Текст книги "Приключения 1968"

Автор книги: Николай Леонов

Соавторы: Юрий Перов,Сергей Жемайтис,Борис Сопельняк,Роман Ким,Владимир Понизовский,Валентин Иванов-Леонов,Юрий Сбитнев,Аркадий Локерман,Георгий Шилин,Александр Поляков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 33 страниц)

Конец неизвестности

Вольский пришел первым, поставил стул возле дуба на том месте, где сидел вчера.

«Всего лишь вчера, а будто вечность отделяет», – подумал он, присматриваясь, пытаясь привыкнуть к тому, что здесь теперь лишь черный камень и нет больше ни кустарника, ни травы, ни почвы. Нет, будто и не существовал никогда зеленый оазис, райский уголок. И даже ручей перестал бормотать, исчез под наносами.

Только дуб уцелел среди мертвой каменной пустыни. Заметно накренившись, стоял он ободранный, по пояс голый. Корни кое-где обнажились, торчали, не касаясь земли. И все же была в нем, почти поверженном, такая гордая сила и красота, что щемило сердце.

Вольский пристально посмотрел вниз, в долину, туда, где ночью виднелись огни. Разогретый над скалами воздух струился столбиками, переливался, дрожал. Затем он сел. «Мой долг подробно и точно рассказать обо всем, что произошло», – подумал он и достал записную книжку.

За весь путь по долине ему, словно в насмешку, попалась только бутылка из-под коньяка. Теперь он решил, если сбудется худшее, в бутылку он поместит листки своих записей, привяжет к дубу так, чтобы была хорошо видна.

«Это еще успеется, – оборвал он себя. – Сейчас прежде всего нужно позаботиться о воде».

Во рту жгло после мороженого сернокислотного сорта.

Взяв плоский камень, он начал отрывать родник.

За этим занятием застал его Маршан. Он озирался удивленно, как человек, попавший не на ту улицу. Словно ребенка, он держал ящик с наклейкой «макароны», из которого еще вытекала вода.

Маршана совсем придавили тоскливые мысли, но вид академика, старательно выполняющего работы методами каменного века, его развеселил.

– Нашел неподалеку, в луже. Харч в сыром виде не ахти, но лучше, чем ничего. Главное, что макароны теперь хорошо посолены, – сказал он, поставив ящик, разглядывая наклейку, выдержавшую все испытания.

– Приклеена она авиационным клеем высшего качества, утверждаю это как химик. Зачем – неизвестно; наверно, так смешнее! – неудержимо продолжал он болтать.

Они принялись рыть вдвоем и вскоре добрались до чистой струи.

Борис подошел неслышно, испугал их, грохнув с плеча мешок, сделанный им из куртки, застегнутой на все пуговицы и перехваченной ремнем у воротника.

– Можно повеселиться. Четырнадцать банок зеленого горошка, – прохрипел он и, передав «спидолу» Маршану, лег, жадно пил, пряча лицо в воде.

А они, Маршан и Вольский, снова искали на всех диапазонах, вздрагивая от неясных звуков. Махнув рукой, Маршан начал открывать банки – четыре, по одной на брата.

Пришел Басов, основательно нагруженный: два спальных мешка, матрац, чайник, кастрюля. На шее у него висел бинокль. Широким жестом он протянул четыре банки мясных консервов. Он всем смотрел прямо в глаза; улыбался, был бодр.

– Мясных откроем только две, – сказал он.

Разумность его предложения никто не оспаривал.

Банки опустели так быстро, показались такими маленькими!

– Пища богов! – Борис не мог оторвать взгляда от банок, еще не открытых.

Только Басов ел не торопясь.

Было жарко, хотелось отдохнуть, но Вольский поднялся и снова превратил стул в трость.

– Давайте-ка мы с вами, Олег Сергеевич, останемся, продолжим поиски вещей, к ночи подготовимся, а ребята разведают, как там и что, – предложил Басов.

Может быть, это тоже было разумно, но Вольский отказался.

– Оставайтесь, а я не могу, должен своими глазами…

«Упрям, не хочет считаться с реальностью», – подумал Басов и хотел было согласиться, но тотчас вспомнил страшное свое ночное одиночество.

«Уйдут, а вдруг не вернутся», – всполошился он и круто повернул: все так все, коллектив разбивать нельзя, согласен с вами!

