Текст книги "Час абсента"

Автор книги: Нина Вадченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

– Нету, – наконец признался человек и показал пустые руки.

«Не подмажешь – не поедешь, – ответила овчарка рыком. – Хрен отсюда уйдешь».

– Вот страна, даже собаки взятки вымогают, – выругался водитель.

На улице хозяйка призывно кричала:

– Бася! Ба-а-ася! Ты где? Бася!

– Дуреха! – крикнул водитель. – Здесь твоя волчара!

Но хозяйка не услышала. Так и пришлось ждать появления милиции в компании с собакой и мертвой девушкой.

– Поделом мне, – ругал себя водитель, – вызвал ментов – и ходу.

Милиция приехала раньше «скорой». Ребятки деловито прошли в подъезд, стали осматривать труп и место происшествия. Хитрая псина и не шелохнулась.

– Вы свидетель?

– Я таксист, я привез эту девушку, потом услышал выстрелы и решил посмотреть.

– Вы кого-нибудь видели?

– Видел. Кто-то вышел из подъезда и скрылся. Темно было.

– Оставьте свой адрес, и можете работать дальше. Кто такая, не знаете?

– Откуда?

– Собака ваша?

– Тут хозяйка где-то бродит. Она девушку первой и увидела, кричала громко.

Водитель еще раз посмотрел на стройные ноги, вздохнул и пошел к машине. Овчарка мирно поплелась следом.

* * *

«Не хочется, а надо, – твердила себе Инна. – Не лежит душа, но придется еще раз с ними встретиться. Во-первых, узнать у Любунчика, кто «беременная крыса». Во-вторых, выяснить, из-за чего могли убить Алекса. Об этом можно спросить Марину. А лучше Верунчика, она уж точно знает все обо всех».

Инна удивилась – на входе не маячил охранник. Заходи, кому не лень. «Видно, после хамского поведения Романа Верунчик решила извести охранников как класс, – подумала Инна, – чтобы больше не попадаться на шантаж».

Странности продолжались и дальше. В офисе стояла тишина. Ни телефонных трелей, ни тихих разговоров, ни стука каблучков.

Инна покрутила головой, стараясь угадать, в каком направлении пойти, чтобы встретить хоть одну живую душу. Решила зайти к Марине. Если хозяйку не застанет, то хоть кактусами полюбуется.

Кактусы никуда не исчезли. Они сидели в горшках и созерцали, как инопланетяне.

Пономаренко негромко позвала:

– Марина!

Никто не ответил.

– Эй, маммилярия длиннососочковая, куда хозяйка подевалась? – обратилась Инна к знакомому кактусу.

Маммилярия сделала вид, что не поняла вопроса.

– Что за черт? Вымерли они все, что ли? – Пономаренко оглянулась и краем глаза успела выхватить чью-то убегающую фигуру. Журналистка бросилась следом. Коридор закончился дверью. Инна, не раздумывая, толкнула ее. Дверь открылась. В углу комнаты, прямо на полу, скорчившись, сидела Марина и испуганно смотрела на Инну.

– Марина, ты от кого прячешься? – спросила Инна.

– От вас, Инна Владимировна.

Пономаренко удивилась официальному «вы». Ей, конечно, хотелось узнать, отчего это она снова превратилась в Инну Владимировну, но она решила не зацикливаться на мелочах.

– Что у вас произошло? Отчего вы такие перепуганные?

– У нас несчастье. И не спрашивайте меня ни о чем больше. Вы и так все знаете сами! – Кажется, Марина впадала в истерику.

– Да ничего я не знаю! – крикнула Инна. Крикнула громко, чтобы излишней эмоциональностью выбить из Марины хоть часть страха.

– Как не знаете? Верунчик говорила, что у вас вся милиция куплена.

– Интересно, – Инна подошла ближе к Марине и села рядом, – за какие такие бабки я ментов покупаю? Откуда они у меня? Подумай, Марина, головой. Что случилось?

– Любунчика вечером умертвили, – выдавила из себя Марина.

Слово «умертвили» Инне совершенно не понравилось. Чужеродное какое-то словцо, неуместное, противное.

– Любунчика – что?

– Застрелили в подъезде. Верунчик говорила, она не мучилась. Сразу умерла. Три раза стреляли. Крови много было.

