Текст книги "Судороги Земли (СИ)"

Автор книги: Николай Петри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

  Гоблин, услышав тяжкий вздох товарища, принял его на свой счёт.

  – Зодчий, ты не сердись! – виновато проговорил он. – Я, конечно, понимаю, что веду себя порой довольно глупо. Но рассудительность и в прежней жизни никогда не была лучшей чертой моего характера, а уж здесь...

  – Я не сержусь, – отозвался Зодчий, продолжая купать свой взор в околдовывающей игре муарового пламени. – Я даже рад, что ты такой... К сожалению, зачастую мы излишне серьёзны и видим жизнь не в радужном свете, как ты, а через закопчённую на огне стекляшку, сквозь которую в далёком детстве смотрели на солнце. Помнишь?..

  – Помню... – вздохнул Гоблин. И вдруг со смущённой улыбкой добавил: – В школе говорили о каких-то пятнах на солнце. Мне безумно захотелось на них посмотреть. Поэтому я закоптил своё стекло совсем чуть-чуть...

  – И что?..

  – Едва без глаза не остался!

  – Значит, ты уже тогда был таким...

  – Горбатого могила исправит! – хохотнул Гоблин и пошёл в сторону от дороги, чтобы принести хворост для костра.

  Зодчий проводил его взглядом, прислушиваясь к тонкому мелодичному звону – это лёгкие порывы ветра шевелили самодельные колокольчики, заставляя их «разговаривать». Вернулся Гоблин, бросил в костёр целую охапку сухих веток. Пламя рванулось вверх, осветив его лицо. Было оно совсем не таким беззаботным, каким казалось ещё минуту назад.

  – Я всё хотел спросить... – голос Гоблина резко контрастировал с его всегда весёлыми глазами; сейчас он был растерянным и грустным. – Что нас ждёт там?.. – он махнул сухой веткой в сторону невидимой громады Зокона.

  – Ты имеешь в виду уменьшение площади «мира Амвросия»?

  – Нет... Что нас ждёт после того, как всё здесь окажется под пятой Зокона?..

  Зодчий ответил не сразу. Его удивило, что такой вопрос задал именно Гоблин – всегда весёлый, неунывающий, жизнерадостный Гоблин. Сам Зодчий старался об этом не думать, как любой человек пытается не думать о смерти, в то же время осознавая внутри себя неизбежность данного печального события, но в тщетных попытках отсрочить его, избегающий даже случайных мыслей на эту пугающую тему...

  – Надеюсь, когда-нибудь потом, – с трудом проговорил Зодчий, – в новом мире и в новой реальности мы обязательно встретимся с тобой... Тогда я смогу вспомнить и этот вечер, и этот костёр, и то, что твоя бесшабашность сегодня спасла мне жизнь!..

  Хрустнула ветка. Тихий голос Гоблина мотыльком вспорхнул над костром:

  – Спасибо, Зодчий...

ЧЕТВЁРТЫЙ ИНФОРМАЦИОННЫЙ СРЕЗ ИНОЙ РЕАЛЬНОСТИ

  Вальтман прилететь не смог, однако при первой же возможности связался с Ловсиным с помощью веб-камеры. Выглядел Вальтман на экране бледным, хотя в глазах время от времени вспыхивал задорный огонёк.

  – Видеоотчёт о неудачных попытках проникнуть внутрь, я получил. Хочу вас успокоить – на чудо я и не надеялся.

  Ловсин изогнул бровь.

  – Между прочим, при подготовке эксперимента мы тоже не рассчитывали на чудо, потому что подобное понятие довольно трудно вплести в канву научной парадигмы...

  – Ну-ну! – улыбнулся Вальтман. – Я вовсе не хотел вас обидеть. Тем более что присланные видеоматериалы могут шокировать кого угодно! Кстати, а где сейчас находятся те объекты, которые удалось доставить с той стороны?

  – Мы поместили их в магнитную ловушку.

  – Не могли бы вы несколько образцов отправить в Москву? В научных кругах столицы у меня есть обширные связи...

  – Мы это сделаем сразу же, как только установим причину, по которой одни живые объекты при извлечении выворачивает наизнанку, словно чулок, а другие подобного «путешествия» даже не замечают.

