Текст книги "Час абсента"

Автор книги: Нина Вадченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

– Ну вы даете, Вера Степановна, – высказался Роман. Потом почесал тыковку и тихо добавил: – Плакали мои денежки.

* * *

Капуста белокочанная. Незаменимый овощ для салата. Если хорошенько очистить от вялых листов, добраться до хрустящих «лаптей», то можно жевать и так, не нарезая. Но Инна сегодня решила потратить время и нашинковать капусту особым ножом в тонкую-претонкую соломку. Посолить, поперчить, помять руками, пока сок не пустит, сбрызнуть лимончиком, чуть полить маслицем подсолнечным и поставить на стол – пусть минут пять-десять настоится, вкуснее будет. А самой добраться до кочерыжки и уж ее-то, голубу, сразу сгрызть подчистую. Любовь к кочерыжкам у нее с детства.

– Съешь, маленькая, сердцевинку, – упрашивала бабушка, – сердечко будет здоровым и добрым.

А Инночку и упрашивать не надо было.

В доме капусту уважали и умели ее на рынке выбирать, чтоб не рыхлая была внутри, чтоб не мерзлая, не гнилая. Да, и мама и бабушка нутром чуяли, какой кочан купить. У Инны этого умения, увы, не было. Ну никак не удавалось ей угадать, сладкой ли будет кочерыжка. Казалось, выбирала самую лучшую капустину – и огромная и белая, – принесет домой, разрежет, а внутри гниль.

Сегодня на рынке она даже не пыталась выбирать, она поступила хитрее. Подошла к продавцу, который ей приглянулся, и попросила его взвесить кочан на его усмотрение.

– Да бери любую, какая на тебя смотрит, – отмахнулся продавец, – вся хорошая.

– У меня сегодня друзья в гостях, я хочу самую лучшую, – кротко улыбнулась Инна. – Выберите, пожалуйста, сами.

Продавец бросил жевать яблоко, вздохнул и полез на машину. Он долго топтался по куче, брал капусту в руки, давил ее, похлопывал, подбрасывал и, наконец, нашел то, что надо.

– Вот эту бери, не пожалеешь. Завтра еще прибежишь, обещаю.

Инна обрадовалась, но подумала: «Если вся хорошая, то отчего так долго сам выбирал?»

На кухне, обрывая верхние листья, Пономаренко не могла нарадоваться. Что и говорить, мастер выбирал. Капуста упругая, хрусткая, аппетитная.

– Для кого я так стараюсь? – задавала в пространство вопрос Инна.

– Для меня, – неслось издали.

– Разве я могу конкурировать с твоим шеф-поваром?

Серпантинов только посмеивался. Вернее, Инна представляла, как развеселится Алексей, увидев, какую хозяйственную активность развила противница рутинной домашней работы.

– Зато я съем вкусную кочерыжку, – утешила себя Пономаренко.

Только-только Инна вырезала сердцевину, только-только ее почистила и поднесла ко рту, как заявился Серпантинов.

– Чем это у нас так вкусно пахнет? – с порога заинтересовался он и, подчиняясь древнейшему инстинкту, потащился на кухню.

Увы, мужика овощами не порадуешь. Он совершенно равнодушно посмотрел на салат из капусты. Это чудо кулинарного мастерства, тонко-претонко нашинкованное, не произвело на него впечатления. Он ринулся к духовке, где запекалась курица.

– О, какой аромат! – оценил он. – Я голодный как зверь!

– Кто тебе поверит? – хмыкнула Инна. – Голодный ресторатор – это нонсенс.

– Ты же намекнула, что готовится сюрприз, я старался как мог и сохранил себя в чистоте и пустоте… И вот результат: перед тобой не человек, а голодное животное, которое при виде зажаренного мяса вот-вот завоет!

– Все готово, – повеселев, доложила Инна. – Мой руки – и за стол, – приказала она ему, как ребенку.

– Придется немного подождать, – вдруг сказал Серпантинов. – Сюрприз так сюрприз. Я рискнул пригласить маму. Ты же так старалась! Чего ж старанию пропадать? Маме будет приятно.

– Ты шутишь? – упавшим голосом спросила Инна.

– И не думаю, с моей мамой не шутят. Она захотела познакомиться с тобой поближе, и я считаю, что лучшего момента и быть не может.

