Текст книги "Колесо превращений"

Автор книги: Николай Петри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 38 страниц)

Глава 5
ВОДОВИК

Бежать первые два часа было тяжело, а потом Красный Волк втянулся и перестал замечать свой бег. Ветер обдувал красно-бурую шерсть, сильные мышцы играли под ней, чуткий нос улавливал множество незнакомых прежде запахов.

Окружающий мир был наполнен спокойствием, и Красный Волк позволил себе заняться анализом полученной информации. Первое и, пожалуй, самое важное небольшая нестыковка в рассказах Бабы Яги и облакогонителя Дрона о таинственном чародее в черном облаке. Баба Яга сказала, что чародей, оказавшись над Малахитовыми горами (феноменальная память мгновенно прокрутила в мозгу Красного Волка весь разговор, и он нашел нужные слова), «затрясся весь, задрожал… а потом как зыркнет вниз, да как закричит страшным голосом… а потом все исчезло, и начались всякие странности…» А у Дрона было несколько иное объяснение: «…и оказался чародей сей поганый над горами Малахитовыми, и ударил в него луч яркий из самого сердца гор…» Итак, можно сделать вывод, что чародея остановил луч, исходивший «из самого сердца гор»! Что это был за луч и где оно, «сердце гор»? Хочется надеяться, что мы узнаем об этом в Рудокопове… Второе – подмена местности совместно с трансформацией тела. Либо это простая случайность, либо кто-то сознательно не пускает нас в деревню. Первое объяснение наиболее вероятно, потому что добраться до поселения горных мастеров весьма несложно, даже в зверином теле. Что же касается второго, то… информации слишком мало, чтобы сделать определенный вывод. Узнаем что-либо у горняков в Рудокопове, тогда и будем строить версии. А пока… несите, ноженьки, Красного Волка, да не роняйте его!

– Там что-то происходит… – Ухонин голос вывел его из задумчивости.

Остановившись, и Красный Волк увидел впереди занимательное зрелище: вокруг водяной мельницы, обосновавшейся на широком стремительном ручье, носился безобразный старик небольшого росточка, весь опутанный тиной. Он высоко подскакивал и вопил истошным голосом. Его длинная борода развевалась, как воинский стяг, а огромные зеленые усы топорщились, выдавая сильное возбуждение старика. Да старика ли?

«Водяной – злой дух, воплощение стихии воды как отрицательного и опасного начала. Владеет мельницей-умелицей, но налогов в казну не платит. Побывав на Востоке, завел гарем из женских духов воды – водяниц, за что неоднократно бит соседями – водяными-холостяками. Прижимист, малообщителен. Позывной в лесном эфире – Водовик».

Красный Волк вышел из леса и направился прямиком к обезумевшему непонятно от чего водяному.

– Ой, разорили, треклятые! Ой, пустили по миру меня, и детушек малых, и жен моих несчастных, общим числом – пятнадцать!

– Ты чего, дедушка, так убиваешься? – спросил Красный Волк, вложив в волчий голос побольше участия и сострадания.

Водовик перестал вопить и воззрился на красно-рыжее чудо. Чудо было… не-е-е, не в перьях – оно было в волчьей шкуре и внимательно смотрело на страдальца водяного.

– Еще одна тварь безумная на мою больную печень! – вновь завопил Водовик и опрометью бросился в другую сторону.

– Что это с ним? – спросил Красный Волк. – Мы к нему со всем уважением, а он, бяка такая, сразу обзываться?!

– А давай догоним его и спросим? – предложил Ухоня.

Однако догонять Водовика им не пришлось: взъерошенный старик, обежав мельницу по кругу, вновь оказался перед Ухоней и Красным Волком.

– Так вы не с ними? – обрадовался Водовик.

– С кем – с ними? – не понял Красный Волк, но ответа на свой простой вопрос он так и не получил – водяной дедушка взбрыкнул ногами и опять унесся куда-то за мельницу.

– Так мы с ним неделю разговаривать будем, – предположил Ухоня, – и ничего не узнаем!

– Узнаем!.. – пообещал Красный Волк и приготовился.

Когда Водовик показался из-за неказистых построек, сложенных из почерневших от воды и ветра бревен, Красный Волк приготовился к прыжку и свалил неугомонного старика, когда тот пробегал мимо. Поставив передние лапы на грудь примолкшему Водовику, Красный Волк извиняющимся тоном произнес:

– Прошу прощения за неучтивость, но не могли бы вы объяснить – что здесь творится?

