Текст книги "Судороги Земли (СИ)"

Автор книги: Николай Петри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

  – Тебя в поселение хоть не отпускай... – недовольно пробурчал Агути, встретив Зодчего у порога дома.

  – Почему? – хмуро поинтересовался он.

  – Ты оттуда всегда потерянным возвращаешься... Тебя там что, на дыбу сажают или пеньковые верёвки из тебя вьют?

  – Пока, нет...

  – А откуда такой вид?

  – Это у меня переходный возраст, – развёл руками Зодчий.

  – И куда переходишь?

  Зодчий ничего не сказал, но внимательный Агути заметил короткий взгляд, брошенный в сторону далёкого погоста.

  Агути рывком остановил Зодчего.

  – Ты это брось! – грубо сказал он. – Таким образом даже зверь дикий свои проблемы не решает!

  – О чём ты?.. – не понял Зодчий.

  – Всё ты прекрасно понял... – продолжал напирать Агути. – Только запомни: если что – я к тебе на могилку не приду, и слёз ты моих не увидишь!

  Зодчий отшатнулся, с тревогой посмотрев на Агути.

  – Ты в самом деле поверил, что я способен на такое?! – Зодчий указал на кладбище.

  Агути ничего не ответил. Он был зол – глаза сверкали, ноздри с шумом рвали воздух.

  Зодчий неожиданно улыбнулся, обнял товарища за плечи и сказал:

  – Не-е-ет, для меня это слишком просто. Я привык проблему наизнанку выворачивать, чтобы не я, а она меня боялась! Что же касается хождения на могилку, то... возможно потом, когда-нибудь, я и позволю своим косточкам остановить там свой бег, но случится это нескоро. Обещаю!

  Агути с недоверием посмотрел на Зодчего, сомневаясь, стоит ли полагаться на его слова. Их взгляды встретились. Агути первым не выдержал повисшего в воздухе напряжения и хлопнул Зодчего по плечу с такой силой, что еда не сбросил с крыльца.

  Енор с удивлением наблюдал за происходящим издалека.

  Зодчий приветственно помахал ему и весело крикнул:

  – Пойдём, перекусим чего-нибудь. Заодно бездельников проверим: чем они без нас всё это время занимались!

  Ночью Зодчего разбудил необычный звук. Полежав минуту в уверенности, что происходящее является продолжением сна, он с тревогой осознал – в доме чужак. В ближайшие часы Переход не предвиделся, поэтому дежурных в доме или около него не было. Все заставники спали, и Зодчий, находясь в своей комнате, мог слышать дыхание многих из них. На фоне спокойного безмятежного сна, присутствие чужака в доме выглядело неправдоподобным.

  Зодчий опустил ноги на холодный пол. Прислушался. Тревожное ожидание усилилась. Тихо сняв со стены меч, не одеваясь, в одних плавках, он с приятной тяжестью клинка в руке, осторожно выглянул в коридор.

  На дворе стояла осень. В это время ночной рассеянный свет становится тусклым и бледным, не столько освещая предметы, сколько искажая их. Зодчий сделал несколько шагов по коридору, погружённому в густой сумрак. Везде было тихо, лишь редкий скрип кроватей и невнятное сонное бормотание говорило о присутствии в доме десятка мужчин. Зодчий вошёл в гостиную.

  За окном мелькнула тень. Зодчий торопливо подбежал к входной двери, с удивлением отметив, что массивный засов отодвинут. Это было странно – застава есть застава, и беспечность здесь не в почёте. Зодчий без скрипа открыл дверь, выглянул. Прохладный ночной воздух окутал тело леденящим саваном. Зодчий мгновенно покрылся гусиной кожей и пожалел, что второпях ничего не надел. Однако возвращаться не стал, услышав за углом слабый звон железа.

  Зодчий задумался, не позвать ли кого из заставников, но тут же отбросил эту мысль: за углом мог резвиться грызун, дверь могли не запереть по ошибке, а тень могла принадлежать любой ночной птице (недалеко есть болото – там пернатых обитателей, как в заповеднике).

  Вдохнув бодрящий ночной воздух, Зодчий осторожно повернул за угол. Зверьков-шалунов не обнаружил, зато нашёл кое-что другое: на примятой траве лежало несколько стрел с микрокумулятивным зарядом к самым тяжёлым арбалетам последней модели. Удивление переросло в тревогу: такие стрелы хранились в специальном шкафу в подвале, и распоряжался ими один Фархад. Если стрелы валяются на улице, как мусор, значит, в подвале кто-то побывал. И этот «кто-то» прекрасно разбирается в том, что и где лежит у заставников. А это мог быть только...

