Текст книги "По светлому следу (сборник)"

Автор книги: Николай Томан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 42 страниц)

В ПЛЕНУ У БОМБЫ…

– Ну-с, нужно что-то предпринимать, – проговорил генерал Хазард своим обычным начальническим тоном. – Лейтенант Олд, проверьте, как обстоит дело с выходом из этой гробницы.

– Слушаюсь, сэр, – отозвался Эдди Олд, – только ведь это, наверно, рискованно…

– В каком смысле? – не понял Хазард.

– В смысле радиоактивности там, наверху.

– А как вы считаете, профессор?

– Пусть лейтенант подождет, – попросил Медоуз. – На всякий случай я проверю показания дозиметрической аппаратуры на поверхности скалы, под которой находится наше убежище. Дайте-ка мне ваш фонарик, – обратился профессор к радиотехнику, возившемуся с телевизором.

Пока Медоуз регулировал свои приборы, связанные с установленными на поверхности скалы счетчиками радиоактивных частиц, Хазард подошел поближе к Квелчу.

– Ну, что тут у вас?

– Телевизор вроде в порядке, – отозвался радиотехник, поворачивая в разные стороны ручки настройки. – Я подключил его к аккумуляторам, питание он теперь имеет. Может быть, случилось что-то с антенной?… Скорее всего, однако, вышла из строя передающая камера. Взрыв ведь был необычный. Наверно, и не рассчитывали на такой…

– Ну, ладно, Квелч! – грубо оборвал его генерал. – Не вашего ума это дело.

Недовольно отвернувшись от радиотехника, Хазард посмотрел в сторону профессора Медоуза. Тот все еще возился со своими приборами. Похоже было, его что-то смущало в их показаниях. Это встревожило Хазарда.

– Ну-с, долго вы еще будете колдовать там, профессор? – стараясь шутливым тоном скрыть свою тревогу, спросил Хазард.

– Удивительная вещь, генерал, – пожимая плечами, отозвался Медоуз. – Счетчики показывают такую радиоактивность, какой не должно быть возле нашей скалы… Более тысячи рентгенов?

– А может быть, счетчики ваши… – начал было Хазард, но Медоуз торопливо перебил его:

– Нет, нет, со счетчиками все в порядке. Вышли из строя только те, которые были ближе к эпицентру.

– Но ведь это же чертовски много – тысяча рентгенов! – испуганно воскликнул адъютант Хазарда.

– Порядочно, – не без иронии подтвердил Медоуз, – если иметь в виду, что доза в шестьсот рентгенов считается почти смертельной.

Лейтенант Эдди Олд побледнел еще больше и не мог уже выговорить ни слова.

– Но ведь это значит… – начал было Квелч, выключивший телевизор и тоже подошедший к Медоузу, но профессор сам завершил его мысль:

– Это значит, что мы в плену у «Большого Джо».

Бледное, горбоносое лицо профессора, седая старомодная эспаньолка, высокая тощая фигура, длинные руки с костлявыми пальцами удивительно живо напомнили сейчас генералу зловещий облик Мефистофеля.

– То есть как это в плену?! – удивленно воскликнул Хазард, снова почувствовав тошноту.

– А очень просто, – мрачно усмехнулся профессор, поглаживая свою бородку, – пока доза гамма-излучений не уменьшится хотя бы до ста рентгенов, выйти отсюда невредимыми немыслимо.

– И сколько может продлиться это?

– На наш с вами век хватит, – безнадежно махнул рукой Медоуз. – Все зависит от того, какими радиоактивными продуктами покрыта поверхность нашей скалы. Полураспад стронция-90, например, составляет около тридцати лет, цезия-137 – тридцать три года, а технеция-99 – миллион лет.

– Но со столь долгими периодами полураспада тут, наверно, не так уж много продуктов деления?

– Но и не так уж мало. Около двадцати процентов, а это пятая часть.

– Зато радиоактивность остальных, насколько мне известно, должна уменьшаться в десять раз через семь часов после взрыва, – все еще бодрился генерал. – А через сорок девять часов – в сто раз.

