Текст книги "Приключения 1968"

Автор книги: Николай Леонов

Соавторы: Юрий Перов,Сергей Жемайтис,Борис Сопельняк,Роман Ким,Владимир Понизовский,Валентин Иванов-Леонов,Юрий Сбитнев,Аркадий Локерман,Георгий Шилин,Александр Поляков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 33 страниц)

Двенадцать баллов

Над кратером, где колыхались желто-белые полосы, стало совсем светло. Казалось, вот взлетит там, сверкая, лавовый раскаленный фонтан. Вскоре стало ясно, что источник света иной. Медленно и спокойно выплывала луна – огромная, ледяная, почти прозрачная. Было во всем этом что-то театральное, словно сидели они перед сценой, ожидая начала действия.

А диктор уже трижды повторил одно и то же. Но вот:

– Внимание! Сообщаем новые данные, – сказал он, – место землетрясения уточнено. Оно произошло четырнадцать минут назад в восточной части Алеутской впадины, вблизи острова Умнак.

Борис закрыл глаза. Морщась от напряжения, он пытался вспомнить, где расположена эта впадина. Сначала ничего не получалось, потом он ясно увидел свою, еще школьную, потрепанную карту и на ней от Аляски к Камчатке, на границе бледного Берингова моря и голубого океана, цепь коричневых островов и ярко-синюю полоску впадины и даже фиолетовую чернильную кляксу возле отметки глубины – 7260 метров.

– Координаты эпицентра землетрясения, – сказал диктор, – пятьдесят один градус двадцать минут северной широты и сто семьдесят градусов ровно западной долготы. Сила землетрясения несколько меньше двенадцати баллов. Гипоцентр расположен на девять километров ниже дна океана.

Напряженно слушая, Вольский подумал: «Молодцы!» Он увидел в это мгновение тех, кто на сейсмических станциях Петропавловска, Сахалина, Курильска и здесь, на Карашире, днем и ночью слушает пульс Земли. Почти всех он знал, многие были его учениками, и он сейчас гордился ими. За считанные минуты они сумели расшифровать показания приборов, вычислить все три составляющие колебаний Земли. Уж кто-кто, а он ясно представлял, что еще недавно такая скорость была недостижима.

– Наверно, обогнали соседей, – решил он, – иначе диктор указал бы, что определили американцы и японцы. На этот раз наши данные им помогут.

От этих мыслей ему стало как-то легче, теплей на душе.

– Наименьшее расстояние от эпицентра до наших берегов определено в две тысячи километров, – сообщил диктор, – поэтому приближение волн, если возникнут, следует ожидать через три часа. Повторяю сообщение…

Вольский повернул регулятор, уменьшив громкость. Надо было собраться с мыслями. Сутулясь, торопливо потирая руки, шагал он вокруг стола и дуба. Остальные сидели неподвижно, следя за ним глазами.

После третьего круга Вольский сказал:

– Что ж, сообщения утешительные. Все складывается пока не худшим образом!

– Когда двенадцать баллов, то все остальное как в том анекдоте: икал ли больной перед смертью или не икал? – сказал Маршан, злясь на себя, на весь мир. Ведь делать ему здесь первые дни все равно было нечего. Мог бы попросить остаться, сейчас был бы там. Он видел Катю в бетонном доте, знал, что сейчас она следит за вздрагивающими стрелками приборов и никуда от них не уйдет.

Вольский сделал еще круг, прежде чем ответил.

– Не совсем так, дорогой мой, разница есть. При подводных землетрясениях цунами возникают редко, примерно в одном случае из ста. Это происходит, когда очаг расположен вблизи дна океана и воду подбрасывает с особой силой. В других случаях Мощная толща пород смягчает удар и сильного волнения воды не бывает. Глубина гипоцентра – девять километров – позволяет надеяться, что цунами не возникнет. И еще кое-что следует учесть. За доступную изучению историю, примерно за полторы тысячи лет, известно около четырехсот цунами. Из них тридцать порождены взрывами вулканов, остальные – детища землетрясений. Конечно, учтены далеко не все, но это картины не меняет. В Атлантике известно около тридцати случаев цунами; в Индийском – десяток, а все остальные – проклятие Тихого океана! Здесь в среднем раз в четыре года жди, бойся.

