Текст книги "Охота в Лагарте. За два часа до темноты"

Автор книги: Норман Льюис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

– Что еще? – поморщился Шэдде.

– Еще нужно создать давление в пусковых шахтах, проверить зажигание и электроцепь в моторах, на боеголовках и на пусковой установке. И конечно, первый помощник командира должен проверить плунжерную цепь.

– Приступайте, – голос Шэдде звучал сухо.

Уэдди вышел, и вскоре раздалась его команда по трансляции:

– Ракетному расчету приготовиться! Все по местам!

Шэдде улыбнулся первому помощнику, серьезная улыбка, без тени шутки, скорее даже с налетом злобы.

– Ну, что скажете, первый?

– Что именно, сэр?

– Вы не верили, что наш корабль будет когда-либо использован по его прямому назначению, – в голосе Шэдде послышалась торжествующая нотка. – Ну, кто же прав?

«Обожди, дружок, скоро мы узнаем, кто прав, а кто нет…» – подумал Каван, а вслух спросил:

– Еще какие-нибудь приказания, сэр?

Шэдде поднял голову от стола, словно впервые увидел Кавана.

– Следите за поведением людей. Надеюсь, вы предупредили офицеров?

– Да, сэр, – кивнул Каван.

Шэдде поспешно прошел в центральный пост. Первый помощник последовал за ним.

Во второй раз в эту ночь экипаж услышал по радио голос командира.

– Только что получен второй приказ. Он короток. «Возмездию», «Массиву» и «Устрашению» быть в состоянии готовности номер один. Вы уже слышали команду ракетным расчетам. – Командир едва сдерживал волнение, он говорил торопливо, и поэтому его слова звучали особенно тревожно. – Готовность номер один означает, что мы должны быть готовы выпустить четыре ракеты через три минуты после приказа. Пусковые расчеты подготавливают сейчас ракеты номер одни и два, пятнадцать и шестнадцать. – Он прокашлялся, сухо и хрипло, затем продолжал: – Очевидно, три наши лодки не получили бы эти приказы, если бы не создалось чрезвычайное положение. Однако (и я хочу, чтобы это было отчетливо понято) приказ о готовности номер один является обычной предохранительной мерой. Это еще не значит, что мы дадим залп, хотя эту возможность исключать не следует. – Он сделал паузу. – Еще раз должен предостеречь вас против каких-либо кривотолков и пересудов. Мы находимся здесь для того, чтобы выполнять приказы, а не обсуждать их. Как я уже говорил, в двадцать два ноль-ноль лодка на несколько минут всплывет на поверхность с навигационными целями. Это произойдет через двадцать три минуты. Я буду держать вас в курсе дальнейших событий. Сохраняйте спокойствие… Не прислушивайтесь к сплетням… Сосредоточьтесь на своих обязанностях. Все.

Пока Шэдде говорил, первый помощник проверил электроцепь.

– Огневая плунжерная цепь проверена и в порядке, сэр, – доложил он.

– Очень хорошо, – кивнул Шэдде.

После второго выступления командира по радио доктор сообщил, что Масгров в реакторном отсеке потерял рассудок и находится в истерическом состоянии.

– В чем дело? Почему? – воскликнул Шэдде.

– Трудно сказать, сэр. У него шок, – пожал плечами доктор.

– Что это значит?

– Не выдержали нервы. Ваше сообщение относительно готовности ракет к запуску, по-видимому, потрясло его. Возможно, он лишился рассудка от страха… от шока. Когда я привел его в сознание, он был словно потерянный и болтал невесть что…

– Болтал? – нахмурился Шэдде. – О чем?

– Вспоминал мать, родных…

Шэдде расхаживал взад и вперед по тесной каюте, заложив руки в карманы брюк, подняв плечи.

– Боже мой! Офицер! Что же было бы с ним в настоящем деле?! Невероятно. – Он вдруг остановился. – Что вы с ним сделали?

– Дал ему снотворное. Почувствует себя лучше, когда проснется.

– А он не притворяется? Вы уверены?

– Совершенно уверен. Нервы не вы держали напряжения, – доктор внимательно следил, как будет реагировать командир.