  – Что ж, вам виднее. Так о чём вы хотели со мной поговорить?

  – Деном стремительно уменьшается...

  – Что вы сказали? – встрепенулся Вальтман.

  – Полусфера за пять дней потеряла тридцать процентов своего объёма.

  – Как?! Но это же...

  – Да... Деном медленно стягивается в точку...

  – Разве ничего нельзя сделать?..

  – Мы пытаемся. К сожалению, времени почти не осталось...

   Рано утром всех разбудила многоголосая трель колокольчиков. Заставники вскакивали в ожидании самого худшего. Но причина перезвона заключалась в другом. Зодчий приложил руку к металлическому корпусу и ощутил лёгкую дрожь – Зокон-каток продолжал утюжить «мир Амвросия». Ещё через несколько минут стала понятна громкая переливчатость многочисленных «погремушек»: звери и птицы старались побыстрее покинуть страшные для них места и сплошной массой текли в сторону поселения, сбивая по дороге сторожевые вешки Фархада.

  – Похоже, с нашего корабля бегут не только крысы...

  Тихая фраза Агути повисла в воздухе.

  Собрав оставшиеся «погремушки» и удостоверившись, что Зокон не далее, чем в километре, троки, вздрагивая на ухабах и поскрипывая сегментными корпусами, поползли по дороге.

  Несколько часов, сменяя друг друга, заставники трудились у механизма передвижения, с тревогой прислушиваясь к отдалённому грохоту.

  – Сердится старик! – воскликнул Гоблин, указав в сторону Зокона.

  – Ещё бы! – сощурился Агути. – Вчера ты в течение целого часа отсвечивал ему в лицо своими ягодицами. Кто же выдержит такое оскорбление?!

  Заставники дружно загоготали. Гоблин не растерялся, с достоинством ответив:

  – Мои прелести теперь в музее выставлять можно! А ты чем похвастаешься?

  – Боже упаси меня похваляться подобными частями тела! – Агути поднял руки и засмеялся громче всех.

  Гоблин обиженно нахмурился, но связываться с Агути не стал.

  Енор, с туго перетянутой грудью тоже засмеялся, но тут же сморщился от боли.

  Постепенно смех стих – все напряжённо прислушивались к приближающемуся рокоту.

  – А ну, ребята, навались! – крикнул Зодчий, сменяя уставших заставников. – Похоже, нас догоняют...

  По нарастающему дрожанию пола и стен все поняли: Зокон приготовил для них новую гадость.

  Справляться с механизмом движения становилось всё сложнее. Шасси надрывно скрипели, грозя вот-вот рассыпаться от невообразимых нагрузок. К тому же плавное покачивание земли мешало правильно рассчитывать свои усилия, однако заставники продолжали упираться, вынуждая трок двигаться всё быстрее и быстрее.

  В какой-то момент показалось – всё! – они оторвались от преследования, но именно в этот миг под днищем трока прогремел взрыв. Защитный комплекс подбросило в воздух, а потом с удвоенной силой ударило о вспучившуюся землю. Раздался пронзительный вой лопнувшей трансмиссии, несколько лепестков с хрустом отломились в шарнирном основании и с противным обречённым скрежетом вывалились наружу, открыв за стеной кипящий ад...

  55.

  ...Где верх, а где низ?..

  Зодчий отшвырнул от себя кусок изломанного лепестка и тут же оказался нос к носу с удлинённой мордой «зывуна». Инстинкт самосохранения сработал прежде, чем мозг отдал команду рукам на действие – меч со змеиным шипением вошёл в птичью грудь недовыходца. Глаза Зодчего в эту минуту продолжали бегать по троку, выискивая новых гостей.

  Один из них оказался слева над телом поселенца, которому уже ничто не могло помочь – «зывун» пробил ему грудную клетку и теперь никак не мог освободить хватательную конечность. Зодчий помог ему – голова с вытянутыми по вертикали глазами покатилась под ноги погибшему поселенцу.

