Текст книги "Колесо превращений"

Автор книги: Николай Петри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 38 страниц)

Глава 9
НЕУДАЧНЫЙ ПОБЕГ

Милав в несколько шагов оказался перед Кальконисом(?). Затем рывком поднял его с земли и так тряхнул, что затрещала одежда.

– В чем дело, Милав? – выпучил глаза сэр Лионель(?), делая вид, что ничего не понимает.

Милав оторвал Калькониса(?) от земли и, приблизив его лицо к своему, приказал:

– В глаза мне смотри!!

– Да что вы… – забормотал Кальконис (?), дрыгая ногами в воздухе.

– Напарнике Милаво-кузнеццо, вы так можете свой другано убивано. Рядом с Милавом очутился Витторио.

Милав на слова говорливого картографа не обратил никакого внимания, продолжая трясти Калькониса(?), как грушу в лесу:

– В глаза смотри, проклятый перевертыш!!

Кальконис(?) мотал головой, пытаясь отвести взгляд, но Милав не дал ему такой возможности, он улучил-таки мгновение, чтобы заглянуть даже не в зеленые глаза, наполненные страхом, а за них…

«Черкарчикаг Боррогос (позывной „Рог“) – вечный ученик черного мага Ириса Одурманивающего. За двадцать лет обучения сумел овладеть только искусством оборотней-перевертышей, да и то на уровне низшей ступени. Глуп, рассеян, завистлив. Магией не владеет (и вообще ничем не владеет, кроме своего тела, которое от частых превращений утратило первоначальный облик). Подвержен гнусному пороку – любит подглядывать, подслушивать, подстрекать к ссорам, в которых сам не участвует по причине патологической внутренней трусости. Как собеседник – полный ноль».

– Ну что, вечный ученик Ириса Одурманивающего, – сказал Милав, опуская перевертыша на землю, – будешь со мной говорить или будешь с ним знакомиться? – и он указал на Ухоню, который по такому случаю обнажил оба ряда могучих зубов.

– Г-говорить! Будем г-говорить! – пролепетал перевертыш.

Витторио удивленно смотрел то на Милава, то на Боррогоса, вызывающего своим видом даже не жалость, а полное отвращение.

– Это не ваш другано Кальконисо?

– Как видите, нет.

– Тогда где же другано?

– Сейчас узнаем, – пообещал Милав, приближаясь к Боррогосу, – сейчас все узнаем…

* * *

Ночью Милав долго не мог заснуть – он обдумывал события сегодняшнего дня, начавшегося так славно и так печально закончившегося. Из трусливого Боррогоса он вытряс все, что ему было нужно, и даже то, о чем он и не спрашивал вечного ученика Ириса Одурманивающего. Картина вырисовывалась странная, но не лишенная логики.

За несколько дней до сегодняшних событий в замок Пяти Башен прибыла очень странная процессия: несколько повозок, наполненных молчаливыми людьми, и карета огромных размеров, окна которой были все время занавешены. Из кареты никто не вышел, но оттуда доносились какие-то звуки. Нынешний владелец замка Ингаэль Пьянчуга несколько раз на дню исчезал в ее таинственной утробе, каждый раз отсылая слуг подальше. Потом он выходил из кареты и начинал торопливо отдавать приказания. Именно в результате этой непонятной активности Ингаэля Пьянчуги и оказался однажды ночью Боррогос, живший в замке совсем недолго, в таинственной карете. Из своего посещения он мало что запомнил и еще меньше смог объяснить. Сомнений не вызывало лишь то, что на следующее утро Черкарчикаг Боррогос по кличке Рог и еще десяток горгузов, постоянно обретающихся в замке в надежде на какую-нибудь грязную работенку, отправились в сторону перевала Девяти Лун, якобы на поиски картографа Витторио Чезаротти, в очередной раз удравшего из замка незадолго до этого. Чезаротти они действительно нашли (каким образом им это удалось, Боррогос ответить не смог), но возвращаться в замок не спешили. Они ждали у подножия перевала. Чего? Этого перевертыш не знал… Только вчера вечером к ним прибыл посыльный из замка, передал карту и сказал, что они должны следить за чужаками, спускающимися с перевала. Боррогос этому, конечно, не поверил (с перевала уже много лет никто не приходил), но нарушить приказ не осмелился. Поэтому спокойно дождался, испытав при этом понятное удивление, когда таинственные чужеземцы спустятся в долину, и стал следить за ними. Потом к нему явился еще один посыльный с приказом выкрасть Калькониса, которого он мог узнать по худосочной фигуре. Тут как раз ужасный зверь (надо полагать – Ухоня?) напал на горгузов, сопровождавших Чезаротти в крепость. Горгузы разбежались. Но Боррогоса это не касалось – он и двое посыльных из замка напали на Калькониса, когда тот остался на тропе один, и спокойно ушли с ним к переправе, где их поджидал еще десяток горгузов. Там Боррогос совершил ритуал оборотня, а настоящего Калькониса двое посыльных в состоянии беспамятства повезли в замок. Сам же Боррогос с дюжиной разбойников должен был следовать за ними на большом удалении. А потом прилетело страшное чудовище и пожрало всех, кроме несчастного Черкарчикага…