С собой взяли по банке консервов, надувной матрац и бинокль. Пожаловавшись на изжогу, Басов хотел было захватить с собой чайник, но ограничился тем, что выпил на дорогу сколько смог.

Путь к поселку проходил по долине, до озера, затем по ущелью, где водопад, и дальше тропа петляла по склону, среди стланика.

Этот путь Вольский хорошо помнил, но шагать десять километров по размокшему грунту долины и трудно и долго, а главное, вряд ли удастся пройти по ущелью – тропу по завалам, наверно, проложить не успели. Поэтому Вольский решил, что надо идти по гребню водораздела, путь этот труден, опасен; одно достоинство – оттуда быстрее всего откроется поселок.

Что ждет их там, что увидят они?..

Поднимались медленно, молча, экономя силы, стараясь ровно дышать. Маршан начал было насвистывать: «Какое мне дело до вас до всех!», – но вскоре замолк, и лицо его стало таким скорбным, словно он опять шел один.

Наконец вышли на гребень. Вдали открылся океан, он сливался с небом, но все же его отличали, вероятно потому, что знали – он там, внизу, великий, но не тихий!

– Черт бы его побрал! – сузив глаза, выругался Маршан.

«Наверно, так смотрел Евгений на Медного всадника!» – подумал Вольский и ясно увидел Катю такой, как она их провожала, нежное, будто пастелью нарисованное ее лицо.

Идти по гребню легко, здесь камень отполирован ветром до блеска. Только не надо смотреть в обрывы, замечать, как узок гребень. Теперь другой дороги для них нет. Лишь у озера, это Вольский хорошо помнил, можно спуститься назад, в долину.

При сильном ветре удержаться на полированной этой поверхности – почти как на «чертовом колесе». Пока что ветерок приятен, но есть закон максимального свинства…

– Надеть ремни поверх курток, идти плотно, со страховкой, – скомандовал Вольский.

– Перед ними был чудесный вид на море и обратно, – прокомментировал Маршан, отгоняя тоску.

Вид и впрямь был чудесный. Растворились в солнечных лучах газовые струи. Вулкан выглядел серовато-синим, таким спокойным, будто потух давным-давно. На долины и горы налегла его прозрачная сиреневая тень – правильный треугольник, вершиной доставший океан.

И словно чтобы показать, что здесь жизнь всему – лишь минуты, вдруг повисли над расщелинами клочья тумана. Их становилось все больше, все смелее ползли они, обволакивали вулкан. Должно быть, задыхаясь под этим пластырем, он начал злобно выплевывать пламя. Огромная тень его заколыхалась, бесформенная, кудлатая. А затем, как по команде, исчез туман, мир снова стал солнечным, бескрайним.

И снова они шли, ступая осторожно и твердо, стараясь не замечать, как узок гребень, глядя только себе под ноги.

Прошло три часа. Все чаще поглядывали они в даль, где мутно-голубой океан.

Там нет тумана, и в бинокль уже еле-еле виднеется полукружье бухты.

Еще сто шагов. Вольский поднимает бинокль – очертания бухты видны яснее. Или это только кажется? Дрожит весь берег, как в испуге. Нет, это дрожат руки!

Вольский передал бинокль, а сам поспешно расставил стул, сел, потому что дрожали у него не только руки.

Один за другим смотрели, и все видели одно и то же – овал бухты, зеленый склон хребта и вдоль побережья пестрое пятно поселка. Видели или хотели видеть? Пятно колыхалось, то исчезая, то появляясь.

– Дайте мне, – взмолился Вольский.

С упора, прижав локти к коленям, смотрел он, и левая его щека подергивалась.

Он видел, как былинку, трубу комбината и серебряные отсветы жестяных крыш. И все остальные видели. Поселок цел!

И все же казалось, что это мираж, очередной фокус природы…

– Идите вперед, я догоню, – сказал Вольский.

Еще пятьдесят метров, еще тридцать, еще двадцать – насколько хватило сил.

Уже видно четко – настоящие, целые дома стоят на своих местах как ни в чем не бывало! Посередине бухты дымит пароход. Никаких признаков бедствия.

Вольский опустил бинокль.

Это были сейши!

И все же они не могли себе поверить! Слишком все это противоречило здравому смыслу!

Из последних сил дотащились к береговому обрыву, близко, как только можно. Отсюда и без бинокля все ясно видно – комбинат, поселок, дороги, зеленые лужайки. Все по-прежнему, полный порядок!

