Текст книги "Я так хочу (СИ)"
Автор книги: Оксана Фокс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)
Глава 38
Вьетнамская война. Тексткое наступление тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года, пережитое офицером Джеймсом Берри. Плен в Сайгоне и бесславная смерть в мирное время в ходе последней, нигде не упомянутой операции, спустя шесть лет после подписания Парижского соглашения, в одной из тюрем Северного Вьетнама. Автобиографический документальный фильм.
Это всё, чем поделился Кит за время двадцатичасового перелёта. Отец, – догадалась Лина, – глядя на растущие за шторкой иллюминатора разноцветные огни города Хо Ши Мин. Подражая Берри, подвела стрелки часов, прибавила четырнадцать кругов. И недоверчиво посмотрела на циферблат – словно разом постарела, отмотав кусок жизни.
Они приземлились в международном аэропорту Таншоннят в три часа ночи. Предутренний город встретил косым ливнем. Крис повернул от терминала направо, уверенно лавируя меж припаркованными автомобилями и мотороллерами. Громыхая колёсами чемодана, Лина втянула непокрытую голову в плечи и потащилась следом.
Серебристый Мерседес мерцал под фонарём в мареве капель. Берри постучал костяшками в водительское окно, открыл пассажирскую дверь. Спасаясь от яростных потоков воды, Лина быстро забралась на заднее сидение. Шофёр арендованного автомобиля, миниатюрный вьетнамец, который едва выглядывал из-за руля, приветствовал на ломаном английском. Он улыбался от уха до уха, важно вручая пассажирам рекламные проспекты местных туристических бюро.
Перебросив на плечо мокрые волосы, Лина вытерла ладони о сырые джинсы. Она рассеянно листала брошюру по Южному Вьетнаму, поглядывала в тёмные стёкла с размазанными силуэтами сверкающих улиц и небоскрёбов. Положив свинцовый затылок на подголовник, слабо прислушивалась к непривычной музыке, льющейся из динамиков магнитолы. Она не чувствовала усталость, не чувствовала тяжесть долгого пути и тысячи километров за плечами, только муторный водоворот нескончаемого сна и невозможность проснуться…
Берри растолкал в уезде Кути:
– Выходи, приехали.
Лина поморгала. Дождь прекратился, за окнами сгустилась темнота. Такую непроглядную темноту она видела впервые, казалось, автомобиль погрузился в жаркое чрево чудовища. Открыв дверь, она вышла на улицу и утонула по щиколотку в луже, вдохнула тяжёлый воздух. Ещё раз. Подавляя панику, Лина отогнала облако назойливых мошек, не понимая, отчего задыхается. Обернулась на хлюпающие шаги, вгляделась в пятна домов, слегка рассеивающие мрак.
Приземистые здания с дешёвыми вывесками закусочных, прачечных и сувенирных лавок сгрудилась на бледном пяточке света. Подсвеченная пыльной лампочкой плакат на стене магазина предлагал экскурсии по тоннелям Кути. Лина заметила, как Берри скрылся в двухэтажном доме. Порыв ветра качнул выцветшую на солнце картонку с блёклой надписью «аренда авто».
Обхватив плечи, Лина тяжело и мерно дышала. Она уже чувствовала себя замурованной в узком тоннеле, когда низкий гул спугнул тишину. Два пучка света пробуравили ночь. Окатив тротуар водой, перед ней остановился подержанный серо-коричневый Джип Рэ́нглер. Берри спрыгнул с подножки, отсчитал водителю Мерседеса деньги и открыл погнутый багажник:
– Так и будешь стоять? – обернулся к Лине.
Она взяла из рук улыбающегося вьетнамца чемодан. Берри нетерпеливо выхватил его, закинул поверх спортивной сумкИ, упаковки колы и питьевой воды. Два гитарных футляра он положил на заднее сидение.
– Прыгай!
Лина с трудом забралась во внедорожник. Сладковатый запах салона вызывал дурноту. Она потянула ремень безопасности и уставилась на обрывок в руке. Берри усмехнулся уголком рта и выжал газ. В свете фар углы домов ринулись на лобовое стекло. В последний миг, когда столкновение казалось неизбежным, они отскакивали в сторону, обнаруживая поворот и новую улицу. Растопырив пальцы, Лина схватилась за потёртое сидение, вспоминая строчки туристического буклета:
– У тебя ведь нет вьетнамских прав?
