Текст книги "Я так хочу (СИ)"
Автор книги: Оксана Фокс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)
Глава 21
Лина выпрямилась в кресле. По лаковой поверхности туалетного столика скользнуло отражение. Она не чувствовала в нём себя – пустая оболочка без мыслей и желаний. Протянув руку, заправила волосы за уши маминым жестом. Так давно не видела маму…
Погладив корпус блекберри, Лина взглянула на часы: рано, но не слишком.
– Привет, мам. Так рада слышать твой голос, надеюсь, я не разбудила? Как у вас дела? Нет, у меня ничего не случилось, всё хорошо. – Как могла она украшала голос бодростью. – Просто очень соскучилась. Погоди, я не расслышала... не пойму, о чем ты? Что?.. С чего ты взяла?
Лина заслонила глаза ладонью.
– Нет, мамуль, я не беременна. Ты узнала бы первой, не сомневайся, – произнесла ровно, накрыв рукой впалый живот. – Ты права, это и правда очень хороший сон. – Открыв глаза, Лина посмотрела в лицо отражению:
– Я собираюсь приехать в Дорчестер. Думаю уже в начале следующей недели, как только улажу дела в галерее. Я позвоню, когда куплю билеты, сообщу номер рейса. Нет встречать не нужно, спасибо. И я люблю тебя, ма. До встречи.
Лина отключилась. Прижалась щекой к поверхности стола, глядя на согнутую ладонь с поржавевшим кольцом. Беременна… Какое инородное слово. В её случае оно значит – научный нонсенс. Лина подумала о малышах Натали. Остро захотелось увидеть Лукаса, и синеглазку Катерину. Её ребёнок тоже мог быть синеглазым...
Поток воздуха скользнул по плечам. За спиной распахнулась поломанная дверь.
– Где оборудование?
Суровый взгляд стрельнул из зеркала. Во власти странной нечувствительности Лина молчала. Все казалось нереальным, далёким... Мужчина обращался к ней с расстояния в сотни миль.
– Кладовая за библиотекой, – вспомнила, вглядываясь в чернильное небо, наползающее из прозрачных стен. Единственный цвет сохранивший реальность.
– Всё?
– Всё.
– Хорошо. И починишь тачку. А пока, я выберу что-то в нашем роскошном автопарке.
– Я разбила твою машину? – уточнила Лина.
– Что ты, дорогая! – ощерился Берри. – Теперь она наша.
Деревянные щепки посыпались на пол. Тяжёлые шаги удалились по коридору, растворились во взрыве хохота. Голубые и зелёные свечки домов на склонах Санта-Моники, подмигивли Лине как болотные огни. С минуту она лежала, неподвижно разглядывая их, потом встрепенулась.
– Постой!
Она вскочила из комнаты, торопливо сбежала по ступенькам. Нестройные звуки рояля протестовали под неумелой рукой, перекрывая оживлённый спор. Даже не глянув в гостиную, Лина нырнула под лестницу, помчалась в противоположную сторону. Отчаянно надеясь, успеть, припустила быстрее, понимая – Берри ни разу не оправдал надежд! Миновав кабинет и библиотеку, она ворвалась в последнюю на этаже комнату.
Болезненные уколы в печень с требованием кислорода, заставили привалиться к косяку, Лина попыталась умерить пульс. Кристофер казалось, не заметил её появления. Сбросив пиджак на спинку дивана, он сидел на корточках. Бережно, как живую, он укладывал чёрную лаковую электрогитару в колыбель футляра. Лина отвела глаза. Чак и Кертис... Они лежали на заднем сидении разбитого автомобиля... Хорошо, что Крис увозит их. Теперь она и сама не желала видеть в доме свидетелей своего краха, которые умеют так выразительно говорить под хозяйскими руками.
Шагнув вперёд, она выпалила без предисловий:
– Мне нужен ребёнок!
Не поворачивая головы, Берри клацнул замками.
