Текст книги "Охота в Лагарте. За два часа до темноты"

Автор книги: Норман Льюис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Тиканье где-то в носовой части лодки впервые услышали во время одной из «собачьих вахт». Никто не мог сказать, кто услышал его первым, но доложил о нем в 19.30 главстаршина Макферсон. К тому времени подводная лодка прошла уже Лангеланн-Бельт и, направляясь к Большому Бельту, держала курс на Халсков-Хед. По-прежнему дул норд-ост, но «Возмездие» шла с подветренной стороны острова Зеландия, где особой качки на ощущалось.

Вахту несли Уэдди и Бэгнелл. Выслушав рапорт Макферсона, Уэдди по переговорному устройству доложил Шэдде. Тот немедленно поднялся на мостик и ворчливо спросил:

– Ну, что тут у вас?

– Макферсон докладывает, что в носовой части прослушивается какое-то тиканье, сэр, – ответил Уэдди, показав на стоявшего тут же главстаршину.

– Какое еще тиканье? – повернулся к Макферсону Шэдде.

– Оно едва прослушивается, сэр. Похоже на работу какого-то механизма.

– Почему вы так думаете?

– Звук очень размеренный и постоянный, сэр.

– Пытались узнать, в чем дело? – нахмурился Шэдде.

Макферсон кивнул.

– Да, сэр. Я внимательно все осмотрел, но ничего на нашел. Звуки очень слабые, доносятся из носовой частя, но невозможно даже определить, с какого борта.

Шэдде на минуту задумался.

– Я хочу послушать сам. – С этими словами он направился к люку, бросив на ходу Макферсону: – Вы мне понадобитесь.

Моряки, находившиеся в носовом торпедном отсеке, пропустили Шэдде и Макферсона к торпедным аппаратам.

– Внимательно прислушайтесь, сэр, – заметил Макферсон. – Звук очень слабый.

Шэдде приложил палец к губам, и минуту-другую они стояли молча, потом откуда-то издалека до Шэдде донеслось медленное, размеренное тиканье. Он засек время – тиканье раздавалось с регулярными перерывами в три секунды.

– Да, вы правы, какой-то механизм, – мрачно подтвердил Шэдде. Он уже почти не сомневался, что имеет дело с очередным актом саботажа. Несомненно, размышлял он, в носовую часть заложен взрывной механизм, и легко понять, почему для этой цели выбран именно нос подводной лодки – здесь размещены двенадцать торпед. Шэдде отдавал себе отчет, что нельзя терять ни секунды, следует сейчас же принять необходимые меры.

– Всем перейти в отсек центрального поста! – крикнул он. – Задраить водонепроницаемые переборки! Макферсон, вы останетесь здесь я поможете мне. Приступим к поискам.

В течение следующих десяти минут Шэдде и Макферсон фут за футом обшарили отсек, и все это время до них доносилось еле слышное, зловещее тиканье. Макферсон, обычно молчаливый и сдержанный, позднее признался, что, оставшись наедине с командиром и этим наводящим ужас звуком, отрезанный от всего мира задраенными дверьми, он словно заново пережил всю свою жизнь и распростился с белым светом.

Поиски оказались безуспешными. Понимая, что каждая следующая минута может стать для лодки последней, Шэдде вместе с Макферсоном поспешно покинули торпедный отсек.

Вернувшись в центральный пост, Шэдде снизил скорость до трех узлов и включил корабельную трансляцию.

– Говорит командир, – начал он резким, решительным тоном. – Всему личному составу сохранять полное спокойствие и быть в готовности к немедленным действиям. Не исключено, что в носовую часть корабля заложен какой-то механизм, угрожающий безопасности лодки. Пока нет особых оснований для тревоги. Мы идем поблизости от берега, и я намерен зайти в Корсёр. Приказываю задраить водонепроницаемые переборки в носовой части перед центральным постом и покинуть носовые отсеки. Всем свободным от вахты подняться наверх и собраться на корме. Командование на корме поручаю Бэгнеллу. Всем – повторяю, всем! – надеть спасательные пояса. Выполняйте!

