Текст книги "Час абсента"

Автор книги: Нина Вадченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Шпунтик, услышав топот, оглянулся, чтобы оценить расстояние, и с размаху налетел на препятствие. Препятствием оказался Коротич, внезапно вынырнувший из-за угла. От неожиданности Шпунтик отпрянул и тут же получил по морде. А когда переварил удар, уже был в браслетах. Бег закончился.

Запыхавшийся Роман дружески похлопал Шпунтика по плечу.

– Олег, как ты догадался, в какую сторону он побежит?

– Психология, сыщик, психология. Вспугнутый зверь бежит в ту сторону, откуда прибежал, и подальше от того, кто преследует.

– А если бы ты ошибся?

Коротич не ответил, только снисходительно улыбнулся.

– Шпунтик, два мента за тобой гонялись. Как ты думаешь, зачем?

– Вам виднее, гражданин начальник. – Шпунтик шмыгнул носом. – Я за собой вины не знаю.

– Тогда объясни, чего ты в бега подался?

– Как вы только что говорили – психология, она, проклятая. Ловят – беги.

– Так, понятно. Разговаривать с нами на нейтральной территории ты не желаешь. – Коротич вздохнул. – Поехали в отделение. Там оформим сопротивление представителям власти, ну и кое-что по мелочам…

– Что вы, гражданин начальник, я всегда готов ответить на ваши вопросы, я чист перед законом. Свое отсидел, на работу устраиваюсь.

– Собственно говоря, ты нам пока не нужен, так, пара пустячных вопросов. – Роман достал фотографию Алекса, поднес к глазам Шпунтика и подсветил фонариком. – Узнаешь клиента?

Шпунтик долго изучал фотографию.

– Нет, первый раз вижу, – наконец изрек он.

И тут же получил от Романа хороший пинок.

– Еще раз соврешь, пристрелю! – пообещал Роман.

Шпунтик застонал, а Роман подсунул под нос следующую фотографию, где Шпунтик разговаривал с Алексом.

– Что скажешь?

– Темно, не разглядел, – стал неуклюже вилять Шпунтик, – конечно, это директор фирмы Александр…

– Я и сам знаю, кто это! О чем разговаривали? И не дай тебе боже запамятовать. – Роман решительно взвел курок и приставил пушку прямо к паху задержанного.

– Алекс предложил мне работу. Повертеться около его баб.

– Зачем?

– Он боялся, что его могут замочить, и подозревал, что его бабы будут искать исполнителя, ну, чтоб я им подвернулся.

– И сообщил хозяину, кто замышляет против него худое, так?

– Да, деньги обещал за работу немалые.

– Ты выяснил, кто?

– Не-а, не успел. Алекса замочили, я остался не у дел.

– Шпунтик, из-под земли достану, если соврал.

– Я знаю, гражданин начальник. Что я себе, враг? Тем более Алекса уже нет, все, что знал, сказал как на духу.

– Гуляй пока, – сообщил Роман Шпунтику радостную весть и снял наручники.

Шпунтик, не веря своему счастью, уходил боком. Он боялся повернуться спиной, но и опасался споткнуться обо что-нибудь. Вот таким кандибобером и скрылся с глаз.

* * *

Серпантинов был счастлив. Его не прогнали. Его выслушали. Ему поверили. Он долго убеждал Инну, что расстались они с Людой по взаимному согласию. Что квартира осталась за бывшей женой, что на ее счете лежит немалая сумма. То есть он ответил на два самых главных ее вопроса: где она будет жить и на что? Теперь он свободный бомж. Подленький поступок Людмилы с показушной трагедией и лживыми слезами считает обычным: если она не подложит кому-нибудь свинью, то будет сама не своя.

Алексей постарался красочно описать свою прежнюю жизнь и для колорита даже привел восточную мудрость:

– Один мудрец увидел на ногах другого мудреца расшитые золотом туфли и воскликнул: «Какие красивые туфли!» Второй ответил: «Только никто не знает, как они мне жмут». – Серпантинов замолчал и легонько сжал руку Инны.

И Пономаренко не отняла руки, она запрокинула голову и мечтательно произнесла:

– Звезды чистые и огромные.

Таково уж предназначение у звездного неба – принимать частичку счастья от людей. Алексей обнял ее и поцеловал.

