Текст книги " Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 3"

Автор книги: Николай Капченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 85 страниц)

2. Сталин – Гитлер: кто кого переиграет?

Центральным направлением, можно сказать, осью советской внешней политики в период с 1940 г. по начало войны выступали отношения с Германией. Если давать общую оценку того, в каком направлении они развивались, то уместно воспользоваться таким определением – от нарочито подчеркнутой, а на деле чисто демонстративной дружбы к постепенному накоплению все новых и новых разногласий и противоречий. Такая эволюция, в сущности, была заложена в самой природе заключенного пакта, где стороны зафиксировали лишь приемлемые на том этапе позиции и интересы. Коренные же цели советской и германской внешней политики лежали в совершенно разных плоскостях и не могли не придти в глубокий и неискоренимый антагонизм. Этот факт нельзя было скрыть или замаскировать ни взаимными поздравлениями, ни достижением компромисса по отдельным вопросам, будь то территориальные, экономические или общеполитические проблемы. Думается, что даже при наличии желания с обеих сторон (а такового не было и в помине) судьба подписанного пакта была предрешена с самого начала.

Сталин перед внешней политикой страны ставил целью создание наиболее благоприятных международно-политических условий для наверстывания времени и максимально быстрого увеличения оборонного потенциала Советской России. Вообще к вопросам внешней политики он относился вполне серьезно, но иногда рассматривал ее и в чисто утилитарном разрезе – скольких дивизий или армий она стоит. Хотя совершенно очевидно, что измерять эффективность и важность внешней политики чисто военными категориями – отнюдь не лучший метод. Но он к нему нередко прибегал, зная наперед, что в иных ситуациях правильный курс в международной сфере даже не поддается точному взвешиванию. В целом можно сказать, что весь 1940 и первая половина 41 года прошли под знаком резкой и весьма эффективной активизации внешнеполитического курса Сталина. Само предчувствие неотвратимости войны диктовало необходимость не терять ни одного дня понапрасну и постараться выжать все возможное из сложившейся ситуации. В дальнейшем я на базе конкретных примеров проиллюстрирую это пока что декларативное утверждение. Сталин, таким образом, в основном руководствовался при решении конкретных вопросов взаимоотношений с Берлином соображениями широкого политико-стратегического плана.

Со своей стороны, Гитлер, который пошел на заключение пакта ввиду предстоявшей военной кампании против Польши, руководствовался главным образом тактическими выгодами. Да и не мог человек с его фельдфебельским горизонтом мышления смотреть далеко вперед и трезво, с учетом долгосрочной или хотя бы среднесрочной перспективы, оценивать вероятный ход развития событий. В этот период развернулась политико-дипломатическая дуэль между Сталиным и Гитлером. В силу многих причин последний считал, что Сталин, как говорится, находится у него в кармане и ему можно диктовать условия, которые тот не отважится отвергнуть. Но это было большое заблуждение фюрера, возомнившего себя великим политиком, способным переплюнуть Бисмарка.

Сталин к тому времени, я полагаю, уже в полной мере разобрался в том, что за фигуру представляет собой германский рейхсканцлер и какую линию поведения следует занять по отношению к его инициативам. И выбрал, как показала история, правильный путь: внешне не отвергая полуфантастические химеры фюрера относительно перспектив международного развития в направлении усиления влияния агрессивных держав в мире, на деле все с большим скептицизмом и порой даже с иронией отвечал на немецкие предложения. У Сталина в этот период времени на передний план выдвинулась задача укрепления позиций Советской России на Балканах, пересмотр договора о черноморских проливах (договор Монтрё 1936 года) с тем, чтобы на правах аренды получить у Турции военно-морскую базу в районе Босфора или Дарданелл. Это позволило бы Советскому Союзу контролировать в случае начала военных действий проход через проливы вражеских судов. Сталин также стремился заключить договор о взаимопомощи с Болгарией, что давало возможность вытеснить оттуда Германию, которая опиралась на круги, делавшие ставку в своей политике на Берлин. Важным составным элементом его тогдашней внешнеполитической программы было противодействие усилиям третьего рейха подчинить своему полному контролю Румынию (как главный источник поступления нефти). Словом, пакт о ненападении, как и договор о дружбе и границах, постепенно утрачивали свое реальное содержание. За фасадом внешнего дружелюбия все больше зрели гроздья отчуждения и почти повсеместного соперничества. Сталин с каждым днем все активнее проводил свой железный курс, что вызывало плохо скрываемое раздражение в столице рейха.

