Текст книги "Приключения 1968"

Автор книги: Николай Леонов

Соавторы: Юрий Перов,Сергей Жемайтис,Борис Сопельняк,Роман Ким,Владимир Понизовский,Валентин Иванов-Леонов,Юрий Сбитнев,Аркадий Локерман,Георгий Шилин,Александр Поляков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 33 страниц)

– Шучу, – вздохнула она. – Давайте лучше станцуем. Ча-ча-ча!

Варрон открыл глаза. Поднялся с кресла, потер затекшие колени.

– Пойди, компаньерита, кофе выпей. Я выпил – сна ни в одном глазу.

«Хороший старик! – подумала Бланка. – Чудно́й…»

В вестибюль спустилась кабина лифта. Из нее вышел писатель Альдо. Бланке он напоминал Паганеля из детской книжки – сухопарый, длинный, близорукий. Писатель работал на радиостанции внештатно. Он находился в редакции круглые сутки, и никто не знал, когда он отдыхает и спит. Старый, одинокий, полиглот и ценитель изысканной литературы. С Бланкой он любил говорить о поэзии, причем уважительно, как с равной. Сейчас, выйдя из ярко освещенной кабины, он с минуту постоял, привыкая к темноте, потом сделал неверный шаг к милисианос:

– Спокойного вам дежурства, друзья!

Сипло, как старый курильщик, прокашлялся и спросил:

– Кофейня Грациэллы еще открыта?

– До рассвета, как всегда, – отозвался Мануэль.

– Можно составить вам компанию, сеньор Альдо? – подошла Бланка.

Старик галантно раскланялся.

– С удовольствием, коллега.

Девушка повернулась к шоферу.

– Разрешите, командир?

– Разрешаю.

Они пошли к кофейне. Писатель сухими пальцами придерживал ее за локоть.

– Почему вы так поздно? – спросила она. – Почему вы всегда так много работаете?

Альдо вздохнул.

– Не люблю стерильную тишину. Мне лучше пишется, когда вокруг голоса, обрывки музыки, люди…

Бланка то ли слышала от кого-то, то ли читала в газетах: Альдо при Батисте провел несколько лет в тюрьме на острове Пинос, а его сына-студента убили во время демонстрации против диктатора. Застрелили на университетской лестнице. Одинокий, сухопарый писатель был похож на Паганеля. Бедный Паганель!..

– А о чем вы сейчас пишете, если не секрет? – спросила девушка.

– Разрабатываю один сюжет… – задумчиво сказал писатель. – Мне подарил его участник разгрома интервентов на Плайя-Хирон, студент.

Они остановились у кофейни.

– Буэнос ночес, Грациэлла! – приветствовал он девушку.

– Салуд, камарадо писатель! – ответила она и поставила перед Альдо чашечку кофе и стакан воды. «Ишь, друзья…» – подумала Бланка.

– Мне то же самое.

– Пожалуйста, деньги ваши! – Грациэлла оглядела ее с ног до головы, состроила гримаску, поставила небрежно чашку и повернулась к старику:

– Вы сегодня не забыли пообедать?

«Ишь, заботливая… Я и не подумала спросить…» Бланка посмотрела на писателя. Втянутые щеки, отросшая на подбородке и кадыке серая щетина. «Он и вправду не обедал…»

Тем временем Грациэлла достала из холодильника сандвичи, разложила их на тарелке, пододвинула к старику. Он ласково улыбнулся.

– А у тебя самый вкусный кофе во всем западном полушарии. Налей еще!

– Нельзя, камарадо писатель, вы не сможете спать.

– Мне и не надо сегодня спать, мне надо работать.

Бланка маленькими глотками пила кофе, поглядывая на писателя. Казалось бы, он должен любить тишину библиотек и в этой тишине собирать, как пчела мед, мудрость из древних фолиантов. А оказывается, ему, как и ей, нужны голоса, люди… Какая в его душе бездна тоски, одиночества и грусти!.. Наверно, его сын был бы немного старше ее… Почему, как и этот старик, она тоже боится одиночества и тишины?..

