Текст книги "Час абсента"

Автор книги: Нина Вадченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

«Надо же, и меня в историю занесли», – подумала Пономаренко.

– Посмотрели? Ну и как?

– Никак. Для меня ничего интересного. Надюнчик сама мне рассказала о том, что была там.

– Не скажите. По крайней мере, одного типа я знаю. Он в кафе с Алексом. Присмотритесь к нему. Не знаком? Скользкий мужик. Он запросто мог замочить. Но разговаривают они мирно. Такое впечатление, что Алекс просит его утопить себя в ванной. Я уже озадачил ребят, они найдут его. Он может рассказать нам кое-что интересненькое.

– Рома, тебе не кажется, что за этими событиями просматривается чья-то фигура? Кто-то умело руководит и убийствами, и расследованиями убийств. Будто игрушками забавляется.

– Или разыгрывает всех и вся, – подхватил Роман.

– Кто? Кто это?

– Кто, кто! Конь в пальто. Больше ничего о нем сказать не могу.

– Это я уже слышала от Алекса. Ну что ж, примем определение «конь в пальто» как рабочее название нашего дела.

«Ну вот, уже нашего дела». Роман ревниво посмотрел на Пономаренко. Делиться лаврами победителя, а тем более гонорарами он не собирался. Но заговорить о своих амбициях сыщик не рискнул. «Само собой устаканится», – решил он и быстро сменил тему:

– Кстати, вас разыскивал Серпантинов, предлагал ужин в «Севилье».

– Тебе предлагал? – засмеялась Инна.

– Издеваетесь, Инна Владимировна? Я, между прочим, не отказался бы от хорошей жратвы, а его ресторан все хвалят. Кухня там, – Роман мечтательно вздохнул, – язык проглотишь.

– Ромочка, отвези меня на работу, пора там появиться, а то выгонят без выходного пособия. Ты ужика из моего кабинета унес?

– Сократика? Он, бедняга, до сих пор рыдает, разлуку с вами тяжело переносит. Ему так понравился ваш голосок. Учтите, может сбежать из клетки…

* * *

Голубой конверт лежал на рабочем столе, и Верунчик взяла его машинально. Она разговаривала по телефону, и просто что-то попалось под руку.

– Мы выполним все ваши пожелания, – сказала она дежурную фразу и положила трубку. И только потом осознала, что конверт выглядел странно – на нем не было ни штемпеля, ни обратного адреса.

– Что за фигня? – процедила она и ножницами вскрыла конверт. Оттуда выпал лист бумаги. Развернув его, Верунчик удивилась еще больше. – Что за фигня? – повторила она и зачем-то посмотрела на потолок, будто именно там тщательно скрывался ответ. Под потолком около лампы метался мотылек. Ему было не до вопросов, он пытался обжечь крылышки.

«Уж ночь, – подумала Верунчик, – надо закрыть окно».

Сентиментальность у Верунчика была не в чести. Она презирала эту слюнявую черту характера. А тут вдруг расчувствовалась, стало жалко мотылька. Мотылек упорно, безрассудно продолжал биться крылышками о горячую лампу. Верунчик не поленилась, поднялась и выключила свет.

Стоя в полной темноте, она пыталась разобраться в себе. «Вот так и я, как мотылек, бьюсь, бьюсь, а конец может быть один – обожгусь и упаду на землю. И никто, никто меня не спасет».

Еще чуть-чуть, и она довела бы себя до слез, но вовремя спохватилась. Раздраженно мотнула головой и приказала: «Не раскисать!» Решительно щелкнула выключателем и вернулась за стол. Еще раз прочитала письмо:

«Учи наизусть, стерва! Пригодится.

«Еще миг – и я приковал его к граниту…

– Амонтильядо! – вскричал мой друг, все еще не пришедший в себя от изумления.

– Да, – сказал я, – амонтильядо.

С этими словами я повернулся к груде костей. Я разбросал их, и под ними обнаружился порядочный запас обтесанных камней и известки. С помощью этих материалов, действуя моей лопатой, я принялся поспешно замуровывать вход в нишу… Я выложил первый ряд, второй, и третий, и четвертый; и тут услышал яростный лязг цепей… Когда лязг, наконец, прекратился, я снова взял лопату и без помех закончил пятый, шестой и седьмой ряд. Теперь стена доходила мне почти до груди…

Громкий пронзительный крик, целый залп криков, вырвавшихся из горла скованного узника, казалось, с силой отбросил меня назад…

Была уже полночь, и труд мой близился к окончанию. Я выложил восьмой, девятый и десятый ряд. Я довел почти до конца одиннадцатый и последний, оставалось вложить всего один лишь камень и заделать его…»[4]4
  Перевод О. Холмской.


