Текст книги "Колесо превращений"

Автор книги: Николай Петри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 38 страниц)

Глава 7
БОЛОТНЫЙ НАГЛЬБААР

Утро выдалось хмурым и ветреным, словно сама природа была против того, чтобы росомоны по собственной инициативе отправлялись в логово чародея. Вышата ворчал, что это дурной знак, но кудесник с ним не согласился.

– Природа оплакивает тех, кто сгинул из-за проклятого чародея, а вовсе не вас, отправляющихся покарать его, – сказал он.

Прощание было недолгим: чего переливать из пустого в порожнее? Итак каждому ясно, что дело они задумали не просто рискованное, а скорее безумное. И никто бы не отважился предсказать результат этой затеи. Все надеялись на магическое слово «авось» да на невероятное везение.

С этим и расстались.

Ехали молча, надвинув на головы капюшоны длинных, выделанных из бычьей кожи, непромокаемых плащей. Вышата с Милавом следовали во главе большого отряда (впереди них только охранение дорогу внимательно изучало). За ними следовали Кальконис и Ухоня, завернутый в такой же плащ, как и у всех, чтобы не выделялся в общей массе, а главное – не пугал лошадей, которые, хоть и не чуяли в ухоноиде свирепого хищника, все же воспринимали его облик с опаской.

– Сколько времени займет дорога? – спросил Вышата, когда ему надоело молчать.

– До страны Виг недели три, а там остается только гадать, – отозвался Милав. – Наши купцы туда не ходят – слишком много разбойного люда. Да и места те весьма дурной славой пользуются.

– Аваддон?

– Не только он. Там вообще дела темные творятся. Торговцы рассказывают ужасные вещи: целые караваны с людьми, товаром и животными пропадают. И никаких следов! Случалось, что и целые армии исчезали…

– Ну, это уж враки, – перебил Вышата, – ни за что не поверю, что целое войско может бесследно исчезнуть!

– А события в крепости Годомысла?

– Это ничего не доказывает, там многие продолжали биться и после ужасного колдовства…

– Тогда тем более непонятно: куда может столько народа пропасть, и никто – ни сном ни духом?!

– Так-то оно так, – проговорил Вышата, – но ведь может статься, что все эти россказни – только сплетни и слухи, специально кем-то распускаемые!

– И это не исключено, – согласился Милав.

– Ладно, не будем гадать. Дорога наша неблизкая, пока до вигов доберемся, многое станет понятным…

Но дорога приносила одни только вопросы. Неожиданности начались сразу же после того, как многочисленный отряд пересек земли дружественных росомонам полионов. Было это на одиннадцатый день пути. К Вышате подъехал старшина охранного разъезда.

– Замил-слухач говорит, что за нами уже два дня кто-то наблюдает, сказал он. – Я дважды высылал разведчиков, но они никого не нашли. Как прикажете поступить?

Вышата ответить ничего не успел, потому что любознательный Ухоня, сующий свой полуматериальный нос в каждую щель, нагло вклинился в разговор и предложил свои услуги:

– Дайте мне с ними разобраться! Уж от меня не уйдут!

Вышата вопросительно посмотрел на Милава. Кузнец пожал плечами дескать, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы родителей не клевало! Ухоня немой диалог расценил как разрешение взять в полон неуязвимых шпионов и ринулся в заросли, словно кот за мышкой.

Некоторое время все было спокойно, а потом из леса раздался такой визг, что отряд замер и приготовился к отражению врага. Но биться ни с кем не пришлось. Из густых зарослей выпрыгнуло оплетенное паутиной и травой тело ухоноида – все в какой-то вонючей жиже. В пасти Ухоня нес что-то непонятное. Отряд спешился. Ухоне навстречу шагнули Вышата с Милавом. За их спинами прятался Кальконис (сэр Лионель был личностью весьма любопытной, но не настолько, чтобы ставить любопытство выше собственной безопасности!)

Ухоня положил трепещущую добычу на траву и прижал массивной лапой.

– Вертлявый, – самодовольно пояснил он, – убежать может.

– А кто это? – осведомился Вышата, который, сколько ни разглядывал пленника Ухони, никак не мог понять, что же это такое.