У Гитлера зародилась идея пригласить Сталина в Берлин с тем, чтобы в личных беседах прощупать позиции и планы Сталина и попытаться целым набором внешне привлекательных предложений пристегнуть последнего к своей колеснице, которая, как тогда казалось, безостановочно движется к цели – установлению германской гегемонии в Европе, а потом и в мире в целом. Но Сталин был не тем человеком, которого можно было обвести вокруг пальца. Тем более какими бы то ни было глобального характера обещаниями.

Но большая политическая игра набирала обороты. Министр иностранных дел рейха Риббентроп писал послу германии в Москве в марте 1940 года:

«Я уже, как вы знаете, устно передал в Москве приглашение господину Сталину и господину Молотову и оно было, в принципе, принято обоими. Каким образом теперь повторить это приглашение и добиться его окончательного принятия и осуществления, Вам лучше судить самому. После беседы, которая у Вас будет, Вам следует более определенно сделать приглашение господину Молотову и в то же время передать приглашение господину Сталину от имени Фюрера в менее определенных выражениях. Мы должны, конечно, постараться избежать четкого отказа от Сталина»[146]146
  Советско-нацистские отношения. 1939 – 1941. С. 138.


[Закрыть].

Шуленбург в ответ сообщал:

«Известно, что Молотов никогда не был за границей и у него сильная предубежденность к появлению перед иностранцами. Это относится, может быть, даже в большей степени к Сталину.

Следовательно, только очень благоприятные обстоятельства или исключительные преимущества, которые дала бы СССР такая поездка, могли бы побудить Молотова или Сталина отправиться в Берлин, вопреки всей их предубежденности к этому, более того, Молотову, который никогда не летает, потребуется по меньшей мере неделя на поездку, а для замены его здесь и в самом деле нет подходящей фигуры»[147]147
  Там же. С. 139.


[Закрыть].

Но господин Шуленбург явно упрощал: Сталин никогда не собирался ехать на встречу с германским фюрером, поскольку реальной почвы для каких-либо серьезных договоренностей между двумя странами уже не существовало. Именно это являлось основной причиной постоянной оттяжки с советской стороны встречи на высшем уровне или даже на уровне министров иностранных дел. Приманки, которыми стремился обольстить Москву фюрер, на Сталина не действовали, ибо он был глубоким реалистом в политике и не мог поддаваться на такие примитивные уловки. Но заправилы третьего рейха не оставляли надежды на то, чтобы путем непосредственного контакта с высшими советскими руководителями прояснить для себя ситуацию. Уже обозначилась и набирала все большую силу объективная тенденция к ухудшению советско-германских отношений. Основными причинами появления и динамичного развития этой тенденции являлись следующие: Москва все больше убеждалась в том, что третий рейх везде, где это возможно, ставил палки в колеса Советской России и шаг за шагом стремился поставить ее в положение международной изоляции. Но главное, все более отчетливо выявлялась тенденция создать вблизи границ с СССР военно-стратегический плацдарм для агрессии против него. Сталин видел как раз именно эту тенденцию и понимал, что она отражает не какие-то меры демонстративного шантажа, а реальные планы Гитлера. В августе – сентябре 1940 г. мир стал свидетелем первой публичной демонстрации ухудшения советско-германских отношений, вызванного предоставлением Германией после присоединения к СССР Бессарабии и Северной Буковины внешнеполитических гарантий Румынии. Опасаясь, что Сталин может захватить румынские нефтеносные источники, фюрер фактически превратил Румынию в протекторат Германии. Эти гарантии Сталин расценил как открытый и угрожающий выпад против интересов Советского Союза. Гитлер же, со своей стороны, был чрезвычайно заинтересован в том, чтобы Румыния и Балканы в целом находились в орбите его влияния. Германия также выступила арбитром в урегулировании спора между Румынией и Венгрией по поводу Трансильвании. Она подписала ряд экономических соглашений с Румынией и направила туда очень значительную военную миссию для подготовки румынской армии. Цель просчитывалась без излишних усилий – к войне против СССР. С Финляндией Гитлер заключил соглашение, позволявшее транзит германских войск в Норвегию. Наконец, 27 сентября 1940 г. был подписан Тройственный пакт между Германией, Италией и Японией, представлявший собой военный альянс, который легко можно было повернуть против Советского Союза. В сентябре Германия направила свои войска в Финляндию.