[Закрыть]

Гренадерша побарабанила пальцами по столу. Ей угрожали. Странный способ, непонятный и поэтому действенный. Она испугалась. И еще она почувствовала нечто близкое, знакомое. Подобный трюк мог прийти в голову человеку, который близок к их работе.

Верунчик быстро прошерстила остальную почту. Из кипы газет и журналов выпал еще один голубой конверт без обратного адреса. Верунчик вскрыла и его, прочитала первую фразу: «Учи наизусть, стерва. Пригодится!» Дальше слово в слово шел тот же текст. Адресовано письмо было Марине.

Гренадерша задумалась. Кто пытается их разыграть? А если это не розыгрыш? Надо сообщить Марине.

Верунчик еще раз, более тщательно, просмотрела почту. Она искала третий конверт – Надюнчику, по логике, тоже должны прислать нечто подобное. Ничего не нашла. Пощадили Надежду или для нее приберегли нечто другое? «Время покажет», – решила Верунчик.

Она еще раз прочитала письмо и теперь старалась угадать подтекст, если он был. Она ничего не почувствовала, кроме злобы и желания запугать. Если бы Алекс был жив, ей не пришлось бы гадать, кто автор. Стиль Алекса выдержан досконально. Только его извращенный, испорченный ум мог додуматься до такого.

– Марина, зайди ко мне и прихвати Надюнчика, разговор есть. – Вера решила посоветоваться.

На зов явилась только Марина.

– Верунчик, что случилось? У тебя такой голос был по телефону, – спросила Марина с порога.

– А где Надька?

– Не знаю. Еще днем выскочила на пять минут и больше не возвращалась. Телефон молчит.

– Черт, что она себе позволяет, а кто работать будет? – Верунчик, совсем как покойный Алекс, стукнула кулаком по столу и даже не заметила сходства. Зато Марине все стало ясно.

– Верунчик, может, это не Алекс был монстром, может, это кресло делало его таким? – невинно спросила она и постаралась улыбнуться.

Гренадерша проигнорировала выпад Марины, но помрачнела. Она поняла намек, и еще она поняла, что это начало конца их панибратских отношений.

– Ладно, появится, когда в себя придет. Крыша у всех едет от таких событий, – недовольно пробурчала она. – Садись, у нас еще одна проблема появилась. Читай. Это пришло тебе.

Марина взяла голубой конверт, поморщилась, увидев, что он вскрыт, но промолчала.

– Что это? – спросила она, прочитав содержимое.

– Откуда я знаю? Мне точно такую же писульку прислали.

– Нас пообещали замуровать заживо в какой-то заброшенной нише. Но за что? – Марина выронила листок. – Верунчик, я боюсь.

– Надо выяснить, кто стоит за этим маразмом.

– Я позвоню журналистке? – робко предложила Марина. – Она…

– К черту эту проныру. Ей плевать на наши проблемы, ей бы только жареное раскопать и статейку толкнуть. Я наняла охранника, тьфу, ну этого, частника, Романа, чтобы он нашел убийцу Любунчика, пусть и подметными письмами займется, отрабатывает гонорар.

– Ты наняла сыщика? А милиция?

Верунчик отмахнулась:

– Он из бывших ментов, так что их приемы знает.

– Надюнчику тоже пришло письмо? – Марина решила не вступать в споры.

– Нет! Вот тебе и первая загадка. Почему только нам двоим? Марина, займись нашими клиентами. Вполне возможно, кто-то обиделся на розыгрыш или остался недоволен и придумал, как ему кажется, клевую шуточку. Позвони каждому, поговори, пощебечи, узнай, как здоровье, как настроение, – ну, сама знаешь. Разливайся соловьем. Если это кто-то из них, сразу станет ясно. Начни с этого бугая, как его, Сергея, забыла отчество, который в отместку тебе придумал розыгрыш со смертью Алекса. Помнишь, как ты от страха руку в кактус совала? Позвони ему. Он злопамятный. Столько бабок отвалил, чтобы увидеть, как ты обкакалась!