Милав шагнул вперед, наклонился над охотничьим трофеем ухоноида и…

«Болотный нагльбаар, хищник, живет в северных болотах страны Гхот, питается исключительно болотными змеями, разумом не обладает, однако развитые инстинкты способны выдать его даже за человека-карлика. Способен произносить отдельные фразы, услышанные им где-либо. Очень коварен. Очень опасен».

Милав передал «полученную» информацию на ухо Вышате, чтобы не смущать воинов. Тысяцкий спросил Ухоню:

– Как тебе удалось поймать его?

Ухоня выпятил грудь, на мгновение забыв, что он тигр, а не павлин.

– Их там целый выводок, – пояснил он. – Вот, ухватил самого бестолкового.

Вышата с Милавом переглянулись.

– А где они прячутся? – вновь спросил Вышата.

– По-разному. В основном в сырых местах. А ползают что твои змеи! Поэтому следопыты их и не обнаружили.

– А остальные где? – спросил Милав, украдкой оглядываясь вокруг.

– Разбежались, – ответил Ухоня. – Они бегают быстрее ящериц на горе Таусень. Но думаю, что их не более полудюжины было. Да вы не волнуйтесь – я их всех к вечеру повылавливаю!

Вышата с сомнением посмотрел на ухоноида, но ничего не сказал.

Зато Милав обратил внимание на то, что болотный нагльбаар в продолжение всего диалога внимательно наблюдает за ними. Кузнец резко наклонился к нему и, глядя прямо в оранжевые зрачки, спросил:

– Говори! Кто ты?!

Нагльбаар сощурил глаза, заерзал под огромной лапой Ухони-тигра, и окружающие услышали знакомый голос:

– Как тебе удалось поймать его?

Все в замешательстве отпрянули – голос точь-в-точь повторял фразу тысяцкого, произнесенную им всего несколько минут назад.

– Демоны… – сказал кто-то.

В воздухе повисла тревожная тишина – многие из воинов были участниками осады крепости Годомысла Удалого, когда там отсиживался Аваддон, и не понаслышке знали о черном колдовстве. Положение спас Ухоня. Он придавил нагльбаара так, что тот заверещал, и сказал, громко клацнув зубами:

– Подумаешь – демоны! Эка невидаль! Говорю же вам – сегодня к вечеру я их всех переловлю!

– Переловит, – согласился Милав.

Вышата выделил в распоряжение ухоноида одного десятского с воинами, и Ухоня пообещал план по отлову болотной нечисти даже перевыполнить.

– Это из-за доверия, которое вы мне оказали, – торжественно объявил он и торопливо исчез в кустах – солнце перевалило за полдень, и на реализацию обещания у Ухони оставалось не так уж много времени.

Многочисленный отряд продолжил путь. Однако атмосфера беспечности теперь сменилась ожиданием неприятных неожиданностей.

– Что ты об этом думаешь? – спросил Вышата, прислушиваясь к лесным звукам.

– Думаю, что о нашем походе знали еще тогда, когда мы в остроге Выпь находились, – ответил Милав.

– Неужто ты подозреваешь кого?! – Тысяцкий даже привстал в стременах.

– Своим верю, как себе, но в остроге много всякого люда обитает.

– И то верно! – согласился Вышата и как-то сразу успокоился.

– Что с нагльбаарами делать будем? – спросил Милав после недолгого молчания.

– Завтра в крепостицу одну пребудем, – сказал Вышата, – там у меня товарищ давнишний воеводит – ему и сдадим наш груз. А ты и вправду веришь, что Ухоня их всех переловит?

– А ты, значит, сомневаешься? – повернулся Милав к Вышате.

– Не то чтобы сомневаюсь, но…

В этот миг где-то позади раздался знакомый истошный визг. Милав победно улыбнулся, а Вышата озадаченно почесал за ухом.

– Дела-а-а… – произнес он задумчиво.

ШЕПОТ?

– Он не удивился тому, что любая мысль, рожденная мозгом, продолжает жить в пространстве после того, как покинет голову?

– Нет, его это не удивляет. Ему трудно дается понимание того, что все это может быть отнесено и к человеческому взгляду, что и физические частицы взора не исчезают после изменения объекта наблюдения.

