Текст книги "Приключения 1968"
Автор книги: Николай Леонов
Соавторы: Юрий Перов,Сергей Жемайтис,Борис Сопельняк,Роман Ким,Владимир Понизовский,Валентин Иванов-Леонов,Юрий Сбитнев,Аркадий Локерман,Георгий Шилин,Александр Поляков
Жанр:
Прочие приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 33 страниц)
Дмитрий Морозов, Александр Поляков
ДОНЧЕКА ДОКЛАДЫВАЕТ…
Повесть
В этот час над заснеженными просторами России только что начал заниматься неторопливый мартовский рассвет. Холодный и влажный ветер завывал над полями, белил хмурые, утонувшие во мгле села, заворачивал в спящие чутким сном города, теребя на стенах домов обрывки приказов и распоряжений бесчисленных комендантов и штабов прошлых лет.
Шел март 1921 года – первая сравнительно мирная весна огромной опустошенной войнами страны. Разбит Колчак, бежал за границу под крыло Антанты генерал Деникин, опрокинут в море барон Врангель, но еще гремят то там, то здесь выстрелы, еще скачут в ночной тьме по тайным дорогам кулацкие банды. Врываются нежданной бедой в села.
И опять земля через осевший мартовский снег принимает в себя горячую алую кровь, давшую цвет знамени нового, небывалого в истории государства.
В предрассветной тишине на мартовском тревожном ветру гудят басовыми аккордами телеграфные провода. Со всех концов страны, еще только просыпающейся к новому дню, тянутся они в древнюю, но озаренную теперь иным светом Москву. Там – Ленин…
Провода бегут из Москвы на юг вдоль железной дороги, мимо сожженных станций и поселков, и, неслышная посторонним, звучит в них, как биение пульса, телеграфная дробь. Москва вызывает Ростов-на-Дону. Разговор по прямому проводу. Торопливые буквы, наскакивая одна на другую, ложатся на узкую бумажную ленту, сбегающую с плоской катушки:
МОСКВА: У АППАРАТА ПРЕД ВЧК ДЗЕРЖИНСКИЙ И ТОВ АРТУЗОВ ТЧК
РОСТОВ: У АППАРАТА ЗАМ ПОЛНОМОЧНОГО ПРЕДСТАВИТЕЛЯ ВЧК ПО СЕВЕРНОМУ КАВКАЗУ НИКОЛАЕВ ЗПТ ПРЕД ДОНЧК ЗЯВКИН ТЧК
МОСКВА: СООБЩИТЕ ЧТО ВАМ ИЗВЕСТНО О ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ОРА НА ТЕРРИТОРИИ ДОНСКОЙ ОБЛАСТИ ВПР
РОСТОВ: ТАК НАЗЫВАЕМАЯ ОБЪЕДИНЕННАЯ РУССКАЯ АРМИЯ ЗАСЫЛАЕТ ИЗ СОФИИ ТЕРРОРИСТОВ ТЧК
МОСКВА: ЗДЕСЬ ЕСТЬ СВЕДЕНИЯ ЗПТ ЧТО ВРАНГЕЛЬ ГОТОВИТ ДЕСАНТ НА ЧЕРНОМОРСКОЕ ПОБЕРЕЖЬЕ ЗПТ ПЛАЦДАРМ ДЛЯ ВЫСАДКИ ГОТОВИТ ПОДПОЛЬНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ ОРА ЗПТ С ЦЕНТРОМ В РОСТОВЕ ТЧК К ВАМ ЗАСЫЛАЕТСЯ АГЕНТУРА ТЧК ЦЕНТРОМ РУКОВОДИТ КРУПНЫЙ ЦАРСКИЙ ГЕНЕРАЛ ФАМИЛИЯ НЕИЗВЕСТНА ТЧК В СОФИИ ЕГО НАЗЫВАЮТ ВАЖНОЕ ЛИЦО ТЧК СООБЩИТЕ ЧТО ЗНАЕТЕ ОБ ЭТОМ ТЧК
РОСТОВ (после паузы): ДОПОЛНИТЕЛЬНЫХ СВЕДЕНИЙ НЕТ ТЧК ОРГАНИЗУЕМ РАЗРАБОТКУ ТЧК
МОСКВА: КТО ИЗ ТОВАРИЩЕЙ БУДЕТ РУКОВОДИТЬ ЭТОЙ ОПЕРАЦИЕЙ ВПР
РОСТОВ: ТОВ ШАТАЛОВ ЗПТ ТОВ ЗЯВКИН ЗПТ ТОВ НИКОЛАЕВ ТЧК
МОСКВА: У АППАРАТА ДЗЕРЖИНСКИЙ ТИРЕ ВСЕХ ТОВАРИЩЕЙ ЗНАЮ УВЕРЕН В УСПЕХЕ ТЧК ПРОСЬБА СЧИТАТЬ РАБОТУ САМОЙ УДАРНОЙ ТЧК НЕЛЬЗЯ ДОПУСТИТЬ ВОЗРОЖДЕНИЯ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ НА ДОНУ ТЧК ФЛОТ ВРАНГЕЛЯ ПОКА В БИЗЕРТЕ ТЧК О ВСЕХ ПЕРЕДВИЖЕНИЯХ БУДЕМ ИНФОРМИРОВАТЬ ВАС ТЧК ВОЗМОЖНА ПЕРЕБРОСКА ДЕСАНТА НА ИНОСТРАННЫХ СУДАХ ТЧК ГЛАВНОЕ ПАРАЛИЗОВАТЬ ПОДПОЛЬЕ С КОМ ПРИВЕТОМ ДЗЕРЖИНСКИЙ ТЧК