Особенно усилились настороженность и вместе с тем тревога Сталина после того, как буквально за считанные недели летом 1940 года была разгромлена Франция и захвачен ряд стран Западной Европы (Бельгия, Голландия и др.). Вождь был явно обескуражен столь неожиданным и столь стремительным оборотом событий. И если раньше в его политическом мышлении доминировала здравая мысль о том, что Гитлер – не такой идиот, чтобы одновременно вести войну на два фронта: и против западных демократий, и против Советской России, то после поражения Франции и активизации мер, нацеленных на ослабление позиций СССР там, где это было только возможно, Сталин, по всей вероятности, все больше склонялся к мысли о том, что Гитлер способен развязать войну против СССР, не завершив военной кампании против Англии. И все-таки в глубине души вождя теплилась надежда на то, что фюрер третьего рейха не пойдет по пути, ведущему к неминуемому поражению Германии. Но хозяин Кремля и всей России явно переоценил как интеллектуальные, так и геополитические и стратегические способности германского фюрера. Тот был на седьмом небе от побед германского оружия и по этой причине оказался неспособным трезво и реалистически оценить возможный разворот мировых событий.

Мне думается, что легкие победы Гитлера в Европе как-то вытеснили из его сознания предостережения Бисмарка и крупнейших немецких военных специалистов о губительности для Германии вести войну на два фронта. Хотя на словах он и заявлял совершенно обратное: «Я всегда говорил, что нужно любыми средствами избежать войны на два фронта, и никто не подвергнет сомнению то, что я более чем кто бы то ни было размышлял о неудачном опыте Наполеона в России. Почему я тогда решился на это?» И сам отвечал на свой вопрос: «У нас не было другого выхода, и мы были вынуждены убрать русскую фигуру с европейской шахматной доски»[148]148
  Алан Буллок. Сталин и Гитлер. Т. 2. С. 327.


[Закрыть].

Таким образом, мне думается, что в это время в политической стратегии Сталина намечался определенный поворот в сторону признания возможности ведения Гитлером войны на два фронта. В политической же стратегии Гитлера эта идея уже принимала вполне очерченные практические контуры. Однако Гитлер пока еще не принял окончательного решения и надеялся, что переговоры с высшими советскими руководителями позволят ему провести соответствующий зондаж. Он воочию убеждался, как Сталин шаг за шагом, неуклонно и последовательно укрепляет геополитические и военно-стратегические позиции Советской России и не намерен отказываться от этого курса. Шло жесткое, но скрытое от глаз общественности соревнование за создание наиболее благоприятных условий на случай военного столкновения между двумя странами.