– Хорошо, нужно дать ему немного больше времени, иначе информация окажется погребенной под мусором сомнений.

Ухоня смог выполнить свое «обязательство» лишь к вечеру следующего дня. По этому поводу он даже пожаловался Милаву:

– Знаешь как трудно за этими бестиями по лесу рыскать! Ты его только сцапать собрался, а он – юрк – и уже под каким-нибудь корневищем сидит да рожицу корчит. Если бы не моя способность к невидимости, вовек бы их не переловили!

Всего нагльбааров оказалось девять, и были они все совершенно разные может, это у них наследственное, а может, местный климат так на них подействовал?

После того как всех «шпионов» посадили в большую клетку, устроенную на одной из телег, Вышата приставил к ним специального слухача – пусть слушает «речи» нагльбааров: вдруг знакомый голос услышит – либо кого из острога Выпь, либо кого из других приметных мест – глядишь, и на лиходея-предателя выйдем?

В обещанную Вышатой «крепостицу» они попали поздно ночью, да и то только потому, что охранный разъезд набрел на цыганский табор, – оказалось, что отряд не совсем той дорогой шел. Пришлось вернуться на пять верст и заночевать в небольшом поселении, имевшем с крепостью не больше общего, чем болотный нагльбаар с воином-росомоном.

Ранним утром, когда едва рассвело, Вышата передал лесной улов местным жителям (воеводы на месте не оказалось, и полионы затруднялись сказать, где обретается их военачальник), попутно удалось узнать, что эти твари появились здесь не так уж давно – может, год, может, два назад. Раньше от них неприятностей никаких не было, так – напугают кого в лесу или козленка одного-другого из загона умыкнут. А в этом году словно озверели: были случаи, что и на людей кидались (за год с десяток полионов в лесу сгинуло). Люди своими силами пытались одолеть напасть неожиданную, но за все это время только двух болотных тварей и поймали в хитроумные ловушки. Поэтому подмоге родичей-росомонов оказались весьма рады. Дали в дорогу и продуктов, и провожатых. Хотели и на «героя» охоты посмотреть. Однако Ухоня чего-то засмущался и на «бис» не вышел. Пришлось Милаву улаживать недоразумение, чтобы «международного скандала» не вышло.

Ухоня свое нежелание объявиться полионам объяснил так:

– Если уж у нас на родине кто-то мог следить за нами и подслушивать наши речи, то что говорить об этих местах, где до земли вигов осталось всего ничего! Незачем им знать о моих способностях!

Ухоня рассуждал с несвойственной для него серьезностью и глубокомыслием. Вышате с Милавом пришлось с его доводами согласиться.

– А что слухач, – спросил Милав у тысяцкого, когда они покидали гостеприимных хозяев, – узнал что-нибудь?

– Узнал, – загадочно ответил Вышата.

– И чей голос? – внутренне напрягся Милав.

– Калькониса…

Глава 8
РАЗГОВОР «С ПРИСТРАСТИЕМ»

Разговор «с пристрастием» решили отложить до вечера: Вышате и Милаву хотелось тайно понаблюдать за бывшим соратником Аваддона – может быть, он еще каким-то образом выдаст себя? Но Кальконис вел себя как обычно, то есть почти ни с кем не разговаривал, держался всегда за спиной Вышаты и молча созерцал окружающую природу.

Поговорить с Кальконисом решили сразу же после короткой вечерней трапезы. Сэр Лионель явился к Вышате по первому зову. В его глазах и движениях Милав не заметил ничего подозрительного. Первым заговорил тысяцкий:

– Сэр Лионель, вы слышали, как болотный нагльбаар копирует голос человека?

– Разумеется! – ответил Кальконис, глядя на тысяцкого спокойно и без тени тревоги.

– И что вы по этому поводу думаете?

– Я?! – крайне удивился Кальконис. – Я думаю, что это просто ужасно… Я хотел сказать, что это ужасно правдоподобно…

– То есть голос нагльбаара очень похож на мой?

– Он не просто похож, – искренне изумился Кальконис, – это был поистине ваш голос!