– Вот память, – наклонившись к Борису, несколько театрально прошептал Басов и сделал жест, смысл которого был ясен – записывай.

Маршан безучастно смотрел в даль, на огни поселка, крепко сжимая зубами погасший окурок.

– Путь многих цунами прослежен. Установлено, что для нас наиболее опасны волны, рожденные в Тускарорской впадине, – эти бьют без промаха. А заденут ли наши берега волны из Алеутской впадины, еще неизвестно. Да и три часа на подготовку – это подарок! – Вольский, пододвинув свой стул, сел рядом с Маршаном, добавил: – Таким образом, двенадцать баллов определяют еще не все!

Оптимистические предположения Вольского оказали влияние. Маршан наконец-то расстался с окурком, вытер губы. Басов с шумом выдохнул воздух, присмотрелся, еще раз выдохнул и заключил:

– Пар видно! То-то чувствую, похолодало. На такой высоте даже среди океана климат резко континентальный.

– Особенно когда кончается действие коньяка, – дополнил Маршан его наблюдения.

Басов принес из палатки куртки, Вольскому аккуратно накинул на плечи, затем оделся сам.

– А молодежь пусть сама о себе позаботится, – благодушно сказал он, – если есть нужда. Когда мне было столько, я всю зиму без пальто!

Он начал подробно рассказывать, какие были морозы, как хорошо его грела кровь, когда, заблудившись на охоте, ночь провел в снегу.

Такой пустяковый разговор был кстати. Все они устали от долгого, трудного дня и от этого ожидания возле приемника.

Закончив воспоминания, Басов проявил хозяйственность, выключил фонарик, экономя батареи.

Огромный, ледяной, полупрозрачный шар с тоненьким желтоватым ободком уже висел над долиной, и холодный, мерцающий свет заливал все. Далекие горы стали четкими, скалистыми. От них пролегли длинные тени. То, что днем выглядело ярко-зеленым, теперь стало черным, лакированным, мерцающим.

Минуты тащились еле-еле.

Долгий, трудный день сказывался: все очень устали. Временами чуть слышно доносилась музыка какой-то далекой станции.

Борис, зевая, подумал: «Скорей бы сбылся благоприятный прогноз Олега Сергеевича». Ему уже не хотелось никаких приключений. Залезть бы поскорее в спальный мешок, потянуться, заснуть!

Давила усталость.

Так хотелось услышать долгожданное: «Отбой!» – но диктор все повторял: «Ждите известий».

Голос его звучал тихо, словно он тоже устал.

Свидетельство Тура Хейердала

– Переживания переживаниями, а все же надо подкрепить слабеющий дух материальной субстанцией. – Басов скользнул по всем взглядом, ожидая, что его остроумие получит должную оценку.

Оживление Бориса относилось не столько к форме, как к сущности предложения Басова. Есть ему уже хотелось, пожалуй, даже сильнее, чем спать.

– Может, Олег Сергеевич, по глоточку спирта, по такому, можно сказать, аварийному случаю? – предложил Басов.

Глядя на Вольского, подумал: «Вот ведь человек, другой бы в его годы да при его положении только по курортам да по заграницам».

– Спасибо, – ответил Вольский, – спирт нам еще пригодится, а вот чайку крепкого было бы хорошо.

Борис разжег паяльную лампу, поставил чайник и только отнял руку, тот подпрыгнул, словно его, как живого, обожгло пламя. Слетела крышка, плеснула вода. Этого Борис уже толком не заметил, потому что он сам закачался, будто в лодке. Земля дрогнула, застонала. Ветви дуба, кусты заколыхались почти как тогда, при ветре, порожденном вертолетом. И над вулканом стало совсем светло, стаей взлетели искры. Все произошло так быстро, что и испугаться-то по-настоящему времени не хватило.

Это пришло несколько позднее. Басов побледнел, вероятно, сильно, судя по тому, что и при мертвом лунном свете было заметно. На лбу у Маршана заблестел пот. Борис, невнятно ругаясь, водворил чайник на положенное место. Руки его дрожали.