Поэтому голословными и противоречащими фактам выглядят такие, например, безапелляционные утверждения, что преступлением было «заключение Сталиным фактического союза с Германией в 1939 году. Это ложь, что Германия без заключения пакта Риббентропа – Молотова напала бы на СССР, не имея с ним границы и имея в тылу Францию и Англию. Фактом является то, что пакт этот позволил Гитлеру устранить Францию из борьбы, лишить Англию плацдарма в Европе, выдвинуться на границу с СССР и – самое главное – нарастить боевой опыт и, что еще важнее, победный дух в немецкой армии и разжечь шовинистический психоз в народе.

Сталин же никак не смог использовать в свою пользу отсрочку, полученную благодаря пакту с Гитлером. Наоборот, ухудшил положение: передвинув границу на Запад, увел войска с укреплений, созданных на старой границе, а на новой создать их не успели; начал модернизацию вооружений и не успел ее закончить и, самое главное, уступил инициативу Гитлеру, что в любой борьбе очень много значит»[149]149
  Глава из книги мемуаров и публицистики В. Белоцерковского «Путешествие в будущее и обратно». (Электронная версия.)


[Закрыть].

Во всем, выходит, виноват Сталин! И в том, что Франция позорно потерпела катастрофическое поражение в считанные недели, и в том, что Англия лишилась своих плацдармов в Европе и т.п. Чушь! Что же касается тезиса, что заключение пакта отодвинуло сроки нападения Гитлера на СССР, то он вызывает возражения лишь у тех, кто не понимает логики агрессора, особенно такого, каким был Гитлер. Если бы все было так предельно просто и предсказуемо, как утверждает цитировавшийся выше автор, то совсем непонятна та поистине лихорадочная деятельность лидеров третьего рейха по обхаживанию Москвы и их попытки склонить Сталина на свою сторону путем присоединения к Тройственному пакту. Гитлер явно переоценивал свои дипломатические успехи, а тем более способности. В 1942 году он безапелляционно утверждал, что «он рад, что удалось вплоть до самого начала войны водить Советы за нос и постоянно договариваться с ними о разделе сфер интересов»[150]150
  Генри Пикер. Застольные разговоры Гитлера. Смоленск. 1993. С. 303.


[Закрыть]. Однако германский фюрер глубоко заблуждался – на самом деле не он водил Сталина за нос, а тот его. Сталин прикидывался, что верит в реальность планируемых фюрером геополитических комбинаций. На самом же деле он знал, что от грандиозных гитлеровских планов на целую версту разит хлестаковщиной. Разумеется, дать понять это Гитлеру не входило в сталинские планы, и он усердно делал вид, что всерьез рассматривает геополитические фантазии фюрера. Что же касается Гитлера, то у него в связи с этими хитроумными расчетами были свои резоны.

В этом варианте был заложен глубокий смысл: если бы удалось обвести Сталина вокруг пальца и соблазнить посулами легких и почти бескровных территориальных и иных приобретений совместно со странами Тройственного пакта – в этом случае мировые события могли принять совершенно иной оборот. Но Сталин своевременно разгадал замыслы фюрера и сам начал водить его за нос.

31 июля 1940 г. Гитлер на совещании военных говорил: «Из прослушивания разговоров видно, что Россия неприятно поражена быстрым ходом развития событий в Западной Европе.

России достаточно только сказать Англии, что она не желает усиления Германии, и тогда англичане станут, словно утопающие, надеяться на то, что через 6 – 8 месяцев дело повернется совсем по-другому.

Но если Россия окажется разбитой, последняя надежда Англии угаснет. Властелином Европы и Балкан станет Германия.

Решение: в ходе этого столкновения с Россией должно быть покончено. Весной 41-го…

Цель: уничтожение жизненной силы России»[151]151
  1941 год. Документы. Книга первая. С. 138.


[Закрыть].

