Текст книги "Охота в Лагарте. За два часа до темноты"

Автор книги: Норман Льюис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Главстаршина Шепард вернулся на борт незадолго до полуночи. Как только он появился в столовой для старшин, вахтенный хмуро доложил ему:

– Нигде не можем найти Кайля. Он был в машинном отделении вместе с Доббином, но исчез.

– Исчез? Что за чепуха! – усмехнулся Шепард.

– Исчез с полчаса назад. Сказал Доббину, что сходит в гальюн, и не вернулся. Доббин искал его, но тщетно.

– Доложили вахтенному офицеру?

– Нет. Мы еще не везде искали. Я посмотрел в машинном отделении и как раз собирался пойти в передние отсеки.

Шепард задумался.

– Ладно. Отправляйтесь. Если мы быстро не отыщем его, придется доложить вахтенному. Может быть, он свалился за борт…

Шепард обошел машинное отделение, затем матросскую столовую, где свободные от вахты люди уже спали на своих койках…

Он обратил внимание на то, что водонепроницаемая дверь между жилой палубой и рулевым отделением была прикрыта, но скобы не были закреплены. Он толкнул дверь и вошел. Свет был погашен, но Шепард почуял какой-то непорядок. Он повернул выключатель и в дальнем углу увидел Кайля. Тот сидел на палубе, подложив под себя робу и опершись спиной о переборку. В правой руке он держал почти опустошенную бутылку. Увидев Шепарда, Кайль бросил на него враждебный взгляд и в знак приветствия взмахнул бутылкой.

– А, чертов Шепард, – хрипло произнес он. – Чего тебе здесь нужно?

Шепард подошел ближе.

– Прекратить! – резко произнес он. – Вставай, пошли к вахтенному!

– К черту вахтенного! – Кайль икнул, поднес бутылку ко рту и глотнул.

Шепард вырвал у него бутылку и взглянул на этикетку. Коньяк «Курвуазье», пять звездочек. Кайль с трудом поднялся. Покачиваясь из стороны в сторону, он стоял перед Шепардом, уткнув руки в бока, растрепанный, бледный.

– Где ты взял коньяк? – возмущенно вопросил Шепард. – В офицерской кладовой?

Лицо Кайля перекосилось от презрения.

– Там. Можешь поставить его на место, – с вызовом произнес он.

Гнев закипал в груди Шепарда. Он схватил Кайля за руку.

– Паршивая скотина, – процедил он сквозь зубы.

Кайль вырвался и отступил назад.

– Убери свои грязные лапы, ублюдок! А не то, разрази тебя господь, я…

Шепард не мог снести богохульства. До какого-то предела он был в состоянии выслушивать оскорбления пьяного, но упоминание имени господа всуе было выше его терпения, и он рванулся вперед. Кайль размахнулся. Шепард не ожидал этого, и кулак Кайля попал ему прямо в подбородок. Шепард опешил, он не верил себе, словно этого не могло произойти никогда. Затем он поставил бутылку на пол, расправил плечи и один за другим нанес Кайлю два быстрых удара. Сила у главстаршины была, и механик рухнул, словно поверженный бык.

Шепард схватил его за шиворот и поволок в кубрик. Разбудив двух матросов, он велел им доставить Кайля в центральный пост. Там он передал его вахтенному старшине.

– Присмотрите за ним, пока я доложу вахтенному офицеру.

Старшина глянул на Кайля.

– За ним вроде нечего и присматривать, – сказал он. – Кто это его так разукрасил?

– Я, – мрачно отозвался Шепард. – В порядке самозащиты, – и он показал на свои опухшие и кровоточащие губы.

– Бог мой, ну и дела! – старшина широко раскрыл глаза от удивления. – Он стукнул вас? Даже представить себе не могу… Хорошенькие дела, доложу я вам! Куда идет наш флот?!

Шепард отправился в кают-компанию и доложил вахтенному офицеру о случившемся.

Уэдди присвистнул.

– Ударил вас?! Ведь это ЧП! Пошли!

Кайль уже очнулся, но еще находился в шоке и едва держался на ногах. Разговаривать с ним было бесполезно.

– Заприте его в лазарет, пусть проспится, – распорядился Уэдди и обернулся к главстаршине. – Принесите-ка эту бутылку, мы узнаем, откуда он ее достал.

– Слушаюсь, сэр, – отозвался Шепард.