Девушка оглянулась. Здание радиоцентра конусом уходило вверх и сливалось с небом. Дома по сторонам от него и напротив, через улицу, уже были погружены в темноту. Но в радиоцентре светились многие окна. Круглые сутки не гаснет в нем жизнь. Стучат телетайпы, собирая вести всего мира. За двойными стеклами студий читают тексты дикторы. Из аппаратных доносится разноголосица магнитофонных записей… Она, Бланка, – какое-то звено этого процесса. Ее голос, написанные ею фразы моментами врываются в эту сумятицу звуков, занимают свое время и свои радиоволны в эфире, в передачах, следующих за торжественно провозглашаемыми словами: «Говорит Куба – свободная территория Америки!..» Ее работа в редакции – спор с самой собой. Права она или не права? Права или не права Куба? И нужны или не нужны людям ее страны эти ее мысли, ее голос? В своих репортажах она рассказывает о лагерях учителей-добровольцев в горах Сьерра-Маэстры, о строителях Восточной Гаваны, о молодых рыбаках школы «Плайя-Хирон». Она не привносит в эти репортажи политику. Рассказывает – и только. Она просто жаждет, чтобы всем людям было хорошо и ясно жить. И ей тоже хочется ясности и счастья.

Писатель отодвинул пустую чашку.

– Спасибо. Мне еще нужно работать.

Он ушел. Бланка смотрела ему вслед. «Мы такие разные. Но каждый из нас несет в себе частицу творческого духа. Значит, есть в нас и что-то общее». Она достала блокнот, начала писать. У нее стало привычкой записывать мысли и образы, возникающие в голове.

Грациэлла мыла чашки, вытирала стойку. Заглянула в блокнот:

– Письмо возлюбленному?

– Нет, – оторвалась Бланка. – Еще чашечку можно?

– Не жалко, деньги ваши… – Кивнула на блокнот. – Меня не касается, у меня свои заботы.

Но тут же как бы между прочим спросила:

– Вам нравится этот тип, шофер?

– Славный парень.

Грациэлла уперла кулаки в бока.

– Так вот, учтите – это мой парень.

– Желаю счастья, – примирительно сказала Бланка.

– То-то!.. Славный… Много тут всяких! – Она с недоверием все еще косилась на Бланку. – Сама знаю – славный или не славный! Если хотите знать, сеньорита, он ужасно грубый. Даже я вся в синяках, могу показать…

– Пламенный революционный привет, моя красавица! – прокричал невесть откуда появившийся Хуанито.

Бланка сразу узнала мальчишку-газетчика. Но он не обращал на нее внимания. Восторженными глазами он смотрел на Грациэллу.

– Кофе и «корону»!

– А у тебя хватит монет? – насмешливо спросила девушка.

Хуанито побренчал в кармане.

– Слышишь?

Грациэлла поставила перед ним чашку кофе и стакан воды.

– А сигару не получишь – мал еще.

– Да ты знаешь, кто я?

– Дрянной мальчишка.

– А ты… – Он набрался храбрости и выпалил: – Ты самая шикарная девчонка во всем Мирамаре!

Подпрыгнул и через стойку чмокнул ее в щеку.

Подошел патруль: двое бойцов Революционной армии, молодые парни с серьезными лицами.

– Документы! – сказал один из них и включил электрический фонарик.

– Она своя, – отрекомендовал Грациэллу Хуанито.

– Тебя не спрашивают, малыш, – сказал второй боец. – Марш спать!

Грациэлла зашуршала юбками, достала из внутреннего кармана «тархету» – листок плотной бумаги с фотографией и оттиском ее большого пальца: документ, который обязан иметь каждый человек на Кубе.

– Полюбуйтесь.

Боец внимательно прочитал «тархету». Посмотрел на фото. Перевел взгляд на лицо девушки.

– Оригинал лучше? – насмешливо спросила она.

– Ваши документы. – Боец повернулся к Бланке.

