Текст книги "Доминика из Долины оборотней (СИ)"

Автор книги: Оксана Чекменёва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 48 страниц)

Я прикинула, что мне делать? Река? Ну... Одно дело решить в воде маленькую проблему, и совсем другое – расстаться в ней с котлетами Рэнди. Нет, я не смогу. Бежать домой? В эту какофонию шумов и разговоров? Лишь для того, чтобы разнести вдрызг сантехнику в родительском доме? Не вариант.

Остаётся последнее – слиться с природой, удобрить землю-матушку. К такому я тоже не особо привычная, но выбора-то нет.

Я направилась в укромный уголок, бывший когда-то моим «домиком» – пространство под ветвями плакучей ивы, которые образовывали настоящий шатёр. И обнаружила там сюрприз – компактный био-туалет. Я обрадованно кинулась к нему и подняла крышку, вырвав её с мясом. АААААА!!!!! Да что же это такое! Мне хотелось биться головой о ближайшее дерево, но представив, какие при этом могу натворить разрушения, я передумала. Отвернувшись от предмета цивилизации, который в данный момент казался мне извращённым издевательством, я руками выкопала ямку в земле и расположилась над ней, предварительно сняв трусики. Просто сняв, НЕ через ноги. И даже как-то уже этому и не удивившись, лишь обречённо вздохнув. Расправившись с насущной проблемой, я зло взглянула на рулон туалетной бумаги, воспользовалась вместо неё остатками трусиков и похоронила их в этой же ямке.

Вернувшись на поляну и вымыв руки в пруду, я поняла, что теперь у меня новая проблема – я хочу пить. Зайдя в палатку, я обнаружила в ней множество бутылок с разными напитками, остался совсем пустяк – как-то добыть эти самые напитки из бутылок. Мысль разбудить Фрэнка я отмела сразу же, не раздумывая. Придётся справляться самой. Если не получится – рядом речка с водой, и выше пруда, там, где нет уток и карпов, она вполне чистая. Но попытаться-то я должна!

Так, что мы имеем? Первое – кружка. Вчера я довольно легко напилась из неё, значит, получится и сегодня. Я аккуратно, двумя руками, взяла её, игнорируя слишком хрупкую, на мой взгляд, ручку, и вынесла наружу. Теперь – бутылка. Я хотела колу, но решила взять бутылку с чистой водой, если что – лучше уж облиться водой, чем липкой содовой.

Я попыталась так же осторожно, двумя руками, взять бутылку с водой. Впечатление такое, словно бы я держала наполовину сдувшийся воздушный шарик – стенки бутылки так же проминались под моими руками. Но мне всё же удалось вынести из палатки бутылку, и я опустилась на землю возле кружки. Теперь – открутить крышку. Осторожненько, осторожненько, ой! Крышка осталась у меня в руке с частью горлышка. Ладно, будем считать, что бутылку я открыла. И мне даже удалось налить кружку до краёв. Окрылённая успехом, я расслабилась и машинально схватила кружку на ручку. Та тут же смялась в моей руке, кружка перекосилась, и часть воды выплеснулась мне на грудь. Психанув, я отшвырнула кружку куда-то вбок, уткнулась лицом в колени и разревелась.

– Ой, за что же в меня кружкой-то? – раздался весёлый голос. – Я тут с дарами, а в меня снарядами швыряют.

Подняв голову, я обнаружила направляющуюся ко мне Рэнди. В одной руке она держала большую хозяйственную сумку, и я даже отсюда чувствовала исходящие от неё аппетитные запахи, в другой держала злополучную кружку. Рядом с ней шёл Лаки, который прибавил ходу и первым подлетел ко мне.

«Человек! – услышала я. – Хороший человек. Друг. Погладь Лаки!»

Осторожно, помня о своей силе, я стала гладить пса по голове. Наверное, мне всё же удалось рассчитать силу, поскольку пёс прижмурился от удовольствия, виляя хвостом.

«Да! Да! Так! Гладь Лаки! Хороший человек! Хороший!»

– Фрэнк сказал, что ты услышала мысли утки и попросил привести сюда Лаки, – опускаясь на траву рядом со мной, выливая в кружку оставшуюся в бутылке воду и протягивая её мне, сказала Рэнди. – Для чистоты эксперимента. А то вдруг ты одних только уток и можешь слышать.

