Текст книги "Судороги Земли (СИ)"

Автор книги: Николай Петри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

  В голове Зодчего промелькнуло предположение: Амвросий говорил (как бы парадоксально это не звучало), что Арина крайне восприимчива к солнечному свету, хотя является слепой от рождения. Наверное, причина в том, что природа, лишив девочку глаз, наделила её другим органом восприятия. Возможно, этих органов несколько. Если допустить, что за кожной плёнкой на месте глаз находится именно такой орган, то становится понятна её гиперчувствительность: человеку тоже не дано, имея глаза, видеть в других спектрах электромагнитного излучения. Возможно, я тоже испытывал бы дискомфорт, если бы мне прямо в лицо направили гамма-излучатель или эмиттер рентгеновских лучей...

  – Здравствуй, Арина... – сказал Зодчий, испытав неловкость оттого, что позволил себе рассматривать несчастную девочку в качестве источника гипотез-однодневок.

  – Я не несчастная! – Забавно растягивая слова на гласных, произнесла Арина.

  Зодчий вздрогнул, потом смутился – в словах девочки прозвучала откровенная насмешка.

  – Ты... читаешь мысли?!

  – Я не читаю. Я их в и ж у.

  Зодчий вторично испытал неловкость. Но сейчас причина было в другом – он не знал о чём говорить. Опасаясь пугающего дара Арины и того, что она легко, без напряжения видит всё, что он думает, подобрать тему для беседы оказалось невероятно трудно.

  – Не волнуйтесь! – открыто улыбнулась девочка. – Мысли – они как картинки. У одних – цветные и яркие, у других – блёклые и серые. А третьи вообще думают обрывками, густо забрызганными грязными пятнами. – Арина ненадолго замолчала. Подошла к столу, села на место Зодчего и задумчиво продолжила: – С некоторыми мне легко и приятно, потому что их мысли светлые и чистые – от них пахнет лесной свежестью. Вы не подумайте, будто я специально разглядываю чужие мысли... Это происходит само собой. Но иногда я всё же... подглядываю, потому что мне очень-очень хочется увидеть настоящий живой мир...

  – Наверное, это трудно?.. – после недолгой паузы произнёс Зодчий. – Ведь каждый человек воспринимает мир по-своему. Ты не боишься заблудиться в таких несоответствиях?

  – Не боюсь! – ответила Арина. – В поселении все видят мир одинаково. А вот заставники...

  – Но ты никогда не была на заставах! Откуда ты можешь знать наши мысли?..

  На губах девочки появилась улыбка.

  – Иногда вы, взрослые, такие наивные! Я же сказала, мысли – это картинки, нарисованные разными цветами. Они разлетаются во все стороны далеко-далеко. А чем ярче картинка, тем дальше она может улететь... Так я узнала о вас!

  Поражённый Зодчий молчал.

  – Я знаю всех выходцев! – неожиданно похвасталась Арина. – Например, на вашей заставе есть такой смешной парень – Гоблин.

  – Почему смешной? – не понял Зодчий.

  – Потому что его мысли забавные. Иногда я подолгу разглядываю их, и мне становится очень весело. Они у него яркие и всё время меняются, будто стёкла в калейдоскопе!

  – Скажи, а как ты узнаёшь о приближении Перехода?

  Улыбка сразу исчезла с губ девочки. На лице появилась гримаса отвращения.

  – Видеть мысли хорошо, но иногда можно узнать такое... – Арина несколько секунд молчала. Зодчий пожалел, что задал неприятный вопрос. Он собирался извиниться, но девочка заговорила: – Это похоже на тёмное облако... Оно приближается издалека, по пути втягивая в себя всякий хлам и мусор. Когда оно проникает к нам, то больше походит на огромный гнойник, готовый вот-вот лопнуть... Это очень неприятно...

  – Хорошо, не будем больше говорить об этом. Лучше расскажи о своих увлечениях.

  – Зачем?

  – Ну, не знаю... Может, я тоже хочу научиться видеть мысли как ты!

  – У вас не получится.

  – Почему?

  – Вы уже большой!

