Текст книги " Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 3"

Автор книги: Николай Капченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 85 страниц)

Тем не менее, я не хочу, чтобы у читателя сложилось неверное представление, что в начальный период войны со стратегическим руководством обстояло плохо. Такой категорический вывод делать было бы неоправданно. Верховное Главнокомандование осуществляло повседневное руководство действиями фронтов.

Поворотной вехой глубокой перестройки Сталина как Верховного Главнокомандующего явился сентябрь 1942 года, когда создалась очень трудная обстановка и особенно потребовалось гибкое и квалифицированное руководство военными действиями. Именно в это время он стал по-другому относиться к аппарату Генштаба, командующим фронтами, вынужден был постоянно опираться на коллективный опыт военачальников. От него с той поры нередко можно было услышать слова: „Черт возьми, что же вы не сказали!“

…Я уже писал, что в первые месяцы войны у него порой проскальзывало стремление к фронтальным прямолинейным действиям советских войск. После Сталинградской и особенно Курской битв он поднялся до вершин стратегического руководства. Теперь Сталин мыслит категориями современной войны, хорошо разбирается во всех вопросах подготовки и проведения операций. Он уже требует, чтобы военные действия велись творчески, с полным учетом военной науки, чтобы они были и решительными и маневренными, предполагали расчленение и окружение противника. В его военном мышлении заметно проявляется склонность к массированию сил и средств, разнообразному применению всех возможных вариантов начала операции и ее ведения. И.В. Сталин стал хорошо разбираться не только в военной стратегии, что давалось ему легко, ибо он превосходно владел искусством политической стратегии, но и в оперативном искусстве.

…Думаю, Сталин в период стратегического наступления Советских Вооруженных Сил проявил все основные качества советского полководца. Он умело руководил действиями фронтов, и все советское военное искусство за годы войны показало силу, творческий характер, было значительно выше, чем военное искусство хваленой на Западе немецко-фашистской военной школы.

Большое влияние Сталин оказал на создание делового стиля работы Ставки. Если рассматривать этот стиль начиная с осени 1942 года, то его характеризовали: опора на коллективный опыт при разработке оперативно-стратегических планов, высокая требовательность, оперативность, постоянная связь с войсками, точное знание обстановки на фронтах.

Составной частью стиля работы И.В. Сталина как Верховного Главнокомандующего являлась его высокая требовательность. Причем она была не только суровой, что, собственно, оправданно, особенно в условиях войны. Он никогда не прощал нечеткость в работе, неумение довести дело до конца, пусть даже это допустит и очень нужный и не имевший до того ни одного замечания товарищ.

Сталин как Верховный Главнокомандующий в большинстве случаев требовал справедливо, хотя и жестко. Его директивы и приказы указывали командующим фронтами на ошибки и недостатки, учили умелому руководству всевозможными военными действиями. Получали иногда соответствующие указания и мы, представители Ставки. В книге мною приведено немало тому примеров»[550]550
  А. Василевский. Дело всей жизни. М. 1975. С. 540 – 546.


[Закрыть].

Сталин отличался суровой требовательностью по отношению ко всем, в том числе и к своим ближайшим помощникам по руководству военными действиями. Примеров этого – множество. Я приведу здесь лишь некоторые из них. В частности, касающиеся самого Василевского и заместителя Верховного маршала Жукова.

17 августа 1943 г. Сталин направил телеграмму следующего содержания Василевскому:

«Сейчас уже 3 часа 30 минут 17 августа, а Вы еще не изволили прислать в Ставку донесение об итогах операции за 16 августа и о Вашей оценке обстановки. Я уже давно обязал Вас, как уполномоченного Ставки, обязательно присылать к исходу каждого дня операции специальные донесения. Вы почти каждый раз забывали об этой своей обязанности и не присылали в Ставку донесений.

16 августа является первым днем важной операции на Юго-Западном фронте, где Вы состоите уполномоченным Ставки. И вот Вы опять изволили забыть о своем долге перед Ставкой и не присылаете в Ставку донесений.