– Ты подумал, ты считаешь, ты пригласил! А меня ты спросил? – Инна завелась. Она чувствовала, что ее будто кто-то подталкивает и нашептывает обидные слова. Она готова была разрыдаться, разругаться, выгнать Серпантинова, самой отравиться любимым капустным салатом и подавиться кочерыжкой.

Серпантинов растерянно оглядывался, соображая, что говорить и что делать – спасать себя позорным бегством или пуститься в долгие и тяжкие уговоры.

Инна остановилась сама. Она нечаянно глянула на себя в зеркало, и то, что она там увидела, ей решительно не понравилось.

«О, какая я стерва, – подумала она, трезво изучая плотно сжатые губы, глаза, полные слез, и гримасу раздражения на лице. – Что это я так разошлась? Ну, подумаешь, пригласил маму. Рано или поздно все равно пришлось бы встречаться, а так хоть курица удалась на славу и салат – пальчики оближешь, да и квартиру я вычистила. Он прав, лучший момент вряд ли в скором времени сыщешь. Не часто со мной бывают такие приступы хозяйственности. Она первой сделала шаг навстречу, – уговаривала себя Инна, – подарила сигару, пригласила в свой клуб. А я, неблагодарная, даже спасибо ей не сказала».

В тот момент, когда Серпантинов решил ретироваться, Инна вдруг произнесла:

– Мама так мама. Ты прав, что пригласил Анастасию Назаровну. Славненько посидим, поговорим, узнаем друг друга поближе, она очень интересная женщина, я давно хотела с ней познакомиться.

– Э-э-э, – только и смог протянуть Алексей.

И в этот момент Инна почувствовала неладное.

– Курица! – закричала она. – Курица подгорает! Что ж ты меня так отвлек!

Большей трагедии и придумать нельзя было. Ее гордость, ее удача – запеченная в духовке курочка, обмазанная майонезом и чесночной приправой, – могла за считаные минуты превратиться в кусок обгорелого неаппетитного мяса. Вот это настоящая беда, и приход Анастасии Назаровны сам собой переместился в разряд мелочей жизни.

Инна опрометью бросилась к духовке. Алексей, как лицо заинтересованное, толкался рядом и заглядывал через плечо. Совместные переживания сплотили и заставили забыть разногласия.

– Кажется, все обошлось, – втягивая носом соблазнительные запахи, возвестил Алексей, и был прав.

Курица приобрела изумительную поджаристую корочку, пузырящуюся кипящим жирком. Пора, пришла пора вынимать готовое блюдо. Ни секундой раньше, ни секундой позже. Вовремя помирились и спохватились.

– Готова, – согласилась Инна. – Где же Анастасия Назаровна?

Только Инна задала вопрос, как прозвучал звонок.

– Вот она, – торжествуя, ответил Серпантинов. Он был рад, что вопрос прозвучал одновременно с ответом, и помчался встречать мать.

Инна переложила курицу на блюдо и подумала, что ради такой важной гостьи стол придется накрыть по-парадному, со скатертью, салфетками, ножами и свечами. Короче, дополнительная головная боль на ближайшие полчаса обеспечена.

«Что-то Серпантинов там застыл? – забеспокоилась Инна. – Он что, уговаривает ее переступить порог?»

Как Инна была далека от истины! Серпантинов действительно застыл у двери, но совершенно по другой причине.

Нежданно-негаданно в гости заявился Коротич с вечным спутником Романом. Они последнее время, как Земля и Луна, везде появлялись вместе. Куда один, туда и другой.

Алексей, не щадя живота своего, пытался их удержать на пороге.

– Ребята, не вовремя вы пришли, – в лоб говорил Алексей.

На что незваные гости невозмутимо отвечали:

– А когда мы вовремя приходили? Так что смирись и посторонись.

– Тем более у вас так вкусно пахнет, – мечтательно добавил Роман. – Неужели тебе удалось загнать Инну Владимировну на кухню? Молодец! Или ты сам готовить умеешь?

– Ребята, поймите, вы не просто не вовремя, вы очень не вовремя: у нас маленький семейный праздник. У нас помолвка. – Серпантинов стоял насмерть.

