355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Николай Петри » Колесо превращений » Текст книги (страница 3)
Колесо превращений
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 10:48

Текст книги "Колесо превращений"


Автор книги: Николай Петри



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 38 страниц)

Глава 7
КУДЕСНИК ЯРИЛ

Душевные муки философа были прерваны появлением неразлучных отроков. Оглядев комнату (чародея на импровизированном ложе уже не было), они оба уставились на Калькониса глазами цвета василькового поля.

И в глазах этих Лионель прочитал «доброту» взбесившихся быков! Особенно после того, как один из них наступил в лужу у порога. Запах от нее шел… Руц зажал нос, а Эфандр, перешагнув останки ночного гостя (причем весьма и весьма осторожно!), приблизился к Кальконису:

– Что же это вы, уважаемый, и до отхожего места свое добро донести не можете?!

Сэр Лионель собрался было возмутиться подобным обвинением, но вовремя воздержался: вид Эфандра красноречиво свидетельствовал о желании подтереть непотребство на полу Кальконисом вместо тряпки! «Благородное происхождение» философа никак не вязалось с подобным оскорблением, поэтому он кое-как выжал на своем лице кривую улыбку и бочком-бочком протиснулся к двери, где его ждала вожделенная свобода.

Аваддона он нашел возле крыльца беседующим с Вышатой.

– После утренней трапезы князь Годомысл ждет вас к себе. Отроки предупреждены. Но не опаздывайте: князь ждать не любит!

– Мы будем вовремя! – Аваддон выглядел здоровым и свежим, чего нельзя было сказать о Кальконисе.

Когда они остались одни, Аваддон посмотрел на своего «компаньона» взглядом, от которого у философа растаяло последнее мужество.

– Что вы скажете о вчерашнем ночном госте, сэр Лионель де Кальконис? Голос чародея был, как всегда, тихим и ровным, но Кальконис уловил за показным спокойствием настоящую бурю чувств!

– О каком госте вы говорите, уважаемый магистр?

– О ночном госте! – Голос вытекал из горла Аваддона как змея, готовая при первом же промахе жертвы проглотить ее целиком!

– Ах, о ночном госте! Ну, как же – этот несносный Эфандр с его домовыми! Знаете, я спал как убитый!

– Это хорошо, что как убитый! – Язвительная ухмылка на лице чародея совсем не понравилась Кальконису. – Я тоже спал крепко… Ну что ж, пойдемте, перекусим, а там и к князю позовут.

Философ последовал было за чародеем, но почувствовал, что кто-то потянул его за рукав. Он оглянулся и увидел мальчика лет тринадцати в яркой красной рубахе ниже колен.

– А вы правда умеете добывать серу? – Его глаза смотрели не по-детски пытливо.

– Какую серу? – не понял Кальконис.

– Вчера у конюшни вы говорили Любавке, чтобы вас все «серой» величали! Значит, вы серу добывать можете? А мне не покажете – как?..

Кальконис догадался, чего от него добивается малец. О боги, насколько дремуч и невежествен этот народ, если путает звание рыцаря с какой-то вонючей серой!

– Нет, мальчик, «сэр» – это титул, – постарался он объяснить. – Меня все должны называть: сэр Лионель де Кальконис! Звучит?

– Звучит, только нам сподручнее «сера». Так понятнее будет!

– Я тебе дам – «сера»!.. – обозлился Лионель и попытался ухватить мальчика за рубаху.

Но попытка закончилась тем, что неведомая сила приподняла самого философа и тряхнула так, что все его дорогое одеяние затрещало, словно гнилой мешок! Это отрок Руц появился, словно из-под земли.

– Ты почто княжича нашего забижаешь? – рявкнул он в ухо философа.

– Как – княжича?! – Кальконис оторопел от услышанного и поспешил исправить положение с присущей ему изворотливостью. – Да вы не подумайте ничего дурного – я всего лишь рубашку хотел ему поправить!

– Рубашку, говоришь?!

Кальконису было искренне жаль своего нового платья, которое на глазах теряло роскошь и презентабельность.

– Только рубашку-у-у… – едва выдохнул философ, честно глядя на Руца своими плутоватыми глазенками.

– Ну, тогда извиняйте, «сера» Кальсона! – Руц выпустил Лионеля из рук – философ смог немного отдышаться. Но, видимо, по случайному недогляду отрок выронил чужеземца как раз в том месте, где недавно прошло стадо коров. И каких коров!..

Руц был на верху крыльца, когда Лионель решил восстановить честь своего имени:

– Меня зовут сэр Лионель де Кальконис! – гордо заявил он.