– Ты снова уезжаешь?
Гибким движением ног Крис выпрямился, засучил рукава и намотал на локоть толстый провод.
– Когда вернёшься?
Вынув изо рта пластмассовый зажим, Берри зафиксировал скрученный шнур, бросил в раскрытый рюкзак и принялся за следующий.
– Куда ты едешь?! – вскипела Лина, потеряв самообладание. – В конце концов, я имею право знать!
– Что тебе нужно? – спросил Берри.
– Я уже сказала! Ребёнок!
– Твой дружок облажался?
– О, ради бога, не строй из себя идиота, их здесь и так предостаточно!
Никак не отреагировав, Берри сосредоточенно упаковывал большие сумки.
– И если ты забыл, я напомню – ты должен мне ребёнка! Должен – по договору! – разозлилась она, желая как следует встряхнуть безмолвную фигуру.
Длинные пальцы на долю секунды зависли над молнией.
– Не люблю долгов, – пробормотал Берри. – Снимай платье, займусь тобой, как закончу.
Побагровев, Лина приблизилась к нему вплотную. Тщательно подбирая слова, прошипела в красивое лицо:
– Ты меня не понял, Кит, – отчеканила она. – Я объясню. Нравиться тебе или нет – у нас договорённость. Я – выполнила свою часть условий. Ты – нет! – выплюнув слова, она ткнула пальцем Берри в грудь, пытаясь не задохнуться от гнева. – Уезжаешь? Отлично! Я еду с тобой! И буду рядом, пока ты не выполнишь свою часть контракта!
Лина запрокинула голову. Взгляды скрестились в молчаливом поединке, где победитель лишь откладывал исполнение приговора. Трескотня из гостиной базарным гомоном повисли в тишине между наэлектризованными телами. Лине казалось лицо жалит ток, пока Берри холодно рассматривал его сквозь полуприкрытые ресницы. Только голубая венка, что пульсировала на виске, выдавала в каменном истукане жизнь.
– Ребенок, – по слогам выговорила Лина. – И катись ко всем чертям.
– А если ты бесплодна? – шевельнулась гладко выбритая челюсть.
– Проверим!
Несколько тяжёлых мгновений синие щёлки под насупленными бровями сверлили, тонкие ноздри раздувались. Лина сдерживала желание отвернуться, облизнуть сухие губы. Она едва отметила, что таки сумела разъярить эту глыбу льда, как выразительное лицо неуловимо расслабилось. Запрокинув голову, Берри расхохотался, неудержимо, словно услышал анекдот. Лина съёжилась. Отрывистые музыкальные звуки пробрали до костей.
– Отлично. – Смех оборвался. – Даю десять минут собраться.
Расправив плечи, Лина пересекла комнату. Высокие каблуки чинно простучали по коридору. Найдя пальцами опору, она вцепилась в перила. Глотнула побольше воздуха, рассеять туман в голове, и опрометью бросилась по лестнице. Перескакивая через две ступеньки, лихорадочно соображала, что закинуть в сумку. Она не доставит Берри удовольствия – опоздав! Поедет с ним и будет рядом, пока не выполнит задуманное. Выжмет до капли каждую секунду, а после расплатится. Больше Кристофер к ней не вернётся. Лина знала это раньше, чем прочитала на дне ледяных глаз приговор. Он позволил ей выиграть сражение, потому что она проиграла войну.
Глава 22
Собрав волосы в конский хвост, Лина натянула футболку и джинсы. Спустя семь минут она стояла в холе. Подхватив дорожный саквояж, сунула под мышку пальто и прислушалась к звукам банкета. Подумала оставить записку Роджеру и сама себя одёрнула. Она не обязана никому объяснять. Если Мария соскучится – найдёт по мобильному.
