Текст книги "Час абсента"
Автор книги: Нина Вадченко
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)
– Спасибо, Артем Иванович, жаль, что у вас нет эликсира правды. Очень бы пригодился, – засмеялась Инна.
Но врач не смеялся. Он раздумывал о чем-то. И смех у Пономаренко прекратился. Кто знает, чего ждать от этих засекреченных субъектов в белых халатах?
– Отчего же, можно обсудить, – то ли в шутку, то ли серьезно ответил Артем. – А пока действуйте по Фрейду, Инна Владимировна. Помните? «Ни один смертный не способен хранить секрет. Если молчат его губы, говорят кончики пальцев; предательство сочится из него сквозь каждую пору».
С ними разговаривали вежливо и предупредительно. Отвезли туда, откуда похитили, на служебной машине с мигалками и сиреной. Долго извинялись за применение спецсредств, расшаркивались и заглаживали вину, как могли. Но холодок в желудке исчез, только когда Серпантинов и Пономаренко оказались в собственной машине.
– Ух, не хотел бы я там оказаться, – поежился Алексей.
– У Надюнчика мощная защита, – размышляя о чем-то, произнесла Инна. – Ей повезло. Повезло.
– Повезло нам, что мы оттуда выбрались. Ну что, поедем смотреть квартиру?
– Сначала звонок другу, – отмахнулась Инна.
Бедный Коротич. Похоже, он никак не мог доесть все тот же бутерброд.
– Капитан Коротич, – давясь, ответил он.
– Я вот подумала, Олег, хорошо бы изучить окружение наших атомных кошек.
– Каких кошек? – раздраженно переспросил Коротич. – Ты мне поесть дашь?
– Ну, ближайшее окружение Верунчика, Марины, Катерины…
– С тобой не соскучишься! Они же бизнесвуменши, да у них тысячи знакомых, десятки бой-френдов. А нас всего двое с Романом.
– Шпунтика нашли?
– Иди к черту, Пономаренко. Ищем, ищем, он как сквозь землю провалился. А тут ты еще со своими гениальными прозрениями. По мере возможностей изучаем их круг общения, изучаем. И дай мне поесть спокойно.
– Заодно узнайте, кто из них «беременная крыса», – не сдавалась Инна.
Коротич зарычал, как голодный зверь, и отключился.
– Так мы едем смотреть квартиру? – без всякого энтузиазма спросил Серпантинов.
– Ты, Алеша, посмотри сам, – виновато сказала Пономаренко. – Я, пожалуй, еще поработаю. Извини, у меня возникли некоторые соображения, хочу проверить. Я побежала, а ты посмотри, посмотри сам. Как ты решишь, так и будет. – Она чмокнула его в щечку, вылезла из прохладного салона машины и умчалась куда-то в полуденное пекло.
Серпантинов недовольно ворчал: «Я уже и так квартиру смотрел. Что за жизнь?» – но его уже никто не слышал.
Инна со всех ног бросилась в родной кабинет. Ей очень хотелось заняться решением одной проблемы. У нее блеснула простая, до гениальности, догадка. До кабинета оставалось несколько метров. Она так быстро бежала, не видя никого в округе, что чуть не сбила с ног женщину.
– Инна, вы как вихрь летите. Смерч, так и убить недолго.
Пономаренко присмотрелась. Перед ней, потирая плечо, стояла Зита-всевидящая.
– А вы что тут делаете?
– К вам пожаловала. О, какая вы растрепанная, надо успокоиться, чакры прочистить. Так недолга и до язвы добегаться. Все от излишней нервозности в организме. Чакры забиты, энергия уже не целитель, а разрушитель.
– Зита, не морочьте мне голову вашими теориями, вспомните, что я знакома с Раисой. – Инна нашла кратчайший путь для обуздания «всевидящей». Она помнила, с каким пиететом та относится к Раисе-ведьме.
Зита заткнулась, но только на время.
– Я к вам по делу. Чакры – это по ходу.
– Пойдемте в кабинет, там поговорим.
Инна первым делом написала пару слов на бумаге, чтобы не забыть о своих блестящих догадках. При общении с Зитой всего надо опасаться. Может так задурить голову, что не вспомнишь, как тебя зовут.
Зита-Тамара с интересом рассматривала рабочую обстановку. Принюхивалась, вздыхала, качала головой, водила руками по рабочим шкафам и снова вздыхала.