– Ну что ж, посмотрим, – неопределенно проговорил профессор, не желая раньше времени разочаровывать с наивной надеждой смотревших на него пленников «Большого Джо».

– А наведенная радиоактивность? – спросил вдруг Квелч. – Ее вы не принимаете разве в расчет?

Генерал не без удивления посмотрел на радиотехника. Откуда ему известно это? Сам он совсем забыл о том, что под воздействием потока нейтронов находящиеся в почве химические элементы становятся радиоактивными…

– Не думаю, чтобы на поверхности нашей скалы могли оказаться цинк, кобальт, натрий и марганец, но кремний и кальций имеются вне всяких сомнений, – ответил на замечание Квелча профессор Медоуз. – Они действительно могут стать радиоактивными и испускать гамма– и бета-излучения.

Хазард хорошо знал, что альфа– и бета-лучи имели небольшой радиус действия и легко поглощались различными веществами, в том числе и воздухом. Их внешнее воздействие на организм было сравнительно невелико. Зато гамма-лучи обладали большой проникаемостью и могли поразить любой орган человека.

При одной только мысли об этом по телу генерала Хазарда пробежала нервная дрожь. Одно дело – знать о том, что гамма-лучи, проникая в организм, начинают взаимодействовать там с его атомами, вызывая их распад на ионы и электроны, и совсем другое – самому быть подопытным кроликом в эксперименте подобного рода…

Может быть, однако, профессор Медоуз преувеличивает опасность? Он крупный специалист по вопросам ядерной физики – его поэтому и взяли в экспериментальную группу, – но ведь он понятия не имеет о том, какую бомбу взорвали только что. Это вообще секрет для большей части участников ее испытания. А возможно, даже и для конструкторов ее…

– Что же все-таки за бомбу взорвали сегодня? – дрожащим голосом спросил Эдди Олд, со страхом прислушивавшийся к разговорам профессора с генералом Хазардом.

– В военном министерстве все так засекречено, дорогой Олд, – вздохнул Медоуз, – что даже я ничего толком не знаю об этом. Известно только, что это совершенно новая супербомба с шифрованным названием «Большой Джо».

– А разве это не «чистая бомба»? – спросил Квелч.

– Что значит «чистая»? – удивленно обернулся к нему Эдди Олд.

Медоузу, однако, удивление Олда показалось напускным, хотя он и не понимал, зачем было ему притворяться таким наивным. Ведь всем было известно, что такое «чистая» бомба. Об этом достаточно трубили последнее время все газеты.

– Что вы спрашиваете меня, Эдди? – пожал плечами Квелч. – Профессор с генералом лучше знают, что это такое.

– А вы разве не знаете этого, мистер Олд? – испытующе посмотрел профессор в глаза молодому лейтенанту, но они показались ему бесхитростными. – Под «чистой» принято у нас понимать водородную бомбу, поскольку взрывная сила ее определяется в основном термоядерными процессами, а не делением, как у атомной. Количество радиоактивных продуктов при взрыве такой бомбы обычно бывает невелико.

– Но позвольте, – сделал удивленные глаза радиотехник, – а чем же вызывается этот термоядерный процесс? Для него необходима ведь температура в несколько миллионов градусов, и она, насколько мне известно, достилается взрывом атомной бомбы, находящейся внутри водородной. О какой же «чистоте» может в таком случае идти речь?

– Пока «запалом» служит атомная бомба, какого-то количества продуктов деления, конечно, не избежать, – согласился Медоуз.

Следовало бы, пожалуй, прервать эту дискуссию, но генерал Хазард решил, что пусть уж лучше они разговаривают, чем предаются мрачным размышлениям.

– А совершенно «чистую» пока, значит, создать не удается? – спросил Эдди Олд.

