпеливо посмотрел на гостя, как только за слугами, принесшими алкоголь и закуски, закрылась дверь. – Не тяни, Кароль!
– Вода. – Кароль ответил, рассматривая на свет бокал с янтарной жидкостью, которая водой явно не была. – Как ты и писал кузену, так мало, что смысла обучать практически нет. Можно попробовать развить, но поздновато, все равно не дотянешь до того уровня, когда обучение имело бы смысл. Но если очень хочешь получить внуков-водников, подыщи девочке подходящего мужа, шансы велики.
– Да ну их, эти шансы – отмахнулся барон – Девочке еще и шестнадцати нет. Пусть растет и сама выбирает. Я только присмотрюсь, чтобы вокруг поменьше огневиков крутилось. Хотя, зная характер Готы, она и сама выберет кого-нибудь поспокойнее и понадежнее. А малыши?
– А малыш у тебя замечательный. Тоже, кстати, водник. И что-то есть еще, но пока не видно. Расти, развивай таланты, а там посмотрим. Про малышку и сам знаешь, пока ничего.
– А твоя госпожа баронин тоже не обладает столь-нибудь заметной магией. Роде, ты из меня дурака-то не делай, если ты в Агате такую крошку магии заметил, неужели ты думаешь, что мог проморгать что-то в собственной жене? Лучше скажи, как тебе госпожа графиня? Ты ее магический фон чуешь, или примелькалась уже за столько лет?
– Чую.
– А то, что как минимум половина этого фона – это «светятся» артефакты-накопители, это ты тоже заметил?
– Чуял, но думал, что обычные родовые драгоценности. Ты же сам видел, графиня камушки любит, даже на обычный семейный обед или ужин без них не выходит. Однако, накопители? Да ей-то зачем? Все знают, что она, как и ее муж, обладает магией воздуха. Граф, собственно, для того ее в жены и брал, чтобы передать детям более полный дар. Так-то они по родовитости, хотя и бароны, но у меня, и то родословная длиннее.
– Да ладно, – хмыкнул Кароль, – если ты еще прибедняться будешь, что тогда нам говорить, крестьянским внукам…
– Нет, Кароль, кроме шуток, зачем ей понадобились накопители?
– Хендрик, это ты у меня спрашиваешь? Кто из нас двоих числится по ведомству господина Рыжего Лиса? Я – скромный артефактор, могу тебе (и ему) только сообщить, что как минимум одно плетение не характерно для Люнборгской школы. А остальное – не моя забота. И, кстати, не твоя. Король велел тебя, по старой памяти, предупредить, чтобы ты не особо высовывался. Затевается что-то, что нам вряд ли понравится, и ты будешь нужен, очень нужен.
– Ты за тем и приехал?
– Получается, затем. Негласно проверить твоих малышей на магию – это, конечно, интересно, но есть вещи, которые лучше сообщать лично.
– Ну сообщай. Что еще? – Барон нахмурился. Если уж сам король озаботился напомнить ему про безопасность, то, что бы не послужило причиной, это ему уже не нравилось.
– В Академии завелась «крыса». Кузен с Лисом там сейчас навели шороху, но нет никаких гарантий, что до твоих бумаг никто не докопался. Никто пока не знает, кто этому «грызуну» платил и какие задачи перед ним ставил и что успел получить за свои деньги.
Барон молча кивнул. Ему предстояла нелегкая задача: защитить своих девочек и сына, не объясняя при этом ничего.
Из отчета Кароля Маргитсен принцу Эрику: «Барон предупреждение получил. Девочка – водница, дар минимальный. Малыш – водник плюс, потенциал хороший. В окружении семьи обнаружена: графиня фон Биркхольц. Особенности: наличие мощных магонакопителей, в том числе Фразиской и Тарнигской школ. Цели неизвестны…»
На следующий день Кароль с чистой совестью возвращался домой. Дальнейшее в его компетенцию не входило. Он и так влез в дела Лиса гораздо больше, чем хотел. В отличие от брата, Кароль не тяготился скрупулезной работой артефактора. Даже в юности, когда именно ему приходилось создавать недорогие вещи, заряженные бытовой магией, ему нравилась эта работа. Нравилось создавать тонкое плетение из металла и магии. Нравилось воображать, как его работа будет приносить кому-то радость или облегчать жизнь. Кароль, как и отец, чувствовал себя больше ремесленником, чем аристократом.