  Справа послышался стон. Зодчий метнулся в ту сторону, по дороге вонзив меч в спину «ходульнуку», пытавшемуся выпрыгнуть наружу. Отбросив опрокинутую стойку с ячейками для стрел, Зодчий поднял Агути, а в следующую секунду, издав жуткий гортанный звук, снизу вверх ударил летящего по воздуху «скачка». Оболочка недовыходца брызнула во все стороны розоватой пульпой, оглушив сухим треском взрыва. Агути поднял выпавший при падении меч, нырнул куда-то за спину Зодчему – послышался звук падающего тела.

  Удивительно спокойный голос Енора нараспев продекламировал:

  – Не ходите дети в Африку гулять...

  Зодчий обернулся: Енор, лёжа на полу, перезаряжал арбалет. Агути рыскал по всему троку, отыскивая спрятавшихся недовыходцев.

  – Сверху! – крикнул Енор.

  Зодчий, не меняя положения тела, рывком поднял меч вертикально вверх, почувствовав толчок, затем – визг, затем – неприятно пахнущая жидкость оросила его лицо. Выходец улыбнулся Енору правой половиной рта и шагнул к проёму. Агути, обежав трок по кругу, оказался рядом.

  – Двое убитых. Остальные в порядке, – доложил он.

  Зодчий хотел спросить о судьбе фархадовского минитрока, но в этот момент что-то с грохотом вонзилось в целые лепестки справа от выходцев.

  – Ничего себе! – сказал Агути. – У них там что, тяжёла артиллерия завелась?

  От удара лепестки прогнулись, но выдержали.

  Стоя у самого края изуродованной платформы, Зодчий не видел, что творится даже в метре от трока – повсюду клубился непонятный розоватый туман.

  Тренькнула тетива. Быстро обернувшийся Зодчий заметил «скачка» со стрелой во лбу – Енор с улыбкой пожал плечами, указав на огромную дыру наверху.

  Где-то недалеко раздался тоскливый звук ревуна.

  – Это Фархад даёт нам знать, что у него всё в порядке! – предположил Агути.

  Рядом с собой Зодчий заметил двух поселенцев. Они настороженно выглядывали из укрытия.

  – Пока туман не рассеется, за стены никто не выйдет! – приказал он.

  Повторно завыл ревун.

  – У нас есть, чем ответить? – спросил Зодчий у Агути.

  – Сейчас найдём. – Агути шагнул вглубь, торопливо загремел железками. Через минуту вернулся, держа в руках ревуна. Спросил: – Один сигнал?

  – Один. Короткий.

  Агути крутанул ручку. Зодчий с удовлетворением сказал:

  – Теперь порядок...

  В туманной глуби что-то ухнуло, трок качнулся, едва не сбив заставников с ног. По металлу громко процокали звериные когти. Справа и слева жутко завыли недовыходцы. Зодчий отодвинул поселенцев вглубь и спросил у Агути:

  – Как у нас с игрушками Фархада?

  – Ты про фосфорные гранаты?

  – Про них.

  – С ящик наберётся...

  – Тащи их. Устроим для местных пакостников маленький фейерверк!

  Агути с одним поселенцем ненадолго отлучился. Вернулся обвешанный удлинёнными пакетами, словно новогодняя ёлка – игрушками.

  – Помнишь, как Фархад нас учил? – спросил Зодчий. – Снимаешь колпачок, выдёргиваешь запальник, размахиваешься и...

  – Вы направление броска не перепутайте! – подал голос Енор.

  – Да уж как-нибудь... – пообещал Агути.

  Две зажженные гранаты улетели в туман как в пустоту. После падения третьей раздался ужасный рёв, вслед за которым на разрушенных лепестках оказалось около дюжины недовыходцев. Они вели себя непонятно: две особи сцепились друг с другом, дико заревели, подпрыгнули и упали в розовое молоко тумана, сбив по дороге ещё троих. Зодчий их разнимать, разумеется, не стал, а «жалостливый» Агути бросил им вслед ещё две гранаты, чем окончательно деморализовал оставшихся недовыходцев. Троих прикончили стрелы поселенцев. Остальные просто разбежались.

  – Странно они себя ведут, ты не находишь? – спросил Агути, пересчитывая гранаты.

  – Надо осмотреть трок, – обронил Зодчий. – Туман, кажется, поредел...