– Пять баллов, как по учебнику, – тревожно озираясь, сказал Вольский. – Наверно, долетели до нас отголоски того, двенадцатибалльного.

– Боевое крещение! – хрипло засмеялся Басов.

Вскоре кусты перестали колыхаться, все стало по-прежнему – тишина и покой.

– В этой зоне сильных землетрясений не случалось. Энергия пятибалльного землетрясения примерно отвечает взрыву одной атомной бомбы среднего калибра. Увеличение на один балл соответствует двадцатикратному возрастанию энергии. Вот и попробуйте представить, что бывает там, где возникают цунами. – Вольский передвинул «спидолу», съехавшую на край стола, посмотрел на кратер, усмехнулся. – Лишь бы не разбушевался этот старик – мой родственник.

Басов тревожно огляделся.

Перехватив его взгляд, Вольский сказал:

– Мы в безопасном месте, здесь хорошо прикрывают скалы от обломков и лавовых потоков.

Вероятно, они еще долго обсуждали «боевое крещение», но голос диктора звучал по-иному:

– Внимание, получены новые сведения. С корабля «Эни Джей», находящегося примерно в девятистах километрах от центра землетрясения, сообщили о внезапном сильном толчке. Корабль подбросило и опустило. Новых подземных сотрясений сейсмические станции в это время не уловили. Палубные матросы утверждают, что толчок сопровождался внезапным волнением океана. Не исключено, что толчок, подбросивший корабль, был порожден цунами.

Вольский вскочил. Чувствовалось, что забыл он про недавний испуг и про старика, своего однофамильца, который вот-вот может разбушеваться.

– Важное для меня сообщение, – сказал он, – отмечено объективно, но уж больно осторожно. Это имеет свои причины – решается долгий научный спор. Сообщение, наверно, писал Пахомов, мой старый друг и противник в этом споре. Дело в том, я уже говорил, что никто не видел, где и как возникают волны цунами. Одни считают, что при сильном толчке происходит колебание всей воды в океанском бассейне подобно тому, как колеблется вся вода в сотрясаемом сосуде. Другие, в том числе и я, полагают, что волны хорошо выражены и заметны на всем пути их от эпицентра до берегов. Прямых доказательств в пользу этого мало. Пожалуй, наиболее надежно свидетельство Тура Хейердала. Во время путешествия на «Кон-Тики» в открытом океане он заметил совершенно необычайную волну, которая, опрокидываясь, надвигалась прямо с кормы, закрывая весь горизонт позади, а за ней можно было тут и там разглядеть пенистые гребни двух таких же огромных волн, следовавших за первой. Волна приблизилась и поднялась из клочьев пены, подобно сверкающей стене. За ней вторая и третья… Плот получил серьезные повреждения, но все же выдержал испытание. А затем волны стали нормальными. Установлено, что в тот день по океану прошло цунами. Надо сказать, что Хейердалу и его товарищам очень повезло. Если бы волны настигли их не в открытом океане, а вблизи берегов, не осталось бы никого, кто смог бы об этом рассказать.

Вольский довольно потер руки, хитро прищурился:

– Хотел бы я послушать, что скажет теперь Пахомов. Ведь не какой-то плот о шести бревнах, а современный корабль швырнуло, как щепку. Это подтверждает…

Он неожиданно замолчал, сел на свое место и, глядя на далекие, веселые огоньки поселка, досказал совсем другим тоном, тихо, стыдясь недавней своей радости:

– Сейчас я хочу, чтобы доказательств возникновения цунами вдали от берегов не прибавилось, чтобы корабль тряхнуло по какой-то иной причине, но надежд на это мало.