Милав не стал разубеждать Боррогоса в том, что Ухоня никого из его сопровождавших не съел (пусть верит в ужасную кровожадность ухоноида). Он продолжал допрашивать перевертыша-неудачника, но тот больше ничего толкового сообщить не смог. Пришлось на время оставить его в покое и заняться красавчиком Витторио. Но и здесь Милав не добился ничего, кроме боли в голове от ужасной манеры отставного картографа коверкать слова. К тому же Чезаротти, будучи дворянином, совершенно чурался общества отщепенцев, обосновавшихся в замке Пяти Башен с молчаливого согласия Ингаэля Пьянчуги. Так что и он не смог сообщить Милаву, где могли поместить Калькониса, а главное – зачем понадобилось его похищать?

Милав заерзал на подстилке. Ухоня, лежавший рядом с ним, спросил:

– Чего не спишь?

– Уснешь тут… – пробурчал кузнец.

– Я тоже не спать! – донесся из темноты радостный голос.

– О, только не это! – простонал Милав, надеявшийся в тишине обдумать сложившееся положение.

– Я охранить трусливый разбойнике, чтобы он не сбегай!

– Никуда он не убежит, – заверил Витторио Ухоня, – а если попытается, то я его просто… съем!

– Ик!!! – донеслось из темноты

«Не спит, проклятый оборотень, – с удовольствием подумал Ухоня, – меня боится!»

Но усталость все же брала свое, и Милав задремал, впрочем, не утратив во сне чуткости – ему не хотелось, чтобы перевертыш сбежал от них, не попрощавшись…

ГОЛОС

… Изощрен род человеческий в подмене. Люди подменяют все: любовь привычкой, страх – бравадой, радость – слезами, горе – умственным отупением. Пробовали люди подменить и мысль собственную. К сожалению, даже не раз. Особенно часто происходит это сейчас, когда близится время снятия ауры. Скоро все, а не только избранные из избранных смогут видеть ауру любого человека и читать его мысли так же легко, как пергамент, лежащий перед глазами. Поэтому и пытаются многие подменить собственные пустые и никчемные мысли чем-то красивым и возвышенным. Но разве может в болотной тине родиться золотая рыбка? Конечно нет. Не нужно подменять мысли, нужно научиться думать красиво…

Утро принесло свежие новости – сбежал Боррогос. Правда, недалеко: Ухоня проснулся как раз в тот момент, когда вечный ученик черного мага пытался тихо раствориться в утреннем тумане. Зря он задумал подобное. Ведь предупреждал же его Ухоня вчера вечером? Предупреждал. Так что нечего вопить на весь лес, взывая к милосердию и человеколюбию. Такие длинные слова пока проговоришь – Ухоня уже и косточки Боррогоса обгложет! Хотя, похоже, дело до костей еще не дошло.

Ухоноид приволок беглеца в таком растерзанном виде, что Милав усомнился: уж не нарушил ли Ухоня собственное табу – не есть говорящих двуногих?! Однако, присмотревшись к Боррогосу, Милав понял, что с ним все в порядке. Просто Ухоня успел располосовать своими когтями на нем всю одежду, превратив ее в весьма живописные лохмотья. В довершение ухоноид оборвал зубами все пуговицы, пряжки, застежки, ремешки, и неудачному беглецу приходилось руками поддерживать сползающие штаны.

– С голыми окороками далеко не убежит! – уверенно заявил Ухоня.

Милав вынужден был согласиться с его «железной» логикой.

– А что есть «окорокомо»? – спросил Витторио, с большим интересом наблюдавший за тем, как ухоноид «воспитывает» пленника. – Это есть ного?

– Ну, – замялся Милав, – это как бы не совсем нога, но примерно в той области…

– О! Я понимать – языко росомоно тяжко знакомо! Вы, напарнико Милаво-кузнеццо – тактично и о-го-го!