– Чего-чего? – Коротич от удивления заикаться стал.

– Деревня! Помолвка – это значит, что наша Пономаренко официально объявляется невестой господина Серпантинова. – Роман дружески похлопал жениха по плечу, чтоб Коротич ненароком не перепутал, кто здесь господин.

– Ну, тогда мы как раз вовремя! Такое мероприятие не может проходить без свидетелей. А лучших свидетелей, чем мы, вам не найти. Мы, ежели чего, ежели кто из вас на попятную пойдет, быстро пальцы в дверь зажмем и докажем, что помолвка была. Нет, мы очень ценные свидетели. Соглашайся, Серпантинов, без нас ты Пономаренко до загса не дотащишь, сбежит. А свидетели, то есть мы, ее поймают, свяжут и доставят в нужное место.

– Хватит трепаться, – перебила пламенную речь Инна.

– Инна Владимировна, поздравляем! – бурно стал отрабатывать статус гостя-свидетеля Роман.

– Алексей, они все равно не уйдут, – смеясь, сказала Инна, – так что придется их впустить.

Серпантинов погрустнел, но отступил. Ему было над чем грустить. Как он объяснит маме присутствие посторонних, да еще таких буйных и неуправляемых? Он понятия не имел, как Анастасия Назаровна относится к ментам.

– Мы голодные как волки, – сразу решил взять быка за рога Коротич. – Запах – обалдеть. Я точно вычисляю. Это курица гриль.

– Э-э, хочу вас огорчить: курица одна и на вас рассчитано не было, – осадила их голодный пыл Пономаренко.

– Обижаете, Инна Владимировна, мы же не босяки какие-то. Мы харчами затарились, знали, куда шли. У вас в холодильнике всегда пусто. Пирожков накупили, чебуреков, на всех хватит, вот и водочку принесли.

Серпантинов схватился за голову. Он представил свою мамочку, которой предстоит наблюдать, как два мужика пьют водку и закусывают чебуреками… Ему стало дурно.

– Какие пирожки? – возопил он к небесам.

– Нормальные: с горохом, с картошкой и даже с ливером, – успокоил его Коротич.

Алексей мрачно смотрел, как незваные свидетели активно включились в подготовку застолья. Но стоять в сторонке ему позволили недолго.

– Давай, господин жених, покажи умение рестораторов, – пристал к нему Роман и помахал перед носом приборами. – Куда класть нож, вилку? У меня с этикетом проблемы с детства.

Серпантинов вздохнул, и они вдвоем стали наводить порядок. Инна с Коротичем уединились в уголке и о чем-то оживленно перешептывались.

«Кто тут жених? – вопрошал Алексей, раскладывая ножи и вилки. – Хорошо, что мамочка не видит».

– Как ведет себя Верунчик? – спрашивала Инна.

– Нормально, во всем призналась, все добровольно рассказала. Дело обычное. Алекс грозил выгнать с работы. Достал ее тем, что расписывал, как он выпрет ее не только с работы, но и из этого бизнеса вообще. Причина банальная – бабки. Верунчику, как соучредителю, показалось, что он тратит слишком много и не желает делиться, а шефу это не понравилось. Верунчик говорит, что приняла решение давно, только ждала удобного случая. И дождалась. Алекс сам позвонил и рассказал, что к нему пришел киллер, это был наш Шпунтик, и поделился сведениями, что ему заплатили, чтобы он его пристрелил. Алекс был уже пьяным в стельку, еле шевелил языком, поэтому ляпнул, что киллера наняла одна из его баб и что он завтра устроит показательную порку для этой стервы. А поскольку он точно знает, что это не Верунчик, то поэтому с ней и делится информацией. Ну и так далее. Вера Степановна решила взять инициативу в свои руки. Приехала, утопила и тихо исчезла. Вот и все.

– А некто снимал ее на пленку. Кто-то оказался хитрее. Это либо Любунчик, либо Марина, либо Надежда, либо Катька. Больше некому.

– Да, возможно, Люба, за это ее и убили. Вдруг это многоходовая комбинация? Представь, что Люба нанимает лжекиллера, задача которого – припереться к Алексу и убедительно сообщить, что его «заказала», например, Надежда. Алекс жалуется Верунчику, та решает воспользоваться ситуацией и отправляет его на тот свет. Между тем Любунчик тихохонько фиксирует все события на пленочку и шантажирует Верунчика. А?