– О-хо-хо! – Такого поворота Инна не ожидала. Почему Алекса убили, еще можно раскопать, мерзкий был человек. Но вот Любунчика? За что?

– Верунчик шутку придумала: «Любовь умирает первой». – Марина посмотрела на Инну жалобными глазами и шумно вздохнула. Она ждала сочувствия. Инна услышала алкогольный запашок.

– Ты что, напилась?

– Чуть-чуть. Помянули Любунчика. Полагается так.

– Полагается думать, искать причины, а не пить!

– Верунчик шутку придумала: «Любовь умирает первой, потом умирает Вера… а Надежда умирает последней».

– Хороши шуточки, ничего не скажешь.

– Надька совсем испугалась. Бутылку абсента сама выпила и отрубилась, не знаю, как жить дальше будет, когда протрезвеет. Верунчик говорит, в каждой шутке есть доля правды.

– Лучше бы она поведала, за что убили вашу подругу.

– Может, Любунчик умерла от горя?

– Ее же застрелили.

– Бывает. Человек хочет умереть, а самому страшно на себя руки наложить, вот и просит друзей помочь…

– Ты, Марина, совсем поехала. – Инна поняла, что после очередного «часа абсента» поговорить ей ни с кем толком не удастся.

Она никого больше не искала. Решила вернуться сюда попозже.

День обещал быть жарким. На небе ни тучки, в воздухе ни ветерка. Мужички кучковались около пивных ларьков и требовали бутылочку непременно запотевшую, из холодильника. Инна мельком глянула на очередь, и что-то привлекло ее внимание. Она присмотрелась. В хвосте очереди маячила знакомая фигура, которая тщательно воротила от нее физиономию. Инна подошла ближе. Так и есть. Роман изображал из себя замученного жаждой пьяницу. Потертая бейсболка, грязные шорты, матерчатая сумка, из которой торчат горлышки бутылок.

– Ромочка, как ты докатился до жизни бомжатской? – тихонько спросила Инна.

Роман отвернулся и сделал вид, что не узнает старых знакомых. Потом и вовсе постарался сбежать.

– Куда? – спросила Инна и успела приклеиться к сумке.

Роман дернулся, бутылки зазвенели. На них стали обращать внимание.

– Хотите со мной – поторопитесь, Инна Владимировна, – скороговоркой выпалил Рома, – некогда мне объясняться.

Пономаренко не надо было приглашать дважды. Она постаралась не отставать. Роман завернул за угол. И тут Инна удивилась снова. Оказывается, за углом у бомжа-пьянчужки припаркована приличная машина. Роман быстро юркнул на водительское сиденье и по-джентльменски позволил Пономаренко сесть рядом. А мог бы коварно скрыться.

– Ух, расшевелили вы гнездышко, – по-охотничьи азартно высказался Роман. – Посмотрим, посмотрим, куда она поедет.

– За кем ты следишь? – успела спросить Инна.

– Вон ее машина. Только бы не отстать. Я еще не очень уверенно чувствую себя за рулем.

– Так давай поменяемся местами. Ты будешь следить, а я водить.

– Поздно, прозеваем, она баба шустрая. Водит рисково, на грани ДТП.

– Кто? Кого ты пасешь, Роман, колись!

– Вера Степановна куда-то намылилась. Посмотрим, куда путь-дороженька ее приведет.

Инна увидела, как темно-вишневая легковушка резко ввинтилась в поток машин. Роман замешкался, он все ждал, что его кто-нибудь пропустит. Эх, аккуратист! Машина Верунчика быстро удалялась.

– Меняемся! – крикнула Инна и выскочила из машины.

Роман нехотя расстался с рулем. Но когда увидел, как Пономаренко лихо настигает Верунчика, смилостивился и даже похвалил.

– Мы с вами отличная пара в сыскном деле, – сказал он. – О! Пришло время послушать, с кем беседует наша подопечная.

– Ты и до этого додумался? А санкция есть?

– Я частный сыщик. Считайте это моей самодеятельностью. Тише, она кому-то звонит. Нажму-ка я кнопочку магнитофона, запишем на всякий случай разговор.

– Петя, я сейчас подъеду, – услышали они голос Верунчика.

– Зачем, Вера Степановна? Не о чем нам с вами разговаривать, – ответил мистер Икс по имени Петя.

– Ты мне не груби, мальчик! Мне надо у тебя кое-что узнать.