Уэдди отправился к первому помощнику. Каван, в рубашке с короткими рукавами, сидел за столом и писал.

– Что-нибудь случилось, Уэдди?

– Да еще такое! Кайль самовольно покинул вахту и напился до чертиков. Выпил почти целую бутылку нашего «Курвуазье», как мне кажется. Пьян в стельку. Шепард обнаружил его в рулевом отделении, и, когда пытался отобрать бутылку, Кайль ударил его.

Каван отбросил ручку и воззрился на Уэдди.

– Боже мой! Где он?

– Я велел запереть его в лазарете. Сейчас беседовать с ним бесполезно.

– Ладно, – кивнул Каван. – Поговорим, когда протрезвится. Он что, спятил? Ударить главстаршину?!

– Дезертировал с вахты. Украл коньяк. Напился на борту. Ударил главстаршину… Невообразимо! – покачал головой Уэдди. – Не завидую ему, когда он предстанет перед командиром.

– Я тоже, – мрачно согласился первый помощник.

После телефонного разговора с секретарем посольства Шэдде вопреки протестам Маргрэт настоял, чтобы она прислала ему счет за ремонт машины. Уладив все, он откланялся. На углу он остановил такси и вскоре был в Нюхэвне.

Было пять минут после полуночи, и шлюпка давно ждала его. Он извинился перед старшиной, и они отчалили. Шэдде владели тревога и злость. Вечер закончился катастрофически, и он был напуган возможным вызовом в суд.

Поездка в Копенгаген за собственный счет, оплата расходов по ремонту машины Маргрэт, гонорар адвокату – все это должно было вылиться в кругленькую сумму, значительно большую, чем позволяли его средства. Но хуже всего было унижение и неизбежные осложнения по службе. Он не сомневался, что вся история станет известна в адмиралтействе. Секретарь посольства обязан доложить о случившемся, а уж если дело дойдет до суда, пресса немедленно растрезвонит об этом; не каждый день офицеры британского военно-морского флота вызываются в датский суд по обвинению в вождении машины в нетрезвом виде…

Пока шлюпка пересекала гавань, Шэдде глядел вперед на темные очертания подводной лодки на фоне освещенных фонарями доков. Они приблизились, и часовой на борту крикнул: «Эй, на шлюпке!» Рулевой отозвался, и через несколько минут они подошли к борту. Ни вахтенный офицер, ни вахтенный старшина не встречали его, и Шэдде нахмурился и сжал губы. В центральном посту он увидел старшину из рулевой группы, и больше никого. Он прошел в кают-компанию. Там сидели Уэдди и Шепард, весело беседующие и разглядывающие бутылку коньяка. Они вскочили на ноги, как только он появился, но Шэдде, не взглянув на них, прошел в свою каюту и захлопнул за собой дверь. На его звонок мгновение спустя из центрального поста прибежал старшина рулевой группы.

– Передайте первому, чтобы немедленно явился ко мне, – прорычал Шэдде.

– Есть, сэр.

Не прошло и минуты как явился Каван.

– Слушаю вас, сэр! – с первого взгляда Каван понял, что Шэдде разъярен. Глаза у него горели, голос пресекался от гнева.

– Почему ни вахтенный офицер, ни вахтенный старшина не встречали меня?

– Они были внизу, сэр. Вахтенный офицер…

Шэдде повелительно вздел руку.

– Мне это известно. Я только что имел удовольствие видеть Уэдди и Шепарда в кают-компании за бутылкой коньяка. – Помолчав, он прибавил с горьким сарказмом: – Без сомнения, поднимали тосты за мое здоровье.

– Они не пили, сэр, они…

– Вы хотите сказать, что я лгу? – перебил Шэдде.

– Нет, сэр. Но Уэдди и Шепард расследуют обвинение против Кайля, а вахтенный старшина…

– Какое обвинение? – снова перебил Шэдде.

– Он напился и ударил главстаршину Шепарда.

– Что? – уставившись на Кавана, недоверчиво произнес Шэдде. – Напился?! Как он мог напиться?! Ведь он был лишен увольнения на берег!

– По-видимому, стянул бутылку коньяка из кладовой.

– Чрезвычайно занятно, – осклабился Шэдде. – Однако это никак не объясняет, почему вахтенный офицер не счел возможным встретить меня.