  Что-то зашуршало за спиной.

  Зодчий стремительно обернулся, каждый миг ожидая предательского удара в спину. Но перед ним никого не было. Шагнул вперёд, уверенный, что виновник шума где-то рядом. Ночной ветер уже не казался пронзительно-холодным. Нервное напряжение разогрело молодое сильное тело, и Зодчий крался вдоль стены, не замечая ни обильной росы на траве, ни обжигающего ветра, ни шершавых, занозистых стен дома. В лесу закричала сойка, через секунду ей ответила другая. Лес просыпался...

  Зодчий вернулся к тому месту, откуда начал обход дома. Возникла неприятная мысль, что его последовательно завлекают в западню. Чувство досады усилилось, когда он приблизился к сторожевой башне. Внутри отчётливо слышались шаги, но Зодчий знал, что с улицы в башню попасть нельзя – только через общую гостиную или из подвала. Выходит, кто-то специально заманивает его внутрь?..

  «Ладно, – подумал Зодчий, – сыграем по вашим правилам...»

  Он устремился к подвалу, однако негромкий скрип двери за углом заставил его резко повернуть в сторону террасы. Преодолев небольшое расстояние в два длинных прыжка, Зодчий рванул приоткрытую дверь на себя, готовый к возможному нападению. Беда пришла с другой стороны – что-то острое глубоко вонзилось в шею. Падая на землю, Зодчий смог рукой дотянуться до инородного тела и выдернуть его прежде, чем судороги скрутили тело, а сознание соскользнуло глубоко-глубоко, торопливо спасаясь от неведомого преследователя...

  36.

  Гоблин появился за общим столом позже всех. Демонстрируя мускулистый безволосый торс, он незаметным движением обрызгал нескольких поселенцев. На Агути брызги не попали, но чтобы направить беспокойную энергию Гоблина в нужное русло, строго сказал:

  – Позови Зодчего. Все уже собрались.

  Гоблин с живость понёсся выполнять поручение, по дороге незаметно вытерев лицо и руки о чью-то одежду. Вернулся почти сразу, удивлённо разводя руками:

  – Комната пуста...

  – А где Зодчий?

  Гоблин пожал плечами:

  – Кровать холодная – он проснулся раньше всех...

  Агути замер, внимательно оглядывая присутствующих.

  Поймав встревоженный взгляд Фархада, спросил:

  – А его одежда?

  – Всё на месте. Только меча на стене нет...

  Агути нашёл глазами Рабуса. Поселенец всё понял и без слов поднялся из-за стола. Остальные молча последовали за ним.

  Через полчаса усиленных поисков ситуация не прояснилась, поставив перед заставниками массу новых вопросов. У входа в подвал они обнаружили несколько поломанных «фархадовских» стрел. Недалеко от них нашли брошенный меч.

  Последняя находка огорчила больше всего. Всем стало ясно, что Зодчий зачем-то проснулся ночью или перед рассветом и отправился на улицу почти голый, захватив только меч; теперь оружие одиноко лежит на траве и ничего не может сказать о том, куда подевался его хозяин.

  Рабус долго ползал на коленях по траве и нашёл шип, длиной более десяти сантиметров и очень тонкий на конце. Поселенец осторожно зажал его в пальцах, показывая присутствующим.

  – Что это? – поинтересовался Агути.

  Рабус пожал плечами, продолжая разглядывать находку.

  – Напоминает иглу дикобраза... – задумчиво проговорил он.

  – Откуда они здесь! – удивился Гоблин.

  – Вот именно, откуда?.. – задумчиво произнёс Агути.

  Ещё через час, обойдя все постройки, навесы, погреба и даже приблизившись к зоне конфликта, поняли: Зодчего на заставе нет. Сразу отправили Енора с двумя верцами в поселение. Агути наказал Енору, если Зодчего там не окажется, поднимать воинов на его поиски. Медлить нельзя, потому что исчезновение выходца в Зоконе не в момент Перехода – вещь абсолютно невозможная.

  Повозка умчалась. Агути спешно организовал из оставшихся заставников три поисковых команды и отправил их в разные стороны. Сам же в одиночестве остался дома, с тревогой ожидая первых новостей.