Это были реальные дела. Дела, а не слова. На словах германский фюрер настойчиво внушал Сталину идею присоединения к пакту трех агрессивных держав. И чем быстрее шло время, тем более настойчивыми становились усилия германской стороны. В письме Риббентропа Сталину от 13 октября 1940 г. говорилось:

«Резюмируя вышеизложенное, я хотел бы сказать, что также и по мнению фюрера историческая задача четырех держав в лице Советского Союза, Италии, Японии и Германии, по-видимому, состоит в том, чтобы устроить свою политику на долгий срок и путем разграничения своих интересов в масштабе столетий направить будущее развитие своих народов на правильные пути.

Для того, чтобы глубже выяснить такие решающие для будущности наших народов вопросы и чтобы подвергнуть их обсуждению в более конкретной форме, мы приветствовали бы, если бы господин Молотов соизволил в ближайшее время навестить нас в Берлине. От имени Германского правительства я имею честь сердечно его пригласить»[152]152
  Там же. С. 309.


[Закрыть].

Затем в беседе с Молотовым в ноябре 1940 года Риббентроп так конкретизировал данное предложение: «Германия, Италия, СССР, Япония обязуются уважать сферы взаимных интересов. Постольку, поскольку сферы этих интересов соприкасаются, они будут в дружественном духе договариваться по всем возникающим из этого факта вопросам»[153]153
  1941 год. Документы. Книга первая. С. 386.


[Закрыть].

Некоторые российские историки и дипломаты на основе изучения документов, в том числе и архивных, связанных с этим этапом развития советско-германских отношений, с полным основанием приходят к следующему заключению. Задуманная и тщательно разработанная система связанных между собой дипломатических шагов была нацелена на то, чтобы:

а) заинтересовать Сталина переговорами о дальнейшем развитии сотрудничества, внести его в заблуждение и сохранить в тайне планируемое внезапное нападение на Советский Союз;

б) переговоры с СССР провести в резко антибританском духе, добиться от советской стороны документа, враждебного по своему содержанию Великобритании. Он должен был бы послужить вещественным доказательством враждебных Великобритании намерений советского правительства;

в) направить своего высокого представителя в Англию (т.е. Риббентропа – Н.К.) и, используя указанный выше антибританский документ, попытаться вызвать раздражение Лондона поведением советского правительства и договориться с британским правительством если уж не о мире, то, по крайней мере, о том, что правительство Великобритании не откроет второго фронта в Европе в период германо-советской войны.

Для придания авторитетности и убедительности своим шагам предусматривалось участие в их реализации высших руководителей Германии[154]154
  «Новая и новейшая история». 2005 г. № 1. С. 18 – 19.


[Закрыть].

Таким образом, руководство фашистской Германии попыталось вовлечь советского лидера в опасную игру, чтобы одурачить его и извлечь необходимые политические и военно-стратегические выгоды.

Начав большую игру, Сталин должен был ее продолжать. Но вести ее так, чтобы контрагенты по переговорам не могли заранее распознать его стратегию участия в переговорах как опять-таки метод выигрыша времени. Вождь не брал на себя никаких обязательств, и тем более согласия на присоединение к Трехстороннему пакту. Нужно было также каким-то позитивным образом отреагировать на просьбы германской стороны о проведении переговоров между двумя странами. От Сталина последовал следующий ответ:

«ПОСЛАНИЕ ГЕНЕРАЛЬНОГО СЕКРЕТАРЯ ЦК ВКП(б) И.В. СТАЛИНА МИНИСТРУ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ ГЕРМАНИИ И. РИББЕНТРОПУ

21 октября 1940 г.

Особая папка

Многоуважаемый господин Риббентроп!

Ваше письмо получил. Искренне благодарю Вас за доверие, так же как за поучительный анализ последних событий, данный в Вашем письме.

Я согласен с Вами, что вполне возможно дальнейшее улучшение отношений между нашими государствами, опирающееся на прочную базу разграничения своих интересов на длительный срок.