Вы не можете ссылаться на недостаток времени, так как маршал Жуков работает на фронте не меньше Вас и все же ежедневно присылает в Ставку донесения. Разница между Вами и Жуковым состоит в том, что он дисциплинирован и не лишен чувства долга перед Ставкой. Тогда как Вы мало дисциплинированы и забываете часто о своем долге перед Ставкой.

Последний раз предупреждаю Вас, что в случае, если Вы хоть раз позволите себе забыть о своем долге перед Ставкой, Вы будете отстранены от должности начальника Генерального штаба и будете отозваны с фронта»[551]551
  И. Сталин. Соч. Т. 18. С. 326.


[Закрыть].

Едва ли есть резон комментировать приведенную выше телеграмму. Но стоит заметить, что Сталин делал подобные «втыки» и другим, в частности Жукову, которого он хвалил за дисциплинированность. Так, 12 февраля 1944 г. он телеграфировал Жукову:

«Должен указать Вам, что я возложил на Вас задачи координировать действия 1-го и 2-го Украинских фронтов, а между тем из сегодняшнего Вашего доклада видно, что, несмотря на всю остроту положения, Вы недостаточно осведомлены об обстановке: Вам неизвестно о занятии противником Хильки и Нова-Буда; Вы не знаете решения Конева об использовании 5 гв. кк. и танкового корпуса Ротмистрова с целью уничтожения противника, прорвавшегося на Шендеровку. Сил и средств на левом крыле 1 УФ и на правом крыле 2-го Украинского фронта достаточно для того, чтобы ликвидировать прорыв противника и уничтожить Корсуньскую группировку. Требую от Вас, чтобы Вы уделили исполнению этой задачи главное внимание»[552]552
  И. Сталин. Соч. Т. 18. С. 344.


[Закрыть].

Мне представляется, что приведенные выше оценки маршала Василевского дают ответы на многие вопросы. По крайней мере, они основаны на событиях и фактах, непосредственно ему известных. Оценки Василевского можно дополнить и оценками маршала Жукова, хотя нужно заметить, что в разные периоды послевоенного времени он высказывал различные точки зрения, часто противоречащие одна другой. Видимо, он был блестящим полководцем, но отнюдь не блестящим политиком.

Начну с тех оценок, которые содержатся в его воспоминаниях, изданных прижизненно. Кое-кто может возразить, что при их публикации на Жукова могли оказать давление с тем, чтобы он дал позитивную оценку Сталину как военному руководителю. Однако сам характер высказываний Жукова, да и вообще сам его характер человека твердого и отнюдь не склонного к гнилым компромиссам, особенно по столь важным вопросам, дает основание считать его оценки, высказанные в книге отвечающими истинным взглядам маршала.

«И.В. Сталин внес большой личный вклад в дело завоевания победы над фашистской Германией и ее союзниками. Авторитет его был чрезвычайно велик и поэтому назначение Сталина Верховным Главнокомандующим было воспринято народом и войсками с воодушевлением.

Конечно, в начале войны, до Сталинградской битвы, у Верховного были ошибки, которые бывают, как известно, у каждого. Он их глубоко продумал и не только внутренне переживал, а стремился извлечь из них опыт и впредь не допускать.

Опираясь на всестороннюю помощь ЦК и организаторскую деятельность партии на местах, горячий патриотизм советского народа, поднявшегося на священную войну с фашизмом, Верховный Главнокомандующий умело справился со своими обязанностями на этом высоком посту»[553]553
  Г.К. Жуков. Воспоминания и размышления. Т. 1. С. 342.


[Закрыть].

И Жуков далее продолжал: «Работники Генштаба и представители Ставки развертывали карты на большом столе и стоя докладывали Верховному обстановку на фронтах, иногда пользуясь записями. И.В. Сталин слушал, обычно расхаживая по кабинету медленным широким шагом, вразвалку. Время от времени он подходил к большому столу и, наклонившись, пристально рассматривал разложенную карту. Изредка он возвращался к своему столу, брал коробку папирос „Герцеговина Флор“, разрывал несколько папирос и медленно набивал трубку табаком.