– Очень хорошо, что вы так сказали, уважаемый сэр Лионель, проговорил Вышата, потирая руки. – Теперь я хочу задать вам еще один вопрос.

Кальконис удивленно посмотрел на Милава и пожал плечами:

– Задавайте…

– Вам знакома фраза: «Мы отправимся сразу же, как только Милав с Ухоней вернутся из Рудокопова»?

Кальконис в затруднении поскреб лоб и спросил:

– Вы не напомните мне, где я мог говорить такие слова?

– В остроге Выпь, за два дня до выхода.

Кальконис вновь почесал лоб. Милав внимательно следил за ним и, несмотря на всю свою проницательность, не заметил на его лице ни тревоги, ни растерянности, ни страха. Создавалось впечатление, что Кальконис действительно ничего не помнил. Более того, он не боялся своих воспоминаний. Иначе говоря, Кальконис себя виноватым ни в чем не чувствовал. Милав теперь был уверен, что это не Кальконис сообщил нагльбаарам о дате выхода отряда. Однако болотные твари все-таки где-то подслушали слова Калькониса. Где? Милав объяснил Кальконису ситуацию и попросил его все же вспомнить – где он произнес фразу, навечно запавшую в недрах звериной памяти.

Кальконис искренне хотел помочь, но вспомнить ничего не мог.

– Одно знаю, – оправдывался он, – за пределами острога я таких слов не говорил.

Вышата и Милав переглянулись.

– Значит, болотные твари были внутри! – зашипел от негодования Вышата. – Это какая же поганая душонка предала нас?!

Он встал и направился к Кальконису, словно тот был виновником. Сэр Лионель в испуге подскочил, и в этот миг Милав почувствовал, что сейчас что-то произойдет. Страшное. Непоправимое…

Времени на анализ ситуации у него не было. Он смог лишь в длинном прыжке свалить Калькониса на землю и, продолжая кувыркаться, ногами подкосил тысяцкого. Вышата с проклятьями рухнул около костра, и тотчас в дерево, возле которого секунду назад стоял Кальконис, с хрустом ударила стрела, вторая, третья. Милав еще не поднялся, а в лагере уже заиграл боевой рожок, и многочисленные гриди, вооружившись головнями и мечами, бросились в лес. Ухоня не растерялся и тоже растворился в надвигающейся тьме, пообещав «отобедать наглецом».

Милав помог подняться дрожащему Кальконису.

– Видите, сэр Лионель, – сказал он, показывая на стрелы, глубоко вонзившиеся в кору огромной сосны. – Теперь уже не только за нами охотятся, но и за вами тоже!

Кальконис только головой закивал, все еще находясь в прострации. Вышата поднялся на ноги, осмотрел стрелы.

– Это полионов! – мрачно сообщил он. Подошел сотник Корзун, отвечавший за ночную стражу и дневное охранение. Выглядел он виноватым.

– Никого не нашли… – негромко проговорил сотник, стараясь не смотреть в глаза тысяцкому. – Проводники-полионы тоже пропали!

Вышата ударил себя кулаком в грудь, звякнула кольчуга.

– Свернуть лагерь! – глухо сказал он. – Через полчаса выступаем! Нужно навестить гостелюбивых полионов!

Корзун бросился выполнять поручение, а Милав осторожно взял Вышату за рукав.

– Не поторопился ли ты с решением? – спросил он, глядя в глаза тысяцкому. – Может быть, это и не проводники вовсе?

– Проводники! – донесся Ухонин голос. Милав повернулся к нему:

– Откуда знаешь?

– Следы, – коротко ответил Ухоня. – Стреляли трое. Следы трех проводников я нашел за той сосной. Если бы не твоя реакция, проткнули бы они Калькониса, как индейку, перед тем как зажарить ее на костре.

Сэр Лионель так громко сглотнул, что все посмотрели на него. Кальконис сконфузился и постарался спрятаться за спиной воеводы.

– Ничего… разберемся! – угрожающе пообещал Вышата. Милав возражать не стал – обратный путь займет достаточно времени, чтобы вспыльчивый тысяцкий охладел и принял правильное решение (находясь далеко от рубежей росомонов, не стоило обижать дружественных соседей необдуманными поступками).