Водовика как кипятком ошпарили – на таких визгливых нотах он изливал гостям свою обиду:

– Шиликуны, что б им ни дна ни покрышки! Ой, разорили, ой, богатства, в трудах тяжких нажитого, в один миг лишили!

– Да подожди ты убиваться! – Красный Волк слегка надавил своими лапами на грудь старика. – Ты толком можешь объяснить?

– Угу… Только ты слезь с меня, – сказал водяной дедушка, – лапы у тебя, что у медведя, – всю грудь продавил! Да как же я теперь детушек моих, и женушек моих, и…

– Дедуля, не отвлекайся!

– Ах да… А про што я говорил-то?

– Шиликуны – что это за звери такие?

– Вот уж звери истинные! Это же надо, что они с мельницей моей умелицей сотворили!

– А покороче.

– Можно и покороче, – сразу как-то сник Водовик. – Шиликуны – это местные сезонные демоны. Большие специалисты в деле воды и огня. Их время только зима лютая, когда у меня под водой курортный сезон заканчивается и я на зимние квартиры перебираюсь. Обычно шиликуны объявлялись в декабрь-студень, а уходили в январь-просинец. А нынче их принесло в самый июнь-хлеборост. Мыслимое ли дело?!

– И в этом вся причина вашей нервозности? – спросил Красный Волк.

– Да как вы не поймете! – возмутился Водовик. – Шиликуны – сезонные демоны! Их время – зима. Не могут они летом по лесам шастать!

– Делов-то, – встрял молчавший Ухоня, – погуляют по лесочку июньскому да к себе вернутся! Они же, бедолаги, небось лета никогда не видели!

– То-то и оно! Они появляются зимой, когда вокруг снега лежат в три аршина глубиной. А любимая забава шиликунов – бегать по улицам деревень с огромными железными сковородками, наполненными раскаленными углями, да разбрасывать их. Зимой-то ничего – сыпанут уголья в снег, они пошипят-пошипят и погаснут. А летом! Они же мне чуть мельницу не спалили!

– Дела-а-а… – протянул Красный Волк. – А где они сейчас?

– Да кто их знает, может, где на перекрестке дорог толкутся, жертву поджидают. А может, и в Рудокопово подались, там-то им найдется, где разгуляться. Так что ежели вы тоже путь-дорогу к мастерам горным держите, то будьте поосторожнее – шиликунам нет разницы, кого в свои игры бесовские ворожбой заманивать: человека, животное али еще тварь какую!

– Не хочу быть назойливым, – обиженно проговорил Ухоня на ухо Волку, но сдается, что эпитет «тварь» предназначался для меня?

– Да подожди ты… – оборвал терзания Ухони Красный Волк и вновь обратился к Водовику: – А как они выглядят – на тот случай, если мы с ними повстречаемся?

– Их ни с кем не спутаешь. Сами-то росточку небольшого, у кого конские ноги, у кого козлиные, головы заостренные, изо рта огонь пылает. А из одежды все они носят белые самотканые кафтаны с кушаками и остроконечные шапки – в такую-то жару! Так что вы их ни с кем не спутаете. Ну, прощайте, мне еще погоревать малость нужно, а то спать не смогу спокойно!

Старик заложил крутой вираж, и его широкая борода затрепетала где-то у самой водяной мельницы. До Красного Волка успело долететь только начало фразы:

– Ой, да что ж вы, ироды шиликунские, наделали! Ой, да чем же я теперь буду кормить своих детушек и супружниц, общим числом – пятнадцать…

– Так, с Водовиком все понятно, – сказал Красный Волк, когда вопли водяного перестали долетать до него. – А вот с шиликунами понятно не все. Похоже, что и на сезонных демонов каким-то образом подействовал таинственный чародей. Значит, изменения в мире носят глобальный характер, и это уже настораживает. Впрочем, не будем поддаваться панике раньше времени. Поселение горных мастеров не за горами (а ничего так каламбурчик!), значит, надо поспешить – день почти на излете!

Глава 6
РУДОКОПОВО

Остаток пути до знаменитого на весь край поселения горняков оказался спокойным, что удивило Красного Волка, но не Ухоню.