– Лаки тоже могу, – оторвавшись от кружки, из которой залпом выпила всю воду, ответила я. – И словарный запас у него намного больше, чем у уток.

– И о чём он думает? – с живым интересом воскликнула Рэнди, машинально поглаживая переметнувшегося к ней пса.

– Я – хороший человек, даже друг. А ты – хозяйка, и Лаки тебя обожает. Гладь ещё. Дай колбаски.

– Сейчас дам, – закивала Рэнди. – Я же всё равно эти бутерброды вам с Фрэнком несла. Там и с колбасой, и с сыром, и с паштетом, и с ветчиной. Разные.

– Это Лаки колбаски просит, – рассмеялась я. – Но от бутербродов не откажусь. Вроде бы ночью столько всего съела, а сейчас – такая голодная.

– Издержки взросления. Привыкай к подобным порциям. – Рэнди открыла сумку, порылась в ней и, достав кусок колбасы, скормила его Лаки. – Вот тоже обжора. Ведь только что смолотил здоровенную миску мяса, а всё равно еду выпрашивает. Знает, что я не могу устоять перед его умоляющим взглядом. А если он ещё и догадается, что ты его понимаешь – пиши пропало. Так и будет клянчить еду непрерывно. Что он сейчас думает?

– Колбаса вкусная, хозяйка обожаемая, но Лаки хочет побегать – новое место, новые запахи, зверь, зверь! – переводила я. – Здесь на самом деле лиса обитает, я её видела.

– Тогда пусть побегает, познакомится с окрестностями, – улыбнулась Рэнди. – Лаки, гулять.

«Гулять, гулять, гулять!» – восторженно звучало у меня в голове, но вскоре исчезло – Лаки отбежал достаточно далеко, и я перестала слышать его мысли.

– А теперь, может, расскажешь, по какому поводу эти слёзы?

– Я ничего не могу нормально сделать, – пожаловалась я, вспомнив все свои неудачи. – Ни одеться, ни в туалет нормально сходить. Даже попить не получилось! И вот сижу я тут, вся такая суперсильная и супербыстрая, в мокрой футболке и без трусов! Хуже младенца!

– Знакомо, – закивала Рэнди. – Помню, сколько всего переломала в первые дни. А ведь мне приходилось всё это скрывать ото всех. Вот и старалась двигаться медленно и плавно, и очень-очень осторожно. Меня из-за этого приёмные родители называли «зомби». Ну и за холодную кожу тоже.

– Представляю, как тебе было сложно! – покачала я головой. – Со мной все так нянчатся, помогают, поддерживают, мой Фрэнк вообще чудо. Так что грех мне жаловаться. Просто всё сразу, подряд...

– Кое с чем могу помочь и я.

Рэнди зашла в палатку и вышла с большой футболкой, такой же, как была на мне сейчас, и трусиками.

– Думаю, брюки пока надевать не стоит, в туалет же тебе ещё придётся не раз ходить, так лучше порвать только трусы, чем ещё и штаны.

Сказав это, она переодела меня так же быстро и ловко, как вчера Фрэнк.

– Ну как у тебя получается? Ты же даже сильнее меня!

Я искренне не могла этого понять. Ткань просто расползалась у меня под пальцами, но ни у Рэнди, ни у Фрэнка, ни у кого из тех, кого я знала, подобной проблемы не было. Я вспомнила, как ловко Дэн переодел Паулу, как отец листал страницы книг – а ведь они ещё более хрупкие, чем ткань.

– Дело не в силе, – покачала Рэнди головой, – а в её применении. Мышечная память. Ты знаешь, почему астронавты прыгали по Луне?

– А они там были? – я скептически подняла бровь.

– Не знаю. Загадка века. Но если бы были – то прыгали бы. А ты знаешь почему? – задавая вопрос, Рэнди достала из сумки пакет с бутербродами.

– Притяжение Луны в шесть раз меньше земного.

– Верно. Но прыгают-то почему? – Я вопросительно смотрела на Рэнди, не вполне понимая вопрос. – Та самая мышечная память. Чтобы сделать шаг, они прикладывают такое усилие, какое нужно, чтобы передвинуть тело, весом, допустим, в двести фунтов (* 90,7 кг), а передвинуть-то нужно всего-навсего тридцать три фунта (* 15 кг), в итоге тело перемещается в шесть раз дальше. Потому что организм знает, какое именно усилие нужно совершить для конкретного результата. И изменение внешних условий сбивает с толка. Кстати, ты никогда не пробовала вынуть из раковины воздушный шарик с водой?