На подъездной дороге заведённый джип урчал нетерпением. Открыв пассажирскую дверь, Лина молча скользнула в кресло. Автомобиль мягко тронулся, плавной дугой вписался в поворот и покатил по аллее. По сторонам глухой стеной вздыбились деревья, в узловатых ветках застряли обрывки тумана и остатки фонариков. Лина тихонько вздохнула – другого пути и не было.
Во влажной мороси фары освещали асфальт на несколько мутных метров. Едва слышно шелестели шины. Огоньки приборной панели уютно светились в полумраке, таинственно блестели по деревянной отделке. Загорелые костяшки пальцев крепко сжимали руль. Весь мир втиснулся в масштабы салона, где из Австралии в Северную Америку рукой подать, игнорируя океан и тысячи миль. Так близко и... так далеко...
Гнев, что поддерживал ток крови последние часы, вытеснила опустошённость. Сковала привычная нерешительность в присутствии мужа. Сквозь слабую защиту кашемира пробирал холод. Глаза мозолила спящая кнопка климат-контроля, но просить Кристофера включить её, Лина не решалась. Берри молчал, и она не стремилась заполнить тишину, боясь, спугнуть шаткое равновесие. Спрятав озябшие ладони в карманах пальто, пила маленькими глотками честно купленное счастье, которое вело стремительный обратный счёт.
Придерживая руль коленом, Берри поглядывал то на дорогу то на экран телефона, набирая сообщение. Костюмные брюки расчертили горизонтальные складки, из-под затертой кожанки торчали полы рубашки. Лина не сомневалась, педаль жмёт та же узкая модельная туфля. Берри не сменил вечерний наряд. Когда-то, его манера одеваться казалась ей неотразимо-индивидуальной. Теперь она знала, этот стиль называется – пренебрежение.
Она подняла глаза на дорогу, пытаясь определить направление движения. Постепенно различала указатели, узнавала магазины и улицы. Сбросив скорость, джип покатил по Клинтон-стрит. Остановился у двухэтажного здания звукозаписывающей студии, той самой, в которой Лина провела столько несносных часов.
Два пучка света скользнули по каменному крыльцу. Три фигуры отлепились от ступенек. Красной дугой в урну полетели окурки. Берри выпрыгнул из машины. Он помог мужчинам сгрузить сумки в багажник, распахнул задние двери. Салон наполнил запах табака, ментола и знакомое ворчание. Лина застенчиво улыбнулась синим от холода лицам, заглянувшим к ней на сидение.
– Эй, у вас тут дубак, хуже, чем на улице! – воскликнул Вуд, хлопая себя по бокам.
– Френки замри, ты скачешь на моих новых ботинках, – выругался Стюарт.
– Отвали от меня, lovencitos! Это ты ко мне прижимаешься!
– А на кой Киту печка? Его красотка, греет, – засмеялся Ривера. – Как жизнь, corazon, путём?
– Привет, Джозеф, – пробормотала Лина, вздрагивая от тычка в плечо.
– Моя жена, – сказал Кристофер, отъезжая от бордюра и разгоняя автомобиль до девяноста миль.
Лина точно получила удар под дых. Слова скатились с губ Берри так естественно, и казалось, что-то значили. Словно каждая отфильтрованная буква контракта – значила, а не летела в тартарары. Но кроме звуков ничего нет. Местоимение "моя" – только пыль, которая попадая в глаза, причиняет боль.
– Угу, мы в курсе, – отозвался Стюарт. – Снова.
– Ну, так, поэт же! Натыкал всем точек над «и», – хохотнул Вуд.
– Пометил территорию рефреном, – заржал Ривера.
– А может это будет новый сингл?
– Кто знает, кто знает...
– Решили прогуляться, остряки? – уточнил Берри, выруливая на автостраду.
– Не-а, нам и тут неплохо, правда, парни? – прогудел Джозеф. Между сидениями просунулась лохматая голова:
– Выходит ты с нами, corazon?
Сгорая от смущения, Лина смогла лишь кисло улыбнуться.