– Звезды и впрямь огромные, но все равно я не хочу провести ночь под звездным одеялом. Может бездомный рассчитывать на приют?

Инна засмеялась:

– С одним условием. Мы отключаем телефоны…

– И не спеша, в тишине, пьем хорошее вино, – подхватил Алексей, – и рассказываем друг другу истории со счастливым концом.

Вино было терпким и ароматным, беседа лилась, как песня. Инна не помнила случая, чтобы ей так хотелось выговориться. Она вспоминала детство, рассказывала забавные приключения молодости, а Серпантинов потягивал вино, слушал, без причин улыбался и в свою очередь нырял в прошлое, выуживая оттуда потешные эпизоды.

Первой нарушила договоренность – ни слова о делах текущих – Инна. В какой-то момент она зацепилась воспоминаниями за Эдгара По, и тут же выплыли мрачные сцены захоронения Серпантинова. Она не выдержала и спросила:

– Ты что-нибудь узнал новое о своем деле?

– Ну вот, – заныл Алексей, – я не хочу говорить о неприятностях.

– Я слышала, ты нанял Романа? Хороший выбор, у него хватит профессионализма.

– Я не только позаботился о расследовании, я и сам быть в стороне не намерен. Сегодня был на приеме у директора фирмы развлечений «Колокол». Некий Эдуард Петрович долго убеждал, что только у них я найду все, что захочу. Странное впечатление… Я поставил диагноз этому человеку.

– Какой? Последняя стадия шизофрении?

– Хуже. Он стопроцентная подсадная утка. Причем абсолютно неудачная. Дешевая ширма, за которой прячутся истинные хозяева. Теперь я хочу узнать, кто дергает за ниточки.

– Зачем ты туда пошел? Не лезь ты в эту кашу! Хватит и Романа. Не дай бог, нечаянно попадешь в точку, и моргнуть не успеешь, как голову продырявят. – Пономаренко и сама была не рада, что начала этот разговор. Все было так приятно и безмятежно, и на тебе, разбудила страх и тревогу.

– Ты меня уговариваешь? – Серпантинов поставил бокал с недопитым вином на столик. – А сама? Роман докладывал, что ты начала свое расследование убийства Алекса и его сотрудницы. Можешь объяснить, тебе это зачем?

– У меня моральные обязательства.

– А если из-за этих обязательств тебя возьмут на мушку?

– Все под Богом ходим. В отличие от тебя у меня опыт в подобных делах. Я осторожна, привыкла оглядываться и дверь по первому стуку нараспашку не открываю.

О дверях только вспомни, они тут же откликнутся. В квартире Инны раздался настойчивый звонок.

– Вот и проверим твою осторожность. – Серпантинов взял ее за руку и прошептал: – Тебя нет дома, хорошо?

Инна дернулась, но подчинилась. В конце концов, может она отсутствовать? Если бы они так рано не ушли из ресторана, то и не услышали бы этот звонок.

– Лучший способ замаскироваться – напиться! – шептал змей-искуситель. – Знаю еще один способ – целоваться!

И правда, звонок утих. Но ненадолго.

– Не открывай, – просил Серпантинов.

– Не буду, – согласилась Инна. – Но осторожно в глазок посмотреть надо. А вдруг это Коротич… или Роман.

Серпантинов пытался ее удержать. Он интуитивно чувствовал, что вечер полетит в тартарары, как только они себя обнаружат. А было так приятно, тепло и радостно.

Инна на цыпочках подкралась к дверному глазку и, не касаясь двери, заглянула в него.

Секунд пять она разглядывала звонящего, потом обернулась к Серпантинову и произнесла:

– Ничего не понимаю, это соседка Алевтина Николаевна. Что ей надо?

– Наверное, за солью или сахаром пришла.

– Нет. Эта за сахаром не пойдет, этой душу подавай, не меньше. У нас с ней отношения напряженные.

– Так пошли ее к черту! Отползаем, – обрадовался Алексей.

– Она заступит на дежурство. Наблюдательный пункт у нее оборудован по последнему слову техники, каждый мой шаг будет зафиксирован и запротоколирован. Алевтину лучше не злить.

– Мы забаррикадируемся и неделю из квартиры не выйдем.

– Она наверняка знает, что я дома. Придется открывать.