– Так что же это – мираж?

– Может, предупреждения о цунами лишь милая радиошутка?

– Нет, передачу одновременно вело несколько станций, а главное – сами мы тонули в бешеных волнах вслед за предупреждением! Это факт.

– Но если на побережье не было цунами, как оно могло достать нас в горах?

– Надо осознать, что наши волны не цунами, не имеют к нему отношения! Они сами по себе!

– Почему же тогда о цунами предупреждали и везде в поселке потух свет?

Так или примерно так думали они, с сомнением глядя друг на друга. Измученные, грязные, с воспаленными глазами, они еле держались на ногах.

Вольский молчал, зевал раз за разом, не закрывая рта. Голова его бессильно кренилась, глаза были мутны. Пробормотав: «Извините, я должен поспать», – он распластался на камнях, сжался в комок. Его примеру все последовали немедля.

Все они устали смертельно и заснули мгновенно. – чуть позже других Басов, ему надо было осознать, что все вернулось в старое русло. Под палящим солнцем, на горячих камнях, прикрывшись надувным матрацем, лежали они, как окаменев.

Несмотря на духоту, сон всем пошел на пользу. Особенно Вольский выглядел посвежевшим, глаза заблестели.

– Пошли, надо спуститься, – сказал он. – Коль на побережье все о’кэй, грешить остается только на озеро – это оно породило сейши!

– Разъясните серому химику, – попросил Маршан, – про гейш слышал, но их, к сожалению, не видел, а про сейш и не слышал и не видел.

– До минувшей ночи, – уточнил Вольский. – Так как вы еще не раз, наяву и во сне, будете рассказывать про ночное купание, советую освоить классификацию волн, узнать про сулои, штормовые приливы, а главное – про сейши. Это примерно то, что происходит, когда ребенок балуется в ванне, – вода плещет через бортики. То же бывает, если обвал ухнет в озеро.

Невольно все посмотрели вниз, на узкую голубую полоску. Из-за скал была видна лишь южная часть озера.

Вроде там все осталось таким же, как запомнилось с вертолета. Только спустившись, увидели они перемены – над левым берегом по-прежнему отвесно вздымались скалы, а правый на большом участке стал вдвое ниже, раздался вширь. Он выглядел там как свежая рана – по красному камню сочилась вода, блестели глинистые раскаты.

Долго они стояли, не могли оторвать глаз.

– Не меньше чем пять миллионов кубометров камня обрушилось в озеро, – прикинул Басов, глядя на обломки скал, торчащие из воды.

– Только теперь начинаю осознавать, как нам повезло, – тихо сказал Вольский. – В Норвегии, возле озера Леон, туристам до сих пор показывают остатки лодки, заброшенной волнами на сорок метров! Присмотритесь, где смыты кусты. Наверно, и здесь всплеск был не меньше, но берега круты, приняли главный удар на себя, поэтому до нас докатилась лишь пятиметровая волна. Иначе не уцелеть бы нам ни на каком дубе!

– Пожалуй, летопись удач надо начинать с бутылки коньяка, – определил Маршан. – Не будь ее, сразу легли бы спать и первая волна была бы для нас последней…

– А я хорошо помню, что кто-то, – Борис посмотрел на Маршана, – говорил: «Оставь «спидолу» на базе, дай пожить без последних известий, в тишине!»

– Теперь куплю транзистор и не буду его выключать даже в трамвае, – пообещал Маршан.

– В цепочке случайностей главное то, что обвал совпал с предупреждением о цунами. Иначе не помогли бы ни бутылка, ни приемник, – рассудил Басов.

– Не думаю, что это случайно. Толчки, после которых начался обвал, вероятно, были отголосками землетрясения, породившего цунами, – сказал Вольский.

Они неторопливо рассуждали. Им всем нужно было осознать, прочувствовать, что произошло и что могло бы произойти.

– Редчайший, удивительный случай! – заключил Басов. – Когда все проанализируем, проведем замеры на озере, надо будет нам с вами, Олег Сергеевич, написать статью.

– Да что же в нем особенного? Сейши при обвалах случались не раз. Тема студенческая, для небольшого сообщения. Мы поручим сочинить Боре. Верно, Боря? – спросил Вольский.