Инна стала беспокоиться. Зита явно учуяла нечто недоброе, враждебное.
– Как у вас тут запущено, – наконец поставила диагноз Зита, – столько негативной энергии скопилось, у-у-у, надо чистить. Рабочее помещение необходимо чистить как квартиру – регулярно. – Зита задергала руками, сбрасывая невидимую, но пакостную субстанцию.
Чтобы не съехать с катушек и не поддакивать Зите с глупейшей улыбкой висельника, Инна решила выстроить защиту.
– Да уж, ходят маньяки и убийцы, в грехах признаются. А какая у них энергия? Сами понимаете – черная. Вот и накапливается.
– Забросила вас Раиса Ивановна, забросила, – качала головой Зита, – я со своими клиентами так не поступаю. Пришел ко мне человек со своей бедой, доверился мне, так я всю жизнь о нем забочусь, присматриваю.
– Ближе к делу, – подсказала Инна. Она поняла, что неудачная шутка только усугубила проблему.
– Куда уж ближе! – Зита возмутилась. – Разве можно спокойно разговаривать с человеком, который стоит над пропастью и не видит опасности.
– Это вы обо мне?
– О вас, о вас! – Зита поводила руками вокруг Инны.
– Зита, или вы излагаете мне цель визита, или немедленно уходите. – Инна отмахнулась от назойливых рук.
Зита обиделась и сидела надувшись как сыч.
Обстановку разрядила Светочка. Она забежала в кабинет и с порога затараторила:
– Вам письмецо пришло, Инна Владимировна, а Сократик такой лапочка. Пришел к Виктору Петровичу Курлаков из налоговой, вы же знаете, как я ненавижу этого типа! Жирный, бородатый, на носу бородавка, брр! Редактора нет, и неизвестно, когда приедет, а этот сидит и сидит, уже весь чай выпил, лимон съел, конфеты переполовинил и все «ля-ля, ля-ля!». Будто у меня дел никаких нет, кроме как его болтовню слушать. Уже не знала, как его выставить. И тут Сократик, лапочка, как почувствовал: тихохонько из своего ящика выполз, – я ему ящичек из буфета принесла. Девчонки как узнали, кто у меня будет жить, самый лучший, из-под вина импортного освободили, так что Сократику там уютно… – Она вдруг остановилась с открытым ртом, увидев выражение лица Инны.
– Ты говорила о письме, – напомнила Пономаренко.
– Да, правильно, – схватила Светочка на лету мысль. – Этот Курлаков мне надоел, как горькая редька, а Сократик подкрался к нему и как зашипит… Вы бы видели, как вонючка Курлаков подскочил, затрясся и пулей из приемной! Даже «до свидания» не сказал! Сократик, лапочка, сделал дело и полез обратно в домик. Умничка мой, теперь Курлаков десять раз подумает, прежде чем заявиться снова. Я ужика никому не отдам!
– Светочка, ты что-то насчет письма говорила. – Инна поморщилась. Что за день сегодня: все сваливаются на голову и всех тянет поделиться ерундовиной.
– Ну да, письмо странное, без обратного адреса.
Светочка положила на стол голубой конверт и приготовилась снова защебетать, какой Сократик умничка.
Но ее никто не слушал. Инна от одного взгляда на конверт мгновенно побледнела. Зита тоже всполошилась не на шутку.
– Воды, воды! – закричала она. – Принесите воды! Ой, как плохо!
– Вам плохо? – спросила растерянно Светочка.
– Да не мне! – Зита разозлилась. – Инне Владимировне воды принеси. Видишь, с лица сникла женщина.
– Не надо воды, – отмахнулась Инна.
– Я, пожалуй, пойду, – ретировалась Светочка. – Может, позвать Василису Илларионовну?
– Иди, Светочка, иди, – простонала Пономаренко.
Конверт, голубой конверт! Точно такой демонстрировала Марина, такой, по слухам, получила Верунчик. Конверт с кошмарным посланием от Эдгара По. Инна с первого взгляда поняла, что они близнецы-братья, что и ее не миновала чаша сия.
Зита, сгорая от нетерпения, выкрикнула:
– Такой же конвертик получила Вера Степановна и чудом осталась жива!