– И что у него за манера такая, – недовольно проговорил Ухоня, – то болтает, словно сорока, то ржет, словно лошадь!

Через некоторое время они были в дороге. Шли не торопясь, обсуждая предстоящую выручку Калькониса из вражеских застенков. Так как лошадей было три, то верхами ехали только Милав, Ухоня и Витторио. Боррогосу в наказание за его попытку покинуть гостеприимных росомонов без их согласия пришлось путешествовать пешком. Причем руки его предусмотрительно связали, и несчастному недоучившемуся ученику черного чародея нечем было даже отгонять комаров, облюбовавших его лицо и руки.

Шли без остановок, лишь где-то после полудня сделали короткий привал всем надоело слушать нескончаемое нытье Боррогоса. Милав дал ему чуть отдохнуть, и поход возобновился. Витторио уверенно заявил, что до замка совсем недалеко. Пришлось свернуть с тропы и пробираться по густым зарослям, отчего Боррогос пришел в полный ужас. В целях безопасности пришлось завязать ему рот и привязать веревкой к седлу Ухони.

– Сколько в замке людей? – спросил Милав, когда они прошли по дну глубокого оврага и оказались на его вершине, откуда был виден замок Пяти Башен.

– Я не считано это грубияне. Но думай – сотня три-четыре.

– Ничего себе! – присвистнул Ухоня. Милав повернулся к нему:

– Не в количестве дело, а в их моральном настрое.

– Боюсь, номер с пещерой разбойников, который мы провернули два года тому назад, здесь не пройдет!

– Если не пройдет – найдем что-нибудь другое…

Они еще некоторое время пробирались в сторону замка, скрываясь в зарослях. Потом остановились – дальше двигаться при свете дня было опасно.

Глава 10
«ЭТО НЕ КАЛЬКОНИС!»

– Витторио, вы один справитесь с нашим пленником?

– А вы есть кудано уходино?

– В замок.

– Я тоже рьяно хотено освобождано ваш другано!

– Это невозможно, – возразил Милав, – вас, наверное, там каждая собака знает?

– Зачем собако? – удивился Витторио. – Я хорошо знать всех достойных людей в замко!

– Я хотел сказать, что вас могут узнать те, кто охотился за вами.

– О, это есть так. Они ужасно напугано ваш мяу-мяу Ухонио и сразу меня арестовано и в тюрьму отправляно!

– Вот видите – вам с нами никак нельзя.

– Но и вы, Милаво-кузнеццо, хорошо им ведомо!

– За нас не волнуйтесь, – сказал Милав, – нас никто не узнает.

– О! Тогда гнусный пленнико не беспокойся есть! Если вы давано мне оружио – пленнико убегано невозможно!

Ухоня принес шпагу, обнаруженную на месте освобождения Витторио. Но отдавать ее красавчику не спешил.

– А вдруг они оба удерут? – тихо спросил он у Милава.

– И что мы теряем в этом случае? – в свою очередь поинтересовался Милав.

– Как же – лошадей и весь груз!

– Придется рисковать. Без Калькониса мы далеко не уйдем…

Еще некоторое время Милав потратил на то, чтобы выяснить у Витторио план замка и расспросить Боррогоса о страже. Оказалось, что стражи у ворот не было – эти места обладали весьма дурной славой, да и природная изолированность позволяла гарнизону замка не опасаться внезапного нападения. Все это было на руку росомонам, вот только стоило ли доверять рассказу коварного перевертыша? Но Витторио подтвердил правдивость слов Боррогоса, и Милав с Ухоней отправились в замок, имея весьма смутный план дальнейших действий.

Солнце уже опускалось за молчаливые гольцы, когда Милав, изменив свой облик на неприметного, скверно одетого горгуза, вошел в ворота замка. Стражи у ворот действительно не было, хотя механизм подъема моста перед воротам был исправен, а множество объедков, валявшихся вокруг, говорили о том, что здесь любят проводить время любители жареного мяса, которыми горгузы и слыли. Ухоня, не без труда став совершенно прозрачным, парил рядом с Милавом, все примечая и во все вникая.

Они прошли по грязной улочке и очутились на небольшой торговой площади. Здесь уже толпилось много народа, хотя торговля шла вяло и было похоже, что основное занятие местных торговцев – устало переругиваться с немногочисленными покупателями, не желавшими брать товар за назначенную цену.