– Не собираюсь я оправдываться, так Любе и передайте.

Петя рассердился. А Верунчик не обращала внимания на тон, которым с ней разговаривали. Она настаивала на встрече.

– Я уже рядом, выходи! – приказала она, и Петя, наконец, согласился.

Верунчик безо всяких поворотных сигналов вильнула в правый ряд, затормозила и ловко пристроилась между двумя джипами. Это было единственное свободное место.

Пономаренко пришлось проехать мимо.

– Что вы делаете, Инна Владимировна, сейчас же остановитесь! – закричал Роман.

– Я могу пристроиться только на крыше джипа. – Инна и сама судорожно искала, куда приткнуться. Как назло, машины стояли плотно. Инна ползла на первой скорости, отчаянно мигая правым поворотником.

– Не останавливайтесь! – вдруг закричал Роман.

– Черт, черт! – выругалась Инна. – Что случилось?

– Она посадила его в машину, и они едут за нами. – Роман засмеялся. – Если бы вы иногда смотрели в зеркало, как и положено водителю, то и сами бы заметили.

– Только без ехидства, пожалуйста. Ты бы на месте водителя потерял Верунчика еще в самом начале.

– Ладно, мир. Сейчас я вас порадую. – Роман чем-то пощелкал, и Пономаренко услышала голос Верунчика:

– Петенька, я знаю, что вы расстались с Любой две недели назад. Она мне рассказала, я ведь была ее старшей подругой.

– Это наше дело! – упрямо твердил Петр.

– Почему? Почему ты ее бросил?

Петя молчал.

– Роман, ты преступник, – Инна покосилась на сыщика, – подслушивать противозаконно.

– Тише, не мешайте. Я должен раскрыть два убийства любыми способами.

– Петя, я не отстану. – Верунчик, судя по всему, закурила. – И ты знаешь мои возможности, не заставляй вытряхивать признание силой. Ты же не хочешь потерять хорошую работу?

– Я узнал, что Люба не сможет иметь детей. Никогда. Вероятно, для кого-то это пустяки, но не для меня. Я хочу иметь детей.

– Кретин. Ты ей так и заявил?

– Она сама виновата. Не надо было делать первый аборт.

– Не тебе судить, мальчишка. Ты ее заставил мстить. Бедная девочка совсем запуталась.

– О чем вы, Вера Степановна?

– О том. Алекса убили.

– Ну и что?

– А то, что первая беременность у Любунчика от Алекса. Понимаешь теперь, на что ты ее толкнул?

– Вера Степановна, вы ужасная женщина. Я не удивлюсь, если это вы ей и присоветовали, по-дружески.

Верунчик засмеялась:

– Петенька, а может, это ты Алекса приговорил? У тебя тоже мотивчик есть.

– Мы расстались с Любой, и я встречаюсь с другой девушкой.

– Бедная Любунчик. Все ее предали. Пусть земля ей будет пухом.

– Что вы сказали?

– Любунчика застрелили вчера ночью. Прощай, Петька, живи, если сможешь. Выходи из машины. Надоел ты мне, праведник.

– Кто ее убил? – после долгого молчания спросил Петя.

– Да может, и ты, чтоб под ногами не путалась!

– Что вы такое говорите, Вера Степановна, я даже комара убить не могу.

– В наше время убивать самому не обязательно. Киллеров развелось как собак бездомных. – Гренадерша, кажется, снова закурила. По крайней мере, потребовала у Пети огоньку.

– Скорее это Алекс мог постараться, чтоб не ныла и не напоминала о грехах, – Петр щелкнул зажигалкой, – или его друзья, например вы.

– Я сыщика-частника наняла, бешеные бабки ему плачу, чтобы он нашел убийцу Любунчика, а ты с дурацкими обвинениями выступаешь.

– Не верю я ни вам, ни вашему сыщику продажному. – Петя снова щелкнул зажигалкой, теперь, очевидно, прикуривал сам.

Верунчик ничего не ответила. Она остановила машину. Петя понял намек и безропотно, не прощаясь, вышел вон.

– Скотина неблагодарная, – прошипела ему в спину Гренадерша.

Дальше она ехала нервно, то и дело разгонялась без надобности и притормаживала без причин. И все время громко, на весь салон высказывалась, скорее, выплевывала накопившуюся злость. В отфильтрованном виде все сводилось к двум тезисам: «Все мужики дебилы!» и «Делай людям добро – они в ответ тебя же и обгадят!».