– Не похоже. Пленка оказалась полнейшей неожиданностью для Верунчика. И Любу убили гораздо раньше.

– А тебе не кажется, что Верунчик просто ошиблась? Думала, что, устранив Любунчика, заодно и пленку уничтожит, а тут появляется копия. Может, Люба себя обезопасила и отправила улику по почте, ну или еще что-нибудь растянутое во времени. Ты учти, с кем имеешь дело. Эти бабы такие сценарии проворачивали… Придумать нечто особенное для них – раз плюнуть. Тем более когда дело касается собственной шкуры.

– Выходит, мы знаем, кто убил Алекса, но ясности в этом деле не прибавилось, так?

– Совершенно точно, Инночка, никакой ясности. И чистосердечное признание Гренадерши только больше тумана напускает.

– Кто-то за этим стоит. Кто-то ловко подвел Верунчика к признанию. Сломал ее. Смотри: угрозы по почте выработали своего рода условный рефлекс – увидела голубой конверт без обратного адреса – и бух в панику. А нервы после убийства, что ни говори, на пределе, натянуты как струна. Лишняя нагрузка, даже незначительная, – и пошла в разнос. Чтобы паника была внушительней, ее заставили пройти через испытание страхом. Замуровали в стену и продержали там некоторое время. Достаточно, чтобы испугать на всю оставшуюся жизнь.

– Понял. Потом подбросили пленочку с убийством Алекса. И добили мелочовкой – следующим письмецом с угрозой. И все, Верка спеклась.

– Кто за вас так старался? Всю работу сделали, только принимай на руки убийцу и сажай.

– Что ни говори, Инночка, к признанию подвели ювелирно. Сама она никогда бы рта не открыла.

– Олег, раз ты такой умный, объясни, зачем меня пугают голубыми конвертами? Я-то тут при чем? Ты же читал послание ко мне? При чем тут «покров гробовой», который опускается, и Червь-победитель? Мне ведь ясно намекнули, что сожрут меня черви и бледнеющие ангелы скажут: «Был человек». Был! Слышишь? Был! Я не хочу, чтобы меня не стало. При чем тут я? Кто втянул меня в эту карусель?

– Инна, ну откуда я знаю? Будем разбираться. – Олег вздохнул.

– А за что Серпантинова живьем похоронили? Он-то уж вообще не влезал ни в какие их внутренние разборки. Он и знать не знал ни о Верунчике, ни об Алексе, ни об их сволочных отношениях.

– Ты уверена? А вдруг подводное течение существует? Ты у него спрашивала?

– Кажется, да.

– С пристрастием спрашивала? – не отставал Олег.

– Кажется, нет.

– Ну вот! Надо спросить. Не верю я в мистические совпадения. Не верю. Рыльце должно быть в пушку. Это сейчас нам кажется все странным и необъяснимым. Непонятно, зачем пришел злой волк и задрал пару овечек, а еще нескольких утащил к себе на ужин? Все понятно. Волк голодный, а овечки вкусные и сытные. Я обещаю, что разберусь в этих загадках природы. Дай время. Нет в этой истории случайных людей, нет.

– Ты зачем пришел, чтобы мне праздник испортить? – разозлилась Инна. Ей не понравилась убежденность Коротича в виновности всех и вся. Признаваться в том, что Коротич прав, не хотелось. Не хотелось сомневаться в Серпантинове, очень не хотелось.

– Инна, не я все придумал. – Коротич замялся. Он и сам понимал, что не к месту его теоретические выкладки, но разговор пошел, и остановиться на полдороге не получилось. – Я не специально.

– Ладно, поговорим завтра. – Инна вымученно улыбнулась. В таком настроении встречать Анастасию Назаровну – портить себе жизнь. Ведь она могла принять кислое выражение Пономаренко на свой счет.

Стол получился на загляденье торжественным и красивым. И Анастасия Назаровна не заставила себя долго ждать.

Прибыла царица, и все засуетились, все пришло в движение. Мужчины выстроились в ряд для торжественного приема, Инне пришлось открывать дверь и принимать на руки сумочку, зонтик и шаль, которые Назаровна величественно сбросила ей, как горничной.