  ...Глаза не открывались, руки не шевелились. Сердце работало аритмично, будто после каждого удара долго раздумывало, стоит ли пульсировать дальше... Но постепенно ритм выровнялся, и липкое чувство страха отступило. Ненадолго. Почти сразу Зодчий почувствовал холод. Появился он не вдруг. Сначала захватил ступни ног, сделав их нечувствительными ко всем попыткам воскресить былую подвижность. Потом проник в голени и бёдра, медленно замораживая лениво текущую кровь. Когда волна нечувствительности поднялась до уровня живота, Зодчий бояться перестал...

  Некоторое время лежал, готовясь к самому худшему. Мыслей в голове не было. Только предчувствие – слабенькое, едва-едва уловимое, но оттого ещё более дорогое и желанное. Предчувствие обещало скорую свободу. Зодчий поверил. Он снова попытался открыть глаза, но веки приоткрылись ровно настолько, чтобы бросить на хрусталик узенькую полоску света, а потом мгновенно захлопнулись. Повторять попытку не стал, решив активировать память, чтобы в недавнем прошлом отыскать объяснение ледяному оцепенению тела.

  К изумлению Зодчего, хорошо отработанная схема «возвращения» на этот раз не сработала. Вместо чётких и ясных картин минувшего, он увидел смазанные обрывки, плохо сочетающиеся друг с другом. Они грязными лоскутами мелькали перед мысленным взором, складываясь в многослойный непроницаемый занавес. Но сдаваться Зодчий не собирался. Предчувствие скорого освобождения росло и требовало немедленных действий.

  Шевелиться или двигаться Зодчий не мог, поэтому все оставшиеся силы бросил на то, чтобы мысленной рукой дотянуться до грязного полотнища и сорвать его, обнажив сверкающее живыми красками прошлое... Удалось это не сразу. Когда холод подступил к самому сердцу, а кровь уже не могла его согреть, Зодчий вспомнил...

  ...Дверь скрипнула, он рванулся на звук, в надежде схватить шутника и... почувствовал укол в шею. Всё. Больше никаких воспоминаний за грязным занавесом не было. Попытался припомнить что-либо ещё, но в сознании царила пустота, готовившая его... К чему? Зодчий постарался отогнать неприятную мысль, с удивлением обнаружив слабое подобие мышечной активности в пальцах рук.

  Маленькая победа мгновенно воодушевило, и он попробовал приоткрыть веки. Узенькая полоска света дольше, чем в первый раз играла в зрачках, но быстро потухла, не успев оставить отпечаток окружающего мира. Зодчий не стал отчаиваться, переключив внимание на слух...

  Монотонный рокот, отдалённо напоминающий шум прибоя, доминировал в сознании и не желал впускать иные звуки... Тогда заставник вспомнил про обоняние. Зодчий представил, как он широко-широко раскрывает ноздри и вдыхает, вдыхает, вдыхает густой влажный воздух. Акцентировав внимание на рецепторах запаха, он приготовился к долгожданному прорыву, но обонятельный мозг молчал. Лимбическая система оказалась также глуха к беззвучным мольбам Зодчего, как и височная доля конечного мозга, отвечающая за восприятие слуховых ощущений.

  Тактильность проверять не стал, дав неподвижному телу непродолжительный отдых, после которого вновь вернулся к пальцам рук, одновременно пытаясь удержать веки в открытом положении. Раз за разом повторяя почти безуспешные попытки, ему удалось впустить в мозг небольшой фрагмент действительности. Победа над собой принесла больше тревоги, чем радости, ибо он понял, что лежит на берегу Гнилого Озера!

  Зодчий рванулся изо всех сил, с восторгом осознав – в руках появилась чувствительность! Он постарался закрепить неожиданный успех, неимоверными усилиями пытаясь заставить пальцы шевелиться, а веки трепетать. Скоро вернулся слух. Откуда-то издалека прилетел первый, настоящий, живой звук – под чьей-то тяжёлой ногой захрустел валежник.

  Зодчий задумался. Виновником долгожданного звука с одинаковой вероятностью мог быть как лесной зверь, так и тот, кто доставил его сюда. И в том и в другом случае, Зодчий в опасности. Нужно немедленно что-то предпринять, пока шаги не приблизились вплотную... Но тело, по-прежнему, не слушалось, рассчитывать приходилось только на слух. Слух не подвёл, с невозмутимостью стороннего наблюдателя информируя уставший мозг: шаги хорошо слышны... шаги приближаются... шаги совсем близко...