– Нет. А зачем? – удивилась я, наблюдая, как Рэнди наливает в мою многострадальную кружку чай из огромного термоса.

– Это что-то типа эксперимента, который иллюстрирует то, что сейчас с тобой происходит. Так, ставь кружку на ладонь – теперь-то ты уже точно не обожжёшься, – и пей из неё. Так ты её не помнёшь и не раздавишь. Вот, держи бутерброд. И не бойся его помять – всё равно жевать, вкус останется тот же. Так вот, про эксперимент. Если поместить в раковину воздушный шарик, налить в него воды и предложить человеку его вынуть, потянув за «хвостик», то практически ни у кого с первого раза это не получится. Человек прикладывает слишком слабое усилие. Хотя если то же количество воды налить в кастрюлю – все достают её из раковины легко и с первого раза. Дело в том, что видя воздушный шарик, наш мозг подсознательно считает его чем-то лёгким, потому что это – закрепившийся стереотип, и даёт команду мышцам сделать усилие, слишком слабое, недостаточное для того, чтобы поднять шарик с водой. Со второго раза у всех получается – мозг принял к сведению полученный опыт и подкорректировал усилие мышц. У тебя всё с точностью до наоборот.

– Кажется, я начинаю это понимать, – кивнула я, доев бутерброд. – Я прилагаю слишком много усилий.

– Вот-вот, – кивнула Рэнди, – всё верно. Ты ешь бутерброды-то, ешь. У меня их полная сумка, Фрэнк голодным не останется, гарантирую. Так вот, через какое-то время твоё тело приспособится, и ты будешь машинально прикладывать ровно столько усилий, сколько нужно. А пока тебе придётся делать это сознательно. И здесь тот же трюк – осознать, что в шарике вода, а не воздух. Ты должна всё время помнить, что вещи теперь сделаны совсем из другого материала. Вот эта кружка. Представь себе, что она – из пластилина. Ты можешь помять её, но можешь и спокойно держать, пластилин ведь не изменит форму, если его не сжать.

– Но он всё равно слишком мягкий, – вздохнула я.

– Что поделать? – вздохнула Рэнди в ответ. – Для нас теперь всё вокруг мягкое. Твоё тело приспособится, обещаю. Ну а пока...

– А пока буду помнить, что кружка из пластилина, ложка – из бумаги, одежда...

– Из салфеток, – подсказала Рэнди. – Шнурки – это варёные спагетти.

– А кроссовки сделаны из мармелада, – мне начала нравиться эта игра.

– А стены домов – из шоколадных плиток, такие же хрупкие, хотя и не съедобные.

– А вся мебель – из папье-маше! – вспомнила я вчерашний сломанный стул. – Хотя... Наверное это не подходит. Я бы не смогла сидеть на таком хрупком стуле.

– Но ты же смогла? – Я кивнула. – Ты стала сильнее, но вес твой остался прежним, так что любая мебель тебя прекрасно выдержит, как и раньше. Если, конечно, ты не станешь прикладывать к ней силу.

– Я постараюсь. Знаешь, Фрэнк вчера предложил мне примерно то же самое – представить, что ложка сделана из бумаги. И это помогло мне съесть суп. Точнее – это было сегодня ночью, когда я проснулась. А Фрэнк всё это время не спал, бедненький. Пусть теперь отсыпается. Его даже наши голоса не беспокоят.

– Я знала, что он ещё будет спать, потому и пришла сейчас – хочу поболтать с тобой наедине.

– А откуда ты узнала, что он будет спать?

– Я связалась с ним ночью, когда мы с Гейбом возвращались домой, хотела узнать, как ты, и он в это время ещё не спал, а шёл уже третий час ночи. А когда попыталась связаться с ним утром – увидела только его сны. – Щеки Рэнди слегка покраснели, она смущённо улыбнулась. – Я тут же вышла, конечно, но...

– Что – «но»? Что? – заёрзала я.

– Ему снилась ты. И сон был очень горячий, очень.