– Прими на хранение, – подкислила она пилюлю. И Пономаренко проглотила барское отношение.

А что ей оставалось делать? Не закатывать же скандал с первых секунд!

Анастасия Назаровна поправила седые волосы перед зеркалом и повернулась к мужчинам. Будто принимая парад, горделиво прошлась и остановилась около Коротича.

– Остальных я знаю, – изрекла она. – А ты кто будешь?

– Олег Викторович Коротич, капитан милиции, – отчеканил тот и, к ужасу Пономаренко, наклонился и приложился к ручке.

Таких манер Инна у Олега отродясь не наблюдала. Ей он руку никогда не целовал.

– Женат? – продолжала допрос Анастасия Назаровна.

«Ей бы в милиции работать!» – подумала Инна.

– Женат, есть дочь, – отрапортовал Олег.

Пономаренко показалось, что он добавил: «Ваше величество».

«Тоже мне подхалим». Мысли у Пономаренко были не радужными.

– Молодец. Пойдем, проведешь меня в дом. Ты понадежнее моего сыночка будешь.

Увидев чистую квартиру, накрытый стол, она улыбнулась. Выбрала самый крепкий стул и села к столу.

– Хорошо тут, – оценила она обстановку.

У Инны отлегло от сердца. Что ни говори, принимать в доме будущую свекровь – дело нервное и хлопотное.

Тут на авансцену вылез Роман и все испортил.

– А где же наши пирожки и чебуреки? – громко обратился он к хозяйке. – И водочка куда исчезла?

А получилось вот что. Как только Роман слегка отвлекся, Серпантинов воспользовался случаем и тихонько пирожки с водкой со стола убрал – подальше на кухню, чтоб не попались на глаза матери.

– Нет, я же помню, что они стояли вот тут, на краю стола, – размахивал руками Роман, – и водочка была…

Серпантинов краснел. Инна давилась от смеха. Мудрая Анастасия Назаровна все поняла.

– Алеша, ты все спрятал? Принеси обратно. Ты думаешь, я с милицией водки не выпью? Выпью и пирожками закушу, и обязательно байки их послушаю. Это ты ведь Алешу спасал? Пирожки с чем?

– С горохом, – гордо ответил Роман, – и с картошкой. И еще чебуреки есть.

– Ну, чебуреки ты сам будешь употреблять, а я пирожками ограничусь.

Дальше началось нечто странное. Анастасия Назаровна абсолютно вписалась в компанию Романа и Коротича. Чего не могло быть по определению. Но Инна видела собственными глазами, как неприступная Серпантинова сидела между двумя ментами, пила с ними водку, закусывала пирожками и с удовольствием хохотала над байками, которыми ее наперебой потчевали то Роман, то Коротич. Эта троица отлично себя чувствовала. Мало того, и Коротич и Роман из кожи вон лезли, чтобы только понравиться Назаровне.

– А был еще такой случай. – Роман быстро вставил слово, потому как Коротич все время его опережал. – Пришла оперативная информация, и группа отправилась на задержание бандитов. Как и полагается, первым пошел героический спецназ. Дверь вышибли мгновенно. В квартире, как и ожидали, бандиты с бритыми затылками. Наши стали укладывать их на пол, тем это не понравилось, и они стали сопротивляться. Началась драка. Пять минут деремся, десять минут, пятнадцать, – что за черт, ни одна из сторон верх взять не может. Наконец это нам надоело, и кто-то крикнул: «Стоять! Милиция!» И что бы вы думали, уважаемая Анастасия Назаровна? – Роман светился от счастья, что он оказался в центре внимания. – Нам в ответ тоже гаркнули: «Это мы милиция! Стоять!» Оказывается, районные менты тоже получили наводку на эту квартиру и приехали раньше нас. Ну, вот мы и волтузили друг друга за милую душу. Кто-то в окно вылетел не по своей воле, у кого-то морда в крови… А бандиты успели смыться. И такое бывает в нашей нелегкой жизни.

Назаровна смеялась от души.

– Ну, повеселили, мальчики, повеселили, – приговаривала она сквозь смех.

– Инна, а ты чего молчишь? – Коротич, наконец, вспомнил, кто тут виновник торжества, и дипломатично предоставил слово даме. – Тебе тоже есть что рассказать.