Что и говорить, Зита-всевидящая нашла самые подходящие слова для ободрения испуганной Пономаренко.
Инна, придя в себя, наконец взяла в руки конверт. Зита затаила дыхание.
– Зита, вы же всевидящая, что меня ждет?
– Да не тяните вы, открывайте поскорее, вместе и узнаем. – Зита отбросила всякое «потустороннее» кривляние. Перед Инной сидела обыкновенная любопытная женщина, без всяких оккультных закидонов.
В кабинет ворвалась Василиса Илларионовна. Она недобро покосилась на Зиту, очевидно, Светочка доложила, что Пономаренко стало плохо и всему виной посетительница кавказской национальности.
– Что случилось, Инночка Владимировна? Помощь нужна? – без обиняков спросила Илларионовна.
– Инна Владимировна получила письмо с угрозами, – влезла с объяснениями Зита. Ей очень хотелось отвести от себя всякие подозрения.
– Доигрались!.. Чувствовало мое сердце, в опасную историю вы попали. И ведете себя глупо. Дайте, я открою.
Василиса Илларионовна решительно вскрыла конверт.
«Учи, стерва!» – прочитала она первые строки, ахнула и схватилась за сердце.
– Отдайте, – перехватила письмо Инна, – все же адресовано оно мне.
«Учи, стерва!
Инна дочитала. Все молчали.
– «Покров гробовой» – это значит, вы должны умереть? – спросила Зита, будто Инна могла знать ответ. – А что делает Червь-победитель?
– Он меня ест. – Инне очень захотелось поступить как Марина. То есть бросить письмо на пол и топтать, топтать клочок бумаги ногами. Теперь она понимала порыв Марины. Какие там соображения, какие там вещдоки? Порвать, затоптать, уничтожить, избавиться и забыть.
– Шли бы вы, дамочка, по своим делам. – У Василисы от гнева раздувались ноздри. Такой бестактности она простить не могла. – Мы тут сами разберемся, что к чему.
– Предлагаю сообщить об угрозе Раисе Ивановне. – Зита проигнорировала предложение корректорши.
Пономаренко еще раз перечитала послание и отхлебнула водички.
– Хорошо, что это не Эдгар По, – пустилась она в размышления. – Стихов еще никто не получал. Мы не знаем начала стихотворения, возможно, оно более оптимистично.
– Почему вы решили, что это не Эдгар По? – Василиса тоже внимательно перечитала письмо. – Стихов у него много. По теме, по стилю, по мрачности как раз очень похоже на По. Я попытаюсь найти источник. Вы не возражаете? – Василиса быстро переписала содержимое на листочек. – Ну, я побежала, – сказала она и величественно удалилась.
– Я, пожалуй, тоже откланяюсь, – заторопилась Зита.
Инна струхнула. Ей очень не хотелось оставаться в одиночестве. Еще секунда, и она бы смалодушничала и стала бы приставать к Зите с просьбой почистить все чакры, всю ауру и ей, и кабинету.
– Зита, а зачем вы, собственно, приходили? – нашлась о чем спросить Инна.
– Э-э, пустяки, Инна Владимировна, пустяки, я в другой раз.
Всевидящая буквально бежала из кабинета, что не прибавило оптимизма Пономаренко. Вдруг Зита все же предвидит будущее? Тогда оно, судя по поведению экстрасенсихи, ужасно.
* * *
У Веры пропала вера. Она готова была землю рыть, горы сворачивать, фирму держать на плаву. Мало того, она была уверена, что поднять работу на качественно новый уровень – раз плюнуть. Только дунь, плюнь, чихни – и все покатится как по маслу. Ан нет. Ушла вера в свои силы, ушла в песок, в абсент, в дым сигарет и джазовый шабаш.
Верунчик безвылазно торчала в клубе. Напивалась, обкуривалась и тупела. Она заливала кошмар воспоминаний.
Оказывается, все вранье. Никаких оживлений рецепторов, обновлений восприятий, вторых рождений, неподдельных «счастьев» после крутых розыгрышей нету. Все, что они втюхивали клиентам, было всего лишь новомодной лапшой. Никакого кайфа после розыгрыша у нее не наблюдалось. Только ужас, пустота, желание утопить душу… в ванне.
Испытанная на собственной шкуре, – схема любимой работы рассыпалась как карточный домик.