– Вот и я говорю: «сера» Кальсона!!! – И дверь захлопнулась.

Философ едва успел стряхнуть коровьи «подарки» со своей богатой одежды, как дверь вновь распахнулась и по лестнице сбежал озабоченный Аваддон. Отроки следовали за ним, торжественно держа на вытянутых руках два небольших ларца, в которых чародей хранил наиболее ценные ингредиенты для врачевания. Проходя мимо Лионеля, маг недовольно сморщил нос и приказал:

– Пойдешь последним! Да умойся где-нибудь по дороге! Ну и разит от вас, сэр Кальконис!

В одрине князя их ждали. Годомысл выпроводил лишний народ мановением руки, оставив тысяцкого, Вышату-милостника да древнего-предревнего старика с глазами горящими, словно раскаленные угли. Старик сразу не понравился Аваддону – было в его облике что-то такое, что даже самому чародею стало зябко под его пристальным, немигающим взглядом. Быть может, по поводу него и обронил Малах Га-Мавет фразу: «…а в его – князя – окружении многие способны проникать в высшие планы бытия…»? Если это так, то старика следует опасаться.

Князь Годомысл выглядел сегодня веселее. Даже румянец появился на его впалых щеках!

«Или он не так уж и болен, или здесь не обошлось без таинственного старика!» – подумал Аваддон и поклонился князю, витиевато поинтересовавшись его здоровьем.

– О моем здоровье я хотел бы у тебя узнать! – улыбнулся князь.

– Я готов, – ответил Аваддон, затем извлек из одного ларца амулет в форме веретена и приступил к делу.

Поведение амулета при осмотре вызвало большое удивление у всех, находящихся в комнате, за исключением непонятного старика. Амулет в руках мага то замирал над одними частями тела, то начинал неистово вращаться над другими, издавая при этом слабые монотонные звуки. Так продолжалось несколько минут. Потом Аваддон вернул амулет в ларец и поклонился князю:

– Я закончил. Не желаете ли узнать результат?

Князь крайне удивился:

– Но вы даже покрывала над моим телом не подняли?!

– В этом нет надобности. Я знаю, где и что у вас болит, князь Годомысл, я не знаю другого: смогу ли я вас вылечить!

При этих словах хладнокровие на миг изменило Годомыслу, и Аваддон успел заметить, как вздрогнул неустрашимый князь. Но миг слабости был недолгим, и князь спросил лекаря уже твердым голосом властителя:

– Что, мои дела так плохи?

– И да, и нет. – Аваддон тщательно подбирал слова, помня о присутствии старика. – Ваша болезнь – несколько воспалившихся шрамов – лишь следствие, причина хвори гораздо глубже… Я могу излечить раны телесные, но раны душевные мне врачевать не приходилось. Это скорее область жрецов и друидов, чем лекарей…

Некоторое время в одрине висело напряженное молчание. Потом Годомысл приказал:

– Оставьте нас с кудесником одних!

Аваддон бросил быстрый взгляд на старика и вместе со всеми вышел из покоев.

Когда дверь закрылась, кудесник Ярил приблизился к одру князя и медленно опустился на единственную скамейку, покрытую козьей шкурой. Он посмотрел на неустрашимого Годомысла Удалого, которого знал с первого дня его жизни, погладил его руку, некогда могущую подкову завязать в узел, а теперь безвольно лежащую на одре и способную разве что с ложкой деревянной управиться…

– Почему сразу меня не позвали, когда болезнь над тобой силу забирать стала? – спросил старик недовольным голосом.

– Искали, кудесник Ярил, долго искали. Но разве ж отыщешь тебя в наших дебрях?.. Да и молва прошла, что ушел ты в страну мертвых…

– Некогда мне помирать, когда с тобой беда такая приключилась! Лечить тебя буду! Так что думай, Годомысл, не о смерти, а о том, как обров бить собираешься! Понял ли, князюшко?

– Понял, Ярил-кудесник, понял, – улыбнулся князь.

– А теперь поведай мне: откуда лекарь сей знатный? Не нравится он мне, что-то темное в нем, страшное.

– Полноте, кудесник, что за речи такие?! Ты же в мире этом никого и ничего не страшишься!

Ярил только головой махнул:

– Ладно, может, это я от старости стал видеть то, чего на самом деле и нет вовсе! – И, помолчав, добавил: – Пусть лечит. Да только я рядом буду! Одолеем, князь, твою хворь – молитва поможет!