В небольшой комнатке на верхнем этаже здания Донской чрезвычайной комиссии два усталых человека молча смотрели на ворох бумажной ленты, лежавший на полу.
– Что думаешь? – сказал один из них – высокий, широкоплечий, с темными коротко подстриженными усами.
– Неудобно получается, – сказал второй, – в Москве знают о делах на Дону больше, чем мы?
– У них информация из Софии.
– А концы здесь. Нужно искать.
Шагнув от стены, усатый собрал с пола телеграфную ленту. Широкими ладонями смял ее в огромный белый клубок. Показывая товарищу, спросил:
– Что нужно, чтобы распутать? Как думаешь, Зявкин? Кончик надо найти.
Зявкин внимательно посмотрел на клубок, поправил пояс с тяжелой кобурой. Шагнув по старому пересохшему паркету, подошел к окну. В утренней дымке побеленный снегом, выпавшим за ночь, лабиринтом своих улиц город был тоже похож на огромный белый клубок.
– Где он, этот кончик? – сказал Зявкин, положив кулак на холодный каменный подоконник. – Это, брат, задача.
– Ясное дело, трудней, чем банду в камышах выловить, Ну, мы тебе, Федор, опытных ребят подберем. Словом, спать сегодня не придется, займемся планом. Первым делом всякой операции нужно шифрованное название.
– «Клубок» подойдет? – спросил Зявкин.
– А что же, отлично. – Николаев, накинув на плечи кожаную куртку, присел к столу.
– Итак, что у нас есть? Без малого – ничего!
2. Его высокоблагородие есаул ФилатовЕсаул Филатов умел владеть собой. Поэтому, когда в дом в станице Пашковской, что около Екатеринодара, где он остановился на ночлег, ранним утром ворвались вооруженные люди, он, быстро оценив обстановку, не стал сопротивляться. Их было пятеро, да и снаружи через открытую форточку (есаул любил свежий воздух) слышались людские голоса и фырканье коней.
– А ну вставай, – сказал есаулу немолодой человек в штатском пальто, подпоясанном офицерским ремнем.
Есаул сел в постели.
– Позвольте, – мирно начал он, – по какому праву…
– Будет разговаривать, – выступил из-за спины пожилого молодой остроносый паренек в залатанном полушубке. – Документы, оружие есть? – Он нетерпеливо качнул в сторону есаула штыком австрийской винтовки.
Старший отстранил его.
– Мы из Чрезвычайной комиссии, из Екатеринодара, – сказал он, – из Чека, значит. Документы имеются?
Есаул нашел в себе силы вежливо улыбнуться.
– Прошу, – сказал он и достал из-под подушки бумажник. – Сделайте милость: уполномоченный Окрпрода Филимонов. Командирован из Ростова по делам службы для выяснения, так сказать…
– Оружие имеется? – Винтовка все еще смотрела на есаула. Он раздумывал всего несколько секунд.
– В целях самообороны, – сказал он, доставая из-под подушки «кольт». – Сами знаете – такое время!
– Так! – сказал чекист. – Петро, посмотри, нет ли там еще чего.
Молодой посмотрел под подушку, ощупал лежавшую рядом одежду.
– Вроде больше ничего, – сказал он.
– Вставай, одевайся, – снова повторил пожилой и только теперь развернул сложенную вчетверо бумажку, переданную ему есаулом.
