Текст книги "Судороги Земли (СИ)"

Автор книги: Николай Петри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

  Медленно спадает пелена с затопленных горем глаз...

  Теперь Зодчий больше не видит впереди фигуры Амвросия в багряном развевающемся плаще. Это окончательно убеждает его в том, что виденное им было всего лишь фата-морганой, галлюцинацией, сладкой грёзой осчастливившей гаснущее сознание в момент наибольшего душевного переживания.

  Сейчас Зодчий видит вокруг себя только «арлекинов», «ходульников», «зывунов» и, с ожесточением перемалывая воздух вместе с костями и мышцами недовыходцев, и ждёт того заветного мига, когда вся жизнь промелькнёт перед его глазами в скоротечном видеоролике, на миллиардную долю секунды вернув его в ту далёкую, невообразимо далёкую жизнь, когда...

  Но заветный миг не наступает. Значит, не готов Зодчий к встрече с Фархадом, Тульчи, Седым и многими другими знакомыми и не знакомыми поселенцами. Значит, Зодчий сделал не всё, что должен был сделать в этой жизни. А раз так...

  Заставники потом рассказывали поразительные вещи: Зодчий разметал с десяток недовыходцев и прорвался к троку Рабуса, вытащив на себе с поля боя тело главы рода верцев – Амвросия. (Выходит, видение карающего вселенское зло удивительного старца, оказалось вовсе не видением?..)

  61.

  ...Беспамятство продолжалось недолго. Сердобольный Енор не успел перевязать ужасную рану на голове Зодчего, а выходец уже поднялся на ноги, мгновенно впитал картину боя, одновременно успевая отдавать приказы и выпускать по противнику массу стрел.

  Недовыходцы не дали заставникам ни минуты передышки. Озверевшие оттого, что не смогли удержать одного-единственного заставника, они волна за волной обрушивались на троки, теряя убитыми десятки и даже сотни, но, продолжая изматывать поселенцев и методично разрушать защитные комплексы.

  Через полчаса поселенцы потеряли два трока, рухнувших в огромные полости в земле, незаметно прорытые слизняками. Оставшиеся троки пришлось спешно отводить, оставив на растерзание недовыходцам ещё одну треть укрепления.

  После этого положение поселенцев стало почти безнадёжным. И хотя количество активных «зывунов» и «ходульников» снизилось более чем наполовину, «арлекинов» и «скачков» меньше не становилось.

  В итоге к вечеру в руках выходцев и поселенцев осталась только пятая часть всего укрепления. В эту часть входили главные ворота, сторожевые башни справа и слева от них и несколько двухэтажных строений, основное назначение которых – хранение фуража и продовольствия.

  Количество уцелевших защитников во время нашествия недовыходцев исчислению не поддавалось, потому что многие жители продолжали отсиживаться в погребах, подклетях, тайных переходах.

  Троков осталось всего три: Рабуса со Второй заставы, Эразма с Первой и минитрок Гоблина, который все эти долгие часы сдерживал натиск «зывунов» на главные ворота.

  Обо всём этом Зодчий узнал во время небольших пауз между атаками. Узнал Зодчий и том, что ни Глотка, ни Кучума, ни Луня с ними больше нет. Подозревая, что Енор, сообщивший выходцу печальные новости, что-то скрывает, Зодчий поднял на него тяжелый, словно молот Ёзерхельда взгляд и сказал:

  – Говори, мне уже ничего не страшно...

  Енор замялся, но подгоняемый суровым взглядом Зодчего заговорил:

  – Агути погиб во время первого штурма. Он с Легонтом у северной стены находился – слухачи сообщили, что там хорошо прослушивается подземная возня. Трёх слизняков они нашли быстро, а потом... Что-то пошло не так – взрывом разнесло всю стену. Мы даже не успели понять, в чём дело. Пока подвели троки, развернули цепь... В общем, спасти никого не смогли. А «зывуны» к этому времени уже по домам хозяйничали, поэтому пришлось спешно разбирать стены, чтобы они по внутренним переходам всем поселением не овладели...

  – Кроме Гоблина кто-нибудь ещё из выходцев остался? – Зодчий задавал вопрос, а сам никак не мог поверить: что? Агути больше нет!.. Славного, доброго Агути, который вчера вечером едва смог выдавить из себя пророческую фразу: «Тульчи с Третьей заставы помнишь?.. Предчувствие у меня нехорошее...»