Из-за скалы вдруг показались какие-то люди. Впереди, опираясь на палку, Стебаков, за ним завшколой, начальник рыборазведки, учитель математики и другие из секции туристов и краеведов. Из-за плеча учителя вынырнула Катя, первой к ним добежала. Она поцеловала Вольского и всех их подряд. Илья при этом вобрал голову в плечи, и поцелуй пришелся ему в нос. А дальше здоровались, говорили все разом.

Стебаков, тараща глаза, смотрел на Вольского и его помощников, словно сомневался, они ли это.

– Что случилось? – закричал он, схватив Вольского за плечи.

– Да так, ерунда, слегка искупались, – устало ответил тот.

– Отделались, как говорится, легким испугом, – добавил Маршан.

Стебаков застонал:

– Ну и ну! Как чувствовал – палка выстрелит. Приехал такой гость – и вот, юбилей получился!

– Могло быть куда хуже, – утешил его Вольский.

– Да чего же мы стоим? – спохватился Стебаков. – Садитесь, нет, ложитесь. А ты, Федя, оказывай первую помощь! – крикнул он парню с санитарной сумкой.

Эта сумка не потребовалась. Зато другие сумки были кстати.

Дальше беседа шла спокойнее.

– Вертолет улетел, но мост поправили, и мы с рассветом вышли – узнать, что произошло на озере, и вас спасать, если надо, – объяснил завшколой.

– Сами спаслись, – внушительно ответил Басов.

– А что же известно о цунами? – спросил Вольский.

– Вскоре после того, как свет потух из-за аварии на гидростанции, диктор объявил отбой. Повезло! Волны – шесть их было – прошли, не задев наших берегов. Их фронт был параллелен Алеутской впадине. Только северные берега Японии зацепило, – ответил Стебаков и спросил: – С чего озеро взбесилось? Вода по ущелью хлынула так, что от плотины на гидростанции остались рожки да ножки. Неделю, не меньше, в темноте просидим.

Вольскому снова пришлось стать лектором по распространению – на этот раз знаний о сейшах.

* * *

Поезжайте на Камчатку, на Курилы. Поживите там.

Постарайтесь побывать и на Карашире. Удостоверитесь на месте – события, о которых я рассказал, не выдумка. Там все про них знают. Если погода позволит подняться в долину Эрбеко, вы увидите и дуб с ободранной по плечи корой, и молодую, зеленую поросль возле него, и закаменевшие следы босых ног вблизи фумарол.

Б. Сопельняк
В САНТИМЕТРЕ ОТ СМЕРТИ
Рассказ

Очень хотелось пить. В пересохшем рту тяжело ворочался шершавый язык. До ближнего родника – часа два ходьбы. Да и то неизвестно, сохранился ли он. Можно, правда, вернуться к Таш-Кудуку, но это значит потерять весь день. Нет, только вперед! Туда, где начинаются заросли шиповника и тамариска! Чабаны врать не будут. А они говорили, что гюрзы там живут чуть ли не под каждым кустом.

Андрей шел по стиснутому скалами саю[4]4
  Сай – ущелье.


[Закрыть]. Даже в тени – градусов сорок пять. При каждом вдохе раскаленный воздух ошпаривал гортань, а мелкий колючий песок сыпался прямо в легкие.

«Глоток, всего один глоток!» – билась мысль. Но аварийный запас воды трогать нельзя. Ведь если родник пересох, тогда у Андрея останется только эта фляжка жидкости, теплой и красноватой от марганцовки.

И вдруг за поворотом – пятнышко свежей зелени. Крошечный родничок! Тоненькая струйка просочилась сквозь трещину и спрыгнула вниз, выбив в скале небольшую ямку.

Чуть ниже к гранитной стене прилип большой куст шиповника. Куст как куст: зубчатые листья, чуть тронутые желтизной яркие красные ягоды и колючие ветки.

«Пошарю потом, – решил Андрей. – Сперва пить».

Он лег на грудь, прильнув губами к воде, и… Только познавший настоящую жажду может понять, какое наслаждение испытывал Андрей.

Но его не покидало странное чувство: казалось, кто-то за ним подсматривает. Не отрываясь от воды, Андрей скосил глаза и тут же увидел гюрзу. Она лежала в глубине куста. Тупая жабья башка. Мерцающие холодной злобой глаза. Вздутое узлом брюхо выставлено на солнце…

«Все ясно. Кого-то сожрала, – подумал Андрей. – Что ж, сытую брать легче… Хороша зверина! Метра на полтора. Эх, жаль, хваталки нет! Ну да ладно, я тебя, милая, крючком… Вот так!»