– Как сработано, Инна Владимировна? – Роман явно ожидал хвалебных слов. Ведь это он догадался организовать прослушку, и сразу такой результат.

– По-моему, Верунчик возвращается на работу. – Инна не оправдала надежд Романа.

– Суровая вы женщина, – разочарованно промычал Роман. – Нет чтобы похвалить партнера за смекалку и проворство. Что стоило сказать: «Какой ты, Ромочка, сообразительный!» Похвальное слово и кошке приятно.

– Не ты ли тот чудо-сыщик, которого наняла Верунчик? – в ответ поинтересовалась Пономаренко.

Роман только вздохнул.

– Рома, ты берешь деньги у Гренадерши?

– Вы же знаете, я хороший специалист и все равно копаюсь в этом дерьме, так почему бы мне не получить достойную зарплату за свой нелегкий труд? Ничего зазорного не вижу. Человеки моей квалификации на вес золота, а золото нынче в цене.

– Человекам с такой беспринципностью морды бьют.

– Еще накаркаете, Инна Владимировна, тьфу, тьфу, тьфу. – Роман сплюнул через левое плечо.

– Слуга двух господ! – не угомонилась Инна.

– Берите круче, я слуга трех господ!

– Трех?

– А то вы не в курсе. Я думал, Серпантинов вам первой доложил.

– О чем?

– О том, что предложил мне работу. Я, честно говоря, считал, что это вы ему посоветовали обратиться ко мне. Мол, Роман ценный и толковый работник, любое гнилое дельце раскопает, не то что могилу.

– Нам было о чем поговорить и без тебя. – Инна от неожиданности чуть было не пропустила нужный поворот. – Ну ты и прохвост, Роман.

– Зато я, наконец, смогу купить себе машину. Вы же знаете, что менты платят мизер, а отказаться от предложения полковника Блинова все равно что подписать себе приговор. Вот и приходится крутиться. Я оказался прав, Вера Степановна приплыла обратно на работу. Пойдемте, Инна Владимировна, посидим за столиком в кафешке, обсудим добытую информацию.

– Алеше посоветую гнать тебя в шею. Я сама попробую разгадать его захоронение. В кафе угощаешь ты, как более состоятельный.

– Ну конечно, я его обязан величать Алексеем Вадимовичем…

Они устроились в тени зонтика, заказали по мороженому и коктейлю. Под бодренькую музычку энергично работали ложечками и лениво перебрасывались словами.

– Благодаря моей находчивости мы получили мотив преступления. – Роман снова нарывался на комплименты.

Инна держала паузу и с удовольствием ела мороженое.

– Согласна, – наконец ответила она, уменьшив свою порцию мороженого наполовину. – У Любунчика были основания ненавидеть Алекса. Теперь понятно ее раздражение на вечеринке.

– На какой вечеринке?

– Пока ты наливался абсентом и нежился в обществе двух дам, я разговаривала с Любой в туалетной комнате. Она обозвала кого-то «беременной крысой». И сказала это с такой ревностью к чужой беременности, что я испугалась. Да, она могла убить Алекса.

– А Петя-Петушок? – Роман раздумывал, не заказать ли еще порцию мороженого.

– Скорее Верунчик. – Инна доела мороженое и выразительно посмотрела на Романа. – Не жадничай, заказывай еще, – подтолкнула она сыщика к правильному решению. – Гренадерша и сама могла замочить Алекса, и могла по-дружески подтолкнуть к убийству Любунчика. Кстати, откуда Верунчик узнала, что Алекса убили? Кажется, все пили от радости, что Алекс сам себя порешил от тоски и интеллигентской меланхолии. Ты ей сказал, чтобы получить у нее непыльную работенку?

Роман не успел ответить. К ним подошли несколько мужчин. Короткий ежик, бычьи шеи и квадратные плечи. С одного взгляда прочитывались род занятий и биографии.

– Ключи от той тачки у тебя? – в лоб спросил один из них.

Рома уже понял – бить будут независимо от ответа. У них руки непроизвольно в кулаки сжимались. Они только ждали сигнала.

– Дорогая, принеси бутылочку пивка, – попросил он Пономаренко и мотнул головой в сторону телефона.