Приказ Шэдде вызвал среди экипажа гул возбуждения. В отсек центрального поста стали вбегать моряки, торопливо надевая спасательные пояса. Отсюда через боевую рубку они поднимались на мостик и собирались на корме.

Шэдде тоже поднялся на мостик, где уже находился Каван. Лодка легла на курс к Корсёру. Шэдде послал радиограммы командующему подводными силами Великобритании и штабу военно-морских сил Дании. В них он докладывал о месте «Возмездия» и о том, что в носовой части лодки обнаружен взрывной механизм, что взрыв может последовать в любой момент и что налицо, таким образом, акт диверсии. Исходя из сложившейся обстановки, сообщал он далее, принимаются все необходимые меры, и последующая информация о положении дел будет отправляться по мере возможности. В конце радиограмм содержалась просьба выслать буксир из Корсёра.

По приказанию Шэдде люди подняли наверх надувные резиновые лодки. Аллистэр получил приказание проверить, по-прежнему ли слышится тиканье и прежними ли остались интервалы между звуками. По предположениям Шэдде, интервалы эта должны были измениться. Он все больше приходил к выводу, что странные звуки доносятся снаружи, поскольку их можно было слышать только в носовом отсеке, и ни одна деталь здесь их не издавала. Видимо, механизм был прикреплен к носу лодки, причем, несомненно, во время пребывания в Стокгольме. Когда лодка стояла в сухом доке, над обшивкой носовой части круглосуточно трудились шведские рабочие и закончили работу глубокой ночью. Разве трудно было одному из них прикрепить мину к носовой части корабля, ниже ватерлинии? Тиканье издавал, конечно, механизм взрывателя. При скорости лодки в двенадцать узлов интервал между звуками составлял три секунды, при уменьшении скорости до трех узлов, как казалось Шэдде. интервал должен был удлиниться. Скоро это станет известно точно. И чем скорее, тем лучше – промедление могло означать смерть.

Шэдде взглянул на часы: 19.33. Прошло тринадцать минут с тех пор, как ему доложили о происшествии.

Заход солнца в 20.30, подумал Шэдде, потом наступят долгие сумерки. Следовательно, времени до полной темноты еще достаточно. Небо покрывала довольно густая облачность, и хотя ветер заметно утих и перешел в слабый бриз, короткие волны, ударяясь в корпус корабля, часто обдавали брызгами столпившихся на корме людей. Справа по борту Шэдде видел далекие очертания Корсёра, а за ним Халсков-Хеда. По переговорному устройству он запросил у Саймингтона, находившегося в центральном посту, расстояние до Корсёра и немедленно подучил ответ: «Пять и три десятых мили, сэр».

Только теперь Шэдде сообразил, как правильно поступил, приказав снизить скорость до трех узлов. Если где-то к носу корабля прикреплена мина, значит, чем быстрее двигалась лодка, тем скорее должен был сработать механизм. Размышляя, Шэдде пристально всматривался туда, где нос лодки неторопливо вспарывал поверхность моря. Он отчетливо представлял себе эту проклятую мину, мысленно видел, как работает пропеллер взрывателя, вращаясь в бурлящих струях воды. В любую секунду мог прогрохотать взрыв и взметнуться вверх ослепительная вспышка пламени.

Шэдде раздражало, что Каван стоит на мостике, облокотившись об ограждение со спокойным, чуть ли не скучающим выражением на лице – неуклюжий, тупой, надутый. Наверно, думает только о том, как бы поскорее завалиться спать.

На самом деле Каван в этот момент думал совсем о другом – о том, что он отчаянно трусит, но во что бы то ни стало должен скрывать свой страх от окружающих. С ужасом представлял он себе, как все взлетает на воздух, как он сам – в лучшем случае – оказывается в холодной воде Большого Бельта. «Но ведь ты, – убеждал он себя, – как-никак первый помощник командира лодки и обязан показывать экипажу пример хладнокровия и выдержки». Еще он думал о том, имеют ли какой-либо шанс на спасение люди, сгрудившиеся на корме, если в носовом торпедном отсеке произойдет взрыв, и удастся ли ему уцелеть здесь, на мостике. Не исключено, что он окажется в эпицентре взрыва.