– Товарищ Филимонов, стало быть. – Он положил бумагу в карман. – Ну хорошо, там разберемся.
Есаул уже ощутил в себе знакомый прилив энергии, который непременно охватывал его всякий раз, когда нависала опасность. Строгая тайна окружала его поездку в Екатеринодар с поручением подпольного Ростовского центра ОРА. Документы абсолютно надежны.
– Руки вверх! – скомандовали ему. – Выходи!
Он прошел с поднятыми руками через соседнюю комнату, где у стены, сливаясь цветом лица с ее серыми обоями, стояли насмерть испуганные поповны – хозяйки дома. Он вежливо кивнул им и шагнул за порог. Два красноармейца уже караулили Егора Поцелуева, его старого денщика. Впрочем, сейчас он был вовсе не Егором, а Кузьмой Коршуновым, кучером Окрпрода, на что имелся документ.
– Здравствуйте, товарищ Коршунов, – нарочито громко сказал есаул. – Что происходит?
– Не разговаривать, – предупредил голос сзади.
На просторном поповском дворе было полно людей, стояли несколько заседланных лошадей и пролетка, на которой есаул приехал.
Едва Филатов ступил из дверей заднего крыльца, как воздух, словно сабельный клинок, полоснул женский крик:
– Он! Он это! Кровопиец! Кат!
Есаул остановился и медленно повернул голову в сторону крика. Молодая женщина билась в руках державших ее конвойных красноармейцев. К есаулу было обращено ее лицо с красным шрамом. Он посмотрел в эти неистовые, налитые темным гневом глаза и вспомнил…
Это было еще летом 1919 года, когда он со своим карательным отрядом был на усмирении в одном из сел вблизи Анапы. Там мужики убили двух стражников-казаков. Есаул помнил, как он тогда построил на площади всех жителей и сказал им, что должен был бы расстрелять всех мужиков, но смилуется и расстреляет только каждого десятого. Помнится, так он тогда и сделал. Там же на площади, у стены лабаза. Но вот когда дошла очередь до молодого парня в синей рубахе, из толпы выскочила эта женщина. И у нее были такие же глаза, как сейчас. Есаул ударил ее плетью. Но от крика женщины пришла в движение скованная до этого цепенящим ужасом толпа. Люди кинулись бежать. Есаул скомандовал, и каратели со свистом бросились рубить толпу. Много было карательных операций у есаула Ивана Филатова до и после, но глаза этой женщины преследовали его полтора года. Хоть и было это время полно жестокими и опасными событиями. Бои на Дону, бегство в Крым, служба во врангелевской контрразведке, потом нелегальное возвращение из-за границы под именем Филимонова.
– Он это! – рвался крик.
Есаул отвел глаза и криво усмехнулся. Надо иметь особое счастье, чтобы налететь теперь на эту бабу. Ну что ж, по крайней мере меньше загадок!
Он точной, пружинящей походкой пошел к пролетке.
– Чего их еще возить, – услышал он крик сзади. – Порешить их здесь, бандитов!
В ответ гудел знакомый голос старшего:
– Спокойно, граждане, расходись! От нас не уйдет! По революционному закону!
Около пролетки есаулу связали руки. Егора не тронули, приняв его, видимо, за настоящего кучера. Филатов сел в пролетку, рядом с ним Егор и усатый в штатском пальто. Небольшой отряд сопровождавших вскочил на коней, и они двинулись из станицы.
– Куда же меня везут? – спросил, наконец, есаул.
– Увидишь, – ответил чекист и, обращаясь к правившему лошадьми Егору, добавил: – А ты давай побыстрее, товарищ, как тебя зовут?
– Кузьма!
– Вот, Кузьма, давай побыстрее!
За станицей Пашковской после часовни начинался спуск к реке. Недавняя оттепель и ночной мороз сделали свое. Пригорок отблескивал ледяной коркой, будто специально политый. Всадники, шедшие впереди, сдержали коней, и тяжелая пролетка обогнала их. Впереди, вдоль прибрежного лозняка шел плотный, укатанный путь. Егор хлестнул лошадей. Связанный есаул упал на чекиста, придавив его к спинке сиденья. Пролетка резко рванулась вперед. Лихо засвистев лошадям, Егор со звериной гибкостью бывалого всадника перегнулся с козел и обрушил страшный удар железного шкворня, лежавшего под сеном, на голову человека в штатском пальто. Подвинувшись в сторону, есаул плечом выбросил тело на дорогу. Лошади рванули облегченную пролетку вперед. Сзади скользили по обледеневшему спуску конные красноармейцы.