– Твоя баба нас не интересует. Ключи от тачки у тебя?

– У меня.

– Ты попал, парень, конкретно попал. Эту тачку у меня неделю назад сперли. Верни ключики.

– Какие проблемы, мужики, забирайте. – Роман добровольно бросил на стол ключи. – Какие проблемы, – повторил он в надежде, что свершится чудо и все обойдется.

– Проблемы у тебя, парень. – Главный хрустнул пальцами, взял ключи, положил их в карман и только потом размахнулся, чтоб одним ударом отправить Романа в ад.

Сыщик не стал ждать. Он головой боднул главного под дых. Процесс развивался не в пользу Романа. Трое на одного. Такой расклад вскоре привел к плачевному результату: Роман валялся на полу, а мужички отделывали его ногами.

Пономаренко воспользовалась всеобщей занятостью и позвонила в милицию. Менты опоздали всего минут на пять. Роман размазывал по лицу кровушку, Инна пыталась облегчить его страдания, прикладывая к носу прохладный стаканчик с мороженым, а бычки сели в машину Романа и уехали в неизвестном направлении.

– Морду таки мне набили. – Роман поморщился. – Это вы накаркали, Инна Владимировна. Ну ничем похвастаться нельзя. Только порадуешься, сразу завистники появляются. Как вы думаете, на что они пытались мне намекнуть?

– Ребра не сломаны? – деловито спросила Инна, ощупывая Романа.

– Ой, щекотно! Последний раз меня так били в пятом классе. Я подложил одной девчонке в портфель живых лягушек. Она визжала на всю школу. Потом пожаловалась старшему брату. Он с дружками меня и отметелил за милую душу. За каждую лягушку по паре ударов я принял.

– Жить будешь, вставай. Пора объясняться с милицией.

– Лучше бы вы их не вызывали. С самого начала было понятно – убивать не будут. Они били деловито, но беззлобно. Им заплатили, они свою работу сделали. При чем тут милиция? И машину наверняка через пару кварталов найдем.

– Думаю, тебя за любопытство отколошматили.

– Оперативно работают, гады. – Роман пошевелил челюстью и удивился: – Надо же, болит, но функционирует. Кто же их послал? Дельце у нас интересное. Мы следим, за нами следят, и, кажется, за теми, кто за нами следит, тоже следят. Тотальная слежка, а по морде получаю я один. Несправедливо. Ух, доберусь я до главного кукловода, задницу ему надеру.

– Для начала свою подними и на стул попытайся сесть, – посоветовала Инна.

Роман со стонами и причитаниями стал собирать себя по частям. Как только ему удалось сесть за стол, зазвонил мобильник.

– Алло, – без особого удовольствия отозвался Роман. Никуда идти, тем более бежать, он был не в состоянии.

Инна старалась услышать хоть словечко из разговора. Роман слушал, мрачнел и, наконец, сказал:

– Я подумаю, что можно предпринять. Не спускай с нее глаз.

– За кем ты еще хвост пустил? – не удержалась от вопроса Пономаренко.

– За всеми. Мне не нравится этот союз любящих сердец.

– Красиво сказано, Ромочка: союз любящих сердец.

– Это не мое изобретение, это из лексикона американской мафии, она заключала контракты любящих сердец. Наша серая мышка зашевелилась. Надюнчик выскочила с работы и помчалась пленки проявлять.

– Надюнчик? Вот это да! По моим сведениям, еще полчаса назад она была пьяна в стельку. Что-то в этой конторе быстро трезвеют! Или рядятся в шкуры пьянчужек, а потом разбегаются по неотложным делам. Гренадерша за руль села, Надюнчик бегает по городу.

– Причем, заметьте, выбрала дальнюю точку, а не ближайшую. Если фотки обычные, то какого рожна ей лишние километры наматывать? Значит, на пленочках что-то тайное имеется. Вот бы изучить! Как вы на это смотрите, Инна Владимировна?

– Почему я? – догадалась Пономаренко, куда клонит Роман.

– Потому что вы с ней знакомы. Невзначай повстречаетесь, невзначай разговоритесь, невзначай поинтересуетесь.

– Рома, ты уже свое получил, теперь меня толкаешь под чьи-то кулаки?

– Хорошо, сделаем по-другому. Мой человек исхитрится и вытащит у нее номерок, или что там дают, а вы по этой бумажке получите фотки. Это выход.