– Э-э-э, да куда же ты? – закричал Андрей. – Стой, тебе говорят!

Крючок прижал удиравшую змею к камню. Она резко изогнулась и схватила железо.

– Умница. Только держи подольше!

Андрей просунул руку между ветками и крепко взял змею у основания головы.

– Так. Теперь будем вынимать… Осторожно, толстушка, не уколись! Тут кругом колючки!

Но гюрза не сдавалась. Длинное тугое тело напряглось и рванулось в сторону. Вверх! Вниз! Потные пальцы скользнули по шее, и змея мгновенно вцепилась в рукав. По ткани расплылось мокрое желтоватое пятно.

– Ну и дуреха же ты! Только яд зря теряешь… Все равно я хитрее.

Андрей чуть ослабил натяжение и тут же рванул змею вниз… Острая боль пронзила кисть!

«Не заметил вторую, – мелькнула страшная мысль. – Потревожил – и она ударила».

Машинально Андрей разжал пальцы и выпустил змею. Не родился еще человек, который смог бы безнаказанно отдернуть руку от рассвирепевшей гюрзы. Она бьет зубами со скоростью пули и только потом удирает.

Так случилось и сейчас. Два здоровенных саблевидных зуба вонзились в запястье. Пасть сомкнулась мертвой хваткой. Андрей вскрикнул и отскочил в сторону… На руке висела большущая гюрза.

Даже укушенный, Андрей не мог допустить, чтобы она ушла. Он быстро поймал змею и посадил ее в мешок.

– Так… Теперь займемся рукой… Надо спустить отравленную кровь…

Острый нож глубоко рассек тело чуть выше места укуса. Хлынула и тут же свернулась черная, как деготь, кровь…

– Скверно… Значит, яд уже впитался.

Андрей отбросил нож и зубами вгрызся в руку. Боль была адская. Но он заставлял себя стискивать зубы сильнее и сильнее. Андрей рвал неподатливое живое тело до тех пор, пока не почувствовал, как ровной широкой струей потекла кровь.

– Отлично… Теперь – укол.

Андрей достал аптечку. На самом дне коробочки лежала жизнь, запаянная в стеклянную ампулу. Он обломал кончик ампулы и втянул противозмеиную сыворотку в шприц. Потом закатал рукав. Примерился. Резкий взмах и… Хр-р-р-умк!!! Стеклянный шприц ударился о рукоятку ножа и с глухим хрустом развалился на части.

Андрей бережно собрал осколки. Пересчитал их. Сбился. Начал снова… В каком-то жутком оцепенении он снова и снова пересчитывал осколки. Ни одной мысли. Ни капли страха… Вдруг он дернулся… Внутри что-то оборвалось, и его вырвало.

«Готово… Яд уже действует… Надо идти в лагерь… Ребята помогут. Останусь здесь – умру».

Больше часа Андрей шел вниз к Таш-Кудуку… В палатке пусто. Олег и Виктор еще не вернулись. Андрей сел у палатки. Больная рука горела. Голова кружилась. Какие-то красные круги плыли перед зрачками. Они дробились, удалялись, потом снова соединялись, пытаясь втиснуться в глазницы. Андрей хотел приподнять руку. Она не повиновалась. Сильная судорога сотрясла тело, и Андрея вырвало кровью.

«Вот и все, – словно во сне подумал Андрей. – Как просто и глупо!..»

Кровь снова хлынула изо рта, и Андрей потерял сознание.

В жизни Андрея все происходило «вдруг». Еще два года назад он был самым обычным аспирантом и заканчивал работу над диссертацией. И вдруг Андрей прочитал, что один американский ученый, который, как и он, работал над проблемой стимулирования обмена веществ, очень успешно применяет препараты змеиного яда.

Это было настолько интересно и неожиданно, что Андрей решил как следует изучить свойства этого яда.

Но где его взять?.. О том, чтобы купить, не могло быть и речи – так баснословно дорого он стоил.

Выручил один знакомый зоолог.