– Пожалуйста.

– Сеньорита! – узнал ее мальчуган. Подпрыгнул, прихлопнул ладонями по бедрам. – Это вы?

– Салуд! – откозырял боец.

Патрульные неторопливо пошли вверх по улице.

– Сеньорита Бланка! – Мальчуган уставился на девушку.

– Ты и здесь? Вездесущ, как бог.

– Факт! – согласился он. – А что вы делаете в данный момент в данном месте?

– Дежурю, мальчуган.

– Так вы милисиана в натуре? А как же Ма… – Он запнулся. – Разрешите с вами познакомиться поближе, сеньорита?

– Вы полюбуйтесь на этого нахала! – с притворным возмущением воскликнула Грациэлла. – Мне ты уже изменил? Одно сердце вдребезги, а теперь хочешь расколотить другое?

Мальчик не обращал на нее внимания. Его интересовала только Бланка.

– Разрешите вас проводить?

– В другой раз. – Она улыбнулась. Ее забавляла настойчивость этого бродяжки. – Прямо отсюда на рассвете я уезжаю.

– Куда?

– Далеко, кавалер. В провинцию Лас-Вильяс.

– А когда вернетесь?

– Когда выполню задание.

Он остолбенел.

– Задание? Ясно… Ничего не ясно, сплошной мрак… А где вы живете?

– Ты придешь под окна петь мне серенады? Авенида Уна, мальчуган, дом тридцать семь. Приходи, я сварю тебе кофе и накормлю.

– Обязательно!

– Берегитесь, сеньорита, этого коварного сердцееда! – в тон Бланке воскликнула Грациэлла. И повернулась к нему. – Давно пора тебе баиньки!

Вдалеке послышалась стрельба, крики. Хуанито замер. Прислушался.

– Какая-то заварушка – и без меня!

Сорвался с места, на ходу крикнул:

– До скорого свидания, сеньорита!

Шум на дальних улицах затих.

Бланка допила кофе.

– Пора на пост. А то грозный начальник даст взбучку.

Опустела улица. Грациэлла приткнулась в углу кофейни, оперлась локтями о стойку, положила голову на руки, задремала. С набережной потянул ветер, принес грохот волн.

К стойке подошел старик официант. Тихо, чтобы не разбудить девушку, опустил монетку в телефон-автомат, набрал номер.

– Да, от «Виолетты»… Еще не появлялся…

4

По утренней Гаване лениво бродил ветер. Прибой укротил свой пыл, уже не бился о камни седой гривой, а лениво ластился к берегу. И все море, розово-голубое в рассветном солнце, мелко рябило. На горизонте оно растворялось в мягкой дымке. И из этой же дымки струилось небо.

Лучи зажгли края облаков и белые свечи небоскребов. И город словно бы поднялся, сбросив сон, и встал, улыбаясь и щурясь от яркого света, молодой и красивый.

Хуанито вприпрыжку мчался по улице, обгоняя ватаги таких же, как он, ребят. Раннее утро Гаваны – час учеников. С книгами и тетрадками, с картами и гербариями они спешат к дворцам и виллам, утопающим в зелени диковинных растений, – революция отдала под школы лучшие дома, конфискованные у батистовцев и бежавших с острова богачей. У школ установлены щиты с плакатами. Маленькие смешные человечки держат в руках раскрытые книги: «Счастливый 1963 год. Народ, который учится, – это народ, который побеждает!» Или человечки с винтовкой в одной руке и опять же с книгой – в другой: «Чтобы быть свободными, надо быть образованными!» А еще чаще – просто и ясно: «Куба – первая страна Америки, свободная от неграмотности!»

Хуанито нравились звонкие революционные лозунги. Но вот учеба… Корпеть над тетрадками в притихших классах, с неподатливым пером в руке. Нет! Энергия бурлила в нем, и самые удобные сиденья парт казались ему утыканными гвоздями. Конечно, он будет учиться! Он выучится, окончит и «эскуалу» и даже университет. Но это потом. А сейчас главное – революция! Он день и ночь должен находиться на революционном посту!