  – Вообще-то, не такой я большой... – сказал Зодчий, имея в виду свой рост.

  В комнате неслышно появился Лекарий. Он молча завернул все три книги в холстину и отнёс их в темноту. Вернулся, подволакивая ногу. С уважением проговорил:

  – Амвросий просит вас отужинать. Разговор состоится после трапезы.

  Арина спрыгнула со стула и схватила Зодчего за руку.

  – Пойдём! – сказала она требовательно.

  Зодчий с удовольствием подчинился.

  Амвросий сидел в той же комнате. Зодчему даже показалось, будто старик так и не поменял позы со времени их последнего разговора. Арина в комнату не вошла.

  – Садись, – негромко произнёс Амвросий.

  Зодчий сел.

  – В прошлый раз нас прервали. У тебя остались ещё вопросы, на которые ты хотел бы получить ответ?

  Зодчий неопределённо хмыкнул.

  – Понимаю... – В голосе старика слышалась ирония. – После общения с Ариной непросто задавать вопросы. Но ты попробуй.

  – Я хотел бы понять, что случилось на Гнилом Озере... – Тщательно подбирая слова, заговорил Зодчий.

  – Ты уже думал об этом?

  – Думал. Но...

  – Но тебе страшно поверить в своё предположение?

  – У меня ещё нет предположения... – неуверенно возразил Зодчий.

  – Так ли? – усомнился Амвросий.

  Зодчий промолчал.

  – Хорошо, – задумчиво проговорил старик. – Я скажу тебе то, чего нет ни в одной книге. Истинной причиной Второго Изгнания послужило случайное падение поселенца в Гнилое Озеро.

  Зодчий недоверчиво посмотрел на Амвросия.

  – Но ведь Озеро образовалось на месте первого поселения?! – воскликнул он.

  – Так все думают, – ответил старик. – На самом деле Гнилое Озеро существовало в этом мире задолго до прихода наших предков. Но! – Амвросий сделал паузу. – Тогда оно было мало и не могло поглотить человека. Однако со временем, особенно с увеличением числа Переходов, Озеро стало расти. Перед Вторым Изгнанием, оно оказалось достаточным, чтобы поглотить человека с лошадью. С этого всё началось...

  – Что началось? – Зодчий уже догадывался, чем закончатся откровения Амвросия. – Началось что? – настойчиво повторил он.

  – И з м е н е н и е...

  Страшное слово прозвучало.

  – Значит, это правда... – тусклым голосом сказал Зодчий. – А я надеялся, что всё случившееся – только моя фантазия...

  – Отчасти так оно и есть, – негромко сказал Амвросий.

  Зодчий молчал.

  – И всё же в это трудно поверить... – наконец заговорил он. – Получается, стоит кому-то окунуться в озеро, уйти, так сказать, с горизонта событий этой действительности, чтобы, вынырнув, оказаться в новой?

  – А разве Переход не то же самое? – спросил Амвросий. – Подумай сам: ты стоишь на той стороны, потом вокруг что-то меняется, тебя накрывает с головой, и ты оказываешься здесь...

  Зодчий не ответил. Амвросий тоже молчал, откинувшись на спинку кресла.

  Где-то далеко-далеко замычала корова.

  – В поселении знают об Изменении? – спросил Зодчий, когда молчать стало невыносимо.

  – Немногие.

  – И как вы восприняли последнее Изменение?

  – Как часть закономерной деградации нашего мира...

  Подобная терминология никак не вязалась с образом убелённого сединами старца.

  Зодчий спросил об этом, но Амвросий заговорил о другом:

  – Думаю, для тебя не секрет, что ежесекундно любой из нас понемногу умирает. Это происходит из-за необратимых изменений в организме. Мы меняемся, и это изменение неизбежно ведёт к смерти. Примерно то же самое происходит со всем окружающим миром, только в неизмеримо больших масштабах. Используя вашу научную терминологию можно сказать, что в природе возникает «бионекротическая» цепочка: мы меняемся – меняется мир – мир медленно умирает...

  – Вы имеете в виду уменьшение площади Зокона?