– Пономаренко! – вдруг раздался голос из-за двери. – Открывайте, я слышу, как вы шушукаетесь. – Соседка перешла к решительному штурму крепости.

Инна вздохнула и дверь отворила. Алевтина Николаевна, в строгом костюме, при туфлях и прическе – гульке, аккуратно закрученной на затылке, стояла на пороге разъяренной фурией.

«Сейчас начнет меня воспитывать, – с тоской подумала Инна. – И зачем я Алексея не послушала?»

– Стыдно, молодой человек, стыдно так поступать, – начала Алевтина Николаевна пламенную обвинительную речь.

Серпантинов растерялся. Он первый раз видел соседку Инны и уж никак не ожидал от нее нападок.

– Вы не ошиблись, уважаемая?

– Я никогда не ошибаюсь, – отрезала Алевтина. – И не совестно вам так себя вести? Закрылись, скрываетесь…

– От кого я скрываюсь?

– Да, от кого он скрывается? – встряла Пономаренко.

– А вы не вмешивайтесь, Инна Владимировна, у меня к вам отдельный разговор.

– Ничего не понимаю. – Серпантинов удивленно рассматривал Алевтину Николаевну.

– И понимать нечего. Скрываетесь от родной матушки! Она покой потеряла! И вам стыдно, Инна, так пагубно влиять на чужого мужа. – Алевтина добралась-таки и до Пономаренко. – Устроили тут… – Эх, как хотелось Алевтине Николаевне использовать крепкое словцо, потому как понимала женщина, что завидный жених для ее несчастной дочери уплывает в чужие руки. И к кому?! К никчемной, недостойной такого сокровища Пономаренко.

– Алевтина Николаевна, успокойтесь и нормально поведайте, с чем пришли, – прервал гневную речь соседки Серпантинов.

– Матушка ваша, Анастасия Назаровна, никак дозвониться вам не может! – выпалила старушка. – Вот, ко мне за помощью обратилась! Я по-соседски обещала вас вразумить! Подумали бы, вдруг матери плохо со здоровьем стало, а вы тут развлекаетесь, телефоны все отключили!

– Понятно! Так бы сразу и сказали. Спасибо, сейчас же отзвонюсь. Спасибо большое за беспокойство.

Серпантинов ловко погасил продолжение словесной бури. Старушка вынуждена была сделать паузу, собираясь с мыслями, а Алексей успел закрыть дверь.

– Уф, кто она такая? – смеясь, спросил он.

– Совесть нашего общества. И она права, телефоны пора включить. А то устроили себе необитаемый остров, а в наше время это непозволительная роскошь. Звони Анастасии Назаровне. Я ей и так не очень понравилась, а после сегодняшней выходки она заявит, будто я украла у нее сына.

– Странно, мама собиралась на балет, а в театре она, как воспитанный человек, мобильный отключает. Пожалуй, действительно случилось что-то неординарное.

Серпантинов отправился на кухню разговаривать с матерью, а Пономаренко все никак не решалась «оживить» свой телефон. Чувствовала, что, как только она его включит, судьба подбросит ей предложение, от которого она не сможет спрятаться в объятиях Алексея.

– Инна, иди сюда, – позвал ее Алексей. – Тут такая информация, ушам не верю.

Заинтригованная Пономаренко помчалась на кухню. Серпантинов закончил, судя по всему, неприятный разговор и теперь охлаждался под струей воды.

– Полотенце подай, – попросил он.

– Досталось тебе?

– Нет. У меня гениальная мама. Ты знаешь, что она раскопала? Она выяснила, кто истинный хозяин фирмы «Колокол». Ну, проверь сообразительность. Какие варианты?

– Неужели покойный Алекс?

– Мимо. Отбрось несколько очевидных кандидатур и остановись на самой невероятной.

– Самая невероятная версия – ты. Сам руководил, сам себя закопал.

– Только если бы знал, что с тобой познакомлюсь, а так – ни за что. Ладно, сдавайся. Наш Эдуард Петрович является племянником Амалии Никифоровны.

– Между прочим, не удивил. У нее всегда была тяга к экстремальным развлечениям. Великий мистификатор, вот кто такая Амалия. Но как об этом догадалась Анастасия Назаровна?