«Еще одно словечко из лексикона Алекса, – про себя отметила Марина. – Да она его скоро переплюнет».

– Можно и Колобков прощупать, вдруг их от жары на развлекуху потянуло, – предложила Марина.

Колобками они между собой называли конкурентов, агентство «Колокол». Те сначала придумали идиотское название, а теперь всем объясняли, что «колокол» – это не от идиотизма, а от глубокого внутреннего содержания. Колокол, дескать, еще со времен Герцена – во загнули! – призван был будить спящий народ. «Агентство «Колокол» поможет вам освежить восприятие мира, ощутить радость жизни во всей ее полноте», ну и тому подобная дребедень.

Колобком обзывали и директора. Эдуард Петрович был маленьким, толстеньким и стремительным. Он, как колобок, быстро вкатывался, шумно что-то рассказывал и так же быстро исчезал.

Как он умудрялся держать фирму на плаву, никто ответить не мог. Разговаривать с клиентами не умел, коллектив держать в узде у него кишка была тонка, но… но время от времени именно от Колобков прикатывали такие классные сценарии, что Алекс исходил от зависти желчью. Откуда что бралось?

– Колобку я позвоню, – согласилась Верунчик. – Может, и правда, от них ноги растут. Алекса бог прибрал, они обрадовались и проверяют нас на вшивость. Думают, спеклась Верка, чуть-чуть поднажмут и сольют в помойку. А вы к ним приползете…

– Верунчик, думай, что говоришь. – Марина обиделась. – Я возьму письмо, выучу, как советуют, наизусть.

Гренадерша махнула рукой, мол, убирайся куда хочешь, не до тебя.

Оставшись одна, в раздумье погладила телефон – звонить сейчас Эдику или отложить до завтра? «Не дождется, – наконец решила она. – Если это его рук дело, то мой ночной звонок его очень обрадует. Явно будет хвастаться: «Я ее так напугал, что она среди ночи меня разбудила!» Не дождется».

Верунчик посмотрела на потолок. Как там ее мотылек? Все летает? Мотылька и след простыл. «Значит, и мне пора домой», – подумала она.

Гренадерша не спеша закрыла кабинет и пошла на стоянку, где была припаркована ее красавица, ее гордость, новехонькая «ауди». На ходу стала искать в сумочке ключи и никак не могла их найти.

– Что за день сегодня? – ворчала она. – Где же ключи? Ведь помню, бросала их в сумку.

И тут она увидела такое, от чего разозлилась еще больше, разозлилась и на день дурной, и на дуру Марину, и на еще большую дуру Надюнчика, и на идиотскую угрозу, и даже на обращение «стерва» в письме. Досталось не только живым, досталось и мертвым: и козлу Алексу, и растяпе Любунчику. Причина для такой неуемной злости была перед глазами: два передних колеса ласточки «ауди», спущенные до дисков.

– Какого че-е-ерта! – завопила она и заметалась по стоянке.

Никому до ее метаний дела не было. Пусто. Пнув в сердцах спущенные колеса, Верунчик пошла ловить такси.

Она никак не могла успокоиться. Кипела и брызгала слюной, рассказывая водителю такси о своих бедах. Тот проникся пониманием. И даже пару раз выматерился, вспоминая, что ему тоже на днях прокололи заднее колесо и он видел из окна этого подонка, но не успел выскочить на улицу вовремя, а то накостылял бы, мало не показалось бы.

– Дорогой, куда мы едем? – спохватилась Верунчик. – Я живу в другой стороне.

– Знаю, – весело сказал водитель, – сейчас выверну, не волнуйтесь. С кем не бывает. Извини, на секунду выскочу, сигареты куплю в киоске.

– Я тебя угощу, – успокоилась Верунчик.

– Дамские не употребляю. Мне «Приму» подавай, чтоб горло продирало.

Гренадерше в общем-то было все равно, когда она приедет домой. Кроме одинокой золотой рыбки в круглом аквариуме, ее никто там не ждал. Сидя в машине, ей вдруг захотелось отправиться в какой-нибудь закрытый клуб. Выпить абсента, посмотреть на мужской стриптиз, выбрать себе мужика на ночь… Нет, не греет.