– На днях еду ловить гадюк, – сказал Алексей. – Фармацевты налаживают производство какого-то нового лекарства, поэтому нужно очень много змеиного яда. А я знаю один приличный очаг. В общем договор в кармане, рюкзак упакован. Если хочешь, поедем вместе, И яду себе добудешь и змей научишься ловить.

Андрей согласился. А через месяц в институтской газете появился рассказ Андрея о его первой охотничьей экспедиции.

«Как вы думаете, что легче – поймать змею или удрать от нее?.. Наверняка большинство ответит: если отпустит, то удрать. Я тоже так думал, пока не стал змееловом.

Представьте такую картину. По утыканному моховыми кочками болоту бредет человек. Ни один пень, корень дерева или разросшийся куст не ускользает от его внимания. Ноги отмеривают уже тридцатый километр. Присесть бы! Вылить воду из сапог. Достать термос с чаем… А вот и отличный пень. Решено: привал.

И вдруг человек замечает змею! Она черной лентой распласталась на солнцепеке и, кажется, ни на что не обращает внимания. Змея таких внушительных размеров, что лучше с ней не связываться. Но в кармане у него договор, где сказано, что он обязался поймать ни много, ни мало пятьсот гадюк. А в мешке пусто. Куда уж тут бежать…

И вот я крадусь к змее. Она забеспокоилась, подняла голову. Потом злобно зашипела и стремительно бросилась к норе.

Тут уж приходится переходить к насилию. Прыжок! Гадюка прижата крючком. Она мгновенно изворачивается и кусает крючок, сапог, все, что может достать, оставляя капельки смертоносного яда!

Щелк! Я зажал пасть пинцетом и взял змею в руки. Она яростно бьет хвостом, обвивает кисть! А страшные ядовитые зубы всего в сантиметре от пальцев.

Наконец змея в мешке! Первая змея, пойманная самостоятельно! Я вытер со лба прохладный пот. Убедился, что в луже, куда забрел, уже не идет от ног мелкая рябь. Гордо поднял голову, расправил плечи и эдаким орлиным взором окинул болото.

«Ух, проклятые! Испугались! Попрятались! Ничего, я еще до вас доберусь!..»

В общем чувствовал себя так, будто первым влез на вершину Эвереста или забил решающий гол.

Но человек привыкает ко всему. Через пару дней я брал гадюк, «чувств никаких не изведав», и швырял их в мешок. Правда, мысленно я все время себе напоминал, что еще ни один летчик не разбился во время первого полета… Роковая встреча с землей происходит гораздо позже, когда пилот уже не столь внимателен и собран.

Настал такой день и для меня. Это было первое по-настоящему серьезное испытание. Я уже поймал около сотни змей и стал, мягко говоря, несколько самоуверен. Охота в тот день была особенно удачной. Но когда я опускал в мешок двадцатую гадюку, она вдруг резко изогнулась и выскочила наружу. Кратчайший путь на землю – моя левая рука, которая держит мешок. Змея пошла по руке.

Нормальный человек должен отдернуть руку. Это естественно. Меня бы это погубило. Я вовремя вспомнил, что на коротком расстоянии змея ориентируется с помощью терморегулятора и кусает любой предмет, излучающий теплоту. Но неподвижный источник тепла она не атакует. Так что при малейшем движении я получил бы укус.

Мне оставалось только ждать. Ждать, когда она соскользнет с руки. И если эта полуметровая тварь вздумает ползти под рубашку или на шею, я не шелохнусь! Где-то билась мысль, что в мешке еще девятнадцать змей, что они тоже могут полезть на волю и путь у них все тот же – рука.

А гадюка ползла и ползла… Когда ее голова была около локтя, я, наконец, сообразил, что надо делать. Другой рукой достал пинцет, осторожно поднес его к голове змеи, и… через мгновенье она билась в мешке.

К концу второй недели охоты в наших мешочках уже сидело несколько сот гадюк. Надо было рассадить их в транспортные ящики.

Итак, ящик на столе, а змеи в мешках. Открываю крышку, пинцетом беру один угол мешка. Алексей – другой. Потом он снимает зажим, и сорок змей с сухим и жутковатым шелестом вываливаются в ящик. Верхние еще сыплются, а нижние уже норовят выскочить. Десяток голов сразу же высунулось наружу.

Я просто оторопел.

– Осторожно! – предупреждает Алексей.

– Смотри! Справа!

– Ах, тварь!.. Стой, тебе говорят!

– Да, справа же! Атакует!