Поэтому даже больше, чем лозунги, были ему по душе на авенидах Гаваны густо-зеленые мясистые кактусы с желтыми дырами от пуль – следы схваток с «гусанос», этими слизняками – контрреволюционерами.

Хуанито пробежал несколько улиц и замедлил шаги на авениде Пасео, у резиденции бразильского посольства. У ограды посольства стояли усиленные наряды народной полиции. А за оградой, за мелкоячеистой проволочной сеткой топтались или лежали на траве угрюмые люди. Прямо на деревьях и кустах висело белье. Хуанито знал: на территории посольства укрылись несколько десятков контрреволюционеров. За чертой ограды власть республики кончалась. Этот клочок земли принадлежал посольству, и по праву экстерриториальности, которое революционная Куба предоставила иностранным дипломатическим миссиям, без разрешения посла никто не имел права вступить за ворота посольства. Контрреволюционерам это позволило укрыться здесь от революционного суда. Но зато «гусанос» не могли показать носа на сантиметр дальше сетки. Они находились в добровольном заточении уже много месяцев, смертельно надоели друг другу, подыхали от скуки и часами, прильнув к ограде, смотрели на бурлящую улицу. Мальчугану их не было жалко ни на мизинец: ух, сколько на счету каждого из них преступлений!

Он остановился около ограды, начал пританцовывать и горланить сочиненную им же самим песенку:

 
Черви, черви!
Слизняки в банке!
Скоро будем ловить на вас рыбу!..
 

«Гусанос» лениво ругались и грозили ему кулаками. Они уже привыкли. Но постовой сердито прикрикнул из-под навеса на углу:

– Проходи, проходи! Не останавливаться!

Хуанито показал язык и ему и побежал дальше. Некогда объясняться. У него срочное дело!..

Вот и нужный ему дом. Мальчуган примерился и, выждав момент, прошмыгнул мимо часового. Тот только покачал головой: узнал.

Через три ступеньки – вверх по лестнице. У двери Хуанито нагнулся, потер ботинки уголком ковра, чтобы блестели. Осторожно приоткрыл дверь в кабинет.

Капитан Обрагон сидел над бумагами. В комнате ничего не изменилось с тех пор, как Хуанито побывал здесь несколько часов назад. Не тронута и постель. Только дымится на столе чашка кофе и воздух сизый от сигарного чада.

«Мы стоим на посту и не смыкаем глаз!» – горделиво подумал мальчик.

– Дядя Феликс!

Обрагон поднял от бумаг глаза с тяжелыми, набухшими веками.

– Это я, дядя Феликс! Колоссальные новости!

Капитан, сидя, с хрустом потянулся:

– Выкладывай, парень!

– Ночью я совсем забыл сказать: у той сеньоры на авениде Квинта была еще одна сеньорита. И вот у нее я видел… – он сделал паузу, – фото этого контрика! – Он цокнул языком: – Сеньорита втрескалась в этого типа по макушку!

В душе мальчугана что-то скребнуло. Жалость? Может быть. Но если он и мог пожалеть девушку, то только потому, что она красивая и добро разговаривала с ним в доме на авениде Квинта. Однако если она тоже контра, никакой жалости быть не может! И все же жалко…

– Кто она? – спросил капитан.

– Зовут Бланкой, рыжая, глазищи – как блюдца, живет на авениде Уна, 37, – начал выкладывать Хуанито. – Она – милисиано и дежурила у подъезда радиостанции «Патриа», а теперь уже умотала в провинцию Лас-Вильяс выполнять какое-то задание. Вот!

Обрагон удивленно глянул на мальчика.

– Откуда тебе все это известно?

– Будьте спокойненьки! Я, дядя Феликс, день и ночь на страже революции!

Капитан притянул паренька к себе. Ощутил под пальцами, как худы его плечи.

– Отлично, Хуанито! А сейчас новый приказ: марш спать!