– Полагаю, сэр, что в тот момент он находился в центральном посту, возясь с Кайлем. Все это произошло как раз во время вашего прибытия, сэр.

Шэдде с усмешкой взглянул на первого помощника.

– Вы полагаете? – передразнил он. – Возможно, вы объясните, почему меня не встретил и вахтенный старшина?

– Он помогал вахтенному офицеру управиться с Кайлем, сэр. – Каван потянул себя за ухо, привычка, которая чрезвычайно раздражала Шэдде.

– Понятно. Все были так чертовски заняты, что наплевали на своего командира. Конечно, ведь командир сам должен знать свой корабль и не заблудиться.

Каван начал испытывать раздражение.

– Могу заверить, сэр, – тихо произнес он, сдерживая закипавшую в нем злобу, – что вы ошибаетесь.

Шэдде взял со стола радиограммы и принялся просматривать.

– Кто еще не вернулся на борт? – зловеще, обыденным тоном спросил он.

– Холмс и Браун, сэр.

– Гм, – буркнул Шэдде. – Меня это не удивляет. Экипаж так чертовски разболтан, что меня уже ничто не может удивить.

Каван промолчал, и это вовсе вывело из себя Шэдде. Он гневно взглянул на первого помощника.

– Знаете, Каван, мне кажется, что вы не отдаете себе отчета в серьезности положения. По-видимому, вы поддались общей распущенности, если можно так выразиться, но я не привык, чтобы вахтенный офицер не встречал меня, когда я возвращаюсь на борт своего корабля.

Каван не шевельнулся, и Шэдде метнул на него быстрый из-под томных броней. Вены на висках у него надулись.

– Нет – продолжал он, повысив голос. – Я не привык к кораблям где воруют коньяк из офицерской кают-компании и бьют своих командиров после пьяных оргий. – Он принялся шагать из угла в угол, сжимая руки за спиной. – Через несколько дней я передаю лодку новому командиру. Уверяю вас, я не намерен сдать ему разболтанный экипаж. Хотя времени осталось мало, но я переверну здесь все вверх тормашками. – Он остановился, и его темные глаза пронзили Кавана. – Вы поняли меня?

Каван не отвечал.

– Для начала, – продолжал Шэдде, – передайте вахтенному офицеру мое неудовольствие и мой ему приказ – первые десять дней стоянки в Портсмуте без берега.

– Ему положен отпуск, сэр, как только мы придем в Портсмут, – глядя в глаза командиру, произнес первый помощник.

Шэдде сердито швырнул на стол радиограммы и срывающимся от ярости голосом вскричал:

– Мне наплевать, что ему положено! Вы слышали мое приказание? Исполняйте!

Шэдде вел себя чудовищно. Первый помощник понимал это, но спорить с ним, когда он раздражен, было опасно. Командир был явно вне себя, и никакие доводы не подействовали бы на него. В таком состоянии он не прислушался бы к голосу рассудка. У Кавана как раз подходил срок получения очередного звания, и он хотел сохранить незапятнанным свое личное дело, каких бы усилий ему это ни стоило. Не произнеся ни слова, он вышел из каюты.

В пять минут второго Шэдде улегся на койку и выключил свет. Уже давно он по-настоящему не наслаждался хорошим ночным отдыхом. Он был утомлен, находился почти в состоянии нервного истощения и не мог заснуть. Он лежал в темноте, мучимый раздумьями, письмом Элизабет, происшествием в Стокгольме, завершением своей службы на море, а теперь еще и автомобильным происшествием и теми унижениями и заботами, которые оно сулило. Он много выпил, он знал это, но, сколько бы он ни пил, голова у него всегда оставалась ясной. Без сомнения, анализ крови нарисует мрачную картину, что он был пьян. Судебное разбирательство положит конец его надеждам на восхождение по служебной лестнице и поломает столь многообещающую карьеру. Он понимал, что его мир рушится, один за другим крошатся краеугольные камни всей его жизни. Какое будущее ждет его?

Затем он задумался об отношениях, которые возникли у него с офицерами корабля, и туго стиснул пальцы. Уэдди; ссора из-за него с Каваном; поведение Саймингтона и доктора на приеме в посольстве; стычка с Галлахером из-за радио. Все были против него, все, за исключением Риса Эванса. Почему? Ему вспомнилась сухопарая фигура Саймингтона, и он почувствовал, как мышцы где-то в глубине желудка собрались в тугой, болезненный узел и его голову охватила невыносимая боль. Почти истерически он произнес вслух: «Я должен заснуть! Я не могу больше терпеть этого!» Но сон не приходил. Шэдде включил свет. Был уже четвертый час. Он позвонил вестовому и велел позвать доктора.