– В этой области ведутся работы, – ответил ему Медоуз. – Некоторые наши научные советники уверяют правительство, что уже сейчас можно сделать бомбу девяностопятипроцентной «чистоты». А в дальнейшем, заменяя в водородных бомбах атомные детонаторы кумулятивными зарядами обычного взрывчатого вещества, может быть, удастся добиться и полной «чистоты».

Профессор, впрочем, очень сомневался в этом. Он вообще всякую водородную бомбу считал «грязной» и не верил в возможность создания такой термоядерной, взрыв которой не сопровождался бы образованием радиоактивных изотопов.

– Вы говорите, что для создания «чистой» бомбы потребуется еще несколько лет? – подсев поближе к профессору, спросил Квелч. – А все это время в поисках такой бомбы мы будем экспериментировать? И это будет всякий раз связано с какими-нибудь неожиданностями, как, например, при испытании первой трехфазной водородной бомбы?

– Все может быть, – согласился профессор Медоуз. – Первая наша трехфазная, или трехслойная, бомба действительно несколько превзошла все наши ожидания, и кое-кто от нее изрядно пострадал.

– Я и говорю, что эти чертовы бомбы почти всегда оказываются с каким-нибудь сюрпризом! – злобно заметил Квелч. – Все ведь думали тогда, что начинена она, кроме урана-235, лишь тяжелой и сверхтяжелой водой, а там оказались и еще какие-то вещества.

– Особенно хитрого, однако, ничего не было, – устало проговорил Медоуз. Этот разговор начинал ему надоедать. – Вместо дейтерия и трития ее «начинили» дейтеритом лития, а оболочку заполнили обычным ураном-238. В результате получился процесс: расщепление – ядерное соединение – расщепление. И это более чем в десять раз превысило мощность обычной водородной бомбы.

– Ну, а какую же местность она заразила? – с прежним озлоблением спросил Квелч, а генерал Хазард отметил про себя, что этому человеку нельзя больше разрешать присутствовать при секретных испытаниях.

– Радиация, достигшая опасной величины, возникла в тот раз на площади в восемнадцать тысяч квадратных километров, – все тем же равнодушным голосом дал справку профессор Медоуз.

– Доковыряемся мы в этих атомах! – снова возбужденно воскликнул Квелч. – Отправимся раньше времени в преисподнюю вместе со всей нашей планетой! Кто знает, что творится сейчас там, наверху?… Может быть, началась уже цепная реакция распада атмосферы, Посмотрели бы, что показывают ваши приборы, профессор.

Медоуз понимал, что Квелч говорит совершеннейшую ерунду, но все же бросил нервный взгляд на стрелки приборов. И хотя они показывали значительное увеличение радиоактивности на поверхности скалы, профессор поспешил успокоить Квелча, что никакой цепной реакции распада воздуха не происходит и произойти не может.

АДМИРАЛ ДИКСОН ОБЕЩАЕТ ПОМОЩЬ

Генерал Хазард знал, конечно, о взорванной бомбе несколько больше Медоуза, но и ему многое было неясно. Он не прочь был расспросить профессора о кое-каких физических принципах ее действия. Однако понимая, как нервно настроены его офицеры, решил отложить этот разговор до другого раза. Он не видел пока ничего страшного в создавшейся обстановке, хотя что-то сработало и не совсем так, как было задумано… Но наверху уже знают, конечно, об этом и предпримут что-нибудь для их спасения. Как-никак, а в плену этой бомбы оказались ведь не только он и профессор – младших офицеров Хазард не принимал в расчет, но еще два полковника артиллерийской и инженерной службы да несколько ученых, специалистов по ядерной физике, заточенных в соседнем отсеке подземелья.

– Слушайте, Квелч, – строгим тоном обратился Хазард к радиотехнику, – хватит вам болтать тут разную ерунду. Если вы уже наладили свою рацию, немедленно свяжитесь с эсминцем адмирала Диксона и доложите адмиралу обстановку.

– Слушаюсь, сэр, – без особого энтузиазма отозвался Квелч.