  – Не только... – Зодчему показалось, что голос старика дрогнул. – Мы слишком долго жили обособленно. Понадеявшись на иномирян, мы верили, что выходцы вольют новую кровь в чахнущее родовое дерево. К сожалению, мы ошиблись. Мы изгнали их на окраины, но это не решило проблемы. Скорее – наоборот...

  Старик замолчал. Зодчий не торопил его.

  Прошло несколько долгих минут, прежде чем Амвросий продолжил:

  – За последние два года в поселении не родился ни один ребёнок...

  Он опять замолчал. Молчал и Зодчий, прекрасно понимая, что это могло значить для рода Амвросия – через три четверти века последние поселенцы оставят мир, так и не родив нового поколения...

  – И что вы намерены делать? – осторожно спросил Зодчий.

  – Может быть, Изменение даст хоть какой-то шанс выжить нашему роду...

  – А если нет?

  – А что мы теряем?..

  Возразить было нечего.

  – Тогда другой вопрос, – сказал Зодчий. – Вы сами, то есть поселенцы, пытались вызвать Изменение?

  – Нет.

  – Почему?

  – Наши предки пришли на эти земли до того, как мир стал Зоконом. Мы не можем вызвать Изменение.

  – Вы хотите сказать, что Второе Изгнание спровоцировал иномирянин?

  – Да.

  – И вы хотите, чтобы я снова...

  – Нет! – резко перебил Зодчего Амвросий. – Последнее Изменение подарило нам надежду. Мы хотим, чтобы всё оставалось, как есть. Во всяком случае, – пока...

  – Это следует понимать таким образом, что я могу возвращаться на заставу и заниматься своим делом?

  – Разумеется. Ты волен в своём выборе.

  Фраза старца прозвучала двусмысленно. Зодчему показалось, что Амвросий хотел сказать больше, чем сказал.

  Заставник поднялся, попрощался и направился к выходу.

  Когда он был у самой двери, его догнал вопрос:

  – Что у тебя с Наитой?..

  Зодчий насторожился. Несколько секунд обдумывал ответ, а когда обернулся, чтобы сказать правду, Амвросия в кресле уже не было...

  24.

  Ночь выдалась ужасная. За мощными бревенчатыми стенами, способными выдержать любой напор стихии, свирепствовала редкая в этих местах буря. В душе Зодчего бушевал ураган не меньшей силы. Выходец стонал, метался, вздрагивал во сне, конвульсивно выгибаясь на смятой постели, но не просыпался. Какая-то незримая неведомая сила продолжала филигранно удерживать его на грани сна и яви, не выпуская из паутины сновидений. Молчаливая борьба двух извечных начал продолжалась до того мгновения, пока, повинуясь внезапному порыву, выходец окончательно не проснулся и рывком сел на кровати.

  В комнате кто-то находился...

  Зодчий не видел его, но знал – он здесь. Секунду продолжался немой диалог с ночным гостем, а потом Зодчий увидел тень. Она метнулась к нему от двери, и полёт её оказался стремительным, словно молния. В голове пронеслась короткая мысль, что ему ни за что не суметь перехватить эту коварную тень в её исчезающе-быстром полёте.

  Однако пока разум сомневался, руки уже выполняли привычную работу. Они встретили тень на лету и с лёгкостью, будто это был не взрослый человек, а котёнок, отшвырнули его к стене. Послышался чавкающий глухой звук. Вслед за этим тень невероятно быстро вскочила на ноги, и Зодчий увидел блеснувшую полоску стали. И опять, прежде чем мозг успел испугаться, руки сумели выбить нож, а нападавшего швырнуть с такой силой, что, врезавшись в окно, ночной визитёр вместе с рамой вывалился под стенающие от непогоды небеса.

  Через минуту в комнату вбежал встревоженный Легонт. Он внимательно осмотрел беспорядок в комнате: смятую постель, перевёрнутые табуреты, сломанное окно. Потом поднял короткий нож, валявшийся на полу в разноцветном крошеве битого стекла.

  – Знакомая, штучка, – сказал он, подбрасывая нож на ладони. – А куда его владелец подевался?