Цунами

– Цунами возникло! Волны обрушились на южные берега Алеутских островов. Опасность для наших берегов стала вполне реальной. – Голос диктора по-прежнему звучал спокойно, но большое, настоящее волнение чувствовалось в каждом слове. – Слушайте и выполняйте приказ. На побережье, в зоне опасной по цунами, объявляется чрезвычайное положение. Всем городским и поселковым Советам, всем предприятиям, немедленно приступить к выполнению имеющихся планов защиты от цунами. Эвакуируйте людей на возвышенности. Закройте доступ на побережье и произведите осмотр, чтобы ни один человек не остался в опасной зоне. Обеспечьте прекращение, прибрежного лова, уход кораблей в закрытые бухты или в океан, подальше от берегов. Помните, что беду чаще приносят не сами волны, а паника, пожары. До отбоя тревоги не возвращайтесь в опасную зону. Не забывайте, что цунами часто состоит из нескольких волн, набегающих на берег со значительными перерывами. Слушайте нас! Мы будем повторять предупреждение, сообщать новые данные. Не медлите, принимайте меры для защиты от цунами! Есть, еще время, спокойно, организованно уходите из опасной зоны. Повторяю…

– Ну и пророк из меня… – с тоской сказал Вольский.

– Да что вы, – сочувственно пробормотал Басов, показав, что вполне понимает, – в таком деле ошибиться простительно и академику.

Вдали, сквозь синеватый мрак по-прежнему весело переливались огни поселка.

«Что будет с ними через несколько часов? Неужели может повториться то, что случилось в пятьдесят втором? Теперь дома расположены выше, но…» – Вольский отогнал эти мысли. Уже самый факт такого быстрого предупреждения говорил о том, что повторения не будет.

Диктор дважды повторил предупреждение, слово в слово, с теми же паузами и подчеркиваниями.

«Наверно, магнитофонную ленту крутят, а диктор чаек попивает», – томясь и тоскуя, подумал Маршан, но вскоре услышал, как диктор кашлянул и сказал: «Извините».

Илья все бы отдал, чтобы оказаться сейчас в поселке, рядом с Катей, в сейсмической станции, похожей на дот. И раньше он что-то читал, что-то слышал о цунами, но тогда прошло мимо сердца; казалась эта тема далекой, как средневековая бубонная чума.

Теперь он знал: здесь счет времени от цунами до цунами, как от войны до войны. И в этой войне Катя всегда на передовой. До поселка ночью не добраться даже кошке. Остается ждать и ждать, терпеть эту медленную пытку ожидания.

Басов вздохнул:

– Обидно чувствовать свое бессилие помочь людям…

Борис тоже переживал за всех, кто был в опасной зоне, но и жалел, что сам он не будет участником событий. Лучший шанс проходил мимо!

А из кратера будто начали стрелять «катюши» – огненные пунктиры прочерчивали небо. Борис посмотрел туда с надеждой, но тут же оборвал себя – только дурак в погоне за приключениями может мечтать о событиях, несущих людям гибель!

Суровым и скорбным выглядело лицо Вольского.

Яркий лунный диск вынырнул из тучи.

– Уходите от берегов, волны приближаются! – повторял диктор.

Задребезжала, запрыгала крышка, из носика чайника, как из гейзера, бил кипяток. От желания сделать Вольскому приятное Борис перестарался, засыпал всю пачку. Чай получился крепкий до горечи.

Басов пил морщась, часто поглядывая на кратер, озаряющий их тревожным красноватым светом. Стул под ним скрипел.

Вольский запустил приемник на полную громкость и все же, не отдавая себе отчета, жался к нему ухом.

– Из Соединенных Штатов поступило подтверждение правильности нашего определения места и силы землетрясения! – закричал диктор и тотчас же, подчинившись движению пальцев Вольского на регуляторе, тихо закончил: – Отмечено резкое изменение магнитного и электрического поля Земли.

Повторяю сообщение, – начал было он, но повторять не стал, пояснив, что поступило новое известие, – в Беринговом море, у южного берега острова Святого Георгия, внезапно начался отлив, вода отхлынула на сотни метров. Как известно, такое внезапное отступление моря обычно предшествует цунами, опережает его.

Борис посмотрел на Вольского.

– Я хочу вас спросить… – начал Борис, но голос диктора, монотонный при повторениях, вдруг зазвучал по-иному:

– Внимание! Волны цунами обрушились на острова Прибылова в Беринговом море. Отмечено четыре волны с интервалами двенадцать-пятнадцать минут. Несколько раньше волны достигли крайней западной части Алеутского архипелага – острова Атту. Возможность появления волн у наших берегов стала совершенно реальной. Заканчивайте эвакуацию. Повторяю…

Снова и снова слушают они эти тревожные слова. Молчат. Вторая часть оптимистического прогноза Вольского тоже не подтверждалась. Волны приближаются!