Теперь щеки вспыхнули и у меня. Жаль, что я не помню, что же снилось мне – я словно выключилась, и если мне что-то и снилось – я этого не запомнила.

– В общем, я прикинула, что проспит он ещё порядочно, и у нас будет время поболтать наедине – с нашей ушастой роднёй это порой бывает проблематично. К тому же я знаю, что в отличие от оборотней, которым после обращения вполне хватает половины прежнего времени, чтобы выспаться, у нас, гаргулий, в этом плане ничего не меняется, мы остаёмся такими же сонями, как и в детстве.

– Но если ты так поздно легла, ты же, наверное, сама не выспалась? – заволновалась я, переживая, что из-за меня Рэнди пришлось вскочить так рано.

– Не волнуйся, я выспалась, – подливая мне чаю в кружку и разворачивая новый свёрток с бутербродами – я и не заметила, как умяла все прежние, – ответила Рэнди. – Вообще-то я легла около десяти вечера, а в час Гейб разбудил меня, и мы удрали.

– Куда?

– Подальше от дома и кучи народа, которая там сейчас обитает, – ухмыльнулась Рэнди. – Я же говорила тебе – в Долине полным-полно укромных уголков вроде этого. Только здесь вас всё равно застукали, поскольку всем вокруг известно, что это твоё любимое место. Поэтому надо прятаться там, где искать не станут – я про твоего папу, – или не наткнутся случайно. Я подскажу тебе пару мест, думаю, скоро вам это очень пригодится.

Я хлопала глазами, не зная, что ответить, чувствуя, как мои щёки полыхают огнём.

– Ой, Ники, хорош краснеть! Явно же к этому идёт. Когда вы с Фрэнком находитесь рядом, то так искрите, что непонятно, как ещё пожар не устроили. И теперь, когда ты стала взрослой и равной ему, не думаю, что Фрэнк продержится долго. Гейб, например, продержался всего четыре дня с момента нашей встречи.

– Ой! – это было чуть больше, чем я хотела бы знать о своём дядюшке.

– Я тебя смутила? – Рэнди и сама выглядела смущённой, но, вместе с тем – очень решительной. – Извини. Просто я подумала, что должна с тобой поговорить об этом, подготовить, чтобы ты смогла избежать моих страхов – мне-то посоветоваться было не с кем. Так что... – Она глубоко вздохнула, словно набираясь решимости, а потом выпалила: – Скажи, Ники, что ты знаешь про то, как бессмертные занимаются любовью?

Глава 20
Между нами, девочками

2 ноября 2020 года, понедельник, день восьмой

Я смотрела на неё, совершенно ошарашенная. Рэнди что, действительно ждёт от меня ответа? Похоже, и правда ждёт.

– Рэнди, мама рассказала мне о птичках и пчёлках лет тридцать назад. И к тому же я читала, смотрела фильмы... Не такая уж я и наивная.

– Угу, я так и думала, – покивала Рэнди. – Мама-человек, человеческие книги, человеческие фильмы, ага-ага. Именно оттуда я и сама черпала сведения в своё время, минус мама, конечно. Ещё я застала парочку уроков гигиены до того, как сбежала из дома и бросила школу.

– Да, и уроки гигиены, – кивнула я. – Ну и уроки анатомии тоже.

– Это было уже после моего побега, в старших классах, – вздохнула Рэнди. – Но сомневаюсь, что и они бы меня подготовили. А с кем-нибудь из женщин-оборотней ты на эту тему разговаривала? Кто-нибудь тебе объяснил различия?

– Нет. Я же считалась ребёнком. И предполагалось, что пройдёт ещё много-много лет, до того как я...

– А времени-то и не осталось, счёт идёт на дни. Ну, мне так кажется. Вот почему я и решилась на этот разговор.

– Всё настолько ужасно? – теперь я начала волноваться. – Я понимаю, что Фрэнк очень большой и очень сильный...

– Ты тоже, – прервала меня Рэнди. – Ники, я пришла не запугивать тебя, а наоборот, успокоить. Развеять твои страхи.

– Но я не боюсь! Я хочу Фрэнка! Ой! – я прикрыла рот ладошкой.