В глазах Шэдде мелькнуло выражение, словно он получил пощечину. Задрав подбородок, он яростно взглянул на доктора. О’Ши увидел, как сжались его губы и набухли вены, и приготовился к вспышке ярости, но тут из переговорного устройство послышался хриплый голос Саймингтона:

– Командира в центральный пост. Двадцать два ноль-ноль, сэр.

Злость в глазах Шэдде уступила место возбуждению.

– Хорошо, штурман, – ответил он. – Иду.

Он поспешно натянул резиновые сапоги и дождевик, повесил на шею бинокль и вышел. В центральном посту он тронул за плечо оператора. Тот сдвинул наушники и обернулся.

– Есть что-нибудь поблизости, Синклер? – спросил Шэдде.

– Большой одновинтовой транспорт, на красном один-три-один, сэр. Возможно, танкер. Примерно в двух милях… Быстро открывается, сэр.

– Хорошо, продолжайте наблюдение.

Командир вышел на середину центрального поста.

– Посты погружения! – приказ был повторен по радио, и люди заспешили на свои места.

– Сорок футов! – прорычал Шэдде.

Рулевые горизонтальных рулей принялись вертеть штурвалы, и нос лодки начал подниматься. Затем вновь раздался резкий голос Шэдде:

– Поднять перископ! – Быстро осмотрев горизонт, он задвинул ручки. – Всплывать на поверхность!

– Всплывать! Закрыть главные клапаны! – отдал команду первый помощник.

Гулко захлопнулись клапаны, и тут же последовали быстрые доклады из различных отсеков.

– Главные клапаны закрыты, сэр!

– Всплытие!

– Продуть главный балласт! – скомандовал Каван.

Сработали горизонтальные рули, и раздалось шипение воздуха, нагнетаемого под давлением в балластные цистерны. Сигнальщик отвернул задрайки нижнего люка, и Шэдде поднялся по трапу в боевую рубку.

Первый помощник называл глубины:

– Тридцать футов, сэр… Пятнадцать футов, сэр…

Всплыв, лодка начала покачиваться на волне. Шэдде отвернул задрайки и открыл верхний рубочный люк. Он поднялся на мостик, наблюдатели, сигнальщик и вахтенный офицер последовали за ним.

Норд-вест крепчал, и море было неспокойно. Скорость снизили до двенадцати узлов, но даже при этом волны заливали мостик. Видимость была меньше мили. Радиолокационная антенна, возвышавшаяся над людьми, стоявшими на мостике, обшаривала горизонт.

Наблюдатели заняли свои места, но по приказу Шэдде навигационные огни не включались.

В течение нескольких минут шла бурная деятельность. Саймингтон быстро определил девиацию компаса, проверил радионавигационную систему «Лоран» и положение корабельной инерциальной системы, проверил место корабля. Когда все это было проделано, командующему сообщили о погружении, и ровно через шесть минут после всплытия, лодка вновь погрузилась на глубину двести футов. Скорость была увеличена до двадцати узлов, и корабль лег на курс, направляясь в Богус Бэй.

За час до полуночи Грэйси вызвали к командиру. Шэдде шагал из угла в угол, словно тигр в клетке. При виде радиста он расцвел улыбкой.

– Молодец, Грэйси! Вы проделали все отлично! Учение проходит сверхуспешно!

Глаза Шэдде сверкали, освещая его изможденное лицо. Не останавливаясь, он продолжал:

– Благодаря вам, Грэйси, мы достигли подлинно реалистической обстановки. Ни один человек на борту не сомневается в том, что происходит нечто чрезвычайное, – он замешкался и быстро прибавил: – За исключением нас, конечно. – Затем, подхватив основную нить мысли, продолжал: – Да, да! Наконец-то весь экипаж уверен, что столкнулся с всамделишной ситуацией. Это первоклассное испытание для них. Отличное учение!

Он внезапно обернулся и взглянул на Грэйси:

– Знаете, все так похоже на правду, что лейтенант Масгров рехнулся от страха! – Он дал время Грэйси оценить эту новость, затем фыркнул: – Офицер называется! Лишнее доказательство, как необходимо такое учение!

Короткими, быстрыми шагами он вновь задвигался по каюте. За все это время Грэйси не произнес ни слова. Он стоял в дверях, ожидая, когда командир перейдет к главному, зачем он вызывал его.