  Осмотр обескуражил выходцев – восстановить трок не было никакой возможности. Но даже если бы они и справились с этой непосильной задачей, защитный комплекс не смог бы проехать и ничтожного расстояния, потому что земля на десятки метров вокруг оказалась перепахана, изрыта, вспенена до такой степени, что ноги заставников проваливалась в неё едва ли не по колено! Чтобы вытащить трок на ровный участок дороги потребовался бы грузовой вертолёт.

  Минитроку Фархада повезло больше. Его лишь опрокинуло, не причинив серьёзных повреждений. Но самым главным было то, что дорога перед ним оказалась пригодной для движения.

  Совместными усилиями заставники поставили установку на колёса. После чего погрузили тела погибших поселенцев на повозку, собрали в разрушенном троке всё, что могло пригодиться и, подгоняемые нарастающим шумом Зокона, заторопились в сторону поселения.

  Никто не сказал ни слова. Никто не обернулся. Никто не бросил последний взгляд на место недавнего боя, потому что впереди лежала полная неизвестность: она манила и притягивала гораздо сильнее, чем недавнее прошлое...

  Ожидая очередной пакости подземных обитателей, Зодчий выслал вперёд четверых поселенцев, приказав любой подозрительный бугор на дороге «проверять» фосфорной гранатой или бутылкой с зажжённой сырой нефтью. Эта предосторожность позволила заставникам пройти без происшествий ещё около семи километров.

  Монотонный устрашающий гул за спиной постепенно стих. Наступило тревожное затишье. Шагавшие рядом Зодчий и Агути физически ощущали вокруг себя присутствие злобного до самопожирания врага.

  – Чего они ждут? – спросил Агути, указывая на скрывающие опасность заросли по обеим сторонам дороги.

  – Если бы я знал...

  Первым неладное заподозрил Гоблин. Отработав в троке получасовую «вахту», он успевал оглядеть ближайшие окрестности, со всеми поговорить, дать совет, пошутить, позлословить и вернуться к троку, когда подходило его время.

  На этот раз он ёрничать не стал, подошёл к Зодчему и указал пальцем вперёд:

  – Видишь вон те высокие кусты, подступившие к самой дороге?

  – Справа? – спросил Зодчий.

  – Они и справа и слева, – пояснил Гоблин. – Только справа они находятся у самой бровки, а слева ещё осталась двухметровая полоса.

  – Ну и что? – не понял Зодчий.

  – Полчаса назад их там не было!

  Зодчий недоверчиво посмотрел на выходца.

  – Кусты, как кусты. Ты не ошибся?

  – Я болтал с возницей на первой повозке. На примере деревьев он объяснял мне, как правильно определять стороны горизонта. Деревья, на которые он показывал, стояли именно за теми кустами. Но кустов тогда там не было...

  Зодчий колебался всего секунду, потом громко постучал по металлическому боку минитрока, медленно поскрипывающему в двух шагах перед ним. Трок остановился, из него выглянул Фархад.

  – Что случилось? – спросил он.

  – Спускайся, поговорить нужно.

  К этому времени Гоблин добежал до первой повозки и остановил её. В течение нескольких минут заставники изменили схему движения, поставив трок впереди, а за ним – четыре повозки. Колонну замыкали Зодчий, Агути и Гоблин, отказавшийся, как он образно выразился, «отсиживаться за крепостными стенами».

  Заминка в движении оказалась короткой и не должна была насторожить потенциального противника (если, конечно, он был, и Гоблин не переусердствовал со своей наблюдательностью).

  Колонна медленно продвигалась вперёд. Казалось, всё предусмотрено, но Зодчего не отпускало чувство неудовлетворённости. Оно росло, ширилось, заставляя мозг напрягаться в поисках источника тревоги. Когда до подозрительных кустов оставалось не больше двадцати метров, он понял, что именно не давало ему покоя: они построили колонну из расчёта скрывающихся за кустами недовыходцев, а что если это не так, и кусты – всего лишь кусты из печально известной группы «флора»? Тогда их колонна по-прежнему остаётся весьма и весьма уязвимой.

  Зодчий торопливо сказал Гоблину несколько слов – тот вновь побежал вперёд. Повозки замерли. Трок, напротив, значительно увеличил скорость.