Стиль работы, как правило, был деловой, без нервозности, свое мнение могли высказать все. Верховный ко всем обращался одинаково – строго и официально. Он умел внимательно слушать, когда ему докладывали со знанием дела. Сам он был немногословен и многословия других не любил, часто останавливал разговорившегося репликами – „короче!“, „яснее!“. Совещания открывал без вводных, вступительных слов. Говорил тихо, свободно, только по существу вопроса. Был лаконичен, формулировал мысли ясно.

За долгие годы войны я убедился, что И.В. Сталин вовсе не был таким человеком, которому нельзя было ставить острые вопросы или спорить с ним, твердо отстаивая свою точку зрения. Если кто-нибудь утверждает обратное, прямо скажу, что их утверждения неверны[554]554
  Этот факт подтверждает и С.М. Штеменко: «Должен сказать, что Сталин не решал и вообще не любил решать важные вопросы войны единолично. Он хорошо понимал необходимость коллективной работы в этой сложной области, признавал авторитеты по той или иной военной проблеме, считался с их мнением и каждому отдавал должное. В декабре 1943 г. после Тегеранской конференции, когда потребовалось наметить планы действий на будущее, доклад на совместном заседании Политбюро ЦК ВКП(б), ГКО и Ставки относительно хода борьбы на фронтах и ее перспективах делали А.М. Василевский и А.И. Антонов, по вопросам военной экономики докладывал Н.А. Вознесенский, а И.В. Сталин взял на себя анализ проблем международного характера». С.М. Штеменко. Генеральный штаб в годы войны. Книга вторая. М. 1985. С.259.


[Закрыть].

И.В. Сталин требовал ежедневных докладов о положении дел на фронтах. Чтобы идти на доклад к Верховному Главнокомандующему, нужно было быть хорошо подготовленным. Явиться, скажем, с картами, на которых имелись хоть какие-то „белые пятна“, сообщать ориентировочные или тем более преувеличенные данные было невозможно. Он не терпел ответов наугад, требовал исчерпывающей полноты и ясности.

У Верховного было какое-то особое чутье на слабые места в докладах или документах, он тут же их находил и строго взыскивал за нечеткую информацию. Обладая цепкой памятью, он хорошо помнил сказанное и не упускал случая довольно резко отчитать за забытое. Поэтому штабные документы мы старались готовить со всей тщательностью, на какую только были способны в те военные дни»[555]555
  Г.К. Жуков. Воспоминания и размышления. Т. 1. С. 343 – 344.


[Закрыть].

Суть оценки Жуковым Сталина как Верховного Главнокомандующего сводится к следующим важным выводам. Он писал: «…Меня часто спрашивают, действительно ли И.В. Сталин являлся выдающимся военным мыслителем в области строительства вооруженных сил и знатоком оперативно-стратегических вопросов?

Могу твердо сказать, что И.В. Сталин владел основными принципами организации фронтовых операций и операций групп фронтов и руководил ими со знанием дела, хорошо разбирался в больших стратегических вопросах. Эти способности И.В. Сталина, как Верховного Главнокомандующего, особенно раскрылись, начиная со Сталинградской битвы.

Получившая распространение версия о том, что Верховный Главнокомандующий изучал обстановку и принимал решения по глобусу, не соответствует действительности. Конечно, он не работал с картами тактического предназначения, да это ему и не нужно было. Но в оперативных картах с обстановкой, нанесенной на них, он разбирался неплохо.

В руководстве вооруженной борьбой в целом И.В. Сталину помогали его природный ум, опыт политического руководства, богатая интуиция, широкая осведомленность. Он умел найти главное звено в стратегической обстановке и, ухватившись за него, оказать противодействие врагу, провести ту или иную наступательную операцию. Несомненно, он был достойным Верховным Главнокомандующим»[556]556
  Там же. С. 346.


[Закрыть].

В беседах с писателем К. Симоновым Жуков говорил: «Впечатления от последующих встреч со Сталиным сложились разные, да и сами эти встречи были очень разными. Он был человеком с большим чувством юмора и иногда, когда дела шли хорошо, бывал, как в первую нашу встречу, внимательным и человечным. Но в большинстве случаев, а в общем-то почти всегда, был серьезен и напряжен. В нем почти всегда чувствовалась эта напряженность, которая действовала и на окружающих. Я всегда ценил – и этого нельзя было не ценить – ту краткость, с которой он умел объяснять свои мысли и ставить задачи, не сказав ни единого лишнего слова. Эту краткость он в свою очередь сам ценил в других и требовал докладов содержательных и кратких. Он терпеть не мог лишних слов и заставлял в таких случаях сразу переходить к существу дела.