Она вспомнила, как когда-то играла на саксофоне, и ей до слез захотелось именно в тот маленький, убогий, прокуренный джаз-клуб. Ни саксофона, ни друзей из той жизни у нее не осталось, да и существовал ли тот полуподвальный клуб?

Водитель вернулся с каким-то мужиком. Тот бесцеремонно уселся на заднее сиденье и принес с собой тошнотворный запах перегара.

– Шеф, я тебе что, мало плачу? – еле сдерживая раздражение, спросила Верунчик.

– По пути, – объявил водитель.

– Не собираюсь я терпеть его перегар! – возмутилась Гренадерша.

– А придется, – услышала она наглый ответ мужика.

Она развернулась к хаму и увидела у него в руках револьвер. Тот взвел курок и навел оружие прямо в лицо Верунчику.

– Поехали, чего стоим? – приказал он.

Гренадерша выронила сумочку из рук. Первые секунды она оцепенело смотрела прямо в дуло и ничего не соображала. Потом появились шальные мысли. Физически она сильнее мужика, который как хозяин развалился на заднем сиденье и козырял оружием. Что, если внезапно выбросить руку и кулаком заехать в наглое рыло? Помутнение разума гарантируется. Не зря же она накачивала мускулы лет семь. Мужик хлипкий, свалить можно одним ударом. Следит за ней невнимательно, иногда смотрит в окно, иногда оглядывается. Думает, если в руках оружие, то ни одна баба не решится сопротивляться.

Верунчик начала подготовку к атаке. Будто вытирая слезы, подтянула руку к лицу, опустила голову, сгруппировалась. Осталось только «выстрелить» рукой и на выдохе достать сволочную физиономию. Она измерила расстояние для удара, и взгляд ее уперся в черную дыру ствола. Было в ней нечто пустое и страшное.

«Черт, а если он успеет выстрелить? – содрогнулась Верунчик, и рука сама собой обмякла. – Надо прежде попытаться узнать, куда и зачем они меня везут. Может, удастся откупиться? Все же переговоры безопаснее. Ну прихлопну я этого гада, так останется водитель. Нет, начинать надо с бабских слез».

Гренадерша прокашлялась и спросила:

– Куда мы едем?

Ей никто не ответил.

– Если вы хотите меня ограбить, то я сама все отдам: мобильник, деньги, часы. – Она подняла сумочку и начала ее открывать.

– Руки! – окрысился мужик.

– Зачем вам мои руки?

– Держи так, чтобы я их видел.

– Хоть объясните, зачем я вам? – забеспокоилась Верунчик.

– Амонтильядо, – коротко сказал водитель. Он бросил это слово так небрежно, как сытый барин швыряет кость голодной бездомной собаке.

Гренадерша похолодела. Письмо. Оказывается, все дело в письме. А она так легкомысленно полезла в ловушку. Где была ее осмотрительность? Да получив такое послание, надо было на воду дуть. Идиотка, да и только. Хотя, может, не так уж все и страшно. Это розыгрыш. Конечно, розыгрыш, а кому, как не ей, знать, что клиента, безусловно, напугают, но не до смерти, чтоб потом у него хватило сил посмеяться над своими страхами и сомнениями. Жить он, во всяком случае, будет.

– Вы от Эдика? – решила она блеснуть знанием фактов.

Мужики проигнорировали вопрос.

– У вас ничего не выйдет. Я на розыгрышах собаку съела. И такими дешевыми приемчиками меня не пронять.

Молчание. Мужики, казалось, ее не слышали. Будто она разговаривала на китайском. Верунчик решилась на борьбу. Если это розыгрыш, значит, стрелять они не посмеют, да и патронов в револьвере быть не должно.

«Вот и проверю их нервы», – решила Гренадерша.

Она снова незаметно подняла руку и покрепче сжала ее в кулак. Мужик как раз завертел головой, провожая встречную машину.

– Васька! Смотри в оба! – на долю секунды опередил ее водитель.

Мужик встрепенулся, и дуло револьвера жестко застыло на уровне ее лба.

– Лох! Она тебя в порошок сотрет, если достанет, смотри, какие бицепсы у этой бабы.