Инна с Алексеем сидели рядом, плечом к плечу и сосредоточенно жевали салат с курицей.

Мысли у Пономаренко были отнюдь не радостные. «Понаехали тут со своими пирожками, – про себя ворчала она, – людям поговорить не дают. Травят байки идиотские, время занимают…»

– Инна Владимировна, точно, расскажите и вы что-нибудь. – Роман почуял настроение хозяйки.

И слепой увидел бы, что Пономаренко вот-вот разозлится окончательно, еще выгонит их взашей. А не хочется. Пирожки не все съели, курица еще осталась, да и водочка не оприходована.

– Ничего веселого вспомнить не могу, – мрачно ответила Инна, демонстрируя, что они с Алексеем им не товарищи: у вас своя свадьба, а у нас – своя.

«До чего Пономаренко вредная, – завертелось в голове у Коротича. – Нет чтобы спасибо сказать: стараемся как можем, обстановку разряжаем. Если бы мою тещу так развлекали, я и спасибо бы сказал, и поклон до земли отвесил. Это ж какая непосильная задача на наших плечах лежит – и ничего, мы с Романчиком справляемся. И где благодарность?»

– Не отмалчивайтесь, Инна Владимировна, – приставал Роман. – Еще когда я в милиции служил, у нас легенды ходили о вашей коллекции протокольных приколов.

Инна промокнула рот салфеткой и сделала глоток вина. Они с Алексеем демонстративно не опускались до простецкой водки и пили благородное белое вино. Именно его полагалось в приличном обществе подавать к птице.

– От ваших протоколов плакать хочется, а не смеяться, – съязвила она. – Например, в одном я прочитала: «Одна нога трупа была подвернута, другая откинута в сторону, а левая – вытянута вдоль тела». Комментарии излишни, не правда ли?

Наступила тишина.

– Очень смешно, – отчеканила Анастасия Назаровна.

– В протоколах еще не то можно прочесть, – взялся исправлять ситуацию Коротич. – Помнишь, Роман, кто-то принес: «Гражданка Кузнецова вела себя буйно, шумела, кричала, мешала гражданам спокойно отдыхать в вытрезвителе».

– Или приметы описываются: «Глаза большие, голубые, сросшиеся на переносице». – Роман заразительно засмеялся. Где только силы брал и энергию?

Назаровна не удержалась и заухала как сова. Это она так хохотала.

– А помнишь, кто-то из экспертов написал: «Представленная на исследование бутылка изготовлена из стекла зеленого цвета, имеет этикетку «Кагор Кавказ» и три граненых стакана».

Анастасия Назаровна отсмеялась, хлопнула в ладоши, призывая к вниманию, и произнесла краткую тронную речь:

– Спасибо, мальчики, доставили удовольствие старухе. Теперь моя очередь одаривать. Алеша, принеси мою сумочку, – тоном, не терпящим возражения, попросила она.

Алексей нехотя отлепился от Инны и потащился в прихожую.

– Инночка, не сидите сиднем, – не унималась старуха, – приготовьте кофе и не вздумайте бросать в чашки растворимый, это дурной вкус, только молотый и только заваренный в джезве.

Инна растерялась. Кофе в доме, кажется, и в помине не было. Но как в таком просчете признаться, Инна не знала.

– Да мы и на растворимый согласны, – не к месту сказал Роман и тут же получил отпор.

– Мой царский подарок решительно невозможен без настоящего, хорошо заваренного кофе, – возмутилась Назаровна.

Алексей принес сумочку, и оттуда Анастасия Назаровна жестом волшебницы извлекла золотистый пакет со свежесмолотым кофе. Его запах тотчас защипал носы и вызвал эйфорию у мужской части населения. Затем на свет появились медная джезва и серебряная ложечка.

– А теперь, мальчики, откройте пошире глаза, – торжественно приказала Назаровна, – вы превращаетесь в джентльменов.

И она достала из сумочки сигары.

– Это настоящие? – глупо спросил Роман.

– Настоящие гаванские сигары, настоящие «Habano». – Анастасия Назаровна осталась довольна произведенным эффектом. – Я научу вас, джентльмены, отличать настоящие сигары от подделок. А для начала обратите внимание на скромную надпись «Long Filler». Она означает, что это сигары ручной работы. И мы их с удовольствием выкурим, разумеется после кофе.