  Выходит, не обмануло предчувствие...

  «А меня? – вдруг спросил Зодчий самого себя. – Почему моё предчувствие промолчало?.. Легонт... Ведь он не случайно послал меня на Гнилое Озеро именно с Фархадом? Потому что знал – без него я бы погиб ещё там, за стенами... А теперь я здесь один и мне непонятно, ради чего погиб Фархад? Только лишь для того, чтобы я сидел в троке Рабуса и пускал слюни!.. Едва ли. Так в чём моё назначение? Зачем Легонт отправил меня на Озеро именно в канун штурма? Что он хотел этим сказать?..»

  Что-то мягкое ткнулось в ногу Зодчего.

  Выходец опустил глаза. Донго, дрожащий, покрытый кровью, слизью и засохшей грязью тихо скулил на полу трока. Зодчий нагнулся, погладил пса за ушами. Донго закрыл глаза, выронив на пол что-то, что бережно держал в разбитой окровавленной пасти. Зодчий поднял предмет, рассмотрел его. Это был ошейник – точно такой же, как на самом Донго.

  Зодчий вопросительно посмотрел на Енора.

  Юноша сглотнул ком в горле и пояснил:

  – Это ошейник Тильды – подружки Донго...

  Зодчий погладил собачий бок, развороченный когтями «зывуна-бого» и тихо сказал, наклонившись к самому уху пса:

  – Так вот куда ты сбежал от нас, глупыш!..

  Донго заскулил, словно извинялся.

  Зодчий успокоил его:

  – Прости, дружище, что подумал о тебе плохо. Видно и твои быстрые ноги не успели донести клыки вовремя...

  Передышка кончилась.

  Зодчий встал к бойнице и в течение двух часов стрелу за стрелой выпускал в орущую, ревущую, плачущую, стенающую совершенно невозможными голосами толпу недовыходцев. Руки работали, глаза работали, а мысли были не здесь. Зодчему не давал покоя вопрос: «Для чего Легонт отправил меня на Озеро?..» Легонт уже ничего не скажет. Вот если только Арина!

  Зодчий решил во время ближайшего затишья найти девочку и расспросить о её видениях, касающихся Гнилого Озера. Но искать Арину не пришлось. Она сама пришла на трок вместе с Наитой – поселянки принесли ужин. Зодчий случайно поймал взор Наиты, полный слёз и боли. Она что-то тихо сказала, но Зодчий отрицательно покачал головой – он почти ничего не слышал. Правая половина лица онемела, а в левом ухе появился нудный, всё усиливающийся шум. Наита погладила его слипшиеся от пота и крови волосы. Зодчий, словно телок-переросток ткнулся лбом в мягкую ладошку, пахнущую хлебом. Медленно подошла Арина. Присела рядом с Зодчим.

  Сказала, опалив ухо горячим дыханием:

  – Дедушка... я не успела с ним проститься...

  Зодчий молчал.

  – И дяди Легонта больше нет...

  Зодчий молчал.

  – Агути... он перед смертью послал мне эту картинку. Забери её...

  Девочка спроецировала в мозг выходца последнюю весточку Агути: море – синее-синее, небо – голубое-голубое и солнце – его так много, что в нём можно купаться, как в океане...

  Зодчий, заскрежетав зубами, промолчал.

  – И ты... ты тоже уйдёшь?.. – едва слышно спросила Арина.

  Зодчий промолчать не смог.

  – Я уйду... – хрипло выдавил он из себя, – но только для того, чтобы вернуться!

  Девочка не поняла его. Сжав на прощанье горячую ладонь Зодчего, она поднялась и медленно побрела за Наитой.

  День, глядя на защитников поселения, умирал в муках и страданиях...

  – Зодчий, к тебе Лекарий! – Енор осторожно коснулся плеча выходца.

  Зодчий встрепенулся, поднял голову.

  Библиотекарь стоял перед ним в развевающейся хламиде: старый, как египетские пирамиды и кроткий, как агнец перед закланием. В руках Лекария – Зодчий сразу узнал её – была книга Церапа. Старик открывал и закрывал рот, но Зодчий ничего не слышал – кровь, прихлынув к голове, унесла все звуки. Пришлось заставить тело встать и наклониться к самым губам Лекария.