Ночью путь кажется много длиннее. Поэтому до «крепостицы» добрались, когда вовсю уже светило солнце и птицы в лесу заливались радостно и неистово. Вышата действительно поостыл, однако твердой решимости наказать «проводников» не утратил. Единственное, что его смущало во всей этой истории, – отсутствие воеводы полионов, точнее даже то, что жители не смогли ничего сказать о его местопребывании. Вышата поделился своими сомнениями с Милавом.

– Мы прибыли к ним поздно ночью, – заговорил Милав, – а покинули поселение рано утром – еще солнце не успело подняться. Ты уверен, что это была та самая «крепостица», в которой ты встречался с воеводой Кженским?

– Вообще-то я не был в крепости… – замялся Вышата.

Милав посмотрел на него вопросительно.

– Мы встречались с ним на холме, – объяснил тысяцкий, – в саму крепость не входили.

– Но здесь нет холма, – подал голос Ухоня. – Дорога все время идет под уклон рядом с какой-то речушкой.

Вышата молчал – он пытался восстановить в памяти свою поездку трехгодичной давности по этим местам.

– Цыгане! – неожиданно воскликнул Кальконис. – Это они нас направили в поселение!

– А ведь действительно! – согласился Вышата и сразу же приказал сотнику Корзуну взять двадцать воинов и проверить табор, благо до него было уже недалеко.

Милав не согласился с решением тысяцкого.

– Нельзя дробить наши силы, – попытался он убедить Вышату. – А вдруг это засада?

Тысяцкий только отмахнулся, приказав сотне спешиться и ждать возвращения воинов. Корзун с гридями вернулись быстро.

– Нет там никого, – сообщил он. – Костровые угли намочены вчерашним дождем – они ушли оттуда сразу после нас.

– А ведь когда нам дорогу объясняли, говорили, что простоят табором несколько дней! – напомнил Милав.

– По коням! – крикнул Вышата, и сотня тронулась в поселение, где еще вчера их принимали как родных.

Поселение оказалось совершенно пустым. При дневном свете можно было хорошо рассмотреть то, что они приняли за крепость, – несколько десятков деревянных домов, стоящих по кругу. В центре – большая круглая площадка, которая росомонам показалась двором, окруженным надежными стенами крепости. Вышата пораженно смотрел на убогие строения и никак не мог понять, как же они опростоволосились!

А Милав думал по-другому.

– Морок, – объяснил он. – Они навели на нас морок!

– Да что ты такое говоришь?! – поразился тысяц-кий. – Ты хочешь сказать, что несколько полионов навели морок на сотню воинов, среди которых известные слухачи, твой Ухоня, да и ты, наконец!

– Это не полионы навели морок, – спокойно сказал Милав. – Это болотные нагльбаары…

Вышата заскрипел зубами. Только теперь до него стало доходить, что они собственноручно вручили плененных болотных тварей в руки тех, кто, возможно, сам их и опекает.

– Видимо, я чего-то не понимаю, – сказал он после долгого молчания. Полионы – наши соседи. У нас никогда не было с ними пограничных конфликтов! Что происходит?!

– Это поселение – еще не вся земля Полион, – сказал Милав. – Нужно найти твою крепость и воеводу Кженского.

– Хорошо, – не без внутренней борьбы согласился Вышата, – оставим все как есть. А в эти места я обязательно наведаюсь на обратном пути!

Глава 9
«МНОГОГЛАЗ»

– Тыы виидеел еэгоо?

– В краасноом плаащеэ?

– Даа…

– Чтоо яа доолжеэн сдеэлаать?

– Оон доолжеэн уумеэреэть!

– Оон умреот…

* * *

Отряд уже почти сутки был в пути, и росомоны буквально валились с ног от усталости. Милав предложил устроить суточный отдых, только сначала нужно уйти подальше отсюда. Вышата согласился. По своим следам они вернулись к тому месту, откуда «цыгане» завернули их совсем в другом направлении. Еще два часа пути по широкой дороге, и тысяцкий объявил привал. Задымили многочисленные костры, воины в предвкушении отдыха повеселели, забалагурили. Некоторые, не дожидаясь трапезы, устроились спать.