– Нет, – отозвался Берри.
Она слабо кивнула, зная ответ наперёд.
Двигаясь по шоссе на юг, к границе Камбоджи, они дважды останавливались на заправках, долить бензин и перекусить. Лина не ела. Она страдала ощущением антисанитарии снаружи и внутри. Кристофер жевал местную булку, напоминающую хот-дог, и запивал энергетиком у кассы. Это выглядело методичным и механическим поглощением белков, жиров и углеводов – чистое топливо – как залить бензин в автомобиль.
Лина отворачивалась и шла в туалет. Она пила таблетки, делая маленькие глоточки тёплой воды из пластиковой бутылки. Собирала непослушными пальцами волосы в высокий узел, вытирала дезинфицирующими салфетками лицо, шею, руки и вновь залезала в джип.
Через сто шестьдесят миль они оставили позади Дак Нонг, а спустя час съехали с автострады на грунтовую дорогу. Маленькие деревушки слева и справа закончились, уступили натиску высоких манговых деревьев, безразмерной кроной закрывающих свет, и размытым просёлочным колеям.
Колёса увязали в грязи. Двигатель натужно ревел на низких оборотах то взбираясь по горному серпантину, то медленно преодолевая затяжной спуск. Лину бросало из стороны в сторону, она не могла сомкнуть воспалённых глаз ни на секунду. Скрюченные пальцы цеплялись в ручку. Стараясь не треснуться носом в стекло, она глядела вперёд. Унылый однообразный пейзаж вновь завесился ливнем. Нескончаемые, коричнево-серые плантации каучукового дерева – гевеи, снова сменили затопленные рисовые поля.
Небо посветлело ещё быстрее, чем закончился дождь. Солнечный диск со свежими силами разгорелся в зените, выпаривая из всего живого воду. Линина футболка прилипла к лопаткам и подмышкам, джинсы впечатались в бедра, пятая точка горела огнём. Лина бесполезно оттянула пальцем ворот, открытый рот глотал несуществующий кислород.
– Почему, – наконец выдавила она, прервав многочасовое молчание, – почему ты не включишь кондиционер?
– Его здесь нет, – бросил Берри, выжимая сцепление и переключаясь на первую передачу.
Джип взревел, вырвался из грязи и бросился вперёд. Болтаясь по ухабам как щепка, Лина опустила окно, которое не давало ни воздуха, ни прохлады. Она словно направила струю фена в лицо, прикрыла глаза и стиснула зубы. На горизонте, где раскалённый небосвод спаялся с землёй, снова потемнело. Тучи неслись на автомобиль, предвещая очередной ливень.
Сняв очки, Лина снова вытерла салфетками лоб и затылок. Покосилась на мужа. На загорелых руках натянулись вены, пальцы крепко держали руль, уверенно подчиняя бездорожье. С дешёвой бумажной шляпы, купленной в уличном лотке на последней остановке, свисал ценник, прыгал и болтался на плече. Напряжённые глаза смотрели вперёд, в уголках губ застыла улыбка. Жара не мешала ему. Кристоферу доставляла удовольствие эта борьба.
Лина потеряла счёт времени, когда чуткий хозяйской воле, внедорожник успокоился, приглушил рычание. Автомобиль перестал петлять, выехал на ровный участок и послушно вписался в узкую колею, исчезавшую в зелёных деревьях. Каменные скулы на лице мужа чуть расслабилась, правая рука отпустила рычаг передач. Пользуясь короткой передышкой, длинные пальцы отбивали по колену такт. Лина смотрела на пляшущие пальцы. В который раз он проделывает этот путь, покоряя восставшую дорогу? Второй, третий? Всё ещё не надоело…
Справа вновь зашумели всходы сахарного тростника, на холмах потянулись аккуратные ряды чайных и кофейных плантаций.
– Долго ещё? – Последними усилиями, Лина удерживала тело на сидении, сопротивляясь непрерывной качке. Многочасовая тошнота грозила выйти из-под контроля в любую секунду.
Берри повернул голову. Она не поняла выражение его глаз, но догадалась, что он забыл о её присутствии. На темном от пыли лице сверкнули зубы:
– Далековато. Наслаждайся видом, – посоветовал он.
