Текст книги "Колесо превращений"
Автор книги: Николай Петри
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 38 страниц)
ИГО-ГО-НЯ!
Милав почувствовал, что его тело вновь попало в упругие объятия знакомого бархатного тумана, и с облегчением отдался в его власть. Когда туман рассеялся, кузнец с удивлением обнаружил, что в горах только-только наступает утро. Получается, они пробыли под землей гораздо дольше, чем им могло показаться. Милав обратил на это внимание кудесника, на что последний произнес весьма загадочную фразу:
– Камень Алатырь лечит все, даже время!
Ухоноид трансформировался в огромный глаз и незаметно для кудесника подмигнул Милаву.
– Знаешь, я с уважением отношусь к Хозяйке, но, по-моему, ни ты, ни я не стали ближе к разгадке после осмотра подземных достопримечательностей, сказал грустно ухоноид.
Милав молчал, хотя слова Ухони нашли отклик в его душе. Действительно, получалось, что, за исключением необычного камня, они не получили от Хозяйки ничего. Единственно, после визита он почему-то почувствовал себя намного увереннее. Значит, не все можно измерить категориями «знаю» – «не знаю», есть что-то более важное, более глубинное…
– Теперь мы можем возвращаться в Рудокопово? – спросил Милав у Ярила.
– Да, слово Хозяйки – тверже алмаза.
– И все-таки я не понимаю: почему мы не могли ее напрямую спросить о том, как одолеть Аваддона? – спросил Милав.
Кудесник как-то странно посмотрел на кузнеца и сказал:
– Я же тебе говорил: Хозяйка делает лишь то, что сама хочет. Понимаешь – сама! Ее нельзя ни просить, ни умолять, ни спрашивать! Если бы ты захотел ее попросить о чем-нибудь, скорее всего, тебя бы с нами уже не было. Стоял бы где-нибудь в ее чертогах в виде кристалла кварца или висел сталактитом в каком-нибудь дальнем гроте!
Милав внутренне содрогнулся от такой перспективы и решил больше этой темы не касаться. Он молча шагал за сосредоточенным кудесником и не сразу обратил внимание на то, что ущелье, по которому они шли, было ему незнакомо. Он спросил об этом Ярила.
– Хозяйка выпустила нас поближе к городку – на тот случай, если люди Аваддона поджидают нас на прежней тропе. Это дорога к одному из самых старых рудников. Он давно уже не разрабатывается, и мы по ней выйдем с северной стороны слободы горняков – там ближе всего к хоромам городского старшины.
– А если и сам городской старшина под воздействием Аваддона? – спросил Милав. Кудесник на минуту задумался.
– Вполне может быть… – сказал он. – Надо Ухоню вперед пустить, – и он обратился к ухоноиду: – Пойдешь?
Ухоня изобразил своим ухотелом напряженную работу мысли и сказал:
– Отчего ж хорошим людям не помочь? Пойду!
Через полчаса решили сделать небольшой привал – не было смысла тащить в город еду и питье. Да и громоподобное урчание в желудке кузнеца напомнило о том, что пора и о теле бренном позаботиться, пока на него еще кто-нибудь свои права не выдвинул. Солнышко уже припекало вовсю, жареная косуля оказалась тепловатой, но от этого ничуть не менее вкусной. А мед на таком солнцепеке сразу ударил в голову.
Кудесник внимательно посмотрел на кузнеца и удивленно произнес:
– Ты хмельного никогда не пил?
– Не знаю, – откровенно признался Милав, – думаю, что нет!
– А я вот пробовал! – заявил вездесущий Ухоня. – Гадость порядочная!
– Ври больше, – огрызнулся Милав, – у тебя и желудка-то нет!
– Тоже мне – проблема! – Ухоня в долгу не остался и тотчас сотворил из себя такой здоровенный желудище да с такими анатомическими подробностями, что даже спокойный кудесник возмутился.
– Прекрати! – крикнул он, не в силах смотреть на то, как Ухоня-желудок стал поглощать медовый напиток.
– А чего добру пропадать! – Но бочонок с медом все-таки отставил, правда, почти пустой.
Возможно, кудесник Ярил собирался прочитать ему небольшую лекцию на тему достойного поведения недостойного ухоноида, но так и не собрался – шум впереди привлек их общее внимание.
– О-хо-хо! – хмыкнул Ухоня, наблюдая за тем, как впереди, на расстоянии трех полетов стрелы, растет облако пыли.