  Через пять минут на придорожные кусты обрушилась лавина стрел.

  Все, кто в этот миг смотрел в ту сторону, увидели невероятную метаморфозу, произошедшую с обыкновенными, казалось бы, растениями...

  56.

  Озаряемый непрерывными вспышками микровзрывов кустарник, в котором угадывался боярышник, вдруг скачком изменил свою форму: ветки стали толстыми и ощетинились множеством иглоподобных наростов, объём листвы увеличился многократно. Через секунду на минитрок Фархада хлынул настоящий поток двадцатисантиметровых игл, обладавших невероятной прочностью – некоторые из иголок смогли оставить в корпусе трока глубокие отметины!

  Зодчий с содроганием представил, что произошло бы с их колонной, если бы не последняя задержка. Мало того, что иглы несли в себе вещество, парализующее нервную систему, они обладали немыслимой пробивной способностью. Едва ли нагрудный панцирь мог спасти заставника от прямого попадания с расстояния в десять-двадцать шагов.

  Фархад прекратил поливать кусты стрелами, сочтя их малоэффективными против такого «разряжённого» противника. Он использовал напалм, превратив злобствующую флору в большой факел.

  Всё это время заставники оставались в крайнем напряжении – не верилось, что их подстерегал только кустарник-иглострел.

  Боярышник догорал... Теперь он снова превратился в знакомое с детства растение, у которого не титановые стрелы-убийцы, а обыкновенные пятисантиметровые колючки; на обглоданных огнём ветках во множестве висели яркие оранжево-жёлтые плоды...

  Вокруг всё оставалось спокойным. Выждав ещё несколько минут, Зодчий отдал команду продолжить движение. Проходя мимо съёжившихся и скрученных в пламени побегов, Зодчий подобрал иглу, валявшуюся на земле. Долго рассматривал её зазубренный конец, потом достал носовой платок, аккуратно обернул сочившийся клейким веществом наконечник и обрывком бечёвки примотал иглу к ножнам.

  Агути, внимательно наблюдавший за манипуляциями, спросил:

  – Зачем она тебе?

  – Последний патрон...

  – Ну и дурак!

  Зодчий в ответ только улыбнулся:

  – Патрон-то не для меня!..

  Шли без остановок всю ночь. На ходу жевали галеты, дремали, повесив голову на грудь и вздрагивая каждый раз, как только ноги пытались унести тело с накатанной дороги на заросшую репейником обочину.

  Останавливаться на ночлег не стали. После напряжённого дня никому не хотелось оказаться в новой хитроумной западне. Короткую передышку позволили себе единственный раз, когда вдалеке, в просвете деревьев, показался форпост верцев.

  Чем ближе подходили заставники к поселению, тем меньше его узнавали. Теперь оно выглядело как укреплённый замок: ворота наглухо закрыты, перед ними, ощерившись многочисленными выступами, замер трок Рабуса; по всему периметру стоящих по эллипсу домов на крышах видны многочисленные следы торопливой плотницкой работы – там строят башни и дополнительную охранную стену из двойного ряда брёвен. Несмотря на ранний час по всему поселению снуют люди.

  – Вот мы и дома... – с грустью сказал Гоблин.

  Агути медленно повернул к нему голову.

  – Наш дом там... – он указал рукой в сторону Зокона.

  Зодчий лишь тяжело вздохнул...

  На следующий день в доме Легонта состоялось большое собрание. Присутствовало до восьмидесяти человек – выходцев и поселенцев. Вопрос обсуждался один: как выстоять? Амвросий по причине усилившейся болезни не присутствовал, поэтому вёл собрание Легонт.

  – На сегодняшний день положение следующее, – заговорил он, подождав пока уляжется гомон возбуждённых голосов. – Зокон остановился в шести километрах на севере, в четырёх на востоке, в семи на юге и в шести на западе. Таким образом, наше поселение оказалось в центре эллипса, вытянутого по линии север – юг. Размышляя стратегически, мы ничего кроме площади нашего мира не утратили. Пастбища для скота, поля льна, гороха и гречихи целы. Водоём, питающий пресной водой поселение, оказался нетронутым. Правда, мы потеряли немалую часть охотничьих угодий, а также больше половины рыбных промыслов, однако это не может серьёзно сказаться на продовольственном положении. Но есть один особенно тревожный момент: Зокон остановился в непосредственной близости от самого большого Гнилого Озера на юге и трёх новообразованных озёр в других сторонах соответственно. Следопыты, принёсшие эти вести склонны считать, что географическое положение всех четырёх озёр и определило момент и место остановки Зокона.

  По звенящей тишине Легонт понял, что его сообщение затронуло каждого из присутствующих. Выдержав долгую паузу, чтобы усилить эффект от своих слов, он продолжил:

  – За последнюю неделю мы потеряли двенадцать заставников и три трока. Оставшиеся охранные комплексы позволяют не опасаться за судьбу тех, кто по разным причинам должен покидать стены убежища. Однако слухачи и следопыты сообщают о постоянных передвижениях недовыходцев на километровом расстоянии от поселения. Пока нам не понятно, почему они ведут себя таким образом. И это настораживает. К тому же эксперт по Переходам – Зодчий, высказал ряд соображений, которыми он сейчас поделится со всеми.

  Легонт опустился на своё место у дальней стены. Зодчий вышел на середину комнаты, чтобы его было слышно одинаково хорошо со всех сторон.

  Глухим от усталости голосом заговорил:

  – Много месяцев я скрупулёзно изучал все виды Переходов и процессы им сопутствующие. Полученные знания позволяют мне с известной долей уверенности утверждать: события последних трёх недель можно отнести к совершенно новому типу Перехода. Я объясню почему. До недавнего времени любой Переход мог генерировать биологические объекты с ограниченным сроком существования. Срок этот был индивидуальным для каждого вида, но никогда не превышал нескольких суток. Теперь картина поменялась радикально. Недавно я встретился с «ходульником», которого семь дней назад «пометил» мой меч! Получается, недовыходцы обрели способность эффективно функционировать в нашем мире достаточно продолжительный срок. Это не просто предположение, а факт, потому что некоторые из здесь присутствующих сами лицом к лицу встречались с особями, которые давным-давно должны были распасться с образованием «мыльного эффекта». Всё это позволяет мне высказать весьма тревожное догадку: недовыходцы получили право жить в этом мире, также как и мы с вами!

  Последняя фраза Зодчего шокировала всех. Поселенцы считали своим единственным противником неумолимый Зокон, и его остановка вселила в них надежду на скорый мир. Недовыходцев они вообще в расчёт не брали, считая их достаточной серьёзной, но быстропроходящей помехой. Слова Зодчего перевернули их представления с ног на голову.

  Гулкая тишина весела в комнате целую минуту, а потом мгновенно взорвалась десятками взбудораженных голосов:

  – Сообщения о недовыходцах-долгожителях нужно ещё проверить!..

  – Лично я ни с чем таким не встречался!..

  – Да всё это бредни выходцев!..

  – Вот увидите, через неделю ни одной твари вокруг поселения не останется!..

  – А кто-нибудь из поселенцев может подтвердить слова Зодчего?..

  В общем бестолковом гвалте раздался зычный голос Рабуса:

  – Тише!

  Постепенно гомон прекратился. Лишь самые горячие продолжали что-то недовольно выкрикивать.

  – Я хочу обратиться к присутствующим здесь коренным поселенцам, – Рабус сделал ударение на слове «коренным». – Я для вас достаточно авторитетный человек?

  – Конечно, Рабус!..

  – Мы доверяем тебе!..

  – Твоему слову можно верить!..

  Рабус поднял руку, чтобы успокоить говоривших и произнёс:

  – Тогда послушайте, что я скажу. Я дольше кого бы то ни было из вас находился в рядах Второй, теперь уже бывшей, заставы, и я говорю вам: ни один поселенец не смог бы сделать для своего ближнего то, что сделали выходцы для всех нас за последние дни. Поэтому не нужно оскорблять недоверием наших боевых товарищей! Это первое. Второе: «ходульник», про которого упомянул Зодчий, носил не только его отметину от меча, но и наконечник моей стрелы в брюшине. Я смог убедиться в этом сегодня утром, когда на вылазке к Гнилому Озеру мы с Зодчим натолкнулись на него и ещё некоторых его собратьев. Разумеется, третьей встречи с ним у меня уже не будет. Это так же верно, как и то, что он успел оставить мне на память вот эту отметину! – Рабус отодвинул нагрудную пластину, демонстрируя всем иссиня-чёрное пятно.

  После спокойной речи Рабуса разговор пошёл в ином направлении. Теперь поселенцы не бросали на выходцев косых, а подчас и откровенно-недружелюбных взглядов, безмолвно обвиняя их во всех своих бедах. Выступления стали коротким и по существу.

  Расходились поздно вечером.

  Зодчего, собиравшегося отправиться в трок Фархада, остановил Легонт.

  – Отец просил тебя зайти, как только здесь всё закончится.

  Зодчий кивнул головой, после чего знакомой дорогой поспешил к главе рода.

  Амвросию за последние дни стало хуже. Щёки ввалились, обрисовав острые скулы, дыхание сделалось частым, прерывистым. И только глаза продолжали сверкать на угасающем лице.

  Зодчий поздоровался, вежливо поинтересовался здоровьем старца. Амвросий ответил с вымученной улыбкой на обмётанных от внутреннего жара губах:

  – О здоровье нужно у девушек молодых спрашивать – им ещё только предстоит подарить миру новую жизнь, а у стариков надо о душе интересоваться: готов ли он к дороге дальней, успел ли собороваться как положено.

  Зодчий молчал, с грустью наблюдая трагические перемены в теле Амвросия.

  – Но я позвал тебя не для того, чтобы причаститься – ты ведь даже не верующий! – хриплый голос Амвросия в продолжение короткой речи несколько раз прерывался.

  – Верить можно по-разному... – тихо возразил Зодчий.

  – Верно, – согласился Амвросий. – Но всегда на первом месте стоит вопрос – в кого верить. И уже потом – как.

  – Я верю в человека.

  – Разве можно верить в абстрактного человека?

  – Абстрактный человек не существует сам по себе. Он складывается из многих отдельных личностей. Для меня это, прежде всего, моё окружение.

  – И поселенцы?

  – Поселенцы в первую очередь.

  – Даже после сегодняшних обвинений?

  – Именно по этой причине.

  – Странный ты, Зодчий. Теперь я понимаю, почему Арина к тебе так привязалась...

  57.

  Прошло несколько дней.

  Однажды на сторожевую башню, возвышавшуюся справа от трока Рабуса, и где сегодня дежурил Зодчий в паре с Гоблином, поднялась Наита. Хитрый Гоблин срочно обнаружил массу дел, которые отчего-то ждали его именно внизу. Не смотря на протестующие жесты Зодчего, он поспешно удалился.

  Наита облокотилась о массивный парапет, окаймляющий навершие башни, молча протянула Зодчему книгу в яркой малиновой обложке.

  – Из последних? – поинтересовался Зодчий.

  – Собаки не могут долго сидеть в вольере. Пришлось выпустить... – пояснила девушка.

  Зодчий взял книгу.

  – Почему именно эта? – спросил он.

  – Она из твоего года... – задумчиво сказала Наита. – Из двухтысячного...

  – А почему стихи? – не понял Зодчий.

  – Арина сказала, иногда ты стихами думаешь...

  – Вот уж не замечал! – удивился Зодчий, раскрывая книгу.

  Страницы замелькали перед глазами, пока сознание спонтанно не выхватило несколько строчек:

   ...Кто ты?! Что ты?.. Где твоя дорога?  Где тот дом, что помнит твои сны?..  Ты забыл о нём, как позабыл про Бога,  вымолив отсрочку до весны...

  Зодчий оторвался от книги, посмотрел на девушку. Наита за ним не следила, устремив взор в сторону невидимого отсюда Зокона. Выходец перелистнул ещё несколько страниц, пытаясь отыскать строки, созвучные с его душевными переживаниями.

   ...Глотки надрывая, выпучив глаза  пошла штрафная рота, петляя как лоза.  Пока их сотня с гаком, но жизнь – пустой тростник.  Снег взвихрила пуля, и друг Серёга сник...

  Зодчий аккуратно закрыл книгу. Сейчас бы что-нибудь из Омара Хайяма, но и великий узбек любил поиграть с темой смерти...

  – Не понравилась? – оборачиваясь, спросила Наита.

  – Отчего же! – возразил Зодчий. – Но здесь слишком много...

  – Грусти?

  – Какая же это грусть? Это даже не печаль, а полная безысходность!

  – Найди что-нибудь лирическое, – посоветовала Наита, – с налётом лёгкой-лёгкой грусти. – И добавила прежде, чем Зодчий успел что-либо сказать: – Печаль должна быть светлой...

  Зодчий наугад развернул книгу, тихо прочитал:

   В этой жизни я только гость,  Как и все я уйду и растаю,  Как и всех отнесут на погост:  Тело – в землю, а душу – в стаю.  Как и все – превращусь в золу,  Разнесёт меня буйный ветер...  ...Я удобрю собою луг,  На котором резвятся дети...

  – Я, конечно, дико извиняюсь! – В люке появилась смущённая физиономия Гоблина. – Но литературный вечер придётся прервать – у нас гости!

  – Оказывается, слизняки успели изрыть всё пространство вокруг поселения! – с возмущением говорил Гоблин. – Если бы лошадь случайно не провалилась в прорытый ход, мы бы так ничего и не узнали...

  Они прошли в противоположный от центральных ворот конец поселения. Здесь тоже имелись небольшие ворота, рассчитанные только на одного всадника. Ворота были раскрыты настежь. Возле них стояло несколько поселенцев. Пройдя мимо них, Зодчий вышел за стену, где сразу же столкнулся с Легонтом.

  – Плохие новости, – мрачно сказал он. – Огромные полупрозрачные твари, Гоблин назвал их слизняками, за последнюю неделю успели основательно изрыть подземными ходами всё пространство вокруг поселения. Мы-то надеялись, что недовыходцы успокоились, но оказалось, всё это время они весьма изощрённо подбирались к внешней охранной стене!

  – Я не совсем понимаю, – подал голос Гоблин, – к чему такая сложность: тайные ходы и прочая мишура?

  – Они стали жить дольше, значит, и времени на адаптацию у них прибавилось, – сказал Зодчий. – В отличие от тебя, Гоблин, они учатся на своих ошибках.

  – А почему сразу я?! – обиделся Гоблин.

  – И всё же, мне непонятно, для чего им понадобились эти ходы... – проговорил Легонт.

  Зодчий произнёс всего одно слово:

  – Тлики.

  Легонт не понял – с этими «новинками» он ещё не был знаком.

  Зодчий в двух словах объяснил, сказав в заключении:

  – Тлики имеют железы, вырабатывающие кислоту. Если связать их воедино со слизняками, вырисовывается следующая картинка: слизняки роют ходы для того, чтобы тлики незаметно смогли подобраться к охранному частоколу.

  – Но для чего? – не понял Гоблин.

  – Тлики кислотой разрушат основания брёвен, частокол рухнет, после чего недовыходцы морским приливом хлынут на штурм поселения.

  – Думаю, картина ещё более удручающая, – тихо сказал Легонт, вплотную приблизившись к Зодчему. – Слизняки роют ходы для того, что бы пропустить недовыходцев внутрь поселения...

  Уже через полчаса после разговора Легонта и Зодчего не менее полусотни поселенцев высыпали за стены, сантиметр за сантиметром исследуя пространство вокруг частокола. Обнаруженные ходы тут же поступали в распоряжение Фархада, устраивавшего в них хитроумные ловушки.

  За двенадцать часов удалось обнаружить более тридцати ходов. Некоторые оказались прорыты глубоко внутрь поселения, о чём сообщили храбрецы, отважившиеся исследовать тоннели изнутри.

  Три раза поисковые группы натыкались на «копателей» прямо во время их работы. В этих случаях на слизняков просто выливали канистру керосина, бросали зажжённый факел и отправлялись дальше.

  Работы закончили глубоко заполночь. А ранним утром зазвучали первые взрывы – методика Фархада начала работать. Однако взрывов прогремело всего шесть, и это обескуражило Фархада, который вместе со всеми членами бывшей Второй заставы, подсчитывал «пиротехническую статистику», сидя в троке Рабуса.