  – ...книга опять заговорила... – дрожащим голосом произнёс библиотекарь. – Но там... там всего одно слово!

  – Я знаю...

  Лекарий отшатнулся.

  – Откуда ты можешь знать пророчество Эркатоги?! – воскликнул он.

  – Потому что она беседовала со мной!..

  Старик смотрел на Зодчего как на безумного.

  – Если не веришь, я могу назвать тебе это слово! – проговорил Зодчий, глядя прямо в глаза библиотекарю.

  Лекарий колебался. Не верить Зодчему он не мог, потому что сам был свидетелем тому, как выходец прошёл сквозь живую толпу «зывунов», и тело Амвросия смог на себе вынести. Но с другой стороны – никто не может знать текста тайной книги, кроме Эркатоги и того, кто её написал!..

  – Тебе назвать это слово? – Глаза выходца сквозь зрачки старика заглянули в его душу.

  – Да... – выдохнул Лекарий и закачался – силы окончательно оставили его.

  Зодчий набрал полную грудь воздуха и сказал:

  – Это слово...

   Ж ивот скрутила боль...

   И тут же отпустила...

   В олосы на голове зашевелились...

   И мороз сковал мышцы...

   Т ело развалилось на куски...

   Е нор издал громкий крик:

  – ..."Зывуны" прорвались!

  Зодчий оттолкнул старика, крикнув в его расширенные от ужаса глаза:

  – Кто ранен и слаб – в погреб под башню! Прощай, старик, через пять минут здесь будет ад!

  Потом наклонился, перевернул контейнер с оружием, достал второй меч. Вставая, заметил остекленевшие глаза Донго.

  Метеором скользнула мысль: «Будет, кому составить мне компанию, когда...»

  Рядом выросла фигура Рабуса:

  – Мне было легко с тобой, брат!..

  Енор, отбросив бесполезный арбалет, вздохнул:

  – Жаль, не погуляю на вашей свадьбе!..

  Сиф захрустел мышцами спины и глухо произнёс:

  – Если можешь, – прости меня за Гнилое Озеро...

  С рёвом взвилось над воротами яркое пламя – это Гоблин отсалютовал Зодчему прежде, чем с головой окунуться в последнюю в своей недолгой, но весёлой жизни авантюру.

  Метр за метром, шаг за шагом отступали заставники, оставляя за собой горы тел. Сначала заставников было девять. Но три «зывуна-бого» неожиданно вынырнули за их спинами, и защитников осталось шестеро. Потом перевернулся трок Эразма, впустив новую волну скрюченных, сегментированных тел, и защитников осталось пятеро. Потом «ходульники» пронеслись мимо как саранча, и заставников осталось всего трое: Зодчий, Енор и Рабус. А потом было открытое пространство перед входом в правую сторожевую башню, в которой продолжали обороняться около десятка поселенцев. Пространство они преодолели. И даже смогли пробиться в саму башню. Но на последних метрах Рабус вдруг сник. Зодчий, рыча и ругаясь, сумел втащить безвольное тело заставника внутрь башни прежде, чем дубовый засов отделил их от беснующейся толпы за стеной.

  ...Рабус уже не дышал – трудно дышать, оставив ещё бьющееся сердце в узловатой когтистой лапе «зывуна-бого»...

  62.

  Зодчий, понимая, что засыпает, а спать ему сейчас никак нельзя, с силой надавил на забинтованное ухо. Дикая боль пронеслась по телу, едва не погасив сознание.

  Енор со страхом наблюдал за выходцем.

  – Как там... Гоблин? – тусклым голосом спросил Зодчий.

  – Держится пока... – перегнувшись через парапет, доложил юноша. – «Ходульники» у минитрока все шасси отгрызли, так он их теперь напалмом поливает!

  – Что со второй башней?

  – Тлики пытались подобраться к стене, но Гоблин их в клочки разнёс.

  – А сам-то ты как?..

  – Да что мне будет! – воскликнул юноша, но внимательный взгляд Зодчего отметил и лихорадочный нездоровый блеск в глазах и мертвенную бледность лица – сломанные рёбра и три глубоких рваных раны на левом боку не прошли для поселенца бесследно.

  – Сколько нас осталось?..