– Верочка, хватит глушить это зеленое пойло. – Хозяин клуба, Данило Михайлович, по прозвищу Дан, присел за ее столик и выпил остатки абсента. – Видишь, как я о тебе забочусь, сам пью, только чтоб тебе не досталось.
– Счастливый Алекс, какой Алекс счастливый, – поделилась с ним Верунчик. – Он лежит в земле, и там ему спокойно, как в танке.
– Как в гробу. – Данило Михайлович вытащил из-за пазухи новую бутылку. – Видно, ты еще не добрала нужную дозу, раз мертвому завидуешь.
– Он там спит, а мы в аду кувыркаемся. Знаешь, что со мной сделали? Знаешь? В стенку замуровали, живьем!
– Знаю, пей! – Данило налил в бокал абсент.
– Дан, мне страшно, я не знаю, кто это придумал. – Могучая Верунчик заплакала как ребенок.
– Девочка плачет, мячик улетел.
– Какой мячик? Душа у меня улетает, гробится, корчится, в землю хочет тело зарыть.
– Ну-ну, поплачь. Пей и плачь, ничего не бойся. Ты же со мной как за каменной стеной.
– Не хочу больше стен, ни каменных, ни кирпичных! – заныла Верунчик. – Знаешь, как там страшно, темно, тихо и выхода нет. Умрешь, и никто никогда не найдет, не похоронит по-человечески, и могилы не будет… Через тысячу лет мой скелет найдут случайно. Он будет висеть на крюках, и все подумают, что преступника заковали…
– Вот не думал, что стальная Верочка такая сентиментальная дурочка. – Данило улыбнулся. – Что тебе сыграть? Заказывай!
– Фьюжн хочу слушать, может, последний раз в жизни. Вдруг меня снова замуруют живьем?
– Да за что тебя замуровывать? Не говори глупости! – Дан растерялся. Теперь он не знал, убирать от Верки абсент или, наоборот, подливать, чтобы напилась до бесчувствия.
– Кто-то думает, что это я убила Алекса, я знаю, кто-то меня подозревает.
– Вы все там под подозрением. – Дан отмахнулся. – И ты не меньше и не больше, чем остальные. Так что успокойся и пей абсент, девочка. Пусть у ментов голова болит.
– Нет, ты не понимаешь, я подозреваемая номер один. Я главная.
– У тебя мания. За что тебя в первые номера?
Верунчик подняла бокал, окунула туда два пальца, облизала их, поморщилась, выпила до дна и безумно расхохоталась.
– Ты не знаешь? Ты не знаешь?! Все так думают! Потому что от саксофона до ножа – один шаг. Идеология такая, понял? Если сейчас в твоем клубе кого-нибудь грохнут, ты будешь подозреваемый номер один. Ты, потому что в руках у тебя саксофон. И играешь ты сумасшедший джаз.
– Э, совсем девка рехнулась, – вздохнул Данило. – Это ж когда было, во времена Сусловых да Хрущевых. Нынче не то что давеча, запомни. И лучше пей, не философствуй. А то и я подумаю, что на воре шапка горит. И тебя именно от этого корежит.
– Я не убивала его, Данчик, не убивала, веришь? Веришь?
– Верю. Шефа утопили, а не зарезали, так что саксофоны и ножи тут ни при чем, на том и закончим. Пошел я, забацаю фьюжн, как ты и просила. Лады?
Верунчик выпила и тяжело опустила голову на стол.
Данило только головой покачал: для нее играть уже бесполезно. Но все же пошел на сцену. Достал сакс, переглянулся с музыкантами и заиграл.
Чужака в этом клубе видно за версту. Жмется к стенкам, щурится, всего боится.
Женщина, очевидно, попала сюда первый раз. Данило сразу ее приметил. Встала у входа и закашлялась. Конечно, сколько раз он пытался бороться с курением в зале. Выгонял, штрафовал, вывешивал плакаты с запретами. Не переломил. Чадили все как паровозы. Человеку непривычному выжить тут трудно. Но женщина упорно стояла и вглядывалась в полумрак.
«Стойкий оловянный солдатик», – приклеил ей ярлык Данило.
Женщина немного освоилась и начала пробираться вглубь. Она держалась независимо, прокладывала себе дорогу даже иногда грубовато. Просто толкала в бок кого-нибудь и требовала лыжню.