– В театре она встретилась с Амалией, а ту сопровождал не кто иной, как Эдуард Петрович. Ну, его и представили как племянника. Я рассказывал маме о моем впечатлении: фирмой кто-то руководит и ее кто-то финансирует.

– Почему ты решил, что это Амалия? Это может быть и Борис Иванович.

– Ивановичу не до таких мелочей. Он мыслит глобально, по-государственному.

– У меня возникла идея. Давай встретим твою маму из театра, заодно постараемся повидать Амалию Никифоровну и поговорить с нею. Не уверена, что она расколется, но попробовать можно. Представляешь, вдруг Алекса замочили конкуренты? Такая версия существует. И теперь мы должны подозревать старушку Амалию?

– А как насчет моего погребения заживо? У меня в голове не укладывается, она знает мою мать, бывает в моем ресторане…

– С удовольствием бывает? – перебила его Инна.

– Да, хвалила кухню, положительную энергетику. – Серпантинов задумался. Он теребил полотенце, потом закрыл им лицо. – С ума сойти можно, – пробормотал он. И снова стал комкать ни в чем не повинное полотенце. – Ты намекаешь… Да нет, я не могу так плохо думать об Амалии. И зачем ей «Испанский дворик»? Она, если захочет, скупит два десятка таких ресторанчиков.

– Вполне возможно, она и глотает их десятками.

– Инна, ты меня испытываешь? Хочешь измерить, как низко я могу пасть?

– Нет, Алеша, я хочу познать собственную сущность. Ведь в моей жизни Амалия находится гораздо дольше.

– Ты хочешь сказать, что люди меняются, особенно с появлением больших денег?

– Я думаю, не стоит вешать на Амалию всех собак. Одно дело – убийство Алекса и Любунчика, другое – твое лежание в гробу.

– Ты сама себе противоречишь. Сначала намекаешь, что Алекс и Амалия конкуренты. Причем Амалия более удачливая, потому как Алекс уже устранен. Говорила? Потом тычешь меня носом в то, что Амалия не прочь прибрать к рукам «Испанский дворик». Так? И наконец, теперь ты разделяешь эти два преступления. Бедная девочка, ты совсем запуталась.

– А ты хочешь, чтобы Амалия выглядела монстром? И Алекса с Любунчиком убила, и тебя закопала. И до меня доберется, потому как я самая пронырливая да сообразительная и рано или поздно обо всем догадаюсь.

– Я хочу? – Серпантинов перешел на крик. – Я хочу? Да это ты делаешь дикие выводы!

– Я просто размышляю, а ты позволяешь себе на меня кричать.

Серпантинов спохватился и сбавил тон.

– Мы просто запутались. «Обое рябое»… Прости меня, дурака.

– В театр поедем?

Алексей замялся. Ему явно не хотелось выползать из дому. Тем более по такой скользкой причине. Он представил себе встречу с Амалией, а потом разговор, полный намеков, недомолвок. Да он со стыда сгорит, если только услышит от Амалии убийственное: «Мы завсегда вами очень благодарны, только подлостев таких мы слушать не желаем!» И что тогда?

– Мы в театр едем? – переспросила Инна.

– У нас нет никаких доказательств вины Амалии Никифоровны, – кисло ответил Алексей.

– Никто и не собирается ее обвинять. Просто хочу поговорить. Сделаю вид, что знакома с ее племянником. Как его зовут, Эдуард Петрович? Удивлюсь их родственным связям. Похвалю его фирму, поделюсь мыслями о нынешнем повальном увлечении розыгрышами, доложу, что недавно и сама оказалась в роли Гуинплена. Он наверняка слышал о таком сценарии, – глядишь, разговор и вырулит в нужное русло. И ни слова об убийствах. Если Амалия проявит интерес к моему трепу, она рано или поздно увязнет в нем и уж, зацепившись, от меня не уйдет.

Серпантинов слушал Инну и сникал все больше. Его заботило странное несоответствие. Имея сумасшедшее желание, прилагая титанические усилия, чтобы провести с Инной хоть один прекрасный романтический вечер, он так этого и не сделал. Все время кто-то вмешивался, наслаивались обстоятельства, обнаруживалась масса неотложных проблем и звонков. Во всем обвинять Инну Серпантинов не мог. Ведь он и сам ворвался в ее жизнь как проблема, со своими дикими приключениями. Мало того, он видел, что, как только Инна откликалась на его чувства, между ними обязательно вклинивалась некая третья, разрушающая, сила. Причем соперник был соткан из множества важных и разнообразных безотлагательных причин. То Роман с Олегом нагрянут выпить водки, то Алевтина Николаевна пожалует «повоспитывать», а теперь вот надо бежать в театр. И прощай нежность. Требуются решительные действия и незамедлительные разборки.