  – Мы с тобой наверху, трое – на среднем горизонте и четверо – внизу.

  – Не густо... – вздохнул Зодчий.

  – Наита приходила, – сказал Енор после секундного колебания.

  – Разве я... спал?

  – Ты сидел с открытыми глазами, но... как мёртвый. Наита попросила не тревожить тебя.

  – Она не сказала, сколько поселенцев в подвалах и погребах?

  – Около сорока...

  Пронзительно завыл ревун.

  Зодчий, морщась от боли во всем теле, рванулся к парапету. Выглянул.

  Минитрок Гоблина медленно погружался в пучину клокочущей земли. Зодчий застыл, молясь всем богам, чтобы случилось чудо. И оно случилось – трок замер, слегка накренившись на правый бок. Сразу же вокруг него загудело пламя – Гоблин не жалел «боекомплекта» понимая, что фортуне рано или поздно надоест помогать такому задире как он.

  – Молодец, Гоблин! – восхищённо воскликнул Зодчий, и в этот миг его словно током ударило – он понял, зачем Легонт отправил его на Гнилое Озеро...

  «Он хотел, что бы я вызвал Г л о б а л ь н о е И з м е н е н и е!»

  Оглушённый этим открытием, Зодчий опустился на бревенчатый пол. Мысли неслись в голове, словно кони на скачках – вперёд и всё быстрее и быстрее...

  Несколько секунд он сидел без движений, позволяя бредовой мысли овладеть сознанием. Через минуту открыл глаза, но теперь это был уже не прежний Зодчий – теперь он знал, что должен делать...

  – Енор!

  – Да.

  – Ты не помнишь, катапульта Фархада установлена в нашей башне или у соседей?

  – В нашей. На среднем ярусе. А тебе зачем?

  – Есть идея...

  Полчаса Зодчий потратил на то, чтобы уговорить молодого поселенца. Сначала, услышав о затее выходца, юноша наотрез отказался. Но Зодчий был настойчив, а его слова убедительны. В конце концов, Енор сдался.

  – Наита меня убьёт! – бормотал он, помогая Зодчему экипироваться в последний путь.

  – «Зывуны» это сделают много быстрее, если ты не будешь мне помогать!

  Енор только вздыхал, безропотно выполняя все указания Зодчего. Время от времени юноша бросал быстрые тревожные взгляды на выходца, опасаясь за его рассудок. Зодчий косых взглядов не замечал, хотя в его душе тоже бродили сомнения, но совсем по другому поводу: Фархад сконструировал свою катапульту вовсе не для того, чтобы из неё выстреливали безумных выходцев!

  Минут через двадцать всё было готово.

  Зодчий последний раз осмотрел себя, уселся в приёмную чашу и торопливо скомандовал:

  – Давай!

  Широко раскрыв от ужаса глаза, одним ударом массивной кувалды Енор выбил стопорный клин, отправляя Зодчего в свободный полёт.

  Оказавшись в воздухе, выходец услышал тонкий печальный женский крик:

  – Куда-а-а...

  Или ему показалось?..

  Зодчий рассчитывал упасть на огромный стог сена, находившийся метрах в сорока от сторожевой башни, однако уже в полёте понял: то ли Фархад не успел пристрелять катапульту, то ли они с Енором что-то напутали, только в стог он не попал. Чиркнув по самой макушке высокой копны, и этим немного погасив скорость, выходец угодил в заросли ивняка.

  За миг до столкновения, Зодчий раскинул руки и выпустил оба меча, чтобы самому не стать жертвой собственного оружия.

  Кустарник принял выходца в свои объятья равнодушно: десяток раз хлестнул по телу, порвал одежду, исцарапал лицо и лишь потом упокоил избитое тело на длинных пружинистых ветках.

  Едва почувствовав под ногами твердь, Зодчий вскочил, метнулся назад за оружием. Глаза помогли отыскать не только мечи, спокойно лежащие на отаве, но и обнаружить нечто другое: его недолгий полёт, пусть и не такой впечатляющий, как хотелось бы, не остался для недовыходцев незамеченным. Самые скоростные из них – «скачки» – уже находились на полдороги от сторожевой башни к стогу сена.