Яркий свет луны, бессмысленное бормотанье ручья, черные тени от серых скал. Наверно, такие же безжизненные скалы и на Луне, а там, где жизнь, где люди, там сейчас надвигается смерть…

Вольский взял со стола сигарету. Рука его дрожала.

Борис заметил это.

– Я вас еще спросить хотел, – заторопился он, – про наибольшую высоту цунами.

Вольский перехватил взгляд Бориса и, твердо сжав губы, положил на стол сигарету, усилием воли унял дрожь пальцев.

– Замерами высоты волн во время цунами, конечно, никто не занимался, судить приходится только по следам. На Алеутских островах был смыт маяк, расположенный на высоте тридцать метров. При Лиссабонском землетрясении 1755 года, когда были разрушены столица Португалии и другие города Пиренейского полуострова, высота волн, бесспорно, достигла двадцати шести метров. На Камчатке разрушений выше, чем на двенадцать метров над уровнем океана, не наблюдалось.

– Так что можешь, Боб, не беспокоиться, сюда не достанет, – заметил Маршан.

– Он не о себе думал, – вступился Басов, – мы высоко забрались, это ясно, но большая часть человечества живет на побережьях. Когда другие в опасности, еще тяжелей сознавать, что тебе ничего не грозит, во всяком случае от волн, – добавил он, посмотрев на кратер.

Там полыхало пламя, взлетали огненные столбы – подземные кочегары не унимались.

Огни погасли!

– Внимание! Волны приближаются к нашей земле! Через пятнадцать минут они могут достигнуть Командорских островов, через полчаса – восточного побережья Камчатки, затем Курил. Заканчивайте эвакуацию. Приказываем всем немедля покинуть опасную зону. Кораблям, находящимся у берегов, вне надежных бухт, немедленно выйти в открытые воды, принять все меры, как перед штормом. Повторяю – немедленно уходите! – слова звучали, как команда.

Борис невольно заерзал на стуле. Казалось, что и он должен сейчас вместе со всеми спешить, выполнять приказ.

Вольский сидел, сутулясь, и левая щека его снова начала чуть заметно подергиваться. Он положил руку так, что свет от фонарика падал на часы. Секундная стрелка бежала неудержимо.

Все молчали, были неподвижны, но дыхание участилось, стало напряженным, потому что мысленно они были с теми, кто сейчас бежал из опасной зоны.

Луна утонула в тяжелой туче, и далекие огни опять стали яркими, но теперь они, казалось, не подмигивали, а дрожали. Их стало заметно меньше – наверно, в домах свет уже погашен и только уличные фонари освещают путь спасения. Гидростанция высоко в горах, и огни погаснут только под ударами волн.

– Остаются минуты, немедленно покидайте опасную зону!

Диктор, наверное, произносил слова по-прежнему, но казалось, что и он торопится, кричит.

– Последнее предупреждение! Покидайте опасную зону! – приказал диктор. Вдруг приемник запрыгал по столу, словно и он пытался сорваться с места, убежать.

Дрожание земли ясно ощущалось, наверно, секунду.

– Пожалуй, не более четырех баллов, – сказал Вольский, когда земля опять стала твердой, а листья дуба еще продолжали шелестеть.

Борис посмотрел на кратер. Луну еще скрывал край тучи, и черный его силуэт на темно-синем небе был смутен, но наблюдать за вспышками огня стало легко. Видимо, толчок не задел «подземной кочегарки» – свечение осталось ровным, желтоватым.

Несколько минут они напряженно ждали повторения толчка, но его не последовало. И снова все внимание сосредоточилось на приемнике, хотя новых сведений ждать не приходилось. Диктор повторял, требовал – уходите, сейчас волны достигнут береговой полосы.

Откуда-то издалека донесся гул, глухой, тяжелый.

«Бу-у-у!» – повторило эхо.

Вольский приставил ладонь к уху, как рупор, прислушался, но не понял, откуда пришел гул.

– Что за черт! – пробормотал Маршан.

Все посмотрели на кратер вулкана. Он был хорошо виден – гора как гора, правда с костром на вершине, но без явных признаков буйств.