– Давай завтра поедем? – сделал последнюю попытку удержаться в лирическом настроении Алексей.

Увы.

– Куда мы завтра поедем? На деревню к дедушке? Театр сегодня. Более подходящего случая не будет.

Он безо всякого энтузиазма чмокнул Инну в щеку – эдакий братский поцелуйчик – и покорился:

– Иду заводить машину.

Приехали как раз вовремя. Еще минута-другая у них оказались в запасе. Алексей успел найти машину Амалии и даже поздороваться с водителем.

– Здравствуйте, Амалия Никифоровна, – услышал он радостный возглас Инны и обернулся.

Амалия шла под руку с племянником и пребывала в ужасном настроении. Это прочитывалось по поджатым губам и гневно приподнятой брови.

– Что это вам вздумалось тут околачиваться? – спросила она без малейших признаков радости.

– О, и Эдуард Петрович здесь! Какими судьбами? – как ни в чем не бывало продолжала свою ликующую песнь Инна.

– Мой племянник, – сухо пояснила Амалия. – Не думала, что вы знакомы.

– Как же, как же, ну кто не знает директора фирмы «Колокол»? Недавно меня так круто разыграли мои сослуживцы, что я вовек не забуду. Говорят, этот забойный сценарий впервые появился у Эдуарда Петровича.

– Что за сценарий? Да говори, я в курсе Эдичкиных дел.

– «Гуинплен», – как можно тише произнесла Инна. И загадала: если заинтересуется, если переспросит, значит, истинная хозяйка она. Причем не только финансовый держатель, а и идейный, так сказать, вдохновитель.

– Как-как, говоришь? У тебя, Инна, прегадкая дикция.

– «Гуинплен»! – на радостях оглушительно выпалила Пономаренко.

Эдуард Петрович пожал плечами.

– Моя организация никакого отношения к такой низкопробной самодеятельности не имеет, – выпятив губы, ответил он.

– Помолчи, болван! – оборвала Амалия заносчивые высказывания племянника.

– По-моему, прекрасный сценарий, – гнула свою линию Пономаренко. – Жаль только, что никакого будущего у этой фирмы нет. Директора на днях убили, а одну из сотрудниц застрелили в собственном подъезде. Слышали? За конкурентами, наверное, присматриваете?

– Я сегодня в гнусном настроении, – перевела разговор на себя Амалия. – Актеры безголосые, оркестр звучал тускло, грубо, так что давай, милочка, пройдемся. Подышим свежим воздухом, приду немного в себя. Мужики без нас обойдутся.

Амалии никто не смел перечить. Она уцепилась за Инну и стала подталкивать ее на прогулочную аллею.

– Стало быть, ты хочешь поговорить, девочка. – Амалия семенила рядом и легонько сжимала локоть журналистки. – Слушаю тебя.

– С чего это вы взяли, Амалия Никифоровна? – пыталась блефовать Инна.

– Ты старалась сделать много шума, деточка. – Амалия Никифоровна улыбнулась. – Я старая Яга и все вижу.

– Я не готова к разговору, – честно призналась Инна. – Мне хотелось удостовериться, что фактическая хозяйка «Колокола» вы, вот и все.

– Мыслишь мелко. Никакого профиту нету владеть только «Колоколом». Но об этом позже.

– Зачем вам, человеку состоятельному, заниматься такими крошечными, незначительными делами?

– Крошечными? Да ты слепа, дорогуша! – Амалия остановилась и беспардонно высморкалась. – Позволь открыть тебе глаза. Посмотри вокруг. Что ты видишь? Народ закис в однообразии…

– Вы какой народ имеете в виду, Амалия Никифоровна? Тот, что икрой давно объелся и медведей всех споил на корпоративных вечеринках, или тот, который на паперти с протянутой рукой стоит?

– Все равно – и тот и другой закис. Что у него в жизни нового? Все приелось, все на пределе. Так вот, розыгрыш – это выход в другой мир, это как свежий ветер после смрада.