  Зодчий указал на окно. Легонт понимающе хмыкнул.

  – Странные у тебя гости... – сказал он с улыбкой.

  – Какие есть, – развёл руками заставник.

  – Ладно, пошли в мою комнату.

  – Нет, мне с открытой «форточкой» будет приятнее думать...

  – Как знаешь... – проговорил Легонт, зябко поёживаясь под порывами холодного ветра.

  Оставшись один, Зодчий присел на кровати, привыкая к пугающей лёгкости внутри. Он ещё раз попытался прокрутить в памяти последние минуты, и был немало удивлён тому, что может с хронологической последовательностью восстановить каждую секунду этого отрезка времени. Ему не пришлось напрягать память, в тщетных усилиях морща лоб и чесать голову, в надежде, что раздражение височной доли «подстегнёт» «застрявшие» мысли, и они резвее побегут по извилинам. Достаточно было подумать, как перед мысленным взором встала ясная картина нужного события с полной сенсорикой – смотри кино внутри себя и детально анализируй отдельные фрагменты ночной схватки.

  Явление это оказалось для Зодчего новым. Конечно, он всегда хотел иметь память, похожую на идеальный каталог: потянул ящичек с нужным названием и окунайся в мир, который навсегда исчез с арены истории. Чтобы приблизиться к подобному эталону, Зодчий в своё время изучил массу литературы и опробовал на себе множество методик.

  Метод «возвращения» покорил его своей доступностью: ум любого человека обладает нормальной функцией вспоминания, то есть может «посылать» часть сознания в определённый период прошлого на умственной либо одновременно на умственной и физической основах. Однако данная методика так и осталась для Зодчего недосягаемой мечтой – он попал в Зокон...

  И вот теперь, проведя несколько часов в непрестанном борении с ночными кошмарами, он просыпается в полной уверенности, что для него не осталось «тёмных пятен» в прошлом... Его прошлом. Теперь он может легко «возвратить» часть сознания в минувшее и пережить во всех деталях любые события. При этом его память способна заставить органы вновь почувствовать раздражители, воздействие которых было испытано в далёком прошлом. Для включения механизма нужен лишь стимул, стрекало, и этим стимулом является запах. Всё просто: запах – обонятельные нервы – таламус – образная картинка из прошлого...

  «Прокрутив» в памяти скоротечную схватку, Зодчий принялся с придирчивостью строгого судьи разбирать поведение собственного тела. И оказался им недоволен: «...захват следовало провести иначе, тогда ночной визитёр не выпал бы из окна, а врезался в дубовый шкаф, откуда едва ли смог выбраться...» Зодчий тут же осёкся, поймав себя на мысли, что его волнует вовсе не главный вопрос: где и когда тело приобрело смертоносные навыки, а всего лишь какие-то мелкие несущественные просчёты в короткой стычке.

  Он прислушался к себе и понял – в нём что-то изменилось. Это было трудно объяснить словами, однако тяжёлый, оценивающий взгляд, который жил в нём с момента встречи с «арлекином», теперь не следил за ним изнутри – он смотрел на мир глазами самого Зодчего...

ВТОРОЙ ИНФОРМАЦИОННЫЙ СРЕЗ ИНОЙ РЕАЛЬНОСТИ

  На этот раз Вальтман пригласил их в вагончик для ИТР-овцев, потому что разговор предстоял долгий и непростой. Демонстрировать своё высокое положение Вальтман не стал, сев рядом с Олегом Рашновым. Напротив разместились Валерка Ловсин и Мэд Олдин. Амик Карасян не успел вернуться из Верхоянска из-за нелётной погоды, поэтому отсутствовал.

  Первым заговорил Ловсин, раскрывая ноутбук и раскладывая на длинном столе испещрённые непонятной вязью цифр и букв таблицы.

  – На сегодняшний день нам удалось с точностью до одного-двух метров локализовать область, которою мы назвали «деномом». Пространственно она представляет собой идеальную полусферу диаметром в два и высотой – в один километр с вкраплениями странных деформационных участков, общим числом – три. По периметру, на удалении сорока-пятидесяти метров мы установили детекторы движения и камеры круглосуточного слежения. На расстоянии десяти метров от границы полусферы сапёры из соседней воинской части проложили МЗП – малозаметное препятствие, чтобы больше никто из людей или животных не смог подойти к границе.