– Сейчас, сэр! – удивленно повторил вестовой.

– Да. И побыстрей.

Через несколько минут явился О’Ши в накинутом поверх пижамы плаще, растрепанный, с мутными от сна глазами. Шэдде встретил его в халате, сидя за столом.

– Вы посылали за мной, сэр?

– Да. Я не могу заснуть.

– Давно ли это с вами?

– Сейчас дошло до точки. В голову лезут всякие мысли и не дают уснуть.

– Как у вас с аппетитом, сэр?

– Плохо. Почти ничего не ем.

– А желудок?

Нахмурившись, Шэдде посмотрел на О’Ши. Он недолюбливал врача, и вопрос показался ему оскорбительным.

– При чем тут желудок? – вызывающе спросил он.

– Регулярно ли работает?

– Какого черта это имеет отношение к бессоннице?!

– Огромное, сэр. Я хочу помочь вам…

– Очень нерегулярно, – нехотя ответил Шэдде.

– Головные боли?

– Да. Острые. Вот и сейчас… – Шэдде взглянул на доктора. – Они мучают меня, не дают заснуть…

Доктор невольно ощутил жалость к командиру. Он вдруг увидел одинокого, снедаемого комплексами человека.

– Когда вернемся домой, вам следует показаться флотскому специалисту.

Глаза Шэдде сузились, губы угрюмо сжались.

– Позвольте узнать, к какому именно специалисту? – ледяным тоном спросил он.

– К диагносту, сэр. – О’Ши хотел было сказать «к психиатру», но не осмелился.

Шэдде встал и зло посмотрел на него.

– Я послал за вами, О’Ши, потому что не могу уснуть. Мы выходим в море в восемь тридцать. Я хочу уснуть сейчас, понимаете, сейчас! Я не могу ждать ваших знахарей! Я должен выспаться!

– Я мог бы дать вам снотворного, сэр, – с серьезным видом произнес О’Шн, – но уже половина четвертого. Действие снотворного не пройдет до восьми тридцати…

Шэдде отвернулся.

– Благодарю, – холодно проговорил он. – Вижу, вы не хотите помочь мне. Вы похожи на остальных офицеров лодки, О’Ши, у вас уйма бойких отговорок, никогда не лезете в карман за словом, у вас припасен ответ на все, но когда доходит до дела, вы прячетесь в кусты. – Он взглянул доктору в лицо. – Я спрашиваю, вы действительно не знаете, что со мной?

О’Ши молчал. Он не мог рассказать Шэдде о том, что Рис Эванс поведал ему сегодня утром.

– Я могу только сказать, сэр, что у вас не в порядке с нервами, – наконец произнес он.

Шэдде побледнел. Слово «нервы» означало «Сэйбр», пролив Ломбок… Вот, значит, на что намекает этот паршивый костоправ! Шэдде подскочил к двери и растворил ее настежь.

– Вон отсюда! – закричал он. – Убирайтесь, пока я вас не вышвырнул!

Как только доктор ушел, Шэдде послал за Грэйси.

– Садитесь, Грэйси, – Шэдде указал главстаршине на стул. – Вы помните нашу беседу относительно радиограмм?

– Да, сэр, – кивнул Грэйси.

– Я хочу получить их сегодня.

– Сейчас, сэр?

– Позднее, когда мы выйдем в море. Я продумаю все детали и вызову вас.

Шэдде безостановочно мерил каюту шагами, и Грэйси встал. Ему было неловко сидеть, когда командир стоял.

– С тех пор, как вы впервые упомянули про это, сэр, я подумал о некоторых сложностях… – произнес он с тревогой.

– Сложностях? Каких сложностях?

– Да вот, сэр… Радиограммы, связанные с готовностью ракет и их запуском, являются сверхсекретными. Я не знаю адреса групп и коды…

– Об этом не беспокойтесь, – улыбнулся Шэдде. Улыбка была сухая и озабоченная. – Я все знаю и сам заготовлю текст. Вам останется только передать его по закрытой цепи и принять на ваш телетайп.