– Круто! – воскликнул Вуд, отбивая ладонями по чашечкам коленей ритм.
– Нутром чую, будет веселуха, – поглядывая на Берри, Джозеф выпятил кривой зуб.
– Сотня на птичку, – кивнул Френк, гудя под нос, – туф-туф-туф, пум-пум-пум...
– Стока ждать? Не, неохота.
– Хватит трепаться! – не выдержал Тим. – Кит, вруби эту, чёртову, печку!
Протянув руку, Берри вдавил кнопку климат-контроля, и не снимал палец, пока не довёл температуру до апокалиптического пекла. Голова Риверы исчезла, на её месте выросла физиономия Вуда. Худое бедро втиснулось на подлокотник.
– Слушай, чего у меня нет твоего номера?
Лина нервно заёрзала на сидении.
– Уймись, Френки, – посоветовал Кристофер, не отрывая взгляд от дороги.
– Не пойму, что ты нашла в этом хреновом драммере? – расплылся Вуд в ухмылке. – Почему девчонки видят одного вокалиста? Представляешь, какая засада виртуозу-барабанщику? Сидеть у черта в заднице и за тарелками ни хрена не видеть!
– Не смеши Френки! Твои обезьяньи кульбиты и слюнявый язык в длину экрана трудно пропустить.
– А знаешь, есть такое выражение, типа ничего не умеешь – будешь петь? Не про нас, ясень день, но все же, ведь есть такое выражение...
– Остынь малый, смотри, попёрло.
Фрэнк откинул с лица косички, сбитые шлепком Риверы на лоб, и снова заулыбался:
– Думаю, пора тебе проникнутся моим очарованием! Ведь я и поласковее буду, и повеселее, и конечно со всех сторон посимпатичнее. А хочешь тайну? Я распечатал твои фотки и сплю с ними! Ага, рассказать, что мне снится? – он округлил глаза, сложив смешливый рот буквой «о».
С заднего сидения послышался сдавленный гогот. Лина втянула воздух, не зная, чего хочет больше – смеяться со всеми или реветь.
Крис обернулся:
– Сядь на место Фрэнк и пристегнись.
– Блин, Ли, неужели этот гад и правда, тебе муж?
– Твою ж! – Берри резко вдавил тормоз.
Джип взвизгнул, вгрызся покрышками в асфальт. Лина упёрлась ладонями в торпеду. Вуд откинулся на спину, курчавая голова въехала в приборную панель. Салон наполнился светом автомобилей, которые остановились позади и сигналили.
– Ай! Ой! Потише чувак, тише! Береги голос, что-то ты хрипишь, бро! – мычал сквозь хохот и стоны Фрэнк, распластавшись меж сидениями и барахтаясь как жук. Смешно подёргав руками, перевернулся и, потирая нос, исчез. Щёлкнул ремень безопасности.
– Чё, скалитесь?
– А чё б не скалиться, Френки?! Веселуха же! – хрипел Джозеф. – Гони сто баксов!
Лина обхватила руками плечи, пытаясь не захихикать как безумная. Пяти минут со Стренжерсами хватило, чтобы напрочь утратить хромающий контроль над положением. Она словно щепка пустилась по волнам отчаянной авантюры – по сторонам ветер, под ногами буря. Куда-то вынесет её?.. Горя щеками и вдыхая жгучий воздух, который пустил в салон, не признающий полумер, Берри, широко раскрыла глаза. Она всмотрелась в туго натянутый горизонт. Из темноты вспыхнули и ярко разгорелись огни аэропорта Ван Найс, открывая значение слова – птичка.
Запарковав автомобиль на стоянке перед терминалом, Кристофер отдал ключи служащему и нырнул в багажник БМВ. Обвешавшись сумками как вьючные животные, Стренжерсы смеясь зашагали к входу. Невзирая на бравурный словесной поток, Фрэнк держался от Лины поодаль. Наклоняясь под тяжестью двух гитарных футляров и рюкзаков, Берри быстро опережал группу. Он не участвовал в разговорах и шутках. Модельные туфли выстукивали впереди и быстро удалялись. Лина едва поспевала. Проходя мимо, Тим подхватил её саквояж, забросил на свободное плечо. Она молча поблагодарила взглядом.