  Ни человеческого голоса. Ни птичьего клёкота. Ни звериного рыка...

  Шаги замерли.

  Зодчий напряжённо ждал. У самого уха пронзительно захрустел песок. Через секунду возникло почти забытое телом ощущение движения – его поднимают. Удивления не было. Рваная цепочка догадок мгновенно превратилась в уверенность: боль в шее – пустота – «Гнилое Озеро»...

  Зодчий принялся лихорадочно дёргать руками, ногами, телом в надежде, что хаотичные, конвульсивные движения помогут. Скоро он сумел увидеть размытую полоску берега, почему-то становившуюся всё уже и уже – его неторопливо несли к воде...

  У Зодчего оставалось всего несколько минут, а потом...

  Не желая думать об очередном Изменении, он всё внимание сосредоточил на собственном оцепеневшем теле. Полоска песка медленно уменьшалась, пока не исчезла совсем – они оказались в воде. Слух уловил слабый плеск, глаза различили медленно бредущие ноги. В этот миг Зодчий с ужасом понял: он уже ничего не успеет сделать...

  В сознании назойливо звенел колокольчик смертельной опасности, требуя незамедлительных действий. Зодчий слушал его равнодушно, пока в уши не ворвался новый звук – громкое рычание. Скоро звук повторился, а потом заполнил собой всё пространство: зверь был большой и невероятно злобный...

  Зодчий успел подумать, что умереть от клыков хищника ему будет легче, чем от человеческой руки. Потом на уши надавил близкий победный рёв, неожиданно прервавшийся глухим человеческим стоном.

  Протекла секунда-вечность, и то, чего Зодчий хотел избежать больше всего на свете, случилось – Озеро приняло его. Оно равнодушно раскрыло глянцевое пугающее нутро, и позволило Зодчему скользить вниз, вниз, вниз...

   ПЕРВАЯ СТЕПЕНЬ ДОСТОВЕРНОСТИ

Юноша откидывает иллюзии детства, муж

  откидывает незнание и бурные страсти

  юношества, старец откидывает эгоизм

  мужа и становится всё более и более

  всемирною душою. Он поднимается

  на высшую и на более реальную

  ступень жизни.

  Р. ЭМЕРСОН

  37.

  – О-о...

  – О-о-д-д...

  – О-о-д-д-ы-ы...

  – Воды! Скорее дайте чистой воды!

  Глаза ничего не видят, однако сознание затоплено половодьем звуков. Неожиданно Зодчий понимает, что он может слышать весь звукоряд одновременно, с лёгкостью вычленяя из бурного потока любую деталь. При этом – удивительное дело! – различные информационные потоки не смешиваются. Особое удовольствие доставляет способность пальцев царапать песок и без усилий слышать тихий, неуловимый для остальных сухой шорох кварцевых песчинок.

  Слабое шуршание умиротворяет, но ненадолго...

  – Что с его глазами?

  – Трудно сказать. Возможно, вещество, вызвавшее каталепсию, не позволило векам закрыться.

  – И что?..

  – Субстанция попала на хрусталик...

  – Я понял это. Меня интересует, сможет он видеть или нет?

  – Не знаю...

  Голоса искажаются и уносятся прочь. На смену им приходят видения. Зодчему кажется, это Арина расшалилась и забрасывает его сознание «почтовыми открытками», смысл которых, неуловимым образом ускользает. Зодчий пытается разобраться в потоке видений, но неожиданно натыкается на стену. Он топчется перед ней, не в силах понять, откуда взялась неожиданная преграда.

  Постепенно в нём закипает раздражение. Зодчий с удивлением обнаруживает в себе силу, способную разрушить досадное препятствие. Он оглядывается вокруг в поисках орудия. На глаза попадается массивный узловатый корень. Зодчий наклоняется, чтобы поднять его, но корень начинает вздрагивать, извиваться, вырываясь из скользких рук. Зодчий с трудом ловит его. Скоро глухие монотонные удары разносятся по округе. Стена не выдерживает и падает...

  Сразу становится тихо...

  – Мне показалось, его веки дрогнули.

  – Не торопись. Полей ещё воды...