Он подвел его к двери.

– Ляжешь у нас, наверху. И без моего разрешения – никуда ни шагу.

– Дядя Феликс! – заканючил Хуанито. – А как же с этой рыжей?.. Я знаю, где она живет, я был уже около ее дома!

Обрагон с ласковой улыбкой посмотрел на мальчугана: «Из тебя вырастет настоящий солдат». Не надо его обижать.

– Хорошо, выспишься, а ночью вместе с моими бойцами пойдешь в засаду на Авениду Уна. Только смотри мне! Без разрешения командира группы никуда носа не суй!

– Слушаюсь, капитан! – стукнул пятка о пятку мальчик.

Когда он выбежал, Обрагон пододвинул календарь, пометил: «Путевку в санаторий для Хуанито». Нажал кнопку звонка. Сказал появившемуся в дверях дежурному:

– Приведите Карлоса Наварра.

Потом снял трубку телефона и позвонил в радиоцентр. Кто ночью дежурил в вестибюле? Шофер Мануэль Родригес. Редактор Варрон. Бланка Гарсия де Сальгадо. Попросил, чтобы немедленно послали за Варроном и передали его просьбу как можно скорее прийти в управление безопасности: срочное дело.

Он подошел к карте республики. Задумался, глядя на нее. Из опыта знал: разрозненные сведения – как штрихи на листе бумаги: один к другому – они в конечном счете создают цельный рисунок. Неужто с первых же шагов удача пришла в руки?.. Он не верит случайностям и не полагается на удачливость. Враг хитер, и победит в единоборстве более умный и сильный.

Боец ввел в комнату Карлоса. Обрагон снова сел за стол, показал арестованному на кресло.

– Что еще? – угрюмо спросил Наварра.

Дуэль продолжалась. Вчера в проигрыше оказался Обрагон. Или помешал команданте, или неправильным был психологический расчет. Пожалуй, на Карлоса скорее подействует не насмешка, а откровенность…

Обрагон молча разглядывал арестованного. Наварра устало протянул руку, взял со стола сигарету.

– Я же сказал: больше не выжмете из меня ни слова.

– И уже выпалил целую дюжину. Слушай, Карлос, не карабкайся на пьедестал героя.

Он говорил, словно бы думая вслух:

– Смотреть реальным обстоятельствам в глаза – для этого нужно больше мужества.

– А ты, Феликс, как бы вел себя на моем месте? – Карлос несколько раз затянулся, закашлялся.

Обрагон встал, подошел к окну, распахнул створки. Город уже был залит солнцем. Щебетали птицы. Ветер на какое-то мгновение затих. Все так же задумчиво капитан проговорил:

– Прежде всего я не дался бы в руки врагов живьем… Но если бы и схватили, не сказал бы ни слова. А ты уже много сказал. Фактом больше, фактом меньше – не имеет значения… А самое главное, скажу тебе откровенно, – я ни при каких обстоятельствах не мог бы перейти на сторону врага. Даже если бы разочаровался в идеалах, за которые дрался… Я просто пустил бы себе пулю в лоб.

Карлос снова затянулся сигаретой. Опустил голову. Задумался. Какие мысли накладывают такую тяжелую печать на его лицо, заостряют морщины?.. Обрагон не торопился нарушить молчание. Наверное, наконец-то Карлос все понял. Хотя бы только одно: надеяться ему не на что – и остается только достойно закончить игру…

Они продолжали молча курить. Наконец Карлос смял в пепельнице сигарету и поднял голову, посмотрел на капитана. Обрагон встретился с ним взглядом и понял – Наварра решил, наконец, говорить.

– Может, ты и прав… – сказал Карлос. – Эх, если бы я знал, какие фортели выкинет со мной судьба, не ввязывался бы в эту историю!.. Видно, история не по мне…

Он помедлил. С усмешкой спросил:

– Так какие детали ты хочешь уточнить?

Обрагон вернулся к столу.

– Явочные квартиры, на которых может объявиться Конрад де ла Ронка.