– Еще одна трудность, сэр. – Грэйси сморщил лоб. – Чтобы быть похожим на истинный, приказ об открытия огня должен заключать в себе координаты цели, а у меня их тоже нет. Они совершенно секретны.

Шэдде шагал по каюте, сжимая руки за спиной.

– Не беспокойтесь. Все это у меня имеется. Я за всех прослежу.

Наступило долгое молчание, прерванное наконец Грэйси:

– Это все, сэр?

Командир не ответил; казалось, он был озабочен, и Грэйси хотел было повторить вопрос, как вдруг Шэдде остановился.

– Все? – повторил он, словно пытаясь что-то вспомнить. – Да, пожалуй, все. За исключением… – он обернулся к радисту, и его воспаленные глаза, казалось, впились в главстаршину. – Никому об этом ни слова. Понимаете? Ни слова!

– Слушаюсь, сэр.

– Хорошо. Очень хорошо.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Перед отходом из Копенгагена главмех Рис Эванс и мистер Баддингтон прошли в рулевое отделение. Закрыв за собой водонепроницаемую переборку, они тщательно осмотрели крышку левого цилиндра, то опуская, то вновь подтягивая запор, дренажный спуск и запорную контргайку. Они проделали это не один десяток раз при самых различных положениях рулевого устройства.

– Весьма вам благодарен, – сказал наконец мистер Баддингтон.

Главмех почесал в затылке.

– У меня нет ни малейшего представления, зачем все это понадобилось, но надеюсь, что это вам пригодилось.

– О, конечно! – воскликнул мистер Баддингтон с несвойственной ему живостью. – Весьма пригодилось! Я потерял много времени между Стокгольмом и Копенгагеном, но именно тогда у меня зародилась одна идея. А сегодняшние поиски, в которых вы так любезно помогли мне, дали вене возможность найти то, что я искал.

– Не хочу совать нос в ваши дела, но… – Главмех пристально посмотрел на собеседника. – Вы думаете, что вашего человека?

Нет, нет еще! – поспешно отозвался мистер Баддингтон. – Но я напал на след…

И тут произошло нечто удивительное. Выходя из рулевого отделения Рис Эванс заметил в дальнем углу какой-то темный предмет. Он сразу бросился ему в глаза, особенно потому, что рулевое отделенно, как правило, содержалось в исключительной чистоте. Никогда и ничего не оставлялось здесь на стальной палубе. Приблизившись, он увидел сложенную вахтенную робу. Он поднял ее и взглянул на нашивку с фамилией.

– Роба Кайля, – обернулся главмех к мистеру Баддингтону. – Должно быть, он забыл ее здесь, когда пьянствовал тут ночью.

Но мистер Баддингтон заметил и еще кое-что: замасленный лоскут серого шелка, торчащий из кармана робы.

К девяти часам утра лодка уже следовала со скоростью семнадцать узлов по окутанному свинцовым туманом Зунду. Корабль возвращался домой, и настроение у экипажа было приподнятое. Через двое суток они придут в Портсмут, и тогда – увольнение домой, встреча с женой, возлюбленной, друзьями, семьей. Во всех отсеках люди обменивались улыбками и весело подтрунивали друг над другом. Завершался еще один патрульный поход, и впереди их ждала Англия, дом и отдых. Пронизывающий ветер потянул с северо-запада, ероша поверхность моря. Время от времени встречались пассажирские лайнеры, а слева и справа по борту тянулись берега Дании и Швеции. Казалось, что лодка плывет по широкой реке, вдоль сочных и зеленых берегов, освещенных слабыми лучами утреннего солнца.

В офицерской кладовой Дасти Миллер по секрету делился с Таргетом умопомрачительными новостями. Доктор в кают-компании невольно слышал их беседу.

– В половине восьмого вызывает меня старик и говорит: «Миллер, отвези этот пакет в полицейский участок инспектору Йенсену. Да поторапливайся, мы отходим в восемь тридцать. Возьми такси за мой счет. И слушай, Миллер, – говорит он, – надеюсь, ты понимаешь, что это поручение конфиденциальное?»

– Бог мой, Дасти, неужели что-то стряслось со стариком? – поразился Дасти.