  Вальтман слегка наклонил голову.

  – Это дало свои результаты, – сказал он. – За месяц – ни одного нового исчезновения.

  – Мониторинг за объектом ведётся двадцать четыре часа в сутки, что позволило выявить некоторые закономерности в его поведении.

  – Вы имеете в виду увеличение количества домашних животных, по непонятной причине стремящихся к... как вы сказали, «деному»?

  – Аномалию с поведением животных мы считаем флуктуацией – случайным отклонением, хотя и не отбрасываем полностью её связи с деномом. Однако я хотел сказать о другом.

  Ловсин бросил короткий взгляд на Мэда Олдина. Тот развернул экран компьютера к Вальтману, и стал объяснять, время от времени показывая ручкой-указкой на многочисленные разноцветные линии диаграмм, вдоль и поперёк изрезавших голубоватый прямоугольник монитора.

   – Заранее прошу извинить, если в моём объяснении вам не всё покажется понятным. Дело в том, что теория относительности, изучающая универсальные физические закономерности во Вселенной, и квантовая механика, раскрывающая законы микромира, нелегки для понимания даже профессионалам, и, тем не менее, они имеют дело всего лишь с системами, которые, с точки зрения современного естествознания, считаются простыми в том смысле, что в них входит ограниченное число переменных. Только поэтому взаимоотношения между ними поддаются математической обработке и подчиняются универсальным физическим законам. Однако, кроме простых, существуют и сложные системы, которые состоят из значительного числа переменных и, соответственно, большего количества связей между ними. Чем оно больше, тем труднее исследование объекта. Невероятная трудность изучения таких систем заключается в том, что чем сложнее система, тем больше у неё так называемых эмерджентных свойств, то есть свойств, которых нет у её частей, и которые являются следствием эффекта целостности системы...

   – Простите... – перебил Олдина Вальтман, – я, действительно, совершенно ничего не понимаю. Не могли бы вы объяснить всё это более... приземленным, что ли, языком?

  – Собственно, сложности уже закончились! – улыбнулся Олдин. – Чем глубже мы изучаем деном, тем больше вышеупомянутых эмерджентных свойств он нам демонстрирует. Объясню на конкретном примере. Возьмём гравитационный градиент, который в районе денома ставит нас, порой, в тупик. Само по себе колебание гравитационного фона ещё ничего не значит, тем более что встречается оно повсеместно, однако применительно к деному приобретает совершенное иные свойства.

  – Что вы имеете в виду? – заинтересованно спросил Вальтман.

  – Спонтанное левитирование биологических объектов, оказавшихся в непосредственной близости от границы полусферы.

  – И как вы можете прокомментировать данный феномен?

  – Пока никак, – развёл руками Олдин. – Сейчас мы всё ещё находимся на стадии статистического накопления материала.

  Вальтман покачал головой.

  – Не хочу давить на вас, но не кажется ли вам, что уже хватит статистики? – Он быстро посмотрел на Ловсина. – Не пора ли перейти к делу?

  – Вы говорите о силовом проникновении в деном? – Ловсин задержал взгляд на нервных пальцах Вальтмана.

  – Именно.

  – Пока что подобный вариант мы не рассматривали.

  – Почему?

  Ловсин ответил не сразу.

  – Потому что мы не знаем, к каким последствиям это может привести... – задумчиво проговорил он.

  – Но вы не исключаете подобного развития событий?

  – С некоторых пор – нет...

  Сразу после завтрака его пригласил к себе Амвросий.

  В комнате вместе с главой рода находилось ещё несколько человек, которых Зодчий не знал. Был здесь и Легонт. Он в двух словах рассказал Амвросию о ночном инциденте, после чего старик вопросительно посмотрел на заставника.

  – Кто это был?

  Голос старца не предвещал ничего хорошего тому, кто окажется виновником ночного события.