При своем грузинском акценте он великолепно владел русским языком и, можно без преувеличения сказать, был знатоком его»[557]557
  К.М. Симонов. Глазами человека моего поколения. Размышления о И.В. Сталине. М. 1988. С. 359.


[Закрыть].

«В стратегических вопросах Сталин разбирался с самого начала войны. Стратегия была близка к его привычной сфере – политике, и чем в более прямое взаимодействие с политическими вопросами вступали вопросы стратегии, тем увереннее он чувствовал себя в них.

В вопросах оперативного искусства в начале войны он разбирался плохо. Ощущение, что он владеет оперативными вопросами, у меня лично начало складываться в последний период Сталинградской битвы, а ко времени Курской дуги уже можно было без преувеличения сказать, что он и в этих вопросах чувствует себя вполне уверенным.

Что касается вопросов тактики, строго говоря, он не разбирался в них до самого конца. Да, собственно говоря, ему как Верховному Главнокомандующему и не было прямой необходимости разбираться в вопросах тактики. Куда важнее, что его ум и талант позволили ему в ходе войны овладеть оперативным искусством настолько, что, вызывая к себе командующих фронтами и разговаривая с ними на темы, связанные с проведением операций, он проявлял себя как человек, разбирающийся в этом не хуже, а порой и лучше своих подчиненных. При этом в ряде случаев он находил и подсказывал интересные оперативные решения.

К этому надо добавить, что у него был свой метод овладения конкретным материалом предстоящей операции, метод, который я, вообще говоря, считаю правильным. Перед началом подготовки той или иной операции, перед вызовом командующих фронтами, он заранее встречался с офицерами Генерального штаба – майорами, подполковниками, наблюдавшими за соответствующими оперативными направлениями»[558]558
  К.М. Симонов. Глазами человека моего поколения. Размышления о И.В. Сталине. С. 372.


[Закрыть].

В написанном для второго издания книги своих воспоминаний маршал Жуков особо считал необходимым отметить следующее обстоятельство: «Деятельность Ставки неотделима от имени И.В. Сталина. В годы войны я часто с ним встречался. В большинстве случаев это были официальные встречи, на которых решались вопросы руководства ходом войны. Но даже простое приглашение на обед всегда использовалось в этих же целях. Мне очень нравилось в работе И.В. Сталина полное отсутствие формализма. Все, что делалось им по линии Ставки или ГКО, делалось так, чтобы принятые этими высокими органами решения начинали выполняться тотчас же, а ход выполнения их строго и неуклонно контролировался лично Верховным или, по его указанию, другими руководящими лицами или организациями»[559]559
  Г.К. Жуков. Воспоминания и размышления. Издание второе. М. 1990. Т. 2. С. 100 – 101.


[Закрыть].

Возможно, я несколько переборщил с цитатами из воспоминаний советских военачальников, работавших со Сталиным. Однако, повторяясь, замечу, что их свидетельства – наиболее убедительный аргумент в споре с такими авторами, как Волкогонов, Мерцаловы и т.д. Поэтому я позволю себе еще ряд ссылок. Адмирал флота Н.Г. Кузнецов, который, как известно, отличался твёрдостью и самостоятельностью суждений, уже будучи в отставке, писал: «За годы Великой Отечественной войны по военным делам с Верховным Главнокомандующим чаще других встречался маршал Г.К. Жуков, и лучше едва ли кто может охарактеризовать его, а он назвал его „достойным Верховным Главнокомандующим“. С этим мнением, насколько мне известно, согласны все военачальники, коим приходилось видеться и встречаться со Сталиным»[560]560
  «Военно-исторический журнал». 1993 г. № 4. С. 51.


[Закрыть].