– Не нужно стесняться правды, – Рэнди успокаивающе погладила меня по плечу. – Я тоже хотела Гейба. И сейчас хочу, и никогда не перестану его хотеть, это нормально. Но это не мешало мне бояться. Первого раза, боли. Если даже ты рядом с Фрэнком кажешься маленькой и хрупкой, то что же говорить обо мне?

– Ты вообще крошечная.

– Вообще-то у меня вполне средний человеческий рост, – Рэнди гордо выпрямилась. – Но всё познаётся в сравнении. В общем, я, действительно, сильно боялась боли, и этот страх здорово подпортил мне наш первый раз. Я не могла полностью расслабиться, отдаться удовольствию, всё ждала этой чёртовой боли. И не дождалась.

– Больно не будет? – я на самом деле была ошарашена. – Но в первый раз всегда больно, я читала.

– Точь в точь мои тогдашние мысли. Больно бывает людям, а мы – бессмертные. У нас очень высокий болевой порог и мгновенная регенерация. Откуда взяться боли?

– Ты что, совсем ничего не почувствовала?

Рэнди на секунду задумалась, потом вдруг легонько ущипнула меня за руку.

– Больно?

– Нет.

– Ты почувствовала?

– Да.

– Теперь понимаешь разницу?

– Теперь понимаю, – я заулыбалась.

Облегчение нахлынуло волной. А ведь на подсознательном уровне я тоже боялась. И даже не понимала этого, пока сейчас не услышала от Рэнди, что все мои страхи беспочвенны. Я аккуратно поставила пустую кружку на траву, помня, что она «из пластилина», и крепко обняла ту, что позаботилась о том, чтобы развеять мои страхи, о которых я и не догадывалась.

– Спасибо! – от всей души прошептала я.

– Ой, да ну что ты! – воскликнула она, похоже, слегка смущённая моим энтузиазмом. – Просто я бы дорого отдала за то, чтобы меня в своё время кто-нибудь предупредил. И это у нас с Гейбом ещё всё спонтанно вышло, а если бы «по плану»? Я бы точно извелась бы от этих дурацких страхов.

– И поэтому ты решила предупредить меня?

– Ну, да. Я подумала, что это будет не лишним.

– Это определённо было не лишним. Уж не знаю, где и когда мы...

Я запнулась. Произнести подобное вслух, или даже озвучить в мыслях, я пока всё же стеснялась.

– Я поняла, – кивнула Рэнди. – Просто, на будущее. И ещё одно. Этот вопрос, как оказалось, возникает у большинства бессмертных женщин. Может даже у всех, просто не все идут с ним к Джеффри.

– Ты о чём? Есть ещё что-то, что мне стоит знать?

– Пожалуй. В общем – мы регенерируем, но не во всём. Девственная плева у нас не восстанавливается. Так что не волнуйся, тебе не придётся терять её каждый раз заново.

– О! – я удивлённо похлопала глазами. – Об этом я даже и не задумывалась. Но если вдуматься... Действительно...

– Так и я не задумывалась. В смысле – ДО. Но потом... В общем – просто прими к сведению на будущее, думаю, лишней эта информация не будет.

– Спасибо, – в неизвестно какой раз поблагодарила я её.

Не зря дядя Гейб... то есть просто Гейб, даже в мыслях перестроиться сложно... В общем, не зря он называл её ангелом. Да и не только он.

– Не за что, – Рэнди пожала плечами и улыбнулась. – Если будут ещё какие-то вопросы – обращайся. Чем могу – помогу.

– Вообще-то вопрос есть, – задумчиво протянула я. – Но он очень личный.

– Давай.

– Ладно, – я ещё какое-то время посомневалась, но всё же выпалила: – А у гаргулий действительно нет волос ниже шеи? И у тебя тоже?

– Действительно, – совершенно спокойно кивнула Рэнди. – И у меня тоже. Но разве ты не видела Фрэнка? Вас вроде как застали в весьма компрометирующей ситуации?

– Не настолько. – Сама же затеяла этот разговор, вот и не красней! Хотя не очень получалось, щеки уже привычно обдало жаром. – Я видела его только до пояса. Но мне непонятно – ты же жила среди людей. Неужели никто не обратил внимание на эту твою особенность?

– Нет, никто.

– И даже мама? Я знаю, что она приёмная, но всё равно.

– Она, похоже, вообще меня голой никогда не видела.