Именно поэтому он и проигнорировал совет кузена-графа присмотреться к девочкам барона. Лили, старшая, была неописуемо красива. Вся такая изящная, воздушная, что он даже представить себе не мог эту барышню в его лаборатории. Не говоря уже о том, что ей просто нечего делать в их доме, их с родителями доме. Ей под стать паркеты дворцов и террасы дворцовых парков. Вот со второй, с Агатой, Кароль, пожалуй, мог бы себя представить рядом. Симпатичная, но вполне обычная девочка. Светленькая, почти рыженькая, крепко сбитая. Но пятнадцать лет…. да он в свои двадцать шесть чувствовал себя древним стариком рядом с этим ребенком. Нет уж, пусть это был один из немногих шансов породниться с аристократами без применения прямого королевского приказа…. Да на кой ему сдались эти аристократы?! Пусть кузен сам вылезет, наконец-то, из своей лаборатории и женится на ком хочет. И Кароль твердо решил, что по приезду в столицу еще раз наведается в лавку мастера Натана. Тот давно предлагал ему совместный проект, но загруженность у отца не оставляла времени на дополнительный заработок. Однако, если красавица Биргит все еще свободна, Кароль готов поразмыслить над этим проектом.
Агата фон Блитерстерп
Господин Кароль попрощался с нами еще вчера, и сегодня уехал затемно, еще до завтрака. Поэтому завтракать наша семья сегодня опять собралась в утренней или «домашней» гостиной. В отличие от парадной и малой гостиных, расположенных на первом этаже замка, эта комната представляла собой, фактически, центр второго этажа. В нее вели двери из хозяйских покоев, и из коридора, ведущего к детским и нашим с Лили комнатам. Еще одна дверь вела в крыло, где располагались гостевые комнаты, но на моей памяти ее не открывали ни разу, а с нашей стороны она вообще была заставлена шкафом.
Эту утреннюю гостиную я любила намного больше, чем парадные. Сюда никогда не приглашали посторонних, здесь завтракала только семья. Вся мебель в гостиной была добротная, но слегка разномастная. Посудный шкаф был выполнен из резного дуба, но, кроме особенно богатого орнамента, ничем не отличался от остальных посудных шкафов в зажиточных рыцарских домах. Шкаф выглядел надежным, но довольно старым. Однажды, когда Лили пошутила, что шкаф наверняка помнит еще ее дедушку, папа-барон вполне серьезно добавил: «И прадедушку тоже». большой овальный стол из парадной гостиной «списали» сюда уже на моей памяти, когда меняли там мебель на более новую. То же было и со стульями: вокруг стола собрались почетные ветераны из разных комнат. Не пропадать же добру.
Человеку, который, как я, в жизни видел только пару рыцарских усадеб да длинные крестьянские дома, казалось изначально, что все аристократы живут в совершенно другом мире. Но папа-барон потом объяснил мне, что аристократы – такие же люди, как и все остальные. Они тоже едят, пьют, посещают туалетную комнату, они не спят в шитых золотом одеждах (строго говоря, они вообще не заказывают расшитую золотом одежду уже около сотни лет, ею только королевская семья на особо важных церемониях пользуется)… Они не выбрасывают пятерку хороших стульев только потому, что шестому не повезло сломаться раньше, или сервиз на двенадцать персон – из-за одной разбитой чашки.
У тех, кто может себе это позволить, эти вещи просто перемещаются из комнат парадных в семейное крыло, где служат верой и правдой своим хозяевам. У тех, кто попроще, они прячутся по углам или маскируются под шитыми чехлами. При всей своей щедрости, транжирой папа-барон никогда не был. Поэтому в нашей домашней гостиной причудливо смешивались различные моды и эпохи.
Подойдя к буфету я выбрала свои любимые тарелку и чашку (надо сказать, что и посуда здесь была под стать мебели, поэтому можно было попить чаю как из изящной порцелановой[7]7
порцелан (англ. porcelain) – фарфор
[Закрыть]чашечки, так и из массивной расписной кружки, смотря по настроению). Положив на тарелку пару булочек с маслом, я заняла свое место за столом.
Папа-барон, как всегда, уже был на месте и что-то усиленно черкал в рабочем блокноте. Мне он просто по-дружески кивнул, продолжая писать. И только когда вошла мама, он с извиняющейся улыбкой отложил свой блокнот. Мама только покачала головой:
– Ты даже перед завтраком не можешь не работать.
– Зато во время завтрака я весь твой, дорогая. Ты же знаешь, дела сами не сделаются.
– Агата, – ты уже видела Лили? Она сегодня задерживается…
Странный вопрос, обращенный ко мне. Можно подумать, она не знает, ни что мы с Лили общаемся только на людях, по-необходимости, ни что Лили опаздывает к завтраку почти всегда. Но мама всегда остается собой, пытаясь поддерживать видимость дружной семьи даже тогда, когда в этом нет никакой необходимости.
– Оставь девочек в покое, дорогая – словно прочитал мои мысли папа-барон.
– Ты же знаешь, что Лили утром часто бывает в скверном настроении. Не думаю, что ее расположение духа как-то улучшится, если у Агаты войдет в привычку не давать ей поспать по утрам.
Словно в подтверждение его слов, в гостиную ворвалась Лили.
– Как ты мог!? – Прямо с порога начала она, – Теперь, когда не надо молчать ради гостей, скажи, как ты мог!?
– Как я мог… что? – Папа-барон был сама невозмутимость. Если его и озадачила эта утренняя истерика, то виду он не подал.