  – Я его не видел, – ответил Зодчий. – Но найти его будет несложно – разбившееся стекло оставило на теле следы...

  – Мы найдём его, – пообещал Амвросий. – А теперь, – он сделал быстрый жест, по которому двое поселенцев неожиданно набросились на Зодчего сзади.

  Бездействовал заставник ничтожно короткий миг – время, потребовавшееся ему, чтобы справиться с удивлением (за что?!), после чего ответил на агрессию единственно верным способом, при этом разум участия в бое не принимал. Руки сами делали то, что умели, тело – то, что могло.

  Один из поселенцев отлетел в сторону, свалив по дороге ещё двоих, второй оказался проворнее и успел вывернуться из захвата, но руки Зодчего нашли его в тот миг, когда верец выхватил короткий меч и... меч оказался в руках Зодчего, которым он тут же придавил бьющееся молодое тело, слегка проколов ткань одежды.

  – Остановись! – загремел голос Амвросия, и старик вскочил с кресла.

  Зодчий ослабил нажим, продолжая осматриваться по сторонам – нет ли где постороннего движения, которое могло угрожать его жизни. Но поселенцы стояли в немом изумлении, не делая попыток прийти своему сородичу на выручку. Теперь и сам Зодчий испытал чувство безмерного удивления.

  Он посмотрел на меч, которым продолжал прижимать молодого воина к полу и который совершенно непостижимым образом оказался у него в руке. Зодчий нашёл глазами Легонта – тот был бледен.

  «Похоже, я немного перестарался...» – невесело подумал Зодчий, вставая. Помог подняться поселенцу, и с извинениями протягивая ему оружие. Лишь после этого медленно повернулся к Амвросию.

  С трудом подавив растущее раздражение, спросил:

  – Что всё это значит?..

  Амвросий уже сидел в кресле и выглядел спокойным. Он сделал движение рукой – в комнате остались трое: он, Зодчий и Легонт.

  – Как ты сумел пробудить в себе родовую память?.. – Вместо ответа спросил Амвросий.

  Несколько секунд Зодчий раздумывал, потом сказал:

  – Я не совсем понимаю, о чём идёт речь...

  Амвросий изогнул правую бровь и сказал:

  – Каким-то образом тебе удалось всколыхнуть родовую память и вернуть навыки одного из твоих далёких предков. Некоторая неуверенность в движениях тела говорит о том, что в этой жизни ты не занимался ни русбоем, ни рубкой, ни боевой акробатикой. Это так?

  – Так. Ничем подобным я не занимался...

  – Но как тебе удалось активизировать родовую память?

  – Да не знаю я! – начал горячиться Зодчий. – Какой-то молодчик забрался ко мне ночью явно не с целью дружеской беседы, а потом... Руки работали сами, мозг только следил за происходящим... – Зодчий прервал запальчивую тираду, чтобы спросить: – А что произошло в этой комнате несколько минут назад?

  Амвросий ответил не сразу.

  – Небольшая проверка.

  – Проверка, значит... – В звонком голосе заставника слышался сарказм. – Вашему гостеприимству можно позавидовать!

  – Мы готовы извиниться... – произнёс Амвросий суровым тоном.

  – Я не девушка, – холодно ответил Зодчий. – Как-нибудь переживу!

  Он резко повернулся и направился к выходу.

  – Ты хочешь уехать? – спросил Амвросий.

  – Да.

  – Енор отвезёт тебя.

  Зодчий не ответил. Он был уже за дверью.

  – Не стоило устраивать это испытание... – вздохнул Легонт, когда они остались одни.

  – Воин не должен быть таким впечатлительным, – возразил Амвросий.

  – Он не воин. Он инженер, не по своей воле оказавшийся в нашем мире!

  – Мы не можем ждать, когда он почувствует в себе силу многих поколений. Мы должны подтолкнуть его.

  – Кажется, мы слишком сильно толкнули – он едва не упал...

  – Но не упал же!

  – К сожалению, это не наша заслуга...

  – Ты уезжаешь? – Арина поймала Зодчего за руку в тот момент, когда он выбегал на крыльцо.

  – Да вот... – Зодчий не нашёлся, что ответить.