– Обожди минутку, – важно произнес Миллер. – Я тебе все выложу. Ведь ты не выслушал еще и половины. Когда я добрался в полицию и вручил инспектору пакет, он внимательно рассмотрел бумаги, записал что-то в свой вахтенный журнал и вернул мне. Гляжу, а это водительские права. Потом он завел разговор о нашей лодке и ракетах, начал расспрашивать, что я делаю на борту. Я ответил, что мне, мол, про ракеты ничего не ведомо, что я всего-навсего вестовой, и тогда он тихо, как бы невзначай, спрашивает: «Скажите, а ваш командир любит выпить?»

– И что ты ответил?

– «Как и все моряки, может иногда пропустить стаканчик», – сказал я. Тогда этот остолоп с серьезным видом глядит на меня и говорит: «Сколько же ваш командир может выпить за один раз?»

– Зачем ему это знать? – удивился Таргет.

– Вот именно! Во всяком случае, я осадил его: «Мой командир – человек умеренный во всем. Никогда не видел, чтобы он выпивал больше двух стаканчиков за раз».

– Молодец, Дасти! Чертовы иностранцы! Ишь ловкач выискался!

– Я и сам не терплю полицейских ищеек, – отозвался Миллер.

– Но в чем же дело? Что случилось?

– Ага! – воскликнул Миллер. – Так я и знал, что ты спросишь об этом! Как бы между прочим я говорю инспектору: «Командир просил узнать, что будет дальше».

– И что же он ответил?

– Обожди, обожди, не спеши! Он ответил: «Передайте вашему командиру, что его, возможно, привлекут к ответственности за вождение машины в нетрезвом виде, приведшее к аварии».

В кладовой наступило молчание, которое прервал Таргет:

– Что?! Командира за езду в нетрезвом виде?! Но где же он раздобыл машину?

– Самое интересное! – торжествующе возгласил Миллер. – Я ждал, что ты задашь этот вопрос! Инспектор сказал, что машина принадлежала одной датчанке.

– Ну и что?

– А то, что, когда старик налетел на какого-то дурня, она находилась вместе с ним в машине!

– Старик с заграничной юбкой! – хохотнул Таргет. – Вот это да! Бог мой, представляешь, какие в газете появятся заголовки, если пронюхает «Дейли миррор»? «Командир атомной лодки в пьяном виде попал в аварию, катаясь с датчанкой-манекенщицей». Ну и получит наш старик трепку от своей благоверной!

После Хелсингсборга, когда изменили курс, Шэдде спустился к себе в каюту. Вскоре к нему пришел мистер Баддингтон с неизменной кожаной сумкой через плечо. Шэдде пригласил его сесть. Маленький человечек устроился в кресле и вытащил из кармана два куска серого шелка.

– Ага! – воскликнул Шэдде. – Эванс рассказал мне о вашей находке. Каков вердикт?

– Это вторая половина того куска, который вы обнаружила в рулевом отделении.

– И он оказался в кармане у Кайля? Ну, теперь мы его изловили!

– Боюсь, что нет, сэр, – закашлявшись, произнес мистер Баддингтон.

– Не понимаю…

– Не так все просто. Я признаю, что лоскут серого шелка, обнаруженный в кармане у Кайля, может показаться уликой. Но другие данные опровергают это.

– Например? – сухо спросил Шэдде.

– Пока что, сэр, я предпочел бы сослаться только на одно, – немного помолчав, вымолвил мистер Баддингтон.

– А именно?

– Допустим, что один и тот же человек повинен во всех трех случаях предполагаемого саботажа – в Портсмуте, в Куинсферри и Стокгольме. Это вполне вероятное предположение. Почерк во всех трех случаях одинаков: повреждение механизмов лицом, хорошо знающим их и имеющим к ним доступ. Вы согласны?

Шэдде утвердительно кивнул.

– Может быть, вам будет интересно узнать, сэр, что в двух первых случаях (в Портсмуте и Куинсферри) Кайль имел увольнительную и не был на корабле, когда произошли эти неприятности. Из чего можно заключить, что он не имел к ним никакого отношения.

– Откуда вы это узнали?

– Из журнала увольнений.

Шэдде задумался.

– Ладно. Пусть Кайль не замешан в первых двух случаях, – наконец произнес он. – Но это вовсе не означает, что он неповинен в стокгольмском инциденте. И конечно, этот проклятый шелковый лоскут, который вы обнаружили у него в кармане, является лучшим доказательством его вины…

Мистер Баддингтон отвел в сторону водянистые глазки, но по-прежнему твердо и уверенно сказал:

– Нет, сэр, это еще не улика. Я весьма озадачен, но мне почему-то кажется, что Кайль не тот, кого мы ищем.