Лина перевела взгляд на куски застывшей под солнцем грязи, глотаемые и глотаемые жадным ртом машины. Не было сил ответить. Она стиснула ручку, давно не ощущая раскалённый пластик в стёртой ладони. Сколько протянет, прежде чем грохнется в обморок или вывернет на изнанку желудок? Полмили? Меньше?..
Заложив крутой поворот, Берри втиснул автомобиль в едва заметную тропу – прореху в зарослях изумрудных джунглей. Между сцепленными ветками возникли тёмные от дождей треугольные крыши. Появились и остались позади деревенские ворота, крытые прелой соломой. Лина вытянула шею, решила, если Берри не остановиться, она выпрыгнет. Дальше трястись невозможно.
Внедорожник глухо рыкнул тормозами. В воздух поднялся столб пыли и Лина закашлялась, пряча нос в футболку. Узкий белый дом проступил в дрожащем мареве как мираж. Плоская крыша, поддерживаемая двумя деревянными колоннами, укрывала благодатной тенью веранду. Лина заставила скрюченные пальцы разжаться.
– Приехали!
Берри выпрыгнул из машины. Двумя шагами преодолел залитый бетоном двор, спугнув несколько тощих куриц, перемахнул три ступеньки к крыльцу. Долговязое тело преломилось, обнимая невысокого, сухого как осенний лист, старика в конусообразной пальмовой шляпе, завязанной серым платком. Мелодичный голос вывел странные слова, отвечая на приветствие незнакомца в просторной голубой рубахе, трепетавшей по ветру вместе с куском седой бородки и линялыми штанами, болтавшимися вокруг босых ступней.
Берри знает вьетнамский? Лина удивилась. И поразилась способности удивляться. Она сползла с ненавистного жёсткого сидения и провалилась сандалиями в пыль. Дёрнула головой в начало улицы. В конце деревни собралась тёмная туча и быстро надвигалась, размахивая худыми руками. Черноволосая оголтелая детвора, закутанная в цветастые, оборванные одёжки с криками неслась к джипу; из хлипких домишек высыпали женщины, становились у дороги, свесив вдоль тела узловатые руки.
Лина вытянула из багажника чемодан, показавшийся набитый камнями вроде тех, о которые спотыкались ноги. Из последних сил потащилась к дому, укрыться от палящего солнца и крикливых детишек, которые опутывали колени, бесцеремонно хватали грязными ладошками рубашку, джинсы, дёргали волосы.
Возвысив голос, старик прикрикнул детворе. Малолетние разбойники застыли, неохотно покивали и переключились на автомобиль, в долю секунды облепив словно саранча. Щурясь на солнце, мужчины глядели вниз, не думая, помогать Лине с чемоданом.
Кряхтя и охая, она взобралась на крыльцо, отдуваясь, словно покорила Эверест. Закусив губу, Лина сглотнула густую слюну с кровью, заставляя себя забыть о вершинах и слепо бросила тело в тень козырька.
– Это, Чан Санг Винь. Его семья уступила на время свой дом, – обронил Берри и заговорил с незнакомцем на его языке.
Улыбаясь провалом беззубого рта, старик монотонно кивал, покрутил узкими ладонями и попятился спиной. Лина вскрикнула, опасаясь, как бы он не скатился с лестницы, но мужчина благополучно спустился и растворился за спинами детей, которые снова рассматривали Лину – десяток глаз-вишен любопытно вперились в лицо. Потная кожа нестерпимо чесалась, словно её щупали пальцами.
Лина вжалась лопатками в необтёсанные доски, вздрогнула от раскатистого грома. Над головой набухли тучи, спустились к самой земле и лопнули.
Глава 39
Лина подняла глаза к бамбуковому потолку. Тяжёлые капли с силой били в крышу, точно с неба сыпались булыжники.
– Не волнуйся, выдержит, – скрипнув половицами, Берри обошёл стол, покрытый красной скатертью. Присел на корточки у вишнёвого комода с богатой инкрустацией и резьбой. Пальцы нашарили под плетеным ковриком ключ.
