Текст книги "По светлому следу (сборник)"

Автор книги: Николай Томан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 42 страниц)

НЕОЖИДАННАЯ НАХОДКА

На следующий день, как было условлено, Ершов направился в городскую столовую, которую приметил еще вчера днем. Войдя в нее, он тотчас же увидел Малиновкина, устроившегося за угловым столиком. Позиция эта была очень выгодной. Она позволяла наблюдать почти за всей столовой, находясь под прикрытием огромной пальмы в кадке, стоявшей на полу у самого столика. К тому же столик был поставлен так, что за ним могли сидеть только два человека, тогда как за остальными размещалось по четыре.

В столовой было многолюдно, почти все столы оказались занятыми. Лишь кое-где оставалось по одному свободному месту. Ершов прошелся раза два по залу, будто приглядываясь, где получше устроиться, но проходивший мимо официант невольно помог ему.

– Вон свободное место, гражданин, – кивнул он в сторону Малиновкина. – Как раз мой столик, так что мигом обслужу.

– Спасибо! – поблагодарил его Ершов.

– Свободно? – спросил он лейтенанта, берясь за спинку стула.

– Да, пожалуйста, прошу вас, – радушно отозвался Малиновкин. – Вдвоем веселее будет. Вот меню, пожалуйста. Выбор небогатый, так что раздумывать не над чем. Но, должен заметить, кормят здесь сытно – вчера тут обедал и ужинал.

Так, болтая о разных обычных при таких знакомствах пустяках, они перешли к главному.

– Ну как, устроились? – спросил Ершов, зорко поглядывая по сторонам.

– Устроился, – ответил Малиновкин. – Но не на соседней улице, а на вашей и даже, более того, буквально против вашего дома.

Заметив, что майор слегка нахмурился, лейтенант сделал успокаивающий жест:

– Не ругайтесь только! Все хорошо будет. Хозяйка моя – одинокая женщина, тихая, глуховатая, ей до меня никакого дела нет. Из той комнаты, в которой она меня поселила, видел я вас вчера вечером через окно. Это очень удачно, по-моему. Всегда можно будет подать сигнал друг другу, а то и перемолвиться с помощью условных знаков. В доме моем одно единственное окно, и оно выходит в вашу сторону. А то, что я поселился здесь, подозрений не вызывает. В связи со строительством железной дороги и разных подсобных предприятий в Перевальск столько народу понаехало, что нет дома, где бы не держали квартирантов.

Ершов немного подумал, взвешивая сказанное лейтенантом, и решил, что в самом деле, может быть, не так уж плохо, что Малиновкин поселился неподалеку от него.

– Ну, а как насчет Темирбека? – спросил он лейтенанта, наблюдая за каким-то подозрительным парнем, дважды прошедшим мимо их стола.

– Осторожно навел о нем справку у сторожа кондукторского резерва, – ответил Малиновкин, не глядя на майора и делая вид, что рассматривает картину на стене. – Говорит, Темирбек сначала где-то на станции работал, а теперь кондуктором ездит. Подтвердилось также, что он Аскару Шандарбекову двоюродным братом доводится. Сейчас этот Темирбек действительно в поездке.

Теперь Малиновкин тоже обратил внимание на человека, за которым наблюдал Ершов.

– Вам не кажется этот тип подозрительным, Андрей Николаевич? – спросил он майора, незаметно кивнув на парня, остановившегося неподалеку от их столика.

– Казался, – спокойно ответил Ершов. – Теперь, однако, вижу, что подозрителен он в ином смысле. По всей вероятности, просто жулик, присматривающийся к вашему чемодану. Что это за чемодан у вас, кстати? Зачем он вам понадобился?

– Пришлось специально купить, понимаете ли, – усмехнулся Малиновкин, засовывая чемодан поглубже под стол. – Хозяйке может странным показаться, что у меня вещей слишком мало.

Осмотревшись по сторонам и заметив, что подозрительный парень отошел в другой конец столовой, лейтенант усмехнулся:

– Ретировался воришка-то. Ну, а теперь относительно рации Жиенбаева. С нею, по-моему, тоже все обойдется. Систему ее я хорошо знаю. «Эн-Би» – это «Night-bird», то есть «ночная птица». Разбирается она не на две части, как вы считаете, а на четыре. Я передам вам сейчас схему, по ней вы сможете аккуратнейшим образом разместить все внутри мотоцикла. Пользоваться рацией при этом можно будет, не вытаскивая ее наружу. Я положу схему в папку с меню. Вы возьмите-ка ее да поинтересуйтесь еще раз ценами обедов или кондитерских изделий.