Он склонился над радиостанцией, и все с напряженным вниманием стали наблюдать за выражением его дубленного ветрами всех морей и океанов скуластого лица. Пока он то выкрикивал в микрофон, то выстукивал ключом радиотелеграфа свои позывные, генерал Хазард, чтобы хоть немного разрядить напряженную обстановку, решил сделать еще одно распоряжение.

– Эдди, – бодро обратился он к своему адъютанту, – займитесь-ка и вы делом. Учтите наши съестные припасы – кто знает, сколько придется тут проторчать!

– Ясно, сэр, – ответил лейтенант Олд. – Только какие же у нас припасы? Никто ведь не собирался сюда надолго.

– Поменьше болтайте и делайте, что вам приказано! – нахмурился Хазард. – У каждого есть, наверное, что-нибудь в карманах.

Без особого рвения принялся лейтенант выполнять приказание генерала и спустя несколько минут доложил:

– Обнаружено следующее, сэр: две банки консервированных ананасов, два бутерброда с ветчиной, пачка печенья, три плитки шоколада, четыре пачки сигарет и одна фляга с коньяком.

– Да, конечно, маловато. Но ничего, думаю, что нам этого хватит. Ну, что там у вас? – повернулся генерал к Квелчу.

– Пока никто не отзывается, сэр.

– Может быть, действительно что-нибудь с антенной? – спросил Медоуз.

– Да нет, едва ли. Широковещательные станции удается ведь принимать.

– А ну-ка, поймайте, пожалуйста, одну из них еще раз, – попросил радиотехника профессор.

Квелч переключил радиостанцию на прием и, покрутив немного ручку настройки, поймал музыку.

– Это, наверно, японская, – заметил Медоуз.

– Концерты будем слушать после, Квелч, – недовольно проговорил Хазард. – Занимайтесь своим делом.

Радиотехник снова стал выстукивать ключом свой позывной, а когда переключился на прием, в динамике рации тонко заныла морзянка.

– Наконец-то! – с облегчением произнес Квелч и вытер рукавом кителя мокрый лоб.

Все сгрудились теперь возле радиостанции, с напряженным вниманием прислушиваясь, как радиотехник произносит по складам перевод текста, переданного с эсминца адмирала Диксона азбукой Морзе:

«Слы-шим вас… По-ня-ли… При-ни-ма-ем меры… Будь-те мужест-вен-ны… «Омар».

– «Омар» – это позывной адмирала Диксона, – пояснил Хазард.

Генерал заметно повеселел. К нему вернулась его прежняя самоуверенность. Если совсем еще недавно боролся он с желанием поделиться с профессором Медоузом тем, что ему было известно о взорванной бомбе, то теперь об этом не могло быть и речи.

«Военная тайна есть военная тайна», – самодовольно произнес он про себя и приказал Квелчу доложить Диксону обстановку.

Радист адмирала подтвердил прием радиограммы генерала Хазарда и назначил следующий радиосеанс через полчаса.

В ожидании очередного разговора с адмиралом Хазард распорядился выдать своему «гарнизону» треть учтенных Олдом продуктов.

– Коньяк выпьем перед тем, как покинуть это подземелье, – весело подмигнул он профессору Медоузу.

…За пять минут до назначенного времени Квелч включил рацию.

– Пройдитесь слегка по эфиру, – приказал ему Хазард. – Любопытно, что нового в мире. У меня такое впечатление, профессор, будто мы заточены тут уже целую вечность.

Из динамика раздалась отрывистая речь на непонятном языке.

– Это кто? – спросил генерал. – Опять японцы?

– Нет, китайцы, – ответил Медоуз.

Речь сменилась музыкой потом опять заговорил кто-то.

– Французы?

– Да, французы.

– Откуда они?

– Видимо, из Камбоджи или Лаоса.

– Ну, ладно, хватит, – распорядился Хазард. – А то еще прозеваем «Омара».

Ровно в назначенное время торопливо и прерывисто на очень высокой ноте запела морзянка эсминца. Квелч едва успевал записывать, а когда Хазард прочел радиограмму Диксона, оказалось, что адмирал спрашивал, удалось ли им сделать фотоснимки телевизионной передачи взрыва «Большого Джо».