– Как же так? – у меня подобное в голове не укладывалось. – А кто же тебя купал?

– Няня. И то лет до восьми, где-то. Дальше – сама.

– Сама? А волосы как же? – Мне самой мама помогала с волосами лет до сорока, пока я не постриглась.

– У меня были короткие волосы. Я справлялась.

– Ладно, допустим. А школа? Физкультура, душ?

– В начальной школе мы не принимали душ после физкультуры. А потом... Даже не знаю. Если кто и замечал, то никак этого не показывал и не комментировал. К тому же я не одна была безволосая, правда, остальные брились, это сейчас модно, так что я не была такой уж белой вороной. Вот если бы у меня голова была лысая, как у наших предков – это была бы жесть. Мне больше проблем доставляли черные брови при светлых волосах – это очень даже заметно. Многие считали, что я крашу или брови, или волосы. Фрэнку в этом плане повезло. А я иногда даже подкрашивала брови в коричневый, чтобы так в глаза не бросалось. Это было уже после побега, когда я поняла, что другая, и старалась не выделяться.

– Да, я слышала твою историю, – сочувственно вздохнула я. – Мне жаль.

– А мне нет. Да, те годы были непростыми и очень одинокими – это было тяжелее всяких материальных трудностей. Но не случись этого – я не встретила бы Гейба.

– И не спасла бы Гвенни, Каро, а, значит, и меня, – подхватила я. – Но, мне кажется, вы с д... с Гейбом всё равно бы встретились, так или иначе. Вы же половинки!

– Пожалуй, ты права. Но я всё равно ни о чём не жалею.

– Я понимаю. Когда я осознала, что благодаря моему похищению были спасены одиннадцать человек, то подумала, что моя рана – небольшая плата за столько жизней.

– Из каких же случайностей порой складывается наша судьба, – задумчиво протянула Рэнди. – И судьба, а порой и сама жизнь других людей, даже не знакомых с нами, зависит порой от каких-то наших поступков и решений. Порой я тоже вспоминаю все мелочи, которые сложились в цепочку, в конце которой оказалась наша с малышкой встреча... И просто дух захватывает от сознания того, что измени я хоть что-то, прими какое-то другое решение, вплоть до выбора заправки или того, чем я перекусывала в придорожном кафе – и в итоге не оказалась бы именно в то время в том месте. На десять минут раньше или позже – и мы бы с ней разминулись.

– И мне приходит в голову то же самое. Ведь мама попросила меня отнести формочки для кексов миссис Клиффорд в среду, после школы, а я понесла их вечером во вторник. И даже здесь всё решил случай. Приди я немного раньше – спугнула бы мистера Бродерика, помешав ему устроить взрыв. Приди чуть позже – всё уже произошло бы. В любом случае я не оказалась бы замешенной в историю со взрывом, и не привлекла бы к себе внимание той организации. И меня бы не похитили. И многие люди погибли бы... Да, кстати, я многое пропустила за эти дни? Последнее, что я помню – осталось вычислить главного босса. Получилось?

– Да. Вчера, после обеда, Эндрю его отыскал. В смысле – определил его личность и местоположение.

– Я как раз спала, – прикинула я. – Это хорошо, что теперь можно обезглавить гидру, я рада. А то они ведь могли бы начать всё заново.

– Не успеют. Сейчас за ними ведётся круглосуточное наблюдение. Они, видимо, узнали, что ФБР накрыло их лавочку...

– ФБР? – хмыкнула я.

– Да, такова легенда. Считается, что тот знакомый Гейба, к которому он обратился, несколько лет выслеживал эту организацию. Обычно исчезновением и похищением людей занимается именно ФБР, многие из жертв были в розыске – исчезновение целых семей не проходит бесследно, у них остаются родственники, друзья, соседи, которые бьют тревогу. В общем, считается, что была проведена спецоперация именно силами ФБР, и что бы там некоторые задержанные не говорили про каких-то странных сверхсильных гигантов – кто им поверит-то? Скажут: «У страха глаза велики». В штурмовых отрядах ФБР далеко не хлюпики служат, а уж в полной боевой выкладке – тем более. Да и потом – при подобных штурмах, наверное, какие-то особые спецподразделения подключают, морских котиков или ещё кого, я как-то не в курсе. Главное – никаких документальных свидетельств нашего присутствия там не осталось, Эндрю всё вычистил до блеска. А задержанным преступникам веры никакой.