В раздвинутые двери и полуприкрытые ставнями окна проникал серый свет, вспыхивал в золоченых лампах вокруг домашнего алтаря и тускло мигал в мутных стёклах облезлого трюмо под винтовой лестницей. За деревянной ширмой в углу пряталась лавка с электрической плиткой на две конфорки; стенные полки кренились от натиска больших и маленьких кастрюль. Подоконник облепили жестяные банки, стопки треснутых пиал. Над металлической мойкой покачивались на проволоке бамбуковые досочки. Лина уставилась в начищенный бок пузатого чайника с выгнутым носиком – близнеца с бабушкиной дачи.
– Наверху туалет, душ и кровать, – отодвинув мотки бечёвки, ящик с инструментами и охотничье ружьё, Берри аккуратно пристроил в шкафу футляры с «Чаком» и «Кёртисом»: – Я лягу внизу, – он кивнул на низкий топчан, покрытый стёртым ковром, перед которым кружил из стороны в сторону напольный вентилятор. – Если тесно, в тридцати милях есть отель.
Сквозь дробь воды за спиной тихо, но отчётливо поскреблись. Все ещё стискивая ручку чемодана, Лина оцепенело повернулась.
Девочка на пороге убрала за спину зонт, стянула с лица мягкую маску. Тёмная коса упала на узкое плечо, скользнула по обтянутой майкой взрослой груди; джинсовые шорты очертили крепкие бёдра, не вязавшиеся с худыми как у цыплёнка ногами. Детская копия женщины, не выше четырёх с половиной футов, широко улыбалась.
– А... – Берри досадно заломил шляпу, – это – Ту – младшая дочка Чан Виня. Она ведёт хозяйство.
Лина разглядывала зажатую в коричневом кулаке маску.
– Здесь эпидемия?
– Нет. Здешние модницы воспринимают солнце с долей скепсиса.
Приоткрыв аккуратный рот, девчонка уставилась на Лину пуговицами глаз, которые норовили глядеть друг в друга, сместившись к уголкам. Под азиатской внешностью было трудно определить возраст. Лина решила, что Ту около четырнадцати.
– Почему она так смотрит? Почему все так странно на меня смотрят?
Берии поскрёб заросший подбородок, вскинул брови, внезапно развеселившись:
– Ты здесь вроде глянцевой обложки "Вэрайети", которую местные в глаза не видели. Блондинка из Малхолланд драйв. Слишком высокая, слишком худая, слишком бледная. Считай себя звездой.
– Мадам! – Ту поклонилась в пояс.
– Ты говоришь по английский? – с весёлого лица Криса, Лина опустила взгляд на маленькую фигурку.
– Мадам! – девушка широко улыбнулась, обнажив мелкие ровные зубы.
– Ни черта, не говорит. Это третье слово, которое она выучила.
– А первые два?
– Хеппи энд.
Ту закивала, танцуя, двинулась вперёд, оставляя позади цепочку мокрых следов. Берри вскинул руку. Вьетнамское слово заставило девушку опустить глаза и замереть. Кристофер взялся за перила лестницы, покосился из-за плеча на улыбающуюся Ту затем на Лину:
– Ну, как-то разберётесь... Англоязычную помощницу я тебе не выпишу.
Отыскав в сумке таблетки, Лина неопределённо повела рукой.
– Не знаю, займись... чем хочешь.
Ту воровато зыркнула из-под тяжёлых век, стремительно качнулась. Тронув Линины волосы пятерней, юркнула за кухонную перегородку. В углу звякнула посуда, хлопнули дверцы шкафчиков.
На площадке второго этажа, делящей дом поровну, за одной из трёх дверей шумела в душе вода – монотонно спорила с водой снаружи. В затхлой комнате справа кроме пластикового табурета и картонных коробок ничего не было. Комната слева оказалось жилой, по крайней мере, здесь обитала мышь. Лина заметила, как та шмыгнула в окно, в котором стекло заменила москитная сетка, усеянная точками сухих букашек.
Осев на высокий матрас, брошенный в углу вместо кровати, Лина обхватила виски. Взгляд путешествовал по натянутой вдоль стены верёвке с парой проволочных вешалок, полотенец, цветастых платьев и застиранных покрывал. Туда-обратно... Пока глаза не закрылись.
Неровный стук сердца вытолкнул из сна.