Вот теперь Верунчик испугалась не на шутку. По сценарию они должны расписывать клиенту ужасы, которые его ждут, нагнетать напряженность, давить психологически, ну и тому подобные штучки. Уж в них-то она разбиралась! Здесь – с точностью до наоборот. На вопросы не отвечают, информации никакой – ни плохой, ни хорошей, только упрямое движение к намеченной цели. Запланировали убить и тащат овцу на бойню, не спрашивая ее согласия.

– Ребята, отпустите, я заплачу, – предложила она. – Вы же наемники, вам же все равно, на чьи деньги гулять. Назовите, сколько?

– Приехали, – перебил ее водитель. – Выходи.

– Никуда я не пойду! Завтра подам на вашу фирму в суд, номер машины я запомнила, ваши физиономии тоже! – Верунчик сама не понимала, что говорит.

– Прострели ей руку, чтоб не дурила, – буднично посоветовал водитель, и Васька послушно приставил револьвер к предплечью.

Гренадерша в испуге выпорхнула из машины. Темень непроглядная, ни звезд, ни луны на небе.

«В такие глухие ночи хорошо убивать, но плохо умирать», – подумала Вера.

Водитель включил фонарь, подсветил дорогу и подтолкнул женщину в сторону какого-то заброшенного недостроя.

– Вы меня убьете? – простонала Вера. – За что?

– Амонтильядо, – с готовностью пояснил водитель. – Шагай!

– При чем тут амонтильядо?

Мужчины сопели, чертыхались, спотыкаясь о кочки, и не собирались отвечать на дурацкие вопросы. Выглядело это так, будто они понятия не имели, что значит слово «амонтильядо», и, по большому счету, им было начхать на свою дремучесть. Приказали, чтобы перед смертью человек услышал непонятную абракадабру, они и повторили ее два раза. Хватит. Пора заканчивать эту тягомотину.

– Пришли. Поставь ее вон в ту нишу, – приказал водитель Ваське, – и пристегни наручниками, там два кольца в стену ввинчены.

Вера замычала и уперлась руками в стену.

– Не надо! – запричитала она.

– Упирается, падла! – выругался Васька.

Услышав ругательство, Верунчик чуть не потеряла сознание. До нее дошло, что это не розыгрыш. По неписаным законам клиенту во время розыгрыша можно угрожать, его можно запугивать, долго расписывать, что его ждет впереди, но ни в коем случае не грубить, не обзывать, не оскорблять.

Очнулась она от секундной слабости уже прикованной к холодной кирпичной стене. Пахло пылью и ржавчиной.

– Давай работай, – снова командовал водитель. Очевидно, он был главный в этой похоронной команде. – Быстрее начнем – быстрее закончим.

– Может, кляп ей засунуть, чтоб не орала?

– Пусть орет! Кто ее тут услышит?

Мужики по-деловому стали размешивать цемент и так же сноровисто стали укладывать кирпичи, замуровывая Верунчика в нише.

«Я выложил первый ряд, второй, и третий, и четвертый; и тут услышал яростный лязг цепей…» – вдруг наизусть повторила про себя Вера отрывок из письма.

«Все совпадает. Они выложат и пятый, и шестой ряд, и седьмой… сколько их здесь уместится? Чтоб у них руки отсохли, у скотов бесчувственных! Господи, я не хочу умирать!»

И она закричала, громко, визгливо, по-бабьи.

– Я ж сказал, что будет кричать, уши глохнут. Подавай быстрей кирпич.

– Стой! – вдруг скомандовал водитель. – Забыли бочку принести.

– Да ну ее на хрен! Кто узнает?

– Не, иди к машине, принеси бочку, – настаивал водитель.

– Ты забыл, ты ее и тащи! – огрызнулся Васька. – Я тут отдохну немного. Может, того… успею трахнуть бабу.

– Только тронь, евнухом отсюда уйдешь! – пригрозил водитель.

– Чего-чего?

– Яйца отстрелю! Марш за бочкой!

Васька хоть и возмущался, но в темноту пошел. Верунчик затихла. Последний шанс уговорить палача.

– Пожалуйста, спасите меня, – тихо попросила она, – если не можете сейчас, то хотя бы шепните завтра кому-нибудь. Я продержусь несколько дней. Ну что вам стоит? Вы же не злой, я вижу. Вы получите свои деньги, а меня найдут «случайно». Я заплачу сколько скажете. И никому ничего не скажу. Клянусь. Зачем вам брать на душу грех?