– Это хорошо. Я всё же немного волновалась. Знала, что Эндрю – кудесник, но всё же червячок точил.

– Не волнуйся, единственный, кто знает некоторую часть правды – это тот самый знакомый Гейба. Но и он не знает главного – кто мы такие. Думает просто, что Гейб возглавляет некий отряд супер-тренированных бойцов, особо элитный и очень секретный. Гейб и «бойцы его отряда» несколько раз помогали ему при сложных операциях – освобождение заложников, например. Он не задавал вопросов, как им это удавалось, списывал на особую тренированность и, возможно, употребление каких-то секретных препаратов, повышающих реакции и всё такое. В том, что эти удивительные бойцы, при всей своей «невероятности», всё же люди, у него не возникало и тени сомнений, а Гейб не развенчивал его заблуждение. В общем, когда в этот раз Гейб позвонил ему – дважды просить или что-то объяснять было не нужно.

– А какая у него должность в ФБР? Наверное, высокая?

– Я не знаю. Ни должности, ни звания, ни имени. Гейб не сказал, а я не стала интересоваться. Не думаю, что это знает даже Ричард, а он в каком-то смысле правая рука Гейба. Кстати, о Ричарде. Бедняга в совершенно растрёпанных чувствах, пытается придумать, как оказаться в двух местах одновременно.

– И в каких же именно местах?

– Не конкретно где-то, просто он хочет участвовать в захвате боссов, сама понимаешь, после того, что сотворили с Эбби, у него на них зуб, большой и острый. Но и оставлять её хоть на минуту для него смерти подобно. Вот и не знает, как поступить. Гейбу проще – мы там будем вместе, но не брать же туда Эбби. Опасности вроде бы никакой, особенно учитывая её бессмертие. И лично моё мнение – Эбби имеет право плюнуть в глаза своим палачам. Но Ричард упёрся рогом: «Для неё это опасно», и всё тут. Вот и мучается.

– А сама Эбби что думает на этот счёт?

– Не знаю. И не известно, в курсе ли она вообще. Я ушла к тебе, когда мужчины начали разрабатывать стратегию и уточнять детали – это скучно.

– Мужчины?

– Да. Гейб, Эндрю, Ричард и мой отец. Остальные на связи, ваши – с помощью «видеоконференции», наши – через Коула, им так удобнее. Так что Ричард своё мнение высказал, а Эбби – ещё нет. Ну, у неё есть на это ещё три дня. И у тебя, кстати, тоже.

– У меня?

– Конечно. Именно из-за тебя всё и откладывается. Иначе мы отправились бы «в поход» уже этой ночью. Но Фрэнк убедил всех, что ты тоже имеешь право там быть. И выторговал эти три дня, чтобы ты более-менее освоилась в новом теле. Так что совещание перенесли на утро, а саму операцию – на ночь со среды на четверг.

– Мой Фрэнк, – улыбнулась я. – Он знает, что мне нужно ещё до того, как я сама успеваю это осознать. Но неужели дя... Тьфу, никак не привыкну! Неужели Гейб согласился?

– А куда бы он делся? Я поддержала Фрэнка – уверена, что он прав, – а против меня у Гейба аргументов нет.

– Я к этому никогда, наверное, не привыкну – кто-то берет верх над д... Гейбом! Потрясающе! В голове не укладывается.

– Да чему все так удивляются-то? – пожала плечами Рэнди. – Гейб очень здравомыслящий, и всегда готов прислушаться к чужому мнению.

– Теперь – да, ты действительно расколдовала «принца Габриеля» одним своим появлением в его жизни. И спасибо, что поддержала Фрэнка. Я ни за что не хотела бы упустить возможность увидеть падение тех, кто повинен в страданиях и смерти стольких людей, чья вина была только в том, что они – иные. Или – родственники иных. И я изо всех сил буду стараться научиться пользоваться своим новым телом за эти дни!

– В принципе, тебе не нужно за эти три дня научиться листать книгу или завязывать шнурки. Достаточно просто не ломать стены. В крайнем случае, Фрэнк может держать тебя на руках – так ты никому и ничему не навредишь. Но быть ты там должна, я уверена.