– Здесь большого барыша не получишь! – хохотнул Ухоня прямо в ухо Милаву.

– И тебя это беспокоит?

– Конечно! Можно было бы малость потрясти местных толстосумов!

– Ухоня!

– Я имел в виду – потрясти в пользу голодающих.

– Ты и себя к этой категории относишь?

– А почему нет?

Они миновали площадь и углубились в хитросплетение узких улочек.

– Мы правильно идем? – поинтересовался Ухоня.

– Согласно рассказам Витторио…

– Не знаю, какой он картограф, но рассказчик – еще тот!

Милав закрыл глаза и мысленно представил себе план замка, который Витторио торопливой рукой набросал ивовым прутиком прямо на песке в том месте, где они стояли. Согласно наброску, они шли верно. Вот за этим поворотом должна быть еще одна небольшая площадь. Здесь любят собираться горгузы, тем более что здесь же находились и два питейных заведения, пользующихся у них популярностью.

Милав завернул за угол – красавчик Витторио не ошибся. Они оказались перед широкой деревянной дверью, сквозь распахнутые створки которой доносились громкие голоса и запахи местной кухни.

– Зайдем? – подал голос Ухоня. Милав не ответил. Он огляделся по сторонам – не заинтересовал ли кого одинокий воин, больше похожий на бродягу? Но те несколько обитателей замка, что бесцельно слонялись по площади, не обратили на Милава никакого внимания.

– Пожалуй, зайдем, – сказал кузнец и шагнул в распахнутые двери словно нырнул в вонючий омут.

Внутри было шумно, сумрачно и смрадно. Милав осторожно проскользнул в наименее освещенный угол и там затаился, изображая перебравшего хмельного напитка сельского простачка. Голоса вокруг гудели и то там, то здесь взрывались руганью или хохотом. Речь говоривших была Милаву вполне понятна, хотя множество специфических словечек были ему незнакомы, и приходилось только гадать, что они могли означать. Кузнец простоял в своем углу довольно долго, но ничего интересного так и не услышал. Разговоры касались каких-то недавних стычек с вигами либо амурных похождений по местным злачным местам. Милав решил попытать счастья во втором питейном заведении и выбрался наружу.

Наступил вечер. После угарной атмосферы убогого трактира воздух улицы, даже с примесью запахов выливаемых из окон нечистот, казался чистым и благоуханным. Милав с содроганием подумал о том, что ему придется еще раз искупаться в подобной клоаке. Но выбора не было. Он направился в сторону другой двери, распахнутой столь же призывно, что и первая. Но войти внутрь не успел – прямо на него шагнул нетрезвый гигант и отодвинул кузнеца в сторону, словно пустой кубок из-под вина. Милав отшатнулся, освобождая проход, – вслед за первым на улицу вышли еще трое здоровенных воинов. Это не могли быть ни горгузы, ни виги: и те и другие отличались худосочностью и невысоким ростом. Эти же воины могли быть только северянами. И Милав в своем предположении не ошибся: едва первый из воинов заговорил, кузнец понял, что перед ним викинги.

«С этими рубаками нужно держать ухо востро, – подумал Милав. – Они из тех, кто сначала убивает, а потом с участием интересуется – из какой ты земли!»

Милав спиной вжался в старые каменные стены, пытаясь стать незаметным – викинги вели весьма занятный разговор, и кузнецу не хотелось упустить из него ни слова.

– Скоро третья стража, – произнес тот, который вышел первым. – Мы славно посидели в этой дыре, а теперь пора приниматься за работу.

– Может, еще посидим? – неуверенно предложил второй.

– Нет! – категорически заявил первый. – К утру мы должны узнать все от этого дохляка! В полдень ОН отбывает из этого убогого замка, и нам не поздоровится, если мы чем-то не угодим хозяину. Ясно?

– Ясно… – пробормотал второй недовольным тоном. – Только мне не нравится, что наш свирепый ярл так…

– Что?! – взревел гигант и схватил говорившего за грудки. – Думай, Рогдан, о чем лепечет твой поганый язык!

– Я не…

– Ты хочешь погубить нас всех, как ярла Хельдрара?!

– Да нет же… – хрипел второй. Ему явно не хватало воздуха. Третий и четвертый викинги стали успокаивать своего вожака:

– Отпусти его, Гельтр, не подумавши он брякнул… Хотя ты сам должен понимать – нам всем от этого унижения не сладко.