– Осталось проделать последнюю штуку, чтобы достойно завершить учение, – продолжал Шэдде и угрюмо посмотрел на радиста. – И знаете что?

– Нет, сэр, – сказал Грэйси и подумал про себя: «Какого черта он еще надумал?!»

– Получить третью радиограмму, – сказал Шэдде, сверкая глазами. – Я уже зашифровал ее. – Он взял со стола лист бумаги. – Вот она… Вы примете ее за пять минут до полуночи. Мы как раз поднимемся под перископ.

Глубокий вздох, пожатие плечами, вздетая вверх голова… Затем Шэдде вновь принялся вышагивать из угла в угол.

– Третья радиограмма будет венчать наше замечательное учение. Она позволит закончить его драматическим аккордом. Вы знаете – благословение перед боем и все такое прочее… – Шэдде радостно рассмеялся. – После этого… – он пожал плечами, – мы направимся домой, и я расскажу личному составу правду о том, что было. Я привлеку внимание к достигнутым результатам и полученному уроку. – Он свел на переносице густые брови, и лицо его помрачнело. – А результаты будут весьма важными, могу вас заверить. Ну вот и все, Грэйси. Еще раз поздравляю с первоклассным представлением, которое вы проделали.

Радист отвел глаза в сторону.

– Благодарю вас, сэр, – неуверенно отозвался он.

Покинув каюту, Грэйси направился прямо к Саймингтону, чтобы рассказать ему о третьей радиограмме, которая должна быть получена в полночь и содержание которой неизвестно.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

За пять минут до полуночи подводная лодка всплыла под перископ, и Грэйси в радиорубке снова повернул переключатель с «антенны» на «телетайп». Сгорбившись на своем сиденье, он наблюдал, как выходит из-под машинки лента с текстом третьей радиограммы. Когда телетайп перестал стучать, Грэйси зарегистрировал депешу в журнале и отправился в центральный пост. Шэдде стоял возле перископа. Рядом находились Саймингтон и Килли, который должен был сменить на вахте Госса. Грэйси ответил на вопросительный взгляд Саймингтона едва заметным кивком головы и передал шифровку командиру корабля.

– Срочная радиограмма, сэр.

Шэдде на мгновение замер, углы рта у него опустились.

– Немедленно расшифруйте, – приказал он Кадди.

Расшифровав депешу, Килли увидел, что на этот раз она адресована только «Возмездию». Ни «Устрашение», ни «Массив» в ней не упоминались. Он перечитал текст и ощутил боль в желудке, словно его ударили в солнечное сплетение.

«ИСПОЛНИТЕ ЧЕТЫРЕ МОЛНИИ ПОВТОРЯЮ ЧЕТЫРЕ МОЛНИИ В НОЛЬ-НОЛЬ ЧАСОВ ДЕСЯТЬ МИНУТ ТЧК ЦЕЛЬ КПФ 18/19 ПОВТОРЯЮ КПФ 18/19 ТЧК ПОСЛЕ ИСПОЛНЕНИЯ ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ СЕВЕРНОЕ МОРЕ ТЧК СЛУШАЙТЕ ЭТОТ КАНАЛ КАЖДЫЙ ЧАС ТЧК ПОДТВЕРДИТЕ ПОЛУЧЕНИЕ»

Часы в кают-компании показывали, что до полуночи оставалось всего две минуты. Бледный и встревоженный, Килли поспешил обратно в центральный пост и вручил радиограмму командиру.

– Приказ исполнить молнию, сэр, – хрипло произнес он.

Шэдде неодобрительно взглянул на младшего лейтенанта, затем прочел депешу. Темные тени под глазами, красноватое поблескивание сигнальных лампочек подчеркивали его ястребиную внешность. Он подошел к переговорному устройству и нажал кнопку вызова.

– Первому помощнику, Галлахеру и Уэдди немедленно в каюту командира.

Голос Шэдде дрожал от возбуждения, когда он обратился к офицерам, явившимся в его каюту.

– Джентльмены, прочтите.

Он протянул шифровку Галлахеру, затем открыл сейф под койкой и достал черную папку – справочник секретных сигналов. Уэдди и Каван, заглядывая через плечо Галлахера, читали радиограмму.

Наступило напряженное молчание.

– По-видимому, что-то стряслось, – сказал Галлахер.