Кудесник приложил ладонь к земле и уверенно сказал:
– Две дюжины всадников. Воины в тяжелом вооружении. Это могут быть только стражники городского старшины. Значит, Аваддон и наш вариант предусмотрел!
Легкий хмель почти покинул голову кузнеца, и он соображал теперь четко и быстро.
– Дорога здесь узкая, – заговорил он, – чтобы только две телеги смогли разъехаться, значит, нападать будут по три-четыре воина в ряд. Авось отобьемся!
– Дурные речи глаголешь, – накинулся на него кудесник, в гневе переходя на старинный поучительный слог, – кого убивать надумал? Это ж росомоны!
– А те, что держали тебя в пещере, – огрызнулся Милав, – были обры, что ли?
Кудесник крякнул с досады и уже другим тоном добавил:
– Ты уж, Милав, помягче… свои ведь…
– Свои калачи я пеку в печи, а чужие… – Милав замер на полуслове. Есть идея!
До всадников оставалось не более двух полетов стрелы, и кузнец торопился, – он трансформировался в тонконогого скакуна, образ которого сохранился в его памяти после «прогулки» вокруг Алатыря. Крикнул кудеснику, чтобы тот садился на него да крепче держался. Ярил вскарабкался ему на спину с завидной резвостью и вцепился в жесткую гриву.
– Они проткнут нас копьями! – крикнул он, когда Милав рванулся навстречу противнику.
– Не успеют… – отозвался Милав, которого от переизбытка чувств так и подмывало заржать во все горло или укусить кудесника за колено.
Их стремительная скачка произвела на противника впечатление – красивый тонконогий скакун, какого в этих краях никогда и не видывали, на его спине высокий старик, темные одежды которого развеваются на ветру, а над стариком скользит серебристое полотнище, медленно принимающее какую-то необычную форму.
Толстые лошадиные губы оказались малопригодными для светской беседы, однако Милав напряг все свои способности, и мощное лошадиное горло исторгло своеобразный звук:
– Иго-го-ня, давай!
Ухоня, как всегда, оказался на высоте – Милав-скакун понял это, как только смог разглядеть перед собой лица передних всадников, посеревшие от ужаса.
«Так вам и надо, – подумал Милав, – не будете под пятой у Аваддона разбойничать на дорогах!»
А ухоноид уже веселился вовсю. Приняв облик излюбленной огненной пасти размером с добрую хату, он вырвался вперед на несколько саженей и обрушился мнимыми клыками на всадников. Не только кони стражников, но и сам мир, казалось, встал на дыбы. Передние сверзились с лошадей только от одного вида монстра, сотворенного богатой фантазией Ухони. Задние, не разобравшись в том, что творится, стали придерживать лошадей, в это время их атаковало чудо-юдо. Воздух наполнился воплями ужаса, криками боли, лошадиным храпом и бряцаньем оружия. Но самые ужасные звуки издавал летящий сквозь распавшийся строй скакун – он ржал-хохотал во все горло!
– Держись! – крикнул Милав кудеснику, прильнувшему к лошадиной шее. Куда теперь?
– К городскому старшине, пока стражники не оклемались!
– Не успеют…
Ветер свистел в ушах, хлопала одежда кудесника, звенели по камням кованые копыта. Хорошо!
– Надо бы бабушку Матрену проведать, – шепнул Ухоня, скользивший рядом и уже вернувший себе полную прозрачность, – а то как бы ее в темную за тебя не упекли!
– Проверим…
Не снижая темпа, они преодолели слободу горных мастеров, распугивая на своем пути всякую ленивую живность: беспечных кур, горделивых гусей и ценителей грязелечения – меланхоличных поросят. Сами поселяне отходили в сторону, едва заслышав перестук копыт и гортанный крик, льющийся, казалось, прямо с неба.
– С доро-о-оги! – Это Ухоня не отказал себе в маленьком удовольствии покуражиться.
К счастью, с бабушкой Матреной все было в порядке – наверное, мало кто отважился спорить со старушкой, весьма искусной по части приворотов! Она была у себя во дворе – перебирала траву в тени крыльца. Милав, лишь слегка притормозив напротив, торопливо прокричал:
– У меня все в порядке, скоро в гости ждите!
Старушка соскочила с места и, приложив козырьком руку ко лбу, всмотрелась во всадника.
– Кого это ты на себе катаешь, милок? – спросила она недовольным голосом. – Пусть сам свои ноженьки бьет, слышишь ли, Милавушка?