– Согласно теории случайных чисел, – разглагольствовал полупрозрачный ухоноид, – с нами сегодня уже не случится ничего экстраординарного. Кстати, а что означает это мозгодробительное слово километровой длины?

– Сам выбирайся из дебрей высокой словесности! – огрызнулся Красный Волк, которому было не до умствований Ухони. Его занимал вполне прозаический вопрос: как в облике хищника ему удастся раздобыть нужные сведения? Ухоноид в этом деликатном деле тоже не помощник. Горняки – народ крепкий, но суеверный, привыкли к своему пантеону нечистой и потусторонней силы. Им здесь новые монстры ни к чему – особенно в свете последних событий. Вот и получается, что добраться до Рудокопова смогли, а дальше-то что?

Красный Волк поделился своими сомнениями с Ухоней, который был большой мастер давать неожиданные (и почти всегда бесполезные) советы.

Ухоня отреагировал мгновенно, словно он думал над этим вопросом минимум неделю.

– Ну, напарник, ты меня удивляешь! – начал Ухоня издалека, бессовестно набивая себе цену. – Это же задачка с одним неизвестным – для самой безграмотной малышни!

– Ухоня!

– Я пытаюсь спасти твою красивую, но очень уязвимую шкуру!

– А если поконкретнее?

– Да, пожалуйста! Ты как-то говорил, что помнишь свои прежние состояния?

– Помню, и очень отчетливо!

– Ну вот!

– Что – вот? – рассердился Красный Волк. – Когда не надо, ты словами, как при поносе, брызгаешь, а когда надо – «нукаешь», как возница на лошади! Дело говори!

– А я на тебя и не обиделся нисколечко! – спокойно сказал Ухоня, став на мгновение видимым в форме длинного вибрирующего языка. – А дело пожалуйста, если сам не догадался. Доберешься до первых домов в обличье Волка, а там изображай из себя, кого сможешь!

Красный Волк только зубами клацнул на свою недогадливость.

– Это мысль… – неторопливо сказал он, изображая на волчьей морде сомнение.

– Да это гениальная мысль! – возмутился Ухоня, не чувствуя в словах Красного Волка подвоха. – Представляешь, как тебе будет легко по улицам бродить в форме… – Ухоня задумался.

– Ну-ну, продолжай! – Красный Волк терпеливо ждал, как выкрутится ухоноид на этот раз.

– А это уж ты сам решай! – вывернулся довольный Ухоня. – Мое дело генерировать идеи, а твое – воплощать их в реальность! Кстати, а что означает слово «генерировать»?

– Примерно то же, что и «кастрировать»!

– Фи-и-и, как грубо! – обиделся ухоноид.

Красный Волк понял, что он слегка перегнул палку, и решил исправить положение. Он бросился вслед за слабо видимым ухоноидом, пытаясь ухватить его розовую мочку своими клыками. Из этого, разумеется, ничего не вышло, но Ухоне игра понравилась, он оттаял своей невидимой душой и больше не сердился.

– Мир? – спросил Красный Волк, когда ухоноид расшалился до того, что стал вокруг волчьего тела заворачиваться радужной спиралью.

– Мир, – отозвался Ухоня и исчез где-то впереди.

Красный Волк потрусил вслед за ним, деревья расступились, и они неожиданно оказались на краю обрыва. Волк замер и стал любоваться раскинувшейся внизу панорамой.

Рудокопово совсем не походило на деревушку в общепринятом смысле этого слова. Нет, здесь был небольшой город, поделенный на несколько слобод. Не вызывало сомнения, что дома с примыкавшими к ним огородами, уходящими вдаль, относились к крестьянской слободе, а разномастные домики, жмущиеся к самым горным склонам, – слобода горных мастеров. Были и другие, в которых без труда можно было определить слободу торговцев, дома и амбары которых тянулись вдоль широкой дороги, ведущей в низинные районы вотчины Годомысла. Была и слобода рыбаков (или «рыбарей», как их называл облакопрогонник Дрон), домишки которой располагались на невысоком берегу речки Малахитки, и от каждого дома к воде вела протоптанная в траве узенькая тропка, обрывавшаяся у мостков для причаливания лодок.

– Ничего себе «деревушка»! – воскликнул Ухоня. – Да это целая столица какого-нибудь мелкого королевства! Здесь же народу – как форелей в Малахитке!