Размышления Кавана прервал Аллистэр. Он появился на мостике и доложил, что тиканье слышно по-прежнему, но интервалы сократились до двух секунд. Шэдде, наоборот, ожидал удлинения интервалов, и сообщение Аллистэра озадачило его.

– Я пойду на нос, может, удастся что-нибудь разглядеть, – объявил он Кавану. – Вы останетесь за меня, первый. А вы, Аллистэр, следуйте за мной.

Спустившись с мостика, Шэдде и Аллистэр разделись и, оставшись в нижнем белье, надели спасательные пояса, вышли на корпус лодки и осторожно направились на нос. К счастью, лодка находилась уже совсем недалеко от берега, и поэтому волнение здесь перешло в легкую зыбь. Шэдде двигался первым, за ним почти вплотную пробирался Аллистэр. На носу Шэдде лег на корпус и некоторое время всматривался в воду сначала с правого борта, затем с левого. Аллистэр страховал его, держа за ноги.

Наблюдая за ними с мостика и возмущаясь тем, что Шэдде не поручил осмотр, скажем, Аллистэру и Макферсону, Каван заметил, что Шэдде и Аллистэр слишком уж внимательно и долго всматриваются в воду с левого борта. «Неужели что-нибудь обнаружили?» – мелькнуло у него.

В эту минуту внимание Кавана было отвлечено какими-то звуками, долетевшими с кормы, и он с удивлением сообразил, что слышит пение. Он бросился на другую сторону мостика. Сгрудившиеся на корме моряки что-то тихо и монотонно навевали. Стоя среди них, Бэгнелл уныло глядел на мостик. Каван жестом вызвал его к себе.

– Немедленно прекратить пение! – крикнул он, как только Бэгнелл поднялся на мостик. – Разве вы не знаете, что командир категорически запрещает это?

– Да, но люди торчат там уже более получаса и очень замерзли, – рискнул возразить Бэгнелл. – Пусть хоть пением отвлекутся.

– Отставить немедленно! – повторил Каван. – Если услышит командир…

Пение вскоре прекратилось, но с кормы послышался ропот. Почти тут же на мостик поднялся бледный Шэдде.

– Стоп машина! – приказал он и быстро осмотрел горизонт. Прямо перед ним лежал Корсёр, и расстояние между лодкой и берегом продолжало сокращаться. Этот участок моря был довольно оживленным – сновали каботажные пароходики и мелкие парусники, поодаль виднелись танкер и несколько торговых судов.

– Малый назад! – приказал Шэдде и, как только инерция движения сошла на нет, велел выключить двигатели.

– Буксира не видно? – спросил он, бросив взгляд на карту.

– Пока нет, сэр, – ответил Каван. – Вам удалось что-нибудь обнаружить?

– Да, – нахмурился Шэдде. – К скобе ниже ватерлинии прикреплена толстая проволока с чем-то тяжелым на конце. С чем именно – определить невозможно.

– Что вы намерены делать, сэр?

– Попытаюсь установить, что же это такое, в конце концов! Прикажите спустить шлюпку. С собой я беру Аллнстэра. Да поживее, дорога каждая секунда.

Спустя несколько минут Шэдде и Аллистэр, все еще в нижнем белье, спустились в ярко-желтую надувную шлюпку. Кто-то из матросов на корме пронзительно свистнул и насмешливо прокричал: «У кого еще увольнительная на берег?» Каван, на спускавший глаз с командира, видел, как тот дернул головой, в понял, что он все слышал.

Бэгнелла призвали на мостик и снова отчитали.

– Чьи это фокусы? – свистящим шепотом опросил Каван.

– Понятна не имею. сэр. Я как раз пытался найти виновного когда вы вызвали меня.

– Так вот, найдите и доложите. Предупредите людей, что в случае новых шуток они будут лишены увольнительных на берег.

Между тем Шэдде и Аллистэр уже были у носа. С мостика быте видно, как они некоторое время всматривались в воду, затем принялись что-то тянуть. Резиновая лодка сильно накренилась.

– Выбирают проволоку, – сообщил Уэдди. – Будем надеяться, что на конце у нее не адская машина.

– Да, но что-то же должно быть! – озабоченно отозвался Каван.