Милав сидел на дубовом кряже, глядя в костер и помешивая длинным ивовым прутом угли, на которых запекались грибы. Кальконис устроился напротив. Ухоня лежал с подветренной стороны – чтобы, как он сказал, шкура (!) дымом не пропахла. Вышаты не было. Он с сотником Корзуном проверял исправность несения караула. Грибы еще не поспели, и Милав позволил себе задремать. Однако едва он смежил веки, как что-то заставило его встрепенуться. Он быстро осмотрелся по сторонам: Кальконис все так же сидел напротив и, казалось, дремал с открытыми глазами; Ухоня безмятежно развалился на траве, подставив щедрому солнцу свой мерцающий бок. Все было спокойно, но Милав знал, что это не так. Вглядываясь цепким взглядом в сочную зелень листьев, он осторожно положил руку на чехол Поющего. Ухоня открыл один глаз, и Милав понял, что ухоноид вовсе не столь уж безмятежен, как хочет казаться со стороны. Кузнец слегка кивнул Ухоне головой (со стороны посмотреть – ну, рассуждает усталый человек сам с собой). Почти в это же мгновение Милав почувствовал, что в его мозг кто-то пытается вторгнуться. Делалось это грубо и неумело. Милав вытолкнул наглеца из сознания и заметил, что Кальконис как-то обмяк и сполз на траву, едва не закатившись в костер.

«Одного свалили», – подумал Милав и ощутил едва уловимое движение за спиной Ухони.

Милав склонил голову набок, словно ему невыносимо захотелось спать, одновременно касаясь пальцами Поющего. Движение за спиной Ухони прекратилось, Милав тоже затаился. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем он вновь заметил непонятное движение уже у самого тела Калькониса. Так и не разобравшись, с чем он имеет дело («всезнание» почему-то молчало), Милав решил атаковать. Он выхватил Поющего, одновременно нажимая кнопки, чтобы посох раскрылся. Щелчок прозвучал неестественно громко. Это послужило сигналом Ухоне, тело которого огромной мохнатой стрелой взвилось в воздух и обрушилось на то место, где воздух плыл и колебался, но совсем не так, как от жара костра. Милав тоже не опоздал – его Поющий уже перемалывал воздух. Там же. Секунду ничего не было слышно, кроме свиста посоха да хруста тигриных челюстей. Милав подумал даже, что невидимый противник – это просто наведенная галлюцинация, но в этот миг раздался ужасный рев, и взору Милава предстало безобразное чудище, которое они обрабатывали с Ухоней со старательностью пахарей. Чудище имело вид невообразимой смеси лап, хвостов, уродливых челюстей и множества глаз, смотревших на М илава со спокойствием и насмешкой!

Не прошло и минуты, как их окружили воины, ощетинившись мечами и копьями.

Подбежавший Вышата заметил лежащего Калькониса и спросил:

– Убит?

– Нет, – откликнулся Милав, – оно его усыпило. И меня пробовало, да ничего не вышло.

Вышата подошел поближе, пытаясь рассмотреть невиданное чудище.

– Осторожно, – предупредил Милав, – ужасно живучая тварь.

– А что это?

– Не знаю, – откликнулся Милав, – не распознается. Хотя мне кажется, что это те самые нагльбаары, которых мы подарили полионам.

Вышата с сомнением посмотрел на монстра, который был раз в десять больше самого крупного из болотных нагльбааров.

– Навряд ли, – сказал он. – Если только он… не объединил в себе всех болотных тварей!

– Вот именно, – согласился Милав. – Посчитай, сколько у него глаз, лап и пастей – получается, что это и есть те самые крохи-нагльбаары, которых Ухоня вылавливал по оврагам двое суток.

Ухоня издал рычащий звук, однако приблизиться к «многоглазу» не рискнул.

– Что будем с ним делать? – спросил Вышата. Милав думал совсем недолго.

– Можно было бы сжечь его, но считаю, что это неразумно.

– Что?! – поразился Ухоня. – Опять его за собой потащим? А вдруг он размножаться начнет? Прямо в клетке?!