Хазард велел Квелчу ответить, что снимков сделать не удалось, так как телекамера слишком быстро вышла из строя.

«Понял вас, – ответил адмирал. – Мы сейчас подвесим над островом новую телекамеру, можете включить свой телевизор».

– А о нас, значит, ни слова? – разочарованно проговорил Олд.

– Подождите, Эдди, – недовольно махнул на него рукой Хазард. – Квелч, видимо, не все еще принял.

– Это все, сэр, – сердито буркнул радиотехник.

– Да, странно… – пожал плечами генерал и рассеянно включил телевизор.

Ожидая, когда прогреются лампы, он приказал Квелчу:

– Запросите их, имеют ли они связь с соседним отсеком?

Пока дробно стучал ключ радиотелеграфа, Хазард попросил Медоуза;

– Приготовьте им показания дозиметрических приборов, профессор. Что они, все то же показывают?

– Все то же, – ответил Медоуз.

– Изображение! – возбужденно воскликнул Эдди Олд, сидевший ближе всех к телевизору, и стал торопливо подкручивать ручку фокусировки.

На экране все отчетливее проступало изображение необъятного простора океана. Вначале он показался сплошной, тускло мерцающей темно-серой массой. Затем поверхность его начала постепенно светлеть. Обозначилось вскоре и желтоватое пятно острова Святого Патрика.

– Пожалуй, телекамеру подвесили они слишком высоко, – озабоченно заметил Квелч. – С такой высоты разве увидишь что-нибудь на нашем острове…

Небрежным движением руки отстранив радиотехника, подсел к телевизору генерал Хазард.

– Ничего, – сказал он авторитетным тоном, – скоро камера опустится ниже. Хватит вам крутить ручку, Эдди! Все равно ведь ничего пока не удастся разглядеть.

– Как же ничего?! – воскликнул Олд. – А вон там, видите? Вон то пятнышко. Это, наверно, эсминец адмирала Диксона.

– Да, пожалуй, – согласился Хазард. – У вас чертовски острое зрение, Эдди. Но вы все-таки оставьте телевизор в покое. Ну, что там? – обратился он к радиотехнику, который снова стал записывать передачу с авианосца.

– Сообщают, что со вторым отсеком все еще нет связи.

– А о нашем спасении думают там что-нибудь?

– Должны скоро высыпать с самолета песок для дезактивации скалы, под которой находится наше убежище. Он прикроет зараженные участки и ослабит их радиоактивное излучение.

– Передайте им цифры профессора Медоуза, – распорядился Хазард.

После того как Квелч сообщил сведения о радиоактивности скалы, ему было велено снова быть на приеме через час. Приказывалось также все переговоры в дальнейшем вести только шифром.

В ТРЕВОЖНОМ ОЖИДАНИИ…

Изображение острова Святого Патрика было теперь видно не только значительно четче, но и крупнее. А спустя еще несколько минут очертание его заполнило весь экран телевизора.

– Пожалуй, скоро можно будет разглядеть и нашу скалу, – заметил Эдди Олд. Видя, каким бодрым стал его шеф, он также воспрянул духом и уже не сомневался более в скором спасении. Принялся даже записывать что-то в свой блокнот.

Скалы, под которой находились пленники «Большого Джо», разглядеть, однако, так и не удалось. Зато в том месте, где взорвался «Большой Джо», виднелась теперь огромная воронка, подобная кратеру вулкана, в жерле которой бурно кипели какие-то горные породы и вырывались, видимо, радиоактивные пепел и пар.

Изображение это стало вскоре медленно поворачиваться, будто кто-то начал осторожно перемещать передающую телевизионную камеру вокруг ее оптической оси. Это движение все увеличивалось, пока не перешло в сплошное вращение. На экране беспорядочно замелькали светлые и темные пятна, постепенно сливаясь в сплошной вертящийся серый диск. Затем электронно-лучевая трубка телевизора ярко вспыхнула вдруг и потухла. Только косые светлые линии торопливо бегали теперь по ее тускло освещенному экрану.