– Ладно. – Гельтр оттолкнул Рогдана от себя и сказал с гневом в голосе: – Запомни, молокосос, если хочешь вернуться на родину, не пытайся привлечь ЕГО внимание: Хельдрар был втрое старше тебя и в десять раз мудрее, но и его светлая душа уже давно пирует в Валгалле!

Рогдан попятился в темноту. Оттуда сверкнули его глаза.

– Прости, ярл, хмель ударил в мою голову!

– То-то, – сказал, успокаиваясь, ярл Гельтр. – Идем. Наверное, этот росомоновский дохляк уже заждался нас! – Он захохотал во все горло.

Прохрустели шаги по каменной крошке, звякнуло оружие.

– Голову даю на отсечение, что они говорили о Кальконисе! – жарко зашептал Ухоня на ухо Милаву.

– В этом нет сомнений…

– Так чего мы ждем?

– Мы не ждем, мы думаем.

– Ну да, пока ты будешь шевелить извилинами их и след простынет!

– Ты прав, поторопимся за ними…

Преследовать викингов было не просто, а… очень просто – они так громко разговаривали и хохотали, чувствуя себя в этом замке абсолютными хозяевами, что потерять их из виду было сложно. Поэтому Милав с Ухоней шли за шумной компанией, совершенно не боясь быть узнанными или потерять объект слежки. Милав лихорадочно соображал, как же им освободить сэра Лионеля. Рано или поздно викинги войдут в какое-нибудь строение – как преследовать их в этом случае? Тем более Витторио обмолвился о том, что в замке есть тюрьма…

Решение пришло неожиданно. В тот момент, когда шумная компания остановилась перед освещенными двумя факелами массивными воротами, окованными полосками изъеденного временем железа, где-то за спиной Милава мяукнула кошка. Он даже не успел додумать до конца спасительную мысль, как его тело привычно стало трансформироваться, уменьшаясь в размерах и принимая облик хитрющего кота Борьборьки, разбойным образом вылизывающего у бабушки Матрены всю сметану в ее погребке. Милаву еще не приходилось принимать кошачий облик, поэтому он малость промахнулся – хвост получился коротеньким, а лапы – массивными и непропорционально длинными. Но устранять недочеты времени уже не было: двери, распахнувшиеся для того, чтобы принять шумную компанию, начали захлопываться. Милав кинулся вперед, стараясь успеть проскочить в щель. Ухоня едва слышно шелестел где-то рядом – Милаву не пришлось тратить время на объяснения с ним. Дверь с глухим стуком захлопнулась, едва не прищемив коту хвост.

– Напарник, смотри в оба! – едва слышно прошептал ухоноид на ухо кузнецу. – Зазеваешься – они с тебя и шкуру снимут… на шапку!

– Ты лучше за собой последи! – огрызнулся Милав. – Светишься, словно месяц ясный! Не будь они в изрядном подпитии – давно бы устроили на тебя охоту, как на демона…

– Учтем-с…

Милав неслышной поступью кота-хулигана следовал по скудно освещенному факелами коридору за шумной ватагой. Подвыпившие вояки громко обсуждали методы, какими они собирались «разговорить» пленника. От этих подробностей у Милава становилась дыбом шерсть на кошачьем теле, а Ухоня тихо сожалел о том, что они так поздно обнаружили место заключения Калькониса.

Наконец коридор кончился. Они оказались в сводчатом зале, совсем не похожем на каменные мешки подземелий. Здесь горело множество факелов, стоял широкий стол с остатками богатой трапезы. В дальнем углу отсвечивала металлическими прутьями большая клетка. В ней, спиной к вошедшим, кто-то сидел.

– Кальконис? – выдохнул Милав.

– Сейчас поглядим! – Ухоня всколыхнул застоявшийся воздух помещения и, оставив Милава в спасительной тени одной из многочисленных колонн, скользнул в сторону клетки.

Викинги подошли к столу.

– Что-то рановато ОН сегодня отужинал, – сказал Гельтр.

– Наверное, пленник испортил ему трапезу? – предположил Рогдан с почтением в голосе.

– Немудрено, – такого крепкого старика я не встречал за всю свою жизнь…

«Старика!! – похолодел Милав. – О боги, неужели мы ошиблись?!»

– Родись он в нашей земле, – продолжил Гельтр, – быть бы ему великим ярлом! А так…

Вернулся Ухоня.

– Это не Кальконис, – произнес он упавшим голосом.

– Я уже понял это, – ответил Милав. – А как он выглядит?

– Седой старик в лохмотьях. Очень худой и весь в язвах…

– Дела-а-а…