Циновка под ней раскалилась. Лина перевернулась на спину, сняла через голову влажную футболку, ощущая на коже тонкие вмятины от прутиков. Расправивила налитое тяжёлой кровью тело, закинула горячие руки с полусогнутыми пальцами за голову.
Наполненная пряным духом ночь нависла, застыла как кисель. В окно свесилась грузная лимонная луна, протянула бледную дорожку по половицам. Снаружи стрекотали цикады, в деревьях тонко перекликались птицы, мелкий грызун завозился в траве. Тихая, едва уловимая мелодия стенала где-то вдалеке. Лина расслабленно слушала полночную жизнь и вдруг краем глаза уловила движение.
По бледной побелке одна за другой проступили трещины... поползли, множась к кровати. Лина съёжилась, на затылке шевельнулись волосы. Она подтянула колени к животу, глядя, как стены лопаются, из резанных ран темным мраком тянутся руки, извиваясь словно водоросли. Сладкий воздух трудно вползал в лёгкие. Подавляя панику, Лина глубоко дышала, принуждая себя следить за тенями. Они карабкались на потолок, сползали к полу, подбираясь все ближе к высветленному луной матрасу.
– Не боюсь! – вытолкнула сухими губами.
За стеной призрачного сияния что-то застонало и оборвалось, как придушенный крик. Лина не двигалась. Глаза лихорадочно метались, пытаясь заключить мрак в понятные разуму очертания.
– А надо бы, – прошелестело в голове.
– Тебя нет!
– Нет, – отозвалось эхом.
– Ты кошмар!
– Знаю. Не шуми, кур разбудишь.
Осязаемая ночь придавила тяжестью, подменила кислород ментолом. Ужас сковал параличом. Успела крикнуть? Заслонилась ладонями? Лина не знала – она ускользнула. Ни Новицкий, ни Кроссман, ни Салливан – ни один демон не мог, последовать за ней в густо-звенящую воронку беспамятства.
Влажный после дождя воздух тянулся в окно, обдувал разгорячённое лицо. Лина разлепила тяжёлые веки, сморгнула. Над головой слегка покачивались на верёвке полотенца. Аспидно-чёрная гитара прислонилась к пластиковому табурету. Она застыла в углу как красивый хищник и смотрела на неё сквозь москитную сетку.
Неотрывно глядя на гостя, Лина разбросала по сторонам руки. Пальцы смяли простыни. Прошлым вечером снотворное сморило прежде чем сумела раздеться, не то что застелить кровать... Это Лина помнила отчётливо...
Она не торопилась, позволяя обрывочным видениям формироваться. Осторожно вычленяла из тугого узла страхов реальность. Путаница в голове немного пугала, эфемерная нить рвалась. Перестав мучить разум, Лина вздохнула. Прислушалась к телу, которое столько дней молчало, парило где-то в невесомости. Оно вернулось болью в мышцах и клокочущей бодростью, заставляя поверить, что Крис и правда был в этой тесной комнате.
Откинув москитную сетку, Лина соскользнула с матраса и опустилась на колени.
– Кто ты, незнакомец, Чак или Кёртис?
Протянув слегка дрожащие руки, погладила полированный бок, аккуратно, словно ребёнка, взяла гитару в руки, наслаждалась тяжестью уткнувшейся в бёдра. Кожа согревала инструмент теплом, и он ожил, идеально наполнил ладони. Лина смотрела на тугие струны, и видела, как мужские пальцы сплетаются с ними в целое и рождают новую жизнь. Просто и непостижимо...
Она ещё подержала инструмент на коленях, затем благоговейно вернула на место. Поднялась на носочки, с наслаждением потянулась и открыла дверь в ванную комнату. Став босыми ногами на голые плитки вокруг сточного отверстия в душевой, взялась за пластиковую трубку с металлическим дождевателем. На голову полилась мутноватая струя. Из зеркала, заточённого в жёлтый надтреснутый пластик, Лине улыбалось слегка чужое отражение. Намыливая волосы, она засмеялась, услышав, как по крыше забарабанил дождь. Впервые за много месяцев, она знала, что живая. И... голодная!