Водитель ничем не выдал своего присутствия. Будто Верунчик разговаривала с истуканом.

– Несправедливо умирать в таком возрасте, мне еще рожать детей надо… Женщине очень нужно почувствовать себя матерью, у вас же была мама, вспомните ее. А мой ребенок еще не родился…

Если бы кто рассказал Верунчику, какие слова она будет говорить, как будет вспоминать и о Боге, и о грехе, и о предназначении женщины и что все это будет вылетать из нее искренне, – ни за что бы не поверила.

Водитель зашевелился в темноте, и Верунчик замолчала. Вернулся Васька. Он притащил бочонок и бросил его в нишу к ногам женщины.

– Ты не бросай как попало. Переверни отверстием вверх, выдерни пробку, протяни шланг через наручники. Примерь, чтоб до рта дотягивался.

– Шизанутые у нас заказчики, – ворчал Васька.

– Не твоего ума дело. Баба должна выпить это перед смертью. Понял?

– А что там, водка? – Василий оживился и стал принюхиваться.

– Вино. Э-э! Не трогай. Оно может быть и отравлено.

Васька быстро выплюнул то, что успел втянуть в рот.

– Бочонок амонтильядо, – прошептала Вера, – действительно, шизанутые заказчики.

– Готово! Шланг прямо перед физиономией. Пусть пьет, если захочет сдохнуть раньше, – с удовольствием брякнул Васька.

Мужчины с рвением продолжили закладывать нишу. Когда осталось положить пару кирпичей, водитель посветил фонарем в глубь ниши. Задержался несколько секунд на бледном лице жертвы. Верунчик, сжав зубы, не проронила ни звука.

– Жаль бабу, может, пристрелим, чтоб не мучилась? – по-своему пожалел Гренадершу Васька.

– Нет, приказано замуровать живьем.

И водитель положил на цемент два последних кирпича.

* * *

Секретарша Светочка на своем секретарском веку повидала всякого люда. В приемную главного редактора еженедельника «Криминал-экспресс» робко заходили, нагло вваливались, открывали двери ногой, а однажды пьяный в стельку мужик приполз на четвереньках, чтобы журналисты его защитили от побоев разъяренной жены. И такие здесь бывали. За пять лет работы в горячей точке, как называла Светочка свое место за столом, она довела до совершенства умение с первого взгляда определять, что собой представляет человек, чего хочет и чем дышит.

Женщина, которая заглянула в приемную сегодня, поразила Светочку в самое сердце. Черное элегантное платье, черный воздушный шарф, утомленное страданием лицо. Печать горя облагораживала и заставляла трепетать окружающих.

– Мне хотелось, бы увидеть Пономаренко Инну, – тихо и безжизненно проронила женщина. Она поправила на голове невесомый шарф и тоскливо посмотрела на Светочку.

– А Пономаренко сейчас нет, – растерянно ответила Света. Ей хотелось вскочить, придвинуть прямо к двери стул и усадить женщину. Хотелось сказать что-то ласковое, ободряющее.

«Горе у нее, по всему видно, страдает женщина. Какое прекрасное платье, как ей идет», – без всякого перехода подумала Света.

– Я подожду, – вздохнула женщина.

– Конечно, конечно, – засуетилась Светочка, – могу предложить чай, кофе…

– Спасибо, спасибо, не беспокойтесь, я тихо посижу в уголке. – Женщина приложила к глазам платок.

«Молодая, а уже в трауре, умер у нее кто-то, наверное, – сделала заключение Светочка. – Где же носит Пономаренко? Ее такие люди ждут, а ее, как всегда, на работе нет!»

Света приготовила чай и даже поставила перед женщиной конфеты, которые предлагала только самым важным посетителям. Женщина сделала маленький глоток, горестно вздохнула и спросила:

– Что за человек Пономаренко?

– В каком смысле? – растерялась Светочка.

– Она добрый человек?

– Ну да, кажется, добрый. – Светочка внимательно посмотрела на посетительницу. К чему та клонит? Уж не засадила ли Инна Владимировна в тюрьму кого-нибудь из ее близких? Если так, то надо держать язык за зубами. Но ох как любопытно!

– Это хорошо, что добрый. Значит, должна меня понять. – Гостья сняла с головы ажурный шарфик и обдала Светочку облачком дорогих духов.

– У вас горе? – Светочка знала, что не должна задавать подобных вопросов, но сдержаться не могла.