Арестованный мстительно улыбнулся.

– Вот оно что! Обкладываете, значит, Маэстро со всех сторон?

Он огляделся.

– Любопытно, как этот красавчик будет вести себя в этом кабинете?.. Дай карту города.

Капитан развернул на столе карту. Карлос склонился над ней, изучая. Потом стал показывать, тыкая в сплетения улиц вздрагивающим, в ссадинах пальцем:

– Здесь… Здесь… Здесь… Пароли…

– «Аделанте», отзыв: «Фиалка», – подсказал Обрагон. – Это все нам известно. А еще?

– Больше не знаю, честное слово.

Капитан подумал: «Да, больше он, оказывается, не знает…»

– А знакомо тебе имя: Бланка Гарсия де Сальгадо?

Карлос задумался. Отрицательно качнул головой.

– Н-да…

В дверях появился дежурный:

– Капитан, пришел компаньеро Варрон.

– Пусть войдет!

– Салуд, камарадос! – Редактор, прихрамывая, приблизился к Обрагону, похлопал его по плечу. – Рад тебя видеть, старик! Все белеешь!

И повернулся к Карлосу.

– Привет, Карлос! Рад тебя видеть! А ты все такой же!

Протянул ему руку. Карлос вскочил.

– Что это о тебе так давно не было слышно? – продолжал Варрон.

Наварра отступил на шаг.

– Не дотрагивайся до меня! Запачкаешься…

Наступило неловкое молчание. Редактор перевел взгляд с Карлоса на Обрагона:

– Не может быть…

Капитан нажал кнопку звонка. Вошел боец.

– Уведите арестованного.

Карлос направился к дверям. Маскировочная куртка висела на его плечах. Кисти рук почти касались колен. На пороге он остановился. Сипло проговорил:

– Прощай, Феликс… Прощай, Педро…

Развел руками – и вышел.

Варрон посмотрел на капитана:

– Неужели?..

– Да, еще один… И не только дезертир и предатель… Высадился на днях во главе банды «гусанос» в Эскамбрае. Имел диверсионные задания в Гаване.

Редактор сел. Стал раскачиваться в кресле из стороны в сторону, как маятник.

– А я ничего и не знал… Только подумать: Карлос Наварра, лейтенант, герой вылазки на Санкти-Спиритус!.. «Давно не видел…»

– И мы-то, стыд и позор, так давно не виделись! – перевел разговор Обрагон.

– Проклятая работа. Отбирает все до последней минуты, до последней извилины! – Редактор постучал себя по лбу.

Они замолчали. Каждый думал о своем.

– Да, с каждым днем она становится все ответственней и сложней… – первым нарушил молчание капитан. – Там моя задача была не допустить, чтобы в наши отряды проник провокатор. А теперь мы охраняем безопасность государства.

– И во весь голос вещаем на весь мир! – отозвался Варрон. – Все сложней с каждым днем…

Он встал, зашагал, хромая, по комнате. Остановился напротив Обрагона, хмуро и прямо посмотрел ему в глаза.

– И я все чаще ловлю себя на мысли: не пора ли сойти с дистанции? Не путаемся ли мы у молодых под ногами и не мешаем ли им бежать вперед?

– Нет, Педро… Мы не можем сойти. Наш груз потерь и лет – невосполнимый для них опыт. Без него им бы пришлось начинать с самого начала и терять драгоценное время на старте. Мы не имеем права сойти.

Варрон плюхнулся в кресло, ворчливо спросил:

– Так зачем ты стащил меня с койки?

Обрагон пододвинул досье.

– Сейчас объясню. Скажи, что ты знаешь о Бланке де Сальгадо?

Редактор мягко улыбнулся.

– Наша новая сотрудница. Очень способная и милая девушка. Моя дочь, наверное, была бы похожа на нее… Тоже рыжая.

– Не торопись сравнивать, – остановил капитан. – Что еще ты можешь сказать о ней?

Варрон задумался.