  Зодчему следовало торопиться. Подняв оружие, он бросил последний взгляд на поселение, в надежде увидеть Енора. Однако близость врагов не дала ему такой возможности. Выходец что есть мочи бросился в лес – впереди лежал самый трудный и непредсказуемый марафон в его жизни...

  Петляя по лесу словно заяц, Зодчий в душе надеялся, что недовыходцы не станут его преследовать. Но он ошибся – «скачки» уже наступали ему на пятки, и отставать уж точно не собирались.

  Зодчему пришла в голову безумная мысль дождаться преследователей и из засады накинуться на них. Но, бросив всего один взгляд назад, от затеи отказался: по его следу шло не менее дюжины «скачков» и «ходульников». А нарастающий шум далеко за спиной говорил, что это – лишь передовая часть недовыходцев, жаждущих личной встречи с Зодчим.

  Затея с катапультой теперь показалась не просто авантюрной, а по-настоящему безумной. Сознавая, что он не сможет бежать три часа с такой же скоростью, Зодчий принялся искать выход. Но чем больше он его искал, тем очевиднее для него становился факт полного проигрыша при любом раскладе.

  Зодчий смог на упорстве продержаться ещё полчаса, после чего понял: если он немедленно не остановится, то сердце в его груди просто разорвётся...

  Он перешёл на быстрый шаг, а потом остановился совсем. До цели – Гнилого Озера – оставалось около часа пути. Но это уже не имело никакого значения – Зодчий оказался на пределе.

  Он раздумывал недолго и сделал свой выбор...

  Целую минуту Зодчий вдыхал полной грудью живительный воздух, наслаждаясь ароматом сосновой хвои, потом внимательно огляделся по сторонам, запоминая краски ликующего мира...

  Д еревья-друзья встряхнулись-поклонились...

  Е ль-сестричка уронила смолку-слезинку...

  Н ебо-подружка печально вздохнуло грудью-облаком...

  И ва-плакунья прощально взмахнула веткой-ручкой...

  С тон-ревун прокатился по затаившемуся от страха лесу...

  Зодчий обернулся.

  Широко расставил ноги.

  Приготовил оружие.

  И стал ждать.

  В эти последние минуты время изменило скорость своего полёта, позволив выходцу во всех подробностях рассмотреть происходящее вокруг. Неожиданно для себя Зодчий оказался втянут в напряжённую жизнь леса, не менее драматичную, чем события, происходившие со всем «миром Амвросия».

  Словно не своим зрением он увидел...

  ...лесной паук, быстро перебирая лапками по колеблющейся паутине, подбирается к своей жертве – маленькой мушке с зелёными крылышками; мушка умирать не хочет, поэтому изо всех своих крошечных сил пытается освободиться, однако закон леса против неё...

  ...стрекоза с поломанным крылом ещё пытается взлететь, но множество коричневых муравьёв уже считают её своей добычей, и сколько бы стрекоза ни билась в агонии, давя противников десятками – участь её решена...

  ...длинный дождевой червь, набравшись жизненной энергии в жирной, пропитанной влагой земле тоже не рисовал себе печальной участи, но едва его остроконечное тельце показалось из земли, как сильный клюв синицы навсегда изменил его дальнейшую судьбу...

  Время вернулось к своему нормальному течению.

  В десяти шагах от себя Зодчий увидел длинную шеренгу «скачков». Их было много – гораздо больше, чем требуется для того, чтобы одолеть одинокого заставника, в течение бесконечных сорока часов пытавшегося спасти себя и тех, кто ему доверился. Но теперь это уже не имело никакого значения. Теперь он был похож на муху, стрекозу и дождевого червя в одном лице. С той лишь разницей, что все они погибли во славу эволюции. А во славу чего должен умереть он – Зодчий?..

  Восемь шагов до молчаливой шеренги недовыходцев.

  У Зодчего ещё есть время хотя бы для самого себя найти разумное объяснение своей смерти. Но, похоже, придётся это сделать в другой жизни...

  Пять шагов.

  Пальцы сжимают рукояти мечей и...

  63.

  ...и Зодчий понимает – «скачки» больше не двигаются!

  Второй линией выстраиваются «ходульники». Они, как и первая линия, замирают на месте. Недовыходцы стоят так близко, что Зодчий без труда может рассмотреть сине-зелёные, вытянутые по вертикали глаза «скачков», их широкие носы с огромными ноздрями, рты, которых почти не видно на лицах, мало напоминающих человеческие. Зодчий может почувствовать даже терпкий, горьковатый запах, исходящий от изломанных многими суставами тел «ходульников». Одно остаётся за гранью понимания: почему они остановились?..