– Не знаю. Мне хотелось убить виновников моего страха, когда поняла, что жива-здорова и что все это – розыгрыш.

– Вот поэтому необходимо изучать технологию и последствия розыгрышей. За это мне и платят, и многое прощают.

– Не поняла, – будто резко протрезвев, сказала Инна.

– Чего уж тут лукавить? Даже ты, девочка, не поняла, что мы давно живем в мире глобальных розыгрышей. Та же ваучеризация – что это, как не розыгрыш?

– Это скорее обман или грабеж.

– Грабеж – это когда отнимают что-то твое, кровное. Народ ведь не просил дарить ему ваучеры. Его просто схватили, мордой в ваучеры окунули, потом оттуда вынули. Каким был он голодранцем, таким и остался. Таким, да не совсем. Эмоции обогатили его жизнь. Он встряхнулся, краски заиграли, глаза стали видеть по-иному. Сколько впечатлений новых возникло и навсегда с народом осталось!

– Ну, так далеко я не…

– А ты ведь не худший представитель нашего общества, – сделала сомнительный комплимент Амалия. – Мы вынуждены жить в мире розыгрышей. Все розыгрыш – от выборов президента до самой жизни. Жизнь… Что такое жизнь? Задумайся: приходим в мир ненадолго, черт-те как живем, не понимая смысла, и уходим из мира тоже непонятно куда и зачем. Когда-то я внезапно поняла, что наше коротенькое никчемное существование – это просто розыгрыш, малый отрезок времени, который встряхивает человека, возбуждает, активизирует для той неизвестной нам жизни, которая идет за пределами нашего мира и понимания. Это что-то вроде лечения от скуки. Своеобразная терапия.

– Фантастика! – только и смогла произнести Инна.

– Я привела масштабные розыгрыши. Но последствия манипуляции людьми можно и нужно изучать на мелких розыгрышах, таких, как твой «Гуинплен». Отрабатываются технологии, изучается поведение, настроение, реакции и так далее. Поняла меня, девочка?

Они уже никуда не шли. Инна от удивления застыла на одном месте как вкопанная. После таких всеобъемлющих идей было как-то слишком мелко задавать вопросы об Алексе, о погребении заживо, об убитой Любе. Инна боролась с противоречивыми чувствами в душе и никак не могла обрести почву под ногами. Она ничегошеньки не могла выразить словами. Просто стояла с открытым ртом – и все.

– Инна, ты дурно себя чувствуешь? – поинтересовалась Амалия. – Ничего страшного, у тебя несварение. Переваришь – пройдет. Я создала целую сеть таких маленьких фабричек иллюзий. У меня высокие покровители, и платят мне большие деньги за мой скромный труд.

– Кто? Кто ваши покровители? – задала самый идиотский вопрос из всех возможных Инна.

И получила такой же идиотский ответ. В устах Амалии он звучал вызывающе грубо.

– Кто, кто! Конь в пальто! – И Амалия засмеялась.

– Я третий раз слышу эту присказку.

– Не задавай непозволительных вопросов, – назидательно сказала Никифоровна, – не провоцируй на грубость.

– И все же?

– Для меня «конь в пальто» – это Бог! Он диктует, он и спрашивает. Довольна ответом?

– Вы все шутите, Амалия Никифоровна!

– Понимай как хочешь. Бог все видит. Устала я. Все это прелестно, но зачем же перегреваться? – Амалия вытерла капельки пота, выступившие над верхней губой, и пошла к машине. Только теперь Инна заметила, что за ними по пятам следовали две легковушки: одна ждала Амалию, другая – ее.

– Что она тебе сказала? – накинулся с вопросами Серпантинов. – Я умираю от любопытства. Это она меня похоронила заживо?

– Мелко мыслишь, Алеша, – почти словами Амалии ответила Инна.

– А как не мелко? Что может быть важнее жизни и смерти? – Серпантинов почувствовал какое-то отчуждение. Инна сидела замкнувшись в себе и не желала продолжать разговор.

– Инна, скажи хоть что-то. Ты выяснила, кто хозяин «Колокола»?