Тем временем Шэдде и Аллистэр выбрали футов десять-двенадцать проволоки.

– Осторожно! – крикнул Шэдде. – По-моему, я что-то различаю.

Он склонился к самой воде, но легкая рябь мешала ему что-либо увидеть.

– Ну что? – нетерпеливо спросил Аллистэр.

– Не могу понять. Придется вытаскивать. Тяните, только, ряди бога, осторожно, не стукнуть бы о борт.

Со всей возможной предосторожностью Шэдде и Аллистэр снова начали выбирать проволоку, пока на поверхности не показался темный продолговатый предмет. Некоторое время они молча рассматривали его, потом Шэдде зло сплюнул в воду:

– Грузило поплавка, черт бы его побрал!

– Да, да, сэр! – у Аллистэра вырвался вздох облегчения. – Видимо, мы зацепили рыболовную сеть.

Шэдде был явно расстроен.

– По всей вероятности, – кивнул он. – А скобу на планке, очевидно, оставил кто-то из рабочих в Стокгольме.

Им потребовалось минут пятнадцать, чтобы освободиться от проволоки и скобы, в которой она запуталась, после чего они вернулись на корму. Аллистэр, довольный, что не пришлось иметь дело с чем-нибудь пострашнее, пытался отпустить несколько шуток, во Шэдде так взглянул на него, что молодой офицер прикусил язык.

Поднявшись на борт, Шэдде молча прошел мимо расступавшихся перед ник людей на мостик, приказал Уэдди с прежней скоростью следовать через Большой Бельт и, не отвечая на вопрос Кавана: «Что вы обнаружили, сэр?» – спустился в свою каюту. Моряки подняли резиновую лодку на борт, стравили воздух, открыли носовые водонепроницаемые переборки и разошлись но своим отсекам.

Вскоре Уэдди доложил Шэдде, что показался буксир из Корсёра.

– Просигнальте, что мы не нуждаемся в его помощи, – распорядился Шэдде и добавил: – И поблагодарите капитана.

Несколько позже Шэдде передал Килли радиограмму на имя командующего с объяснением того, что произошло, и больше суток не показывался из своей каюты, подтверждая рапорты с мостика короткими, односложными ответами.

Утром, в двадцать семь минут пятого, Баддингтон решил, что это время как нельзя лучше подходит для осмотра продовольственной кладовой. Быстро одевшись, он отправился в кладовую, не встретив никого на пути.

Оказавшись в кладовой, Баддингтон обнаружил, что она напоминает одновременно и бакалейную лавку, и огромную буфетную. Полки были заставлены банками, картонными коробками, металлическими и деревянными ящиками, корзинами, мешками с мукой, сухими бобами, горохом и многим другим. Все это показалось Баддингтону чем-то домашним, явно не к месту здесь, в недрах подводной лодки. Разве не могли гениальные ученые, создавшие эти ракетоносцы, придумать для питания экипажа нечто не столь прозаическое, как обыкновенная бакалея?

Он вспомнил обрывки подслушанного накануне в кают-компании разговора: «…ты уверен, Дасти, что здесь никто не найдет?.. Поставь банки сверху…» Какие банки и сверху чего? Здесь тысячи банок – большие, маленькие, круглые, квадратные. Он растерянно осмотрелся еще раз и решил, что придется провести систематический и тщательный осмотр – полка за полкой, коробка за коробкой. Не теряя времени, он начал с полки, находившейся на уровне глаз, полагая, что именно она наиболее удобна для того, чтобы что-то быстро спрятать на ней и так же быстро достать. Не прошло и получаса, как его предположение подтвердилось. Поднимая одну за другой банку с печеньем, Баддингтон нашел тот самый коричневый конверт, который он видел в руках у Дасти Миллера, когда застал вестовых в кают-компании. Баддингтон подумал, что уносить конверт в себе в каюту, пожалуй, рискованно, в решил ознакомиться с его содержимым тут же в кладовой. В конверте оказалась пачка из двенадцати фотонегативов. Баддингтон посмотрел их на свет и тихо ругнулся. Это были негативы порнографических открыток. Вздохнув, он положил их в конверт и расставил банки с печеньем в прежнем порядке.