Уэдди промолчал. Он ожидал этого с момента получения приказа привести ракеты в готовность номер один. Теперь наступило естественное продолжение, и все же у него перехватило в горле, и мысль о матери вытеснила все остальные. Он молил бога, чтобы ее не оказалось в Лондоне, чтобы она по каким-либо причинам уехала в провинцию.

Шэдде торопливо листал справочник и наконец нашел искомую страницу. Он обернулся к офицерам:

– Итак, надеюсь, что вам ясна важность приказа? Четыре ракеты должны быть выпущены в ноль часов десять минут.

У Уэдди пересохло во рту и закружилась голова, но, увидев, что остальные кивнули, он тоже кивнул.

Шэдде поднял черную папку, показывая им открытую страницу. Руки у него дрожали.

– Координаты цели КПФ 18 и 19, – произнес он. – Посмотрим, что это. – Он провел пальцем по таблицам координат и остановился на нужной строке. – Вот… КПФ 18 – морская база и верфь Кронштадт. – Он поднял голову. – Слава богу, военная мишень. – Он повел пальцем дальше по странице: – КПФ 19 – промышленный комплекс, Ленинград…

Наступило молчание.

– Итак, джентльмены, мишени нам известны…

Порывистым движением он отметил карандашом координаты целей, заложил страницу и протянул папку Уэдди.

– Данные найдете здесь, Уэдди, – сказал он и взмахом руки велел ему удалиться. – Немедленно рассчитайте все на компьютере. – Он взглянул на часы. – Боже мой! Полночь! У нас осталось всего десять минут! Приведите в готовность ракетные посты номер первый. За дело, нельзя терять ни секунды!

Шэдде вышел из каюты в сопровождении первого помощника и Галлахера. Уэдди ушел раньше. Когда они появились в центральном посту, Каван подошел к панели боевой тревоги и установил указатель на отметке «Пост ракетной установки». Настойчивый гул ревуна разнесся по всему кораблю, и не успел он стихнуть, как экипаж уже занял свои места по боевому расписанию. Одни казались спокойными, как обычно, но лица большинства отражали тревогу и страх.

По приказу Шэдде лодка всплыла на 90 футов. В центральном посту шла напряженная деятельность: то и дело слышались рапорты с поста пуска ракет, из центрального поста управления ракетным огнем и из ракетных отсеков.

Часы над штурманским столом показывали 00.02 – две минуты после полуночи.

– Боевая рубка запрашивает огневую позицию в ноль-ноль один ноль, – обратился младший лейтенант к командиру.

Шэдде властным жестом указал на Саймингтона.

– Рассчитайте огневую позицию на ноль-ноль один ноль. Начиная с ноль-ноль ноль восемь скорость восемь узлов. Ясно?

– Да, сэр.

– Выполняйте.

Саймингтон доложил огневую позицию на ноль-ноль один ноль.

Шэдде обернулся к Килли.

– Передайте в боевую рубку! Да поспешите, молодой человек, поспешите!

Затем он подошел к микрофону.

– Говорит командир! – хрипло произнес он. – Только что получен приказ штаба НАТО… – Он умолк. Были слышны только потрескивание микрофона и затрудненное дыхание командира. – Нам приказано выпустить четыре ракеты в ноль часов десять минут, то есть примерно через шесть минут. Цели – Кронштадт – крупная военно-морская база России и промышленный район вблизи Ленинграда. Они находятся приблизительно в двадцати пяти милях друг от друга. Расстояние от огневой позиции до целей составляет около семисот пятидесяти миль. Это значит, что наши ракеты достигнут цели через три минуты после запуска. Немедленно после залпа мы уйдем на глубину и на предельной скорости вернемся в Северное море, где будем ждать дальнейших распоряжений.

Он снова замолчал. Люди ощутили непоправимость того, что они услышали, и их охватил ужас.