  – А когда снова приедешь?

  – Наверное, нескоро... – Он неопределённо пожал плечами.

  Арина погладила его руку и сказала:

  – Ты не обижайся на деда, хорошо?

  – Я не обижаюсь...

  – Если хочешь, я могу назвать того, кто приходил к тебе ночью... – девочка опустила голову, словно ей было невыносимо стыдно за своего сородича.

  – Не нужно... – торопливо проговорил заставник. – Это касается только меня!

  – Но ты приедешь?

  – Конечно. Обещаю...

  Енор уехал сразу, как только высадил Зодчего у заставы.

  В доме оказался один Агути.

  – Что-то не очень весёлым ты вернулся из гостей, – обронил он, внимательно присмотревшись к товарищу.

  – В гостях хорошо, а дома лучше... – попытался отшутиться Зодчий.

  Агути настаивать не стал.

  – Захочешь – расскажешь, – философски заявил он, отправляясь по своим делам.

  25.

  Неделя пролетела как один день – на заставе накопилось множество дел, требующих безотлагательного решения. Последний Переход показал, что заставники, мягко говоря, слабо подготовлены к массированному проникновению в Зокон недовыходцев. По этому поводу вся четвёрка собиралась по вечерам на «мозговой штурм». Предлагались самые невероятные и даже абсурдные способы борьбы с «фильтратами» (любил весёлый Гоблин ввернуть при случае что-нибудь этакое!).

  В результате долгих обсуждений родилась идея изготовить своеобразный «многострелный» лук, способный выпускать в единицу времени от нескольких штук, до нескольких десятков стрел. Идея настолько увлекла всегда хмурого и молчаливого Фархада, что он всё свободное время посвящал разработке специальной съёмной кассеты, в которую можно было вставлять различные виды стрел: от специализированных, с утяжелённым наконечником и микрозарядом (для возможного отпора «зывунов»), до простеньких деревянных, основное назначение которых – не дать «скачкам» и «арлекинам» покинуть «место высадки».

  Зодчий в подобные хитрости не вникал, позволив Фархаду самому искать решение проблемы. Для себя он нашёл другое занятие – изготовление нового оборонительного щита. На созидательной ниве у Зодчего разыгралось творческое воображение, и он решил взять за основу иную конструкцию, нежели та, которой они пользовались до сегодняшнего дня, изменив сам статус щита, как пассивного убежища.

  Теперь он должен стать достаточно мобильным для быстрого передвижения в условиях скоротечного боя. Естественно, на какой-либо привод от двигателя рассчитывать не приходилось (если только не на паровой котёл!). Поэтому конструкция должна быть максимально прочной и по возможности лёгкой. Мысли на этот счёт у Зодчего имелись, а присоединившийся к нему неугомонный Гоблин, сразу привнёс атмосферу творческого азарта.

  Агути тихо трудился в подвале, занимаясь чем-то «секретным». В общем, работы хватало всем, скучать не приходилось. Да и когда скучать, если с раннего утра все расходились по своим укромным местам и творили, творили, творили. А вечером, после короткого отчёта каждого о проделанном за день, наступало время расслабленного мечтания, в результате которого Зодчий к концу второй недели смог установить ментальный контакт с Ариной.

  Произошло это неожиданно. Однажды он лежал в гостиной на широком диване и о чём-то думал. Вдруг в голове возникли образы, не имеющие никакого отношения к предмету его раздумий. Зодчий с интересом принялся следить за тем, как играют и меняются картинки, несмотря на всю кажущуюся цветовую сложность и разнообразие неестественных форм, объединённые неким внутренним единством. Внезапно он понял: «Арина!» Только её мозг в состоянии генерировать фигуры, краски и образы, которых не было и не могло быть в реальной жизни... В тот вечер Зодчий долго любовался необычными панорамами, с поразительной лёгкостью создаваемыми детским воображением.