– Бабка-повитуха из тебя скверная, – улыбнулся Милав. – Поэтому, если такое произойдет, разрешим тебе с ним расправиться.

Вышата спрятал улыбку за напускной суровостью, а обиженный Ухоня побрел к костру.

– Вы Калькониса-то из костра вытащите, – напомнил он ехидно, – а то сгорит ваш проводник!

Возбуждение в лагере едва начало спадать, как прибыли разведчики, которых Вышата отправил вперед разведать местность. Оказалось, что не более чем в часе пути находится какое-то укрепление, весьма похожее на крепость. И что с холма очень хорошо видно множество военного люда. Вышата зацепился памятью за слово «холм» и приказал сворачивать лагерь.

– Хочется верить, что разведчики видели крепость воеводы Кженского, сказал он Милаву, когда по всему лагерю зашумели голоса. – Если это так, безопаснее несколько дней отдохнуть под защитой крепости, чем в лесу ожидать очередного нападения. Да и эту страхолюдину попытать не мешало бы, – указал тысяцкий пальцем на «многоглаза», которого бдительно сторожили несколько гридей, пока для «гостя» готовился транспорт.

Калькониса приводили в чувство, пожалуй, дольше, чем грузили «многоглаза» на телегу. Сэр Лионель выглядел вялым и подавленным.

– Что это вы захандрили? – спросил его Вышата, когда отряд наконец-то выступил.

– Я себя неважно чувствую… – слабым голосом сказал Кальконис.

– Э-э, бросьте! Лучше поблагодарите Милава – он уже второй раз спасает вашу шкуру!

– Ни к чему это, – отозвался Милав. – Да и неизвестно еще, за кем приходил «многоглаз»…

Примерно через версту дорога стала заметно подниматься в гору. Вышата внимательно оглядывался по сторонам, и в памяти всплывали некоторые приметы окружающего леса. Уверенность его росла, и когда он поднялся на холм, то сказал Милаву повеселевшим голосом:

– Это то самое место! А вон и полионы к нам скачут. И я уверен, что тот крепкий воин в шлеме с перьями и есть воевода Кженский. Однако расслабляться не стоит. Верно я говорю, Ухоня?

– Сейчас проверим… – сказал ухоноид, и его тело истаяло в полуденных лучах.

Росомоны и полионы сошлись на вершине огромного холма, с которого вся окружающая местность была видна как на ладони. Полионов было не более двух десятков, и настроены они были достаточно миролюбиво. Однако Вышата, помня события прошлой ночи, решил подстраховаться и послал вперед сотника Корзуна (сотник был немного знаком с воеводой и мог его опознать). После того как сотник признал Кженского, настала очередь Милава. Кузнец приблизился к родовитому полиону и поклонился ему.

– Не сочтите за дерзость и неуважение к вам, но с нами случились странные события, и нам хотелось бы знать: перед нами действительно воевода Кженский?

– Да! – громко сказал воин в богатом зеленом плаще, имевший высокие перья на шлеме. – Я – воевода Кженский!

Милав внимательно посмотрел на собеседника и…

«Кженский Ненжес, воин в одиннадцатом колене, последние девять лет воевода в укреплении Верхняя Пава, холост, хотя имеет троих детей. Возраст равняется количеству шрамов на теле. Большой любитель женского пола, к неженскому полу относится вполне терпимо – терпит около семисот воинов в своей крепости».

Милав еще раз с почтением поклонился воеводе по-лионов и вернулся к Вышате.

– Ну? – Тысяцкий даже вперед подался.

– Это он…

Вышата просиял лицом и кинулся навстречу старому приятелю, которого, впрочем, непонятное поведение росомонов начинало все сильнее раздражать и даже тревожить.

– Что за балаган, Вышата? – спросил Кженский недовольным тоном.

Вышата сжал его в своих объятиях и поспешил объяснить:

– Не сердись, воевода, расскажу о случившемся – не поверишь!

– Так уж и не поверю? – усомнился Кженский.

– А вот поглядим…

* * *

Больше недели отдыхали росомоны у гостеприимного воеводы Кженского. Много было напитка хмельного выпито, много было разговоров долгих говорено. Выяснилось, например, что попали росомоны сначала действительно не к полионам в поселок, а в секту «Пришествие Избавителя».