– Что это такое, профессор? – недоуменно спросил Хазард.

– Похоже на то, что аэростат с передающей камерой попал в какой-то воздушный вихрь, – ответил Медоуз.

– И разбился?

– Аэростат-то едва ли, а телевизионную камеру ударило, видимо, о скалы.

– А вихрь откуда? Почему он не унес аэростате океан, а будто всосал его в жерло воронки? – спросил Квелч, выключая телевизор.

– Трудно сказать, чем вызвано такое явление, – задумчиво проговорил профессор. – На поверхности острова, видимо, происходит что-то необычное…

– Вы думаете, что это проделки «Большого Джо»? – нахмурился Квелч.

– Весьма возможно.

– Да, взрыв был необычайный. Отличный был взрыв! – неожиданно бодро заключил генерал Хазард.

Все удивленно посмотрели на него.

– Подобной бомбы ни у кого еще нет, – добавил он таким самодовольным тоном, будто «Большой Джо» был его собственным изобретением.

– А зачем она нам?удивленно поднял брови Квелч. – Разве для того, чтобы удержаться на грани войны, недостаточно прежних бомб?

Генерал с нескрываемым превосходством посмотрел на этого простака Квелча и ответил снисходительным тоном, каким говорят с ребенком, задающим наивные вопросы взрослым людям:

– Для того, чтобы удержаться, может быть, и достаточно. Но для того, чтобы перешагнуть через эту грань, нужна именно такая бомба. Вы, молодые люди, чертовски наивный народ!

Под молодыми людьми Хазард имел в виду не только Эдди Олда, но и Квелча, хотя радиотехнику было не менее сорока.

– Несмотря на военную форму, которую вы носите, – продолжал поучать своих офицеров генерал Хазард, – вы и понятия не имеете о той положительной моральной стороне, которую имеют войны. Это они создают мужественные, суровые, героические характеры. Без войн человеческое общество давно закисло бы и превратилось в стадо мирных, тупых, покорных людей, в общество учителей и клерков, потребительских союзов и благотворительных организаций. Простите за крепкое выражение, но плевать я хочу на нашу планету в виде скотного двора!

Юный Эдди Олд слушал патетическую речь атомного генерала с нескрываемым восхищением. Рассудительный и успевший уже во многом разочароваться Сэм Квелч воспринимал ее с неприязнью. А скептически настроенный и верящий только объективным экспериментальным данным профессор Медоуз тщетно пытался вспомнить, где он слышал уже или читал нечто подобное. Кажется, произнес эту варварскую сентенцию кто-то из отечественных философов, притом чуть ли не четверть века назад…

Томительно тянулось время до очередного разговора с адмиралом Диксоном. Но вот наконец застучал ключ радиотелеграфа Квелча, посылающего в эфир свои позывные. Ему отозвалось неторопливое попискивание морзянки.

Сообщение «Омара» на этот раз было малоутешительным. Оказывается, два самолета уже высыпали на скалу несколько тонн песку, чтобы ослабить радиоактивность излучения горной породы, но вихревой ветер мгновенно разметал песок по всему острову. Предпринимать новые попытки было, видимо, бессмысленно. Об этом, правда, ничего не говорилось в радиограмме, но это я без того легко было сообразить, раз следующий сеанс назначался на пять часов утра.

Несколько минут после того, как Квелч расшифровал это сообщение, в подземелье царила гнетущая тишина.

– Похоже, что вихревой ветер рождается на самом острове… – проговорил наконец Квелч.

Генерал Хазард нахмурился и вопросительно посмотрел на Медоуза.

– Весьма возможно, – почти равнодушно отозвался профессор. – Мне трудно ответить на это более определенно. Взорванная бомба была настолько засекречена, что я о ней ничего определенного не знаю. А о химическом составе местных горных пород нечего не известно не только мне, но, видимо, и штабу адмирала Диксона.