– Пономаренко Инна Владимировна мужа у меня украла, – тихо сказала женщина и приложила платок к глазам. Глаза у нее были сухие-пресухие. «Очевидно, от нервности», – решила Света.

– Как это «украла»? – вырвалось у Светы.

– Счастливая вы, девушка, если не испытывали подобного унижения. Инна Владимировна змеей проползла в нашу счастливую семейную жизнь и отравила мужа.

– Как «отравила»? – Светочка застыла с открытым ртом.

– Вы еще дитя, дорогая моя. Бывают такие хищницы. Муж бросил меня, выгнал из дома, и все по милости госпожи Пономаренко.

– Ой, мамочка, страсти какие! – Светочка прижала руки к груди.

– Пришла с трудом, – продолжала женщина в трауре, – хотелось в глаза ей посмотреть. Да видно, не судьба, пойду оплакивать себя… Извините…

И тут в приемную заглянула «змея-отравительница», которая только что приехала и решила доложиться, что она уже на работе.

– Светочка, я в кабинете, – с лету сообщила она, совершенно не обращая никакого внимания на женщину в черном.

Ошалевшая Света только переводила глаза с Пономаренко на обманутую, изгнанную из семейного очага жену и обратно, на развеселую, энергичную журналистку.

– Свет, что-нибудь случилось? – Пономаренко почувствовала неладное. Слишком поведение секретарши-хохотушки отличалось от обычного.

Светочка вытянула руку в сторону посетительницы и промычала:

– Во-от. Вас ждут.

Та неожиданно обрела резвость и быстро отвернулась от Пономаренко к окну. Светочка услышала, как траурная леди прошипела:

– Вот дура!

Кого она имела в виду, Светочка не догадалась.

– Кто меня ждет? – Пономаренко прошла в глубь приемной.

Женщина куталась в шарф и старалась натянуть его по самые брови.

Тут в приемную ввалилось еще одно действующее лицо. Мужчина оттеснил журналистку, затормозил между двух женщин и растерянно развел руками:

– Ну вы, Инна, и шустрая! Только задумался, а вы шмыг мимо – и уже тут.

– Андрей, какими судьбами? – Пономаренко удивилась.

Андрея она видела только один раз, когда спасали Серпантинова. Бравый начальник охраны тогда им здорово помог, но с тех пор Инна и думать о нем забыла. Что его заставило дежурить у входа и караулить ее появление, непонятно.

– Вот незадача! – Андрей махнул рукой и бросился к женщине в черном. – Люд, ну прости ты меня. Не уследил. Только задумался, а она тут как тут – и в лифт. Я по лестнице бежал, взмок весь. Не успел!

– Да замолчи, идиот! – в сердцах крикнула брошенная жена.

– Люда? – еще больше удивилась Пономаренко. – А вы что здесь делаете?

Вместо ответа, Люда бочком-бочком, прячась за спину Андрея, продвигалась к выходу. Это было похоже на бегство.

– Явилась не запылилась, – напоследок со злостью бросила она и выскользнула за дверь.

– Эх, бабы! – добавил Андрей. – Вы уж извините меня, Инна, за комедию. Ромке только ничего не говорите, засмеет. Хорошо? Лады?

Андрей, качая головой и размахивая руками, тоже сбежал из приемной.

Светочка рухнула на стул, не переставая удивляться:

– Такая элегантная женщина и такая аферистка! Подумать только, такое красивое платье, а шарфик какой – супер, и такая стерва!

– Светочка, ты хоть не раскисай! Что здесь произошло?

– Представляете, она явилась, сухие глаза терла, будто рыдания ее душат, и заявила, что вы змея-отравительница и украли у нее мужа.

– Очень логично, – оценила ход Пономаренко. – А ты уши развесила, всему поверила и уже была готова бежать к душенькам-подруженькам, поделиться сногсшибательной новостью. Да, расчет верный. К моему приходу вся редакция была бы в курсе…

– Инночка Владимировна, я же не такая трепачка, извините!

– Знаю я вас! Побежала бы только к Тамарочке, верстальщице, так?

– Ну, разве только к Тамарочке….

– Этого достаточно, чтоб за моей спиной полгорода шушукалось!