– Инна, ты чего сидишь? – Коротич в нетерпении сверлил Пономаренко глазами. – Кофе тащи!

Роман, захваченный перспективой почувствовать себя британским премьер-министром, с сигарой в зубах, тут же вскочил с воплями:

– Я помогу вам, Инна Владимировна, это будет быстрее.

– Сидеть! – вдруг приказала старуха, и Роман рухнул на стул как подкошенный.

– Вам бы генералом быть, – восхищенно сказал он.

«Скорее фельдфебелем», – подумала Инна.

– Инночке поможет Алешенька, это его обязанность, а вы, джентльмены, будете слушать мои наставления.

– «Минздрав предупреждает»? – спросил Олег.

– Кстати, эта надпись появилась в нашей стране совсем недавно. Годов эдак двадцать пять назад.

– Я думал, она существует вечность.

– Вечность существуют табак и сигары. Сегодня вы приобщитесь к немногочисленной партии афисионадо, так называют во всем мире любителей сигар. Вы попробуете на вкус любимые сигары Фиделя Кастро, а он знает в них толк.

Все было чудесно. Джентльмены с удовольствием выдули литр кофе. И с не меньшим удовольствием постигали науку прожигания жизни. То есть вальяжно развалились на диване – в их представлении, именно так должны вести себя афисионадо – и под присмотром Анастасии Назаровны правильно обрезали сигары, правильно их зажигали и правильно курили, ни в коем случае не затягиваясь.

Ароматный дым заволок квартиру и добрался до кухни, где Пономаренко демонстративно мыла посуду. Но ее демонстрация тяжелой женской доли ни на кого не произвела должного впечатления. Даже Серпантинов не устоял перед соблазном потягаться в обычном сигарном соревновании – чей пепел дольше продержится на кончике сигары.

– Не спешите, подержите дым во рту, – вещала Назаровна, – «покатайте» его, почувствуйте аромат, попробуйте описать свои ощущения.

– А что вы чувствуете? – спросил осторожный Коротич.

– У меня… начало с ароматами ореха и кожи, есть нотки легкой остроты… окончание будет, думаю, стойкое и вкусное.

– Я слышал, что, если обмакнуть кончик сигары в коньяк, она станет ароматнее. – Роман с надеждой уставился на Анастасию Назаровну: а вдруг похвалит за глубокие познания и достанет из сумочки бутылочку «Хеннесси».

– Ни в коем случае! Никакого контакта с жидкостью! Даже самый дорогой коньяк способен испортить вкус сигары. Я не позволю вам приобретать дурные привычки на моих глазах! – отрезала старуха.

Пузатая бутылочка «Хеннесси» на глазах превратилась в хищного ястреба, больно клюнула Романа в темечко и улетела в неизвестность.

– Но я слышал, Черчилль всегда так поступал, закуривая сигару! – не сдавался Роман.

Ястреб снова закружил невдалеке. Роману показалось, что это старуха щелкает хитиновым клювом.

– Сэр Уинстон Черчилль поступал так по необходимости и никогда не выставлял этого напоказ. Поскольку он выкуривал в день до двадцати сигар, его постоянно мучило раздражение на губах, вызванное маслами и смолами, которые содержатся в покровных листьях. Он старался незаметно, слышите, незаметно обернуть кончик сигары бумагой и смачивал ее коньяком, чтобы смягчить неприятный привкус бумаги.

Больше своей эрудицией никто блистать не пытался. Вечер догорал, как гаванская сигара.

Мужчины как-то сразу почувствовали, что пора и честь знать. Тем более, что ни водочки, ни пирожков, ни кофе с сигарами уже не осталось.

Было решено, что доблестная милиция в знак величайшего восхищения и благодарности сопроводит Анастасию Назаровну к самому златому крыльцу. Они, конечно, учли, что родная кровинушка, Серпантинов, провожать мать не стремился, ибо от Инны отлипать решительно не хотел.

Инна высчитывала секунды, когда компания уважаемых гостей покинет ее гостеприимный дом.

Но, уже протопав к выходу, Коротич вдруг задержался на секунду и прошептал, что ему надо сообщить ей нечто очень важное.