«Отличный у меня помощник», – тепло подумал Ершов о Малиновкине.

– А как обстоит дело с вашей рацией? – спросил он лейтенанта, пряча в карман схему.

– Все в порядке, В полной боевой готовности.

– Не опасно будет ею пользоваться? Никто не обратит внимания на это?

– Можете не беспокоиться – все продумано и предусмотрено.

Ершов уже имел возможность убедиться в ловкости Малиновкина и ни о чем больше не стал его расспрашивать. На этого парня можно было положиться.

– Ну, тогда свяжитесь сегодня с нашими, – приказал он, представив себе, с каким нетерпением ждет донесения от них генерал Саблин. – Передайте коротко, как обстоит у нас дело, и сообщите, что сделал я находку в погребе. За обшивкой его, кроме рации, нашел еще и счетчик Гейгера. Знаете, что это такое?

– Дозиметрический прибор? – удивленно поднял брови Малиновкин.

– Да, прибор для регистрации радиоактивных частиц, – подтвердил Ершов.

– Зачем, однако, он ему понадобился? – недоумевал Малиновкин, но в это время показался официант с подносом, на котором стояли тарелки с аппетитно пахнущим супом. Разговор пришлось перевести на другую тему. Малиновкин сделал это так ловко, что Ершов даже позавидовал ему.

– И представьте себе, – возмущенным тоном заговорил лейтенант, повысив голос, – нет, говорит, у нас потребности в телеграфистах. Как вам это нравится? На железной дороге нет потребности в такой специальности! Да быть этого не может! Просто я ему не понравился, видно. Но от меня не так-то просто отделаться. В тот же день добрался я до самого начальника отдела кадров, до товарища Митрошкина… Вот молодец, – обернулся Малиновкин к официанту, будто только теперь его заметил, и ловко подхватил тарелку с подноса. – Проворно работаете.

– Столичная школа, – самодовольно улыбнулся официант. – В Москве два года на Казанском вокзале работал.

– Сразу чувствуется, – польстил ему Малиновкин и снова повернулся к Ершову: – Да, наседаю, значит, на самого начальника. Прижал к стене – пришлось ему после этого кое-что пообещать. Велел дня через три-четыре зайти.

– Ну, ладно, – добродушно улыбнулся Ершов, как только официант отошел от них. – Хватит врать, перейдем к сути дела.

– А я и не вру вовсе, – весело отозвался Малиновкин, с аппетитом принимаясь за еду. – Все в точности рассказываю, как было. Я и в самом деле ходил в отдел кадров.

Подсыпав соли в суп, он добавил уже серьезно:

– Ну, а что касается Жиенбаева – понять не могу, для чего ему счетчик Гейгера понадобился?…

Ершов ничего пока не мог ответить на этот вопрос. Следуя примеру Малиновкина, майор тоже принялся за еду. Суп ему понравился. Он ел его почти с таким же аппетитом, как и Малиновкин.

– Счетчик этот, однако, сможет нам, пожалуй, помочь самые сокровенные планы Призрака разгадать, – задумчиво проговорил он наконец, отодвигая пустую тарелку.

– Непонятно что-то, – покачал головой Малиновкин.

– Ну, ладно, – прервал лейтенанта Ершов, – не будем пока ломать голову над этим. Поживем – увидим. А Саблину вы сообщите все-таки о моей находке.

Когда обед был окончен, Ершов, прежде чем отпустить Малиновкина, еще раз предупредил его:

– Противник у нас чертовски осторожный. Не исключено, что он следит за нами, так что конспирация должна быть постоянной. Ну, а теперь – желаю вам удачного радиосеанса. Подумайте также и о системе нашей личной связи. Выходите из столовой первым. Я посижу тут еще немного.

Майор Ершов вышел на улицу минут через пятнадцать после Малиновкина. Побродил некоторое время по городу, зашел в городскую библиотеку, а затем на почту. Был уже вечер, когда он вернулся на квартиру Шандарбекова. Дверь ему открыл Аскар.