Глава 8
ДЕМОНИЦА ФЛОРАТА

Так и повелось: дважды в день – утром и вечером – Аваддон приходил к князю и в присутствии молчаливо наблюдающего за ним кудесника врачевал Годомысла. Используя все свое искусство, он старался как можно быстрее получить зримый результат лечения, чтобы успехами усыпить бдительность назойливого старика и хотя бы ненадолго остаться с Годомыслом наедине. Аваддона совершенно не волновал тот факт, что князь физически крепчал день ото дня, – когда придет нужный момент, то Малах Га-Мавет сможет одолеть физическую оболочку князя, какой бы крепкой она на тот момент ни оказалась. Но старик, словно чувствуя что-то, ни на миг не отлучался из одрины князя! Аваддон понял, что пора устранить ненавистного кудесника. И у него созрел план…

Вечером, когда неразлучные отроки молча убрали со сюда остатки вечерней трапезы, Аваддон поманил к себе Калькониса, мгновенно побледневшего в ожидании чего-нибудь ужасного, и негромко заговорил с ним:

– Завтра мне понадобится твоя помощь… – Лионель в ответ лишь испуганно сглотнул и согласно закивал головой. – Ты узнал, где проводит ночь кудесник Ярил?

– Конечно, магистр! Князь предложил старику покои в своих хоромах, но тот отказался. Он ответил Годомыслу, что не может ночевать в крепости, потому что ни на минуту не должен прерывать связь с какими-то там корнями… Вы извините, магистр, но у этих росомонов такие толстые двери из-за них ровным счетом ничего не слышно! Я смог лишь понять, что кудесник должен спать только в лесу – иначе он может утратить свой дар!

– Хм-м, а это хорошая новость, оставим ее как запасной вариант! задумчиво произнес Аваддон, глядя сквозь Калькониса отсутствующим взглядом. – Тогда мы сделаем так…

Эта ночь (как и предыдущая) оказалась для несчастного философа бессонной и наполненной кошмарами. До самых петухов (под впечатлением приказа Аваддона) Кальконису грезились ужасные вещи: то его поймали на месте преступления и ужасный старик-кудесник пытает «серу» в каком-то мрачном месте. То сам Аваддон, превратившись в Мерзкую Нечисть, старается нарезать тело несчастного поэта на мелкие кусочки, чтобы накормить двух ненасытных отроков, принявших обличье упырей! И вид у них был такой препротивный, когда они чавкали огромными ртами и от удовольствия курлыкали… или кукарекали?!

О боги! Проснувшись в холодном поту с головой, раскалывающейся от боли, бедный Кальконис готов был расцеловать всех петухов в округе за то, что не дали досмотреть ему концовку ужасного сна! Ибо к снам Лионель относился весьма трепетно.

За трапезой Кальконис был молчалив и рассеян. Аваддон посмотрел на помятую физиономию «компаньона» и ухмыльнулся:

– Хорошо ли почивали, сэр Лионель де Кальконис? Слышал, вам новый титул присвоили… более подходящий вашему облику! Не желаете поинтересоваться, что означает сие таинственное слово – «кальсоны»?

Лионель покраснел и быстро сказал:

– И знать не желаю! Разве могут эти варвары по достоинству оценить тонкую душу настоящего поэта! У них пошлости одни на уме!

– Значит, не желаете? – подвел итог чародей, не скрывая ехидной усмешки. – А зря, колоритное словечко, скажу я вам…

Остаток трапезы протекал в молчании. Аваддон кушал с большим удовольствием – видимо, долгие ночные прогулки по бесплотному миру теней нагоняли завидный аппетит. Чего нельзя было сказать про Калькониса, которому после ехидных слов Аваддона и кусок-то в горло не лез! Так и встал «поэт с тонкой организацией души» из-за стола голодным и растревоженным предстоящей миссией.

Уже уходя к князю, маг на ходу бросил опечаленному философу фразу, от которой у последнего настроение не улучшилось ни на йоту:

– Помни, – прошипел чародей, ужасно закатив глаза, – если увидишь ЭТО раньше кудесника, – навсегда останешься в земле росомонов в виде деревяшки безобразной!

Что и говорить – умел Аваддон подбодрить человека в трудную минуту!

Кальконис обреченно поплелся выполнять поручение чародея. В голове его бродили мрачные мысли по поводу сегодняшнего пророческого сна… Но не зря же он сам себе присвоил рыцарский титул! Он покажет этим надменным дикарям, что собой представляет настоящий гигант философской мысли и титан рифмоплетства! Однако совсем некстати в мозгу промелькнула грустная мысль: «…и никто не узнает, где могилка моя…» Боевой задор почему-то сразу улетучился (может, полетел искать эту самую могилку?!), и Лионель заметно скис.