  Зодчий сделал шаг назад – шеренги сделали шаг вперёд. Выходец подумал секунду и шагнул вперёд. Недовыходцы не шевельнулись.

  «Что это может значить?..»

  Зодчий сделал два шага назад – «скачки» сделали два шага вперёд. Зодчий сделал три шага назад – «скачки» сделали три шага вперёд! Тогда Зодчий повернулся к недовыходцам спиной и безмятежно зашагал в направлении Гнилого Озера.

  Теперь он всё понял – они тоже хотят Изменения!

  Поразительная по своей сути мысль не ошеломила. Наверное, подсознательно Зодчий давно был к ней готов. Он спокойно шагал по узкой звериной тропинке, спиной ощущая десятки настороженных глаз. Глядя под ноги, чтобы не запнуться о многочисленные корни, Зодчий не сразу обратил внимание, что листья, корни, ветки, обрывки мха, мелькавшие перед глазами, постепенно складываются во что-то определённое, упорядоченное, осмысленное...

  Зодчий смотрел, смотрел...

  И увидел!

   "...Глаза Эркатоги увлажнились. Она спросила:

  – Ты дрожишь? Тебе страшно?..

  – Нет. Мне обидно за людей. За тех, кто столько лет живёт в этом мире и за тех, кто ещё не родился, но кому уже предначертано жить и умереть здесь!..

  – Я тебя предупреждала – правда будет жестокой...

  – Но неужели ничего нельзя сделать?!

  – Можно... – Эркатога тяжело вздохнула и внимательно посмотрела в мои глаза. – Но ни тебе, ни мне это не дано...

  – А кому дано?! Кто он – этот избранный?..

  Эркатога как-то мягко и даже нежно улыбнулась:

  – Не бывает избранных, мой мальчик! Любой человек, родившись, уже избран провидением для того, чтобы сделать свою жизнь такой, какой он хочет её видеть. Всё зависит только от самого человека...

  – Могу я это записать в своей книге?

  – Пиши, только помни: читая, человек видит лишь то, что хочет увидеть его сердце..."

  ...И вновь на тропе лежали только листья, мох, корни.

  Зодчий бросил взгляд через плечо – страшный в своей молчаливости эскорт не отставал.

  Что гнилое Озеро совсем близко, Зодчий определил не только по приметам, навсегда запавшим в память, но и по изменившемуся поведению недовыходцев. «Скачки» и «ходульники» по-прежнему безмолвно следовали за ним, позабыв о своём вечном антагонизме к обитателям «мира Амвросия». И всё-таки что-то в них переменилось. Они выглядели встревоженными, взволнованными, нетерпеливо поглядывая на Зодчего своими звериными глазами, за которыми стоял совсем не звериный разум...

  ...На берег Озера Зодчий ступил с противоречивыми чувствами. С одной стороны он был бесконечно рад, что дошёл до цели, и у него появился шанс вызвать Изменение. А с другой – он уже сталкивался с обрывками изменённого мира, некоторые фрагменты которого были не намного лучше тревожной действительности. Но сомнения прожили в его сердце недолго. Едва он вспомнил оставленное за спиной разрушенное поселение, как ноги понесли его к воде...

  У самой кромки Зодчий остановился. Неожиданно в память ворвались слова из прошлой, невероятно далёкой жизни: «...существует три степени достоверности: высшая, данная божественным откровением, вторая, доказанная наукой, и третья, низшая, полученная из личного опыта...» Выходец печально вздохнул. Всё так. Сначала он смотрел, трогал, нюхал, пробовал, что называется «мир Амвросия» на вкус. Потом появилось знание. Разобщённое и раздробленное на тысячи осколков, оно отовсюду приходило крохотными порциями, постепенно складываясь в целостную картину. Но в многоцветной панораме не хватало главного – высшей степени достоверности, то есть ключа к пониманию сути происходящего. А ключ, по-видимому, покоится здесь – в глубине странной, пугающей, но невероятно притягательной субстанции...