Шэдде не скрывал своего недовольства. Он сидел с мрачным видом, барабаня пальцами по столу.

– Послушайте, не хочу быть грубым, но думаю, что вы напрасно усложняете дело. Кто-то отвернул контргайку, сунул ев в тряпку и спрятал за трубами в рулевом отделении, где я я обнаружил ее, когда мы стояли в Стокгольме. Вы согласны с этим?

– Да, – кивнул мистер Баддингтон.

– А сегодня утром вы нашли вторую половину тряпки в кармане у Кайля, и на ней видны следы гидравлической жидкости. Так?

– Да, – вновь согласился мистер Баддингтон.

– И Кайль был одним из тех, кто работал в рулевом отделении за день до отплытия?

– Совершенно верно.

Шэдде повернулся и уставился на собеседника.

– И вы продолжаете утверждать, что это не Кайль?

– Да, сэр.

– Каким же образом у него оказался этот шелковый лоскут?

– Ах! – воскликнул маленький человек из адмиралтейства. – Вот именно это я и хотел бы знать!

Шэдде откинулся в кресле и зевнул.

– Скоро вы это узнаете, – заявил он. – Я намерен допросить об этом Кайля завтра утром. Нет возражений?

– Ни малейших. Ведь нам действительно очень важно это узнать.

– Не хотите ли присутствовать?

Брови мистера Баддингтона удивленно полезли наверх.

– О нет, боже мой, конечно, нет, сэр! Какое отношение имеет к этому делу специалист по кондиционированию воздуха?!

Шэдде нахмурился.

– Вы правы. Глупо было предлагать вам это.

У Грэйси было муторно на душе, несмотря на скорое возвращение домой. Он сидел в радиорубке, листая бортжурнал и переговариваясь с дежурным радистом, но мысли его витали далеко отсюда. С того самого утра, как командир вызвал его к себе, он почти не спал. Перед ним возникла неразрешимая задача. Все в нем восставало против идеи использовать систему связи для передачи ложных сообщений независимо от цели, которую преследовал Шэдде. Такие радиограммы подвергали риску всю систему безопасности, всю секретность в отношении запуска ракет. Но главное, Грэйси не желал никаких нарушений. Однако годы службы на флоте, военная дисциплина и его лояльность по отношению к командиру не оставляли ему выбора; он должен был выполнять распоряжения командира корабля. Он не знал, на что решиться. Может быть, он боялся Шэдде и дал согласие на чувства уважения к нему? Он но был убежден в этом. Но как он смеет ослушаться командира?! Как может отказать ему в просьбе?! Командир был значительно старше его и лучше знал, что можно, а чего нельзя. И конечно, командир был последним человеком, который пошел бы на то, чтобы нарушить морской закон. Шэдде говорил, что экипаж разболтался и он желает подтянуть дисциплину. Грэйси так не считал, конечно, командиру виднее, ведь недаром он слывет одним из самых опытных офицеров королевского флота!

Было и нечто другое, что беспокоило Грэйси. Командир сказал, что радиограммы должны были создать атмосферу подлинности, которая поможет обнаружить саботажника. Грэйси не понимал, почему Шэдде считает неполадки с рулевым управлением саботажем, но командир – парень не промах и знает, что делает. Грэйси желал только одного – кому-нибудь довериться. Чем больше он думал об этом, тем больше приходил к убеждению, что ему необходим дельный совет. Шэдде велел ему помалкивать, но Грэйси просто не мог молчать. Только один человек на борту не выдаст его. Это штурман. Лейтенант Саймингтон пользовался уважением у экипажа, и его совет мог оказаться дельным. Грэйси решил обратиться к нему. Однако особенно после того, как Саймингтон рассказал ему о подозрениях командира, следовало соблюдать осторожность, чтобы Шэдде не увидел их вместе.

Каюта, которую Саймингтон разделял с Килли и Аллистэром, находилась на офицерской палубе, ниже центрального поста и командирской каюты. Когда Шэдде поднялся в боевую рубку, Грэйси понял, что горизонт ясен. Не спеша, чтобы не привлечь к себе внимания, радист спустился вниз и заглянул в открытую дверь каюты. Там был один Килли.