Глава 40
Аппетитный запах поднимался с первого этажа и настойчиво распространялся по комнате. Лина согнулась, переждав болезненный спазм в животе, вынула из чемодана свежую футболку. Натянув льняные шорты, придержала на талии, поразившись, насколько они велики. Ладони недоверчиво тронули ключицы, рёбра, тазобедренные кости и замерли...
– Ладно, это ничего, – она припомнила, как недавно выглядел Кристофер, – мясо нарастить пустяки, были бы кости.
Отыскав ремень, Лина пропустила его в шлейки, завязала на талии узлом. Расчесав мокрые волосы, убрала щётку на подоконник, мельком глянув на светлые пряди, забившиеся меж зубьев. Мотнула головой, не дав неприятным мыслям оформиться. Спешно проглотила по пилюле из трёх баночек и легко сбежала вниз – радуясь пасмурному утру, очередному ливню, аппетиту и шестиструнному соседу в спальне.
– Хин чао, мадам!
– Привет! – Лина улыбнулась Ту, колдовавшей у электроплитки. – Что ты готовишь? Пахнет, Боже, просто восхитительно!
Она опустилась на бамбуковый коврик у низкого столика, нетерпеливо дожидаясь, пока щебечущая на своём языке девочка расставит пиалы с соусами, овощами и рисом.
– Что это? – Лина понюхала золотистую жидкость с горкой мяса и прозрачной лапшой. – Похоже на суп.
– Суп! – довольно повторила Ту. – Фо Бо, мадам!
Некоторое время Лина пыталась, есть прозрачный бульон деревянными палочками.
– Не выходит... Уверена, здесь должна найтись ложка. Поищешь для меня? – она изобразила пальцами, как черпает в тарелке и подносит ко рту.
Ту забегала по кухне, выдвигала ящики, открывала коробки, по очереди демонстрируя содержимое. Лина покачала головой:
– Ладно, не страшно. Буду учиться.
В конце концов, оставив бесполезные усилия, она отодвинула суп в сторону.
– Бань фо куон, – Ту поставила перед ней круглую бамбуковую досочку с белоснежными рисовыми свёртками под ароматной зеленью.
– Снова «фо»?
– Фо! Фо, мадам! – улыбалась Ту, показывая зубки.
– М-мм… объедение! – держа белоснежный платочек двумя пальцами, сказала Лина с полным ртом: – Напоминает мамины блинчики с мясом. А ты случайно не знаешь где Крис? Он что-нибудь передавал? Куда уехал или когда вернется?
Отрывисто заговорив, Ту воздела руки вверх, покрутила ладошками вправо-влево. Лина жевала и внимательно наблюдала за порывистой жестикуляцией.
– Ничего не понимаю, – заключила, ставя тарелку в мойку. – Ладно, поищу снаружи. Спасибо за чудесный завтрак, Ту.
Выйдя на веранду, Лина приставила к глазам ладонь. Яркое солнце пробивалось сквозь заплатки лилово-сизых облаков. Избирательный поток лёг пятнами по бетонному двору, заключённому низком хлевом и курятником, подсветил в зарослях папоротника домик-алтарь, застрял в бамбуковых скатах крыш соседних лачуг. Вдалеке, где на деревянные заборы наступала блестящая зелень манговых деревьев, доносились звуки, напоминавшие работу кранов и экскаваторов. Лина бросила взгляд на свежую колею, оставленную внедорожником, и вернулась в кухню.
Перерыв десяток жестянок со специями, она нашла, что искала. Напевая под нос, сварила в маленькой кастрюле кофе. Перелила ароматную жидкость в обнаруженный термос и завернула рисовые блины в пергаментную бумагу.
– Мы и его накормим, хочет он того или нет! Я знаю, где его искать, – Лина подмигнула Ту и засмеялась, поймав себя на том, что всё утро разговаривает с девушкой, которая понимает её английский не более, чем она её вьетнамский.
Надев тёмные очки, Лина нахлобучила бумажную шляпу Берри, помахала Ту и выбежала из дома. И сразу вернулась. Желудок взбунтовался, кулинарные старания Ту отправились в унитаз.
– Переела, – вздохнула Лина. Она присела в массивное кресло под ярким панно расшитым цветами, когда исчезло головокружение, поднялась.