У взлётной полосы к группе присоединился бородач в затертой парке.
– Эй, Хигс, смердящий жирдяй, где мои тарелки? – Вуд хлопнул плотного мужчину по спине.
– Всё там же, – невозмутимо отозвался он, натягивая на залысину бейсболку.
– Винсент Хигс, из бригады дорожных техников, – представил его Стюарт, пожимая квадратную ладонь.
Лина кивнула, узнавая одного из "сотрудников", посещающих «офис» в Малибу.
Грузовые аэробусы взлетали и шли на посадку, попеременно омывали красными и зелёными огнями белый корпус небольшого самолёта. Поднимаясь по короткому трапу, Лина прочитала имя остроносого Фалькона. И подивилась, кому вздумалось, обозвать хищника сокола – "Птичкой".
Ривера тянул за рукав. Лина прошла за ним в хвост самолёта, напоминавшего дорогой лимузин. Опустилась в соседнее кресло. Муж скрылся в кабине пилота и Лина прошептала:
– Куда мы летим, Джо?
– В Нью-Йорк, – он ловко откупорил банку. – Пиво?
– Нет, спасибо, – вдохнув хлебный запах, она сморщилась.
– Как знаешь, corazon, но ничё другого не будет, – предупредил Ривера, вытягивая ноги под овальный стол. – Кит, трезвенник чёртов, запрещает на борту вискарь.
– Это... его самолёт? – Лина пробежала взглядом по ещё четырём кожаным креслам, лицом друг к другу, и дивану напротив второго стола.
– Почти. «Птичка» – собственность Стренжерс.
– Собственность Стренжерс? Но... не ваша? Разве вы не порвали с лейблом? Ты же говорил, группа самостоятельная?
– Это с какой стороны смотреть. Я много чего могу наговорить, особенно после хереса. Кому не нравиться, тешиться иллюзиями?
– И кто теперь владелец?
– Известно кто – mommy.
– Ты говоришь о миссис Берри? Матери Криса?
– Угу.
Лина взглянула в иллюминатор, пытаясь, осознать значение услышанного. Мария ни разу об этом не обмолвилась. Но ведь Лина должна знать? Кристофер не может передать имущественные права другому, без её согласия... Или может? Лина решила утром позвонить адвокату.
В расчерченной огнями туманности «Птичка» выруливала на взлётную полосу.
– Зачем вам в Нью-Йорк?
– Клип снимаем, – фыркнул Джозеф. – Тащимся на развалины декораций артхаузного кино. Ноа, сбрендивший засранец, в Эл-Эй, ничё стоящего не нашёл.
– Режиссёр?
– Угу.
– А почему летим ночью?
– Ночью? – Ривера озадаченно поглядел на часы. – А! Это мы как кровопийцы выползаем из склепов, когда потемнее, чтоб не нервировать граждан. А что сказал, Кит?
– Ничего, – вздохнула Лина. – Он не хотел меня брать. Я напросилась.
– Да, ладно? Так прям и напросилась?
Скрытый в мягкой обшивке динамик ожил голосом командира, попросил пассажиров занять места и пристегнуть ремни. Потолкавшись по салону, Стренжерсы расселись. «Птичка» подскочила и неимоверно быстро оторвалась от земли. Далеко внизу остался горный хребет, полосы огней очертили дороги и жилые здания. Покачиваясь в потоках воздуха, самолёт плавно набирал высоту.
– Да, – сглотнула Лина, преодолевая давление в ушах, – практически заставила.
– Заставила?! Да ну! За двадцать лет впервые такое слышу, – встряхнул гривой Джозеф, перекрикивая шум турбин.