  Звуки вновь окружают Зодчего, и он с упоением купается в них...

  – Кажется, зрачки начинают реагировать на свет.

  – Ещё воды?

  – Нет, теперь всё будет хорошо...

  Зодчий с восторгом осознаёт, что может сквозь полуприкрытые веки видеть небо – узкую полоску далёкого горизонта...

  – Зодчий, ты меня узнаёшь?..

  Тишина.

  – Он уже оттаял?..

  – Сейчас проверим.

  Зодчий чувствует боль во всём теле, но она быстро проходит. Он открывает глаза, долго моргает, счищая мутную плёнку, и видит перед собой улыбающееся лицо Гоблина.

  «Всегда – Гоблин...» – удивляется Зодчий, делая попытку подняться.

  – Ожил, родной!

  Чьи-то руки осторожно трясут его.

  – Тише... – слабым голосом просит Зодчий, – а то голову... оторвёте...

  Заботливые пальцы начинают массировать грудь и спину. Зодчий осознанно смотрит вокруг. Сил для удивления нет, хотя находится он на своей заставе. Рядом суетятся поселенцы. О Гнилом Озере напоминает только боль в слезящихся глазах...

  – Значит, ты его не видел?

  Разговор происходил вечером, когда Зодчий пришёл в себя настолько, что оказался в состоянии вспомнить утреннее происшествие, и осознанно отвечать на вопросы.

  Расспрашивал в основном Агути.

  – Нет, – ответил Зодчий. – Единственная деталь, которую я заметил – чёрные штаны.

  – А голос?.. Ты слышал его голос?

  – Он не разговаривал. Правда, когда я стал погружаться в воду, мне показалось... – Зодчий вдруг запнулся.

  – Говори, – настойчиво потребовал Агути.

  – Мне показалось, будто залаяли собаки... – неуверенно проговорил Зодчий. – Чушь, конечно, откуда им взяться? – Секунду он помолчал, а потом закончил: – Но почти сразу после этого я услышал стон того, кто тащил меня.

  – Только стон?

  – Только стон. Да и то... – Зодчий замялся. – Сомневаюсь, что это происходило на самом деле. Всё-таки – собаки, лай...

  Агути выпрямил напряжённую спину.

  – Собаки тебе не привиделись... – проговорил он.

  Зодчий насторожился.

  – Ты хочешь сказать...

  – Из Озера тебя вытащили именно они.

  – Но как?!

  – Как они тебя тащили я не знаю, – Агути развёл руками, – нас в тот момент у Озера ещё не было. Но каким образом собаки оказались рядом с тобой, ответить могу.

  – Не тяни!

  – Арина...

  Зодчий начал припоминать неясные образы...

  – Как она узнала? – спросил Зодчий.

  – Все вопросы к нему, – Агути указал на Енора.

  Юноша под пристальным взглядом Зодчего немного смутился, но заговорил уверенно:

  – Арина нас встретила у ворот поселения и сообщила, где ты находишься. Мы отправили одну повозку на заставу, а сами поехали к Гнилому Озеру.

  – И не расспросили её?

  Енор пожал плечами.

  – Зачем? Арина никогда не ошибается. К тому же, она всё время нас торопила. Когда мы приехали на Озеро, собаки – их было две – уже вытащили тебя на берег и облизывали лицо – ты задыхался. Недалеко мы нашли родник с чистой водой и стали промывать глаза, потому что вещество озера загустело – ты мог ослепнуть...

  – Никого поблизости не видели? – спросил Зодчий.

  – Собаки убежали почти сразу, остались только мы. Это всё... – Енор говорил виновато, будто в чём-то оправдывался.

  Зодчий перевёл взгляд на Агути.

  – Если бы мы прочесали местность сразу, то обязательно нашли бы твоего похитителя. Но эта мысль нам в голову не пришла – мы же не знали, по какой причине ты оказался возле Озера...

  38.

  Неделя началась с печального известия: на Третьей погиб Седой. Новость ошеломила всех, потому что Переход ожидался «заставный» и недолгий. Никто не предполагал, что могут произойти спонтанные фазовые изменения и неожиданно сместится вектор начального выброса, а зародыш Перехода возникнет там, где его никто не ожидал – за спинами заставников. Всё произошло так быстро, что охранный трок, в котором находился в это время Седой со своей командой, захлопнуться не успел, и весь первичный фонтан Перехода пришёлся по защитникам.