Размахивая большой полотняной сумкой, Лина продиралась на окраину селения, неловко скользя и утопая в вязкой жиже. Нехотя усмирила шаг, отвоёвывая обувь у жёлто-бурой трясины, которая засасывала по щиколотку. Коричневые разводы украсили ноги замысловатым кружевом. Оттерев со лба пот, и тяжело дыша, решила, подражая местным, разуться.
Повесив сандалии на палец, она преодолела ряд глинобитных узких хибарок, пытаясь отгадать, где разместилась съёмочная группа. Никаких автомобилей, мотоциклов или гаражей...
Лина тщательно выбирала путь, придерживаясь заборов. Солнце обжигало макушку. Острый запах гниения сбивал с ног, как шар кегли. Зажимая нос пальцами, Лина чавкала по лужам и широко улыбалась женщинам, которые сидели на корточках перед вонючими тазиками с мелкой рыбёшкой и глядели из-под козырьков веранд ей в след.
У металлической сетки, выкрашенной в небесно-голубой цвет, Лина перевела дух, глотнула воды из пластиковой бутылки. За ограждением пылились разбросанные детские игрушки, между сломанными грузовичками и безрукими куклами по двору расхаживал тощий петух. Круглолицая девочка развешивала на верёвке малюсенькие одёжки, в коричневых ногах крутились желторотые утята. Лина умилённо помахала им рукой. Девчушка испуганно вскрикнула, но потом засмеялась, через секунду она оказалась по другую сторону забора и следовала за Линой по пятам. Почти от каждого дома отделялось несколько чумазых детишек, и увязывались следом. Лина радовалась, что захватила наличные. Она совала скомканные доллары в липкие ладошки.
– Берите-берите! Это американские деньги! Тратьте на сладости и развлечения!
Вместе с чумазой бандой Лина взбиралась по холму все выше. Осторожно обходила замершие посреди узкой террасы фигуры пожилых женщин, стараясь не глядеть вниз и не думать, что тропа забирает все круче в горы. Хрупкие, но сильные руки, то и дело вытягивали её из грязи, когда Лина увязала по колено. Она благодарила и вела отряд вперёд, надеясь, что не поранит босые ноги. Инфекция пугала больше вывихнутой шеи.
Теперь солнечные лучи почти не проникали в крону манговых деревьев, едва согревая влажную прохладу. С удовольствием вдыхая терпкий мшистый воздух, полный кислорода, Лина не верила, что наконец-то достигла рощи – из дома Чан Виня до неё казалось рукой подать. Сквозь детскую болтовню строительный гул нарастал. Резкий хлопок разнёсся над головой будто выстрел. Серые крылья замелькали в ветках. Проводив взглядом испуганных маленьких птичек, Лина опустила голову и... взвизгнула. В шаге проползла салатовая змея, неторопливо скользнула в кустарник. Чумазая детвора засмеялась, загалдела, мальчишки кинулись ловить в зарослях тонкое извилистое тело.
Очень медленно Лина обулась… и, не разбирая дороги, рванула к пятну света в расщелине папоротников. Низкие ветки хлестнули по лицу, вцепились в одежду. Лине казалось это когти летучих мышей. Корни деревьев выступили из земли, обвили щиколотки точно гадюки. Вскрикивая и спотыкаясь, Лина выбежала из дремучей чащи – сплошь теней и опасностей – на открытое пространство, заскользила по узкой тропинке меж рисовых террас. Хватая руками клочки травы, задыхаясь, взобралась на вершину холма. И замерла.
Оранжевый свет обнимал долину. Чёрный дым оттеснил клочья белого тумана к извилистой реке, среди зелёных плантаций индиго, по берегам ютились редкие хижины. Треск нёсся в лицо вместе с жаром, глаза слезились. Спустя секунду Лина поняла – невыносимое сияние – высокое пламя. Разглядела в кольце пожара поваленный на бок вертолёт, который по инерции ещё медленно шевелил погнутыми лопастями.
Стаккато взрывов оглушило. Эхо шарахнулось от каменистых уступов. Шляпу сорвал ветер, швырнул в воронку густого дыма. Лина запоздало вскинула руки, зажала уши. Желтоватую почву прошили кратеры, вверх по контуру летела земля. Огонь перекинулся на сваленные деревья, раскиданные скелеты легковых машин. Фигурки в форме американской армии подпрыгивали и падали. Развороченное поле усеяли неподвижные тела.