– А у меня чай скоро будет готов, – весело сказал он. – Заходите, вместе поужинаем.

– Спасибо, Аскар Габдуллович, – поблагодарил его Ершов и прошел в комнату Жиенбаева.

Усевшись за стол и раздумывая, как ему быть – идти к Аскару или нет, майор услышал вскоре, как за дверью кто-то обменялся приветствием с хозяином дома:

– Ассалям алейкум!

– Огалайкум ассалям.

А потом, когда пришлось все-таки пойти в гости к Аскару, у дверей комнаты Темирбека услышал Ершов монотонный голос:

– «Агузо беллахи менаш-шайтан ерражим…»

– Это Темирбек молитву читает, – усмехнулся Аскар, кивнув на дверь комнаты своего двоюродного брата. – Старорежимный он человек. Знаете, что такое это «агузо белахи…»? «Умоляю бога, чтобы он сохранил меня от искушения шайтана». Смешно, правда?

– Почему же смешно? – серьезно спросил Ершов. – Если человек верующий – ничего в этом смешного нет.

– Да я не в смысле молитвы, – рассмеялся Аскар, и узкие его глазки почти совершенно закрылись при этом. – До каких пор верить в бога можно?

– Ну, это уж в какой-то мере на вашей совести, – улыбнулся Ершов. – Вы человек культурный – перевоспитайте его.

– Кого другого, а его не перевоспитаешь, – убежденно ответил Аскар. – Хотел его тоже к чаю пригласить, чтобы с вами познакомить, так он отказался наотрез. Вечер сегодня какой-то такой, что религиозному человеку ни пить, ни есть ничего нельзя. А сидеть за столом и смотреть на вкусные вещи – соблазн очень большой. Вот и читает специальную молитву против этого соблазна.

У ГЕНЕРАЛА САБЛИНА

Весь день не давало покоя Саблину последнее донесение Ершова. Зачем понадобился Жиенбаеву счетчик Гейгера? Что собирается он разведывать с его помощью?

И чем больше думал Саблин об этом счетчике, тем яснее становилось для него, что не случайно находился он в погребе.

«А что, если Жиенбаева интересуют наши работы в области атомной энергии? – мелькнула невольно тревожная мысль. – И в прошлом году и весной этого года задержали же мы несколько шпионов, признавшихся позже, что их интересовали наши работы в области атомной энергии. Почему же не допустить, что с подобной миссией прибыл к нам и Жиенбаев?»

Илье Ильичу казалось теперь совершенно бесспорным, что Жиенбаева интересует, конечно, либо атомная бомба, либо атомная энергия вообще. Но тут же возникла и новая мысль: почему Жиенбаев обосновался в районе Перевальска, где, как Саблину было известно, никаких испытаний атомных бомб не производилось? В чем же дело тогда? Почему он торчит там? Не случайно же такой опытный международный шпион находится в районе Перевальска…

Саблин хорошо знал о том большом интересе, который проявляет международная разведка к тайнам производства атомных бомб и других видов подобного оружия. Не безразлична она и к техническим секретам использования атомной энергии в мирных целях. В связи с этим ему понятно было, как заинтересованы разведывательные органы капиталистических государств в получении информации о всех работах в области атомной энергии. Саблину хорошо было известно, что «атомным шпионажем» занимались теперь не только американские секретные службы, но и английская «Интеллидженс сервис» и даже ватиканский «Чентре информационе про део».

А может быть, вовсе не атомной бомбой интересуется Жиенбаев? Может быть, интересует его использование атомной энергии в мирных целях? Всему миру известно ведь, что Советский Союз поставил эту могучую энергию на выполнение великих задач мирного строительства.

Расстегнув крючки воротника – жара в Москве в те дни стояла нестерпимая, генерал задумчиво прошелся по своему кабинету.

«А каково там, в Средней Азии, нашему Ершову?» – невольно подумал он, останавливаясь у открытого окна. Легкий, ленивый ветерок пахнул ему в лицо теплым запахом смолы и бензина, а внизу по раскаленному солнцем асфальту огромной площади с глухим рокотом катился нескончаемый поток автомобилей.