Около шести часов лодка вошла в Сайерё-Бугт, что почти совпало с заступлением на вахту Аллистэра, сменившего Саймингтона и Килли. Шэдде не выходил на мостик ни когда проходили между Зеланд-Рифом и каким-то небольшим пароходиком, ни при изменении курса южнее Шульцгрунда. На доклады Аллистэра он равнодушно отвечал: «Да? Действуйте, действуйте…»

В пролив Каттегат лодка вошла часов в девять, следуя на восток и завершая таким образом последний этап пути вокруг острова Зеландия. Уже показался вход в пролив Зунд, где в разных направлениях сновали десятки судов. С правого борта хорошо просматривалось датское побережье. Стояла чудесная погода, дул слабый ветер, море было спокойным. В голубом небе с медленно плывущими кое-где белоснежными облачками ярко светило солнце.

«Возмездие» должна была прибыть в Копенгаген в четырнадцать часов. Видимо, мысль об ожидающих на берегу удовольствиях, а также прекрасная погода способствовали тому, что среди матросов царило приподнятое настроение. За одно утро история, приключившаяся недалеко от Корсёра, стала чем-то таким, о чем нельзя было вспоминать без смеха. Даже самые простые вопросы, вроде «Ну, как ты тикаешь сегодня, дружище?» – вызывали у матросов хохот.

Старший вестовой Таргет, тихонько насвистывая, мыл посуду в буфетной кают-компании. Шел десятый час, и офицеры уже позавтракали. Покончив с уборкой, Таргет присел, достал из-за уха сигарету и закурил. Спустя несколько минут к нему присоединился второй вестовой командира лодки.

– Привет, дружище!

– Привет, Дасти! Как житуха?

Дасти Миллер насмешливо закатил глаза.

– После сегодняшнего утра я все еще не могу прийти в себя.

– Ты имеешь в виду старика?

– Угу.

– Взгрел?

– Если бы взгрел! Я бы и не заикнулся, дело привычное.

– Тогда что же?

– Ничего, в этом-то и беда.

– Да говори ты толком!

– Что говорить-то? Сидят у себя в темной каюте, опустил голову на руки и молчит. Разве это порядок, черт побери?

– Так ты говоришь, он не в себе?

– Да вроде бы. Я его спрашиваю: «Вы будете принимать душ, сэр?» – а он мычит в ответ. Прихожу позже, снова спрашиваю: «Что вам подать на завтрак, сэр?» – а он снова мычит. Возвращаюсь через несколько минут, пора, говорю, душ принимать и завтракать, и знаешь, что он мне отвечает? Это мне-то, кто заботиться о нем, как нянька!

– Что же?

– «Дасти, убирайся к черту, отстань от меня!»

Таргет некоторое время молчал, обдумывая услышанное.

– Ну а ты что сказал?

– А ничего. Пошел к черту, как он приказал.

Таргет опять принялся ковырять в зубах, пытаясь вспомнить из своей долгой службы на флоте нечто похожее на теперешнее поведение Шэдде, нечто такое, что могло бы произвести впечатление на Дасти, но так ничего и не вспомнил.

– А знаешь, Дасти, в чем дело? Он свихнулся, вот что! После Стокгольма. Столкновение со шведом, история с Кайлен, отсутствие писем от его старухи, а вдобавок этот номер с тиканьем… Вот он и чокнулся.

Между тем Килли работал в кают-компании, расшифровывая пачку радиограмм, принесенных Грэйси. Покончив с третьей депешей, он присвистнул и в волнения вскочил со стула. Рядам, занятые чтением, сидели Саймингтон, Аллистэр, Масгров и доктор. Младший лейтенант протянул Саймингтону расшифрованную радиограмму.

– Вот это да! – возбужденно воскликнул он. – Взгляните-ка!

Депеша из адмиралтейства была адресована командиру лодки «Возмездие». Саймингтон громко прочел:

– «Информирую вас о следующих назначениях, входящих в силу с восемнадцатого мая: капитан 3-го ранга Д. Л. Стрэйкер назначается командиром лодки „Возмездие“; капитан 3-го ранга Д. А. Шэдде переводится на должность офицера штаба командующего подводными силами». Второй лорд адмиралтейства[2]2
  Начальник главного управления личного состава штаба ВМС Великобритании.