Нескончаемые мгновения Лина вглядывалась вниз. В лицо дышал раскалённый воздух, но тело закоченело. Пропитывавшаяся кровью земля обжигала подошву могильным холодом. Вырываясь из гипнотических тисков хаоса и разрушения, Лина отыскала глазами безопасный спуск.
К высокому ограждению приникла горстка деревенских жителей, заглядывали в прорехи металлических листов. Дети носились друг за другом и бросали камни через забор. Размытую колею, смутно напоминающую дорогу, обрывал механический шлагбаум. Под козырьком пропускного пункта белокожий охранник кричал в рацию, перекрикивая шум за спиной. Он умолк, проводил Лину взглядом, но не остановил.
Лина беспрепятственно гуляла по съёмочной площадке. Обходила тентованные грузовики, мини краны, серебристые пятифутовые баллоны, которые аккуратными рядами выстроились под деревянными навесами. Осторожно миновала тягач с огромным вентилятором. Над головой раздался свист. На краю высокой площадки рабочие в оранжевых касках монтировали трамплин. Лине помахала в ответ рукой и остановилась, пропуская заляпанных грязью мужчин, что обливаясь потом, толкали медицинский автомобиль к пятиметровому зелёному экрану.
Над широким котлованом дрожали обрывки дыма – остатки яростного пламени. Две пожарные машины заливали обуглившиеся смотровые вышки пеной. Замершую бойню накрыло белёсым одеялом. Стремительно потемнело, словно огромные крылья заслонили солнце. Лина подняла голову. Пурпурно-черные тучи сцепились с горными пиками и неподвижно зависли над долиной. Успели до ливня, – восхитилась, она и зашагала дальше.
Позади хаотично раскиданных трейлеров чадили на старых буржуйках огромные котлы, вокруг на пластиковых табуретах сидели вьетнамки, помешивали варево огромными половниками, резали на досочках овощи прямо на земле. Два парня в пыльных футболках, с темными кругами пота на груди, оторвались от карты на столе. Глазастый латиноамериканец ухмыльнулся, кивнул бородкой в сторону последнего прицепа.
Лина опустилась на ступеньку стального дома на колёсах, высившегося на пологом склоне особняком. Прислонилась горячим виском к перилам, стянула с глаз очки. Веки неодолимо опускались. Она перестала сопротивляться, отдалась жару нагретого металла, мужской разноязычной брани, шуму техники и отрывистым женским голосам.
Подняв голову, Лина прищурилась. Армейские ботинки глухо впечатывались в подсохшую землю. Группа мужчин в обтрёпанной форме остановилась под коричневым тентом у пластикового стола. Сплёвывая и посмеиваясь, они передавали из рук в руки мятую пачку "Лаки Страйк". Счёсанными в кровь костяшками Берри обхватил флягу, губы приложились к горлышку. Остатки воды, он вылил на голову, провёл ладонью верх-вниз по коротко стриженому ёжику, суровому солдатскому лицу, размазывая по щекам копоть. И вдруг необычайно светлые глаза резко вскинулись и сузились, словно Лина ткнула его в бок. Она попыталась приветливо улыбнуться, гладя, как прямые брови столкнулись на переносице. Сунув флягу с погнутой каской солдату, Крис шагнул вперёд.
– Чего тебе?
Опешив от раздражения в глубоком голосе, она неловко протянула термос со свёртком. Берри опустил уголки губ.
– Придумала развлечение?
Он опустился ступенькой ниже. Худая фигура источала жар, как раскалённая долина, словно Крис вобрал в себя стрельнувший в небо пожар. Одежда пропахла потом и костром. Лина смотрела, как он ест. Разбитые пальцы быстро отправляли блинчики в рот, методично двигалась перепачканная порохом челюсть. Прямой взгляд держал развернувшуюся под ногами жизнь. Лина чувствовала голод мужа, точно собственный, видела под остатками грима усталость. Этот мужчина игнорировал любые потребности, даже нужды собственного организма. Чистая энергия, направленная в действие. Рядом с ним выживают только подобные фанатики, а ещё паразиты, которые кормятся объедками с его стола, наподобие рыб прилипал. И ущербные вроде неё, которые не горят, а только отражают.