– Не хочу, – отбрыкивалась Инна.

– Да что с вами такое делается, Инна Владимировна? Мы идем по следу, а вы буксуете, когда такое было?

– Гонорары не вдохновляют.

– Так, некогда болтать, я звоню и приказываю Надюнчика пощипать.

– Не надо, говори, где она, сама что-нибудь придумаю.

– Вы только фотографии добудьте, не важно как, хоть силой, но принесите. Чувствую, там кое-что есть. Здесь потеряли, там найдем.

Инна шла в заданном направлении и ругала себя за покладистость и мягкотелость. Ну почему она не смогла сказать «нет»? Жила бы себе спокойно, могла бы пойти на работу, или домой, или к друзьям, или разыскать Серпантинова. Они пообедали бы в каком-нибудь уютном ресторанчике, поговорили бы о приятных вещах. Алексей оказался совершенно не похожим на озабоченных бизнесом роботов. Вчера поделился, что купил себе золотую рыбку. Она плавает в аквариуме, и он может смотреть на нее часами и мечтать.

Эх, вместо приятного собеседника ей придется встречаться с Надюнчиком и клянчить у нее фотографии. Инна представила реакцию Надежды, и настроение окончательно испортилось. И еще Пономаренко поняла, что она ничего не знает о Наде. Обо всех уже можно было что-то сказать, а Надежда всегда держалась в тени, отмалчивалась, когда другие высказывались.

«Серая мышка или хитрая лиса? – размышляла Инна. – Вполне возможно, что она бережет нервы и здоровье, потому что… потому что беременна. А что, если подойти и в лоб сказать: «Что-то ты бледненькая сегодня, ну не волнуйся, с беременными это бывает». Если побледнеет или смутится, значит, это с ней Любунчик разговаривала. Тогда фотографий мне не видать как собственных ушей».

Надежда появилась довольно быстро, очевидно, договорилась о срочном выполнении заказа, а Пономаренко так ничего и не придумала. Она выбрала самый простой вариант – пристроилась сзади, вошла следом и пряталась за витриной, пока Надежда получала фотографии. Из своего укрытия Инна видела, как лихорадочно Надежда просматривает снимки, как у нее дрожат руки и выступает пот над верхней губой. Недолистав стопку, Надя тихо ойкнула, испуганно оглянулась на девушку-приемщицу, бросила фотографии в пакет и быстро пошла к выходу. Инна – за ней. Что говорить, как действовать, уже не важно, теперь главное для Пономаренко было заполучить фотографии.

Они выскочили на улицу, и журналистка буквально перегородила Надюнчику дорогу.

– Покажите фотографии! – приказала Инна.

– Ни за что! – Надежда спрятала пакет за спину. – Вы не имеете права!

– Я знаю, что там, – нагло блефовала Пономаренко, – не упрямьтесь. Отдайте!

– Так это вы мне их прислали? – побледнела Надежда. Она так испугалась, что даже не уловила несоответствия в утверждениях журналистки. Если та знала содержимое фотографий, на кой черт ей требовать их обратно?

Что говорить дальше, Инна не знала. Надежда в свою очередь не знала, как действовать. Так они и застыли посредине тротуара: Инна – с протянутой рукой, Надежда – с фотографиями за спиной. Насколько бы затянулась немая сцена, неизвестно.

Неожиданно из-за угла выскочил парень на роликах. Инна его видела, Надежда нет. Он быстро подкатил к Надюнчику, выхватил пакет с фотографиями и на скорости умчался прочь. Та даже закричать не успела. Она тупо посмотрела на свои пустые руки и прошептала.

– Мне плохо, мне плохо…

Инна подхватила слабеющую на глазах Надежду и поволокла на ступеньки фотомагазина.

– Вы что, в положении? – спросила Пономаренко, как и наметила раньше, прямо в лоб.

Надя отрицательно покачала головой.

– Кто украл у меня фотографии? – Надежда хватала ртом воздух и с трудом выдавила из себя вопрос.

– Это мой человек, – не моргнув глазом соврала Инна, – вы же не хотели отдать их добровольно.

Пономаренко решила, что если не суждено увидеть фотографии, так надо хоть выудить из Надюнчика побольше информации.