Но Милав был уже далеко.
– Куда нам? – спросил он, когда они оставили позади дом бабушки Матрены.
– Направо. Здесь уже недалеко, – отозвался кудесник, у которого от бешеной скачки все внутренности тряслись, словно в лихорадке. – Только тебе нельзя в таком виде туда показываться – вовек потом не докажешь, что не оборотень!
– Да знаю я, – отозвался Милав, – есть тут местечко одно, там и приведем себя в порядок.
Перейдя на шаг, он направился в ближайший околоток, замыкавший собой один из проулочков. Кудесник тяжело спустился на землю и стал разминать ноги и руки, которые от длительного напряжения утратили всякую чувствительность. Милав тоже выглядел не лучшим образом – тяжело дышал, бока ввалились, спина и живот мокрые, на губах пена.
– Видел бы ты себя со стороны, – произнес Ухоня, планируя в высокую полынь.
Усталость оказалась столь велика, что только с третьей попытки удалось вернуть себе облик кузнеца. Кудесник все это время внимательно следил за ним.
– Что-то случилось? – спросил он, когда Милав, справившись со своим телом, опустился прямо на землю – ужасно болела спина и ноги.
– Мне показалось, что кто-то мешает вернуть мне мой облик… – сказал он, вытягиваясь на траве.
– Это Аваддон, – сказал Ярил, – он отследил нас в момент твоего превращения. Вставай, нужно скорее уходить!
Милав поморщился и стал подниматься.
– Отдохнуть бы… – проговорил он неуверенно.
– Не время, – отрезал кудесник и направился в сторону домов.
Милав, растирая на ходу спину, поковылял за ним.
– Ухоня, ты бы хоть на разведку слетал, что ли? – бросил он завистливый взгляд на слабо светящееся тело ухоноида, распластавшееся по траве.
– Не-е-е, враги все повержены, и я могу немного расслабиться. А ты, Милавушка, иди – твой подвиг ратный впереди!
Милав показал ухоноиду кулак размером с хорошую тыкву и поспешил за кудесником, который с нетерпением поджидал его. Они торопливо повернули за угол старого скособоченного дома и очутились прямо перед конным разъездом.
Глава 18В УЗИЛИЩЕ
С полдюжины крепких воинов внимательно осмотрели их с особенным пристрастием – молодого кузнеца, вид которого после всех превращений вызывал естественные подозрения у добропорядочных горожан.
– Кто такие? – спросил один из всадников, выделявшийся из остальных массивной застежкой-фибулой, скреплявшей на крутом плече его походный плащ.
– Князевы люди, – с достоинством ответил кудесник, дивясь тому, что его никто не узнает, – с делом к городскому старшине.
Молодой воин с сомнением посмотрел на Ярила и властно крикнул куда-то за спину:
– Кликните юродивого!
Милав мгновенно почувствовал озноб, обдавший его натруженную спину. Вот так попали! Краем глаза он видел, что воздух рядом с ним загустел, подернулся матовым блеском и зашевелился, словно живой, – верный Ухоня был здесь, значит, у них появлялся шанс. Вот только как быть с кудесником? Впрочем, Ярил тоже обо всем догадался и попытался упредить события.
– Негоже молодому воину перед старцем немощным силой кичиться, сказал кудесник строгим голосом наставника. – Знаешь ли, с кем так непочтительно глаголишь?
Вид молодого воина от суровых слов старика нисколько не изменился. Он спокойно ждал, вальяжно развалясь в седле. Через секунду конники расступились, и вперед шагнул… убогий Рык! Мимолетный взгляд, брошенный кузнецом на юродивого, вызвал ошеломляющее сообщение:
«Аваддон, сакральное имя Ав Ад-Дон, маг девятого уровня и Чародей Черного Квадрата, истинный возраст не распознается, виновен в уничтожении сотен обитателей страны Гхот; буквальный перевод имени на язык росомонов „погибель“; является олицетворением всепоглощающей, скрывающей и бесследно уничтожающей ямы-могилы и пропасти-преисподней. В физическом плане бытия близок к ангелу смерти Малаху Га-Мавету».
Аваддон улыбался. И улыбка его была поистине чудовищной – словно зловонные бездны распахнулись в лицо Милаву и обдали его самыми омерзительными и тошнотворными испарениями. Вынести этого кузнец не смог и с такой силой заорал, что лошадь молодого щеголя с фибулой на плаще шарахнулась в сторону, скинув своего седока в придорожную грязь.