[Закрыть] не оставляет своих дружков в беде, – добавил Саймингтон, закончив чтение.

– Кто-нибудь знает этого Стрэйкера? – поинтересовался Аллистэр, беря у него из рук депешу.

– Я встречал его на Мальте, он командовал там лодкой «Эдванс», – отозвался Саймингтон.

– Что за человек?

– Понятия не имею. По-моему, ничего.

– Хуже Шэдде быть нельзя, – заметил Килли, снова принимаясь за работу.

– Сколько времени Шэдде командовал «Возмездием»? – поинтересовался О’Ши.

– Он вводил ее в строй в Соединенных Штатах, – повернулся Саймингтон к врачу.

– Когда это было?

– Месяцев десять назад.

– Но ведь обычно офицер командует подводной лодкой не меньше двух лет.

– Обычно да, но теперь, в связи со строительством новых лодок, этот порядок не всегда соблюдается. Кроме того, среди командиров лодок этого класса Шэдде старший по званию и стажу. Видимо, адмиралтейство считает, что он с его знаниями и опытом будет более полезен на берегу.

– И я так считаю, – вставил Килли.

– Заткнись! – прошипел Аллистэр. – Не так громко. Он может услышать.

– Молчу, молчу! – перешел на шепот Килли, бросив испуганный взгляд на дверь командирской каюты. – Я так рад, что не в состоянии сдерживаться.

– Но, может, это все же не помешает вам вручить радиограммы командиру? – язвительно осведомился Саймингтон. – В конце концов, они адресованы ему.

Килли расшифровал остальные радиограммы и, постучав, вошел в каюту Шэдде. Свет в каюте не горел, но в полумраке он разглядел, что командир лежит на койке спиной к двери.

– Что там у вас? – не поворачиваясь, сердито спросил Шэдде.

– Несколько шифровок, сэр.

– Оставьте на столе.

Килли положил депеши на стол и осторожно вышел из каюты.

Шэдде еще несколько минут лежал не двигаясь. Он не спал всю ночь, не переставая размышлять о том, что произошло близ Корсёра. Но с радиограммами нужно было ознакомиться, как бы он себя ни чувствовал. Он встал, включил свет и подсел к столу. Дойдя до депеши с назначениями, он несколько раз перечитал ее, затем отшвырнул, опустил голову и замер.

В памяти у Шэдде вереницей потянулись годы долгой службы пи флоте с первых дней ее, когда после средней школы его приняли в Дартмутский колледж. Курсантскую практику он проходил на «Гамбии» и «Роттердаме». Потом, после окончания курсов для младших лейтенантов, он решил служить, на подводных лодках. Шэдде вспомнил о днях, проведенных я учебной флотилии в Ротсее и о том замечательном времени, когда он учился в Инчмэрнок-Уотере. После этого он совершил на военном транспорте плавание вокруг Африки во Фримантл, где базировалась подводная лодка «Сэйбр». При воспоминании о «Сэйбре» ему снова стало не по себе, это название всегда напоминало ему о той ужасной ночи в проливе Ломбок…

Шэдде продолжал службу на лодках и после войны. Ему припомнилось, какой восторг и волнение пережил он, когда в возрасте двадцати восьми лет впервые был назначен командиром подводной лодки «Амазонка». Потом его направили в штабной колледж и на различные курсы и, наконец, досрочно присвоили звание капитана 3-го ранга. Именно тогда он встретил Элизабет и женился.

После двухлетней службы на берегу Шэдде снова в течение четырех лет командовал подводными лодками, а два года назад наступил желанный для него день – день, когда его послали в США для изучения ракет типа «Поларис». Спустя десять месяцев Великобритания приобрела шесть новых атомных лодок-ракетоносцев, и одну из них он получил под свое командование. Именно тогда он проникся убеждением, что ему вручена оружие, предназначенное для какой-то великой, хотя и неясной ему, цели.