– Уф-ф, мимо! Внимание! Две под рукой!..

Кое-как загнали змей в ящик. Передохнули. Взялись за пинцеты.

– Поехали, – сказал Алексей.

Открываю крышку. Сразу же дюжина змей полезла из ящика. Но я должен выпустить одну, только одну. Щелк! Алексей схватил змею пинцетом и выбросил на стол. Пока он берет ее в руки, загоняю остальных в ящик, закрываю крышку.

Алексей берет змею за шею и хвост. Осматривает. Прикладывает к ленте портновского сантиметра и односложно бросает:

– Самка. Черная. Шестьдесят три.

Я быстро записываю. Бросаю карандаш. Хватаю пинцет и отодвигаю крышку. Опять лезет несколько змей. Алексей выхватывает одну. Измеряет. Я записываю. Бросаю карандаш. Отодвигаю крышку… Цикл – семь секунд. Опоздаешь – поставишь под угрозу товарища.

И так три часа! Три часа мы были в сантиметре от смерти. Любая из трехсот пар ядовитых зубов могла оставить роковую метку. Но только три раза мы действительно едва не оплошали. Одна змея вырвалась из рук Алексея и только потому, что была изрядно помята подругами, не цапнула его за палец.

Претендентки на мою руку были активнее, но утешаться им пришлось только рукавом. А одна «блондинка» – так мы называли серых гадюк – так рассвирепела, что мертвой хваткой вцепилась в рубашку. Тогда я взял ее за шею и рванул в сторону. Надо было видеть ее побелевшие от боли и злости глаза!

Когда я взглянул на рукав, то поначалу оторопел: в манжете торчали два ядовитых зуба.

– Н-да… Дантист из меня неважный… Кажется, я ее изувечил…

– Пустяки, – хмыкнул Алексей. – Вырастут новые… Эй! Атакует справа!

Когда стало мельтешить в глазах от змеиных тел, когда руки стали вялыми и преступно неосторожными, я начал ныть:

– Если б можно было заворожить этих подлых тварей! – вздыхал я. – Лежали бы они смирненько на донышке, а я бы только приказывал: «Эй, брюнеточка! Пожалте на стол!»

Наконец я швырнул пинцет и заявил:

– Хочу стать факиром! На два часа! Я так ошалел от этих «хычников», что…

– Так бы и сказал. Научу… Прежде всего произнеси это слово по слогам. Повторяй за мной. Шар-ла-та-ны! Понял?.. Сейчас докажу. Обычно факиры работают с кобрами. Так?.. Это хорошо смотрится. Встанет она на хвост, раздуется и легонько покачивается. Вот-вот ударит. Заклинатель, конечно, сидит и с таинственным видом наигрывает на флейте. А кобре наплевать на эти заунывные мелодии. Если даже побагровеет от натуги полковой оркестр, она ничего не услышит. Ты же знаешь, змеи органа слуха не имеют… Между прочим, первый шаг на пути к тому, чтобы стать факиром, ты уже сделал. Помнишь «блондинку», которой вырвал зубы?.. Все заклинатели змей начинают с этого. Дают кобре укусить какую-нибудь тряпку. Она берет мертвой хваткой. Как раз это и нужно, чтобы вырвать зубы. Но это еще не все. Часа через два у нее откинется запасная пара ядовитых зубов. Операцию с их удалением повторяют. Теперь, когда эта беззубая карга безопасна, бери флейту, тромбон, кочергу – что больше нравится, и жди… Кобра может часами стоять в позе угрозы. Раздразни ее. А как только на тебя кинется, трахни ее по носу тромбоном: ведь нос – самое болезненное место у большинства животных. Кобра снова бросится. Опять ударь! И так раз двадцать. После этого можешь садиться около змеи и дуть в кочергу… Кобра будет шипеть, угрожать, раскачиваться, но не бросится до тех пор, пока перед глазами будет то, чем колотил ее по носу.

– Отлично! Я возьму флейту-пикколо и буду сидеть в десяти сантиметрах от кобры. Раз она беззубая – риску никакого.