– Доброе утро, сэр. Вы не знаете, где штурман?

– В гиропосту.

Там радист и нашел Саймингтона. Штурман что-то записывал в гирожурнал. Не теряя времени, Грэйси передал ему свой разговор с командиром и высказал свои сомнения.

– Вы понимаете, в чем тут загвоздка, сэр? – заключил он свой рассказ. – Не нравится мне все это…

Саймингтон слушал его, склонив голову набок.

– Да, – кивнул он, – все это довольно странно…

Штурман в раздумье прислонился к переборке.

– Грэйси, вам придется подчиниться, – наконец вымолвил он. – Что ни говори, ведь он командир.

Грэйси облегченно вздохнул.

– Благодарю нас, сэр. Именно так я и думал, и теперь, когда вы рассеяли мои сомнения, я чувствую себя лучше.

Саймингтон внимательно посмотрел на радиста.

– Если он вручит вам шифровки для передачи – немедленно известите меня.

– Обязательно, сэр, – кивнул радист. – Надеюсь, вы никому но скажете? Ведь если Шэдде узнает…

– Я вас не подведу, Грэйси, – улыбнулся Саймингтон.

В половине десятого по приказу командира корабля все офицеры, кроме Эванса и Уэдди, который был вахтенным во время инцидента с Кайлем, оставили кают-компанию. Шэдде решил ограничиться выяснением того, как серая шелковая тряпка попала к Кайлю. Пьянство на борту, кража коньяка, нанесение побоев главстаршине получат свою оценку в Портсмуте. Пока что Кайль находился под арестом.

Он появился в кают-компании в сопровождении боцмана. Заплывший глаз, пластырь на виске, небритый… Он был бледен и удручен.

Шэдде жестом указал боцману на кресло у дальнего конца стола и перевел взгляд на Кайля.

– Гм, выглядите вы не лучшим образом, – пробормотал он.

Кайль молчал.

– Я приказал привести вас, – продолжал командир лодки, – чтобы вы ответили мне на некоторые вопросы. – Шэдде умолк, вперив взгляд в Кайля. – В ваших интересах говорить правду. Иначе вас ждут большие неприятности.

Лицо Кайля ничего не выражало.

Шэдде вытащил из-под стола робу и швырнул Кайлю.

– Ваша?

Кайль развернул ее и посмотрел.

– Да, сэр, моя.

– Так, так… – протянул Шэдде. – Когда в последний раз вы надевали ее?

– Прошлой ночью.

– Ясно. А до этого?

Кайль на мгновение задумался.

– В Стокгольме, сэр, перед тем, как получить увольнительную на берег. В тот самый вечер, когда меня ограбили…

– Где была ваша роба между той ночью и вчерашней?

– В моем шкафчике, сэр.

– В таком случае, – произнес Шэдде, и в голосе его послышались нотки триумфа, – вы сможете объяснить, каким образом этот лоскут, – он достал запачканный маслом кусок серого шелка и положил на стол перед Кайлем, – оказался у вас в кармане?

Шэдде вытянул вперед голову. Глаза у него сверкали.

Кайль посмотрел на тряпку, затем перевел взор на Шэдде.

– Да, сэр. Это я положил ее в карман.

– Когда?

– Накануне отхода из Стокгольма, сэр.

Подбородок Шэдде еще больше вытянулся вперед, словно он хотел дотянуться им до механика.

– Так, так… – произнес он. – Где вы тогда были?

– В рулевом отсеке, сэр.

Наступила гробовая тишина. Шэдде бросил на Эванса быстрый взгляд, говоривший: «Ну, кто был прав?!» – затем вкрадчиво обратился к Кайлю.

– Что же вы там делали?

– Работал вместе с Шепардом и Финнеем, сэр. Прочищали гидравлику.

По выражению лица Шэдде главмех понял, что тот готовит завершающий удар.

– Благодарю вас, Кайль. – Шэдде равнодушно откинулся назад, будто его больше ничто не интересовало. – Все ясно. Да, еще один вопрос перед тем, как вы уйдете. Где вы взяли этот шелк?

Он спросил это обыденным тоном, словно не придавая вопросу никакого значения, однако глаза его говорили об обратном.

– У главстаршины, сэр, – ответил Кайль. – Он дал мне этот лоскут вытирать руки. Мы забыли, прихватить с собой хлопчатобумажную ветошь.