Инна видела, как Алексей и Роман повели ее будущую свекровь к машине. Она облегченно вздохнула и готова была выслушать от Коротича все, что угодно, лишь бы Анастасия Назаровна не вернулась.

– Инна, не хотел говорить, – помялся Олег, – но моя обязанность сообщить, что эксперты поработали над твоим письмом.

– Каким письмом? – устало спросила Инна.

– Ты что, Пономаренко? Очнись! Тебе нельзя так глубоко расслабляться. Письмо с угрозами, помнишь, там гробовой покров, Червь-победитель!..

– Вы нашли, кто его писал? – Инна побледнела.

– Нет, но эксперты обнаружили на бумаге частицы сигарного пепла.

– Что?!

– Что слышала. – Коротич опустил голову. – Ну, я пошел.

И, не оглядываясь, быстро спустился по ступенькам.

Инна застыла как вкопанная. «Сигарный пепел? Что он хотел этим сказать? Неужели письмо подбросила Анастасия Назаровна? За что? Неужели она меня так ненавидит? Она мне не может простить Алешку?»

Отвечать на ее вопросы было некому.

«И Коротич скотина. Ужалил, как скорпион, и удалился».

* * *

Дождь. С утра идет дождь. Серое небо, мрачные тучи, низкое давление, головная боль. Виски и затылок бьет, как кувалдой, пульс. Каждый поворот глаз отзывается резью. Даже тихий стук каблуков по коридору раздражает. От боли нельзя скрыться, убежать, отвлечься… Сегодня она всюду с тобой.

Инна осторожно массировала затылок и вспоминала все, что ей удалось узнать об Анастасии Назаровне. Вчера она не давала Алексею продыху и выуживала из него биографию родной матушки.

Алексей дивился такой любознательности, но потом, очевидно, признал за Инной право узнать о свекрови побольше и даже обрадовался столь живому интересу. Он без утайки выложил все, что знал.

Все у Анастасии было как у всех. Трудное голодное детство, война, учеба. Но… еще девочкой она научилась шить и со временем превратилась в известную портниху. Она обшивала знаменитостей и партийных работников. На почве отлично сшитого костюма она и познакомилась с Серпантиновым Вадимом Алексеевичем, крупным хозяйственником. Он был старше ее на двадцать пять лет. Жену к тому времени похоронил, детей не нажил.

Настя прекрасно одевалась, имела вкус к красивой жизни и, что немаловажно, высшее образование. Замуж пошла не раздумывая. Любила она отца или нет, Серпантинов-младший не знал, да и никогда таких вопросов себе не задавал. Став женой обеспеченного номенклатурщика, Настя Серпантинова жить тихо и спокойно за его широкой спиной не захотела. И настояла на своем. Очень скоро она заняла директорское кресло на одной из трикотажных фабрик. Не только заняла, но и удержала в своих цепких ручках даже после рождения Алексея. Как показала жизнь, правильно она поступила. Поскольку Серпантинов-старший вскоре умер, и с тех пор Анастасия Назаровна сама ковала собственное счастье и благополучное детство любимого сыночка.

Ничего, ничего крамольного не нашла в биографии Серпантиновой Инна. Ничего, кроме неистовой, почти животной любви к сыну.

Теперь, массируя затылок, Инна задавалась вопросом: могла ли старуха таким образом отомстить ей за кражу самого дорогого?

«Могла она узнать от Алексея о письмах? – спрашивала сама себя Инна. – Могла. Он сам ей рассказал о содержании письма, о том ужасе, который он пережил, находясь в гробу. А могла она воспользоваться этим обстоятельством, для того чтобы изрядно попортить кровь и нервы будущей невестке? Запросто. А потом указать Алешеньке, на какой шизофреничке он собирается жениться. Поэтому и явилась ко мне в дом, чтобы насладиться местью и подметить страх в моих глазах».

Тучи опускались все ниже. Дождь усиливался. Головная боль нарастала.

«Ладно, будем находить в этом положительные стороны. Допустим, письмецо состряпала Серпантинова. Вряд ли она приступит к исполнению угроз. Напугала – и довольно. Значит… значит, по большому счету мне ничего не грозит. Чем не положительный вывод?»