– Ну, простите меня, дуру. Ругает меня Виктор Петрович за доверчивость, ругает, а я такая тюха. Поверила этой аферистке, этой авантюристке, простите. Вы же кристально чистая женщина, вы просто не способны на такое коварство…

Светочка остановилась на полуслове. Дверь в приемную отворилась, и в нее вошел мужчина. Красивый, холеный, одетый с иголочки, с букетом. Ах, это был не букет, а настоящая икебана.

«Какой мужчина, – мелькнуло у Светочки, – зря я сегодня не надела свою французскую блузочку».

– Инночка, наконец-то ты появилась, – произнесла голливудская мечта.

– Серпантинов! У меня к тебе серьезный разговор. – Пономаренко с места в карьер бросилась выяснять отношения. – Твоя жена явилась сюда…

– Понял, понял, я встретил ее на выходе и уже все уладил.

Светочка, бедная Светочка! На нее без слез нельзя было смотреть. Она совершенно ничего не соображала.

– Можешь уходить следом за нею! – Пономаренко скатывалась к обыкновенным женским капризам.

– Солнышко, это тебе. – Серпантинов выставил впереди себя, словно щит, прекрасный букет.

– Пойдем в мой кабинет, – спохватилась Инна, – там поговорим.

На зависть Светочке, мужчина безропотно согласился. Пономаренко на выходе обернулась и с улыбкой сказала секретарше:

– Впрочем, кажется, к Тамарочке ты сбегать можешь.

Светочка не нашлась что ответить.

* * *

Родные звездочки на небе выручали как могли. Дождика не обещали, и на том спасибо. Потому что торчать на улице под моросящим дождем удовольствие сомнительное. Два человека замерли в подворотне и таращились на пустынную улицу.

– Ты уверен, что он появится?

– А куда ему деваться!

– И сколько нам тут торчать?

– Самому надоело.

– Вот и прислал бы сюда своих ребят, а то заладил: «Возьмем без свидетелей», теперь стены обтираем.

– Не ворчи, Роман. С ребятами пришлось бы все формальности соблюдать, а нам, как я понимаю, надо не только его взять, но и быстренько выбить признание.

– Да уж хотелось бы, чтобы Шпунтик добровольно рассказал, что знает.

– Тогда затихни и терпи. Должен он где-то ночевать?

– Я тоже не прочь поспать. Давай по очереди дежурить…

– Поздно, кажется, я его вижу. – Олег Коротич затормошил присевшего на корточки Романа.

– Не тряси, я в норме. Он не один, что делать будем?

– Ты отвлекаешь женщину, а я беру на себя Шпунтика.

– Почему на мне женщина? – Роман возмутился только для проформы. Если выбирать между Шпунтиком и женщиной, то какие проблемы?

– Иди, ты первый, – скомандовал капитан и подтолкнул Романа.

Сыщик пошел на сближение. Пойти-то он пошел, но понятия не имел, как отвлечь женщину.

Хорошо Олегу, все ясно как божий день: подходи и заламывай руки, для профилактики можно дать в морду. Такие, как Шпунтик, к этому давно привыкли. Сколько раз за свою никчемную жизнь он так здоровался – и не счесть.

Роман, пошатываясь, приближался к парочке. Когда осталось два шага, он вдруг раскинул руки и во всю глотку радостно закричал:

– Зайка моя, как я рад тебя видеть! Надо же, какая встреча! – Роман сгреб ничего не понимающую спутницу Шпунтика в объятия и чуть не придушил.

– Шпун, я его не знаю, – заверещала женщина, пытаясь вырваться.

Шпунтику хватило двух секунд, чтобы принять решение. Он круто развернулся и дал деру.

«Где же Олег? – мелькнуло у Романа. – Быстро бегает, гад!»

Шпунтик с усердием наматывал метры. Коротича видно не было. Роман отпустил женщину и сам бросился за беглецом.

– Стой! Стрелять буду! – Роман на ходу вытаскивал оружие.

Шпунтик запетлял, как заяц, но скорость не сбросил.

– Стой, Шпунтик, ты окружен! – Роман чуть не споткнулся об урну, чертыхнулся. «Где же Олег? Мы так не договаривались, и женщину, и Шпунтика мне кинул…»

Беглец уже почти добежал до угла дома. Если он успеет завернуть, то может исчезнуть в любой подворотне, ищи тогда ветра в поле. Роман это понимал и поднажал.