В.М. Молотов считает, что он у Вас в долгу и обязан дать Вам ответный визит в Берлине. Стало быть, В.М. Молотов принимает Ваше приглашение. Остается договориться о дне приезда в Берлин. В.М. Молотов считает наиболее удобным для него сроком 10 – 12 ноября. Если он устраивает также Германское правительство, вопрос можно считать исчерпанным.

Я приветствую выраженное Вами желание вновь посетить Москву, чтобы продолжить начатый в прошлом году обмен мнениями по вопросам, интересующим наши страны, и надеюсь, что это будет осуществлено после поездки Молотова в Берлин.

Что касается совместного обсуждения некоторых вопросов с участием представителей Японии и Италии, то, не возражая в принципе против такой идеи, мне кажется, что этот вопрос следовало бы подвергнуть предварительному обсуждению.

С глубоким уважением,

готовый к услугам И. Сталин

Москва, 21 октября 1940 г.»[155]155
  1941 год. Документы. Книга первая. С. 317 – 318.


[Закрыть].

Коль было решено послать Молотова на встречу с Гитлером, то необходимо было самым скрупулезным образом подготовиться к этому визиту и к предстоявшим переговорам. Сталин непосредственно разработал основные пункты, на обсуждении которых должна была настаивать советская сторона. Кроме того, была выработана предварительная, но вполне четкая позиция по вопросам, которые, как ожидалось, будут подняты германской стороной. Неизвестно, в каком кругу обсуждалась вся эта программа, но безусловно, что в этом принимали участие не одни Сталин и Молотов. По всей вероятности, были привлечены и некоторые другие наиболее доверенные лица из состава Политбюро. Эта программа приняла форму директив, подлежащих исполнению всеми участниками переговоров с советской стороны, прежде всего Молотовым.

Я позволю себе привести полный текст этой программы, записанный рукой Молотова, очевидно, под диктовку Сталина. Об этом свидетельствуют характерный стиль, сокращения и даже сам перечень проблем. Читатель сможет судить о дипломатических подходах Сталина и его методах, ознакомившись с текстом записи.

«НЕКОТОРЫЕ] ДИРЕКТИВЫ К БЕРЛ[ИНСКОЙ] ПОЕЗДКЕ

9 ноября 1940 г.

1. Цель ПОЕЗДКИ

а) Разузнать действительные намерения Г[ермании] и всех участников Пакта 3-х (Г[ермании], Я[понии]) в осуществлении плана создания „Новой Европы“, а также „Велик[ого] Вост[очно]-Азиатского Пространства“; границы „Нов[ой] Евр[опы]“ и „Вост[очно]-Аз[иатского] Пр[остранства]“; характер госуд[арственной] структуры и отношения отдельных] европейских] государств в „Н[овой] Е[вропе]“ и в „В[осточной] А[зии]“; этапы и сроки осуществления этих планов и, по крайней мере, ближайшие из них; перспективы присоединения других стран к Пакту 3-х; место СССР в этих планах в данный момент и в дальнейшем.

б) подготовить первоначальную наметку сферы интересов СССР в Европе, а также в ближней и средней Азии, прощупав возможность соглашения об этом с Германией] (а также с И[талией]), но не заключать какого-либо соглашения с Германией и И[талией] на данной стадии переговоров, имея в виду продолжение этих переговоров в Москве, куда должен приехать Риббентроп в ближайшее время.

2. Исходя из того, что с[оветско]-г[ерманское] соглашение о частичном разграничении сфер интересов СССР и Герм[ании] событиями исчерпано (за исключением] Финляндии]), в переговорах добиваться, чтобы к сфере интересов СССР были отнесены:

а) Финляндия – на основе с[оветско]-г[ерманского] соглашения 1939 г., в выполнении которого Г[ермания] должна устранить всякие трудности и неясности (вывод герм[анских] войск, прекращение всяких политических] демонстраций в Финляндии] и в Г[ермании], направленных во вред интересам СССР).

б) Дунай, в части Морского Дуная, в соответствии с директивами т. Соболеву.