Лина покосилась на передние сидения, надеялась, Берии и остальных не интересует их болтовня.
– Теперь понятно, чего он злой аки чёрт, – хмыкнул Ривера, стирая в усах пивную пену. – Не унывай, corazon, можно попасть и не в такую засаду, – он громко икнул и расхохотался. – Наверное!
Пытаясь сохранить видимость мужества, Лина улыбнулась кривому зубу. Пальцы сжимали мягкие подлокотники, она избегала смотреть вперёд. Кристофер сидел через кресло – лицо обращено к хвосту, глаза в телефоне. Следующие шесть часов предстояло, прожить с ним в замкнутом пространстве и не свихнуться.
Глава 23
Выпустив шасси, «Птичка» мягко приземлились в восьми милях восточнее Нью-Йорка в аэропорту Ла-Гуардия.
Ледяной ветер отрывал ноги от железных ступенек. Лина цеплялась в поручень, осторожно спускаясь по трапу в промозглое утро. Как быстро Калифорния размягчила, заставив забыть, что такое настоящий холод!
Оставив мужчин разбираться с багажом, Лина прыгнула в заведённый микроавтобус. Зябко кутаясь в пальтишко, распахнула саквояж. Пыталась отыскать хотя бы пару тёплых носков. Неужели и правда думала, что главное захватить кредитки, а все остальное купит? Черт!
Автомобиль снизил скорость, запетлял по улицам. Лина стукнулась виском об стекло и разлепила сонные глаза. Переехав шлагбаум, «Мерседес» обогнул сторожку с охраной и хаотично разбросанные одноэтажные постройки. Остановился перед павильоном. Лина огляделась и подавила вздох – металлическая громада не походила на гостиницу.
Стренжерсы забросили на плечи пожитки и по очереди исчезли в сером здании. Лина измученно поплелась следом. Двигая деревянными ногами по узкому коридору, она видела впереди только крепкую спину Берри. Когда уже казалось, он никогда не остановится, притормозил и толкнул неприметную дверь.
Три женщины одновременно обернулись. Они сидели на канцелярском столе, курили, болтая ногами в цветных угах. На границе света, отбрасываемого люминесцентной лампой, гудела тепловая пушка, подле неё грелись двое мужчин. Они поздоровались с Хигсом и скрылись с ним под покров темноты. Лучи фонариков замелькали в глубине помещения полного сквозняков.
Мечтая о сне и горячем душе, Лина опустилась на свободный стул. Тим снял курточку, набросил ей на плечи. Окутало тёплом с запахом мятных конфет. Она с трудом раздвинула губы:
– А ты?
– А мне жарко, – отмахнулся Стюарт и обнял громилу в золотой кепке, круглых черных очках и меховом пальто, который появился на пороге:
– Ноа, старина!
Берри обернулся, стукнул костяшками в кулак темнокожего мужчины. Рука опустилась на шиншилловое плечо и увела в сторону. Он поднёс к глазам режиссёра крупные часы, что-то негромко произнёс.
– Что?! График съёмок не изменить ей богу! – здоровяк сорвался на фальцет. – Я не перекрою сценарий за пять минут! Кит, пожалей меня, садист! При всей моей любви к латексу и плёткам – это невозможно! – мужчина вскинул ладони верх.
Берри хлопнул его по плечу:
– Можешь Шварц. И сделаешь.
Полные губы по-детски изогнулись. Ноа поискал в окруживших лицах понимание. Вздохнул и ткнул в женщин смартфоном. Звякнули браслеты, кисть очертила нетерпеливый круг, телефон впечатался в ухо:
– Приступаем! Когда-когда?! Немедленно, кретины недоделанные! – гаркнул Щварц, срывая с глаз очки.
Потушив сигареты, девушки попрыгали со стола. Визажисты подхватили чемоданы с косметикой. Обтянутые джинсами бёдра костюмерши вывели десяток бесконечностей, толкая стойку с одеждой. Последними в маленькую гримёрную набились Стренжерсы.