Нет, казалось, не зря шесть лет держал при себе есаул Филатов казака Поцелуева. Держал строго, но разрешал и кое-какие вольности. А совсем недавно вызволил его, больного, с острова около Константинополя, откуда не думал Поцелуев выйти живым. Вызволил, чтобы взять с собой в нелегальную поездку в Россию.
– Уйдем, ваше высокоблагородие, ей-богу, уйдем! – крикнул Егор.
– Разрежь веревку на руках, – прохрипел есаул.
Вытащив нож, Егор повернулся к нему.
– Трохи подвиньтесь, – сказал он, – ваше высоко… – И вдруг упал на есаула, заливая его липкой, теплой кровью.
Выстрел Филатов услышал потом, а может быть, это были другие выстрелы. Лошади, потеряв управление, несли, но скоро правая упала, сломав дышло, пролетка перевернулась, и есаул полетел на дорогу, сильно ударившись головой.
Он пришел в себя в тюремном госпитале в Екатеринодаре. Около его кровати снова, как и тогда, в станице Пашковской, стоял остроносый парень.
– Очнулся? – спросил он, увидев, что есаул открыл глаза. – Ну, теперь мы с тобой поговорим, сволочь! Ты нам за Никандрова ответишь…
Есаул стиснул зубы. На следствии он отказался отвечать на вопросы. Но его ответы не очень были нужны. Жители рыбачьего поселка около Анапы, который, оказывается, назывался Вторая Рота, опознали его, а факт убийства чекиста Никандрова был налицо. Поэтому Революционный трибунал вынес приговор: расстрелять бывшего есаула Ивана Филатова как белого карателя и убийцу.
Выслушав приговор, есаул посмотрел в лица сидевших перед ним судей. Грубые, обветренные солдатские лица. Он бесчисленное количество раз видел такие лица в строю, посылал на смерть. На протяжении всей его тридцатидвухлетней жизни они обращались к нему с почтительными просьбами. Теперь они решали вопрос его жизни и смерти.
Есаул усмехнулся. Он мог бы сказать им, что, расстреляв его, они сами встанут на краю могилы. Ведь они ничего не знают о том, что делал бывший есаул Филатов в станице Пашковской. Они думают, что уже овладели этой землей, которой столетиями владели деды и прадеды Филатова. Есаул вспомнил свою последнюю встречу с Врангелем. Барон выступал перед узким кругом офицеров своего штаба. Он был в хорошем настроении. Накануне в переговорах с союзниками было достигнуто соглашение о получении займа. Кроме того, англичане обещали, что в высадке нового десанта на Кубань примет участие двадцатипятитысячный экспедиционный корпус. Филатов смотрел тогда на этого подтянутого человека в белой черкеске и с волнением слушал его высокий, немного надтреснутый голос.
– За поруганную веру и оскорбленные ее святыни, – говорил Врангель, – за освобождение русского народа от ига каторжников и бродяг. Помогите мне, русские люди, спасти родину! – Врангель склонил перед собравшимися голову, резко вскинул ее, повернулся и вышел.
После приговора Филатов кашлянул и внезапно охрипшим голосом произнес:
– Если б ваши хамские морды попались мне, я бы вас четвертовал!
– Уведите осужденного! – спокойно сказал председатель трибунала.
Есаул, сохраняя твердую уверенность, что будет отмщен, отправился в камеру смертников ожидать приведения приговора в исполнение. О помиловании он не просил.
3. Без малого – ничего– Они, брат, в бирюльки с нами играть не собираются, – говорил Николаев, меряя шагами свой кабинет, почти пустой, но застланный неизвестно откуда взявшимся здесь порванным и истертым ковром. – Ясно, что эти налеты, ограбления, покушения, с которыми мы имели дело в последние месяцы, – пока цветочки. Подготовить десант – вот их главная задача. Сколько бы мы ни ловили этих недобитых деникинцев, сколько бы ни разогнали банд, угроза не минует до тех пор, пока существует у нас под носом этот подпольный центр, штаб, пока у них есть связь с Врангелем.
Николаев остановился перед Федором Зявкиным, сидевшим у стола.
– Вот ты, как председатель Дончека, можешь сказать, что на сегодня среди массы казачества есть антисоветские настроения?
Федор, молодой, широкоплечий, с темными, ровно подстриженными усами, провел ладонью по широкому лбу. Глаза его, подведенные синими кругами от вечного недосыпания, смотрели за окно.