– Я приказываю вам сосредоточиться на исполнении ваших обязанностей и воздерживаться от всяческих обсуждений полученных нами приказов. И еще я хочу напомнить вам, – экзальтированно продолжал Шэдде, – что в этих самых водах, недалеко отсюда, королевский флот однажды сломил мощь могущественного альянса, угрожавшего Англии. Победа Нельсона под Копенгагеном разрушила коалицию Пруссии, Дании, Швеции и… России. – Последнее слово он произнес с подчеркнутой ненавистью. – Сегодня не в одиночестве, а с могущественными союзниками по НАТО – Соединенными Штатами и другими странами – Англия стоит перед лицом смертельного врага – коммунистической России. И мы должны сейчас сделать для Англии то, что совершил под Копенгагеном Нельсон! – Выдержав паузу, он закончил: – И пусть мы сделаем это не хуже. Все. Да благословит нас господь!

Саймингтон наклонился вперед и тронул доктора за плечо. О’Ши обернулся и увидел вопросительный взгляд штурмана. Он едва шевельнул плечами и покачал головой и, отвернувшись, продолжал смотреть на командира, будто ничего не произошло.

Когда несколько минут назад зазвучали для ракетных постов зуммеры, людьми в различных отсеках корабля овладели страх и тревога, хотя предыдущие выступления командира подготовили их к тому, что должно было произойти.

Но было или не было неожиданным последнее сообщение командира, оно явилось ошеломляющим ударом для большинства. Страшная реальность встала перед ними и положила конец всяким предположениям и догадкам. То, о чем столько говорилось, то, к чему готовились, то, что казалось невероятным, – ядерная война с Россией началась! Мысли всех были обращены к женам, детям, подругам, к родным городам и местечкам. И, вытесняя все другие мысли, невообразимые и тревожные, главенствовала мысль о том, что происходит там, дома, на родине… Однако времени предаваться этим мыслям не было. Каждый должен был исполнять свои обязанности – находиться на посту и ждать команды. Роковое, неподдающееся измерению событие произошло, чтобы его можно было бы осмыслять в несколько секунд.

– Боевая рубка докладывает готовность ракет для запуска, сэр, – доложил младший лейтенант. Бледное лицо его покрывали капельки пота, глаза казались больше обыкновенного.

– Очень хорошо, – сказал Шэдде. – Подтвердите время залпа: ноль-ноль один ноль, через шесть с половиной минут. Обороты на двадцать два узла, – тут же распорядился он.

Матрос у корабельного телеграфа передал распоряжение в машинное отделение.

Последние события расшатали нервы мистера Баддингтона. Этому тихому и миролюбивому человеку стало ясно, что он вот-вот окажется в вихре ядерной войны. Его логическому, хорошо натренированному уму последовательность событий этой ночи не позволяла сделать иной вывод.

Когда командир выступил по радио в третий раз, подтвердились самые худшие предположения мистера Баддингтона, и это произвело на него катастрофическое воздействие. С огромным трудом сохранял он внешнее спокойствие.

Его мысли были обращены к маленькому домику у реки в Ричмонде, где жила миссис Баддингтон с детьми Аннабель к Розмари. Там, не находясь в адмиралтействе или в какой-нибудь командировке, он проводил лучшие свои часы. Жизнь улыбалась мистеру Баддингтону, и он был счастлив. Он был доволен своей женой, дочерьми, домашним очагом и работой. Он считал, что вознагражден всем этим не по заслугам и был благодарен судьбе. Но теперь, находясь на борту подводной лодки, он познал горечь гибели всего, что было ему дорого, и вздорность этого потрясла его.

Услышав первое выступление командира лодки, он ощутил чувство тревоги. Второе заставило задуматься над ужасающей возможностью войны, и это ошеломило его, вызвало чувство неуверенности в незыблемости всего окружающего. Но третье выступление Шэдде разрушило последнюю надежду…

Через пять минут лодка, пассажиром которой он являлся, выпустит четыре ракеты «Поларис» по русским целям, и у мистера Баддингтона не было никаких иллюзий в отношении того, что это означает и что за этим последует.

Охваченный тревогой и страхом за свою семью, он искал чьего-нибудь общества, человека, с которым он мог бы обсудить сложившуюся ситуацию. Одиночество было ему не под силу. Он не мог слышать разносящихся по всей лодке громких команд, которых он не понимал. Он заглянул в центральный пост и сразу понял, что там ему делать нечего. Все до единого офицеры, старшины и матросы были заняты своими обязанностями. Он понял, что так же будет и во всех остальных помещениях. Затем он вспомнил о машинном отделении. Там должен был находиться главмех – спокойный, дружелюбный, здравомыслящий. На ватных ногах мистер Баддингтон поспешил вниз, и, конечно, Рис Эванс стоял у пульта управления машинного отделения, среди десятков приборов, подрагивающих от рокота главной турбины и других механизмов.