С того часа, как «Возмездие» была спущена на воду и принята английским экипажем (это произошло в Кротоне, в штате Коннектикут), она прошла под командованием Шэдде свыше двадцати тысяч миль. Эта лодка стала частью его самого. И вот теперь адмиралтейство намеревается засадить его за письменный стол и загрузить канцелярской писаниной. При одной мысли об этом Шэдде чуть не задохнулся от негодования. В своя тридцать восемь лет он был самым старым среди командиров подводных лодок, и начальство, наверное, решило, что он уже непригоден для этой должности. Эти чиновники скажут ему, конечно, что на берегу он принесет больше пользы, чем на корабле, но, что бы они ни говорили, ему-то ясно: его служба на кораблях пришел конец. До выхода в отставку придется просиживать штаны где-нибудь в штабе. В Портсмут они прибудут через пять дней – следовательно, только пять дней остается ему командовать боевым кораблем. Ему всегда претила мысль о штабной службе, но несколько раньше, скажем месяц назад, подобная перспектива подействовала бы на него не так угнетающе. Тогда его утешала бы возможность постоянно быть с Элизабет. А сейчас? Вспомнив о жене, Шэдде спросил себя, ожидает его в Копенгагене письмо от нее и, если ожидает, что будет в нем… Больше всего его раздражали неопределенность и ожидание. Плохо, что он не может сейчас же поговорить с Элизабет, попытаться доказать ей, что она не права, убедить не бросать его.

Без всякой последовательности Шэдде подумал, что если «Возмездию» когда-нибудь придется участвовать в боевых действиях, это произойдет уже без него. На ум ему пришел Джордж Стрэйкер – моложе его на четыре года. Они вместе плавали на «Санфише», где Шэдде был первым помощником, а Стрэйкер штурманом. Как же быть теперь с той великой задачей, о которой он так много думал после назначения на «Возмездие»? В то время «холодная война» вот-вот могла перейти в «горячую», и Шэдде надеялся, что этот день не за горами. Но страсти вдруг улеглись. Сейчас болтают о новом сближении между Востоком и Западом, дипломаты и журналисты обеих сторон воркуют и обхаживают друг друга, словно голубки. Но он-то, Шэдде, прекрасно понимает, что с Западом скоро будет покончено. Достаточно взглянуть, что происходит на Ближнем Востоке и в Юго-Восточной Азии.

Шэдде поднялся из-за стола и по обыкновению принялся быстро ходить из угла в угол своей маленькой каюты. Почему эти чинуши не оставят его в покое, почему отнимают у него «Возмездие»? Может, из-за столкновения со шведом? Или все это проделки Саймингтона? Через своего папашу – тот когда-то служил вместе с теперешним командующим подводными силами. Почему его не могут оставить на «Возмездии»? Или тут сыграли роль его семейные неурядицы? Вряд ли. В конце концов, какое дело начальству до его личной жизни?.. Позвольте, а не могла ли стать причиной депеша, в которой он докладывал о странных звуках, зафиксированных на подводной лодке недалеко от Корсёра? Но он поступил совершенно правильно. Да, он не установил факта диверсии, но ведь ее возможность не исключалась, и он просто обязан был доложить по инстанции.

Однако какой теперь смысл ломать себе голову? Все равно его списывают на берег, вот что главное. Ему предстояло потерять самое дорогое в жизни: Элизабет и «Возмездие». Ничего дороже у него не оставалось. В последние месяцы его преследовала одна неприятность за другой, причем начались они сразу после появления на лодке Саймингтона. Именно тогда изменилось отношение к нему офицеров, именно тогда ухудшилась дисциплина на лодка. Только от Саймингтона могли они узнать об истории в проливе Ломбок. Правда, кое в чем Саймингтон совершенно не виноват. Он не причастен к попыткам диверсии к этому невероятному письму Элизабет, к тому, что свою военно-морскую карьеру ему, Шэдде, придется заканчивать на берегу. Хотя… к этому-то, возможно, как раз и причастен Саймингтон…

От всех этих мыслей у Шэдде разболелась голова, в висках начала пульсировать острая боль, словно кто-то ввинчивал в них буравчики. Всеподавляющее чувство беспомощности и уныния овладело им. Он принял несколько успокоительных таблеток, которыми снабдила его Элизабет, и вновь принялся расхаживать из угла в угол. Из кают-компании доносился приглушенный гул голосов. Офицеры, наверно, обсуждали его новое назначение и, несомненно, изощрялись в насмешках над ним. Скоро, очень скоро об этом узнает весь экипаж, и тогда каких только домыслов не будет высказано о причинах его отчисления на берег!