– Вы чудовище, вы даже страшнее, чем я предполагала. – Надежда смотрела на журналистку как смертельно раненный зверь на гладиатора: убила бы, да силы на исходе.

– Что это за фотографии?

– Сами знаете! Чего спрашивать? Вы же мне пленку подкинули.

– Надя, ну подумайте, если бы эти фотографии были мои, на кой черт мне их у вас клянчить?

Надежда задумалась. Потом встрепенулась, удивленно посмотрела на Пономаренко, будто видела ее в первый раз.

– Если ворюга подослан вами, то зачем вы меня пытаете? Найдите его, и все дела!

Инна поняла, что ее раскусили. Но беседу продолжать надо было.

– Вижу, вы пришли в себя и можете логично размышлять. – Инна прокашлялась. Не часто она попадала в такое идиотское положение. Когда прибегаешь ко лжи – противно, но когда тебя ловят на вранье – противно в квадрате. – Сейчас дорога каждая минута, – с трудом продолжила Инна разговор. – Расскажите мне сами, что вы увидели на фотографиях, и, может, еще не поздно исправить ужасную…

– Да вы обманываете. Вы все придумали! Это мерзко! – Надежда прямо расцвела на глазах. Откуда только взялся румянец на щеках? Появилась сила, энергия! Она уже наступала, уже обвиняла и почему-то торжествовала.

– Чему вы радуетесь? – перебила ее Пономаренко. Ей тоже надоело ломать комедию. – Фотографии попали непонятно кому в руки. Еще неизвестно, как он ими распорядится!

– Вы думаете, он меня шантажировать будет?

– Откуда я знаю, может, вас легче убить, как Любунчика, чтоб молчали!

Это был грубый, запрещенный прием. Угрожать Пономаренко не имела никакого морального права. Но, как ни странно, именно после угрозы Надюнчик сломалась и заговорила:

– Господи, мне страшно, я ни в чем не виновата. Помогите мне!

– Обещаю, что помогу, если это будет в моих силах. Откуда у вас фотографии?

– Вы должны мне поверить.

– Откуда фотографии?

– Не знаю. Сегодня утром мне кто-то прислал пленку.

– И все?

– Была записка. «Последний день Алекса».

– И вы сразу помчались делать фотографии. Значит… значит, вы замешаны в убийстве Алекса. Так?

Надежду стало трясти.

– Я не убивала!

– Вы видели, кто убийца?

– Нет!

– Так что же на фотографиях?

– Я была там. Я выходила из дома, и меня кто-то сфотографировал.

– Вы были в квартире, где убили Алекса? Как вы туда попали?

– Дверь была открыта. Я зашла, увидела там Алехандро и убежала. Очевидно, захлопнула дверь, не помню. Я бежала в панике.

– Он был уже мертв?

– Да, да, лежал в ванной.

– А может, он был еще жив?

– Не знаю, я к нему не притрагивалась.

– А зачем вы туда пошли, Надя?

– Он меня позвал. Позвонил и попросил, чтобы я приехала.

– Алекс попросил?

– Ну да, сказал, что он боится один оставаться и чтобы я все бросила и приехала к Катьке.

– И вы?

– Я послала его к черту.

– А потом поехали. Зачем?

Надежда замолчала. Видно, закончился эликсир правды.

– Не знаю, привыкла подчиняться. Шеф приказал, и я поехала, – ответила Надя. Она очень старалась смотреть журналистке прямо в глаза, не мигая.

– Наденька, отчего вы так его не любили?

Надя снова забуксовала. Пономаренко показалось, что она все поняла про эту женщину. Сама себя кормила, сама в жизни пробивалась, утверждалась, интриговала, выкручивалась и никогда никому не прощала обид, а тем более угроз.

– Надя, ведь вы хотели его убить, поэтому и пришли? Да?

Надежда опустила голову.

– Я не смогла бы его утопить, никогда. У меня смелости бы не хватило. У меня яд был. Да и какая теперь разница? Алекс мертв.

– Но вы-то под подозрением. Так что придется думать вместе, у кого смелости хватило.

– У Верунчика, – тут же выпалила Надежда, – и смелости, и сил хватило бы. Но это не она.

– Почему? Она как раз первая на подозрении.

– Вот поэтому. Она далеко не дура.

– Кто у вас на фирме в положении? – задала Инна мучающий ее вопрос. Она и сама не понимала, почему ее зациклило на нем.