По лицам людей в машинном отделении мистер Баддингтон сразу понял, что не он один страдал от мрачных мыслей, не им одним владели страх и беспокойство. Он подошел к Эвансу.

– Простите, что мешаю вам в такое время, но я должен поговорить с кем-нибудь, – он напряг голос, чтобы Эванс услышал его сквозь шум механизмов.

Главмех дружелюбно кивнул.

– Видите ли, – вздохнул маленький человечек, – я очень беспокоюсь о своей жене и детях…

– Кто же не беспокоится сейчас о своих семьях, мистер Баддингтон? – грустно отозвался главный механик.

Мистер Баддингтон принялся нервно потирать руки.

– Но ведь это означает атомную войну с Россией! – запинаясь, пробормотал он. – Возможно, она уже началась…

– Лучше не думать об этом.

– Невозможно не думать, – в отчаянии воскликнул мистер Баддингтон. Неожиданная мысль пришла ему в голову: – Что происходит при ракетном залпе? Громкий взрыв?

– Никакого взрыва, – покачал головой главмех. – Ракеты выстреливаются из пусковых шахт сжатым воздухом. Бесшумно, если только вы не находитесь в ракетном отсеке. Ракетный движитель приводится в действие, когда ракета уже вышла на поверхность. Но здесь все равно ничего не слышно.

– Никакого шума? – с некоторым облегчением спросил мистер Баддингтон.

– Почти. Когда в пусковую шахту зальется вода сразу же после выхода ракеты, вы услышите только рокот воды и шипение стравливаемого воздуха. Это происходит автоматически, чтобы не нарушился дифферент лодки. Иначе бы мы выскочили на поверхность, как пробка.

– Понятно, – несчастным голосом произнес мистер Баддингтон, – А что еще? Лодку тряхнет?

– Вы почувствуете изменение в положении лодки. После запуска ракет она слегка всплывет, затем снова примет прежнее положение, когда вода заполнит шахты и уравнительные цистерны.

– Понятно, – повторил мистер Баддингтон с отсутствующим видом. Перед его мысленным взором возникли Аннабель и Розмари. Они бежали по садовой дорожке ему навстречу. «Папа! Папочка приехал!» – кричали они, радостные и запыхавшиеся.

С тяжелым сердцем вернулся он к себе. «Как это ужасно! Как ужасно!» – в отчаянии повторял он.

Оба вестовых входили в аварийную команду. Они должны были находиться в кают-компании, в поле зрения центрального поста, чтобы по первому зову явиться туда. Для них это были тревожные минуты ожидания. Остальные члены экипажа выполняли свои обязанности, которые отвлекали их, но оба вестовых стояли в дверях, наблюдая за нервной деятельностью в центральном посту.

Таргет ковырял спичкой в зубах, не сводя взора с часов кают-компании.

– Ноль-ноль ноль четыре, – произнес он. – Еще шесть минут…

– Хорошо, что я не разношу сейчас виски в кронштадтской кают-компании, – промолвил Миллер.

Таргет с сомнением обернулся к нему:

– А разве у красных имеются кают-компании?

– А ты как думал? Конечно. Ведь у них есть офицеры.

– Это одно, а кают-компания совсем другое.

– Должны быть, – решительно заявил Миллер.

Наступило молчание.

– Как-то странно вот так стоять здесь и ждать… – наконец произнес Миллер, – пока Гай Фокс примется за свое дело.

– Да, – кивнул Таргет.

– Напоминает мне рассказ об Альфе, Билле и львах. Слышал когда-нибудь?

– Сотню раз только за это плавание, – Таргет устало передернул плечами.

– Нечего злиться.

– Что-то холодновато стало, – как бы извиняясь, проговорил Таргет, достал платок и высморкался. Он выглядел совершенно несчастным.

– Угу, – согласился Миллер и, помолчав, добавил: – Семьсот пятьдесят миль за три минуты… Слышал, что сказал старик? В Кронштадте сразу станет темно, как только они долетят туда. – Таргет отшвырнул спичку.

– Темно станет во всем мире, помяни мое слово…