– Это же Аваддон, – кричал Милав, – это он виноват во всех бедах нашей земли! Да держите же вы его!
Но результат оказался прямо противоположным – воины быстро спешились и, подняв своего предводителя из пыли, стали теснить Милава с кудесником в сторону покосившегося амбара, чьи распахнутые ворота словно приглашали войти внутрь. Из-за спин озлобленных стражников летели обличительные слова Аваддона:
– Молодой-то и есть главный оборотень! Не я один видел его мерзкие превращения! Да он и сейчас, наверное, хочет сменить личину! Только не упустите его!
– Ничего, кудесник, – бормотал Милав, отступая к амбару, – сейчас мы посмотрим, чья сила верх возьмет!
Он сосредоточился на том, чтобы сформировать из своих рук тараны да разметать к чертям собачьим гнилое строение вместе с теми, кто их преследует. Однако попытка не удалась. Кудесник, заметив, что Милав побледнел, только спросил:
– Опять?
Милав угрюмо кивнул, стараясь перебороть неведомую силу, что, не спросясь, ворвалась в его сознание и стала хозяйничать там, как в своей вотчине. Но все было тщетно. Посторонняя сила скрутила, смяла волю кузнеца и подчинила ее себе. Милав почувствовал, что мир зашатался, облик кудесника поплыл, дробясь и рассыпаясь… Шепот ухоноида пробился в его сознание, словно с другого конца света:
– Держись, напарник…
А писклявый голос Рыка торжествовал:
– Смотрите, смотрите, оборотень показал свою истинную личину!
Милав еще пытался сопротивляться, понимая: то, что с ним творится, не является простым превращением – это что-то темное, поганое… Сознание его, собранное на пределе возможностей в пульсирующий сгусток, билось в сетях, расставленных для него невидимым противником. И, уже окутанный несокрушимыми тенетами чужой воли, он вдруг вспомнил…
Рука скользнула в карман в поисках подарка Хозяйки Медной горы. И, едва почувствовав в пальцах камень, он увидел мир таким, каким он был до вторжения в его разум чужой воли. Но теперь все воспринималось иначе глубже, резче, контрастнее. В долю секунды Милав отметил множество нюансов и оттенков действительности, на которые минуту назад он не обращал никакого внимания. Изменился не только цвет, но и запах. Он втекал в сознание Милава, освобожденное от постороннего давления, и приносил массу новой информации. Кузнец понял, что воины смертельно боятся его, принимая за немыслимое чудовище, а кони пугаются… Ухони. Что старик-кудесник очень устал и неважно себя чувствует, хотя и не показывает вида. Все это были, так сказать, фоновые ощущения – на границе его восприятия, а основной поток самых мощных и ярких информационных импульсов исходил от убогого Рыка. Милав физически ощущал и даже зрительно воспринимал, как струится от чародея к нему некая мутная субстанция. И тогда, сознавая, что Аваддон исчерпал свои возможности, он сжал камень рукой.
Мир сразу вернулся в привычные рамки. Замедлившееся на секунду время вновь рванулось вперед, в вечность неостановимой стрелой. Стражники оказались рядом. Их короткие копья-сулицы ощерились металлическими наконечниками прямо в грудь кузнецу. Милав рывком задвинул ослабевшего кудесника себе за спину – отдохни малость, Ярил-кудесник, и приготовился к схватке. В этот миг убогий Рык, растолкав замерших воинов, кинулся на Милава с голыми руками!
– Ты пойдешь со мной! – Безумные глаза Рыка теперь мало напоминали холодную сталь взора Аваддона. – И пусть Малах Га-Мавет покарает тебя!
Дальше началось невообразимое. Полуденное небо потемнело, солнце скрылось за мгновенно наплывшими облаками. Перестали петь птицы, ветер оборвал свои бесконечные перешептывания с листвой деревьев. И на землю пала тишина. Тишина была такой полной, что давила на уши не хуже ураганного рева. А потом пришло это…
Гигантская вращающаяся воронка, переливающаяся всевозможными оттенками зеленого цвета, ринулась с безмолвного неба прямо на замершего Аваддона. В абсолютной тишине, отчего происходящее воспринималось как нечто запредельное, изумрудная воронка поглотила Аваддона и завертелась с еще большей скоростью. Плотность стенок воронки изменилась, и теперь все могли видеть, что происходит внутри, – тело убогого Рыка тряслось и подпрыгивало, медленно теряя свою форму. Через миг это был уже не Рык – высокую худую фигуру многие узнали по многочисленным слухам, наводнившим Рудокопово.