  Ювенальный Переход фонтанировал в основном камнегрязевым потоком, но с обильными включениями отходов человеческой деятельности: куски труб, арматура, проволока и прочий строительный мусор, в обилии зарываемый на многочисленных свалках. К тому моменту, когда «лепестки» трока захлопнулись, отрезав смертоносный дождь, трое поселенцев получили сильные ушибы, один – контузию, а в голову Седому вонзился короткий обрезок ржавой арматуры...

  Выслушав сообщение, Зодчий с Агути сразу отправились на Третью заставу. Прибыли к концу первичного фонтанирования. Постояв несколько минут около тела Седого, отправились к зоне конфликта, чтобы своими глазами увидеть происходящее. Глоток и Кучум понуро шли следом. Поселенцы держались в отдалении.

  – Сколько продолжается Переход? – спросил Агути у Кучума.

  – Часов пятнадцать.

  – А по первоначальной оценке?

  – Не больше пяти.

  – Выходит, рост продолжительности почти триста процентов... – нерадостно подытожил Зодчий.

  – И что с того? – не понял Глоток.

  Зодчий быстро нарисовал носком ботинка на песке простую диаграмму.

  – В течение последних шести месяцев продолжительность активной фазы Перехода всё время возрастала, но никогда не превышала двукратного увеличения. Теперь ясно?

  – Не очень... – замялся Глоток.

  – Произошёл качественный скачёк, – пояснил Зодчий. – Если судить по остаточной активности, ювенальный Переход ещё не менее трёх часов будет находиться в фазе затухания, а это уже двукратное превышение максимального увеличения длительности Перехода за последние шесть месяцев!

  – Это опасно? – поинтересовался Кучум.

  – Как посмотреть, – развёл руками Зодчий. – Само по себе увеличение продолжительности ещё ничего не означает. Но есть два неприятных момента. Первое – мы можем утратить прежнюю достоверность прогнозов, и второе – изменение продолжительности может затронуть качественную составляющую Перехода, а это...

  Впрочем, Зодчий мог свою мысль не развивать. Все поняли, о какой «качественной составляющей» он говорил – теперь все предварительные прогнозы и предсказания летели в тартарары, и любой «холостой» Переход мог открыть дорогу в Зокон и «тиграм», и «зывунам».

  ...Ювенальный Переход фонтанировал ещё пять часов, а потом тихо прекратился, оставив после себя горы камней и грязи.

  Зодчий вместе с Агути задержались на Третьей до следующего дня – проводить товарища в последний путь.

  Возвращались домой поздно ночью, отказавшись от предложения Глотка переночевать. Агути почти всё время молчал, тяжело переживая потерю ещё одного заставника.

  – Ты заметил, – сказал он вдруг, – к нам больше не попадают выходцы?

  – Заметил, – невесело откликнулся Зодчий. – Думаю, этому есть причины.

  – Какие?

  – В Зоконе начались глобальные перемены. Масштаб грядущих изменений нас не обрадует.

  – А выходцы? – напомнил Агути.

  – Зокону они больше не нужны...

  – Ты говоришь о Зоконе, как о живом существе. – Негромко произнёс Агути.

  – Разве это не так?..

  – Не знаю... – голос Агути понизился до шёпота, – теперь я ни в чём не уверен...

ТРЕТИЙ ИНФОРМАЦИОННЫЙ СРЕЗ ИНОЙ РЕАЛЬНОСТИ

  Вертолёт опустился на большой поляне, которую специально расчистили ещё два месяца назад. Вальтман появился в сопровождении Олега Рашнова и двух молчаливых мужчин, время от времени бросавших вокруг себя удивлённые взгляды.

  Вальтман быстрым шагом подошёл к Ловсину. Заметив недоумение по поводу незнакомцев, неохотно пояснил:

  – Сооружение кордона изоляции обошлось в полмиллиона долларов. Я был вынужден взять с собой двух членов из совета директоров. А что у вас?

  – Идёмте, – обронил Ловсин, быстро шагая по широкой тропинке, засыпанной и основательно утрамбованной мелкой галькой.

  Шагов через сорок они оказались возле Мэда Олдина и Амика Карасяна, склонившихся над распластанным телом.

  Едва Вальтман взглянул на него, как гримаса отвращения скользнула по лицу, тут же уступив место испугу.

  – Это... Денис?.. – хрипло спросил Вальтман.