«Нормальное поведение, – отметил Дан. – Что же ей здесь понадобилось? Джаз ее совсем не интересует. Она ни разу не глянула на сцену. Могла бы хоть из вежливости обратить внимание».
Женщина закурила.
«Ага, свой человек, курящий. Уже легче. Кто же она?» Дан чуть не пропустил свое соло. Он так увлекся наблюдением, что играл почти на автомате. Ему вдруг захотелось выдать что-нибудь эдакое, чтобы незнакомка услышала и посмотрела в его сторону.
Дан был в ударе. Сорвал шквал аплодисментов. Привел в дикий восторг музыкантов. Те, кто понимал, а таких в клубе было большинство, ревели от восторга. Женщина не обращала внимания ни на аплодисменты, ни на крики «браво», ни на того, кому они предназначались. Полнейшее равнодушие к главному – к джазу. Она стояла спиной к сцене и рассматривала посетителей. Такое наплевательское отношение задело и обидело Данило. После соло он дал понять, что должен свалить со сцены. Никто не возражал: хозяин – барин. Тем более после такого куража.
Дан сложил сакс в кофр и протолкался к незнакомке.
– Вы кого-то ищете? – спросил он.
– А вы здесь всех знаете? – сразу оценил его положение в этом заведении «стойкий оловянный».
– Я хозяин, это моя обязанность. – Он зачем-то выпятил грудь и стал напускать на себя важность.
– Хозяин так хозяин. Я ищу женщину, Веру Степановну.
– Данило Михайлович, – представился Дан.
– Вера у вас? – спросил «солдатик».
– У нас, но можно сказать, и нет.
– Я пришла за ней.
– Мало ли что. – Дан обиделся. Он давно не был так неинтересен дамам. – Сначала хотелось бы с вами познакомиться, потому что Вера мой гость и она не желала ни с кем встречаться.
– Понятно. Достойна я или нет предстать пред ее наглыми очами? – Женщина полезла за следующей сигаретой.
«Да она нервничает», – отметил Дан.
– Меня зовут Марина. Я работаю с Верунчиком в одной фирме. То есть сейчас я работаю практически одна, и мне это изрядно надоело. Пока некоторые расслабляются, числясь в начальниках, я пашу как вол. Хватит! Так дело не пойдет! Ездить на мне никто больше не будет. Так что без Верунчика я отсюда не уйду. Где она?
– Ух, какой натиск. – Дан залюбовался. Наглая, злая, нахрапистая – огонь, а не баба. Такая мужика в бараний рог согнет, и он еще в согнутом состоянии будет ей ноги целовать. Ему никогда не нравились такие женщины. Вернее, всегда нравились, но инстинкт самосохранения помогал держаться от них подальше.
Держался-держался, а первая жена была именно такой горячей стервой. Влип мгновенно, и опомниться не успел, как рыдал и просил ее руки. Испил полную чашу. Расхлебывал долго. Развод пережил мучительно, впадал в депрессию, травился и с трудом выполз на свет божий.
Да вот, видно, время лишает рассудка, подзабыл уроки жизни. Снова подполз и набивается на знакомство. Ведь невооруженным глазом видно, что перед ним за фифа. Чего проще – беги от нее сломя голову и не оглядывайся. Так нет. Еще секунда – и будет предлагать выпить.
Дан забегал глазами, в какой бы уголок потащить добычу. Он уже хотел ляпнуть: «А не выпить ли нам по одной за знакомство?» – но последним проблеском сознания, последним усилием воли прикусил себе язык.
– Вы что, язык проглотили? – мгновенно разгадала его переживания Марина.
– Я? – Дан жестом пригласил ее за свободный столик. – Придется объяснить вам положение вещей.
– Меня не интересует ваше положение вещей, – отрезала Марина, – в этой забегаловке меня интересует только Вера Степановна.
– Ну уж, забегаловка – это чересчур. Вы несправедливы. – Дан облизнул пересохшие от волнения губы. – У меня нормальное заведение, народу битком, музыканты приличные, джаз, знаете ли, не любит профанов, он не всем дается, только избранным. Джаз – это не музыка, это стиль жизни.
– Извините, если что, – пошла на попятную Марина. – У меня мало времени, и к тому же это не мой стиль жизни.
Тут она увидела Верунчика, спящую за столиком.