– Нет, – сказал он и отрицательно качнул головой, – нет никаких таких настроений у массы казачества. После отмены продразверсток трудовой казак целиком за нас. И воевать людям надоело.
– Вот, – сказал Николаев. – Но теперь смотри: приезжает в станицу бывший царский генерал, собирает казаков. «Братья казаки, – говорит. – Отечество! Родина!» Всякие высокие слова. Тридцать человек из ста поднимет на коней? Это факт, поднимет!
Зявкин встал из-за стола.
– Что ты меня все агитируешь, Николай Николаевич? Всю эту обстановку, я не хуже тебя знаю. У белого подполья опыт, там и контрразведка и охранка. А у нас?
Федор тоже зашагал по кабинету.
– Пятьсот всадников хоть сию минуту построю на Садовой улице, а вот… А черт! – Шагая, Зявкин задел ногой за дыру в ковре. Николаев засмеялся. – Сколько раз просил ребят: выбросьте вы эту рухлядь из комнаты.
– Вчера я опять разговаривал с Москвой, – сказал Федор, – с Артузовым. Несколько дней назад он направил нам в помощь из Астраханской ЧК одного опытного сотрудника.
– Об этом я знаю. Не хотел раньше времени говорить тебе, – ответил Николаев. – Не знал, как ты отнесешься. Поручил кому-нибудь встретить этого товарища?
– Миронову поручил. Пусть поселит его где-нибудь в городе. К нам этому товарищу ходить не следует, в городе его не знают, и хорошо.
– Ну вот, – перебил его Николаев, – жалуешься, что людей нет, ведь ты же прирожденный конспиратор!
– Спасибо охранному отделению, – ответил Федор, – кое-чему научили нас. Людей знающих, правда, не хватает, и этот товарищ – как его? – Лошкарев, будет нам очень кстати.
Николаев согласно кивнул головой.
– Давай расскажи теперь, как у тебя с планом? Есть что-нибудь?
– Без малого – ничего, – вздохнул Зявкин, открывая папку, на которой синим карандашом было написано всего одно слово: «Клубок».
– Смотрели мы снова все дела за последнее время. Как бы где зацепиться. Помнишь убийство на Братской улице?
– Ну еще бы! Это из назаровской банды публика. Или от Маслака. Так ведь их осудили уже?
– Вот тогда, во время облавы, был арестован некто Попов Юрий Георгиевич. Оружие при нем было, крупная сумма в валюте. Мануфактуру скупал. Выяснилось – бывший сотник, состоит в банде некоего есаула Говорухина и специально послан в Ростов.
– Не томи, – сказал Николаев, – сейчас-то он где?
– Сидит, голубчик, у нас здесь, во внутренней тюрьме, и пишет покаянные письма. Прочел я их, вот они, – Федор вынул из папки небольшую пачку листов, исписанных неясными карандашными строчками. – Я тебе вкратце расскажу: был он эсером, это еще в студентах. А сам – сын здешнего ростовского врача. На фронте был. Потом вернулся в Ростов по настоянию друзей и папаши, примкнул к Корнилову, участник «Ледяного похода». В Деникине, как он сам пишет, разочаровался, верил Врангелю, но и тот, говорит, обманул. Бросили его в Керченский десант, и после, считая, что иного хода нет, он примкнул к банде этого Говорухина.
– А в Ростов зачем явился? – спросил Николаев.
– Объясняет, что послали его за мануфактурой, оборвались казачки. Валюту получил от самого Говорухина. Я допрашивал его еще раз. Похоже, что не скрывает ничего. Я ему говорю:
«И как же это не совестно вам, боевому офицеру, тряпки скупать?»
«Эх, – говорит, – комиссар, мне бы только в Ростов! Одичал я в камышах. И еще рассчитывал, может быть, за границу уйду».
«Ну, за границу это не так просто, если в одиночку».
– Обещала ему тут помочь одна особа. Некая Анна Семеновна Галкина. – Федор открыл следующую страничку в папке. – Бывшая медицинская сестра в госпитале, где работал папаша Попова. Живет, между прочим, рядом с нами, на Малой Садовой. Вот она и сказала сотнику, что есть у нее связи с надежными людьми, которые могут и за границу отправить и еще многое сделать.
– Так, так, – Николаев заинтересованно присел к столу. – А что за люди?