Возникло на мгновение томительное желание – вызвать машину, сесть в нее и уехать куда-нибудь за город, полежать на травке у реки, побродить по лесу…

Генерал снова прошелся несколько раз по кабинету и с невольным вздохом уселся за письменный стол. В зеленой папке лежали перед ним вырезки из заграничных газет – подборка, сделанная Осиповым. На некоторых из них были пометки полковника. Он предлагал, например, обратить внимание на шумиху, поднятую иностранной печатью в связи с катастрофой, постигшей океанский пароход «Нептун», оборудованный будто бы атомным двигателем.

Саблин снял телефонную трубку и вызвал к себе Осипова.

– Не вижу пока никакой связи между всем этим и донесением Ершова, – заметил он полковнику, кивнув на папку с вырезками из газет.

– А связь, может быть, и существует, – осторожно ответил Осипов, аккуратно завязывая тесемочки на папке.

Генерал удивленно развел руками и усмехнулся:

– Может быть, но может и не быть. Это, знаешь ли, не ответ.

– А что, если на этом злополучном «Нептуне» действительно был двигатель, работавший на атомной энергии? – прищурясь, спросил Осипов. – И взорвался он оттого, что они чего-то там не учли. А у нас, как ты знаешь, кое-что работает уже на этой самой атомной энергии и не взрывается… Ясна тебе моя мысль?

– Так ты думаешь, что Призрака они к нам прислали за приобретением, или, вернее сказать, присвоением, нашего опыта безаварийной работы атомных двигателей?

– А почему бы и нет? Призрак ведь не раз уже похищал немаловажные секреты для своих, хозяев.

Генерал Саблин задумался. Может быть, все это и так… Но не слишком ли самонадеян враг, рассчитывающий, что их знаменитому агенту, действительно похищавшему различные государственные и военные секреты в некоторых буржуазных странах, удастся раздобыть кое-что и у нас?

– Ладно, допустим, что ты прав, – произнес он вслух, поднимаясь из-за стола. – Допустим даже, что все это представляется им чрезвычайно легким делом. Непонятно только, почему же тогда Призрак этот околачивается в районе, в котором, как мне известно, не только не испытывают атомных бомб, но и не применяют атомной энергии для мирных целей?

Помолчав немного, он добавил:

– Нужно, однако, навести более точные справки. Кто сейчас в районе Аксакальска ведет самое крупное строительство?

– Министерство путей сообщения.

– Вот мы и обратимся в это министерство.

НА АРХЕОЛОГИЧЕСКОЙ БАЗЕ

Майор Ершов условился с Малиновкиным, что в случаях, не требующих срочности, они будут связываться письмами до востребования. Вспомнив теперь об этом, лейтенант с утра направился на почту и спустя несколько минут получил письмо со знакомым почерком на конверте.

Ершов написал ему это письмо вчера вечером, уже после того, как расстался с Малиновкиным в городской столовой. У Ершова неожиданно появилась мысль проверить, известно ли что-нибудь о Жиенбаеве на Перевальской археологической базе.

Под благовидным предлогом лейтенант осведомился, где находится база археологов, и сразу же направился туда.

База помещалась на окраине города, в маленьком домике, окруженном высоким забором. Кроме этого домика, там оказались еще два больших сарая, в которых, как потом узнал Малиновкин, хранились инструмент и кое-какое имущество археологов.

Заведующий базой, сутуловатый щупленький старичок в пенсне, снисходительно объяснил Малиновкину:

– У нас, молодой человек, археологи главным образом землеройный инструмент тут получают. Они ведь, как кроты, в земле роются… Иногда, правда, и продовольствие к нам для них завозят. Вот, кстати, этому самому Жиенбаеву, о котором вы спрашиваете, особым распоряжением велено выдавать продукты сухим пайком. Он у них в отдельности где-то ковыряется. Так сказать, крот-одиночка.

– А вы, дедушка, видели его когда-нибудь?.

– Нет, не видел, – равнодушно ответил старичок, поправляя свое старомодное пенсне на черном шелковом шнурке. – И не очень между прочим расстраиваюсь из-за этого. Думаю, что ничего не потерял. Я, молодой человек, немало знаменитых людей повидал на своем веку. Личное знакомство имел даже с двумя академиками: с Александром Евгеньевичем Ферсманом и Владимиром Афанасьевичем Обручевым. Я в знакомствах, знаете ли, разборчив. Этот ваш Жиенбаев был тут как-то без меня, получил продукты да мотоцикл свой бензином заправил. А вы-то кем будете? Тоже небось какой-нибудь геолог-археолог? Или историк, поди?