– Я сам этих сектантов терпеть не могу, – объяснил Кженский, – но трогать их не имею права, потому как от самого короля Сигиза Мунда есть распоряжение письменное: не чинить сектам «Пришествия Избавителя» никаких препон. В противном случае и мои заслуги перед отечеством не помогут дадут под зад коленом!

Вышата задумчиво посмотрел на пустой кубок и грустно произнес:

– Получается, что и при дворе короля приспешники Аваддона успели гнездо свить?

– Да это бы еще полбеды, – продолжал сокрушаться воевода, – однако в последнее время по нашим землям много всякого непотребного люда бродить стало. И у каждого охранная грамота самого короля! Смотрю и поражаюсь: физиономия только на плаху или дыбу отправлять, а я ему обязан всякое содействие оказывать. Тьфу! – Кженский наполнил твердой рукой свой кубок и поднял его: – Хочу выпить за ваше дело тайное, которого хоть и не знаю, но уверен, что оно не во вред нашему народу!

Милав с Вышатой тоже наполнили кубки, и даже Кальконис с готовностью приложился к своему питью. Один Ухоня не принимал в застолье никакого участия, спокойно наблюдая за развитием беседы из своего угла.

– Теперь что касается того чудища, что вы привезли с собой, продолжил Кженский, неторопливо пощипывая гроздь винограда. – Подобной зверюги здесь никто и не видывал. Правда, доходили до меня слухи, что на дальних выпасах, именно в сторону восточных районов, пастухи встречались с чем-то подобным. Но я посчитал их слова пьяной болтовней и не придал им никакого значения. Было это достаточно давно: год или два назад.

Милав слушал внимательно и делал в уме кое-какие памятки.

– Все это может означать только одно – кто-то серьезно готовится к вторжению в страну Рос! – произнес он уверенным тоном.

– Да что вы такое говорите?! – искренне возмутился воевода Кженский. Наши народы больше двух веков живут в мире и согласии. Да как ты только мог такое подумать!!

– К сожалению, Милав прав. – Вышата поставил свой кубок на стол. Судя по твоим словам, королем Сигизом Мундом кто-то манипулирует. И даже если самих полионов не смогут склонить на открытое противостояние с нами, то рассчитывать на вашу помощь в будущей войне нам не придется.

Кженский, пораженный словами тысяцкого, молчал.

– Вообще-то у меня тоже были подозрения по поводу непонятного шевеления иностранцев при дворе короля, – проговорил он тихо. – Но я не думал, что все это успело так далеко зайти!

В этот вечер легли поздно, потому что всем хотелось подольше побыть под защитой надежных стен и побольше поговорить с человеком, который тебя так хорошо понимает.

ШЕПОТ?

– Напряжение вокруг него очень велико.

– Ему нужно собрать все силы для отстаивания Света.

– Он не дрогнет?

– Нет. Он понимает, что любая, даже крошечная, неуверенность в Свете мгновенно открывает вход тьме.

– Понял ли он, какие силы группируются вокруг него?

– Он еще не видит Водящего, но тянется к нему изо всей силы.

– Хорошо. Надеюсь, он всегда помнит, что ходит по краю пропасти?

– Я видел, как он без содрогания заглянул в нее, не страшась, что она овладеет им.

– Пусть он не забывает о ее существовании, – тогда каждое мгновение жизни будет восприниматься им еще тоньше, еще трепетнее…

Утром долго не могли решить, что делать с «многоглазом». Ухоня настаивал на его немедленном сожжении (гигант-нагльбаар внушал ухоноиду непонятный страх). Милав был против. Вышата в дискуссии не участвовал, а мнением Калькониса никто не интересовался. Все решил голос Кженского, принявшего сторону Ухони.

– Я думаю, его нужно уничтожить, – сказал воевода. – Уверен – не пройдет и недели, как здесь объявится какая-нибудь малопривлекательная личность с бумагой короля о том, чтобы отпустить этот болотный кошмар на свободу.

– Наверное, ты прав… – согласился Милав с доводом воеводы.

Участь «многоглаза» была решена.