Довольно любопытные детали работы Ставки и лично Сталина как Верховного Главнокомандующего сообщает тот же адмирал Кузнецов. В своих воспоминаниях он описывает следующий показательный эпизод, раскрывающий стиль и методы работы Сталина и Ставки вообще. Он писал: «Однажды в зале заседаний Кремля собрались члены Политбюро и маршалы. Выступил И.В. Сталин и объявил, что Жуков, по полученным им данным, ведет разговоры о якобы незначительной роли Ставки во всех крупных операциях. Он показал телеграмму, на основании которой делались такие выводы, и, обращаясь к членам Политбюро, сказал: „Вы знаете, как возникали идеи различных операций“. Дальше он пояснил, как это бывало. Идея рождалась в Ставке или предлагалась Генеральным штабом. Затем вызывался будущий командующий операцией, который, не принимая пока никакого решения, вникал в суть идеи. После этого ему предлагалось тщательно продумать и (не делясь пока ни с кем) доложить (через неделю-две) Ставке свое мнение. Ставка же разбиралась в деталях и утверждала план будущей операции. С планом операции знакомился узкий круг лиц, и начиналась разработка документов фронта. Жуков присутствовал, но не опроверг сказанного»[561]561
  Н.Г. Кузнецов. Крутые повороты: из записок адмирала. (Электронная версия).


[Закрыть].

Адмирал Кузнецов четко высказался против упрощенного и примитивного подхода к оценке роли Сталина на всех важнейших государственных постах. Он справедливо писал: «Его сложную натуру нельзя изображать однобоко. Неправильно утверждать, что он был неуч и управлял войной по глобусу, но нельзя не сказать и о его ошибках в военном деле, нежелании прислушаться к военачальникам при своей недостаточной компетенции… Говоря о его властном характере и строгости, переходившей, как известно, границы правомерности, нельзя не отметить следующее: Сталин мог самокритично относиться к своим поступкам и признавать совершенные им промахи. Так, мне лично довелось в конце войны слышать из его уст об ошибочной оценке положения в канун войны. Широко известно, как на одном из приемов сразу после войны Сталин признал, в каком „отчаянном“ положении оказалась страна в первые годы войны, и, отдавая должное выдержке народа, прямо сказал, что в подобном случае он (народ) мог бы и „попросить“ правительство уйти, как несправившееся…

„Победителей не судят“ – гласит старая поговорка, но история не оправдывает победителей и пользы ради отмечает их недостатки. Его ошибки полезно знать, чтобы они не повторялись… Но было бы неправильно, вспоминая военные годы, не сказать и о тех чертах в характере Сталина, которые оказались полезны в трудные дни осени 1941 года. Именно тогда требовалась железная воля руководителя, и ее Сталин проявил. Невозможно отрицать, что, пережив минуты моральной депрессии, когда он вынужден был признать свои просчеты относительно сроков возможного столкновения, когда убедился, что, несмотря на принятые меры (подобно сообщению ТАСС от 14 июня, мирному обхождению с самолетами-нарушителями и пр.), войну не удалось оттянуть хотя бы до зимы, Сталин перестроился и начал с поразительным упорством, любой ценой добиваться победы над врагом. Возможно, это присуще человеку с сильной волей. Можно говорить об ошибках и в ходе войны, но сказанного выше отрицать нельзя»[562]562
  Н.Г. Кузнецов. Крутые повороты: из записок адмирала. (Электронная версия).


[Закрыть].

А вот мнение главного маршала авиации Новикова, который впоследствии, после войны, необоснованно был посажен в тюрьму, поэтому у него нет оснований петь панегирики в адрес вождя: «Он (Сталин – Н.К.), несомненно, обладал незаурядными природными способностями, стратегическим и организационным талантом, твердостью, самообладанием и рядом других весьма важных качеств, способствовавших в конечном итоге сокрушению мощных армий фашистского рейха».

На этот счет можно привести немало вполне объективных свидетельств и мнений политических и военных руководителей периода Второй мировой войны, в том числе зарубежных. «Сталин обладал глубокой, лишенной всякой паники, логической и осмысленной мудростью. Он был превзойденным мастером находить в трудную минуту путь выхода из самого безвыходного положения…». Это сказал о нем У. Черчилль в 1955 г., т.е. в самый разгар «холодной войны»[563]563
  Г.А. Куманев. Рядом со Сталиным: откровенные свидетельства. М. 1999. С. 325.