– Я, дедушка, простой рабочий-землекоп, – скромно ответил Малиновкин. – Хотел к кому-нибудь из археологов наняться. Порекомендовали мне к Жиенбаеву обратиться.

– А-а… – разочарованно произнес старичок и сразу перешел на «ты». – Ничем тебе не могу помочь в этом, друг любезный. Одно только могу сказать – стыдно в твоем возрасте никакой иной квалификации не иметь!

Старичок снова поправил пенсне, внимательно посмотрел на Малиновкина и, укоризненно покачав головой, повернулся к нему спиной.

– Заболтался я тут с тобой, однако… – проворчал он, направляясь к домику, в котором у него было нечто вроде конторы.

В тот же день Малиновкин встретился с Ершовым в городской читальне и незаметно сунул ему записку с отчетом о своем посещении археологической базы.

Следующий день прошел у лейтенанта скучно, без встречи с Ершовым и даже без писем от него. От нечего делать Малиновкин бесцельно бродил по городу, раза два заходил на железнодорожную станцию. Сначала просто так, чтобы убить время, а потом уже, во второй половине дня, понаблюдать за родственником Аскара Шандарбекова – Темирбеком. Наблюдения, однако, почти ничего не дали ему. Он пришел на станцию как раз перед отправлением хозяйственного поезда на стройучасток.

– Послушайте-ка, – обратился Малиновкин к какому-то железнодорожнику, – не видели ли вы кондуктора Темирбека?

– Да вот он, – кивнул железнодорожник на сутуловатого человека с флажками в кожаных футляpax, висевшими у него на поясе.

Пока Малиновкин раздумывал, подойти ли ему поближе к Темирбеку, кондуктор взобрался на тормозную площадку хвостового вагона и стал укреплять сигнальный фонарь на крючке кронштейна. А минут через пять поезд медленно тронулся в сторону нового строительного участка железной дороги.

Хотя Малиновкин видел Темирбека издалека, внешний вид его показался лейтенанту странным. Было что-то в фигуре кондуктора угрюмое, неприветливое.

«На какого-то фанатика восточного похож…» – с неприязнью подумал о нем Малиновкин.

БЕСПОКОЙНАЯ НОЧЬ

Прошел еще один день, с тех пор как Малиновкин в последний раз встретился с Ершовым, а новых вестей от майора не было. Это начало серьезно беспокоить лейтенанта. Он решил пробыть весь вечер дома и понаблюдать за окном – может быть, Андрей Николаевич подаст какой-нибудь сигнал. Вчера лейтенант написал ему письмо до востребования и предложил в случае необходимости бросить ночью записку в окно, которое он сегодня специально оставил открытым.

Давно уже стемнело, но лейтенант, не зажигая света, терпеливо сидел за столом и внимательно смотрел в окно. Просвет его заметно выделялся на почти черном фоне комнатной стены. Изредка мелькали в его сером прямоугольнике темные фигуры прохожих, но Малиновкин не обращал на них внимания. Глаза его, не отрываясь, следили за домом напротив. В нем светилось лишь одно окно, и лейтенант, несмотря на скудное освещение комнаты, различал все же часть стены, обклеенной газетами, стол, придвинутый к окну, и склонившегося над книгой майора Ершова. Он читал, не отрывая глаз, и торопливо перелистывал страницы.

С заметным сожалением захлопнул он наконец книгу, прошелся по комнате и потушил свет. Малиновкин, внимательно следивший за ним, тотчас же, как только потух свет, поднялся из-за стола и, стараясь не шуметь, подошел к окну.

Облокотившись на подоконник, Малиновкин снова стал пристально всматриваться в соседний дом, сосредоточив внимание теперь уже не на окне его, а на калитке. Она со скрипом открылась вскоре, и из нее вышел высокий человек в тюбетейке. Малиновкин тотчас же узнал в нем майора Ершова.

Постояв немного, майор медленно стал прохаживаться вдоль дома Шандарбекова сначала по одной стороне улицы, затем по другой. Когда он второй раз прошел мимо открытого окна Малиновкина, лейтенант услышал, как какой-то очень легкий предмет упал на пол комнаты почти возле самых его ног.