– В каком смысле, беременная, что ли? Вы меня удивляете, Инна, вопросы странные…

– Любунчик на вечеринке перепутала меня с кем-то и назвала беременной крысой, вот я и подумала…

– Ерунда. Любунчика уже нет, могу все рассказать. Бедной Любочке уже все равно. У нее в жизни трагедия случилась. Знаете, по неопытности такое бывает: залетела, сделала аборт, неудачно. Она так страдала от своей бездетности, что на нервной почве всех обзывала беременными крысами, в отместку. Оскорбление у нее такое в ходу было. Мы на нее никогда не обижались. Понятно же, откуда оно взялось.

– По-моему, мы тут засиделись. – Инна встала и помогла подняться Надюнчику.

– Что мне делать, Инна? Я не убивала Алекса, а на меня могут повесить это убийство.

– Надежда умирает последней, – неуклюже успокоила Пономаренко испуганную женщину. Потом до нее дошло, какую глупость она сморозила. Ведь Марина ей доложила о шуточке Верунчика. Надя сникла, но на ногах удержалась.

– Умеете вы обнадежить страждущего, – попыталась она посмеяться над собой.

– Идите на работу, а я займусь пропавшими фотографиями. – Инна хоть как-то попыталась исправить положение.

– А меня на рабочем месте не арестуют? Может, лучше в бега податься? Чем позже найдут, тем меньше отсижу. Вы ведь убийцу не завтра найдете.

– Я, между прочим, никого искать не должна. – Пономаренко вдруг надоело нянчиться с кем бы то ни было. Ей показалось, что Надюнчик победила в их словесной баталии. Именно она подкинула мысль, что не виновна, и заставила поверить в эту байку Инну. И теперь обязывала Пономаренко встать на защиту несчастной жертвы и выражала недовольство, что журналистка медлит и колеблется.

– Так какого черта вы мне мозги промывали? – оскорбилась Надя.

Расстались они весьма недовольные друг другом. Пошли в разные стороны, не оглядываясь, хотя им было по пути.

Инна скользнула взглядом по тумбе с театральными афишами, вспомнила, когда в последний раз была в театре, ужаснулась и в очередной раз позавидовала коллегам, «сгорающим» на культурной ниве. Уж они-то из театров не вылезают, да еще и на халяву. Пономаренко клятвенно пообещала себе, что перестанет бегать по квартирам, в которых «случаются» убийства, перестанет якшаться с подозреваемыми и ментами и займется, наконец, чистым, светлым делом.

Она надолго застряла на одном месте, но ей так и не удалось выбрать театральное действо, с которого она начнет собственное возрождение.

Какой-то нахальный водитель все время сигналил за спиной. Инна обернулась и увидела Романа. Он не только сигналил, но и энергично жестикулировал, приглашая Инну в машину.

– Инна Владимировна, садитесь, подвезу.

– Где ты нашел свою машину? – Инна обрадовалась появлению Романа. Перспектива тащиться по жаре через весь город удручала. А на машине пусть не прохладнее, но все же быстрее.

– Как и предполагал, через пару кварталов. Эти парни вежливее, чем я думал. Аккуратно забрали то, за чем пришли, и свалили. Даже ключи оставили в машине.

– И что же они забрали?

– А вы не догадываетесь? Конечно, аппаратуру для прослушки, ну и пленку. – О потерях Роман говорил легко и даже с радостью. Будто потерял неразменный пятак, который тут же окажется в его кармане.

Инне о своих потерях рассказывать не хотелось. Фотографии она прошляпила, а на них, судя по всему, было что-то существенное, и даже Надюнчик вряд ли могла до конца оценить всю их важность.

– Что теперь намерен делать слуга трех господ? – спросила она.

– Что, что! Вместе с вами изучать фотографии. – Роман засмеялся, чрезвычайно довольный собой. – Похвалите меня за предусмотрительность. Мне показалось, что вы не справитесь.

– Нарцисс, хватит красоваться, делись добычей! – Инна схватила фотографии и быстро их просмотрела. Ничего нового. Да, она увидела Надюнчика выходящей из квартиры, где убили Алекса. На остальных фотографиях был Алекс: Алекс в кабинете, Алекс в кафе с каким-то мужиком, Алекс заходит в дом, Алекс разговаривает с Инной, Алекс, Алекс, Алекс…