Красный Волк в задумчивости почесал лапой торчком стоящее ухо и сказал:

– В обличье жабы болотной по такой «деревне» не напрыгаешься!

– Точно, – согласился Ухоня и, видя, в каких расстроенных чувствах находится его товарищ, предложил: – А давай я быстренько на разведку слетаю?!

Красный Волк молчал. Он не то чтобы не доверял ухоноиду, нет – но его смущала детская наивность Ухони и абсолютная несерьезность в поведении. Надо думать, что обитатели Рудокопова не обрадовались появлению неизвестного чародея на прошлой неделе, и память тех событий еще свежа. А в такой ситуации любая безобидная выходка Ухони может значительно осложнить их дальнейшее пребывание в городке (язык не поворачивается назвать сей славный «мегаполис» простой деревней!). Впрочем, другие планы на ум не пришли. Правда, была надежда на очередную трансформацию сегодняшней ночью. А вдруг ему повезет и он проснется завтра… человеком! Это было бы здорово! И значительно облегчило бы его задачу! Вот только куда девать несговорчивую частичку «бы»? С таким же успехом он может проснуться завтра и лошадью, и коровой или вообще выйти на повторный круг трансформаций!

– Напарник, ты уснул, что ли? – Ухоноид рвался в разведку, как арабский скакун за призом. – Что решил?

– Выбора нет. Слетаешь на часок, покрутишься в разных местах и мухой назад!

– Мухой не получится.

– Почему?

– Не люблю я это антисанитарное насекомое! Я лучше пчелой туда и обратно. Пчела – это тебе не муха гадкая, пчела – это…

– Я могу и передумать!

– Ни за что!!

Ухоня прошелестел в траве и исчез. Красный Волк остался один. Он еще раз внимательно рассмотрел городок, запоминая расположение улиц и многочисленных дорог, серыми ниточками выползавших из Рудокопово во все стороны. Он с фотографической точностью зафиксировал план городка в своей памяти (Красный Волк знал, что это ему обязательно пригодится в будущем). И растянулся на теплой траве, скрестив вытянутые лапы перед собой и глядя на лежащий перед ним городок. Ему оставалось только ждать и надеяться на то, что Ухоня по доброте своей душевной не приведет за собой взбудораженную толпу крепких мужичков с рогатинами да топорами.

Закатное солнце приятно грело волчью шкуру, а веселые стрекозы беззаботно шелестели крыльями над самым ухом. Красный Волк задремал. Сон ему приснился хороший-хороший – настоящий человеческий сон. Правда, кроме ощущения, что сон был про людей и о чем-то бесконечно близком и дорогом, Красный Волк ничего не запомнил… Назойливый голос вторгся в его сознание винтом Архимеда предлинной и весьма нудной фразой:

– … Я так старался, летал как угорелый, совал свое изящное ушко в каждую дырку, чтобы собрать по крохам драгоценную информацию, которая мне нужна как собаке пятая нога; и что я нахожу здесь, где оставил своего горячо любимого товарища и напарника по бесконечным скитаниям? Он спит!

– Не сплю я, – сказал Красный Волк, зевая, – от твоей болтовни даже стрекозы на лету передохли. Дело говори.

Ухоня понял, что напарник его драгоценный еще заторможен после сна, и переводить на него свое красноречие – все равно что бисер метать перед свиньями,

– Можно и дело, – сразу согласился Ухоня, – только ты лучше сядь сначала, а то упадешь еще…

– Я уже лежу! – напомнил Красный Волк.

– Тогда и я лягу, а то ноги у меня гудят после такой прогулки!

– Ноги? Ну-ну. А ты, случаем, ни в кого там не превращался!

– Конечно нет! – даже обиделся Ухоня. – Это я так, образно выражаясь.

– А ты не выражайся – ты говори. – Красный Волк громко клацнул зубами, изображая напряженное внимание.

Ухоня распластался рядом с Волком, отрастил из своего ухообразного тела две костлявые ноги и, дрыгая ими в воздухе, стал рассказывать:

– Про случай с чародеем здесь каждый ребенок знает, но самые информативные – это такие толстенные бабуси на местном базаре, правда, версия у каждой своя. Поэтому вдаваться в подробности не буду – мы уже обо всем этом наслышаны. А вот что нам неизвестно, так это причина, по которой колдун-болтун позорно бежал с поля боя. А причина тривиальна до неприличия!