– Не советую. Через месяц зубы отрастут – и кобра снова смертельно опасна… Ладно, поехали дальше… Самка. Серая. Шестьдесят… Да не брыкайся ты! Вот так… Умница. Шестьдесят шесть…»

Ловля ядовитых змей затягивает похлестче рыбалки или охоты. Видимо, поэтому после защиты диссертации Андрей снова поехал в экспедицию. Вскоре он научился ловить эф, а потом кобр и гюрз. Через его руки «прошло» несколько тысяч этих смертельно опасных змей, но ни одной из них не удалось преодолеть тот сантиметр, который отделяет ядовитые зубы от пальцев змеелова. И все же Андрей прекрасно понимал, что рано или поздно придет день, когда этот сантиметр исчезнет.

Олег еще издали заметил лежащего Андрея.

«Вот дьявол, – подумал он, – дрыхнет! Нет чтобы обед приготовить!»

– Друг называется, – ворчал Олег, переодеваясь в палатке. – Если моя очередь, ему и в голову не придет сварить какой-нибудь супешник… Ну, чего молчишь?.. Хоть бы костер развел… Да, ты знаешь, Витька-то опять к мазару[5]5
  Мазар – могила святого.


[Закрыть] пошел! Не верю я, что там есть гюрзы…

Олег не спеша начал разводить костер. Огонь прыгал по веткам, скручивал листья, но костер не разгорался.

– Чертовщина какая-то! Дай спички! – крикнул Олег. – Спишь?.. Ладно, сам возьму… Гм, в куртке нет… Посмотрим…

И вдруг он увидел багровую, покрытую чернильными пятнами руку Андрея. Олег медленно опустился на колени… Перевернул Андрея на спину… Нащупал пульс…

– Та-а-ак… Нарвался…

Олег внимательно осмотрел место укуса… Разрез… Рваную рану…

– Все ясно. Выгрызал… Но где же след укола?.. Сыворотка у него была. Значит, укол сделал. Наверняка сделал.

Но когда Олег увидел в здоровой руке Андрея судорожно зажатый обломок шприца, он все понял.

«Что же делать?.. Куда бежать? – лихорадочно думал Олег. – Моя аптечка у Витьки. Он – в Рамазан-сае. Туда и обратно – часа три, не меньше… Андрей может не дождаться. Может быть, встречу Витьку по дороге…»

Олег втащил Андрея в палатку. Потом достал фляжку и буквально влил в него стакан водки.

– Ну, Андрюха, я побежал… Ты только меня дождись! Обязательно дождись!..

Виктор, проклиная свое упрямство, все бродил и бродил у большой кучи камней. Куча как куча; с той лишь разницей, что из ее середины торчат шесты. На самом длинном болтаются конские хвосты. К коротким привязаны разноцветные тряпки.

Так выглядит мазар – могила святого. Ее считают чудотворной. Свидетельство тому – приношения паломников: цветные ленточки, привязанные к ветвям могучих карагачей, которые растут недалеко от мазара.

Небольшой ручей, огибая мазар, бежит мимо карагачей и впадает в тщательно ухоженный пруд. Где вода, там и змеи. Поэтому Виктор нисколько не сомневался, что у ручья найдет не одну гюрзу. Но пока их не было…

«А может быть, Олег прав, – думал Виктор, в сотый раз обходя вокруг мазара. – Третий день ищу – и ни одной змеи».

Вдруг он увидел здоровенную гюрзу. Она скользнула между камнями и скрылась в глубокой щели. Виктор нащупал змею крючком, но вытащить не мог.

– А-а-а, черт! Возись тут с тобой! Все равно достану!

И он начал разбрасывать камни.

– Стой, нечестивец! Стой! – раздался вдруг дребезжащий тенорок. – Остановись, сын греха и блуда! Остановись! Да будут прокляты твои предки и потомки до седьмого колена!

По тропинке трусил старик и, размахивая суковатой палкой, сыпал проклятья. Подбежав к мазару, он бросился на Виктора, норовя огреть его палкой. Тот едва успел увернуться.

– Там змея, отец! – кричал Виктор. – Большая ядовитая змея! Надо ее поймать!

– Убирайся прочь, неверный! – визжал старик. – На святой могиле не может быть ничего нечистого! Убирайся прочь, да сожрет тебя и твое племя Иблис![6]6
  Иблис – дьявол.


[Закрыть]

– Но ведь здесь бывают паломники! Кого-нибудь гюрза наверняка цапнет!

– Э-э-э, неверный, – презрительно сказал старик. – На всех праздниках бывает ишан Абду-Саттар. Его молитва исцеляет любую болезнь!