– В другой раз поговорим, – бросила она и кинулась к Вере.
Дан поплелся, как привязанный, за ней. Он знал, что сейчас от Веры толку никто не добьется.
– Я же вам пытался объяснить, что девочка пока не в себе. – Дан улыбнулся. Теперь он понял, почему ему хотелось напоить Веру. Тогда он думал, что это единственный способ облегчить ее страдания, но, оказывается, судьба была гораздо прозорливее и глубже. Вера напилась для тога, чтобы у Дана было время поговорить и познакомиться с Мариной. Он уже почувствовал, что та без Веры не покинет его клуб.
Марина не обратила внимания на его слова. Она решительно взялась за дело.
– Верунчик, просыпайся! – пристала она к спящей.
Как и предполагал Данило, ее приказы оставались пустым звуком. Верунчик даже глаз не открыла. Марина погасила сигарету и принялась тормошить Гренадершу. Дело дошло до пощечин.
– Оставьте вы ее в покое, – вмешался Дан, – пусть немного поспит, придет в себя.
– Не верю, чтобы она смогла так надраться. Чтобы она свалилась с ног, надо корыто вылакать.
– Но вы же сами видите…
– Она просто не хочет работать! Она ломает комедию! Я ее приведу в чувство. Верунчик! Вставай, клиенты ждут! – проревела она, отпустив для убедительности увесистую пощечину.
Та и ухом не повела.
– Да что же это такое! – в сердцах выпалила Марина. – Чем вы ее опоили?
– Верочка была в ужасном состоянии. Она два дня без передыху пьет абсент, а от него еще больше дуреешь.
– Два дня? – Марина возмутилась. – И вы ей позволили столько пить? Она должна работать! Подписи ставить, в конце концов. Какая безответственность! Что же делать? – Марина, перебушевав, явно обращалась за помощью.
– Вам тоже не помешает отдохнуть, и Верочка проспится. Ей было очень плохо. Первый раз видел ее в таком надломленном состоянии. Согласен, и вам несладко тянуть всю работу, но обещаю, как только Вера сможет открыть глаза, я поставлю ее на ноги. Есть у меня чудодейственное средство, мертвецки пьяных поднимает. Будет как огурчик. – Дан выложил последний свой козырь – он улыбнулся.
Все знакомые дамы говорили, что улыбка у него обаятельнейшая. Марина, кажется, тоже не устояла.
– Вы действительно хозяин этого заведения? – спросила она примирительно.
– Собственной персоной. Не хотите выпить чего-нибудь?
– Апельсиновый сок, – заказала Марина.
Дану пришлось рассмеяться, чтобы скрыть за смехом катастрофическую неспособность выполнить это простенькое пожелание. Сока апельсинового в клубе отродясь не водилось. Пива десять сортов – пожалуйста, водки, виски, абсента и тому подобного пойла – хоть залейся, но соков…
– Извините, не держим-с! Хотите пива? Чешского, немецкого, какого угодно…
– Абсент! – сдалась Марина.
Она и сама вымоталась в поисках Верунчика. Ведущие сценаристки одна за другой вышибались из строя чрезвычайными обстоятельствами. Либо фирму закрывай, либо начальницу разыскивай – вот такая альтернатива. Марина уже подумывала о приеме новой волны молодняка, но без Верунчика не решилась.
– Вера в ужасном состоянии.
– Все мы в таком состоянии. Думаете, мне легко?
– Но вас же не испытывали на прочность, не замуровывали.
– О, значит, вы в курсе наших дел. – Марина выпила порцию абсента. – И что вы обо всем этом думаете?
– Я не думаю, я играю, я музыкант…
Верунчик с трудом подняла голову, посмотрела вокруг мутными глазами и почти членораздельно сказала:
– Я тоже хочу быть только музыкантом.
Марина быстро налила себе еще абсента, выпила и решила тащить Верунчика в машину, пока та в сознании. Вдвоем с Даном они успешно справились с задачей. Данило попытался было пристроиться рядом в машине, но Марина воспротивилась.
– Приезжайте, когда захотите, я буду ждать! – успел прокричать он вслед.
Марина вела машину и злилась. Чего это она должна возиться с этой коровой? Привезет на работу, а там? Как затащить Гренадершу в офис, чтоб никто из подчиненных не видел такого безобразия?