– Да?

– Его подстрелили, как птицу в полете!.. Некоторые из очевидцев утверждают, что видели, как со стороны горы Таусень в облако ударил яркий зеленый луч. И безобразия колдовские сразу же прекратились! А дальше все как в тумане – сплошные домыслы. Каждая торговка свою версию отстаивает, вплоть до крика и мордобоя. Занятное, скажу я тебе, зрелище! Суммируя все гипотезы, я понял следующее: гора Таусень – место заповедное и мало посещаемое – по причине дурной славы. Говорят, что в ней сама Хозяйка Медной горы обитает, что хранятся в ее дворце подземном сокровища сказочные, людям недоступные. Бабули-торгули в одном лишь были единодушны: это Хозяйка наказала самозванца, покусившегося на ее владения. А вот как она это сделала – им неведомо, и из-за этого у них еще одна потасовка вышла. Но я не досмотрел ее до конца – к тебе спешил с новостями.

– Ладно, – сказал Красный Волк, – с нахальным волшебником все более-менее понятно. А что-нибудь про нас не узнал?

– Куда там! – махнул тощей ногой Ухоня. – Здесь такие дела неделю назад творились, что говорящий волк или нематериальное ухо – едва ли не самое обыденное явление!

– О чем это ты?

– Любой мальчонка может с десяток историй поведать о летающих рыбах, бегающих деревьях, шагающих булыжниках или о воде, которая потекла вспять и затопила половину Рудокопова!

– И вся эта галиматья до сих пор продолжается?

– Нет, – сказал Ухоня и на минуту о чем-то задумался. – Все прекратилось уже на следующий день.

– Вот это меня и интересовало, – задумчиво произнес Красный Волк, выходит, что наш случай отличается от всего остального. Что бы это могло означать?

Ухоня вместо ног отрастил плечи и пожал ими:

– Не знаю, напарник, все это слишком сложно для меня.

Красный Волк обратил внимание на то, что уже вечер. Золотисто-розовые лучи заходящего солнца играли в кронах высоких деревьев, быстро поднимаясь к самым макушкам. Внизу под деревьями сгущался мрак. Рудоко-пово, расположенное в распадке между горами, почти полностью погрузилось в темноту. В домах загорались огни, на реке появились слабые отблески – это рыбари вышли на ночной лов.

Предпринимать что-либо на ночь глядя было неразумно. Красный Волк и Ухоня решили, что лучше дождаться утра. А там… Уже устраиваясь поудобнее под огромной елью, Красный Волк услышал голос Ухони:

– А ты попробуй перед сном думать о том, кем бы ты хотел завтра проснуться. Может быть, это тебе и поможет? А я караулить тебя стану, чтобы как вчера не получилось.

– Ну-ну, – пробормотал Красный Волк, пытаясь перед сном вспомнить то состояние чего-то близкого и родного, которое он испытал сегодня вечером. Быть может, от того, как ему это удастся, и будет… что будет?

Но Красный Волк уже спал. Ему снилось, что он молодой вожак и что на его стаю охотятся хитрые и коварные звероловы. Вот они ранили его самку и теперь гонятся за ним самим. Красный Волк напрягает все силы, чтобы уйти от погони, и почти спасается, но вдруг ему под ноги попадает что-то живое. Он падает, и его настигают звероловы. Их длинные руки тянутся к нему, хватают за горло и начинают душить. Красный Волк пытается сопротивляться, но дыхания ему не хватает, сознание мутится, он из последних сил старается вырваться и впивается зубами в ближайшую руку…

Глава 7
МИЛАВ-КУЗНЕЦ

– Ой, басурман проклятый, что ж ты наделал! – Вопль ворвался в его сознание и заставил мгновенно проснуться. Он приготовился рвануться прочь на всех четырех лапах, но с первой попытки ему не удалось этого сделать… да и со второй тоже!

Он ошарашенно посмотрел по сторонам, и только тогда до его сознания стал доходить весь комизм происходящего. Он не мог использовать свои сильные волчьи лапы просто потому, что их не было!.. Он стоял на четвереньках, упираясь ладонями в мох и брыкаясь согнутыми в коленях ногами. Но и это было еще не все: самым неприятным оказалась тонкая старушечья рука, в которую мертвой хваткой вцепились его зубы. Он даже успел распознать вкусовыми рецепторами неприятную горечь полыни на чужой коже, непонятно что делающей у него во рту.