  Его настолько увлекла «игра в образы», что на следующий день он сам попробовал «проецировать» собственные полотна. Сначала это было трудно: не столько из-за самого процесса необычного «диалога», сколько от неприятной мысли, что принимаемые изображения могут оказаться инородным продуктом – инграммой «арлекина». Но сомнения быстро рассеялись, и однажды он каким-то шестым чувством догадался: «посылка» до адресата дошла. А потом канал образной связи настолько окреп, что Зодчий стал получать по несколько «писем» в день, не забывая «писать» ответ.

  Однажды пришло изображение плачущей Наиты. Оно выглядело необыкновенно реалистичным. Зодчий увидел не только мельчайшие оттенки длинного трёхцветного платья, но сумел почувствовать запах, источаемый ароматной свечкой, и услышать слабое блеянье коз за стенами комнаты... Зодчий решил немедленно отправиться в поселение, но его задержала просьба Фархада принять участие в испытаниях новой установки. Зодчему пришлось отложить встречу с девушкой ещё на одни сутки.

  На следующий день испытание провести не удалось – рано утром прискакал Енор с сообщением, что на Первой начинается «громовой» Переход, и в Зокон должны проникнуть «зывуны». Известие встревожило всех. До сегодняшнего дня заставники считали «зывунов» едва ли не фольклорными персонажами, придуманными поселенцами специально для острастки непослушных детей. И вдруг самые опасные и безжалостные недовыходцы объявляются на соседней заставе...

  Времени на обсуждение не было. Все принялись торопливо грузить в телегу самое необходимое – оружие, исправно послужившее прошлый раз, а также кое-что из новинок. На заставе решили оставить наиболее опытного – Фархада, а сами умчались в предутреннюю серость, подгоняемые волнением за судьбу Первой.

  В дороге у Зодчего появилась возможность расспросить Енора подробнее.

  – Когда начался Переход?

  – Арина предупредила нас часа за четыре.

  – А почему мы ничего не почувствовали? – спросил Зодчий.

  Вместо Енора ответил Агути.

  – У выходцев нет чувствительности Арины. Мы можем предугадывать Переход только на своей заставе.

  – А девочка не могла ошибиться по поводу «зывунов»?

  – Не могла.

  – Дрянь дело! – вздохнул Гоблин. – Мы можем не успеть – «зывуны» сомнут заставу...

  – Не сомнут! – уверенно заявил Енор и пояснил: – Когда я отправился к вам, в сторону Первой выехало больше тридцати воинов.

  Гоблин с сомнением покачал головой. Зодчий тоже не питал иллюзий, вспомнив, что написано в его тетради об этой разновидности недовыходцев...

  Застава горела.

  Это было видно издалека: черный дым стелился по верхушкам деревьев, заставляя чертыхаться и кашлять.

  – Нефть горит... – принюхавшись, сказал Агути.

  – Опоздаем!.. – стонал Гоблин, не находя себе места.

  – Сядь! – одёрнул его Агути. – Лучше проверь оружие и приготовься. Будет жарко...

  Зодчий увидел, как жилистая рука Агути сдавила пучок стрел – мягко зашелестело оперение, побелели костяшки пальцев. Зодчий ещё раз осмотрел себя, чувствуя, как уходят волнение и страх. Гоблин тоже успокоился – только ноздри продолжали широко раздуваться, словно ему не хватало воздуха.

  Скоро услышали звуки. Не было ни криков, ни свиста пуль, ни разрывов снарядов. Бой здесь протекал иначе – над землёй струился гул, меняя силу и тональность. Он давил на мозг с такой силой, что непроизвольно хотелось отгородиться от него, спрятать голову в солому, обхватить её руками, заткнуть уши пальцами – всё что угодно, лишь бы не слышать этот жуткий звук, буравящий воздух, проникающий в уши, втекающий в глаза, постепенно обволакивающий мозг ватной оболочкой, делая его неспособным к сопротивлению. Казалось, от него не было спасения...

  Когда повозка миновала полуразрушенное здание заставы, стало ясно – гул всего лишь детский лепет по сравнению с тем, что ожидало их впереди.

  Всё пространство обширного поля оказалось завалено обломками разной величины: от маленьких картонных коробок, до огромных металлических контейнеров. В этом хаосе отдельными группами стояли воины из поселения и выходцы с Первой.