Верунчик, как назло, стала хныкать и орать на весь салон, какая она несчастная и как ей хреново.
– Заткнись, лошадь! – Марина обернулась и запустила в Гренадершу пачкой из-под сигарет.
Верунчик притихла.
«Вот сволочь, опять заснула», – подумала Марина, подъезжая к офису.
Она остановила машину и с омерзением глянула на обузу, в которую превратилась Верунчик. Глянула и обомлела. Она напоролась на совершенно трезвый, жесткий взгляд.
– За «лошадь» ответишь, – произнесла Верунчик. – А теперь выноси тело из машины, сама я еще не ходок.
Марина выдавила из себя смешок:
– Верунчик, пойми, я же без тебя как без рук.
– Ты хотела сказать, как без головы. Где Надюнчик?
– А черт ее знает, прячется где-то. Представляешь, ей Алекс квартиру подарил.
– Бедная Надька. А ты откуда знаешь? И вообще, откуда ты все знаешь, Мара?
Марина засмеялась как можно непринужденнее. Не помогло. Верунчик повисла на руках и ждала ответа.
– Тебя я разыскала благодаря своей незаурядной памяти. Ты сама когда-то хвасталась джазовыми закидонами и, если помнишь, водила меня в этот прокуренный притон. Я сбежала через секунду, но место запомнила и вычислила, что раны зализывать ты поползешь именно туда. А с квартирой еще проще – нашла документы в столе у Надюнчика.
– Так она знала?
– Понятия не имею. Верунчик, перебирай ногами, у меня силы на исходе, в офисе поговорим. И хватит пить, давай работать.
– Я не пью, я размышляю. – Верунчик чертыхнулась. Ее снова повело в сторону, и она судорожно схватилась за Марину. – Размышляю, кто меня так подло разыграл.
– Ну и как, вычислила? – Марина выстояла и даже протащила Гренадершу вперед еще на несколько шагов.
– Да может, и ты. Ты разыграешь – недорого возьмешь. Вот только не пойму, на кой черт тебе это нужно?
– И мне непонятно. Перебирай ногами, Гренадерчик, перебирай, немного осталось. Уф, наконец добрались. Садись в кресло, я тебе кофе сварю.
– Не надо кофе, у меня есть способ получше. Накапай мне в воду пару капель. – Верунчик достала из кармана пузырек с какой-то жидкостью.
– Что это? Ты не отравишься? – Марина с опаской посмотрела на флакон.
– Не дождешься! – Гренадерша погрозила пальцем. – Это нашатырь. Запомни, вернейшее средство для опохмела. Мозги включаются с одной капли.
Марина зажала нос и с брезгливостью накапала в воду вонючую жидкость.
Верунчик выпила, крякнула и сказала:
– Теперь давай поработаем. Надо разыскать Надьку, хватит по медвежьим углам прятаться. Подыщи из молодых кого-нибудь на место Любунчика. Позвони Роману-сыщику, что там у него, зря я ему деньги платить не собираюсь.
Марина слушала, запоминала и удивлялась. Надо же, какая скорость: за считаные минуты от пьяного бесчувствия к трезвой активности.
Новенький охранник заглянул в кабинет и старательно затараторил:
– Вера Степановна, в ваше отсутствие какую-то кассету принесли. Хотели в офис пробраться, но я их перехватил, допросил, они ничего толком объяснить не смогли, откуда кассета, от кого? Я велел на проходной оставить, мало ли чего. Сказали только вам отдать, лично в руки. Я ее снаружи осмотрел, визуально никаких… ничего подозрительного не заметил. – Парень явно хотел, чтобы его служебное рвение оценили по достоинству.
– Когда принесли?
– Да вчера, вы отсутствовали, я ждал, они просили лично в руки. Подумал, вдруг что-нибудь важное.
– Чего же раньше не отдал? Я в офисе уже полчаса нахожусь. – Верунчик, как начальник, понимала, что похвалить она всегда успеет, а вот на место поставить никогда не повредит. Пусть трепещет перед начальством.
Охранник замялся.
– Я видел, как вы прошли, но… решил подождать немного.
– Давай кассету и проваливай, кто тебе разрешил оставить рабочее место? Пока ты треплешься, сколько бомжей в клозет набежит? Запомни: о любом происшествии ты должен научиться докладывать в две секунды, понял?