– Ой, лишилась рученьки-кормилицы! – Еще одной порции завываний он бы не выдержал, поэтому разжал зубы, да так и замер с открытым ртом. Что ж это делается на свете белом, люди добрые!

– Он понял, что отвисшая челюсть и выкатившиеся на Лоб глаза принадлежат не Красному Волку, а…

«Милав-кузнец, вьюнош приятной наружности. Нравом кроток, сердцем справедлив. Здоровьем не обижен (потому как никому не позволяет обижать слабых!). Мамку-папку не помнит, но обидчиков немногочисленных забывает. Любит: с девицами – семечки лузгать, с парнями – мед пить».

Вот так дела… Милав медленно закрыл рот, еще медленнее встал с колен. Старушка стремительно уменьшилась в росте и теперь достигала кузнецу едва ли до груди. Она уже не причитала, а только баюкала руку, спасенную из зубастого плена.

Милав осторожно вздохнул всей грудью, с восторгом ощущая могучее тело росомона-кузнеца. Какая благодать! Однако расслабляться не стоило внимательные глаза старухи так и сверлили верзилу. Нужно было как можно быстрее найти достойное объяснение случившемуся. Милав шевельнул самой длинной извилиной и заговорил:

– Прости ты меня, бабушка, да зла не держи на Милава-кузнеца, потому как не по своей воле покусился на длань твою немощную. А причиной тому колдовство басурманское, через которое и страдаю. Снятся мне ночами твари мерзкие и ужасные – вот и спасаюсь от них как могу. А в Рудокопово иду в надежде, что найдется там душа добрая – отпоит меня от порчи да сглаза, вылечит душу покалеченную…

Милав говорил, а сам дивился – ишь как складно реченька льется, и ведь почти душой не покривил – только о превращениях своих необычных умолчал. У старухи по мере рассказа кузнеца о его несчастье глаза все теплели, теплели, а когда Милав закончил свою душещипательную историю словами: «…а ежели никто не поможет мне, то удалюсь в горы да смерти искать стану!» старуха в сердцах воскликнула:

– Что ты, что ты! И думать забудь об этом, а душеньку твою мы очистим от скверны – сейчас многие через это страдают.

– Эх, бабушка, вашими бы устами, да мед кушать, а не со мной, оболтусом, речи разговаривать! Я ж вам чуть руку не оттяпал! Больно?

– Боль – что слеза: утрется за два раза! – махнула рукой старуха. – У тебя кто из родни в Рудокопове имеется?

– А как же! У меня родня в любой кузнице: молот-отец да мамка-наковальня!

– Экий ты потешник! А знаешь что – иди-ка ты ко мне. Изба у меня хоть и старая, но просторная – места хватит. А о горюшке твоем я позабочусь – и с травами знакома, и с заговорами нехитрыми. Ну как? – Старушка по-матерински смотрела на Милава.

– Да неудобно мне как-то, – промычал кузнец, – не хочу я быть никому в тягость. Я ж сюда на работу шел, а хвороба – она так, сбоку припеку.

– Чего ж неудобно? – спросила старуха. – Я, чай, не девка красная, чтобы стыдиться житья в моем доме. А втягость ты мне не будешь: заместо какой-никакой платы за постой по хозяйству поможешь – и вся недолга.

– Да соглашайся ты! – донеслось до Милава на пределе слышимости – это Ухоня, чтоб его за такую ночную охрану!

– Хорошо, бабушка, – сказал Милав после недолгой паузы, – определяюсь к вам на жительство! Только скажите, будьте любезны, как звать-величать вас?

Старушка даже слегка зарделась от такого галантного

– Зови меня бабушка Матрена.,

«Матрена – телом ядрена!» – прилетел легкий шепоток, и Милав подумал об Ухоне – поймаю, положу на наковальню и…

– Хорошо, бабушка Матрена, пойдемте смотреть ваши хоромы!

– Да ну тебя, кузнец-молодец, скажешь тоже – «хоромы»!

– А что! Мне после лесной чащи теперь любой дом – хоромы! – сказал Милав и спохватился: не сболтнул ли чего лишнего? Да вроде нет.