Сказать также о нашем недовольстве тем, что Германия не консультировалась с СССР по вопросу о гарантиях и вводе войск в Румынию.

в) Болгария – главный вопрос переговоров – должна быть, по договоренности с Германией] и И[талией] отнесена к сфере интересов СССР на той же основе гарантий Болгарии со стороны СССР, как это сделано Германией и Италией в отношении Румынии, с вводом советских войск в Болгарию.

г) Вопрос о Турции и ее судьбах не может быть решен без нашего участия, т.к. у нас есть серьезные интересы в Турции.

д) Вопрос о дальнейшей судьбе Румынии и Венгрии, как граничащих с СССР, нас очень интересует, и мы хотели бы, чтобы об этом с нами договорились.

[е) Вопрос об Иране не может решаться без участия СССР, т.к. там у нас есть серьезные интересы. Без нужды об этом не говорить].

ж) В отношении Греции и Югославии мы хотели бы знать, что думает Ось предпринять?

з) В вопросе о Швеции СССР остается на той позиции, что сохранение нейтралитета этого государства в интересах СССР и Германии. Остается ли Г[ермания] на той же позиции?

и) СССР как балтийское государство интересует вопрос о свободном проходе судов из Балтики в мирное и военное время через М[алый] и Б[ольшой] – Бельты, Эрезунд, Категат и Скагерак. Хорошо было бы по примеру совещания о Дунае, устроить совещание по этому вопросу из представителей заинтересованных стран.

к) На Шпицбергене должна быть обеспечена работа нашей угольной концессии.

3. Транзит Германия – Япония – наша могучая позиция, что надо иметь в виду.

4. Если спросят о наших отношениях с Турцией – сказать о нашем ответе туркам, а именно: мы им сказали, что отсутствие пакта взаимопомощи с СССР не дает им права требовать помощи от СССР.

5. Если спросят о наших отношениях с Англией, то сказать в духе обмена мнений на даче Ст[алина].

6. Сказать, что нам сообщили о сделанных через Рузвельта мирных предложениях Англии со стороны Германии. Соответствует ли это действительности и каков ответ?

7. На возможный вопрос о наших отношениях с США ответить, что США также спрашивают нас: не можем ли мы оказать поддержку Турции и Ирану в случае возникновения опасности для них. Мы пока не ответили на эти вопросы.

8. Спросить, где границы „Восточно-Азиатского Пространства“ по Пакту 3-х.

9. Относительно Китая в секретном протоколе, в качестве одного из пунктов этого протокола, сказать о необходимости добиваться почетного мира для Китая (Чан Кайши), в чем СССР, м[ожет] б[ыть], с участием Г[ермании] и И[талии] готов взять на себя посредничество, причем мы не возражаем, чтобы Индонезия была признана сферой влияния Японии (Маньчжоу-Го остается за Я[понией].

10. Предложить сделать мирную акцию в виде открытой декларации 4-х держав (если выяснится благоприятный ход основных переговоров: Болг[ария], Тур[ция]? и др.) на условиях сохранения Великобританской Империи (без подмандатных территорий) со всеми теми владениями, которыми Англия теперь владеет и при условии невмешательства в дела Европы и немедленного ухода из Гибралтара и Египта, а также с обязательством немедленного возврата Германии ее прежних колоний и немедленного предоставления Индии прав доминиона.

11. О сов[етско-японских отношениях – держаться вначале в рамках моего ответа Татекаве.

12. Спросить о судьбах Польши – на основе соглашения] 1939 г.

13. О компенсации собственности в Прибалтах: 25 % в один год, 50 % – в три года (равн[ыми] долями).

14. Об экономических] делах: в случае удовлетворительного] хода перегов[оров] – о хлебе»[156]156
  1941 год. Документы. Книга первая. С. 349 – 351.


[Закрыть].