В гридне их терема Кальконис с опаской приблизился к шкатулке, в которой находилась… Аваддон назвал ее Флоратой-демоницей, превращавшей первого, кого увидят ее слепые глаза, в клубок из трав, кустарников и деревьев. Дрожащими руками Лионель взял шкатулку, но сразу же поставил ее на место. Немного подумал и завернул опасный футляр в кусок яркой восточной ткани-оксамита. Так-то надежнее будет! Тяжко вздохнув над своей нелегкой долей, он отправился на ратный подвиг.

До ворот из княжеского двора Лионель добрался спокойно. Правда, ему почудилось, будто кто-то крадется за ним. Он даже остановился ненадолго но вокруг все было спокойно. Гриди, женщины, дети сновали по двору по своим надобностям, и никому из них не было дела до трясущегося от страха чужеземца. Кальконис облегченно вздохнул и продолжил путь мимо ворот к опущенному мосту. Стражники, увидев Калькониса, только копьями махнули дескать, ступай себе, чудо ты заморское! Подобное пренебрежение его персоной на сей раз не вызвало у Калькониса обычного возмущения. Сейчас его интересовала только шкатулка, которая своим содержимым буквально жгла руки несчастному философу.

Он был уже на мосту, и до спасительного леса оставалось совсем недалеко, когда знакомый голос заставил его вздрогнуть:

– Сера Кальсона, а для чего вам шкатулка? – Перед Кальконисом стоял княжич Дагар и сверлил его не по-детски серьезными глазами.

– Да я… травы целебные собирать иду для лекаря Аваддона…

– Кто же траву в шкатулку собирает?! – удивился княжич.

– М-м-мы… собираем! – Ой, не ко времени принесло княжича, ой, не ко времени! Кальконис даже озираться стал: может, и отроки где вокруг обретаются? Но на дороге никого не было, и философ немного осмелел: – А я в шкатулку еще ракушки всякие ценные да камешки складываю!

– Покажи, – попросил недоверчивый мальчик и потянулся руками к шкатулке.

– Нет! – Кальконис от страха стал снега белее. – Их нельзя доставать они солнечного света боятся!!!

– Чего это они должны света бояться, если ты их на берегу собираешь?

– А это секрет, я не могу его тебе сказать. Я слово Аваддону давал!

Княжич подозрительно смотрел на Калькониса. Последнему ничего не оставалось, как пообещать назойливому мальчишке:

– Я тебе потом дам посмотреть.

– Когда?

– А когда соберу все!

– Не обманешь?

– Как можно?! – неподдельно возмутился Кальконис недоверчивости мальчика.

Княжич еще раз посмотрел на странного чужеземца и пошел обратно к воротам, оглядываясь по дороге. Кальконис перевел дух и потрусил в сторону близкого леса. Ему следовало спешить, чтобы успеть оставить шкатулку у шалаша кудесника, пока тот не вернулся из крепости. Философ торопился, как мог, глядя только на свои рука, крепко сжимающие опасную вещь. Поэтому он не видел, как смышленый княжич, так и не поверив болтовне Калькониса, разматывает боевую пращу и вкладывает в нее увесистую гальку. И в тот момент, когда Кальконис, окрыленный скорым завершением своей миссии, шагнул за спасительные кусты, скатанный рекою до зеркального блеска камень вонзился в правую ягодицу философа. Удар оказался таким сильным, а главное – неожиданным, что шкатулка выпала из рук Калькониса и стремительно полетела вперед, словно скорость камня мгновенно передалась ей. Время для Калькониса словно остановилось – и это спасло его: слетевший в полете кусок ткани Флората, освобожденная из открывшейся при ударе о дерево шкатулки, приняла за первый видимый ею после заточения материальный объект!

Что здесь началось!!! Деревья вокруг словно с ума посходили: вытаскивая из земли корни, они хватали ими Калькониса и тянули его к себе; кустарники старались опутать философа чудовищно удлинившимися побегами; даже трава, шевелясь и извиваясь, пыталась заползти под одежду! А там, где секунду назад еще был виден кусок оксамита, теперь творилось что-то невообразимое! Огромный шар из растений всех форм и видов, шевелясь и вздрагивая, катился на Калькониса!..

Конечно, сэр Лионель – храбрый человек, но не до такой же степени! Поэтому он использовал все свои физические данные, чтобы не стать одной из мириад травинок в теле Флораты!.. Ноги сами несли Калькониса, и в этот момент он им вполне доверял, правда, мало понимая, куда именно они несут его! Он опомнился лишь тогда, когда его трясущиеся руки захлопнули за ним тяжелую дверь…

Стало очень тихо. По ногам стекали струйки воды (когда только он успел перебраться через речку Малахитку?!), Кальконис замер и принюхался. Запах показался ему знакомым. С этим запахом у него было что-то связано… Хорошее или плохое? – вопрос в данной ситуации совсем не праздный! Тем более что кто-то настойчиво хватал философа за мокрые ноги!