– Попов говорит, у него осталось впечатление, что Галкина связана с какой-то организацией, тем более однажды встретил у нее есаула Филатова, про которого слышал, что тот состоит в каком-то подпольном штабе.
– А где сейчас этот Филатов?
– Пока неизвестно. Пробуем установить. Вот я думаю, что от этой Галкиной должна быть какая-то цепочка…
В дверь постучали. Секретарша Николаева заглянула в кабинет.
– Здесь товарищ Миронов, – сказала она, – разыскивает вас, Федор Михайлович, по срочному, говорит, делу. Я ему сказала, что вы заняты, но он… – Секретарша пожала плечами, не найдя нужного слова.
А за спиной у нее уже виднелась кудрявая голова начальника разведки Дончека Павла Миронова. Зявкин вопросительно посмотрел на начальника.
– Вот же, здесь он, – сказал Миронов, бережно отстраняя девушку. – Да говорю же – срочно!
Николаев примирительно махнул рукой:
– Ну заходи, что там стряслось?
Павел Миронов втиснулся, наконец, всей своей могучей фигурой в кабинет. Был он в штатском пиджаке, гороховых новеньких галифе английского покроя. Крепкие ноги бывалого кавалериста туго схватывали поблескивавшие цветом спелой вишни кожаные краги.
– Посмотри на него, – сказал Николаев, – ни дать ни взять – спекулянт с Сенбаза. Только ты, Миронов, чуб свой постриг бы, что ли, – ведь в приличном обществе приходится бывать.
Но Миронов оставил эти слова без внимания.
– Это что же, – сказал он безо всяких предисловий, – вроде насмешка над нами получается? Встретил я сегодня этого нового сотрудника, думал, действительно товарищ опытный, а это, я не знаю… – Миронов на секунду остановился и решительно сказал: – Хлюст какой-то – и только! К тому же птенец, я его пальцем одним задену…
– А вот это не рекомендую, не задевай, – вдруг перебил его Зявкин. – Себе дороже будет. Тебе самому-то сколько лет?
– Двадцать пять.
– Ну, значит, вы с ним почти годки. Я Лошкарева немного знаю, – сказал Николаев. – Где поселили его?
– На Торговой улице.
– Сам-то хоть не появлялся там?
– Обижаете меня, Федор Михайлович.
– Ну хорошо! А что касается Лошкарева, то внешность его тут ни при чем. Тебе как разведчику пора бы понимать.
– Да ведь обидно, значит, мы вроде своими силами не можем справиться, не доверяют нам? – криво улыбнулся Миронов.
Николаев решительно поднялся со своего места.
– Ты вот что, товарищ Миронов, – сказал он, – говори, да не заговаривайся. Ежели бы тебе не доверяли, так ты бы здесь и не был. Неужели не ясно, что для этой операции нужен человек, которого в городе никто не знает?
Миронов в сомнении покачал головой.
– Не знаю, – сказал он, – только очень уж он какой-то хлипкий – интеллигент, одним словом. И вообще не внушает…
– Чего он тебе не внушает? – спросил Зявкин. – Этот парень с малых лет на конспиративной работе. Ты вот что, Павел, для связи с нами назначь ему Веру Сергееву. Ни сам, ни твои ребята около Лошкарева вертеться не должны. Он пусть пока сам делает что знает. Веру я буду инструктировать сегодня. Встретимся с ней за Доном. Обеспечишь это дело. Ну, а сейчас пока садись, послушай.
Миронов вздохнул и, все еще не согнав с лица недовольное выражение, присел в старое кресло. Все, о чем Зявкин докладывал Николаеву, было ему в общих чертах знакомо. Он сам не далее как два дня назад разговаривал с сотником Поповым. На свой характер, он тотчас бы арестовал Галкину, устроил ей очную ставку с Поповым или хотя бы установил за ней тщательное наблюдение.
Они просовещались еще минут сорок. Миронов почти не вмешивался. Только один раз, когда он услышал, что за Галкиной не следует пока устанавливать наблюдения, запротестовал:
– Так она сбежит, скроется.
– Вот ежели установим наблюдение, то непременно сбежит, – сказал в ответ Николаев. – Учти, что вокруг нее не гимназисты ходят, а господа контрразведчики, этих на мякине не проведешь, клевать не станут. Уверен, что они и за тобой наблюдают не первый месяц.
– Вот мы и дадим им не мякину, а зернышко, – вставил Зявкин, – пусть клюнут.
– Но помяните мое слово, эта мадам смотается, – угрюмо сказал Миронов.
На том разговор и закончился.