– Я там буду, – кивнула я. – Даже если придётся всё время сидеть на руках у Фрэнка и ни к чему не прикасаться – не велика жертва, я обожаю, когда Фрэнк держит меня на руках, и можно к нему прижиматься и обнимать его за шею. – Я мечтательно прижмурилась. – Он ведь будет без футболки. И, наверное, в облике гаргульи. У него в это время такие уши красивые, ммм...

– Уши? – брови Рэнди взлетели вверх. – Ты балдеешь от его ушей? От этих здоровенных лопухов странной формы?

– Что ты понимаешь? – отмахнулась я. – Они прекрасны. И форма у них не странная, а как у эльфов, вот!

– Да? – на этот раз голос Рэнди звучал задумчиво-недоверчиво. – Может, мне стоит перестать комплексовать по этому поводу? «Эльфийские уши» – звучит совсем неплохо.

– Ты что, на самом деле считала свои уши некрасивыми? – удивилась я. – Думаю, тебе стоит узнать у Гейба, какими их видит он.

– А смысл? Для него я прекрасна в любом виде, и спрашивать не нужно, он и так мне об этом постоянно говорит.

– Тогда в чём проблема?

– Наверное, ты права – проблемы нет никакой. Эльфийские уши, хммм...

В этот момент из кустов выбежал Лаки, держа в зубах палку.

«Играть! Лаки играть! – он выронил палку рядом с Рэнди и стал облизывать её щеку, радостно маша хвостом. – Хозяйка кидать палку! Лаки приносить! Лаки любить хозяйку!»

– Перевод нужен? – с улыбкой поинтересовалась я.

– Думаю, догадаюсь, – Рэнди отодвинула от своего лица морду собаки, не давая себя облизывать, одновременно чеша ему за ушами. Потом взяла палку и запустила её куда-то поверх деревьев.

«Летит! Летит! Догнать! Принести!» – Лаки резко рванул с места и исчез за деревьями.

– У него очень большой словарный запас, – в который раз поразилась я. Возможно, если бы я не слышала сначала утку, контраст не был бы таким заметным.

– Да уж, – хмыкнула Рэнди. – В этот раз поверю тебе на слово. Но одно только слово «обожаемая» чего стоило.

– В этот раз самым длинным было слово «принести». Но сомневаюсь, что Лаки действительно проговаривал в уме все эти слова на английском. Мне кажется, и он, и утки думают образами и чувствами, а мой дар переводит это в слова. А Лаки тебя обожает, тут никаких сомнений.

– Пожалуй, это многое объясняет, – задумчиво покивала Рэнди. – Я читала, что овчарки входят в тройку самых умных пород собак, и у взрослой, обученной овчарки такой же словарный запас, как у ребёнка двух с половиной лет. Имеется в виду не сколько эти дети могут произнести, а сколько слов они способны понять. А это совсем немало. Лаки ещё молод, но весьма сообразителен для своего возраста. И всё же вряд ли он поймёт слово «обожание», если его услышит. Но испытывать это чувство он очень даже может.

В этот момент к нам подлетел герой нашего разговора и затанцевал возле Рэнди, виляя хвостом так, что зад ходил ходуном.

«Лаки приносить палку! Лаки молодец! – ликовал он. – Кидать ещё! Лаки приносить ещё!»

– Ты – молодец! – гладя пса по голове, проворковала Рэнди, словно прочла его мысли. Потом вновь кинула палку. – Принеси!

«Летит! Летит! Приносить палку!» – с этими мыслями Лаки помчался следом.

– Ты не говоришь ему «Апорт»? – удивилась я.

– Не-а, – Рэнди помотала головой. – Насколько я поняла, Лаки, до появления здесь, знал несколько команд, но не «Апорт». И мы с Томасом решили, что не обязательно учить его командам со стандартными словами. Главное – чтобы он нас понимал.

– Но тогда он не станет понимать кого-то ещё.

– На это и расчёт. Зачем мне нужно, чтобы чужие командовали моим псом? Конечно, здесь ему подобное не грозит, но вообще-то представь ситуацию, когда собака натренирована на стандартные команды. Это значит, что любой проходящий мимо придурок может крикнуть: «Фас», и пёс подчинится. Потому что его так приучили. Или наоборот: он задержал вора, а тот ему: «Фу!» – и собака его отпускает. Разве это дело?