Спускаясь по холму вниз, в сторону крестьянской слободы, кузнец вдруг спохватился:

– Бабушка Матрена, а ты зачем сюда приходила-то?

– Так за травами, – откликнулась старушка, – скоро змеи свадьбу править зачнут – покусают многих, вот я заранее и готовлю траву для облегчения людского. Здесь места на целебные травы шибко богатые: и марьин корень есть, и папоротник, и вероника, что «змеиной травой» зовется. Вот только чертогрыза не отыскала, а это самое сильное средство от укуса!

– Неужто, бабушка Матрена, есть трава с таким страшным названием? удивился Милав.

– Есть, как не быть! – отозвалась старушка. – Чертогрыз кладут на растравленную рану от укуса змеи и ждут, когда трава яд вытянет. А название верное, потому как считается, что сам черт яд высасывает да в сторону сплевывает.

Милав шел рядом со старушкой и о чем-то думал.

– Ты чего закручинился? – спросила бабушка Матрена, заметив перемену в настроении кузнеца.

– О змеях помыслил, – отозвался Милав, – я раньше о них как-то не думал, а теперь…

– Тю-ю-ю, кузнец-удалец, нашел о чем горевать! – воскликнула старушка. – Да я тебе из коры ясеня такой оберег сделаю – все змеи стороной обходить станут!

«Бабушка Матрена только о ползающих змеях говорит или о двуногих тоже?» – чревовещал невидимый Ухоня.

Так за разговорами и неслышными для старушки комментариями невидимого Ухони они дошли до Матрениной избы. А изба у бабушки Матрены оказалась действительно не хоромы. Добротный лет сто тому назад дом из сосновых кряжей теперь выглядел ветхим стариком, доживающим свой век на мхом поросшей завалинке. Милав осмотрел древнее строение, помнившее, наверное, еще бабушку самой бабушки Матрены. Опытный глаз кузнеца, не боявшегося и плотницкой работы, сразу прикинул, что можно сделать с этим раритетом деревянного зодчества.

– Ну, вот что, бабушка Матрена, – сказал Милав старушке, – ты в избу ступай, дела свои делай, а я здесь малость осмотрюсь.

Бабушка засуетилась, побежала в избу. Милав услышал, как там зазвенела посуда, – сердобольная старушка собиралась попотчевать случайного гостя. Ну что ж, пусть себе суетится, а у кузнеца и свои дела найдутся.

– Как тебе старушка? – Голос ухоноида нарушил течение мыслей кузнеца.

– Я с тобой еще поговорю по поводу сегодняшнего утра, – пообещал Милав вполголоса. – А сейчас не мешай мне: хочу помочь старушке за доброту ее, потому как неизвестно – в кого завтра превратится кузнец.

И Милав принялся за работу, не обращая внимания на оправдательную болтовню Ухони. Первым делом кузнец решил немного выправить скособочившийся на одну сторону дом. Он принес тонкое бревно длиной в десять аршин, подкатил к углу валун пудов на двадцать, подкопал угол сгнившего сруба и воткнул в ямку бревно. Приладился поудобнее и, используя валун как точку опоры, а бревно – как рычаг, навалился всем своим телом. Изба скрипнула, бревна захрустели, и Милав услышал крик из дома:

– Ой, да неужто опять колдун проклятый шуткует? – Бабушка Матрена вылетела на крыльцо и, увидев, чем занят кузнец, всплеснула руками: – Да ты никак мою избу порушить собрался?!

– Не волнуйтесь, бабушка Матрена, я дому вашему костыли примериваю, чтоб стоял ровнее!

– Ну, коли так… – И старушка вернулась к своим горшкам.

А у кузнеца было еще много работы: плетень упавший поправить, крыльцо выровнять, навесы кованые закрепить, чтобы дверь до конца закрывалась. В общем, дел было невпроворот.

Часа через три бабушка Матрена позвала Милава:

– Прошу откушать работничка молодого. Уж не побрезгуй: хлеб-соль на столе, а каша в печи – хошь ешь разварную, хошь – на бабку кричи!

– Кричать не стану, – отозвался Милав, – а откушаю с удовольствием. Где умыться можно?

– Да хоть в избе, а то и у колодца!

– У колодца приятнее будет!

– Молодому-то на воле все за благость! – сказала старушка и пошла в избу за рушником.