Разговор главстаршин касался различных тем: новых окладов жалованья, предстоящей стоянки в Копенгагене, отдыха и ремонта в Портсмуте, увольнительных и, конечно, вчерашней комедии у Корсёра.

– И все же странно, почему командир был так уверен, что имеет дело с диверсией? – заметил боцман.

Шепард неторопливо набил трубку и раскурил ее.

– Говорят, – отозвался он, – что неисправность рулевого управления, обнаруженную после выхода из Стокгольма, он тоже считает результатом диверсии.

Макферсон, занятый вязанием коврика, взглянул на Шепарда:

– Не вижу в этом ничего странного. Если бы ты сам услышал это тиканье, ты бы тоже подумал о диверсии. Уж больно размеренными и ровными были интервалы между звуками.

– И как же ты объясняешь это? – спросил главстаршнна-электрик Спрингер у Шепарда.

– Сегодня утром я разговаривал с лейтенантом Аллистэром, он объясняет это так. За скобу зацепилось футов пятнадцать проволоки с грузилом на конце. От давления воды проволока на ходу натягивалась, и грузило, как маятник, стучало по борту лодки. Продолжительность интервалов зависела от скорости хода.

Рассказывая все это, Шепард не прерывал работу над абажуром из серого шелка. Боцман критически взглянул на него.

– Это уже который по счету? – поинтересовался он.

– Пятый.

– И что ты за них получаешь?

– Пятнадцать фунтов, а материал мне обходится в четыре.

– Неплохо. Прибыльное у тебя хобби. И у твоей старухи дополнительные деньжата, наверно, водятся, и у тебя занятие в свободное время.

– Я жертвую эти деньги на церковные нужды, – сухо ответил Шепард и, меняя тему, спросил: – Что ты думаешь об этом типе Баддингтоне?

– Настоящая змея! – фыркнул Спрингер. – Днем и ночью толчется по всей лодке, всюду сует свой нос. И знаешь, что я тебе скажу? Может, он и взаправду инженер, только в аппаратуре для кондиционирования воздуха разбирается как свинья в апельсинах.

– Откуда ты взял? – с любопытством спросил Шепард.

– А помнишь, вчера мы разговаривали с ним о кондиционерах? Он же ни в зуб ногой!

– Твоя правда. И еще я тебе вот что скажу. Рулевое-то управление и в самом деле мог кто-нибудь умышленно испортить. Да и те случаи – в Портсмуте и в Квунсферри – тоже могли быть диверсиями. И не так уж трудно угадать, кто тут приложил руку.

– Шепард снова навалился на Кайля, – подмигнул остальным боцман.

– Вот, вот! Кайля-то я и имею в виду, и у меня куча оснований подозревать его.

– Ты думаешь, он коммунист?

– Нет, так я не думаю. Просто не знаю. Но знаю, что он отчаянный задира, ненавидит корабль и всех, кто на нем есть, и вообще обижен на весь белый свет. Такие люди как раз и делают другим всякие пакости, могут даже рулевое управление испортить.

В дверях кто-то осторожно кашлянул, и разговор прекратился. У входа в кают-компанию стоял Баддингтон с кожаной сумкой через плечо.

– Можно к вам? – спросил он. – Мне нужно измерить температуру и влажность.

– Я всего только четыре месяца на «Возмездии», – заговорил Саймингтон, вставая с дивана в кают-компании, – а мне они показались годами. Уже во время нашей первой встречи Шэдде отнесся ко мне холодно и неприязненно. Когда первый помощник представил меня, у Шэдде был такой вид, как, наверно, у Гамлета, когда тот заметил призрак. С тех пор я почти никогда не видел его в хорошем настроении, и, должен признаться, это порядком мне надоело.

– Мерзавец он, вот что я вам доложу! – взорвался Килли. – Жду не дождусь, когда он уберется.

Каван, углубившийся было в чтение и не принимавший участия в разговоре, отложил книгу.