[Закрыть].

В качестве своеобразного резюме приведу отрывок из воспоминаний генерала С.М. Штеменко, работавшего в генштабе начальником оперативного управления (впоследствии, уже после войны, он стал начальником генштаба). Генерал так описывает порядок работы Верховного: «Доклады Верховному Главнокомандующему делались, как правило, три раза в сутки. Первый из них имел место в 10 – 11 часов дня, обычно по телефону. Это выпадало на мою долю. Вечером, в 16 – 17 часов, докладывал заместитель начальника Генштаба. А ночью мы ехали в Ставку с итоговым докладом за сутки. Перед тем подготавливалась обстановка на картах масштаба 1:200.000 отдельно по каждому фронту с показом положения наших войск до дивизии, а в иных случаях и до полка. Даже досконально зная, где что произошло в течение суток, мы все равно перед каждой поездкой 2 – 3 часа тщательно разбирались в обстановке, связывались с командующими фронтами и начальниками их штабов, уточняли с ними отдельные детали проходивших или только еще планировавшихся операций, советовались и проверяли через них правильность своих предположений, рассматривали просьбы и заявки фронтов, а в последний час редактировали подготовленные на подпись проекты директив и распоряжений Ставки.

Все материалы, требовавшие решения Верховного Главнокомандования, заранее сортировались и раскладывались по трем разноцветным папкам. В красную папку попадали документы первостепенной важности, докладывавшиеся в первую очередь; это в основном приказы, директивы, распоряжения, планы распределения вооружения действующим войскам и резервам. Синяя папка предназначалась для бумаг второй очереди; обычно в нее шли различного рода просьбы. Содержимое же зеленой папки составляли представления к званиям и наградам, предложения и приказы о перемещениях и назначениях должностных лиц.

Документы из красной папки докладывались обязательно полностью и тут же получали ход. Из синей „извлекались выборочно“, „по мере возможности“, но, как правило, ежедневно. Зеленая папка докладывалась только при благоприятной обстановке. Иногда нам не приходилось раскрывать ее по три-четыре дня. Мы старались правильно определить ситуацию, позволявшую доложить тот или иной вопрос, и почти никогда не ошибались. Вскоре Сталин раскусил нашу нехитрую механику. Иногда он сам предупреждал:

 – Сегодня рассмотрим только важные документы. А в другой раз говорил:

 – Ну а теперь давайте и вашу зеленую… Справедливости ради должен заметить, что И.В. Сталин очень высоко ценил работников Генерального штаба и направлял их на самые ответственные посты в действующую армию…»[564]564
  С.М. Штеменко. Генеральный штаб в годы войны. Книга первая. М. 1985. С. 163 – 164.


[Закрыть]

Выше приводились оценки Сталина преимущественно в плане того, как он справлялся со своими обязанностями в качестве Верховного Главнокомандующего. Однако картина будет неполной, если мы оставим в тени вопрос о том, как он вообще осуществлял руководство, в том числе и в области обеспечения армии и флота вооружениями, техникой и т.д. Частично я уже касался данного аспекта в этой и предшествующих главах. Здесь же мне хотелось привести оценку наркома вооружений во время войны Д. Устинова. Вот его точка зрения:

«Что касается И.В. Сталина, то должен сказать, что именно во время войны отрицательные черты его характера были ослаблены, а сильные стороны его личности проявились наиболее полно…

Обладая богатейшей, чрезвычайно цепкой и емкой памятью, И.В. Сталин в деталях помнил все, что было связано с обсуждением, и никаких отступлений от существа выработанных решений или оценок не допускал. Он поименно знал практически всех руководителей экономики и Вооруженных Сил, вплоть до директоров заводов и командиров дивизий, помнил наиболее существенные данные, характеризующие как их лично, так и положение дел на доверенных им участках. У него был аналитический ум, способный выкристаллизовывать из огромной массы данных, сведений, фактов самое главное, существенное. Свои мысли и решения Сталин формулировал ясно, четко, лаконично, с неумолимой логикой. Лишних слов не любил и не говорил их»[565]565
  Д.Ф. Устинов. Во имя победы. Записки наркома вооружения. М. 1988. С. 91 – 92.