– А может, – сказал Борис, – это удар цунами?

Он представил, как грохочет и пушечно бьет о скалы прибой, а ведь тот, по сравнению с цунами, лишь щекочет.

– Не знаю, – сказал Вольский, – удары цунами достигают огромной силы – десять тонн на квадратный метр, но вроде звук шел из одной точки, как при взрыве…

Маршан вскрикнул.

Впереди, там, где дрожали огни, стало черно.

Этого ждали, боялись, и все же это было так неожиданно, что никто не поверил своим глазам.

Снова и снова вглядывались они в черную бездну, надеясь, что недоразумение, мелкая техническая неполадка, не связанная с цунами, сейчас закончится и вспыхнут огни, скажут – все в порядке, живем!

Но нет! Огни погасли. Значит, сейчас там, в волнах, во мраке, вершится трагедия.

Луна выскользнула из-за туч, и снова серебристый свет заливал все.

– Я сбегаю на водораздел, оттуда виден весь поселок, может, не везде погасли огни! – закричал Маршан.

– Возьмите фонарик, – тихо сказал Вольский, глядя, как ползут по небу черные тучи.

Борис хотел бежать вместе с Ильей, но, взглянув на лицо Вольского, остановился – так бледно оно было, такое выражало страдание. Он торопливо пододвинул стул: «Садитесь, пожалуйста, Олег Сергеевич».

Маршан начал пересекать долину наискосок, забирая вниз по течению, помня, что там легче взобраться на водораздел. Бежать было трудно, ноги вязли в песке. Снова звучал в ушах надоевший мотив: «Какое мне дело до вас до всех!..»

Метров через пятьдесят, запыхавшись, он остановился, взглянул туда, где были огни поселка, и вытаращил глаза, перестал дышать.

Не там, где были огни, а гораздо ближе, в долине, от края и до края сплошной стеной сотни разъяренных белых медведей бежали, поднявшись во весь рост. Их оскаленные клыки, их когтистые лапы сверкали под луной!

Тотчас же он понял, что зрение обманывает, никакие это не медведи – огромная волна мчалась на него, сверкая и пенясь.

И тут впервые в жизни сердце его ударило, как молот. Волна достала сюда к ним, в поднебесье, сейчас накроет его, как мышонка! Он рванулся к водоразделу, но сразу, без размышлений, повернул назад, туда, где были его товарищи! Он бежал огромными шагами, едва касаясь земли, словно теперь под его ногами был не песок, а асфальт. Он кричал, но в этом вопле можно было разобрать: «Спа-сай-тесь, вол-на-а-а!..»

Они одновременно услышали его крик и увидели – от края и до края долины вздыбилась сверкающая лавина.

Опрокинув стул, вскочил Басов, заметался на месте, рванулся, побежал и тотчас же отшатнулся назад.

Борис на мгновение застыл, приоткрыв рот, словно любуясь пенистыми гребнями.

Волна росла, приближалась… Не убежать!

Вольский был дальнозорок, он ясно видел, как она клокочет, швыряя камни. Мгновенно он успел определить, что высота этой волны, несущей гибель, метров пять, не меньше.

С разбегу взлетев на пригорок, Маршан свалился грудью на стол, хрипло дыша.

– Погибли, – простонал Басов. – Погибли, дорогой Олег Сергеевич!..

Он обнял Вольского, повис на нем, всхлипывая, дрожа.

Вольский зашатался под его тяжестью и с нестариковской силой ударил Басова кулаком в лицо, заорал:

– Молчать!

Басов сразу затих, выпрямился и смотрел так, будто неожиданно проснулся.

– Куда бежать?

– На дерево! – оглядевшись, крикнул Вольский.

Команды повторять не пришлось. Басов подпрыгнул, ухватился за сук, но тотчас же отпустил, стал подсаживать Вольского. Тот в помощи не нуждался, а вот Маршан совсем обессилел. Борис пришел на помощь.

Они карабкались из всех сил, подпирая друг друга.

Мгновенно из зрителей трагедии они превратились в ее участников.

Теперь только старый дуб решал их судьбу.

– Немедленно уходите из опасной зоны, – властно требовал диктор.

Но им уже некуда было уходить…