  ...Озеро лежало в низине. По краям естественного амфитеатра толпились десятки, сотни «скачков», «ходульников», «арлекинов», «зывунов»... Все они чего-то с нетерпением ждали.

  Зодчий посмотрел на свои руки, по-прежнему сжимавшие рукояти мечей. Усмехнулся половиной лица, и с силой вонзил оба клинка в песок. Мгновенно по песку пробежала дрожь, передавшаяся не только Зодчему, но и всем недовыходцам, внимательно наблюдавшим за ним. Дрожь, больше похожая на судороги земли, быстро распространялась всё дальше и дальше, стремительно перекинувшись с высокого берега на траву, кустарники, деревья...

  Тогда Зодчий понял – его время пришло.

  Он быстро повернулся и почти бегом кинулся в глянцевые воды Гнилого Озера. Озёрная субстанция сопротивлялась, не желая принимать его. Тогда Зодчий напряг все мускулы, приложил все оставшиеся силы, чтобы прорваться, пробиться, протолкнуться внутрь неведомого мира.

  Озеро нехотя подчинилось...

  ...Он погружался всё глубже и глубже, с каждым новым взмахом рук отмечая усиливающееся впереди свечение. И в этом ярком, почти живом кипении света, он сумел разглядеть знакомую фигуру... потом ещё одну... А потом вокруг него закружился настоящий хоровод дорогих сердцу лиц, и Зодчий уже не мог из него выбраться. Да и не хотел...

ПЯТЫЙ ИНФОРМАЦИОННЫЙ СРЕЗ ИНОЙ РЕАЛЬНОСТИ

  Вокруг творилось что-то невероятное!

  Ловсин соскочил с кровати, сунул ноги в кроссовки. На бегу схватил шорты и в тамбуре столкнулся с таким же ошалевшим от неожиданности Олдином.

  – Что происходит? – спросил тот.

  Ловсин ответить не успел – сильный удар сбил его с ног.

  За спиной посыпалась посуда, с улицы долетали встревоженные крики.

  – Землетрясение?.. – одними губами выдохнул Мэд.

  – Здесь?! – Валерка отрицательно помотал головой, надел шорты и торопливо сбежал по ступенькам.

  Очутившись на земле, замер, глядя вперёд и не веря своим глазам.

  Там, где в течение долгих месяцев колебалось подсвеченное лампами дневного света муаровое полотнище – видимая часть таинственного денома – теперь всеми цветами радуги переливалось изумительной красоты северное сияние, закапсулированное двухсотметровым куполом.

  Валерка огляделся по сторонам.

  Ни один прожектор не горел. Повсюду валялись смятые и искорёженные стойки для дистанционного мониторинга, под ногами хрустели стёкла, ноги путались в петлях разноцветных проводов.

  Неожиданно кто-то схватил его за руку.

  Ловсин оглянулся, с трудом разглядев лицо Мэда с огромными – в пол лица – глазами. Олдин, не отрываясь, глядел на что-то, находившееся за спиной Валерки. Ловсин обернулся, и увидел странный продолговатый предмет, вылетевший из клубящегося серебристого тумана. Предмет этот с сумасшедшей скоростью нёсся прямо на него – Валерку!

  – Ложись! – заорал Олдин, толкая Ловсина в правый бок и вместе с ним падая на траву...

  ...Зодчий, понимая, что засыпает, а спать ему сейчас никак нельзя, с силой надавил на забинтованное ухо. Дикая боль пронеслась по телу, едва не погасив сознание.

  С изумлением огляделся по сторонам, устало подумал: «Дежавю...»

  Енора нигде не было видно. Попытался позвать поселенца, но из горла вырвался только хрип. Предчувствуя недоброе, заставил себя подняться и шагнуть к парапету. Ожидал увидеть что угодно, однако реальность оказалась в тысячу раз горше – впереди, всего в полукилометре, высилась громада Зокона. Она широким полукольцом охватывала то, что осталось от поселения после многочасового боя. Не понимая, как такое может быть, и почему он ничего не услышал, Зодчий посмотрел на минитрок Гоблина, ушедший в землю до шарнирных соединений лепестков. Сам Гоблин вместе с помощником – молодым верцем – с трудом тащил по разжиженной земле единственный рабочий ствол для скорострельной арбалетной установки. Зодчий собрался закричать и обозвать безрассудного заставника последними словами, но не сделал этого, потому что в этот миг до его сознания достучались первые робкие звуки: отдалённые голоса людей, разноголосица брошенной на произвол судьбы живности, монотонный шум чудовищного катка Зокона...