Кальконис обернулся. Да, он ожидал увидеть все что угодно, но это было чересчур! Дедушка-баенник, выбравшийся из-под полка, где он играл в кости с коллегой по банному искусству – лохматой, страшной старухой-обдерихой, тряс его за ногу!

– А-а-а, старый знакомый! Проходи на полок, располагайся, а мы уж тебя попотчуем!

Баенник взмахнул руками, и его борода метелью облепила старческое тело. В руках старика появился крапивный веник, едва ли не с него ростом! Баенная матушка-обдериха обернулась гигантской драной кошкой и, мурлыкая себе под нос, стала обходить Калькониса с фланга. Оценив диспозицию, философ решил смертельно измотать противника, поэтому применил свою излюбленную тактику – просто дал деру!

О, как самозабвенно он отступал! Пятки еще неделю после этого требовали к себе бережного отношения! Кальконис расслабился лишь после того, как стрелой пронесся мимо опешившего от его вида Эфандра и захлопнул за собой дверь гридни. Он опустился прямо на пол (большая лужа стала быстро расти под ним, намекая на…) Но Кальконису было не до таких пустяков. Уняв готовое взорваться сердце, он с облегчением прошептал:

– А сон-то оказался не вещий!..

Как заблуждался последователь римских стоиков! Послышались возбужденные голоса, и кто-то бесцеремонно отодвинул Калькониса дверью в сторону – вместе с его лужей. На пороге появились три физиономии, единодушно желавшие превратить многострадального поэта во что-нибудь мелкое и безобразное…

– Лечить вам его надо от недержания… уважаемый лекарь! – недовольно проговорил Руц. – А то ведь никуда не годится – он с улицы и прямо за это дело… Срамота!.. А за собой пусть сам убирает! – закончил Руц и даже плюнул в сердцах под ноги съежившемуся Кальконису.

– Он уберет… – пообещал Аваддон тихим голосом, И Кальконис понял, что только сейчас и начинаются его главные неприятности. – Он все уберет!!

Отроки пошли по коридору, о чем-то возбужденно переговариваясь. Аваддон вошел в комнату, закрыл за собой дверь. (Пло-о-отно так закрыл!) И наклонился к философу, у которого от страха перед предстоящей экзекуцией сердце не то что в пятки ушло, а вместе с речной водой прямо на чистые плахи пола вытекло!

– Чем хвалиться будете, достойный сэр Лионель де Кальконис? – Чародей умел произносить имя философа с такими интонациями, что самому Кальконису становилось противно! – Успешно ли завершилось дело, которое я поручил вам?!

– Н-н-не совсем…

– А что вам помешало в этот раз? – Спокойный голос чародея не предвещал философу ничего хорошего.

– К-к-княжич…

– Что – княжич?

Аваддон уже поднял тело Калькониса с пола и теперь держал его на весу, медленно сжимая пальцы на тонкой шее «светоча философии».

– Княжич… пращей… выбил шкатулку… у меня из рук… – хрипел Кальконис. – Я не виноват… я был… почти на месте…

– А ты не лжешь?! – Пальцы ослабили хватку, и сэр Лионель подумал, что сегодня, быть может, ему удастся дожить до вечерней зари.

– Это правда, магистр Аваддон! – Голос предательски дрожал. – Истинная правда!

О том, что его простили, Кальконис догадался во время свободного полета от двери к противоположной стене. И даже об стену он ударился не то чтобы больно, а так… Слолзая по гладким бревнам на широкую лавку, Кальконис видел, как к нему приближается фигура чародея. Но продолжения экзекуции не последовало. Аваддон опустился рядом на лавку и сочувственно посмотрел на «компаньона» – страдальца.

– Значит, говоришь, княжич помешал?..

– Да…

Смотреть на чародея снизу вверх, да еще с телом, свернутым в спираль, было крайне неудобно. Но Кальконис даже моргнуть боялся, чтобы не вызвать новую вспышку гнева у Аваддона. Чародей о чем-то глубоко задумался. Потом, словно окончательно что-то для себя решив, сказал:

– Завтра никакие силы двух обитаемых миров не помешают мне избавиться от кудесника! Он навсегда исчезнет с моей дороги!! – И через минуту добавил уже совсем другим голосом: – Вечером я буду занят. Поэтому прибери здесь все. У нас будут гости…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю