Текст книги "Сам"
Автор книги: Николай Воронов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 31 страниц)
И внутри хрустальной призмы Курнопаю приснился звуковой сон. Пел женский голос. Он доносился издалека. Чувствовалось, что он, планируя оттуда, куда поднялся, летит не над асфальтом, не среди плоскостей железобетона и стекла, а над степью, где свободен от деревьев, дыма и туч небосклон. Он не улавливал запахов, но почему-то предполагал, что травы цветут: лисохвост в сиреневых остьях, тимофеевка то в лиловой опушке, то в горчично-желтой, и в тон им метлица, молиния, трищетинник. О цветении трав он знал, как природный кочевник. Но это была не равнина – простор, который заманивал их с отцом, и они уклонялись в сторону от крутого берега Огомы, а вольная степь, где кормились стада винторогих сайгаков, короткогривых лошадей, мохнатых зубров. Знал он и то, что близится вечер, что после дня верховой езды прилег в тень золотой яблони, но не для отдыха, а ради того, чтобы ощутить ласковость предвечерья, и скакунов не отпустил – держал за поводья, чтобы сразу пуститься в путь к скифской стоянке, едва его молодая жена закончит сбор мяты. Пела она, бредя́ вдоль ручья. Он и не глядел на нее и слов поначалу не разобрал, но теперь, когда она почти рядом, на расстоянии пяти пастушечьих кнутов, слова слышны в небе, как бубенчиковые трели жаворонка:
Два наслажденья у души: настаивать и терпеть.
Два наслажденья у разума: владеть и отдавать.
Два наслажденья у тела: терпение и прикасание.
Вольготно ему было с закрытыми глазами под золотой яблоней, в тени которой, взматывая головами и ударяя копытами, переминались на месте два золотых скакуна. Почему-то он был уверен, что она скифянка, что и он тоже рожден скифом, однако чужеродность звучала в том, о чем пела женщина, и Курнопай пытался вспомнить, откуда эти слова, и вдруг уяснил, что всего лишь скользнул взглядом по ним в «Кама-Сутре», и захотелось ему, чтобы только напев летал над степью, ведь в нем содержалось все самое сокровенное, что объединяло их с женщиной, а смысл, замкнутый стенами изречений, как дворец кремлем, из-за укрытости своей огорчал твердой, пусть и стройной неполнотой.
«Страшусь, страшусь, как псориаза, изречений, претендующих на законченность для всех времен и народов. Никакие формулы не подтверждаются практикой, а потому, чтобы жизнь строилась по справедливости, нужна совесть!..» А голос-то пропал… Лицо скифянки осталось неизвестно… Одежда… Стать… И совсем незнакомый голос. То, что возможно и необходимо для своей поры, теряет… Но почему сразу целый ворох голосов?
34
Пробудился. Под небом цвета снежной воды пересекались красные, солнце уже за горизонтом, бинты реверсивного следа самолетов-ракетоносцев. И в перекрестьях следа была чужеродность, подобная той, которая претила в изречениях «Кама-Сутры», пропетых приснившейся скифянкой.
«САМ, а что у нас было до ТЕБЯ или после ТВОЕГО прилета?» – почему он обратился к САМОМУ, не подготовясь излучитьсвой вопрос, Курнопай не отдавал себе отчета. Скорее всего сказалась потребность войти в откровение с самим собой. «У нас-то своя, касательная мужчины-женщины нравственная эстетика, неужели не водилась века тому назад? Наверняка водилась, но мы затуркали ее в подспуд? Зачем мы тянемся к чужому? Оно возникло в глубинах другой психологии… Коли есть у нас свое, укажи. О, я не против единопланетарного соприятия народами свойств других народов и особенностей. В конце концов, конечно, существует миллион лет шаровая взаимосвязь между атмосферами, океанами, материками, этносами… Но не рано ли начались межэтнические отношения в делах пола, религий, этик, социальных построек? Все развивается неравномерно. Так ведь? Дельфин не должен заимствовать поведение альбатроса, альбатрос – дельфина? Что-то, может, и удастся, несущественное, нюанс, как многозначительно выражается Болт Бух Грей. Остальное – к позору, к выморочности, в крушение, даже в никуда».
Не ждал он ответа от САМОГО – не сосредотачивал свой телепатический слух.С безошибочной определенностью ему не удалось запечатлеть, сам ли он попытал себя или великий САМ индуцировал в его сознание вопрос:
«А генофондизм?»
Раньше чем Курнопай усовестился, точно бы прожгло жаром его щеки и лоб. Ему стало стыдно перед САМИМ, не важно, наблюдаетОН сейчас за ним или нет. Но куда стыдней стало за собственную несправедливость. Редко найдешь страну, ученых которой не беспокоило бы ухудшение генофонда своего народа. Но нет ни одной страны, кроме Самии, где бы улучшение генофонда приняло характер религиозно-государственной политики. А он не то что не понимал этой новаторской самостоятельности – колотился против нее, унижал ее, выступал против нее этаким борцом-реакционером, цепляясь за промахи первоначальных установлений.
– Что, очнулся? – не громовой раздался радиоголос Болт Бух Грея, как тогда, в чистилище перед Музеем Еретиков, а шепотливый. Просто шепоток не отозвался бы в спине Курнопая подирающим кожу ужасом: то был шепоток человека, который один знает о твоем непростительном криминале.
«Неужели Болт Бух Грей только что пассяв моем сознании?» – подумалось со щемящей безысходностью.
– Чего молчишь?
– Молчание – золото.
– О золоте?! Вот так та́к! Ты да Фэйхоа – всего вас бескорыстников в верхах. Не будь бессребреником, разве бы я поставил тебя во главе держревизорства. Из-за твоих кунштюков праха твоего давно бы не сыскать… Очнулся, спрашиваю?
– Не ведаю ни сном ни духом, что такое «кунштюки»?
– Вытворялки твои. Слушай, Курнопа-Курнопай, ведущая сексжрица скоро поднимется в призму с группой первых леди Самии. Они там в башенке изучают «Кама-Сутру». Это особые сексрелигиозные занятия. Демонстрации приемов не избежать. Обычно сам присутствую на занятиях для показа. Сегодня буду участвовать в международной встрече, совершенно секретной, глав государств. Ты, Курнопа-Курнопай, подозреваешь ли о существовании тайной дипломатии?
– Куда нам лаптем черепаший суп хлебать?!
– Мой персональный любимец, будешь исполняющим моих обязанностей. Всему, о чем будет просить датчанка, повинуйся. Это не просто участие в увлекательных занятиях. Это необходимейшая обязанность по твоему вкладу в банк улучшения генофонда нации, народностей, племен Самии. Без фокусов, Курнопа, то бишь без кунштюков. В противном случае ведущая жрица прибегнет к помощи негритянок. Пускай твои наисладчайшие радости не сопровождаются насилием. Кстати, тем, что у меня в стране собирается межконтинентальная встреча глав государств, в некой мере я обязан посредничеству Скуттерини. Завидую тебе, Курнопа-Курнопай. Не подумай, что совсем обездолюсь. Политика – обворожительнейшая из женщин! Что приемы «Кама-Сутры» по сравнению с тем, какие политика выкручивает?! Счастливых оргазмов, посвященец Фэйхоа, посвятитель Кивы Авы Чел, мечта женщин страны великого САМОГО и его славного потомка священного автократа Болт Бух Грея.
35
Он лежал на свернутом батуте и, когда увидел выступивших из стены женщин, хотел броситься туда, чтобы успеть воткнуться в лифт, другой, просторный, но оказалось, что ему, сонному, кто-то пристегнул руки и ноги. Покрутил запястьями. Наручники легкие, гладкие, пластмассовые. Поднатужился, вознамерясь выдрать их с «мясом». Не выдрались. Простак. Из таких простаков, что маслины глотают, а косточки выплевывают. По виолончельному очертанию фигуры узнал датчанку. Даже сквозь пепельную сутемь угадывалась чугунная плотность ее тренированных бедер. Тогда, в притушенном свете лампионов близ храма Солнца, был у датчанки природный цвет волос (светло-русый), теперь ее завитая крупными кольцами голова отливала красной медью.
Она села в ногах у Курнопая, разглядела, что он разут, придвинулась бедром к его ступням. С пренебрежении он вдавил пальцы в боковую впадинку, и датчанка плаксиво-тягучим голосом бабы, которую часто обижают, но которая так и не притерпелась к обидам, пожаловалась:
– Больно же.
– Уберись, – сказал Курнопай смиряясь.
Она поерзала на ворсистом покрове батута и неожиданно посочувствовала ему:
– Замаяли твою независимость, юноша. Женат. Знаю. И все-таки повадки юноши. Я не про телесное. Про духовное. Наш век не терпит независимости. Зато на каждом шагу кричат про независимость. Я не во всем разделяю твое поведение. Нельзя же быть все время напряженным. Вовсе, бывает, перенапрягаются. Расслабляйся. Не кое к чему, ко многому нужно относиться расслабленно. Асфальт как прикатывают? Спокойненько. Неторопливенько. Каток ездит туда-обратно, сикось-накось. Первоклассные дороги прокладываются без поспешности. Не проложишь ты своего шоссе, тропинки не проторишь, если все время вперед да вперед, напряжение да напряжение. Нет у напряжения источника надежнее расслабленности. Ты благодушествуй, благородный юноша, пока буду спрашивать первых дам вашей несравненной автократии. Юноша, в тебе дух викингов. Самодержавие Болт Бух Грея, поверь, при всех твоих трудностях, гуманней множества республиканских режимов. Леди, прошу подготовить площадку для занятий.
Леди разбросили ковер-круг, отстегнули Курнопая от батута, усадили посреди ковра, где был выткан попугай.
Датчанка пояснила Курнопаю, освобождаясь от оранжевых, сшитых из сквозного газа одеяний, что сегодня он будет, согласно древнеиндуистской мифологии, богом любви Камой. Кама исторгнулся из сердца верховного бога Брахмы и, значит, является саморожденным. На ее взгляд, есть люди, произведенные на свет обыкновенной супружеской парой, но духовно так сотворившие себя, что с полным правом могут зваться саморожденными. На основании духовной ипостаси Курнопай относится, подобно священному автократу, к саморожденным и, следовательно, в этом смысле отождествим с Камой, чего в соединении с молодостью достаточно для выражения бога любви. Не случайно его посадили на попугая. Юный Кама изображался сидящим на попугае, с луком из стебля сахарного тростника, тетивой служили пчелы, стрелами – цветы. Выстрел цветком, и человек наделялся чувственным влечением, отказ от чего был равнозначен кощунству. Эпического героя Арджуну за отвергнутое желание на год подвергли евнухизму. Булла, обрекающая на кастрацию, днями подписанная верховным сексжрецом, вступит в силу на первом празднике генофондизма. Она одобряет буллу. Чувственность, которой пренебрегли, вносит смерчи хаоса в гармоническое равновесие ублаготворенных камаэмоций. Равновесно-сладострастное ублаготворение немыслимо без познания Камы – божественной нежности, нуждается в телесно-духовных наставлениях. Свод наставлений заключил в «Кама-Сутру» проникновенный Ватсьяяна семнадцать веков тому назад. Человечество утратило в пути ароматические смолы для умащивания тела, культуру мысленного общения – его заменило звукословие… Много чего. К счастью, невежество не возобладало в Индии, как в Финикии, Атлантиде, и гениальный труд камапоэзии дошел до нас, закреплен, развивается гением наследника САМОГО женолюбивым Болт Бух Греем. Нельзя не порадоваться тому, что верховный жрец вскрыл противоречия «Кама-Сутры» и отверг устарелые рекомендации, ибо они не соответствуют задачам улучшения генофонда, достижениям наиболее передовых идей сексреволюции. Болт Бух Грей отринул самое первое наставление, постулированное «Кама-Сутрой»: «Женщина создана для мужчины и должна быть ему верна». То, что женщина создана для мужчины, – убогая банальность. То, что она должна быть ему верна, – пережиток, реакционное воззрение на эмансипацию освобожденной женщины.
Прежде чем сбросить ремешковые туфельки, датчанка оглядела восьмерку женщин (как-то Фэйхоа говорила, что восемь по индуистским верованиям – магическое число), усевшихся по кругу в позе лотоса, и сказала, что переходит к опросу. Девчонистую женщину, ее прическа была уподоблена ананасу, она попросила разобрать третье наставление «Кама-Сутры» в свете разъяснений верховного жреца, дававшихся им на занятиях в Призме. Свирельным голосом девчонистая женщина вывела третье наставление: «Познавай «Кама-Сутру» лишь с тем, кого желаешь». Она задержала дыхание, и Курнопаю подумалось, что ничего по-болт-бух-греевски прогрессивного не скажет это еще не испорченное существо. Оказалось, что она, хотя и стыдилась отвечать, но уже уцепилатрактовку верховного сексжреца:
– Помните, я сказала священному автократу: «А если никого не желаешь?» Он ответил: «Желаешь или не желаешь, надо применять закон сознательного отношения». Гений верховного сексжреца открыл мне глаза на обязанности эмансипированной леди державного круга, живущей в век генофондизма. Я не желаю мужа, но сознанием заставляю желать. Для улучшения генофонда народов Самии я сознательно пожелаю любого мужчину, когда на то будет повеление от имени сексжречества и автократства.
Датчанка похвалила девчонистую женщину за то, что она проникласьзаконом сознательного отношения, открытым мыслителем Болт Бух Греем. Стоявшая во весь рост на паркетном полу белого клена, где и отражалась, хотя башню освещало только халцедоновой пыльцой Млечного Пути, датчанка скользнула к центру круга, села перед Курнопаем, не склоняясь бюстом, на свои пятки. После обещания продолжить опрос «Кама-Сутры», она заявила, что первой предоставит себе право, согласно сану, перейти к практическим занятиям.
Было сумеречно, но Курнопай стеснялся наготы, тем более что незнакомые женщины еще не разоблачились и пусть не пристально поглядывали, но уже осваиваясь с чувством, что придется искать подходы к мученику нравственной щепетильности. Исключением среди них была девчонистая. Жалея себя, по недавнему замечанию жрицы, за «плотскую непроясненность», она сострадала его неприспособленности к государственной морали. В отличие от своих учениц, датчанка алчно прицеливаласьк Курнопаю; ярило ее то, что за сопротивление посвятить Киву Аву Чел верховный жрец не отдал на секспотеху головореза номер один ей и товаркам, а также то, что ясновельможная ревнивица Кива Ава Чел нахлестала ее тогда плетью до рубцов, до сих пор различимых на ощупь.
За пять лет в училище Курнопаю надоели практические занятия. Само словосочетание, не сходившее с доски расписаний, обрыдло, поэтому, едва датчанка вознамерилась воспользоваться саном сексжрицы для перехода к практическим занятиям, его стыдливое благодушие сменилось отвращением, но он решил не нарываться на принуждение (негритянки явно наготове) и, как ни морочило его прямолинейную натуру, слукавил. Из-за упрямства он прибегнул к язвительному лукавству.
– Ваша святость, – сказал он и, так как произнесенное вслух обращение понравилось ему, тщеславно повторил: – Ваша святость ведущая сексжрица, практические занятия, что вы под этим подразумеваете?
– Мой медоносный бог Кама, подразумевать ничего не надо.
– Почему?
– Ватсьяяна запечатлел в «Кама-Сутре» то, что требует наглядного показа. Сейчас я продемонстрирую раздел «Женских объятий». Их шесть: «Стыдливость», «Работа сверлом», «Волнующее», «Манящее», «Прыжок к счастью», «Сплетение лиан»… Шесть ступеней ласки ведут к блаженству. Поэт нежности подчеркнул в конце раздела, что женские объятья «Прыжок к счастью» и «Сплетение лиан» влекут мужчину к необузданной страсти, подавляющей стыд, лишают его рассудка. Итак, приступаю к наглядному показу. Мужчина из позволяющего себя ласкать превращается..
– Ваша святость, а где мужчина?
– Вы что же, не мужчина?
– Я – бог любви Кама.
– В фигуральном смысле. Но Кама при том, что он бог, он еще из мужчин мужчина.
– Согласен.
– Браво!
– И в том, и в другом качестве я не собираюсь быть манекеном.
– И превосходно! Манекены из папье-маше, вы – из мужского мяса, одухотворенного божественностью.
– Ваша святость, я – бог любви, а не постыдной похоти.
Захлопала весело ладошками вертикально, молитвенно прижатыми к груди, девчонистая женщина. В ее возможности выказалась неиспорченность. Обрадованный поддержкой после гневливого взгляда жрицы на девчонистую женщину, Курнопай стал говорить о том, что он ученныйбог, и не кем-нибудь ученный, а всемогущим Шивой, и поделом ученный: искусился наглостью возбудить страсть бога Шивы и в наказание был испепелен дотла лучом его лобного глаза. Если бы не мольбы преданной жены, богини Рати, навсегда завершил бы он, Кама, свое существование. Шива научил его не навязывать страсть богам. Тем самым он внушил ему волю не подчиняться желаниям других, особенно желаниям темных, желаниям демонов.
– Нет соответствия действительному богу Каме. Он неукротим в искушении сексуальными страстями. Это главная функция Камы. Подобная функция и у его нимф, в индийской мифологии они – апсары. Апсары – искусительницы людей и желанные соблазнительницы богов. Апсары – постоянные наложницы Камы. От оргий, которые закатывает с ними, то по их желанию, то по своему, сотрясает космос.
– Ложь! – возмутился Курнопай и хотел разомкнуть ноги, все еще находившиеся в позе лотоса, но сплоховал: датчанка успела придавить их своим тяжелым бюстом, а державные леди прижулькнули к попугаю.
36
Все, что происходило потом с Курнопаем, сопровождалось тьмой. Перво-наперво ему надели наручники выше локтей, соединили их за спиной тесемками из нейлона (в училище на шнурах, чуть потоньше тесемок, тягачи буксировали танки). Курнопай ничего не видел, они напылили на вату лак для волос и втиснули ему в глазницы: воспользовались обрезанным чулком из эластика – натянули с затылка на переносицу.
37
Огорченный голос попросил Курнопая не вертеть башкой, но сознание вернулось к нему не столько потому, что вдруг возник мужской голос, сколько потому, что резало глаза, и он пытался отклонить лицо из-под пальцев, протиравших его ресницы спиртовой влагой. Открывши глаза, он невольно привскочил от пылающей боли в них и почувствовал, что руки с ногами ничем не спутаны.
– Терпи давай. Не ослепнешь – борный спирт развел.
Теперь он узнал голос Болт Бух Грея и сказал, что лак легко смывается теплой водой. Прежде чем принести воду, Болт Бух Грей посетовал, будто бы без медицинского разрешения (сейчас прибудет его личный врач) Курнопаю нельзя принимать душ. Болт Бух Грей принес спешно воду. Едва Курнопай промыл глаза, накинул на него махровую простыню и сам отер ему лицо. Минут через пять, поохав, он сокрушенно укорил Курнопая за то, что он опять заартачился, в то время как было необходимо с чувством ответственности подменить его, и все обошлось бы без самоуправства жрицы и прекрасной восьмерки державных леди. («И она тоже, девчонистая леди?..») На другую реакцию рассчитывать не приходилось: во-первых, он, глава сексцеркви и автократ Самии, повелел проявлять нетерпимость, вплоть до казни над причинными органами мужчины и женщины, ко всем, кто мешает новой религии, спасительной для страны САМОГО; во-вторых, своим сопротивлением Курнопай дал повод для развязывания зоологической стихийности, каковская выказывается и пострашней, ежели не забывать, что войны, ведущиеся издревле на земле, суть кровопролитные действия, в основном осуществляются скопом, то бишь коллективно. Именно здесь, в башне, его мозг окончательно оформил наблюдение как над индивидуумом, так и над массовыми структурами – группировкой, толпой, народом, человечеством. Отдельная особь, как правило, добропорядочна, разумна, щедра, не впадает в эйфорию злодейства, массовые же структуры непроизвольно заражаются стадной патетикой смут, жестокости, раздоров, по инерции скатываются к безрассудству, непримиримости, внутриплеменным убийственным потрясениям, континентальным и глобальным бойням. Два в эти дня у него страдания. Они неравнозначны, но взаимосвязаны, больше того – двуедины. Страдание о нем, Курнопае. Страдание из-за его сексрелигиозной и социально-общественной ретроградности. Обладать высочайшими духовно-физическими статями – и не желать заложить их в освежающий, укрепляющий, элитарный массив народов и национальностей Самии. Кем бы он был, не появись на телевидении бабушка Лемуриха с внуком? Они придали ему умственный толчок в сторону Гималаев величайшей деятельности во имя и для Самии, во имя и для планеты, во имя и для выхода в созвездие Ориона. Понятно, генетическая линия САМОГО рано ли, поздно взыграла бы в нем, но они с бабушкой придали его подкорковым устремлениям первую космическую скорость. Так он из фермерской среды, которая была и остается цветом народа, выскочил на воинскую орбиту, где без особых усилий обретаешь сторонников хунтизма. Фермерство, как таковое, чуждо стремлениям властвовать. Фермерство – труд. Хунтизм – способ захвата власти. Изредка у труда возникает потребность, диктуемая необходимостью, делегировать своего представителя на пик власти. Труд и САМ делегировали Болт Бух Грея на пик власти.
Его второе страдание обуславливается отсутствием справедливых возможностей средствами власти гуманизировать стремительным образом жизнь Самии и жизнь человечества. Чего проще отозваться старанием на святую идею генофондизма?! Так нет – сопротивление. Среди сопротивленцев – персональный любимец Курнопай. И он не хочет Самию разношерстных людей, унаследовавших множество пороков и болезней тела, психики, превратить в Самию образцовых личностей. Почему преуспевает в Америке правящая элита? Она уже не одно поколение не позволяет себе ассимилироваться с теми, даже из ее среды, кто генетически заразен. Стерильная чистота наследственности – принцип элитариев Америки. Он идет дальше: спаривать генофондистски образцовых, наследственно нечистым запретить воспроизводство поколений. За непослушание – выхолащивание. Решение этих вопросов будет в руках авторитетнейших комиссий, созданных из религиозников, генофондистов и медицинской науки. Так вот, его второе страдание обострилось на межконтинентальной встрече глав правительств. Он внес на повестку дня неслыханный для встреч по проблемам тайных дипломатических сговоров пункт. Не догадайся он увязать его с темой миросохранения, пункт не был бы рассмотрен. Пункт сформулирован так: «Сексрелигия и генофондизм как средство миросохранения». Он не рассусоливал, обосновывая логику своего учения. Не на войнах необходимо строить политику дипломатий, хотя, разумеется, политика очаговых войн спасает сегодняшний мир, то бишь уменьшает народонаселение мира во всех регионах земного шара. Необходимо строить ее на рождении посредством отбора. Чистота рождения, в связи с нею – резкое уменьшение рождения отбросит неизбежность войн как универсальный экономический регулятор. Человечество уже в ближайшую четверть века должно в обязательном порядке уменьшиться раз в пять – десять, значит, проблема прокорма, обеспечения одеждой, жилищем, ресурсами, энергиями снимется сама собой. Он не побоялся предложить четыре шкалы для установления уровня народонаселения во всех странах мира. Первая шкала: великие конгломераты народов типа Индии, США, России, Китая. К концу первой четверти будущего века эти конгломераты обязаны сократить свое количество до двухсот миллионов человек. Вторая шкала: страны, в которых население от пятидесяти миллионов до ста пятидесяти, к примеру Индонезия, Бразилия, Япония, Бангладеш, Пакистан, Мексика, Великобритания, Италия, Франция, Корея, обязаны иметь не свыше сорока миллионов человек каждая. Третья шкала: страны ниже пятидесяти миллионов, но не меньше десяти должны иметь не больше восьми миллионов. Все остальные страны не могут превышать четверти своего нынешнего населения. Ух, на какой национализм я натолкнулся! Огромные народы не желают убавляться, средние хотят стать великими, великие народы в количественном отношении, едва выбравшись за пределы третьей шкалы, стремятся дорасти до уровня шкалы первой. Защитники племен и национальностей, исчисляющихся сотнями и тысячами человек, мечтают, дабы эти племена и народности плодились по геометрической прогрессии. Тьма-тьмущая протестов, противоречий. Раздосадовали. Я врезал им за оголтелый национализм, затем предложил собрать всепланетный конгресс по народонаселению и определить пределы рождаемости всем, без исключения, народам. Ярлык прожектера пытались присобачить. Не получилось. Однако и не стали принимать решения по этому пункту, он-де в идеале приемлем, но для практики нереален. Спасительнейшая идея, так нет, ее – в неосуществимость. Из-за лоскутных интересов, из-за крохоборского индивидуализма. Вечная история – спасительную идею на штыки, в отвал. Христа распяли, Галилея на костер, Мальтуса пинают все кому не лень. Его в эпигоны Мальтуса пробовали загнать. Отмел, но по отдельным линиям присягнул Мальтусу. Мальтуса встревожила избыточность людей, когда эта многоликая беда лишь обозначилась в условиях машинно-урбанистической цивилизации. Мальтус – гений предвидения. Англия как родина прежде всего встревожила Мальтуса, но более он встревожился будущим человечества, а этого, заботы о человечестве, терпеть не может большинство политиков, экономистов, богачей, церковников. И философы терпеть не могут, особенно те, кто не провидел грядущего. Мальтус-де, как и вы, господин председатель (я председательствовал на межконвстрече), греховен по отношению к Богу, поскольку религиям противна идея препятствия рождаемости, и не гуманен по отношению к людям, которые могли бы родиться, но не родятся. Если бы-де каждый из нас не родился, это было бы трагедией для каждого из нас и уроном для каждой из наших родин. Тут я, во-первых, логикой их долбанул: для того, кто не родился, совершенно исключена трагедия, как для фантома, во-вторых, насчет урона: урона не бывает из-за того, кому не удалось припожаловать на белый свет. Их суждения были фантомными, то бишь призрачными, и я указал им на реальность бытия планеты. Антропологи сходятся на том, что хомо сапиенс существует три миллиона лет. Они же утверждают, что на переходе от эпохи палеолита к эпохе неолита, следовательно, двадцать тысячелетий назад, было на планете три миллиона людей. Итак, за три миллиона лет человечество накопило три миллиона человек, по одному как бы человеку прибывало за год. За двадцать тысячелетий оно увеличилось до пятидесяти миллионов, то бишь больше двух тысяч за год. В начале новой эры оно составляло двести миллионов человек. Волосы встают дыбом! За три года рожать больше, чем за всю историю человечества до нашей эры. Ты представляешь себе, Курнопа-Курнопай?
– Представляю.
– И что же представляешь себе?
– Ежегодно рождается девять сегодняшних Греции.
– Сногсшибательно!
– Двадцать Норвегии или триста двадцать Исландии, по две Испании и Португалии или Канада, Гаити, Уругвай, Гваделупа, Венесуэла, Боливия, Гренландия и Аргентина вместе взятые.
– Ты здорово меня подкрепил! Особенно одну идею, которую, к стыду своему, я струхнул высказать. Ты прямо-таки географ! Ну-ка, еще подкрепи.
– Десять Океании.
– Конкретно.
– Полинезия, Меланезия, Микронезия.
– Читывал об них. Ай, райские земли. Потрясающей необычайности народы! Завлекательнейшие культуры! Лишь за одно то, что есть у нас на планете такое место, оно заслуживает спасения и бесконечной жизни. Мы относим себя к цивилизованным народам, некоторые народы, прежде всего островные, приписываем к стадии дикости. По мне, благородней дикарей нет. Что касается каннибализма, то он, как и среди животных, рыб, насекомых, пресмыкающихся, среди дикарей был самым что ни на есть мудрым сокращением популяций, связанным с переуплотнением. Моя идея в чем? При тебе возникла. Запомни для истории. Да шучу, настырная ты особь. На стадии цивилизации человек размыкается с природой, расплевывается, борется с нею методами насилия. И тем самым перестает чувствовать ее команды. Проводники перерублены, взорваны. Импульсы не доходят до биологического реле, регулирующего численность вида. Взять китайцев. Не подумай – я ценю китайцев. Бумагу придумали они, экскаватор – они. Их философия даосизма сравнится разве что с индуизмом. Американский прагматизм ниже, потому что свел философичность к практицизму. Это все равно что из поэзии выхолостить чувственность. О, забыл. Из философии после индуизма я больше всего почитаю Пьера Тейяра де Шардена. Я подкрепился его постулатом, который утверждает, что необходимо признать за окружающей нас общественной жизнью «биологическое значение». Так вот, китайцы. Они составляют четверть населения планеты. А живет на планете больше двух тысяч народов. Юкагиров, к примеру, шестьсот человек, айнов двадцать тысяч, гавайцев сто тысяч. И в таком наклоне, в такой позе. Греки в пору Эллады и Византии столько всего сделали, так повлияли на человечество, а была их, сравнить с нами, горстка. Как они повлияли на мировую философию и культуру! Ты едва из материнского лона, но уже знаешь, что идеализм и материализм дали греки, диалектику они, киников они, софистов они. Именно софисты смело высказались об относительности понятий человека о природе. Киренаиков – тоже они. По киренаикам, высшая цель человека в наслаждении. Стоиков – опять же они. Учение великого САМОГО слегка восприняло дыхание стоицизма в плане этического повиновения мировому закону. Как деятеля его привлекает в греках то, что они дали два принципа государственного правления: коллективный – народовластие, групповой – олигархия. Султанско-мандаринско-царские правления я отношу к групповым: властелин и двор. У Главправа Черного Лебедя тоже было олигархическое правление. Мое правление началось с олигархии военного толка. Я вывел его на абсолютно новый путь. Человек летал, но только Гагарин вывел его в космос. Новое у меня в неразрывном сочетании единовластия, то бишь автократизма, с демократичностью во всем и вся. Да, еще о греках: искусство человечества в основном идет их путем в скульптуре, в театре, в поэзии, архитектуре… Собственно греков: ахейцев там, ионийцев, эолийцев, дорийцев, пеласгов, делегов – в пору Эллады не было миллиона человек, к началу двадцатого века нашей эры и трех миллионов не было, сейчас нет и девяти миллионов. Вот величайший, мудрейший пример соблюдения экологического регулирования в приросте населения. Ты, мой измученный Курнопа-Курнопай, не суди меня за суд над другими народами. Мои мысли на первый взгляд наглы, на самом деле они бесстрашны. Размножение, ничем не ограниченное, есть вид преступления перед человечеством, более того – оно есть род демографической агрессии. Пора выработать в Организации Объединенных Наций демографическое право. Эту экологическую опасность необходимо определить как самую страшную, захватническую, дабы увязать ее с экологическими тревогами об убывающих кислороде, воде, пище, недрах. Это и создаст сознательно-этическую нормативность существования. Китайцы уже осваивают сознательно-этическую нормативность существования: один ребенок на семью. Раньше чем кто-либо они дисциплинируются демографически. Пойдут за ними другие народы – обретут равенство перед существованием, географическим пространством, потреблением. Если на моем веку будет конгресс по народонаселению, я предложу в преамбулу документа по демографической экологии такие слова: «Все современные народы имеют право на существование и несомненное право в сравнительно равном количестве представлять себя на планете Земля». Вот будет справедливость. Я, исходя из этой идеи, и предложил межконтинентальному совещанию решительно сократить расходы на вооружение, перекинуть на осуществление генофондизма. В плане генофондизма я подперся изумительнейшим образом! Только человечество чистого генофонда, то бишь освободившееся от шлаков, как освобождаются от них во время плавки металлы, способно остановить свое соскальзывание к полному самоуничтожению. Ты бы слышал мой друг, как меня понесли.Перво-наперво заклеймили националистом, ибо, дескать, ты против ассимиляции. Ну я им и смазал и правой, и левой: «Вы, господа политики, в основном жалкие однозначники, в крайнем случае – двузначники». Они в замешательстве. Что я имею в виду? Я их эпатирую: «Я-то уже исключительный, вне конкурса четырехзначник!» – «Нашел чем хвастать! – возмутились. – Количеством женщин». Я им: «Детьми от женщин всех народов Самии, социальных слоев и прослоек». Хотите убедиться, моих детей-генофондистов мимо вас проведут. Не захотели: секретнейшая встреча. Но что касается ассимиляции, я за все и вся, но с учетом исторической данности. Поверили. Правда, новую штормовую волну подняли. Как ты, дескать, смеешь сравнивать жизнестойкие народы с вымирающими по естественным причинам племенами?! Увы, межконтсовещание пока не поддержало меня. Я не считаю несвоевременной мою теорию. Представители громоздких народов – воротилы международного масштаба. В них намертво засел инстинкт всепожирания и всепоглощения. Я дал им понять… К сожалению, монстры не сознают монстризма. Каюсь, сорвался. Дипломатия, тем более тайная, требует выдержки, равноценной созерцательному спокойствию. Тогда идите, сказал им, к ядерному катарсису. Реагаж был разный. Большинство – окрестил их бездушными роботами от политики или чугунными сердцами – не взволновались. Кое-кто стал подзуживать, дабы припорошить юморком атмосферу: «Ах, молодые теоретики, не отличают блуд от арифметики». Жирнюга из страны… Нет, не назову. Жирнюга мне говорит: «Похвальна, молодой человек, начитанность. И нахватанность похвальна даже». С Грецией? Народы Эллады за тысячелетия до новой эры выкачали из себя все виды талантов. Две тысячи лет отдыхают, но отдых не закончился. Профессор Гумилев из России, которого вы, господин священный автократ, еще не прорисовали, нарек эпоху подъема этноса или суперэтноса, группы народов в полосе единства, пассионарным взрывом. Период спада энергии этноса или суперэтноса он определил словом «надлом». Греция в периоде надлома. Так зачем ставить ее в пример? Китай?! Он после средневекового надлома вступил в эру пассионарного взрыва. Китай всегда был индивидуален. Он настойчивей Индии борется с размножением. Жирнюгу явно мои доказательства впечатлили. При серьезнейших обстоятельствах, по его инициативе, я законтачил с ним. Он и говорит вдруг печальным тоном: «Катарсис? Ядерный? Кабы катарсис, было бы идеально. Очищение пространства огнем. Очищение генофонда человечества – огненный процесс, но другого характера – агломерация. Я буду голосовать за демографический катарсис как орудие очищения и обогащения высоких свойств человечества, ежели господин председатель Болт Бух Грей изымет из своего предложения идею нормативности. Несводима численность народов, народностей, племен к равному числу особей».