  Только теперь Зодчий понял: перед воротами недовыходцев нет! Все они – и «ходульники», и «скачки», и «арлекины», и «зывуны», – кто ещё был в состоянии двигаться после обрушенной на них Гоблином настоящей огненной лавины, – отошли в глубину поселения и там, в полной тишине, группировались. Наверное, – для последнего броска. Было их немного – не более полутысячи. Однако и защитников поселения почти не осталось. Зодчий поискал глазами вокруг, но никого кроме Гоблина и прихрамывающего на левую ногу верца не увидел.

  Ещё раз взглянув на чудовищную волну Зокона, буквально на глазах приближающегося к единственной уцелевшей башне, Зодчий решил спуститься на средний ярус.

  Не дойдя двух ступенек до настила из широких сосновых плах, неожиданно столкнулся с Ариной. Девочка не отшатнулась в испуге, не ушла с дороги, она протянула свою горячую ладонь, нашла руку Зодчего и настойчиво потянула влево.

  – Куда мы? – спросил удивлённый заставник.

  – Сейчас увидишь...

  Девочка толкнула низкую дверь, и они оказались в странном помещении, больше похожем на двухметровой ширины коридор, вкруговую тянувшийся вдоль всей высокой постройки. Зодчий напряг память и сумел вспомнить, что неоднократно замечал на главной башне подобный пояс, но почему-то так и не спросил у Легонта о его назначении.

  – Зачем мы пришли сюда?.. – Зодчий погладил худые лопатки девочки, чувствуя, как под его пальцами дрожит её тело. – Ты боишься?

  – Зокон скоро будет здесь... Я вижу, как чёрные спирали закручиваются над башней...

  Зодчий прижал девочку к себе.

  – Прости... Я, правда, думал, что сумею спасти вас. Не вышло...

  – Разве не ты говорил, что бороться нужно до последней секунды, потому что поражение выбирает именно того, кто за миг до победы усомнился в своих силах?

  Зодчий удивлённо посмотрел на девочку.

  – И разве не ты говорил, что из любой ситуации можно найти выход, если очень-очень захотеть?

  – Да. Но...

  – Тогда я побегу за остальными!

  Не дав Зодчему опомниться, девочка поспешила обратно. Зодчий собирался окликнуть её, остановить, объяснить, что незачем проводить последние минуты в бесплодных метаниях в поисках выхода там, где его попросту не может быть. Но не окликнул, не остановил, потому что его взгляд случайно упал на то, что в первую минуту пребывания в необычном коридоре он принял за хорошо обработанную поверхность горбыля. Что-то заставило его сделать шаг вперёд и дрожащими от волнения пальцами коснуться блестевшего в свете вечерней зари дерева. Микросекундный тактильный контакт вызвал в мозгу яркую вспышку озарения...

  Зодчий смотрел прямо перед собой и не верил. Возможно ли такое?..

  Не приложив особых усилий, заставник потянул сладко пахнущий сосновой смолой овальный сегмент на себя, уже зная, что он должен увидеть. Понимание пришло в тот миг, когда заскорузлые пальцы тронули полированную поверхность живого дерева, вызвав из небытия небольшой абзац в многостраничных записках о «мире Амвросия»...

   «...следует отметить тот факт, что древесина, являясь, по сути своей, слепком биоструктуры, практически не подвержена метаморфозу при Переходе. Это подводит меня к мысли о возможности использования оболочки типа „саркофаг“ для переброски биологического объекта, используя приливные силы зоны контакта. Кажущаяся простота подобной транспортировки складывается из точных расчётов, а также неоднократных опытов, проведённых не нами, но нами изученных в достаточной степени. В первую очередь это касается так называемого „феномена оцилиндрованного бревна“, когда древоточцы и жуки-короеды пройдя сквозь активную фазу Перехода, не претерпевают никаких изменений. Длительное изучение жуков позволяет утверждать, что они не только не изменились внешне, но и не получили сколько-нибудь заметных внутренних трансформаций. Более того, я готов утверждать, что случайные „зайцы“ активности Перехода даже не заметили...»