– Как ты мог купить ей украшения?! – Уже почти вопила Лили, показывая рукой на маму. – Мало того, что ты привел эту оборванку, эту прислугу в наш дом! Мало того, что ты отдал ей МАМИНЫ украшения, а ведь они должны были стать МОИМИ! Ты еще и покупаешь ей украшения! Эй все мало, а мне ты отказал, когда я просила тебя купить мне тот кулончик! Как ты мог?!
Казалось с Лили случилась настоящая истерика. Мама побледнела и только беззвучно открывала рот. Она понимала, что как хозяйка дома, она должна призвать к порядку непутевую дочь. Так же прекрасно, как и то, что все ее призывы останутся без внимания, поскольку Лили за все эти годы так и не признала ее баронин.
– Лили! Сядь! – Голос папы-барона был все таким же негромким, но в нем появились по-настоящему приказные нотки, а для верности он еще и легонько приложил ладонью по столу. – Сядь, или встать придется мне. И тогда чьей-то чересчур горячей голове придется поостыть в ванной комнате. Думаю, пару кувшинов воды тебе хватит…
Лили картинно упала в кресло. Казалось, она слегка опешила от такой отповеди, но скандал уже был начат и ей ничего не оставалось, как играть свою роль дальше. Вслед за криком пришли слезы.
– Ты отдал ей мамины украшения! МАМИНЫ!..
– Лили, – теперь голос барона звучал слегка устало – Сколько раз тебе нужно повторить, что слушать надо учителей на уроках, а не твою тетушку? Я любил твою маму, и люблю тебя. Но твоя мама уже почти двенадцать лет мертва, а я – жив. И я женат на Анне. И она – полноправная баронин и хозяйка этого замка. Поэтому, когда мы закончим этот разговор, ты перед ней извинишься за все те глупости, которые ты тут наговорила…. Молчать! Теперь ты молчишь и слушаешь, ты достаточно уже сегодня сказала. Ты слушаешь свою тетку, которая поет тебе песни о несметных богатствах столичных аристократок. А, между тем, половина того, что эта сорока на себя цепляет, ей не принадлежит. Это родовые украшения Биркхольцов, которыми она пользуется только до тех пор пока она – графиня. Поэтому все родовые украшения, которые носила твоя мама, теперь по-праву носит следующая баронин, а после моей смерти их будет носить жена твоего брата, и жена его сына, и так будет до тех пор, пока род не прекратит существовать. И каждый барон фон Роде считает своим долгом добавить в родовую сокровищницу хотя бы одну вещь. Ты же, уходя из этого дома в семью мужа, возьмешь с собой только то, что я посчитаю нужным выделить тебе в приданое. К слову, все украшения, которые принесла собой твоя мама, и все украшения, которые я дарил лично ей, лежат сейчас в сокровищнице и ждут твоего часа. Я же имею полное право дарить своей жене драгоценности когда посчитаю нужным, просто потому, что могу себе это позволить. Что же касается твоих нелепых претензий, то ты сама знаешь, что незамужние девушки золото не носят. Строго говоря, вам вообще не полагается носить украшений, кроме одной-двух серебряных булавок или заколок. И если ты будешь и дальше вести себя подобным образом, я, пожалуй, вернусь в своем доме к старинным обычаям. Все. Можешь отправляться в свою комнату. Чай тебе горничная подаст, без завтрака ты сегодня прекрасно обойдешься. И учти, я предупрежу слуг, что сегодня твои спектакли с «бедной сироткой» остаются без зрителей. Кто рискнет нарушить мои распоряжения, будет искать работу в доме графини фон Биркхольц. Мне в поместье слуги двух господ не нужны.
Последние слова папа-барон сказал нарочито громко. Подозрительный шорох за дверью подтвердил, что они были услышаны теми, кому они и предназначались. Лили вылетела из гостиной, громко хлопнув дверью. Мы остались сидеть за столом, хотя утро было безнадежно испорчено. Тишина была настолько гнетущей, что мне непременно захотелось ее нарушить. Сказала первое, что пришло в глову:
– Папа, а о каком кулончике шла речь?
Да-а-а, иногда самая гнетущая тишина – лучший вариант, чем необдуманные слова. Мама подскочила, словно ее вдруг кто-то уколол, и сорвалась на крик.
– Кулончик?! Это все, что тебя интересует?! Агата, немедленно отправляйся в свою комнату и подумай над своим поведением! – После чего выскочила из гостиной, даже не поставив чашку на стол.
– Гота, сколько раз я тебя предупреждал, что твоя непосредственность меня уморит? – спросил папа-барон, и голос его звучал совсем не весело. – Обычный кулончик. Золотой, с подвеской-капелькой. Лили была в городе с графиней и та потащила ее в лавку ювелира. Там Лили увидела этот злосчастный кулончик и тетка уверила ее, что он очень подойдет к ее глазам.
– Так а почему ты ей его не купил? Он такой дорогой? Купил бы и не отдал, делов-то…