Торопливо нагнувшись, Малиновкин пошарил по полу руками и нащупал свернутую в несколько раз бумажку.

Спрятав ее в карман, лейтенант вышел в другую комнату, окно которой выходило во двор, и зажег свет. Старая хозяйка квартиры Малиновкина, бабушка Гульджан, уже спала, и он был тут совершенно один. На всякий случай лейтенант все же прислушался. Из-за двери комнаты хозяйки доносилось равномерное похрапывание.

Задернув занавеску на окне, Малиновкин подошел поближе к свету, достал записку из кармана, поспешно развернул ее и прочел:

«Мой хозяин передал мне письмо от Жиенбаева, расшифровав которое, я прочел распоряжение: сегодня в двенадцать часов ночи выехать на мотоцикле к Черной реке по дороге, ведущей в Адыры. Приказано также обратить внимание в пути на сигналы, которые будут подаваться красным фонарем.

Заметив их, я должен буду заехать в ближайший кустарник и оставить там мотоцикл с вмонтированной в него рацией и новым кодом. Видно, Жиенбаев все еще не очень доверяет мне и не решается встретиться со мной.

Я выеду ровно в двенадцать. Вы оставайтесь на своей квартире и внимательно следите за домом Аскара. Ничего до моего возвращения не предпринимайте. На всякий случай включите после двенадцати рацию – может быть, мне придется связаться с вами по радио на какой-нибудь из трех волн, длина которых вам известна».

Малиновкин прочитал записку еще раз и задумался. Почему Жиенбаев ведет себя так таинственно? Почему не показывается Ершову? Неужели все еще не доверяет ему?

Ясно было пока только одно – Жиенбаев чертовски осторожен. Недаром, значит, дана ему шпионская кличка «Призрак». А Андрею Николаевичу не следовало бы, пожалуй, ехать на это свидание одному. Нужно было бы взять с собой и его, Малиновкина, или послать следом по той же дороге на велосипеде. У хозяйки как раз висит в коридоре чей-то велосипед – можно было бы им воспользоваться.

Но приказ есть приказ. Малиновкин уничтожил записку, потушил свет и вернулся в свою комнату. На улице теперь никого не было видно. Ершов, очевидно, зашел в дом Шандарбекова. Взглянув на светящийся циферблат часов, Малиновкин снова устроился у окна. Через полчаса Ершов должен был выехать из дома на мотоцикле.

Лейтенант Малиновкин еще очень мало работал в органах государственной безопасности, но он достаточно начитался и наслушался всяческих рассказов о героической профессии контрразведчика. На деле, конечно, все это оказалось иначе. Скромной, будничной работы во всяком случае было куда больше, чем героических эпизодов.

Малиновкин, давно уже мечтавший об опасной оперативной работе, полгода провел в одном из отделов управления государственной безопасности. И, пока все было более или менее ново для него, не тяготился этой работой, но как только показалось ему, что он «все постиг», стал томиться по «настоящему делу».

Получив задание сопровождать майора Ершова, он обрадовался необычайно. Однако в последние дни бездеятельность начала томить лейтенанта. Конспирация, которую он строго соблюдал все это время, сначала нравилась ему, но затем стала казаться излишней, похожей на какую-то игру в таинственное. И вот наконец представляется возможность если не активных действий, то уж во всяком случае встречи с настоящим врагом с глазу на глаз. И что же? Его опять отстраняют от опасного дела!

Малиновкину показалось обидным все это. Он тяжело вздохнул и закрыл окно. Пора бы уже Ершову выходить на улицу – времени без пяти двенадцать.

Лейтенант снова сосредоточил все свое внимание на калитке дома Аскара Шандарбекова. Хотя ночь стояла темная, но если бы кто-нибудь вышел из этого дома, заметить его все-таки было возможно. А время все шло. Минутная стрелка перевалила через двенадцать. Вот уже пять… семь… десять минут первого. Что же Андрей Николаевич, заснул он, что ли?

Малиновкин начал нервничать. Может быть, подойти незаметно к окну комнаты Ершова и постучать? Или бросить в него горсть песка? Но нет, не мог майор Ершов, прошедший школу у знаменитого Астахова, заснуть в столь напряженный момент!