Пономаренко представила, как она сейчас начнет грузить Серпантинова идеями всеобщего розыгрыша и представлять Бога в образе «коня в пальто», и ей стало смешно. Что ее так поразило при разговоре с Амалией? Теперь, когда Никифоровна не давила, ее слова казались нереальными, кукольными и нелепыми.

– Такая ерунда все эти розыгрыши, – легкомысленно поделилась она собственной растерянностью.

– Не скажи. – Алексей был настроен серьезно. – Я не поленился и покопался в словарях. Родственное понятие розыгрыша – хохма. А «хохма» с древнееврейского значит «мудрость». Вот так. Выходит, хохмач – это мудрец. Мудрость не может быть ерундой.

– Ты меня убедил, – очнулась от наваждения Пономаренко. – Амалия – хозяйка «Колокола». Она фанатично предана идее розыгрыша. Мало того, во имя идеи она способна на убийство непокорных подчиненных. Да что там такая незначительная сошка, как Алекс? Она готова устранить полмира, если будет противиться ее воле. А мы для нее только песчинки. Дунет – и нет нас.

– Инна, какие страшные вещи ты говоришь. Она что, сумасшедшая?

– Нет. Она идейная. Вспомни, скольких людей перемолола идея всеобщего равенства и братства?

– Ты меня пугаешь, Инночка. Поедем домой, отдохнешь, выспишься. Для успокоения выпьешь рюмочку коньячку, станет легче. – Алексей говорил ласково, убаюкивающе, будто с больным любимым ребенком.

– Спасибо за заботу, Алеша, но я должна позвонить.

Инна включила, наконец, свой телефон, и тут же раздался звонок.

– Наконец-то! Я с ума схожу! Я боюсь! А вы телефон отключаете! Как вам не стыдно!

Инна поморщилась: никакого уважения к чужим перепонкам. Чего так орать?

– Кто звонит? – спросил Алексей.

Инна прикрыла рукой телефон.

– Марина в истерике, кто-то ее напугал до смерти.

– Тебе не кажется, что нас затягивает в водоворот? Ты хорошо плаваешь, Инна? – Серпантинов вздохнул. – Очень хочется послать ее подальше.

– Рыцарского в тебе, Алексей, не осталось ни капли. Дон Кихот помчался бы спасать даму со всех копыт.

– Дон Кихот у нас ты, – парировал Серпантинов, – а я у тебя всего лишь Росинант. Рулю, куда скажешь.

Инна слабо улыбнулась шутке, в которой, как известно, всегда есть доля правды, и снова включилась в слушание телефонных воплей.

– У меня крыша едет! – продолжала орать Марина. – Я не могу из кабинета выйти! У меня галлюцинации!

– Марина, что случилось? – Инне с трудом удалось вставить вопрос. Первые секунды Марина, казалось, не услышала его. Она еще не выговорилась.

– Я прячусь под столом! Меня хотят убить!

– Если ты сейчас же не успокоишься, я отключаюсь, – пригрозила Инна, – говори, что произошло.

– Верунчик исчезла, Надюнчика нигде нет, я одна осталась в живых. Я чувствую это. Я боюсь шевельнуться…

– Росинант, поворачивай на фирму Алекса, – скомандовала Инна.

– Все так запущено? – Алексей все еще цеплялся за мечту о тихом, спокойном вечере.

– Марина, мы к тебе сейчас подъедем. Ты можешь успокоиться и нормальным тоном рассказать…

– Верунчика убили, Надюнчика убили, Любунчика убили, и меня убьют! – кричала Марина.

– Жди! – коротко бросила Инна в трубку и отключилась. – Алеша, нажми на газ, там что-то серьезное произошло. У нее истерика. Или белая горячка.

Они долго стучались в закрытые двери. Им никто не открывал. Только зрачок камеры наблюдения отслеживал их метания. Инна подумывала о настоящем взломе. Все равно они уже засветились по полной программе. Но дверь наконец-то открылась. Бледная Марина быстро замахала руками, призывая их быстро заскакивать внутрь.

– Рассказывай, – приказала Инна.

– Видели машину на стоянке? «Ауди» с буквами «Вера» вместо номеров?

– Ну видели.

– Это машина Верунчика. За этот номер со своим именем она заплатила бешеные бабки. Стоит с проколотыми шинами. Это диверсия. Это сделали похитители. Они и меня хотят убить, я боюсь нос высунуть…

– Давай без эмоций, Марина. Только факты.