– Понял, – буркнул охранник. Он понял только одно: эту мымру не ублажишь никаким рвением.
Когда они остались с Мариной одни в кабинете, Верунчик сбросила с себя маску стервы начальницы и теперь опасливо разглядывала кассету. Страх после пережитого, оказывается, никуда не исчез, он просто затаился и готов был наброситься на жертву при первом удобном случае.
«Удобный случай» лежал на столе. Верунчик не решалась взять кассету в руки, будто это была спящая кобра.
– Как ты думаешь, что там? – Гренадерша указала пальцем на кассету, словно было непонятно, что ее мучает.
– Не знаю, может, какой-нибудь рекламный ролик, – выдала Марина первое попавшееся объяснение. – Сейчас много клоунов развелось. Придумали себе рекламный трюк и развлекаются. Не иначе, агитируют купить зубную пасту или эксклюзивный стиральный порошок… А может, секс-услуги предлагают? – Она засмеялась. – Проведали, что мы – девушки незамужние, горячие, вот и подослали гонцов. А что? Если мальчики на кассете понравятся, пойду в их клуб, расслаблюсь.
– Давай посмотрим, – предложила, немного успокоившись, Верунчик. – Чего тянуть кошку за хвост?
Марина взяла кассету, вытряхнула ее из упаковки и вставила в видик. Пульт протянула Гренадерше.
– Нет-нет, сама. Не лежит у меня душа к этому дерьму.
Марина нажала на пуск, пошли первые кадры, какие-то размытые, черно-белые, непонятные.
– Что за херня? – выругалась Верка.
– Это съемка скрытой камерой. – Марина прошлась по настройкам, изображение перестало дергаться и стало четче.
– Поняла, не дура. – Верунчик откинулась в кресле и затянулась сигареткой.
– Подожди, подожди, кажется, я знаю, где это снято. – Марина подалась вперед, Верунчик, наоборот, поглубже вжалась в кресло.
Квартира, входная дверь. Она открывается, в прихожую заходит женщина. На ней легкая кофточка с капюшоном. Удачно падает тень. Капюшон скрывает лицо. Женщина вертится перед зеркалом и кого-то ждет. В квартире тишина. Женщина поднимает голову, капюшон падает…
– Это Надюнчик! – закричала Марина.
– Чего орать, я давно догадалась, что это она. – Верунчик плеснула себе в бокал. Марина скосила глаза: так и есть, Гренадерша опять за свое – наливает из бутылки абсент.
– Верунчик, хватит пить!
– Заткнись!
Надюнчик поправляет волосы. Идет в комнату.
– Алекс, – зовет она громко, – ты здесь?
Тишина. Надежда проходит гостиную, опять смотрит на себя в зеркало, трет нос, вытирает от помады подбородок и снова зовет Алекса.
– Вот идиот, – тихо говорит она сама себе, – позвал и спрятался, что он еще за игру придумал?
Надя заглядывает за ширму, продвигается дальше, на кухню. На кухонном столе стоит бутылка коньяку, нарезанный лимон, ананас и соленые огурцы, два пустых бокала. Надежда улыбается. Кто бы не улыбнулся? Сочетание коньяка с ананасом и солеными огурцами можно встретить только на русской кухне. «Изысканный» вкус Алекса всегда был поводом для шуток.
Подумав немного, она хрустнула огурцом.
– Хороши огурчики, с чесночком, с хреном, – сказала она громко. – Эй, Алекс, выходи, не то я обижусь и напьюсь сама.
Тишина.
Надежда снова завертелась перед зеркалом. Подкрасила губы, состроила несколько ужимок, кокетливо причмокнула.
– Алехандрик, я пришла. – Голос ее зазвучал ласково и призывно.
– Вот сучка! – выругалась Гренадерша.
Надежда, повертевшись в одиночестве, пошла в спальню. Кровать смята, видно, Алекс успел немного подремать.
– Сдаюсь, – игриво возвестила она всему свету, кобылицей проскакала к шкафу и открыла его. Алекса там не было.
Надежда пошла дальше.
– Боже мой, – прошептала Марина, – она сейчас зайдет в ванную и найдет там утопленника. Ужас какой!
– Так ей и надо! – прошипела Верунчик. – Задницей вертит, глаза сальные, а ведь в бассейне топила его вместе с нами, притворщица!