– Талантливая поэтесса… Стихи искренние и чистые… Сейчас она на распутье. Из богатой семьи, но не может идти со своим классом, потому что любит Кубу. Она уже была в Сьерре, в лагере учителей-добровольцев. Но еще не попадала в переделку, когда нужно сделать окончательный выбор…

– Н-да, психологично…

Обрагон подошел, наклонился над редактором.

– А если предположить, что она враг?

– Нет! – отмахнулся Варрон. – У тебя есть данные?

– И да и нет. Точных нет. Но косвенных – целое досье. Или она милая девушка, случайно попавшая в опасную зону, или опытный и превосходно законспирированный враг, один из козырей в большой игре.

– Не могу поверить… – Редактор покосился на дверь. – Карлос?.. И все же наша сила в доверии, а не в подозрительности.

– Доверяй, но проверяй, – сухо отозвался капитан. – Куда она поехала?

Варрон рассказал: он послал девушку в провинцию Лас-Вильяс сделать репортаж на крестьянскую тематику. Он хочет, чтобы Бланка самостоятельно выполнила задание – так у нее больше ответственности. С ней только шофер Мануэль Родригес.

– Это какой Родригес?

– Тот самый, наш пулеметчик.

– Хорошо, парень надежный.

– Только, по-моему, влюблен в Бланку по уши! – улыбнулся Варрон.

– Это уже хуже…

– Я хочу верить!..

– Дай бог, чтобы было по-твоему. Хорошо, старик, иди отсыпайся.

Варрон поднялся.

– Теперь сон не затащишь и на аркане. Поковыляю на работу.

Он похлопал капитана по плечу, направился к дверям, поднял сжатый кулак.

– Но пасаран!

Как только он вышел, капитан вызвал дежурного.

– Хосе Васкеса – ко мне!

Хосе вошел, понуро остановился подальше от Обрагона.

– Мерильда де ла Перес скрылась… Я виноват, капитан…

«Сопляк. Хорошо, хоть не оправдываешься». Капитан молча разглядывал его. Маловыразительное лицо. Мягкие губы бантиком. Блестящие волосы, старательно уложенные волнами. Но фигура крепкая, сильная. Что может раскрыть внешность?.. Хорошо, что чувствует себя провинившимся.

Хосе тревожило молчание капитана.

– Кто мог предвидеть!.. – начал он.

– Контрразведчик должен все предвидеть, – оборвал Обрагон.

– Клянусь, впредь…

– Надеюсь, – снова остановил капитан. – Поэтому и поручаю тебе новое задание.

Он подошел к карте на стене.

– Вот в этот район выехала корреспондент радиостанции «Патриа» Бланка Гарсия де Сальгадо. Двадцать два года, рост средний, волосы рыжие, глаза голубые. Машина «тонваген», гаванский номер 316-26. Шофер Мануэль Родригес. Слушай внимательно: вполне возможно, что Сальгадо – связная «Белой розы» и она воспользовалась командировкой для прикрытия, чтобы отправиться на связь с Маэстро… Твоя задача: найти ее, не отпускать ни на шаг. На шофера Родригеса можешь положиться – наш. Выезжай немедленно. С приметами человека, которого мы ищем, знаком?

– Да. Рост сто семьдесят семь. Брюнет, глаза карие. На правой, щеке родинка.

Обрагон кивнул.

– Хорошо. Действуй.

Васкес круто повернулся. Обрагон успел увидеть, как лицо его расплылось в улыбке: «Пронесло!..»

Зазвонил телефон. Капитан снял трубку:

– Обрагон. Где?.. Сволочи!

Уполномоченный районного отдела безопасности сообщал: перед рассветом банда контрреволюционеров подожгла в кооперативе «Либертад» плантацию сахарного тростника. Убит дежуривший в поле крестьянин-милисиано. Куда скрылись бандиты – неизвестно…

Значит, начинается новое расследование, предстоит еще одна из бесчисленных схваток.

Капитан медленно положил телефонную трубку.