[Закрыть].

Полагаю, что у читателя сложилось достаточно определенное представление о Сталине как Верховном Главнокомандующем из приведенных выше высказываний и материалов. Но я хочу усилить приведенную аргументацию ссылкой на мнение начальника генштаба Великобритании в годы войны А. Брука, которого едва ли кто-либо способен упрекнуть в том, что он пытался петь дифирамбы советскому лидеру. Так вот,

А. Брук после Тегеранской конференции отмечал: «Во время этой встречи и последующих встреч, которые мы имели со Сталиным, я все больше оценивал тот факт, что он обладает военным интеллектом весьма высокого калибра. Как никто другой в его стране»[566]566
  H. Montgomery Hyde. Stalin. A History of a Dictator. L. 1971. p. 493.


[Закрыть].

Рискуя злоупотребить цитированием, все же позволю себе привести оценку военного историка генерала М. Гареева, который, на мой взгляд, указал на главные качества, которыми обязан обладать Верховный Главнокомандующий:

«В ходе войны главными отличительными чертами Сталина как Верховного Главнокомандующего были: умение предвидеть развитие стратегической обстановки и охватывать во взаимосвязи военно-политические, экономические, социальные, идеологические и оборонные вопросы; выбор наиболее рациональных способов стратегических действий; соединение воедино усилий фронта и тыла; высокая требовательность и большие организаторские способности; строгость, твердость, жесткость управления и огромная воля к победе любой ценой»[567]567
  «Военно-промышленный курьер». 02 – 08 февраля 2005 г.


[Закрыть].

Пусть читатель сам делает выводы, сопоставляя высказывания и оценки критиков Сталина, вроде Волкогонова и Мерцаловых, и таких военачальников, как Жуков, Василевский, Штеменко и т.д. Полагаю, что такое сопоставление прояснит картину и приблизит читателя к истине.

Сталин в своих действиях руководствовался прежде всего интересами дела. Это видно на примере назначения Жукова командующим фронтом, которому предстояло брать Берлин. Хотя сам Жуков, если принять за достоверную информацию, которая стала достоянием известности через много лет после его смерти, считал, что в данном случае Сталин просто занимался интригами. Вот что писал Жуков: «Мне и Василевскому было приказано командовать фронтами. Мне – 1-м Белорусским вместо Рокоссовского, Василевскому – 3-м Белорусским фронтом вместо погибшего генерала армии Черняховского.

Расчет был здесь ясный. Сталин хотел завершить блистательную победу над врагом под своим личным командованием, т.е. повторить то, что сделал в 1814 году Александр I, отстранив Кутузова от главного командования и приняв на себя верховное командование с тем, чтобы прогарцевать на белом коне при въезде в Париж во главе русских доблестных войск, разгромивших армию Наполеона.

В один из осенних дней 1944 г. Сталин, разговаривая лично со мной, сказал:

„1-й Белорусский фронт стоит на берлинском направлении, мы думаем поставить на это важнейшее направление Вас, а Рокоссовского назначим на другой фронт“.

Я ответил, что готов командовать любым фронтом, но считаю, что Рокоссовский обидится, если будет снят с 1-го Белорусского фронта.

Сталин: „У Вас больше опыта, и впредь останетесь моим заместителем. Что касается обиды – мы же не красные девицы. Я сейчас поговорю с Рокоссовским“.

Поскребышев быстро соединил Сталина с Рокоссовским.

Рассказав Рокоссовскому о своем решении, Сталин спросил его, не возражает ли он перейти на 2-й Белорусский фронт. Рокоссовский просил оставить его на 1-м Белорусском фронте. Но Сталин заявил: „Этого сделать нельзя. На главное направление решено поставить Жукова, а Вам придется принять 2-й Белорусский фронт“.

Сталин действовал здесь неспроста.

С этого момента между Рокоссовским и мною уже не было той сердечной, близкой товарищеской дружбы, которая была между нами долгие годы. И чем ближе был конец войны, тем больше Сталин интриговал между маршалами – командующими фронтами и своими заместителями, зачастую сталкивая их „лбами“, сея рознь, зависть и подталкивая к славе на нездоровой основе»[568]568
  Вождь. Хозяин. Диктатор. Сборник. С. 393 – 394.


[Закрыть].

Мне представляется, что Жуков в данном случае явно упрощает ситуацию. Ведь нельзя забывать, что именно Рокоссовский числился в любимчиках Сталина. К Рокоссовскому он относился с большим уважением и ценил его как полководца. Хорошо знал Сталин и Жукова, и не только положительные, но и отрицательные его черты, в частности, его твердость, решительность, принципиальность, но и также высокое самомнение. И тем не менее именно на Жукова он возложил честь стать вершителем судьбы Берлина. Если бы Сталин завидовал растущей популярности Жукова, то он, естественно, не сделал бы такого шага. Тем более нанося в некотором смысле моральный ущерб своему любимцу Рокоссовскому. Так что аргументация Жукова здесь выглядит недостаточно убедительной. Скорее можно согласиться с доводом Сталина, что делается это в интересах дела, которое ставится на первый план: личные амбиции здесь отодвигались на второй план. И что же здесь плохого, где здесь зависть и тому подобные расчеты? Если бы Сталин руководствовался ими, то едва ли назначил Жукова командовать фронтом, перед которым ставилась задача поставить точку в войне.

В данном контексте характерна и реакция Сталина на предложение присвоить ему после войны звание генералиссимуса. Сведущий в этом вопросе Конев так передал реакцию вождя в беседе с писателем Симоновым через много лет после окончания войны. «Очень интересной была реакция Сталина на наше предложение присвоить ему звание генералиссимуса. Это было уже после войны. На заседании Политбюро, где обсуждался этот вопрос, присутствовали Жуков, Василевский, я и Рокоссовский (если не ошибаюсь). Сталин сначала отказывался, но мы настойчиво выдвигали это предложение. Я дважды говорил об этом. И должен сказать, что в тот момент искренне считал это необходимым и заслуженным. Мотивировали мы тем, что по статуту русской армии полководцу, одержавшему большие победы, победоносно окончившему кампанию, присваивается такое звание.

Сталин несколько раз прерывал нас, говорил: „Садитесь“, а потом сказал о себе в третьем лице:

 – Хотите присвоить товарищу Сталину генералиссимуса. Зачем это нужно товарищу Сталину? Товарищу Сталину это не нужно. Товарищ Сталин и без этого имеет авторитет. Это вам нужны звания для авторитета. Товарищу Сталину не нужны никакие звания для авторитета. Подумаешь, нашли звание для товарища Сталина. Вы маршалы, и я маршал, вы что, меня хотите выставить из маршалов? В какие-то генералиссимусы? Что это за звание? Переведите мне.

Пришлось тащить разные исторические книги и статуты и объяснять, что это в четвертый раз в истории русской армии после Меншикова и еще кого-то, и Суворова.

В конце концов он согласился. Но во всей этой сцене была очень характерная для поведения Сталина противоречивость: пренебрежение ко всякому блеску, ко всякому формальному чинопочитанию и в то же время чрезвычайное высокомерие, прятавшееся за той скромностью, которая паче гордости»[569]569
  К.М. Симонов. Глазами человека моего поколения. Размышления о И.В. Сталине. С. 405 – 406.


[Закрыть].

Что же, пожалуй, с такой оценкой можно согласиться. Особенно в контексте тех неуемных восхвалений и дифирамбов в адрес вождя, которые заполняли газеты и журналы, радиоэфир – словом, все, что могло нести информацию, в период жизни Сталина. И здесь нельзя обойти молчанием один существенный аспект проблемы – вопрос о вкладе Сталина в развитие военной науки. В сталинские времена четко и безраздельно господствовала точка зрения, закрепленная в официальной биографии вождя. Согласно этой точке зрения, Сталин развил дальше передовую советскую военную науку, разработал положение о постоянно действующих факторах, решающих судьбу войны, об активной обороне и законах контрнаступления и наступления, о взаимодействии родов войск и боевой техники в современных условиях войны, о роли больших масс танков и авиации в современной войне, об артиллерии как самом могучем роде войск. На разных этапах войны сталинский гений находил правильные решения, полностью учитывающие особенности обстановки.