Тогда, может быть, ему помешал кто-нибудь выехать вовремя? Но и этому тоже не верилось… Скорее всего он ушел из дому огородами, чтобы не привлекать ничьего внимания.

Было уже четверть первого, когда Малиновкин достал из чемодана рацию. Включив ее на прием, он надел наушники и осторожно стал настраиваться то на одну, то на другую волну коротковолнового диапазона. Тоненький писк морзянки, обрывки музыки, чей-то басистый, раскатистый смех, молящий голос женщины, сухой треск грозовых разрядов и снова морзянка попеременно слышались в телефонах наушников.

Малиновкину нравилась эта «эфирная смесь», как он ее называл. Она казалась ему горячим, напряженным дыханием планеты. Из иностранных языков знал он только английский и немецкий, но легко узнавал по произношению французскую, итальянскую и испанскую речь. Без особого труда понимал польский и чешский языки, так как хорошо знал украинский и белорусский.

Малиновкин любил строить догадки по обрывкам фраз, «выловленным» из эфира, когда не спеша настраивался на нужную ему волну. Любопытно было представить себе, о чем говорило, пело, а иногда и кричало человечество в эфире.

Многое можно было подслушать в наушниках в томительные часы дежурств у рации в ожидании радиосеанса. И не только голоса людей и звуки музыки говорили радисту, чем живут и волнуются люди. Комариное попискивание морзянок тоже могло поведать о многом: о бедствиях в море, о сводках выполненных заданий, о прогнозах погоды. Были звуки радиотелеграфа и главными носителями тайн. Ими передавались зашифрованные сведения коммерческого характера, служебные распоряжения, донесения тайных агентов и секретные предписания их резидентов.

Малиновкин давно уже привык ко всему этому и довольно легко ориентировался в беспокойном эфире, осторожными движениями пальцев поворачивая рифленую ручку настройки и смещая то вправо, то влево тонкую нить визира по светящейся шкале. Сегодня, однако, интересовался он только морзянками в ограниченных пределах одного из диапазонов коротких волн. Вот уже несколько минут чутко прислушивался он к звукам в наушниках, ловя малейший шорох в эфире, но никто, кажется, не собирался работать на этих волнах.

Был уже второй час ночи, когда Малиновкин решил, что Ершов, видимо, не имеет нужды или возможности связаться с ним по радио. На всякий случай он решил подежурить еще немного, то и дело поглядывая на дом Аскара Шандарбекова.

Прошумела за окном машина, осветив на несколько мгновений стены комнаты Малиновкина. И снова погрузилось все в темноту. Даже дом Шандарбекова растворился в ней. Только звезды в черном небе сверкали все так же ярко, медленно меняя свое расположение над крышами домов.

Пора уже было вернуться Ершову… Но, может быть, Жиенбаев дал ему новое задание и послал куда-нибудь? Или случилось с ним что-то?…

Малиновкин не мог уже больше спокойно сидеть у рации. Он пододвинул ее поближе к окну и почти лег на подоконник. Затем, когда беспокойство и нетерпение его достигли крайней степени, выключил рацию и осторожно вышел на улицу. Постояв немного против дома Аскара, он прошелся по своей стороне до конца квартала и снова остановился в нерешительности. Что же делать? Что предпринять?

Потом вдруг пришла другая, успокоительная мысль: мог ведь майор вернуться к себе так же незаметно, как и ушел отсюда? Но он как-нибудь дал бы тогда знать о себе. Должен же он понимать, что Малиновкин беспокоится о нем…

Требовалось срочно принимать решение, но лейтенант Малиновкин впервые был в таком положении и не знал, что предпринять. Больше всего ему хотелось забрать хозяйский велосипед и пуститься по той дороге, по которой уехал несколько часов назад майор Ершов. Верное ли, однако, будет это решение? А что, если он больше всего понадобится именно здесь, где оставил его Ершов? Нет, нужно твердо следовать приказанию майора и не уходить никуда от дома Аскара Шандарбекова.

Сокрушенно вздохнув, лейтенант вернулся в свою комнату и снова уселся у окна. Улица теперь показалась ему светлее, чем раньше. Он посмотрел на часы – часовая стрелка находилась у цифры три – значит, уже начинается рассвет.