Как видим, в директивах затрагивался чрезвычайно широкий круг не только европейских, но и общемировых проблем. Но главное в них – это вопросы, которые больше всего затрагивали интересы Советской России, – проблемы Восточной Европы и получение достаточных гарантий, необходимых для обеспечения ее безопасности. Не случайно, в директивах прямо выражено недовольство некоторыми действиями Германии, явно ущемлявшими наши интересы. Обращает на себя внимание довольно сдержанное отношение к широковещательным обещаниям, сопряженным с эвентуальным присоединением к Тройственному пакту. Лично у меня сложилось твердое убеждение, что Сталин всерьез и не рассматривал перспективу такого присоединения к Тройственному пакту. Но на всякий случай оговаривал минимальные условия, касавшиеся неевропейских проблем, которые должны были рассматриваться с учетом советской позиции. Это был типичный пример довольно тонкой сталинской дипломатии, которая в качестве важного составного элемента включала в себя зондаж даже по вопросам, о которых и не мыслилось договариваться.

Со стороны Гитлера предложение Советской России присоединиться к Тройственному пакту также являло собой типичный образчик зондажа, за которым больше ничего не скрывалось. Это станет более чем очевидным, если мы вспомним приведенное в данном разделе высказывание Гитлера о намерении разделаться с СССР в самом ближайшем будущем. Ясно, что реальные и серьезные предложения не делаются стране, которую чуть ли не завтра планировалось разгромить военным путем. Так что выводы и оценки тех исследователей, кто всерьез рассуждает о готовности Сталина принять участие в своего рода переделе мира, на мой взгляд, довольно легковесны и базируются на чисто формальных моментах. Сталин в это время был занят проблемой укрепления оборонной мощи Советской России и подготовкой к надвигавшейся схватке с Гитлером, чтобы всерьез помышлять о планах перекройки карты мира в союзе со своим неотвратимым, как рок судьбы, противником. Необходимо проводить четкую грань между дипломатической игрой, своего рода дипломатическим зондажом и реальным внешнеполитическим курсом, который проводил в жизнь Сталин. В свете сказанного выше вполне понятными предстают и та осмотрительность и осторожность, которые предписывались советской делегации при возможной постановке вопроса об отношениях между СССР и Англией. Ибо Сталин уже прекрасно понял, что хвастливые заявления Гитлера о мнимой победе над Англией – всего-навсего демагогия и политическое хвастовство, рассчитанное лишь на легковерных олухов царя небесного. Он знал, что Германия испытывает серьезные трудности во многих отношениях – с материальными и иными ресурсами, отставанием в морской сфере, чтобы вести речь о скорой победе над Англией. Вот почему Сталин сохранял все доступные каналы связи и контактов с Англией. Кроме того, он прекрасно понимал, что с увеличением объема помощи Англии со стороны США, а также возможным их вступлением в войну ситуация в Европе может принять совершенно иной оборот.

Короче говоря, все разговоры о превращении Тройственного пакта в Четвертной блок выглядели как мистическая фантастика, а не как маловероятная, но все же реальная перспектива. Объективный ход событий только подтвердил данную констатацию. Во внешней политике Сталин стоял на почве фактов и принимал сколько-нибудь серьезные решения только на базе глубокого и всестороннего анализа общей мировой обстановки и возможных направлений ее развития как в ближайшей, так и в отдаленной перспективе. И его – это можно утверждать со всей категоричностью – не могло ввести в заблуждение то направление подхода к оценке перспектив развития событий, которое наш великий сатирик Щедрин назвал «центробежно-центростремительно-неисповедимо-завиральным».

Практический ход переговоров Молотова в Берлине с фюрером и Риббентропом, и прежде всего его нулевые результаты, служат подтверждением сказанного.

Остановимся на некоторых наиболее существенных моментах переговоров Молотова с Гитлером. Это важно под углом зрения понимания сущности внешнеполитической стратегии Сталина.