  – Нет, – быстро ответил Ловсин. – По возрасту он значительно старше Дениса. К тому же это не человек...

  – Как?! – Вальтману показалось, что он ослышался. – Не человек?.. А кто же?!

  – Мы пытаемся это выяснить.

  Ловсин присел на корточки рядом с телом, подождал, пока Вальтман, переселив себя, приблизится, после чего заговорил:

  – Тело появилось сегодня в пять сорок утра. Его заметил дежурный оператор, и немедленно разбудил нас. Сразу приблизиться мы не рискнули, опасаясь повторения событий месячной давности, когда, бросившись изучать странный бирюзовый туман, неожиданно окутавший полусферу, мы едва не задохнулись, испытав приступ удушья. За телом долго следили с помощью видеокамер, параллельно прощупывая его биосканером. В первые минуты после проникновения он ещё подавал признаки жизни, а потом затих, сдувшись, точно воздушный шарик. Уже больше пяти часов он мёртв.

  Вальтман на миг выглянул из-за плеча Ловсина, но тут же отшатнулся, успев заметить, что тело, распластанное на траве, действительно, совсем не напоминает человеческое.

  – А... почему он в таком состоянии?.. Его словно вывернули наизнанку!

  – Так и есть, – поднимаясь, сказал Ловсин.

  – Но кто это сделал?!

  – Деном...

  Вальтман тряхнул головой, словно прогоняя наваждение. Медленно, с расстановкой проговорил:

  – Я допускаю, что таинственная полусфера может заставить человека левитировать, я также могу допустить, что она в состоянии вывернуть тело наизнанку, но ведь вы сказали, что это не человек!.. Кто он?!

  – Продукт перехода...

  Олдин лезвием ножа отрезал окровавленную полоску ткани, медленно поднял её на вытянутой руке. Скоро все увидели, как съёжилась, скрутилась полоска, через миг превратившись в невесомые грязно-белые хлопья.

  Глядя куда-то вверх, Ловсин задумчиво проговорил:

  – Деном предельно близок к необратимым изменениям. Вероятную точку бифуркации мы установили с погрешностью в три процента...

  Вальтман заглянул в глаза Ловсину.

  – Так ли я понял, что вы готовы к силовому проникновению внутрь?

  Валерка взгляда не отвёл.

  – Необходимые приготовления мы закончим через две недели...

  – Зодчий! – кто-то осторожно тронул его за руку.

  – Ты чего?.. – выходец открыл глаза и вопросительно посмотрел на Завора, ночью дежурившего на вершине сторожевой башни.

  – Тебе стоит на это взглянуть... – Голос юноши дрогнул.

  Волнение поселенца мгновенно прогнало сон. Через минуту Зодчий уже следовал за ним, попутно поздоровавшись с Агути, молча присоединившимся к их группе. На вершине сторожевой башни Зодчий сразу прильнул к окуляру самодельной подзорной трубы. Агути остановился у деревянного парапета. Зодчему не потребовалось долго искать причину волнения Завора. Повернув трубу в нужную сторону, он увидел невероятную картину: вся громада Зокона за одну ночь покрылась растениями.

  – Как всё началось? – спросил Зодчий, на минуту оторвавшись от окуляра.

  – Сейчас ночи самые тёмные в году, – принялся объяснять Завор. – Я заступил в двенадцать – видимость была минимальная. Где-то около трёх-четырёх часов я первый раз услышал шум: в той стороне что-то тихо-тихо потрескивало. Сначала подумал – это металл остывает, но шум становился всё громче. Я посмотрел в сторону Зокона через трубу, однако ничего разглядеть не смог. Ближе к утру, когда немного рассвело, по всей поверхности Зокона медленно поползла зелёная масса. Я не решился сразу будить тебя. Думал, может, туман такой необычный. Но через полчаса стало достаточно светло, чтобы разглядеть – это не туман, это – растения, и они невероятно быстро покрывают собой весь периметр Зокона.

  Завор замолчал. Зодчий спросил:

  – А что за растения?

  Юноша покачал головой.

  – Я не знаю...