– Значит, положение наше… – начал было Квелч, но генерал раздраженно перебил его:

– Избавьте нас от ваших прогнозов, Квелч!

Генералу нужно было бы сказать что-нибудь такое, что внесло бы ясность в обстановку и ободрило его подчиненных, но он и сам начал понемногу терять свою уверенность. Однако он сделал вид, что его не беспокоит это новое осложнение и что он вообще не сомневается ни в чем. Деловито посмотрев на часы, он подал знак лейтенанту Олду и очень бодро провозгласил:

– Ну-с, господа, прошу к столу! Пора и поужинать. Эдди, выдайте нам, пожалуйста, очередную порцию продовольствия.

Пленники «Большого Джо» молча приняли мизерный паек. Посасывая свою дольку шоколада, Эдди Олд тяжело вздохнул:

– Эх, водички бы глоточек…

Никто ему не ответил, хотя жажду ощущали почти все, а вода находилась в отрезанном от них отсеке.

– А как обстоит дело с вентиляцией, профессор? – спросил генерал Хазард, нарушая тягостное молчание. – Не могут к нам просочиться вместе с воздухом радиоактивные вещества?

– Не думаю, – ответил Медоуз, посмотрев на один из своих дозиметрических аппаратов. – Счетчики заряженных частиц пока этого не регистрируют. Видимо, фильтро-вентиляционная установка действует исправно.

– А теперь – спать! – скомандовал генерал. – Ни перин, ни пружинных матрацев тут, правда, нет, но зато в вашем распоряжении три стола. Спокойной ночи, господа!

Все стали не спеша устраиваться на столах, завидуя генералу, расположившемуся в мягких кожаных креслах, сдвинутых друг с другом. Один только Квелч все еще возился со своей рацией. Сменив лампы, он подключился к новому, более мощному аккумулятору. Потом выключил динамик, надел наушники и стал осторожно вращать ручку настройки.

Профессор Медоуз неподвижно лежал лицом к стене, погрузившись в невеселые думы. Генерал Хазард тоже, казалось, не обращал никакого внимания на радиотехника. Только лейтенант Олд внимательно наблюдал за ним из-под прищуренных ресниц.

Прошло не менее получаса, а в подземелье все еще никто не смог заснуть. Беспокойно скрипел пружинами своих кресел и генерал Хазард. А когда Квелчу показалось, что он заснул наконец, Хазард резко повернулся в его сторону и спросил:

– Ну, что у вас интересного, Квелч?

– Наши радиостанции плохо слышны, сэр, – отозвался Квелч. – Говорят все больше японцы и китайцы. Да вот еще какая-то французская станция. И похоже, что о нашем «Большом Джо»…

– Э, чушь какую-нибудь несут! – пренебрежительно отмахнулся Хазард. – Выключайтесь-ка лучше и ложитесь спать. Завтра у вас будет много работы.

Квелч нехотя выполнил приказание генерала, но не успел он как следует устроиться на своем месте, как снова услышал голос Хазарда:

– Мистер Медоуз, вы не спите?

– Нет, генерал, – все еще лежа лицом к стене и не поворачиваясь к Хазарду, ответил профессор.

– Вы ведь, кажется, владеете французским?

– Да, генерал.

– Может быть, послушаем, что они там болтают?

– Если вас это интересует, генерал, прикажите Квелчу принять их передачу.

Квелч включил рацию. Не вставая со стола, Медоуз стал слушать французскую речь, коротко переводя Хазарду ее смысл.

– Они действительно говорят о каком-то мощном термоядерном взрыве. И даже об острове Святого Патрика… Будто он на всей своей площади радиоактивен… Что летчики, слишком низко пролетевшие над ним, заболели лучевой болезнью. Приключилось что-то даже с их самолетами…

– Ну, ладно, Квелч! – недовольно проговорил Хазард. – Хватит вам слушать этих неврастеников-французов. Сочиняют всякие бредни.