– Аваддон… – выдохнули чьи-то уста.
Вслед за этим фигура чародея стала двоиться, троиться, четвериться… И наконец лопнула как мыльный пузырь. В мир сразу вернулись звуки. Небо посветлело, остатки изумрудного вихря растаяли сами собой. Люди медленно приходили в себя.
– Что это было? – спрашивали они друг у друга и не получали ответа.
Милав почувствовал невероятную усталость. Апатия, отупляющая апатия навалилась на него и подмяла, как медведь раненую косулю. Поэтому, когда стражники обступили его и недвусмысленно дали понять своими копьями, чего от него хотят, он подчинился беспрекословно и, подхватив обмякшее тело кудесника, зашагал вслед за молодым предводителем, с которого происшедшее враз сбило всю спесь и заносчивость.
– Правильно, Милав, что не затеял свару, – сказал Ярил тихим голосом. – Аваддона теперь нет. Авось оклемаются воины-то…
– Напарник, я здесь, – почти сразу за словами кудесника услышал Милав, – не пора ли заварить схваточку-потасовочку?
Милав отрицательно качнул головой – какая, к лешему, схватка, если ноги едва ворочаются?! Ухоноид, обратив внимание на заплетающиеся ноги кузнеца, больше не приставал с предложением о боевых действиях.
Их посадили в темный подвал, наполненный всяким хламом и крысами. Кудесник несколько раз просил позвать городского старшину, но ответом было молчание.
Оставалось использовать сложившуюся ситуацию с максимальной пользой для своего здоровья – отдохнуть. Милав почти на ощупь (единственное оконце было под самым потолком, к тому же заваленное бочками и коробами) нашел какое-то тряпье, полусгнившую солому и устроил из всего этого импровизированное ложе. Получилось не очень мягко, но много лучше, чем спать на сыром глиняном полу. Он предложил место кудеснику, которого шатало из стороны в сторону (пытаясь помешать Аваддону подчинить разум Милава, он значительно истощил свои жизненные силы, да плюс к этому многодневный плен в магической клетке, да бешеная скачка после визита к Хозяйке – в общем, Ярил был не в лучшей форме). Прижимаясь к теплой спине кудесника, Милав с сожалением вспомнил о своем обещании бабушке Матрене скоро вернуться. Эхе-хе – вернуться! – это уж как получится…
Спали они долго. А проснулись оттого, что кто-то громко спорил за стенами их темницы. Полежав некоторое время с открытыми глазами – чтобы побыстрее привыкнуть к темноте, Милав с теплотой в сердце узнал знакомый голос.
– Ты еще указывать будешь, – ворчала бабушка Матрена, напирая на невидимого стража, – где мне можно, а где нельзя ходить! Вот приворожу к тебе жабу болотную – будешь у меня по ночам вместо сна в камышах квакать! А ну, отойди, мне арестантов покормить надо!
Похоже, поле боя осталось за старушкой. Милав услышал над головой шаркающие шаги и вслед за тем негромкое:
– Милавушка, ты здесь?
Кузнец вскочил на ноги, впотьмах наступив на крысу, отчего последняя запищала противно и тонко. Невидимый в темноте страж дрожащим голосом проговорил:
– Чай, бесы шуткуют… Скорей бы стража сменилась, что ли…
Милав ухмыльнулся про себя и, расшвыряв завал перед окном, оказался в сажени от бабушки Матрены. На небе светила полная луна, заливая двор неверным колдовским светом. Кузнец без труда разглядел старушку, опустившуюся на колени перед зарешеченным коваными прутьями оконцем, льющим свет в его узилище.
– Чегой-то пищит у тебя там? – спросила она. – Уж не твой ли седок себя жизни лишает?
– Почто чушь всякую мелешь, женщина? – отозвался кудесник, которому не понравились слова старушки.
– А ты сам-то кто будешь? – агрессивно откликнулась бабка.
– Кудесник Ярил…
– Что ж ты, кудесник, крыс из подвала выгнать не можешь? – Похоже, на бабушку Матрену имя кудесника впечатления не произвело.
Ярил спорить со сварливой старухой не стал и даже в сердцах сплюнул. А баба Матрена между тем толкала сквозь прутья объемистый узелок.