Лина подтянула колени к подбородку. Она вздрагивала всякий раз, когда входная дверь открывалась-закрывалась, впуская новых людей. Клацнули рубильники – миг слабого жужжания – павильон размером с футбольный стадион залил яркий свет. Глаза ослепил зелёный экран позади небольшой сцены с микрофонными стойками, барабанной установкой и синтезатором. Хигс и два электрика сидя на корточках между усилителями и мониторами, возились с проводами, а дальше зрение играло шутку...
Лина попала в фильм с ковбоями. Оказалась в начале пыльной улицы с приземистыми деревянными домами, выгоревшими под солнцем, кривыми вывесками салунов и дешёвых гостиниц со стойлами для лошадей. Масштабные, детально выполненные декорации, с разрезом полицейских участков, церквушек и домов с внутренним убранством, простирались далеко вперёд вымершим городом.
Съёмочная бригада рассредоточилась по залу, переговаривалась в рации, перекрикивалась в рупоры. Художник-постановщик – мужчина с рыжей бородой – чёркал в планшете, подгонял рабочих, которые возили взад-вперёд строительную лестницу по улицам дикого запада; техники выставляли свет, устанавливали квадратные прожекторы на штативах; операторы двигали камеры, сверяли точки обзора; режиссёр нетерпеливо заглядывал в видео глазок. Вертлявая толстушка заставила столы термосами с кофе, банками энергетиков, пакетами соков, минеральной водой и подносами сандвичей.
– Где моя диетическая кока? – ревел Ноа.
Девушка сунула в лапу режиссёра бутылку, плюхнулась на табурет. Длинные розовые ногти впились в глянцевый журнал. Пряча в рукаве зевок, Лина медленно глотала плохой кофе из одноразового стаканчика. Опустив налитые свинцом веки, прислонила голову к стене. Отрывистые команды, протяжный металлический лязг, стук молотка, топот ног и шуршание бумаги слились в непрерывный гул; где-то звонили телефоны…
Потеряв счёт времени, Лина погрузилась в обволакивающий ватный слой. И вдруг мигнула, не понимая, что выдернуло из сна. Уставилась в пустой поднос от сандвичей. На стуле валялся мятый журнал и пачка красного «Мальборо» – толстушка исчезла. Лина вытянула шею. Сбросив куртку Тима, она медленно прошла вперёд, остановилась за цепочкой спин.
Сцена купалась в свете прожекторов. Словно герои вестерна, Стренжерсы – в кожаных жилетах и красных шейных платках – занимали места за инструментами. Берри настраивал глянцевую чёрную гитару. На чисто выбритом лице нарисованный рот с разрезами по подбородок, как у жутких деревянных кукол, улыбался чёрной улыбкой. Обведённые тенями глаза смотрели вниз. Никого не замечали, никого не искали. Лина больно закусила губу, грудь привычно теснило желание недостижимого. Ни крикнуть, ни избавится – терпеть, терпеть, терпеть...
Рабочие в комбинезонах крепили к кистям и локтям музыкантов свисающие с потолка красные трубки. Фрэнк уселся за барабанную установку, нетерпеливо трогал ладонями вытянутые кудряшки. Резиновые трубки натягивались, вторя за каждым движением – создавалась иллюзия марионетки, которую дёргали за нитки. Ривера заметил Лину, выпятил грудь барабаном, красуясь рубахой в горох и тыча пальцем в опрятную бороду. Опушённые накладными ресницами глазницы дико вращались. Лина вымученно засмеялась.