– Могу вообще молчать. – Марина обиделась. Ей стало заметно лучше после приезда «скорой помощи» в лице Пономаренко и Серпантинова. – Читайте сами. Все началось с этого письма.

– Бочонок амонтильядо… – Инна посмотрела на Алексея. Догадался ли он, что это тоже из Эдгара По?

Серпантинов перечитывал письмо по четвертому разу и заметно волновался. Что и говорить, ужасные воспоминания. Марине только грозили, а он уже пережил кошмар погребения заживо.

– Второе письмо? – побелевшими губами произнес он.

– Верунчик получила точно такое же письмо, и с тех пор я ее больше не видела. – Марина выхватила письмо, бросила на пол, стала его топтать и приговаривать: – Меня не убьешь! Я не попадусь!

– С чего ты взяла, что Верунчика убили?

– Ее машина стоит на улице со спущенными шинами. Новенькая машиночка без колес. Я, как увидела такое, сразу испугалась и обратно в офис впрыгнула. И знаете, мне показалось, что за мной охотились. У них аж зубы щелкнули, когда я ускользнула.

– У кого «у них»?

– У тех, кто проколол шины.

– Это не факт. Хулиганья по улицам шляется достаточно.

– Факт, что без машины Верунчик не человек. Куда она без машины может деться? Только домой. А дома ее нет. Ночь на дворе. Я звоню каждые десять минут. – Марина еще немного потопталась на письме и удовлетворенно плюнула на пол.

– Марина, пойди выпей чего-нибудь, а то на тебя противно смотреть. Истеричная трезвая баба глаз не радует. – Инна взглянула на Серпантинова. Тот выглядел не лучшим образом. – Тебе тоже стоит глотнуть успокоительного, – добавила она, – Марина, чем можно отпоить мужчину?

– Абсентом, – без колебания ответила Марина. – Но мне пить нельзя. Я вызвонила Романчика-сыщика, он обещал приехать, и Зиту-всевидящую, а она на дух не переносит запаха спиртного.

– Ничего себе оперативность! Это ночью-то. Ладно Роман, он человек наемный, Верунчик его купила с потрохами, а зачем здесь эта Зита-всевидящая, гадалка, как я понимаю? Она почему ночами не спит?

– Она хорошая знакомая Верунчика, экстрасенс. Говорят, людей лечит одним взглядом. Я подумала, она сможет защитить меня. Тут, не иначе, чертовщина какая-то замешана. Зита лучший специалист по темным делам. Верунчик рассказывала, что она пропавших людей по фотографиям ищет.

«Пропавших – по фотографиям, – промелькнуло у Инны в мыслях. – А ведь у меня тоже есть знакомая, которая так себя и величает – Раиска-ведьма».

Познакомились они при странных обстоятельствах. На глазах у молоденькой изумленной журналистки, какой лет десять назад была Инна Пономаренко, Раиса Ивановна, только взглянув на фотографию пропавшей девушки, верно указала место, где убийцы закопали ее труп. Если бы Инна не была очевидцем, она бы ни за что не поверила в такие чудеса. Она честно написала о своем расследовании, за что получила первый в жизни нагоняй от редактора, зато на Раису свалилась невероятная популярность.

С тех пор Раиса словно взяла шефство над Инной. Они больше не встречались, но Раиса Ивановна время от времени звонила и давала странные советы. Она могла разбудить Инну среди ночи и поинтересоваться, не снился ли ей бородатый мужчина в черной шапке-боярке, который на перекрестке просит у нее милостыню? Если нет, то все нормально и Пономаренко может завтра спокойно приниматься за новое дело – успех гарантирован. Инна чертыхалась, ворочалась с боку на бок, посылала Раиску подальше, да и кто бы не послал? Перебила сладкий сон, напугала, и теперь из-за ерунды, из-за причуд страдающей бессонницей ведьмы, она не выспится и с помятым лицом потащится на работу. А у нее, между прочим, запланирована очень важная встреча. И как она в таком виде… Стоп! Откуда Раиса могла знать о ее планах? Инна вздыхала и, подумав, соглашалась, что у Раиски интуиция – а может, это как-то по-другому называется – работает без сбоев и надо не злиться, а хоть раз сказать спасибо человеку, который не спит ночами и беспокоится о ней.