– Я тут покушать тебе собрала – ты уж подкрепись…
Милав поблагодарил ее и, услышав нетерпеливое покашливание стражника, сказал:
– Бабушка Матрена! Идите, пока караул не объявился, а то заметут вас в нашу компанию в один момент!
– Э-э, милок, да пусть только попробуют! Я же не твой кудесник, я им змей да ящерок со всей округи в терем сгоню – пущай порадуются!
Милав услышал за своей спиной недовольное кряхтенье кудесника слышать слышит, но вида не показывает! Где-то недалеко послышались голоса.
– Пойду я, – спокойно сказала старушка, – а то накажут нерадивого, – и она указала на стражника. – Когда в гости пожалуешь?
Впрочем, ответа она дожидаться не стала, а просто шагнула куда-то в сторону и словно растворилась в темноте. Милав услышал облегченный вздох воина и приближающиеся голоса – пришло время смены стражи. Кузнец осторожно спустился вниз. После бледного лунного света темень в их узилище показалась еще непрогляднее, и ему пришлось искать кудесника ощупью.
– Ну и вредная старуха! – сказал Ярил, когда Милав опустился на их общую лежанку и стал развязывать узелок с яствами. – А того не ведает, что не могу я использовать знания и дар свой во зло людям!
Впрочем, от еды, принесенной «вредной старухой», он не отказался и даже нашел пирожки с рыбой очень вкусными.
Сосредоточенная и целенаправленная работа челюстей кудесника и кузнеца заставили подать голос еще одного узника, правда, совершенно добровольного:
– Конечно, у кого-то скоро щеки начнут лопаться, а кому-то и запаха не достанется!
– А зачем добро переводить? – отозвался невозмутимый Милав. – Мы как-то наблюдали действие твоего… хм-м… желудка и знаем его возможности. Как только объявится у нас лишняя жареная лошадь – мы пригласим тебя.
– И на том спасибо!
Узелок со снедью опустел быстро. Милав опять улегся на подстилку. Однако уснуть не удалось – отдохнувший, он теперь фиксировал абсолютно все звуки: осторожные шаги стражника за окном, легкий шорох ветра в листве деревьев, но особенно – нескончаемый крысиный писк да костяное перестукивание, когда они бегали по чему-то твердому. Нда-а, в такой обстановке лечебный отдых был невозможен! Милав решительно сел на подстилке. Кудесник последовал за ним.
– Нам нужно уйти до наступления утра, – сказал Ярил, – рассчитывать на завтрашний день не стоит. Люди здесь сильно напуганы. Еще неизвестно, кого они опасаются больше, – исчезнувшего чародея или нас, сидящих в узилище?
Милав согласился с Ярилом и предложил ему свой план побега. Ухоня тут же встрял в разговор с предложением устроить местным сатрапам большую бучу. Пришлось его долго убеждать в том, что им гораздо безопаснее уйти тихо и незаметно. Ухоноид с доводами согласился, но кузнецу показалось, что он что-то задумал…
Обговорив последние детали, Милав и Ярил приступили к осуществлению плана. Милав превратился в небольшой кусок гранита, который кудесник выбросил через окно во двор. Камень упал удачно – ближе к зарослям малины, подходившим к самой стене постройки. Милав без труда вернул себе облик кузнеца, с некоторым трепетом ожидая чужого влияния на процесс метаморфозы.
Но все прошло спокойно. Теперь кузнецу оставалось незаметно подобраться к стражу и отключить его ненадолго. Сделать это оказалось еще проще – повадки Красного Волка остались в его памяти навсегда. Обмякшее тело Милав отнес в малинник и там оставил незадачливого сторожа. А вот дальше… Оказалось, что дверь подвала заперта на два огромных висячих замка. Медь ярко отсвечивал а в лунном свете, недвусмысленно говоря о надежности запора. Милав попытался вырвать крюк из стены, но, похоже, крюк пронизывал ее насквозь и загибался с другой стороны. Чтобы его вытащить, нужно было разрушить стену. На это требовалось время, да и без шума тогда не обойтись. Милав задумался. Потом вернулся к оконцу и попробовал расшатать прутья. Не сразу, но это удалось. На дворе заметно посвежело. Луна уползла за горы, чернеющие гигантскими копнами на фоне слегка побледневшего неба. Нужно было торопиться, пока не очнулся страж или не пришел караул. Наконец, отогнув последний прут в сторону, Милав за руки вытянул худое тело кудесника и, дав старику немного отдышаться, стремительно повлек его прочь.