Костюмерша кокетливо поправила платок на шее Стюарта. Вытянула из круглой коробки ковбойскую шляпу и подошла к Берри. Лина видела, как дрожали тонкие пальцы, закрепляя головной убор на стянутых в хвост чёрных волосах. Чувствовала девичье смятение, так живо, словно сама стояла с протянутыми руками, перед мужчиной. Приладив к электрогитаре провод усилителя, Берри хлопком нахлобучил шляпу. Не взглянув на костюмершу, кивнул режиссёру, который командовал смартфоном, как револьвером. Девушка отдёрнула кисти, засеменила со сцены красными, под стать щекам, угами.
– Так, живо-живо! Все, вон-вон! Общий план! Камера! Мотор! – гаркнул Ноа и прилип к операторскому объективу.
Помещение наполнилось тяжёлыми аккордами гитарного соло – полилась фонограмма. Павильон замер, словно умер, внимая худощавому мужчине в ковбойской шляпе. Кукольный рот пронзительно грустно нашёптывал в микрофон строки песни, о послушных куклах танцующих твист. Мрачный смысл пропитал каждую ноту, слетающую с чёрных губ.
Лина закусила согнутый палец. Она старалась не расплакаться, понимая, совсем расклеилась. Стренжерсы послушно двигались за веревками, терзали инструменты, холодили улыбками внутренности. А глубокий тембр мучал и дёргал, за похожие верёвки, душу. Разве способен этот нежный голос обидеть или унизить? Ему она прощала всё. Хрипловатая мелодика, казалось, изливалась на неё одну, ложилась поверх боли, ласкала, любила, обещала Рай. Голос нагнетался и сгущался, становился совсем тёмным, демоническим. Завибрировал, и как натянутый лук, выпустил крик. Трубки разом оборвались...
Лина вцепились руками в плечи, удержав себя на месте. Выталкиваясь из верёвок-артерий, на сцену хлюпала жидкость, заливала всё алым. Музыканты как подкошенные валились вперёд, треснутые лица леденили живую кровь.
Лина не считала дубли, снова и снова погружавшие в абсурдный страх. Из лап постановочного кошмара вырвал спазм в желудке, напомнил, что она живая и не ела с прошлого дня. Посмотрев на левое запястье, Лина удивилась, не обнаружив часов. Видимо в спешке забыла на тумбочке... Ярко освещённый бункер без окон не давал представления о времени. Она отыскала в кармане телефон и выдохнула. Как может быть десять вечера?!
Лина обернулась. Берри вышел из гримёрки в чистой рубашке. Он не планировал останавливаться. Музыканты вновь занимали позиции на улицах города. Спустя минуту съёмок, Крис поднял скрещённые руки, снова прервал запись. Фонограмма оборвалась. Забросив гитару за спину, он в тысячный раз спорил с режиссёром. Оба не церемонились в выражениях, только Нао звучал визгливее. Бордовый, давно скинувший шубу, он засучил рукава водолазки, бросил кепку в ноги:
– Кит, сукин сын! Я умываю руки, делай, как знаешь! Твою ж мать! – грохнув дверью, Щварц сбежал в комнату отдыха.
Коренастый оператор не оглянулся. Он выслушал Берри, собрал камеру и занял новую точку между деревянной телегой и окнами бара. Следом за ним перетащили прожектора техники, заново размещая оборудование. Рабочие перенесли дымовую установку.
Прищуренные глаза Кристофера лихорадочно блестели. Сунув руки в карманы, он оглядел новую экспозицию. Пользуясь секундой статики, подбежали визажисты. Они спешно правили грим, собирали пот на висках и над верхней губой, но Берри уже летел на сцену и отрывисто жестикулировал. Он был одновременно с обеих сторон камер. Бешеная энергия исходила от высокой фигуры толчками. И поддаваясь магии, одновременно ледяных и обжигающих глаз, люди с энтузиазмом выполняли указания, заражаясь его неистовством и страстью.
Лина спрятала разряженный мобильный в саквояж. Приставила новый стакан к горлышку термоса и тоскливо надкусила чёрствый сандвич. Дверной проем заслонила толстушка: она несла очередной пакет энергетиков.