  Через минуту на башню поднялись Фархад и Гоблин. Все по очереди рассматривали через оптику необычное растение, но сказать, что это такое, не решился никто. Фархад тут же развернул альбом и принялся торопливо зарисовывать панораму. Зодчий смотрел то в оптику, то на рождающийся рисунок, по ходу делая небольшие замечания:

  – Вид у него необычный. От земли поднимаются толстые лохматые ростки бело-розового и бледно-сиреневого цветов. Похоже, они не содержат хлорофилла. На стебле видны интересные прицветные листочки, в виде широких розоватых чешуек. Настоящих зелёных листьев нет. И...

  – Что?.. – вытянул шею Фархад.

  – Странное дело, – продолжил Зодчий, – прямо на глазах появляются цветки – яркие малиновые кисточки! Они так быстро растут!

  Зодчий оторвался от трубы и попросил Завора взять с собой двоих поселенцев, чтобы выкопать растение.

  – Только будьте осторожны! – крикнул он вдогонку юноше, торопливо сбегающему по ступенькам.

  Через полчаса в гостиной собрались все заставники – Завор принёс два экземпляра таинственного растения. Зодчий расстелил на столе целлофан, Завор положил на него свой трофей. Все принялись изучать «гостя».

  – Странные у него корни, – сказал Фархад, заканчивая рисунок, – посмотрите, как необычно они разветвляются – почти под прямым углом. Это походит на стилизованный крест...

  Неожиданно что-то толкнуло Зодчего изнутри. Он ещё раз вгляделся в необычное растение, ощутив повторный внутренний толчок. Сосредоточившись, не без труда увидел «посылку» Арины. Но – странное дело – девочка передавала ему точную копию того растения, которое сейчас лежало перед ним на столе!

  Неприятное и тревожное чувство поселилось в душе Зодчего. Никто из заставников необычное растение никогда раньше не встречал, а вот слепая девочка, почему-то, знала о нём всё, включая детали, которых Зодчий при первом осмотре не заметил – например, того, что корневища растения покрыты наростами в виде мясистых сочных ковшичков.

  Ближе к обеду, неожиданно для заставников, из поселения прибыла целая делегация – Легонт и с ним три старика. Ещё больше удивился Зодчий, когда Легонт после обычных слов приветствия, торопливо проговорил:

  – Где она?

  – Кто? – не понял Зодчий.

  – Царь-трава?..

  Зодчий не сразу понял, о чём идёт речь.

  – Вы о том растении, которое мы выкопали утром? – спросил он.

  – Именно о нём! – Легонт находился в состоянии несвойственного ему возбуждения.

  – Пойдёмте... – позвал гостей удивлённый Зодчий.

  Когда все вошли в комнату, первым к растению подошёл старец, поразивший Зодчего своими преклонными летами. Старик изучал растение всего несколько секунд, потом его голова затряслась, не то от плача, не то от смеха. Зодчий с тревогой следил за происходящим. Старик повернулся.

  Он действительно плакал...

  – Петров крест! – выдохнул он скорбно. – Потаённица, будь она проклята!..

  Зодчий ничего не понял. Легонт тяжело вздохнул и стал объяснять:

  – В первый же год, когда наши предки оказались в этом мире, в поселении появилась Эркатога. Никто не знал, откуда она взялась: все думали, что старуха жила в этом месте уже тогда, когда пришли мы. Старуха была странной – она никогда ни с кем, ни о чём не говорила. Все решили – она немая. Ей много раз предлагали и кров, и пищу, но Эркатога каждый раз отказывалась. Она приходила, когда хотела, а потом, так же незаметно и таинственно покидала селение. Никто не знал, где живёт старуха. Да и знать не хотели – боялись её все, потому что взгляда Эркатоги выдержать не мог никто, даже первый глава рода. А потом она надолго пропала. Может год, может больше о ней не было ни слуху, ни духу. Все решили – преставилась. Но старуха появилась в поселении снова. Седая, молчаливая, страшная она прошла прямо к главе рода и говорила с ним в течение нескольких часов. Потом ушла. Теперь уже – навсегда. Глава рода с того времени сильно изменился – стал чахнуть на глазах и буквально за полгода истаял, как восковая свеча. Умирая, он передал своему старшему сыну пророчество, поведанное ему старухой Эркатогой перед тем, как она навсегда ушла в лесную чащу. С тех пор пророчество передаётся от главы рода к старшему сыну. А суть пророчества такова: когда придёт в этот мир царь-трава по прозвищу Петров крест и ночью, тайно оплетёт Дорогу Разрушения, останется у обитателей времени не больше, чем остаётся времени у путника, идущего на зов предков...